instruction
stringlengths 440
498
| output
stringlengths 277
499
|
|---|---|
Ебихуд
(Мудорвану)
Погибни ты, злодей, когда ты столько дерзок!
Пускай навеки я княжне пребуду мерзок,
Но ебарю сему, конечно, отомщу,
А хуй в княжну всучить никак не допущу.
(Воинам.)
В темницу, воины, отсель его ведите
И Хуестану свой елдак дрочить велите;
Пусть примет казнь сию, пускай погибнет он
И на хую пускай последний спустит стон.
Мудорван
Я хуестанову шматину презираю
И на елдак его без ужасу взираю.
Я, может быть, и сам ему тем отплачу,
Как хуем в афедрон своим его хвачу. | Воины его уводят.
Явление четвертое
Ебихуд и Пиздокраса.
Пиздокраса
(стоя на коленях)
Великий государь, смягчи ты свою ярость
И к брату своему почувствуй ныне жалость;
Иль дружбы вашей днесь забвенны уж плоды?
Вы из единыя с ним вылезли пизды.
Прости его вину, или ты чтишь за важно,
Что сделал он в пизде моей немного влажно?
Он мог ли тем тебя столь много прогневить,
Что плешь в мою шентю хотел он завалить?
Ты сам проеть меня уж сил не ощущаешь,
Почто ж за еблю ты столь строго отмщеваешь? |
Ебихуд
Тебя я проебу, а Мудорван умрет,
И зрит в последний раз уже он дневный свет.
Поди отселе вон и кликни Хуестана.
Пиздокраса уходит.
Явление пятое
Ебихуд (один)
Пусть будет и родство, и дружба мной попрана,
Я брата на хую умрети осудил
И ближнего родства я в нем не пощадил.
Вот до чего пизда теперь меня доводит,
И дружбу, и родство в забвение приводит,
Единой ярости своей внимаю я;
Пришла, о Мудорван, последня часть твоя,
Елдак уже вздрочен, готовь свою ты жопу… | Пусть варварством я сим и удивлю Европу,
Все скажут, что затем я брата умертвил,
Что мне княжну проеть не доставало сил.
Что нужды до того? Я в нем злодея вижу
И страшную его шматину ненавижу.
Он рано ль, поздно ли княжне сычуг прорвет,
А после и меня он, может, уебет.
Елдак его княжне всегда будет прелестен.
Но вот и Хуестан.
Явление шестое
Ебихуд и Хуестан.
Ебихуд
Уже ли ты известен
Об ебле?
Хуестан
Государь, известен я о всем.
Ебихуд
Что ж думаешь о сем нещастии моем?
Хуестан |
Когда перед тобой виновен брат явился
И дерзостно уеть княжну он покусился,
Так смертью надлежит тебе его казнить,
А я готов в него свою шматину вбить.
Ебихуд
Ты знаешь, Хуестан, что мы одной с ним крови.
Хуестан
Когда дерзнул он стать против твоей любови,
Он изверг есть пизды и должен умереть,
И токмо прикажи, я брошусь его еть.
Задрищет он тотчас, как я в него попячу,
И высунет язык, как вплоть я запендрячу.
Ебихуд
Но как явлюся я пред светом в сей вине? | С младенчества всегда он друг считался мне,
Ебали вместе мы, доколе вместе жили,
До тех пор, покамест нас порознь разлучили.
Довольно уж и тем я зла ему нанес,
Что Пиздокрасу я из рук его увез.
И боги, знать, меня за это наказали,
Что слабость в мой елдак безвременно послали.
Хуестан
Не будь, о государь, в рассудке столько слаб!
Послушайся меня, хотя я твой и раб.
Что к проебению ты сил своих лишился,
То было от того, что брата ты страшился,
Но как скоро на смерть его ты осудишь, |
То тотчас и в княжну битку свою всадишь.
Ебихуд
Всегда ты, Хуестан, мне верен быть являлся.
Всегда я на твои советы полагался,
Последую и в сем я слову твоему
И смерть определю я брату своему.
Уходят.
Действие третье
Явление первое
Ебихуд и Пиздокраса.
Пиздокраса
Что в том, что брата ты злой смертью поражаешь?
Ты оттого меня не лучше проебаешь.
По-прежнему твой хуй без действия висит,
Но Мудорванова на небо кровь гласит.
Сколь много подъебать тебе я ни старалась, | Но тою ж целкою с тобою я рассталась!
Ебихуд
Уети чтоб тебя, желаньем я горю
И заблуждение свое я ясно зрю,
Что Хуестанову последовал совету.
Но брату моему спасения уж нету.
А Хуестана я за злобу накажу
И на слоновый хуй живого посажу.
Но ты, дражайшая, возьми елдак мой в руку,
Авось-либо мою теперь окончишь муку.
Пиздокраса
Ты Хуестану казнь за злой совет сулишь,
Но брата своего ты тем не оживишь.
Он смерть уже вкусил, а я осталась целкой;
Трудись хоть целый день ты над моею щелкой – |
Напрасно будет все, елдак я не вздрочу
И больше баловать его я не хочу.
Ебихуд
Что ж делать я начну, скажи, княжна драгая,
Когда не действует теперь моя уж свая?
Пиздокраса
Коль хочешь еть меня, так брата ты спаси.
Ебихуд
Забудь о нем, княжна, и больше не проси!
Старайся ты теперь взманить мою шматину,
Я еть хочу тебя на свете лишь едину;
А вестник как сюда во храмину войдет –
О смерти братниной известье принесет.
Вестник входит.
Явление второе
Те же и вестник.
Пиздокраса
Что вижу я, увы… | (Падает.)
Ебихуд
Ах, брата я лишился!
Вестник
Княжна, опомнися, подол твой залупился.
Пиздокраса
(встает, в отчаяньи)
Кого лишилась я и чей погиб елдак!
Дражайших муд его навек сокрылся зрак!
Любезный Мудорван, тебя я, ах! лишилась,
И тщетно на хую сидеть твоем я льстилась.
Сей варвар Ебихуд окончил жизнь твою,
Но тщетно будет он дрочить елду свою;
Я злости сей его вовеки не забуду
И хуй его отнюдь в руках держать не буду.
Не льстися тем, тиран, чтоб ты в мою пизду |
Прокислую свою всандрячить мог елду.
Когда я чрез тебя с любезным разлучаюсь,
Своею пред тобой рукою я скончаюсь.
Смотри…
(Хочет заколоться.)
Вестник
(вырывая кинжал)
Постой, княжна, постой и не спеши,
Успеешь быть еще у чорта на плеши.
Внемли мои слова: твой Мудорван любезный
Живет и дрочит хуй; отри потоки слезны!
Пиздокраса
Не льстишь ли, ах! ты мне, елдой его маня?
Ебихуд
О небо, оживи сим щастием меня!
Вещай, о верный раб, скажи нам все подробно.
Вестник | Мне храбрость княжью всю изъяснить неудобно,
Скажу лишь только то: в темнице князь сидел,
Однако он на смерть без робости глядел,
Которую ему мы все приготовляли
И точно твой приказ жестокий исполняли.
Елдак уж Хуестан ужасный свой вздрочил
И к жопе княжеской близенько присучил;
Мы, князя наклоня, все в страхе пребывали
И Хуестановой шматине трепетали,
Как вдруг престрашный хуй князь вынул из штанов.
Мы хуя такова не зрели у слонов!
На воинов он с ним внезапно нападает |
И в нос и в рыло их нещадно поражает.
Подобно как орел бессильных гонит птиц,
Иль в ясный день, когда мы бьем своих площиц,
Так точно воинов он разогнал отважно
И, хуй имея свой в руках, вещал нам важно:
«Хотя меня мой брат на казнь и осудил,
Но он неправедно в сем деле поступил;
А сделал он сие пронырством Хуестана.
Так должно наказать теперь сего тирана!»
Мы слушали его, не зная, что сказать,
Не смели мы ему от страху отвечать;
Один лишь Хуестан дерзнул пред ним яриться | И с князем дерзостно схватился он браниться,
Однако же рукой держался за штаны
И помощи себе просил у сатаны.
Тут вонью воздух весь в темнице наполнялся,
И знатно Хуестан от страха обдристался.
Но твой прехрабрый брат, презревши вонь сию
И приподняв рукой шматинищу свою,
Ударил ею в лоб злодея Хуестана
И на землю поверг елдой тирана.
Потом поднял его и на хуй посадил
И по муде в него елдак свой вколотил.
В говне хоть от него он весь и замарался,
Однако же наш князь сего не ужасался; |
Держал он в нем елду престрашную свою
До тех пор, как он жизнь окончил на хую.
Вот что о князе я донесть теперь дерзаю
И мужество его достойно выхваляю.
Ебихуд
О день, щастливый день! но где ж теперь мой брат,
Скажи скорее мне.
Вестник
Теперь пошел он в сад,
Он тамо на пруде старается обмыться,
Ведь пакостно ему в говне пред вас явиться.
Явление последнее
Те же, Хуелюба и Мудорван.
Хуелюба
Княжна, се твой жених и цел его елдак.
Пиздокраса
(бросясь к Мудорвану) | Воистину ль я зрю, возлюбленный, твой зрак?
Мудорван
Я жив, дражайшая, я жив и торжествую
И должен жизнью я сему большому хую.
Ебихуд
(к Мудорвану)
Когда уже то так, что ты остался жив,
Так будь, любезный брат, навеки ты щастлив;
Я Пиздокрасину шентю тебе вручаю
И еть ее ни в пост, ни в праздник не мешаю.
Лишь только ты в нее послюнивши клади
И толстою биткой пизды не повреди.
А обо мне прошу при первом помнить взводе.
Мудорван
(обнимая его)
Теперь, любезный брат, ты отдал долг природе! |
А я елдой княжну потщуся пощадить,
Чтоб частой еблею ее не надсадить.
Пиздокраса
Любезный Мудорван, откинь ты страх сей вздорной!
Конечно, не ебал ты женщины задорной.
Во весь я хуй тебе позволю себя еть,
Для друга милого я рада все стерпеть.
Да я притом еще скажу тебе не ложно,
Что кашу маслом ввек испортить невозможно.
Конец драмы
Дурносов и Фарнос*
Трагедия в трех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Дурносов, брат и наследник великого князя, любитель Миликрисы. | Долгомуд, бывший владетель княжеской столицы.
Миликриса, дочь Долгомуда и любительница Дурносова.
Фарнос, наперсник Долгомудов и жених Миликрисы.
Щелкопер, друг Фарносов.
Секелия, мамка Миликрисина, блядь и сводня.
Действие 1
Явление 1
Дурносов и Миликриса.
Дурносов
Княжна, ты ведаешь кручинушку мою?
Когда позволишь зреть махоню мне свою?
Когда прикажешь вбить любви предолгий знак?
Иль будет ввек тобой томиться мой елдак?
Миликриса
О, князь, престань, прошу являть ко мне амур. |
Я знаю, что ты князь, не подлый балагур;
Ты знаешь подлинно, что я еще все целка
И что еще моя узка безмерно щелка.
И так возможно ль мне пребыть в твоей любви
И видеть, чтоб твой уд обмочен был в крови,
Как раком действуют, как веселят встоячку,
Как тешутся бочком, как порются влежачку.
Всего не знаю, князь, и столь я в том глупа,
Что вместо под попа ложилась напопа.
Битку с коклюшкою мне трудно распознать,
Хоть и склонна б была тебе, князь, подъебать, | Хоть вздумала бы я смяхчить твой штанной рог,
Но есть мне хочется – купи сперва пирог.
Дурносов
Когда ты мяхкой съешь, княжна, пирог иль сайку,
То со сто пернешь раз, как вколочу я свайку.
Узнав мою к тебе безмерную любовь,
Позволь, чтоб я пролил в шентю кипящу кровь
И насладил тебя любезныя отрады.
Не буду утомлять тебя я без помады,
Или когда тебе со мной противен блуд,
Хотя почувствуй, коль несносно страждет уд,
Любовной поражен он страстью, горемыка,
Желает лютого избегнуть хуерыка. |
Миликриса
Я знаю, князь, твое мучение и страсть
И коль твои штаны упруга порет часть.
Давно бы я была пленна твоей любовью
И скоро б запеклась моя махоня кровью,
Но ужасом меня стращает твой талант,
Что отстегнул теперь широкой штанной бант.
(Сие говоря, указывает перстом на хуй)
Дурносов
Не ужасайся, ах! ты онаго героя,
Мы будем тешиться между собою стоя,
Лишь презри толщину с длиною естества
И что его красна и кругла голова.
Почувствовав собой, что то повсюду гладко, | Узнаешь, коль пребыть в союзе тесном сладко.
