Datasets:

inkoziev
/

ArsPoetica

Dataset card Data Studio Files Files and versions Community

Split (1)

train · 8.5k rows

author stringclasses 188 values	poem_text stringlengths 33 3.83k	accentuation stringlengths 36 4.26k
Анна Ахматова	И было сердцу ничего не надо, Когда пила я этот жгучий зной... "Онегина" воздушная громада, Как облако, стояла надо мной.	И бы́ло се́рдцу ничего́ не на́до, Когда́ пила́ я э́тот жгу́чий зно́й... "Оне́гина" возду́шная грома́да, Как о́блако, стоя́ла на́до мно́й.
Каролина Павлова	Себя как ни прославили Олег и Святослав, Потомкам не оставили Своих державных прав. И думаю, что им моя Не надобна тетрадь. Итак варягам ныне я Решаюсь отказать. Скажу теперь по совести, Что пыл в себе смиря, Пождать им можно повести Моей до сентября.	Себя́ как ни просла́вили Оле́г и Святосла́в, Пото́мкам не оста́вили Свои́х держа́вных пра́в. И ду́маю, что и́м моя́ Не на́добна тетра́дь. Ита́к варя́гам ны́не я́ Реша́юсь отказа́ть. Скажу́ тепе́рь по со́вести, Что пы́л в себе́ смиря́, Пожда́ть им мо́жно повести́ Мое́й до сентября́.
Николай Глазков	Существует четыре пути. Первый путь - что-нибудь обойти. Путь второй - отрицание, ибо Признается негодным что-либо. Третий путь - на второй не похож он, В нем предмет признается хорошим. И четвертый есть путь - настоящий, Над пространством путей надстоящий: В нем предмет помещается в мире. Всех путей существует четыре.	Существу́ет четы́ре пути́. Первый пу́ть - что-нибудь обойти́. Путь второ́й - отрица́ние, и́бо Признае́тся него́дным что - ли́бо. Третий пу́ть - на второ́й не похо́ж он, В нем предме́т признае́тся хоро́шим. И четве́ртый есть пу́ть - настоя́щий, Над простра́нством путе́й надстоя́щий: В нем предме́т помеща́ется в ми́ре. Всех путе́й существу́ет четы́ре.
Иван Козлов	В часы отрадной тишины Не знают сна печальны очи, И призрак милой старины Теснится в грудь со мраком ночи, И живы в памяти моей Веселье, слезы юных дней, Вся прелесть, ложь любовных снов, И тайных встреч, и нежных слов, И те красы, которых цвет Убит грозой - и здесь уж нет! И сколько радостных сердец Блаженству видели конец! Так прежнее ночной порою Мою волнует грудь, И думы, сжатые тоскою, Мешают мне уснуть. Смотрю ли вдаль - одни печали, Смотрю ль кругом - моих друзей, Как желтый лист осенних дней, Метели бурные умчали. Мне мнится: с пасмурным челом Хожу в покое я пустом, В котором прежде я бывал, Где я веселый пировал, Но уж огни погашены, Гирлянды сняты со стены, Давно разъехались друзья, И в нем один остался я. И прежнее ночной порою Мою волнует грудь, И думы, сжатые тоскою, Мешают мне уснуть!	В часы́ отра́дной тишины́ Не зна́ют сна́ печа́льны о́чи, И при́зрак ми́лой старины́ Тесни́тся в гру́дь со мра́ком но́чи, И жи́вы в па́мяти мое́й Весе́лье, сле́зы ю́ных дне́й, Вся пре́лесть, ло́жь любо́вных сно́в, И та́йных встре́ч, и не́жных сло́в, И те́ красы́, кото́рых цве́т Уби́т грозо́й - и зде́сь уж не́т! И ско́лько ра́достных серде́ц Блаже́нству ви́дели коне́ц! Так пре́жнее ночно́й поро́ю Мою́ волну́ет гру́дь, И ду́мы, сжа́тые тоско́ю, Меша́ют мне́ усну́ть. Смотрю́ ли вда́ль - одни́ печа́ли, Смотрю́ ль круго́м - мои́х друзе́й, Как же́лтый ли́ст осе́нних дне́й, Мете́ли бу́рные умча́ли. Мне мни́тся: с па́смурным чело́м Хожу́ в поко́е я́ пусто́м, В кото́ром пре́жде я́ быва́л, Где я́ весе́лый пирова́л, Но у́ж огни́ пога́шены, Гирля́нды сня́ты со стены́, Давно́ разъе́хались друзья́, И в не́м оди́н оста́лся я́. И пре́жнее ночно́й поро́ю Мою́ волну́ет гру́дь, И ду́мы, сжа́тые тоско́ю, Меша́ют мне́ усну́ть!