Ты будь пастушкою, я буду пастушком
И стану забавлять тебя своим рожком,
Чтоб ты довольна быть могла моей свирелью,
Старайся подпевать приятною мне трелью
И больше тщетного сомненья не имей,
Скажи, не думавши: забей, о князь! забей!
Миликриса
Что отказала я и не хочу дать слова
И что кажусь тебе несклонна и сурова,
То пять тому назад прошло уже недель,
Как клейстером свою замазала я щель,
Итак, хотя сильна твоя ко мне докука, |
Да только мне терпеть несносна будет мука.
Дурносов
Я ворванью готов намазать плешь тот час
И в дехте обмочить муде мои сто раз –
Ты только лишь, моя дражайшая, склонися
И расщеперь свою…
Миликриса
Напрасно, князь, не льстися
И не старайся, ах, чтоб ты в мою красу
Претолстую свою запрятал колбасу:
Трепещу я от ней.
(Уходит.)
Дурносов
Увы, ахти мне, ах!
Явление 2
Дурносов
(один в горести и отчаянии)
Ужель от моего княжне таланта страх?
О, лютая судьба и грозная минута! | Почто, любезная, сурова ты и люта?
Когда бы я на то желанье устремлял,
Чтоб только о тебе без пользы воздыхал,
На тщетные б мои тогда взирая вздохи,
Нечестные одни смеялися бы плёхи!
Сердечным пламенем нещастной весь горю,
Устами я воплю, не жопой говорю:
Склонись, дражайшая, склонись в любовь и верность,
Почувствуй штанную мою к тебе усердность.
О, если б щастлив я одной тобою был,
С мудами бы в тебя ствол жалостный врубил.
Но мучусь всякий час, терзаюсь без отрады, |
Иль пенжить бедному кобыл пришло с досады?
Любезная, увы, хоть тем меня утешь,
Позволь, чтоб закалил в тебе плачевну плешь;
Холодности во мне, верь, столько не достанет,
И для тебя елдак конечно всяк час встанет.
С биткою сердце все тебе я поручил,
А ты отдай шентю, чтоб я в нее всучил.
(Уходит.)
Явление 3
Миликриса и Секелия.
Миликриса
От корня толстого, упругого шурупа
Плешь грановитая воздвиглась выше пупа,
И по брюху уже распространился ствол,
Как я в своей шенте послышала задор, | Почувствовала вдруг любовь моя пещера,
И склонность сладкую к любви дала Венера.
Разжег уже мою, разжег махоню враг,
И приготовил уж Дурносов свой рычаг,
Но ах, какой злой рок тогда меня постигнет,
Как он свой долгой шест в меня поглубже вдвигнет?
Каким меня тогда ударом поразит,
Как скало он свое претолстое ввалит?
Со страху вся дрожит в махоне щекоталка,
Лишь только как его сурова вжалась палка,
Уж в робости своей упорна быть стыжусь,
Мне чудится в мечте, как будто въявь ложусь. |
Его вдруг вобразив задор неутолимой
И купно твердый ствол отнюдь непреломимой,
Не смею для того в его предаться власть
И чувствовать боюсь неискушенну страсть.
А ты б как думала, прекрасная Секелия?
Секелия
О коль прекрасна плешь! муде, муде драгия!
Миликриса
Достоинства его чрез то не выхваляй
И склонности во мне к любви не умножай.
Он князь – я знаю то – и елдаком не скуден,
Хотя невзрачен он и всем мне станом чуден.
Секелия
Природа знает, что прилично дать кому, | Пускай пригожства нет, пусть глуп и по уму,
Однако так она таланты разделяет,
Как блядь рассудная, кого ссудить, то знает.
Князь важен елдаком, осанист и с мудей,
Которыми прельстил довольно уж блядей,
Довольно награжден сим даром от природы,
И на плеши счистить премноги можно взводы,
Притом зарубами роскошствует она,
Как будто многими приятностьми весна.
Миликриса
Весною дышит плешь, шентя мою – зимою,
Для оной сохнут все сады на ней без зною,
Которые сперва в прохладности цвели, |
Как нагло воробьи летать в них не могли.
И ныне нет еще для хищников свободы
Там пустошить сады, как плодны огороды.
Столь страшен для меня Дурносова злой рог,
Сколь вдвое мой отец в таких случаях строг,
Вить знаешь ты сама…
Секелия
Суровость Долгомуда
Не строгость для любви, но пущая застуда:
Он дряхл и тешить сам не в силах молодых,
Затем не хочет зреть веселостей твоих,
Подобно как всегда и кладена скотина,
У коей фунта в три пускай висит шматина,
Взирая на других сходящихся скотов, | Не чувствует, чтоб в ней зажглась с задору кровь.
А ты, прекрасная в сих летах Миликриса,
В презрелой красоте спокойно веселися.
Миликриса
Опомнися, мой свет, что прегрешила ты,
И уважаючи мои все красоты,
Бесстыдно перед тем Дурносова почтила,
Который мне отец; иль то ты позабыла,
Что дерзкой похвалой любителя взнесла,
Что ты его муде и плешь превознесла?
Неужто и того родитель недостоин,
Чтоб ратовал в шенте так, как бы храбрый воин?
Секелия
В нем важность старости сияет, а не блуд, |
Он силен разумом, сколь хитр у князя уд,
Чтоб правду доказать могла вам очевидно,
И если б вы могли на то зреть безобидно,
Желала б я весьма изведать на весах,
В его ли голове иль в княжеских мудах
Есть больше весу.
Миликриса
Ах, но кто сему поверит,
Тот разве, кто муде и разумы так мерит.
Секелия
Кто больше в свете жил, и знает больше тот,
Примеров много есть и не один довот,
Различны случаи разумные приводят,
Как в кале золото щастливые находят,
Так точно и в мудах толк может быть и есть; | Когда в шентю любви знак втолкнут будет весь,
Другая будет вся, и разум пременится;
Чем больше алчности к любви в тебе родится,
Тем выше возносить ты будешь чистоту,
Хоть чкалась бы всегда в кровавом ты поту,
Дабы чрез то порок свой скрыть передо всеми.
Миликриса
Не искушай меня, мой свет, словами теми,
Которыми даешь заразу в сердце мне.
Не думаю искать я золота в дерьме,
Коль хочешь князю быть любовницей ты милой,
Так будь… А я, увы! век стану весть унылой.
Секелия |
Я рада бы была в его предаться власть,
И тут бы врезал он свою сурову часть,
Но малодушия сего я в нем не чаю,
Чтоб отсуленную тебе в меня вбил сваю.
Миликриса
Пристойно князю быть и щедрым и честным,
Коварно ты его вдруг делаешь скупым,
По щедрости его он столь великодушен,
Что всякого биткой довольствовать нескушен.
Секелия
Почто сумнилась ты быть склонною ему?
Миликриса
Противник может быть желанью моему
Отец, который в том…
Секелия
Во всем будь безопасна, | Столь плешь Дурносова велика и ужасна,
Что будет Долгомуд со страху трепетать
И тщиться сам, чтоб вам в любви не помешать.
Миликриса
Возможно ль устрашить велика Долгомуда:
Он робостью не тлел и от слонова уда.
Секелия
Уверит Дурносов, что плешь его хитра,
Что всякая от ней должна блюстись дыра,
И что он завсегда…
Миликриса
Я в том не сумневаюсь,
Но больше на тебя я в оном полагаюсь.
(Уходит.)
Секелия
Имей надежду ты…
Явление 4
Секелия
(одна)
Хоть я тебе раба, |
Но в случае таком и я дырой слаба,
Дурносова меня страшит великий уд;
Не знаю, можешь ли, княжна, снести сей блуд.
Хоть ты Дурносовым пленна любовным знаком,
Но он с задору как тебя поставит раком,
Сразит тебя, сразит великой толщиной,
Уж не пособит тут тебе родитель твой.
Явление 5
Долгомуд, Фарнос и Секелия.
Фарнос
Почто смутилась вдруг, или внезапным входом,
Иль мысли я твои потряс так, как заходом,
Иль видом я тебя геройским устрашил,
Или вонючими словами осмердил?
Секелия | Смущенья моего другая есть причина,
В котору привела мя страшная судьбина,
Что толстый знак страшит Дурносовой любви.
Фарнос
Яснея мне о том немедля объяви.
Секелия
Недавно знаком тем он гордо возносился
И без стыда биткой тщеславясь похвалился,
Что Миликриса той давно уже пленна,
Хотя им никогда не тронута она.
В то время как хвалить талант он свой старался,
Бант у штанов его внезапно оторвался –
Велик и страшен вдруг всем виден стал урод,
Зардевшися в лице и свой разинув рот, |
Свирепый обратил к прелестным взор девицам,
Прилежно стал мигать он, ах, завистным лицам
И знаки тем во всех смущенные вперил.
Дурносов тут свою кручинушку открыл:
Он дерзко говорил: «Позволь зреть, Миликриса,
В шерсти ли у тебя махоня или лыса».
Фарнос
Какой удар даешь противной вестью сей,
Что хочет у меня похитить сей злодей,
Противник, коего карать комар восстанет,
Иль разве мой елдак совсем уже увянет,
Тогда я попущу ему ругаться мной
И отымать мои утехи и покой. | Отмщу ему, отмщу, и месть не отлагаю,
Я злобный дух его немедленно скончаю,
За честь свою и дочь мстить будет и отец,
Ступай и поражай предерзкого вконец.
Долгомуд
На верность я твою и храбрость полагаюсь,
Отмщай, на то и я охотно соглашаюсь,
Но мало удержи геройский подвиг твой,
Чтоб толстой он тебя не повредил биткой,
Разумные не вдруг дают себя в отвагу,
Чтоб иногда самим не упустить в корчагу.
Фарнос
Коль скоро мстить врагу меня то нудит зло,
Чтоб простираться то далеко не могло, |
Но если оного кто корень истребляет,
Тот весь приход его, конечно, скончевает.
Долгомуд
Что корень уменьшить нельзя врага сего,
То явствует длина и толщина его.
Представь же ты, Фарнос, в своей премудрой мысли,
Когда б мои муде, что на аршин отвисли,
Короче, как твой нос, кто сделать похотел,
Великий бы ущерб я от того имел.
Когда и у дерев верхи кто подчищает,
То в толщину расти чрез то им помогает,
Подобно если верх от корня отрубить,
Излишней толстотой ствол может наградить.
Фарнос | Смотри, сколь он в таком рассудке остр глубоком
И сколь далеко зрит своим прозрачным оком,
Что толстоту ствола Дурносова проник,
Знать, мстить за честь свою ему не приобык,
Отважусь я один…
Секелия
(удерживает Фарноса)
Смягчись, Фарнос дражайший!
Долгомуд
Препятствуют мне вслед идти муде тягчайши,
Я рад бы купно с ним за дочь свою отмстить,
Да только у меня и так дыра болит.
Отмщение в его я оставляю воле,
Пусть мстит, коли его дыра моей поболе.
(Уходит.)
Явление 6
Щелкопер и Фарнос. |
Фарнос
Участник ты во всех делах моих, мой друг,
Взирай на яростный ты сквозь литонью дух,
И се тебе открыт гусак, сычуг и печень;
Я только для тебя всегда простосердечен.
По внутренним моим узнаешь ты частям
И не по ложным сам уверишься словам,
Колико раздражен и сердцем каменею,
Чтоб в сей час казнь воздать достойную злодею,
Который мой покой дерзнул поколебать,
Которую люблю на свой салтык склонять,
Дурносову тому я говорю за рану,
Котору сделал мне, всей силой мстити стану, | Лишь только оного злодея истреблю,
Сколь Миликрису я прекрасную люблю,
Тем тот час докажу, всем знать дам без разбору,
Что столько ж есть во мне, как в нем пехать задору.
Щелкопер
Хотя противника велит карать закон,
Хотя и жалости в том недостоин он,
Что разлучать тебя с любезною дерзает,
С той, от кого твое в штанах все сердце тает,
Не можешь ли его горячность испытать
И мысли тайные все точно распознать,
Что если пред тобой с презрением гордится,
То будешь ли за то по правде ты сердиться? |
Насильно милу быть нельзя, ты знаешь сам,
Где нету милости, приятности нет там.
Фарнос
Она приятна мне, не меньше я ей мил,
Хоть дела не было, хоть скала не всадил:
По минам усмотреть ее то мог прелестным,
По обхождениям и случаям известным,
Какой пылает жар в драгой ея щели,
Желала б, чтоб шентю чесали кобели,
А я поступками, геройством и дородством
Не мог воспламенить огня и благородством,
Соперник скалом мнит в ней жар произвести,
А пламень воспалить горячестью в шерсти. | Я ону возвратить хочу с ея красой
И нежной напоить венериной росой.
Щелкопер
От влаги нежный цвет нередко увядает,
От влаги и шентя обыклу сласть теряет.
Цвет нежный с солнечным сиянием блистает,
От солнечных лучей красу всю занимает.
Фарнос
От собственных доброт краса ея и честь
Умножится и ввек в веселье будет цвесть,
Кого своими я великими дарами
Возвышу и сравню с пресветлыми лучами,
Лишь только бы судьба не делала препон.
Я щастью своему восставлю сей урон.
Щелкопер |
Сколь шастия в любви велик есть недостаток,
Столь будешь ты потом к ея отраде сладок,
Как склонность объявит тебе в том Долгомуд,
К чему издавна ты употребляешь труд.
Старайся, чтоб он был твоим усердным другом
И не был чтоб к тебе в намереньи упругом.
(Отходит.)
Явление 7
Фарнос
Я дружеский совет потщуся сохранить,
Чтоб Долгомудовым наперсником мне быть.
Он в старости своей почтёт меня за сына,
И милосердая ко мне любви богиня
Со временем его мне дочь препоручит, | Со временем любовь мою к ней совершит.
О! если б я его мог облегчити древность
Или прогнать печаль; а я есть перва ревность –
Довольно молено мне в нем милость преобресть,
По крайней мере б он скорее был мой тесть.
Чрез мой поступок бы и честность благонравну
Вперил бы о себе в него надежду явну.
Достойным бы себя я показал того,
Чтоб нонче чтил меня за зятя своего.
Но напротив того проклятого злодея,
Который, честности отнюдь не разумея,
Препятствовать моим желаниям дерзнул, |
Хотя в красавицу ни разу не воткнул.
Пред всем бы обругал и обесславил светом
И сделал бы всех злых живым его портретом:
Пусть зависть бы тогда преподлая его
Старалась верх отнять блаженства моего,
Когда бы я его за тварь вменил негодну
И предпочел бы честь свою пред ним природну,
Своим бы счастием драгая веселясь,
В весельи бы тогда сказала мне тотчас:
О, сколь щастлива я супругом толь достойным,
При коем сладким сном и житием спокойным
Вовеки я себя увеселять должна. | На то одно она, на то и ролсдена,
Чтобы иметь таких супругов благородных,
А не таких, каков Дурносов есть подобных,
Которому всю честь любовный знак дает.
Пусть с толстым елдаком злодей сей пропадет!
Пока свет солнечный сиять на небе станет,
Пускай любви его толика знак истает.
Спешу исполнить то.
Явление 8
Щелкопер, Долгомуд и Фарнос.
Щелкопер
Веди к концу твой труд.
Удастся то тебе скорей, во что кладут.
Фарнос
Избранна голова, почтенна сединою
И изукрашена муд ветхих долготою, |
Толкающий в штанах обширный блеклый гуж,
Начальник дряхлости, нежно-желанный муж,
Почтенный Долгомуд, твою я видя склонность,
И жалобы творю на мерзку вероломность
Той редкой красоты, которой ты отец:
Она, мне слово дав, солгала наконец.
Долгомуд
(удивленно)
Не странно ли сие необычайно дело,
Чтоб дочь моя на то отважилась так смело,
Забывши над собой родительскую власть,
Так смела ль бы она в такой проступок впасть,
Без воли отческой давать другому слово?
Щелкопер | О, если б было в сем согласие отцово!
Фарнос
При важности хранит и строгий он устав;
Я вызнал в нем давно благочестивый нрав.
Долгомуд
Родительская власть уставы превышает,
Когда законно кто детей своих рождает,
Обязан строгим их законом управлять –
Кто жизнь дал детям, тот их должен воспитать.
Щелкопер
Я часто жизнь даю, но сам не воспитаю:
Два дела делать вдруг как льзя, не понимаю.
Один имею член, одни и руки я,
В одну сунь – у другой готова щель своя.
Фарнос |
О, коль несчастлив я, что тем не награжден,
Чем можно дать живот, чтоб мог быть <кто> рожден.
Долгомуд
И дети иногда приносят нам печаль,
Мы сердцем чувствуем об них всегдашний жаль,
Различны к счастью их изыскиваем средства,
Мы должны отвращать от них жестоки бедства,
Их нравы исправлять, предписывать предел
Началу и концу с срединой всех их дел,
Которого б они отнюдь не преступали.
Дочь собственной моей примером есть печали,
Толь дерзновенно власть родительску презрев | И чаемый его в ничто поставив гнев.
Фарнос
Сколь много я ее люблю и почитаю,
Довольно из моих узнал ты слов, я чаю,
Которые тебе недавно говорил;
Когда за верность ты мою благодарил,
Тогда я мстить готов презлому супостату
За то, что причинил нам общей чести трату.
Не Секелия ли живот ее спасла,
Как дочь твоя к его любви склонна была,
Противна сделалась отцовскому тем праву
И своевольному тем следовала нраву?
Однако для твоей усердности ко мне
Прощаю в дерзостной я дочь твою вине.
Щелкопер |
Он ревностью давно пылает к ней безмерной.
Горячности его свидетель буду верной,
Я пред тобою быть стыжуся, лицемер!
Как явный видел ты и сам уже пример,
С каким стать подвигом желал врага противу,
Чтоб тем открыть любовь и страсть свою ревниву.
Фарнос
Мне справедливость в том повелевает так,
Когда пред всеми тот превозносился враг.
Долгомуд
Величина красу не составляет в теле,
Искусством произвесть приятность можно в деле.
Я смолоду и сам бывал на всё ходок, | Хотя худой во мне под старость стал порок.
Как в юных летах цвет пред всеми стал быть славен,
Что не был мне никто в делах ебливых равен.
Я пальму изо всех один в том заслужил,
Что раз по тридцати за сутки плешь калил.
А ныне уж сего я дара не имею,
Не больше трех раз в ночь довольствуя, потею.
Фарнос
По немощи своей о прочих рассуждай.
Я смею ль дочери твоей промолвить: дай?
Долгомуд
Она еще мала, узка ее и щелка.
Любиться в нежности – вить это не безделка; |
Не возбранял бы я в любви ей пребывать,
Когда б опасности не должно было ждать:
Распорется ее щель бедная до пупа
И будет широтой не уже, как и ступа,
Тогда в нее ломи не только елдаком,
Но можно без труда толкать большим пестом.
Фарнос
Чтоб сладость снизу влить до сердца, сам постражду
И произвесть потщусь в ее махоне жажду.
Без пользы проводя цветущие лета,
Девица весь свой век пребудет сирота;
Лишившись всех другов, не будет знать отрады,
Пристойной в младости любовныя надсады, | Которых в старости не чувствует никто,
Хотя бы елдаков в шентю ввалилось сто.
Пусть, впрочем, говорят, кто молодым жил в горе,
Да в старость сладку жизнь он преобрящет вскоре, –
Противна правилу сему одна любовь,
В которой сладкая пока играет кровь,
При старости ж всегда бывает неприятна.
Долгомуд
Противна речь твоя, хотя мне и понятна.
Могу ль без жалости кому отдать я дочь?
Фарнос
В замужстве первая бывает тяжка ночь,
Котора в совести всех девушек терзает. |
За лутчее всегда разумный почитает,
Не изнуряя свой терпеньем долгим дух,
И неизбежно зло окончить делом вдруг.
Когда б заране дочь мне ваша полюбилась,
С любезным бы своим без робости склешнилась,
Спокойна б в совести своей всегда была,
Хотя б и тысяче потом другим дала.
Долгомуд
Когда законным с ней совокупишься браком,
Хотя в лежачку тешь, хотя поставя раком.
Что ж без закону мнишь в шанте пролить ты кровь,
То больше о пустом терять не должно слов.
Щелкопер | Рассудок справедлив и похвалы достойной.
Исчезла срамота забавы непристойной!
Фарнос
Премудрый Долгомуд, могу ль я быть твой зять,
Достоин ли твою я дочь в замужство взять?
О, щедры небеса, доколе, ах! страдать,
Доколе красотой мне той не обладать,
Котора на меня оковы наложила,
Которая мой дух и сердце сокрушила?
Услышьте жалкое стенание и глас,
Кой простираю к вам, несчастный я, в сей час.
Долгомуд
Оставь стенания, не проливай слез реки,
Несчастью многие подвластны человеки, |
А ты желанное получишь от меня
То счастье, что тебя на дочери женя.
Не мешкавши о том я предложу невесте,
Пусть пойдет Щелкопер, твой друг, со мною вместе.
Отходят.
Явление 9
Фарнос
(один)
О, предвещанный мне желаемый успех,
Всхожу тобою я на самый верх утех,
Мне добрый Долгомуд дверь к счастью отворяет,
На мой салтык он дочь свою в любовь склоняет
И нудит строго ей со мною в брак вступить,
А я потщусь в нее любовну страсть влупить,
Которой лестная надежда мя питает, | Увы, сколь много мысль меня та устрашает:
Что, если Дурносов елдак свой обмочил,
Который все мои веселья помрачил.
О, храбрый Долгомуд, спеши скорей, спеши
Врага предупредить и ярость утиши,
Котора в елдаке его неутолима
И что есть дочери твоей весьма любима.
О, как я елдака Дурносова страшусь,
Конечно, им красы драгой своей лишусь.
На что я больше жду и казнь не совершаю
И злобному врагу ругаться попутаю?
Иду и казнь воздам достойную врагу!
Ах, если от него сычуг не сберегу! |
Постой, исполню то, что прежде предприял,
Чтоб более елдак Дурносова не встал.
Действие 2
Явление 1
Долгомуд, Миликриса и Щелкопер.
Долгомуд
Готовься радостный исполнить вскоре брак,
Жених твой ждет тебя, готовься на елдак.
Днесь к щастию тебе дверь мною отворенна,
Моим ты промыслом вдруг сделалась блаженна,
Достойного тебе супруга я избрал,
У коего давно елдак, надеюсь, встал.
Миликриса
Любезный мой отец, я брак не презираю,
Но к шастью приступить такому не дерзаю. | Незрелость лет моих, незрелость и ума
Желаниям моим противятся весьма.
Исполнить бы твою не отреклась я волю
И всяку б приняла непрекословно долю,
Но страх нещастную удерживает тот,
Что узок у шенти моей безмерно вход.
Я лутче смерть принять безвременно готова,
Как муку оттого терпеть тирана злова.
Кто б ни был, что тобой мне обречен супруг,
Которой елдаком прохватит мой сычуг,
Всю внутренность мою пронзит своим кинжалом,
Чтоб было лехче мне, хотя бы смазал салом, |
Но щастие мое злым роком не верши,
Чтоб горестную жизнь скончать мне на плеши.
Долгомуд
Ты смеешь ли моей не покоряться власти?
Судьба велела так, ты суждена сей части
Достойна быть.
Миликриса
Но кто мой суженой жених,
Не крови ль княжеской иль из дворян простых?
Долгомуд
Из слов твоих совсем другое заключаю:
Ты сердце отдала Дурносову, я чаю.
Но тщетною себя надеждою не льсти
И сердцем ты об нем напрасно не грусти.
Которой тебя чтит и любит пребезмерно, | Пред всеми содержать в любви будет отменно.
Фарнос, кой предками своими знаменит,
Героев красота, другов надежда, щит,
Недавно на врага восстал нам в оборону,
За нашу честь хотел ему мстить по закону,
Что обругал твою публично красоту
И опорочил въявь невинну чистоту.
Свидетель есть тому правдива Секелия,
Когда рекла тебе «муде, муде драгия».
Но напротив того излишно изъяснять
Достоинствы того, кто наречен мне зять.
(Указывая на Щелкопера.)
Вот друг его и мой, он наши знает нравы, |
Все добродетели и превосходство славы.
Щелкопер
Он храбр и целомудр и в совести правдив,
В любви тверд и во всем бывает справедлив,
Хотя бы полюбил свинью он или суку,
Весьма нетерпелив и с теми на разлуку.
Тебе, дражайшая, ввек верен будет он,
Хотя бы тысячу имел в любви препон.
Миликриса
Пусть верен, целомудр, да мне он не угоден.
Пусть храбр, правдив и тверд в любви и благороден,
Но не хочу я быть невольницею в том,
Чтоб скаредный Фарнос моим был женихом.
Щелкопер | В любви его к тебе не может быть препятством,
Хотя откажешь ты, но он своим приятством,
Которым твоему усердствует отцу,
Все дело приведет к щастливому концу.
Миликриса
Непринужденный брак союзы составляет,
Невольная же их женитьба разрушает.
Разрушится потом с Фарносом мой совет,
Когда меня отец насильно сопряжет:
Неволи больше есть всегда своя охота.
Щелкопер (к Долгомуду)
Напрасная твоя о дочери забота,
Она не думает Фарноса полюбить,
Которой хочет ввек в союзе с ней пребыть |
Иль в горести страдать…
Долгомуд
На то я не взираю,
Намеренье мое немедля окончаю.
Щелкопер
Скорее соверши все дело как обык,
Дабы не сделался у зятя хуерык.
Долгомуд
Пожалуй, не смышляй о браке ты нимало.
Когда положено хорошее начало,
Мы должны ожидать хорошего конца,
Чтоб тем совокупить любовию сердца.
Явление 2
Щелкопер и Миликриса.
Щелкопер
Почто Фарносову любовь так презираешь?
Или его ты блуд в ничто себе вменяешь?
Что в голову тебе пришла за чепуха, | Что ты к Фарносу вдруг столь сделалась лиха?
Миликриса
Ничем я не могу в его любовь склониться.
Щелкопер
Дурносов чем тебе мог столько полюбиться,
Что ты его в любви столь много предпочла?
Конечно, в елдаке его ты смак нашла.
Миликриса
Мне подозрение такое не ужасно,
Ты поносить меня стараешься напрасно,
Или ты думаешь тем в робость мя привесть,
Что будто Дурносов похитил мою честь?
Обманываешься ты в оном своем мненье,
Я твердо себя зрю в любовном быть терпенье. |
А к злу не может мя никто дотоль склонить,
Пока не судит в брак судбина мне вступить.
Да только не Фарнос иметь то шастье станет.
Щелкопер
Но ежели тебя надежда в том обманет
И твой сычуг отец Фарносу поручит?
Когда вить он в тебя без жалости всучит,
Тут како будешь ты ему сопротивляться?
Миликриса
Того я не страшусь, нельзя тому и статься.
Я прежде нежели с Фарносом в брак вступлю
Желанья своего успех употреблю
И кончу свой живот я в случае жестоком, | Притчиной смерти сей Фарнос мне будет роком,
Когда кинжалом я…
Щелкопер
Почто столь мысли злые
Вливаешь в разум свой, иль зависти прямые?
Престань воображать, как в прах перемениться,
Дай прежде младости любовью насладиться,
Иль лучше на битке, ты мыслишь, умереть,
А нежели себя женой Фарносу зреть,
Котору ждет свершить мой друг драгой Фарнос
И в нетерпении…
Миликриса
Великой его нос.
Щелкопер
Мужскою красотой столь женщины не льстятся,
Как толко что биткой хорошей веселятся. |
Фарносов хоть талант не так добре велик,
Однако тешить он помного приобвык.
Миликриса
Не тщися зреть меня к Фарносу быти склонной,
А как сказала я, так буду век упорной.
Щелкопер
Что делать стану я? Не внемлет мой совет.
Пойду теперь сказать Фарносу сей ответ.
(Уходит.)
Явление 3
Миликриса
(одна)
О князь, дражайший князь! приходит мой конец.
Фарнос старается, чтоб врезать в мой рубец,
Навек лишить тебя сердечныя забавы
И радость уменьшить большой твоей булавы, | Которую в меня готовишь, попирать.
В мечте то зрю, что я тебе согласна дать,
Но толко я боюсь, как силно ты попрешь,
До пупа узкую ты щелку разорвешь,
Когда я под тобой…
Явление 4
Миликриса и Секелия.
Секелия
Великой Долгомуд
По старости своей немал имеет труд,
Изыскивать спешит с Фарносом к свадьбе средство.
Миликриса
Колико на себя зрю воруженно бедство!
Почто я ныне в свет нещастна рождена!
Почто толь елдаком драгим побеждена!
Почто, о злой Фарнос! ты мною столь пленился, |
А ты, родитель мой, почто так осердился,
Что бедной мне велишь с немилым в брак вступить,
А милому претишь любовну страсть вручить,
Котора толко той усердностью пылает,
Чтоб жажду утолить иль умереть желает.
Приятну его речь я помню и теперь,
Как он в любви сказал: «Драгая, расщеперь
Любовной чемодан и дай вложить булаву».
Я зрела тут его в готовности приправу.
О, если б не боязнь тогда во мне была,
Я б в тот же час ему с приятностью дала.
На то ли склонности она в том ревновала | И ту любовь свершить драгую помешала?
Секелия
Отбей, княжна, сие смущенье от себя
И жди приятных дней, когда вобьет в тебя;
Уж ты и так весьма с печали похудела,
Как будто на битке слоновой посидела,
Престань воображать, что князь тебе твердил,
Брегись, чтобы Фарнос злой прежде не вперил
В красу твою свою нечувственную палку,
Которой распалит лишь только щекоталку,
Испортит дело все, не сделает добра,
Раздразнит только лишь сердитого бобра;
А князя он чрез то в несносну вверзит муку, |
Он будет принужден с задору чванить суку;
Ты можешь ли на то без жалости воззреть,
Когда твой князь к тому…
Миликриса
Ах, как мне то стерпеть,
Чего и ждать под тем, кто очень мне противен?
Секелия
Куда как ваш союз с Дурносовым мне дивен,
Что ты его биткой ужасно как пленна.
Миликриса
В шенте и в елдаке любовна страсть родна,
Когда бы ты сама в кого сильно влюбилась,
Скорей моей шенти твоя бы расщепилась.
Секелия
Хоть тысячу бы раз я кем пленна была,
Однако б я и тут…
Миликриса | Така любовь мала.
Кто ежели любовь всю в тонкость распознает,
То ярости тот час в махоне зажигает,
Всечасно будет мысль в шенте тревожить кровь
И нудить усладить кипящую любовь.
Равно так я теперь нещастная девочка,
Презренная отцом, как без сивухи бочка,
Котору мой отец безмерно ненавидит,
Когда ни капельки вина в ней не увидит;
Все обручи велит с нее посколотить,
А после и совсем в огонь велит свалить.
Вдруг яростью свои наполнит быстры очи,
Гуж на гузне тот час подвяжет покороче, |
Пойдет искать вина где б допьяна напиться,
А как найдет, то рад в вине хоть утопиться.
На что теперь о нем мне больше рассуждать?
Секелия, мой свет, потщись совет мне дать,
Иль ты меня совсем оставить предприняла,
Иль презрила во мне Дурносова быть скала?
Секелия
Нет, я тебе верна.
Миликриса
Но что же мне прикажешь?
Секелия
Щастливей будешь ты, когда отцу расскажешь,
Желанье в чем твое теперя состоит.
Миликриса
Да он мне о любви и думать не велит.
Секелия | Рабынь наказывать без жалости довлеет,
А к чадам всяк отец сердечну скорбь имеет,
Равно и Долгомуд, хоть строг его приказ,
Но как он из твоих увидит слезы глаз,
В нем жаркой гнев тогда мгновенно охладеет.
Миликриса
Он сожаления такого не имеет.
Секелия
Когда ты перед ним в тоске начнешь рыдать,
Конечно, может он тебе отраду дать,
Ты только лишь смочи его штаны слезами
И крепко ухвати муде его руками,
Проси, чтоб милость он отцовску показал
И чтоб Фарносу он в женитьбе отказал.
Миликриса |
Я в сердце твой совет потщуся содержать,
Иду перед отцом в злой горести рыдать.
(Уходит.)
Секелия
(одна)
Любовна страсть когда возмет над сердцем власть,
Тогда рассудка нет, хоть предстоит напасть.
Одна утеха та в плененну мысль приходит,
Когда она в любви утехи не находит.
Но мысли суетны не думают так быть,
Что может рок в напасть утехи обратить;
Хоть строго бедствие любви предупреждает,
Но больше тем в сердцах жар сильный умножает,
Когда безмерны огнь всю внутренность зажжет, | Тогда почтенье, долг и жизнь пренебрежет,
Но в ком отважится, лишь только б быть любови,
Хоть трудно первый раз, хоть много выдет крови,
Но страхом тем любовь не можно уменьшить,
И тем горящи огнь не можно утушить.
Вот коль любовна страсть бывает нам видна,
Пленять она сердца имеет власть одна.
Равно теперь княжна сей лютости подвластна,
Что сильным елдаком Дурносовым столь страстна.
Явление 5
Дурносов, Миликриса и Секелия.
Дурносов
(входя к Секелии)
Оставь нас здесь одних, Секелия, покуль, |
А чтоб кто не вошел сюда, покарауль.
Секелия отходит.
Явление 6
Дурносов и Миликриса.
Миликриса
Хоть склонностью влекусь к твоим мудам всех боле,
Но как ослушной быть могу отцовской воле?
Как можно преступить родительский приказ,
Когда им долг велит иметь послушных нас?
Я лутче век хочу не быть никем ебима.
Дочь Долгомудова как он неколебима.
Дурносов
Какую язву сим упорством мне даешь!
Какими вредными муде клещами жмешь,
Какие кандалы ты на хуй мне взложила! | Ты мысли все мои к себе приворожила,
Я мучусь яростью, терзаюсь, скорбь несу.
В мудах послышав боль, без пользы хуй трясу,
В мечте на щель твою прекрасную взираю
И будто как в тебя, в кулак свой попираю,
Любовное млеко ручьем всяк час течет,
А ярости и тем во мне не пресечет.
Миликриса
Ты живо страсть свою, мой князь, изображаешь
И всю суровость тем мою уничтожаешь,
Но как подумать льзя, чтоб я тебе сдалась,
Когда еще ни с кем я сроду не еблась?
Дурносов |
Коль не гнушаешься моею штанной частью,
Коль тлеет и твоя махоня тою ж сластью,
Не трать, дражайшая, свои цветущи дни,
Воззри на все места – мы здесь теперь одни
Отважься ты со мной сойтиться тайным браком,
Я стать перед тобой готов теперь хоть раком.
(Становится на карачки.)
Взгляни на скорбь мою, взгляни на мой задор:
До коих будет мне терпеть, до коих пор?
Смяхчи суровость ты, моя вся печень рвется?
Позволь хоть разик ткнуть в руке – тотчас зайдется, | Иль мыслишь, что в тебя попру, тебе невмочь?
Миликриса
Я мышлю то, что я, ах! Долгомуду дочь.
Дурносов
О ты, жестокая, забыла ль, что с Фарносом
Долбиться будет щель твоя не хуем – носом?
Явление 7
Те же и Фарнос.
Фарнос
Нет доли здесь твоей, утри-ка свой ты ус,
Не твой уж ето стал, не твой теперя кус.
Хоть мнишь ее ты еть, да поеби-ка крысу;
Меня отец нарек почати Миликрису,
Тебе участья нет меж ног в ея гнезде.
Дурносов
Но деве сей пришел елдак мой по пизде.
Фарнос |
Карандыш, пес, урод, дурацкою биткою
Прельщаешь дев, а нас лишаешь тем покою
И уверяешь, что большой приятней ствол,
В нем больше сладости находит женский пол.
Враль скаредный!..
Дурносов
Постой, не разевай ты глотки
И не вини, коль глуп, ни девки, ни молодки:
Ебливый пол обык в утехах пребывать,
Им был бы хуй хорош, а на нос наплевать.
Но ты не мни, чтоб цел с битки моей свернулся,
Иль чтоб мой хуй в твоем заду не окунулся,
Управлюсь я с тобой, забудешь мне грозить,
Кинжал мой вот готов, | (указывает себе на хуй)
мне кой в тебя вонзить.
Фарнос
Ты устремляешься лишить меня ввек духу,
Не сроблю от тебя.
(Отстегивает свои штаны и вынимает хуй.)
Дурносов
(также вынимает из штанов свой хуй и бросается на Фарноса)
Я заебу, как муху.
Миликриса
(подняв подол, бросается меж ими)
В ком более из вас ко мне любови есть
И коему моя всего нужнее честь,
Коль к ебле вас могла шентя моя склонити,
(Фарносу)
Изволь хоть ты,
(Дурносову)
хоть ты елдак свой закалити.
Фарнос (застегивая штаны) |
О, шорстка, губки, щель, о ты, прелестный вид,
В чужих руках мой нос сие приятство зрит!
Дурносов
(кладя хуй в штаны)
Я для-ради тебя не мщу сему злодею,
Предерзкому простить нельзя вину халдею,
И прежде между нас не может быть приязнь,
Доколь не примет сей злодей ебливу казнь.
Фарнос
Ты еблей мне грозишь!..
Миликриса
(Фарносу)
Коль рок тя выгоняет,
Поди отсель, Фарнос, уж от тебя воняет.
Фарнос
Где я ни буду жить, доколь во мне дух есть,
Я, глядя на портрет твой, буду век хуй тресть. | (К Дурносову.)
А ты, о хищник мой, тебе я к мотовилу,
Во что б ни стало мне, приработаю килу.
(Отходит.)
Дурносов
(бросается к Фарносу)
Еще ты стал дышать!..
Миликриса
(удерживая Дурносова)
Смяхчись, мой князь, смяхчись,
Злодея ты изгнал и больше не ярись.
Явление 8
Дурносов и Миликриса.
Дурносов
Достоин ли принять я от тебя ту мзду,
Чтоб лавр мой весь теперь впихнул в твою пизду?
Сугубея моя тем слава разнесется,
Когда моей биткой шентя твоя прорвется. |
Ты в етом отказать не можешь мне теперь,
Победой отворил себе я ету дверь.
Ты зрела то сама: лишь бант мой отворился,
Противник задрожал и тотчас покорился.
Но крепость лишь твою нет сил атаковать,
Престань о толстоте, престань ты толковать,
Почувствуй ты мою с задору злую муку,
Позволь хоть под подол к тебе мне сунуть руку.
Миликриса
Не будь скор, князь, и тщись желанья умерять,
И дай хоть пальцом мне
(указывая себе меж ног)
сперва поковырять.
Потом я под подол пущу гулять поволно, | Не думая тогда, что мне уж будет болно.
Дурносов
Веселие мое на муку пременя,
Какую сласть отнять ты хочешь у меня:
Во всей подсолнечной до целок все охочи,
Нет в свете ничего приятней первой ночи.
Миликриса (тихо)
Что буду делать я: не внемлет ничего.
(Дурносову.)
Не презирай, ах, князь, прошенья моего,
Хоть три часа мне дай еще на размышленье,
Чтобы без боли то мне сделалось мученье,
Суровость всю свою тогда я укрочу.
Прости теперь, мой князь, я очень сцать хочу.
Дурносов |
Я больше удержать драгую не дерзаю,
Пойду и я на час в заходе побываю.
(Отходит.)
Действие 3
Явление 1
Долгомуд
(один)
Наполнена шентя премножеством плотиц,
Но что есть тайный уд, рассмотрим, у девиц,
Войдем в подробность ту, увидим тотчас тамо,
Что есть оно и как, рассмотрим ето прямо.
Член етот, так сказать, член сладости плода,
Что общим правилом наречена пизда,
Ни что иное есть, как некая пещера,
Которой чистоту сама блюдет Венера;
Иль, инако сказать, такой она сосуд, | Устроен чтоб туда вмещался мужеск уд.
Не долго же лишь он в том месте пребывает:
Когда вмещается, тогда и выступает.
Вот како я сию толкую мудру речь,
Что девушка должна как глаза то беречь,
Что для мущины сласть велику составляет,
Как та ему шентю, подняв подол, являет.
И если чье дитя пленится елдаком,
Чинить довлеет что нам в случае таком?
Я в бедствии теперь подобном пребываю,
Что в горести дочь зрю влюбленну в толсту сваю
И не могу ничем от оной отучить. |
Готова на битку к Дурносову вскочить.
Дурносов, всех поправ, победой возгордился
И поражати всех противных устремился,
А я при старости к концу уж дни веду
И заебенным быть чередной смерти жду.
Явление 2
Фарнос и Долгомуд.
Фарнос
Избранная глава, почтенна сединою,
Украшенная днесь муд ветхих долготою,
Покоющи в штанах обширных блеклый гуж,
Поборник дряхлости, изнеможенный муж!
В твоих морщинах зрю блестящу добродетель,
Будь мне отец, будь ты мне щастия содетель, | Потщися отвратить всеобщую напасть,
Употребя к тому родительскую власть.
Принудь дщерь внити в брак со мной, минут не тратя,
Ты будешь зреть во мне послушнейшего зятя.
Долгомуд
Престань уже, Фарнос, ты тщетно в хуй стучать
И, ах, престань, престань о браке докучать.
Другому в дочере моей досталась доля,
Прешла моя над ней родительская воля,
Дурносовой и я шматины трепещу,
Что уж по старости и так дырой крехчу.
Фарнос
Как к дщери я твоей любовью ни пылаю,
Но князя раздражить и сам я не желаю, |
Не меньше не хочу соперником с ним быть,
Но части дожжен я его в том уступить.
В другом я способе намеренье имею,
О коем объявить тебе я если смею.
Долгомуд
Маня надеждой дух, не тщетно ль в хуй трубишь?
Какое средство ты, Фарнос, употребишь?
Отъяты способы с Дурносовым сражаться,
Мы с жопами должны подале уплетаться.
Фарнос
Не думаю я с ним в ебливу брань вступить,
Но хитростью потщусь упругость притупить.
Когда кто победить врага сил не имеет,
То в крайности обман и лесть чинить довлеет. | Не те удашливы в сражении прямом,
Кто силою разит, но кто велик умом.
Сколь силен был Самсон, известно всей вселенной,
Но хитростью жены своей был побежденной.
Кто б как ни силен был, да если разум худ,
Бесплоден столько же, как будто хуй без муд,
Как было б естество ни толсто, ни велико,
Упругость можно стерть и сделать так, как лыко,
Лишь хитрость малую к тому употребить,
То будет хуй хоть брось или хоть отрубить.
Позволь лишь мне, а я отмщеньем уж ласкаюсь.
Долгомуд |
Препятствуй, как ты мнишь, я в ето не вплетаюсь,
Но прежде ты узнай от дочери моей,
Намеренье твое угодно ль будет ей.
Но се она…
Явление 3
Те же и Миликриса.
Фарнос
Княжна, я должен известиться,
Могу ли склонностью твоей к себе я льститься,
Желаешь ли со мной вступить в законный брак,
Или прельстил тебя Дурносова елдак?
Миликриса
Не обвиняй меня, Фарнос, виной ты тою:
Еще я не пленна Дурносовой биткою,
Хоть он ее всяк час, гордяся, мне сулит,
Да мой родитель мне склониться не велит. | Долгомуд
Ты, княжеская дочь, быть должна горделива,
Не так, как подлая бывает девка члива,
Которую за грош нахальник всяк валит,
А оттого в шенте нередко и болит.
Миликриса
Коль знатною биткой моя жизнь зачалася,
То льзя ль, чтоб я кому без брака в блуд далася?
Не может огнь в шенте моей никто разжечь.
Фарнос
Княжна, я не о том начать имею речь,
С горячностью всегда дроча хуй, как дубину:
Определи, прошу, княжна, мою судьбину,
Надеждой льститься ль мне тебя в замужство взять?
Долгомуд |
У нас положено, чтоб был Фарнос мне зять,
Я вместо слов муде в залог дал в той надежде.
Миликриса
Ко мне не заглянул почто под юбку прежде,
Почто толь суетно Фарноса тем ласкал
И в обязательство толикое вступал?
Не дам в красе ничьей я омочиться снасти
И девой сниду в гроб, не прикоснусь сей сласти.
Долгомуд
(Фарносу)
Принужу дщерь свою я быть тебе женою,
Лишь князя упреди.
(Миликрисе.)
Поди, княжна, за мною.
Отходят.
Явление 4
Фарнос
(один)
В штанах моих, увы! багряна плешь бледнеет, | Хладеет в жилах кровь, хуй страждет, леденеет,
Немеет естество, отрады нет нигде,
О рог, о длинный рог, о толстые муде!
На что красавицей, княжна, ты в свет родилась?
И ах! на что ты мне безмерно полюбилась,
Что я любовь в себе бессилен одолеть?
Не со сто ль раз других я принимался еть –
Но что ж? – лишь плоть моя тем только истощилась,
А страсть любовная нимало не смяхчилась.
О как я беден днесь и как мой случай лих:
Котору еть хочу, ах! ей не я жених. |
От страсти плешь моя, как рыба о лед, бьется,
А та без жалости Дурносову сдается,
Которому всю честь претолстый знак дает.
Пускай же с толстотой злодей сей пропадет;
Пока свет солнечный сиять на небе станет,
Елдак его вовек с сего часа не встанет!
Спешу исполнить то.
(Отходит.)
Явление 5
Дурносов и Секелия.
Дурносов
Удобно место здесь,
Где беспрепятственно свершить брак можно весь,
Благоприятствует сама судьба теперя,
Лишь нет одной княжны, лежащей, разщеперя | Пресладостную щель, котору мне почать.
Потщись, Секелия, ты брак наш окончать,
Уговори княжну.
Секелия
Уговорить не штука,
Да только знаешь, князь, кака ей будет мука?
Не лутче ль мне сперва задор твой утолить,
Чтоб ярость ту в меня изволил ты пролить?
Я за княжну свою готова быть в напасти,
Не можешь произвесть сим разом в ней ты сласти,
Какую б исподволь возмог в ней произвесть.
Дурносов
Престань, Секелия, пустые враки плесть,
Ничья краса теперь елдак мой не прельщает.
Секелия |
Но Миликрисе страх склониться запрещает,
Величиной ствола распорется шентя,
Тогда в нее пихай все, что ни подхватя.
Я зрю то и сама, что ей твой знак не в меру,
Ей лутче дать сто раз с усами гренадеру.
Но ежели уже сему союзу быть,
И неминуемо в княжну ты должен вбить,
Твой сильный жар ствола теперь мне то являет,
Так вот о чем княжна тебя, князь, умоляет:
Когда ты ей вонзить направишь свой кинжал,
То прежде чтоб к губам несильно ты прижал
И в ярости своей хоть мало удержался, | Но в ней бы произвесть жар прежде постарался,
Иль лутче можешь ты свой знак ей в руку дать,
А сам своей рукой у ней побаловать.
Немного в деле сем минут у вас продлится,
И сама крепкая девица соблазнится,
А нежели княжна, нрав коей мне знаком:
Она пленна давно твоим, князь, елдаком.
Дурносов
Я все твои слова приемлю за отвагу,
На ложу брачную до тех пор с ней не лягу,
Доколе не пролью в шенте ее я кровь
И не сберусь опять к пиханью с силой вновь.
Вот как я предприял.
Секелия
Еще я позабыла |
Сказать вам, чтоб сперва не так ей больно было,
И чтоб вы на себя последний взяли труд
Побольше чем-нибудь хуй смазати до муд –
Пихаться с тем легко и мериновым скалом,
И узки сапоги вить смазывают салом.
Дурносов
Я все уж способы потщусь употребить,
Дабы сколь будет льзя, в княжну полегче вбить.
Секелия
Княжна, узнав о сем, сама дать будет рада.
Дурносов
(вынимая из кармана помаду)
Вот у меня со мной с духами есть помада,
Котору щегольки трудятся покупать, | А я ее сей час без денег мог достать.
Что ж долго нет княжны?…
Секелия
Я к ней идти потщуся
И без нее, мой князь, к тебе не возвращуся.
(Отходит.)
Явление 6
Дурносов
(один)
Теперь потребно мне, потребно прибодриться,
Уже я чувствую: мой тайный уд ярится,
Уже муде трубят в торжественну трубу,
Мне чудится в мечте, как будто я ебу.
Но в самый етот жар как некто плоть снедает,
Как нечто тайное мудами обладает,
Вдруг станет хуй, как рог, вдруг тотчас опадет,
И будто как беды он превеликой ждет, |
При дверях сладости сгибаясь унывает,
Или пред радостью со всеми так бывает?
Нет страху мне ни в чем, препятствия уж нет,
Исполню я, что мне…
(Намазывает помадой свой ствол.)
Но се княжна идет!
Явление 7
Дурносов, Миликриса и Секелия.
Дурносов
Дражайшая княжна, ужели ты готова
Вступить со мною в брак, исполнить данно слово?
Ужели я могу сей день торжествовать,
Ужели можешь мне красу свою отдать?
Ужель дозволишь внутрь взойти всего приятства?
Я учинил, что мне…
Секелия | Уж нет ни в чем препятства.
Дурносов
Сколь сильно яростью плененный уд мой тлел,
Сколь никаких на то я мастей не жалел,
Оранжем, розою и цедрою прямою,
А на прикрасу той помазал и гуньбою –
Зри, как от мастей сих моя сияет плешь.
Секелия
Князь, времени не дли, скорей себя, князь, тешь.
Дурносов
Дражайшая княжна
Миликриса
Нет казни сей мне злее.
(Падает в руки Секелии.)
Секелия
(Миликрисе)
Княжна, ах! ободрись.
(Дурносову.)
Хоть ты будь, князь, смелее.
Дурносов |
Смяхчи, княжна, мой ствол, смяхчи сурову часть.
Миликриса
(опомнясь)
Я не могу никак в твою предаться власть,
Когда красу брегу, я честная девица,
А как лишусь, то что я буду?
Секелия
Молодица.
Но что о суетном напрасно толковать?
Спеши скорей, княжна, спеши скорее дать
И вечным как-нибудь союзом сопрягися.
Дурносов
Склонись, дражайшая, потешиться склонися
Прохладой сладкою в задоре елдаку,
Дабы не предуспеть мне сим к хуерыку
И чтоб не испустить без действия потока, | Предупреди, княжна, сего жестокость рока,
Меня в облегченье хоть етим одолжи,
Своею ручкою немножко подержи,
А я моей рукой к твоей шенте прижмуся.
Миликриса
(противясь ему)
Ах, нет, мне стыдно то, рукой я не примуся,
Мне лучше ввек терпеть.
Секелия
Князь, времени не дли,
Будь храбр и снасть свою насильно ей ввали.
Дурносов
Жестокая, не мучь, не мучь меня, склонися,
Взгляни хоть раз, взгляни, хоть пальцом дотронися.
Миликриса
Не льсти себя, мой князь, надеждою пустой, |
Я дева, ты – герой, к тому ж и холостой,
Итак, удобно ль мне с тобою так растлиться?
Дочь Долгомудова вовек не посрамится!
Дурносов
Каким ударом ты, драгая, мя разишь,
И коль жестокою напастью мне грозишь,
Какую за любовь готовишь муку злую,
Чтоб я с горячности впихнул теперь в иную.
В другу теперь впехну в задоре сем жестоком,
Не будешь ли на то ревнивым зреть ты оком,
Как я к иной теперь отважусь под подол,
В иную ущемлю перед тобой свой ствол, –
Заплачешь, может быть, тронувшись сим уроном, | Но уж не возвратишь в себя елдак мой стоном.
Миликриса
(Секелии тихо)
Что мне в сем случае, Секелия, начать?
Секелия
Советую скорей то делом окончать,
Чтоб непрерывною любовью вас связало,
А времени к тому осталось очень мало.
Дурносов
(про себя)
Что ж трачу я часы полезные вотще?
Спешу исполнить то…
(Хочет идти.)
Секелия
(его удерживая)
Помедли, князь, еще.
Дурносов
Нет, намеренья я сего не отлагаю,
Исполню здесь: в тебя, Секелия, впехаю.
Секелия |
Я недостойна, князь, для случая такова.
Но вот шентя – вонзай – перед тобой готова.
Подымает себе подол, Дурносов наставляет в нее хуй. Миликриса, с торопливостью схватя его за хуй, подходит к себе.
Миликриса
Жестокий, удержись… О, как нещастна я!
Дурносов
Не ты нещастлива – нещастна плешь моя.
Миликриса
Не спорю больше я с своею лютой частью.
(Падает в руки к Секелии, а та подымает ее подол.)
Вот щель моя: вонзай и утолись сей сластью. | Дурносов лишь только наставляет свой хуй, в то самое время он опал.
Дурносов
(дрожайшим голосом)
Что сделалось?.. Увы!
Миликриса
(приходит в отчаяние)
О рок! о случай злой!
К чему меня склонил к погибели такой?
Дурносов
Колико ты, судьба, мне ниспослала лиха!
Секелия
Что сталось, князь, скажи нам.
Дурносов
(с фурией и скрипя зубами)
Невстаниха.
Секелия (закуся палец)
Вот бедственный случай.
Миликриса
Что есть сей казни злее?
Увы, дражайший князь!
Секелия (Бурносову) |
Дрочи, дрочи скорее,
Жар утолить в княжне хоть мало порадей.
Дурносов (трясет хуй и с плачем говорит)
Нет способа вздрочить, похимистил злодей.
О, раздраженны враг! отмстить тебе мне нада,
Подействовала так Фарносова помада!
Явление последнее
Те же, Долгомуд и Щелкопер.
Щелкопер
Что вижу я, княжна, о стыд, о казни строги!
Какою страмотой наполнились чертоги!
Долгомуд
Со удивлением я зрю на сей позор.
Миликриса
(бросается к отцу и становится на колени)
Мой отче, отврати от недостойной взор! | Долгомуд
Забудь природу ты или забудь то скало,
Которое навек уже как лыко стало.
Дурносов
(про себя)
О как злодей мой уд обезоружил вдруг!
Долгомуд
(Миликрисе)
Готовься к браку ты, Фарнос тебе супруг,
И уж Дурносова не тщися видеть боле.
Миликриса
Последую теперь твоей, родитель, воле.
(Вставши и подошед к Дурносову.)
А ты, о князь, прости, забав нам час протек.
Дурносов
(с плачем)
Прости, дражайшая, прости, княжна, навек!
Щелкопер
Великий Долгомуд, хоть способ ты имеешь, |
Но поздно уж теперь Фарносу сим радеешь.
Долгомуд
Что сделалося с ним?
Щелкопер
Скончался уж Фарнос.
Долгомуд
Каким то случаем?
Щелкопер
Пришел сперва понос,
Час целый мучился, штанов не подтыкая,
Кряхтел, стонал, рыгал, «Беда, – ворчал, – какая»,
И только лишь сей боль немного унялся,
Он с силою своей еще не собрался,
Как вдруг другой бедой тот час его сразило
И в бездну, как в шентю, хуй дряхлый погрузило.
Он сильной яростью к прекрасной дщери тлел,
Но как ее уеть надежды не имел, | То похоть удержать свою как ни старался,
Но из ствола его ручьем ток проливался.
Не сей был его ток, прохлада что в любви,
Но что случается от похоти в крови.
Раздулася его в минуту бедна потка,
Не помогла ему в сем случае и вотка:
Чем жарче рделась плешь, тем был сильнее ток,
Я за плешь ухватил – в крови весь стал платок.
Весь дом наполнен стал тогда великим криком,
«Увы! – вопил Фарнос – Я стражду хуерыком.
Мне приключило то жестокую напасть,
Что к Миликрисе я имел любовну страсть». |
Нас способ излечить един тогда сказали:
С кобылой сделать блуд. К кобыле лишь предстали,
Я подмостил его, кобыле хвост загнул,
Но, о жестокий рок! Фарнос лишь чуть-чуть ткнул,
Как та кобыла вдруг шарахнулась, вздрогнула,
Со всей жестокостью что мочи есть лягнула.
Он пал, вдруг поражен, со стоном рок кленя
И тут в последний раз взглянул он на меня.
«Ты, – мне он говорил, – не плачь и ободрися,
Сему хуерыку виною Миликриса,
Однако ей скажи, что я ее простил». | И с этим словом дух последний испустил.
Миликриса
(с плачем)
Нещастнейший Фарнос, я и тебя лишилась!
Долгомуд
Лишился друга я, и часть его свершилась.
Миликриса
О день, горчайший день, источник лютых бед,
Князь вечно погублен, Фарноса больше нет!
Пожри всей лютостью меня живую, бездна!
Рази, губи: мне жизнь без ебли бесполезна!
Конец трагедии
Дополнения
A. Piron. Ode a Priape*
Foutre des neuf garce de Pinde
Foutre de l'amant de Daphne
Dont le flasque vit ne se guinde |
Qu'a force d'etre patine;
Cest toi que j'invoque a mon aide,
Toi qui dans les cons, d'un vit roide,
Lance le foutre a gros bouillous;
Priape, soutiens mon haleine
Et pour un moment dans ma veine
Porte le feu de tes couillous.
Que tont bande, que tont s'embrasse
Accourez Putins et Ribauds
Que vois-je, ou suis-je, la douce extase
Les Cieux n'ont pas Pobjet si beaux.
Des couilles en bloc arrondies
Des cuisses fermes et bondies
Des bataillons de vits bandes | Des culs rondes sans poils et sans crottes
Des cons, des tettones et des mottes
D'un torrent des foutres inondes.
Restez adorables images,
Restez a jamais sous mes yeux
Soyez l'objet de mes hommages
Mes Legislateurs et mes Dieux,
Qu'a Priape on eleve un Temple
u jour et nuit Ton vous contemple,
Au gre des vigoreux Fouteurs
Le foutre у servira d'offrandes
Les poiles de couilles de guirlandes
Les vits de sarificateurs
Aigle, Baleine, Dromadaire,
Insecte, animal, homme, tout |
Dans les Cieux, sous Beau, sur la terre,
Tous nous annonce q'on fout;
L'on foutre tombe comme grele,
Raisonnable ou non, tout s'en mele
Le con met tout les vits en rut;
Le con du bonheur est la voie
Dans con git tout la Joie
Mais hors de con point de salut.
Quoique plus gueux qu'un Rat d'Eglise
Pourvu que mes couillous soient chauds
Et que le poil de mon cul frise
Je me fut du reste en repos.
Grandes de terre on se trompe
Si Ton croit que de votre pompe
Jamais je puisse etre jaloux | Faites grands bruit, vives au large
Quand j'enconne et que je decharge
Ai-je moins plaisir que vous.
Que Tor, que l'honneur vous chatouille
Sots avares, vains conquerans
Vivent les plaisirs de la couille
Et foutre les biens et les rangs.
Achilles aux rives du Scamandre
Pille, detruit, met tout en cendres
Cest n'est que feu, que sang, qu'horreur,
Un con paroit, passe-t-il outre?
Non, je vois bander mon jean-foutre
Le heros n'est plus qu'un Fouteur
De Fout la fable fourmille |
Le Soleil fout Leucothoe
Cynire fout sa propre fille
Un Taureau fout Pasiphae
Pygmalion fout la statue
Le brave Ixion fout la nue
On ne voit que foutre couler
Le beau Narcisse pale et bleme
Brulant de se foutre lui-meme
Meurt en tachant de s'enculer.
Socrate, dires-vous: ce sage
Dont on vante l'esprit divin
Socrate a vomi peste et rage
Contre le sexe feminin
Mais pour cela le bon Apotre
N'en n'a pas moins foutu qu'un autre
Intrepretons miens ses lemons,
Contre le sexe il persuade, | Mais sans le cul d'Alcibiade
Il n'eut pas tant medit des cons.
Mais voyons ce brave Cynique,
Qu'un bougre a mis an rang des chiens
Se branler gravement la pique
A la barbe des Atheniens
Rien ne l'emeut, rien ne l'etonne
L'eclair brille Jupiter tonne
Son vit n'en est point demonte
Contre le Ciel sa tete altiere
Au bout d'une courte carriere
Decharge avec tranquilite
Cependant Jupin dans l'Olympe
Perce des culs, boure des cons,
Neptune au fond des eaux у grimpe
Nymphes, Syrenes et Tritons; |
L'ardent fouter de Proserpine,
Semble dans sa couille divine
Avoir tout le feu d'enfers
Amis, jouons les memes farces,
Foutons tant que les cons des Garces
Nous foute enfin Tame a l'envers.
Tysiphone, Alecto, Megere
Si Ton foutoit encore chez vous
Vous Parques, Charon et Cerbere
De mon vit vous tatierez tout.
Mait puisque par un sort barbare
On ne bande plus au Tenare,
Je veux у descendre en foutant,
La mon plus grand tourment sans doute
Sera de voir que Pluton foute | Et de ne pouvoir faire autant
Redouble done tes infortunes
Sort, foutu fort, plein de rigeur
C'est n'est qu'a des ames communes
A qui tu peux foutre malheurs.
Mais la mienne que rien n'alarme
Plus ferme que le vit d'un carme
Se rit des maus present, passe
Qu'on m'abhorre, qu'on me deteste
Que m'importe, mon vit me reste
Je bande, je fous, c'est assez.
А. Пирон. Ода Приапу*
Ебать девять парнасских шлюх,
Ебать любовника Дафны,
Чей вялый хуй не поднимется,
Пока его не вздрочат. |
Только тебя зову я на помощь,
Тебя, коий посреди пизд красным хуем
Бросаешь густые пузыри заебин,
Приап! поддержи мой дух
И на миг в мои жилы
Вдохни жар твоих муд.
Пусть все встает, пусть все пылает,
Спешите, бляди и блядуны.
Что я вижу? где я? о сладкий восторг!
На небесах нет такого прекрасного предмета.
Муде, туго округлившиеся,
Ляжки, крепкие и задранные,
Полки вставших хуев,
Круглые зады, без волосков и пятен,
Пизды, титьки и секеля,
Орошенные током заебин. | Останьтесь, восхитительные картины,
Останьтесь навеки перед моим взором,
Будьте предметом моих жертвоприношений,
Моими законодателями и моими божествами.
Пусть Приапу воздвигнут храм,
Где день и ночь вас будут созерцать
По воле могучих ебак;
Заебины будут там служить приношениями,
Волосы с мудей – гирляндами,
Хуи – жрецами.
Орлы, киты, верблюды,
Насекомые, животные, люди, все
На небесах, под водой, на земле,
Все возвещает нам, что ебется.
Заебины падают, как град, |
Все разумное и лишенное разума смешивается.
Пизды встречают хуи, истекая.
Пизда есть путь к счастию,
В пизде заложена вся радость,
Вне пизды нет благополучия.
Пусть я беден, как церковная мышь,
Но пока мои муде горячи,
И пока завивается волосок на заду,
Мне нет дела до остального.
Великие мира заблуждаются,
Если полагают, что их пышность
Может вызвать во мне зависть;
Поднимайте великий шум, живите роскошно,
Когда я вставляю и когда кончаю,
Получаю ли я меньше наслаждения, чем вы? | Пусть вам льстят золото и почести,
Жадные глупцы, тщеславные завоеватели.
Да здравствуют услады мудей,
И ебать богатства и чины!
Ахилл на брегах Скамандра
Рубит, уничтожает, все обращает в прах,
Кругом огонь, кровь, ужас;
Появляется пизда – проходит ли он мимо?
Нет, я вижу, вздымается ствол,
И герой превращается в ебаку.
Предание изобилует ебаками:
Солнце ебет Левкофею,
Кинир ебет свою дочь,
Бык ебет Пасифаю,
Пигмалион ебет статую,
Доблестный Иксион ебет облако,
Только заебины текут, |
Прекрасный Нарцисс, бледный и потускневший,
Сгорая желанием выебать себя,
Умирает, пытаясь вставить себе в зад.
Сократ, скажете вы, этот мудрец,
В котором почитают божественный дух,
Сократ изрыгал ярость и проклятия
На женский пол,
Но при всем том добрый проповедник
Ебался не меньше других;
Давайте лучше усвоим его уроки,
Он убеждает нас против женщин,
Но без задницы Алкивиада
Он не презирал бы пизд так сильно.
Но взглянем на этого доблестного киника, | Оборванца, поставленного наравне с собаками,
Бросающего горькие насмешки
В бороды афинян.
Ничто не волнует его, ничто не удивляет,
Молния сверкает, Юпитер мечет гром,
Его хуй не поднимается,
Его надменная плешь
В конце своего короткого поприща
Извергается в небеса.
В то время как Юпитер на Олимпе
Пронзает зады, вваливается в пизды,
Нептун в глубине моря лезет туда же
Нимфам, Сиренам и Тритонам;
Пылкий ебарь Прозерпины,
Кажется, вместил в своих мудах
Все пламя ада. |
Друзья, станем играть те же фарсы
И ебаться, пока пизды шлюх
Не выебут наши души наизнанку.
Тисифона, Алекто, Мегера,
Если у вас еще ебутся,
Вы, Парки, Харон и Цербер,
Все попробуете моего хуя.
Но поскольку из-за варварской судьбы
За Тенаром уже не встает,
Я хочу спускаться туда, ебясь,
Там самым большим моим мучением, без сомнения,
Будет видеть, как ебется Плутон,
И не мочь делать то же самое.
Удвой же твои удары,
Судьба, сильно выебанная и исполненная строгости,
Только обычным душам | Ты можешь причинить несчастье,
Но не моей, которую ничто не пугает,
Которая тверже хуя кармелита;
Я смеюсь над прошедшими и настоящими бедами,
Пусть мной ужасаются, пусть меня презирают,
Какое мне дело? мой хуй со мной;
Он встает, я ебу, и этого довольно.
В. Рубан. Ода в похвалу любви*
Утеха смертных и отрада,
Любовь, веселостей всех мать!
Приятность жизни и прохлада,
Тебя хочу я воспевать:
Тебе воздвигну храмы многи
И позлащенные чертоги
Созижду в честь твоих доброт, |
Усыплю путь везде цветами,
И лирными тебя стихами
Почту, богиня всех красот!
Парнасски музы с Аполлоном,
Подайте мыслям столько сил,
Чтоб нежным непрерывным тоном
Я Имя любови возгласил.
Уже мой дух в восторг приходит,
Дела ее на мысль приводит
С приятностью и красотой.
Я вижу древних лет теченье,
Я зрю, в каком была почтенье
Она, когда цвел век златой.
Природа ею населяет
И все и кажду света часть,
Любовь повсюду обитает
И всех умы берет под власть;
Где взор ее ни устремится, | Свирепый Нерон усмирится,
Оставит храбрость Ахиллес,
При ней философ умолкает,
Скупой пред нею чив бывает,
И варвар льет потоки слез.
Юпитер, небо оставляя,
Снисходит для нее на дол;
И бренны виды принимая,
Влюбясь в прекрасный смертных пол,
Натуры чин преобращает,
В одну-две ночи он вмещает;
Альмина как в нем кровь зажгла:
Из бога стал Амфитрионом,
И к ней приходит в виде оном,
К чему его любовь вела.
Плутон, плененный Прозерпиной,
Идет из ада для нее:
Глубокою Нептун пучиной |
Не защищен от стрел ее.
Пленивши Дафна Аполлона,
С блестящего низводит трона;
Узря ее он в первый раз,
Всю крепость сил своих теряет,
Во угожденьи мер не знает,
Возносит к ней плачевный глас.
Я зрю Ироев прежних веков,
От коих мир весь трепетал,
Зрю тех не сытых человеков,
Для коих свет казался мал:
Все были ей одной подвластны,
Щасливы ею и нещастны;
Все властию ее одной
На верьх Олимпа поднимались
И в преисподню низвергались
Ее всемощною рукой.
Чрез храбрость, мужество, иройство | Был славен древний Геркулес;
Души его велико свойство
Из многих зрим его чудес:
Его необычайна сила
Всех в страх и трепет приводила,
Пока любови он не знал:
Любовь в нем лютость утолила,
Из тигра агнцом претворила,
Омфалы пленником он стал.
Везде любви примеры зрятся,
Где только смертные живут,
Везде ей олтари курятся,
Везде ей жертвы воздают:
На Весте, Осте, Норде, Юге
И в жарком и в холодном круге
Ее зрим дивны чудеса!
Но ежели любовь прервется,
То вся природа возмятется, |
Падут с землею небеса,
Стихотворения и переводы И. Баркова
Ода на всерадостный день рождения…*
Ода на всерадостный день рождения Его Величества благочестивейшего Государя Петра Феодоровича, Императора и самодержца всеросийского и проч. и проч. и проч.
Восстань, Россия, оживляйся,
Оставь в сей день печаль твою,
Отерши слезы, утешайся,
Петрово рождество пою,
Великого монарха внука;
Прочь вся сердечна боль и мука,
Дух томный, бодро воспряни,
Воздав усердный долг богине,
Которой мы лишившись ныне, | В тумане ясны видим дни.
Се зрим сияющего в славе
Героя храбра и отца,
И крепости его державе
Желаем вечной от творца;
Да будет оная толика,
Петрова милость сколь велика,
Сколь к подданным любовь ясна.
Елисавете в том подобен,
Монарх наш кроток, щедр, незлобен,
О всех печется, как она.
Великий Петр на то родился,
Чтоб, вечно славой восхищен,
Весь свет делам его чудился;
А ты, монарх, к тому рожден,
Чтоб, россов тишину с блаженством
Твоим умножив долгоденством, |
Врагам был страшен, как и дед.
Благополучны мы тобою,
Хоть к вечному прешла покою
Великая Елисавет.
Подверженны пременам, твари
Живут и кончат бытие;
Но те бессмертны государи,
Которых славно житие.
Мы жизнь летящу человека
Не мерим долготою века,
Но славою полезных дел;
Коль паче славны и велики
Те чтутся на земли владыки,
О коих промысл сам радел.
Потщился бы дела представить
Петра Великого я здесь;
Но по достоинству прославить
Бессилен дух, слаб разум весь.
Вожди в войнах неустрашимы, | От древних бывши возносимы,
Прияли божескую честь;
Что, если б Петр жил в оно время,
За тяжкие труды и бремя
Какой могли б хвалой вознесть?
Истории мужей преславных
Заслуги в вечность предают;
С Петром иметь не могут равных,
Что все бесстрастно признают.
Он после дел своих чудесных
Сияет во странах небесных,
Затмив языческих богов.
В созвездии с ним дщерь едином,
Украсив небо новым чином,
Российских просветят сынов.
Щедрот храм, милости, любови
Воздвигнем оным божествам |
В сердцах к Петровой верных крови,
Которые являли нам.
Ко алтарям их светозарным
С воспоминаньем благодарным
Предпримем мысленный наш путь.
Там, жертвуя душам блаженным,
Докажем сердцем сокрушенным,
Что скорбь пронзила нашу грудь.
Пронзила, обновивши раны,
Которые в слезах несли,
Как, роком горестным попранны,
К Петрову гробу мы текли.
По долгой нашей с ним разлуке
Воскрес герой в прехрабром внуке;
Ликуй, Россия, восплещи!
С весельем, юные и стары,
Приять щедрот обильны дары | Потщитесь к трону притещи.
Крепка и щедра вдруг, десница
Защитит всех и сохранит,
И око быстро не на лица,
Но на сердца людей воззрит;
Ущедрит купно и прославит,
И падших от земли восставит
Чрез милость, правоту и суд,
Даст образ правды чрез законы
И всё исполнит без препоны,
В чем принял Петр великий труд.
Премудрых дел твоих в початках
Мы образ зрим и дух Петров;
Един устав во всех порядках
Ты с ним, монарх, хранить готов.
Хранишь и делом исполняешь,
И подданных любовь питаешь, |
Которою к тебе горят.
Всех мысли и сердца стремятся,
Чтоб с верностью повиноваться,
И всех уста благодарят.
Се пред исправными полками
Тебя зрю в поте и труде;
Но отягченного делами
На кротком вижу вдруг суде.
Искусства там примеры редки,
Здесь живо милосердны предки
В щедротах вобразились нам.
Отринув строгую неволю,
Влил ревность чрез счастливу долю
К усердной службе всем рабам.
Труд удивления достоин,
И милость всех честняй похвал!
Един монарх судья и воин,
Един в двух лицах просиял. | Петра великого геройством,
Щедротой, кротостью, спокойством
Являешь ты, Елисавет.
Натура чудо днесь открыла,
В тебе слиянны, два светила
Дают России больший свет.
Объятым страшной мглой печали,
Открылась ясность нам в ночи,
Когда пресветлы воссияли
От твоего венца лучи,
Весна среди зимы настала,
Заря багряна облистала
И облачный прогнала мрак.
Как после дней ненастных летом
Всё греет солнце ярким светом,
Так твой живит нас в скорби зрак.
Приятного краснейший крина |
Цветет и спеет грозд младый;
С Петром найдет Екатерина
В нем все сладчайшие плоды.
Как жатель, собирая класы,
На зиму новые припасы
Готовит и питает дом, –
Россия так не оскудеет,
Доколе внук Петров владеет
С возлюбленным его плодом.
Чудяся, видит, восхищенна,
В нем быстрый ум и свет наук;
Ее надежда несомненна,
Что в Павле будет дед и внук.
Чрез остроту природы сила
В цветущей юности открыла,
Что может произвесть собой:
С наукой обще добродетель
Неложный россам есть свидетель, | Что мудрый будет он герой.
Надежда наша есть не тщетна,
В желаниях мы зрим успех;
Твоя к нам милость неисчетна,
Источник, боже, всех утех.
Сложив печали тяжко бремя,
Храни вовек Петрово племя,
Как деда с дщерию хранил.
Красуйся, Петр с Екатериной,
Что сей дражайший день причиной
Российского блаженства был!
«Не пользу сатир я хвалами возношу…»*
Не пользу сатир я хвалами возношу,
Но милостиво труд принять в покров прошу,
Когда нет ничего на свете толь худова, |
В чем к пользе не было б служащего ни слова.
Находит нужное во всячине пчела,
Чтоб для себя и всех составить мед могла:
Иному польза, смех милей другому хлеба;
Двояка в сатирах содержится потреба:
Злых обличение в злонравии и смех,
В котором правда вся, без страха, без помех,
Как в зеркале, чиста представлена народу.
Дают ту сатирам все честные свободу,
У коих всё лице наруже, пятен нет;
Злонравный лишь один то дерзостью зовет.
Когда любовные стихи увеселяют, | Что в нежные сердца соблазны вкореняют,
Не могут через то противны людям быть,
о каждый похвалу тем тщится заслужить,
о двадцать раз в стихах напишет вздохи, слезы, –
не зная, что одни сто раз твердятся грезы,
Лишь только виден в них приятных слов прибор.
Хоть щеткою бы кто, хоть веником мел сор,
Но всякий бы сказал, что с полу сор сметает;
Так точно и слова любовник размножает,
А сила в множестве содержится одна.
Сатирику от муз свобода та дана,
Чтоб племя исправлял чрез умный смех развратно, |
Лишь тщетно б об одном не говорил стократно.
Лишила вольности политика в наш век,
Чтоб не был укорен на имя человек,
Как в древни времена то делали пииты,
Чрез коих всякого пороки въявь открыты.
Не только ж в книгах злых значатся имена,
Но и поступка их народу знать дана,
Затем, что действом их пороки представлялись,
Дабы охотнее от оных воздержались.
Бумажка ничего не сделает у нас,
Хотя бы страсти в ней описывать сто раз,
Лишь видя в ней себя порочный, как в зерцале, | Вдруг бросит, побежит он сам смеяся дале.
Когда и строгостью нельзя глупца унять,
То может ли такой стыд с совестию знать?
Примером могут им служить такие лица,
Которых к честности вела творца десница,
Изящностию всех украсила доброт
И добродетелью прославила их род;
А милость нашея защитницы и сила
В сердцах их оную сугубо утвердила,
И, в безопасный взяв Россию всю покров,
Хранит и милует, законы вводит вновь.
Вы ж, исполнители премудрых повелений,
Даете образ, как избегнуть преступлений |
И добродетельно на свете людям жить,
Чтоб общей матери могли угодны быть.
Счастливей для меня тем будут и сатиры,
Когда не презришь ты Горациевой лиры.
Его Сиятельству графу Григорью Григорьевичу Орлову…*
Его Сиятельству графу Григорью Григорьевичу Орлову, ее Императорского Величества лейб-гвардии конного полку подполковнику, генералу-адъютанту, действительному камергеру, Канцелярии опекунства иностранных президенту и разных орденов кавалеру, милостивому государю всеусердное приветствие | Монархам паче всех любезна добродетель;
Живой пример в тебе зря, всяк тому свидетель,
Которым вящше всех побуждены сердца,
Чтоб так, как милостям монаршим нет конца,
Преуспевали ввек их верность и заслуга.
Хотя ж все превзойти пекутся в них друг друга,
Но силам смертных есть и всем трудам предел;
Затем усердность чтим не меньше славных дел.
Кто храбр, тот отвратить на брани силен бедство,
А остроумный – в том подать герою средство;
Коль случая кому явить то в мире нет, |
Тот долг заслуг своих усердством наведет,
Таким, каким твой дух к монархине пылает,
Какое всяк тебе подобный изъявляет.
Но прелесть ли богатств и чаянье ль честей
Заслуги матери влекут являть своей?
Любовь, щедроты, суд прав, милости едины
Долг налагают сей рабам Екатерины.
Не славой и она пленялася венца,
Искавши наших бедств с опасностью конца;
К отечеству любовь ее, тогдашня жалость
Заслуг к ней подданных доказывают малость.
Дай новы способы, великий муле, к тому, | Чтоб следовал народ примеру твоему.
Но похвалы плодить – терять напрасно речи,
И действует тут лесть, не разум человечий.
За верность честь приял ты нову вместо мзды;
Всяк да хранит твои, кто льстится тем, следы.
Сатира VIII книги первой Горация*
Приап[89]
Пень фиговый я был сперва, болван бесплодный;
Не знал и мастер сам, к чему б я был пригодный,
И скамью ли ему построить иль божка?
Приапа сделала художная рука.
С тех пор я, став божком, воров и птиц пугаю; |
Имея в правой жердь руке, тех отгоняю,
Стращаю наглых птиц лозою от плодов,
Чтоб, роя семена, не портили садов,
На Эсквилинском[90] вновь пространстве насажденных,
Где трупов множество бывало погребенных.
На те места рабы товарищей своих,
Из хижин вынося, бросали там худых.
То было общее кладбище бедной черни:
Скончавший Номентан жизнь в мотовстве и зерни,
И Пантолав, кой был известный мот и шут[91],
Как тот, так и другой лежат зарыты тут.
Обширность места вся на плите означалась[92], | И вдоль и поперек в пределах заключалась,
И было сверх того иссечено на ней,
Безродный что голяк зарыт в могиле сей.
А ныне может жить в Эсквилах всяк по воле,
На холме в ясни дни гулять и ровном поле.
Печальный всюду вид дотоле зрелся там,
И кости лишь по всем валялися местам.
Не столько птицы тут досадны мне и воры,
Сколь яд волшебниц злых, шептанья, наговоры,
Которыми они тревожат дух людей.
Нельзя никак прогнать прелютой язвы сей:
Как скоро солнце зрак, скончав бег, скроет в понте, |
Блудящая луна взойдет на горизонте,
Сбирают зелия и кости для вреда.
Я видел, как пришла Канидия туда[93],
Вся растрепав власы, в нелепости безмерной,
И препоясана была в одежде черной,
И ноги зрелися босые у нея.
Вдруг после страшного с Саганою вытья,
Являя с ужасом бледнеющие хари,
Драть землю начали ногтьми волшебны твари,
И зубом растерзав потом они овна,
На коем черная везде была волна,
Кровь в яму испущать ископанную стали,
Чтоб духи собрались и им ответы дали. | Личины ими две туда ж принесены,
Которы сделаны из воску и волны;
Последняя была сильняе первой многим,
Хотевшая карать мученьем слабу строгим.
Из воску сделанна стояла перед той,
Как рабским образом терпящая рок злой.
Едина Гекату на помощь призывала,
Другая лютую Тизи́фону склоняла[94].
Змеям подобны те и адским зрелись там,
И самая луна разделась, зря сей срам,
И скрылась, чтоб таких не видеть злодеяний.
А если лгу, глаза пусть выклюют мне враны,
И пусть достануся на всякий я позор, |
Чтоб Юлий, Педиат, Воран ругался вор[95].
Что ж все упоминать проказы злых явлений,
Как, проницательно жужжа, с Саганой тени
Плачевный делали и чуткий звук в ушах,
Который всякому навел бы сильный страх,
Как волчью морду те злодейки хоронили[96],
И с нею вместе зуб змеи в земле зарыли,
Как, растопившись, воск умножил пламя вдруг
И как я, видя то, сих устрашил подруг?
Отмстил, пресекши тех с делами фурий речи:
Сколь громко лопает воловий иль овечий,
Когда надут пузырь и сильно напряжен, | Столь громко фиговый расседшись треснул пень.
Тем сделался конец волшебству их и злобе;
Канидья бросились с Саганой в город обе.
От треску выпали все зубы вон у той,
У сей спал с головы парик ее большой,
И ядовитые из рук упали травы.
Довольно было тут и смеха и забавы,
Когда б кто на сие позорище смотрел,
Премного бы, чему смеяться, тот нашел.
Стихотворения, приписываемые И. Баркову
Сатира на Самохвала*
В малой философьишке мнишь себя великим,
А чем больше мудрствуешь, становишься диким. |
Бегает тебя всяк: думает, что еретик,
Что необычайны шутки делать ты обык.
Руки на лоб иногда невзначай закинешь,
Иногда закусишь перст, да вдруг же и вынешь;
Но случалось так же головой качать тебе,
Как что размышляешь иль дивишься сам себе!
Мог всяк подумать тут о тебе смотритель,
Что великий в свете ты и премудр учитель.
Мнение в народе умножаешь больше тем,
Что молчишь без меры и не говоришь ни с кем;
А когда тебя о чем люди вопрошают,
Дороги твои слова из уст вылетают: | Правда, скажешь – токмо кратка речь твоя весьма –
И то смотря косо, голову же заломя.
Тут-то глупая твоя братья все дивятся
И, в восторг пришедши, жестоко ярятся:
«Что б когда такую же голову иметь и нам, –
Истинно бы нашим свет тогда предстал очам!»
«Пронесся слух: хотят кого-то будто сжечь…»*
Пронесся слух: хотят кого-то будто сжечь;
Но время то прошло, чтоб наше мясо печь.
Безбожника сего всеместно проклинают,
И беззаконие его все люди знают:
Неизреченный вред закону и беда – |
Обругана совсем честная борода!
О лютый еретик! против чего дерзаешь?
Противу бороды, и честь ее терзаешь!
Как ты сеешь яд?
Покайся, на тебя уже разверзся ад;
Оплакивай свой грех, пролей слез горьких реки,
Когда не хочешь быть ты в Тартаре вовеки.
О вы, которых он
Прогневал паче меры,
Восстав противу веры
И повредив закон!
Не думайте, что мы вам созданы на шутки;
Хоть нет у нас бород, однако есть рассудки:
Не боги ведь и вы,
А яростью своей не человеки – львы, | Которые страшней разверста адска зева.
Спаси, о боже, нас от зверского их гнева.
Забыли то они, как ближнего любить;
Лишь мыслят, как его удобней погубить,
И именем твоим стремятся только твердо
По прихотям людей разить немилосердо.
Сатира на употребление французских слов в русских разговорах*
Великость языка российского народа
Колеблет с рвением неистова погода.
Раздуты вихрями безумными голов,
Мешая худобу с красой российских слов,
Преславные глупцы хотят быть мудрецами, |
Хваляся десятью французскими словцами,
И знание себе толь мало ставят в честь,
Хоть праведно и тех не знают произнесть.
Природный свой язык неважен и невкусен;
Груб всяк им кажется в речах и неискусен,
Кто точно мысль свою изображает так,
Чтоб общества в словах народного был смак;
Где слово приплетешь некстати по-французски,
Изрядно скажешь ты и собственно по-русски,
Но не пленяется приятностью сей слух,
На нежность слов таких весьма разумный глух.
Не заплетен отнюдь язык наш в мыслях трудных, | Коль громок в похвалах, толь силен в тяжбах судных.
Любовный нежно он изображает зной,
Выводит краткость въявь, закрыту темнотой.
Каким преславный Рим превозносился словом,
Такою кажет нам Россию в виде новом.
Каков был Цицерон в витийстве знаменит,
Так в слове греческом Демосфен плодовит.
Возвысили они своих отечеств славу,
Принявши честь себе слыть мудрыми по праву.
Примеру многие последуя сему,
Желают быть у нас за образец всему:
Надменны знанием бесплодныя науки, |
На ветер издают слов бесполезных звуки,
Где показать в речах приятный вкус хотят,
И мудрость тем открыть безумию спешат.
Заслуги ль к отчеству геройски выхваляют,
Мериты знатные стократ усугубляют,
За склонность ли кому сей род благодарит,
Не благодетель тот ему, но фаворит.
Не дар приемлет – что ж? – дражайшие презенты,
И хвалят добрые не мысли – сантименты.
Надгробная надпись*
На сем месте, вот, лежит Авктор, знаменит добре,
Коего скосила смерть бывшего уж не в поре, | Да и потрудившись в прозе словно как в стишках.
Мимо всяк идущ здесь, дельно знай, а не в смешках,
Что глумил он юных лет во маковом цвету,
И, уж мужем ставши быть, презрил мира суету.
Кончив больно труд велик, сиречь «Аргениду»,
Возгремел, в точь как Омир, вдруг «Тилемахиду».
Скачущ дактиль, нежн хорей, ямб громк, ипостасен,
Да и самый анапест им же стал быть красен.
Распростившись с музами, скрылася его уж тень
В те места, где оныя млекотечный ждал Роллень; |
Из него повыжав он древней красоты весь сок,
От того оставил нам преполезный всем кусок.
Уже ты опочил со праведными духи,
Который заглушал всех умных вздором слухи;
Но видно, что грехов избавил нас Господь,
Что глупых не видать ни басенок, ни од.
Эпиграмма на красоту чрез Баркова*
Есть главна доброта, красой что названа,
И, без сомнения, та с неба подана.
Какой она талант пред прочими имеет,
То непостыдно всяк сказать сие посмеет.
Хотя и без ружья, но бранней она всех, | Над храбрыми берет всегда она свой верх.
Разит не тело та, но ум она разит,
Невидимо стрелы жестокия перит.
Хоть ран не делает, но, муча, грудь снедает,
И острыя умы без милости терзает.
Свирепство перед ней младенцом становится
И словом уж нельзя от ней оборониться.
Закрыв разве глаза и прочь от ней бежать
И никогда ее в уме не представлять.
То можешь невредим быть телом и душею
И также пред творцем чист совестью своею.
Эпиграмма любовная чрез Баркова*
Играя мальчики желают ясна ведра, |
Прекрасно дав тебе лице народа щедра,
В меня влияла страсть желать твои красы,
Те после солнца ждут прохладныя росы.
Я после как бы твой взор узрел, свет мой милы,
Тот час бы мысли все откинул прочь унылы
И милости росы твоих бы ожидал.
Но ныне знай и верь, что дух мой воспылал,
Зажженной красотой твоей, зажженной взглядом.
Как в жаркой день к ключам бежит пастушка с стадом,
Или в кустарниках спешит себя укрыть,
Отраду там себе желая получить,
Так тщусь и я себя скрыть от любовна зною: | В твоих красах ищу прохладнаго покою,
К которому влечет мысль токмо естество
Сладчайший бы покой явило вещество,
Когда бы только нам был общий, а с любезной
Без коей одному быть может ли полезной?
Мы будем жить в одном веселии с тобой,
Щастливым я тобой, ты чтома будешь мной. |
Subsets and Splits
No community queries yet
The top public SQL queries from the community will appear here once available.