Вильгельм Кюхельбекер	Ночь, - приди, меня покрой Тишиною и забвеньем, Обольсти меня виденьем, Отдых дай мне, дай покой! Пусть ко мне слетит во сне Утешитель мой ничтожный, Призрак быстрый, призрак ложный, Легкий призрак милых мне! Незабвенных, дорогих Наслажуся разговором: Повстречаюся с их взором, Уловлю улыбку их! Предо мной моя семья: Позабыты все печали, Узы будто не бывали, Будто не в темнице я!	Но́чь, - приди́, меня́ покро́й Тишино́ю и забве́ньем, Обольсти́ меня́ виде́ньем, О́тдых да́й мне, да́й поко́й! Пу́сть ко мне́ слети́т во сне́ Утеши́тель мо́й ничто́жный, При́зрак бы́стрый, при́зрак ло́жный, Ле́гкий при́зрак ми́лых мне́! Незабве́нных, дороги́х Наслажу́ся разгово́ром: Повстреча́юся с их взо́ром, Уловлю́ улы́бку и́х! Пре́до мно́й моя́ семья́: Позабы́ты все́ печа́ли, У́зы бу́дто не быва́ли, Бу́дто не в темни́це я́!
Расул Гамзатов	Люди, мы утром встаем и смеемся. Разве мы знаем, что день нам несет? День настает, мы клянем и клянемся, Смотришь, и вечер уже у ворот. Наши сокровища - силу и смелость - День отнимает у нас, уходя... И остается спокойная зрелость - Бурка, надетая после дождя.	Лю́ди, мы у́тром встае́м и смее́мся. Ра́зве мы зна́ем, что де́нь нам несе́т? Де́нь настае́т, мы кляне́м и кляне́мся, Смо́тришь, и ве́чер уже́ у воро́т. На́ши сокро́вища - си́лу и сме́лость - Де́нь отнима́ет у на́с, уходя́... И остае́тся споко́йная зре́лость - Бу́рка, наде́тая по́сле дождя́.
Вадим Шефнер	Льдина - хрупкая старуха - Будет морю отдана. Под ее зеркальным брюхом Ходит гулкая волна. Всё худеет, всё худеет, Стала скучной и больной. А умрет - помолодеет, Станет морем и волной. Улыбнется из колодца, Мол, живется ничего. Так бессмертие дается Всем, не ищущим его. Глянет радугой прекрасной В окна комнаты моей: Ты жалел меня напрасно, Самого себя жалей.	Льди́на - хру́пкая стару́ха - Бу́дет мо́рю отдана́. Под ее́ зерка́льным брю́хом Хо́дит гу́лкая волна́. Всё́ худе́ет, всё́ худе́ет, Ста́ла ску́чной и больно́й. А умре́т - помолоде́ет, Ста́нет мо́рем и волно́й. Улыбне́тся из коло́дца, Мо́л, живе́тся ничего́. Та́к бессме́ртие дае́тся Все́м, не и́щущим его́. Гля́нет ра́дугой прекра́сной В о́кна ко́мнаты мое́й: Ты́ жале́л меня́ напра́сно, Са́мого себя́ жале́й.
Юлия Друнина	Молчу, перчатки теребя, Смиряю сердца перебои: Мне отрываться от тебя - Как от земли во время боя. Да отрывалась - шла война, Стать мужественной было легче. Ты думаешь, что я сильна, А я - обычный человечек.	Молчу́, перча́тки теребя́, Смиря́ю се́рдца перебо́и: Мне отрыва́ться от тебя́ - Как от земли́ во вре́мя бо́я. Да отрыва́лась - шла́ война́, Стать му́жественной бы́ло ле́гче. Ты ду́маешь, что я́ сильна́, А я́ - обы́чный челове́чек.
Михаил Исаковский	Прокатилась весна тротуаром, Расколола суровые льды. Скоро, скоро зеленым пожаром Запылают на солнце сады. Все шумнее ватага воронья, Все теплей перелив ветерка. И в квадрате ожившего Блонья Зашумела людская река. А вдали - за стеной крепостною, У сверкающей солнцем стрехи, Петухи опьянились весною И поют о весне петухи.	Прокати́лась весна́ тротуа́ром, Расколо́ла суро́вые льды́. Скоро, ско́ро зеле́ным пожа́ром Запыла́ют на со́лнце сады́. Все шумне́е вата́га воро́нья, Все тепле́й перели́в ветерка́. И в квадра́те ожи́вшего Бло́нья Зашуме́ла людска́я река́. А вдали́ - за стено́й крепостно́ю, У сверка́ющей со́лнцем стрехи́, Петухи́ опьяни́лись весно́ю И пою́т о весне́ петухи́.
Михаил Ломоносов	Женился Стил, старик без мочи, На Стелле, что в пятнадцать лет, И не дождавшись первой ночи, Закашлявшись, оставил свет. Тут Стелла бедная вздыхала, Что на супружню смерть не тронута взирала.	Жени́лся Сти́л, стари́к без мо́чи, На Сте́лле, что́ в пятна́дцать ле́т, И не дожда́вшись пе́рвой но́чи, Зака́шлявшись, оста́вил све́т. Тут Сте́лла бе́дная вздыха́ла, Что на супру́жню сме́рть не тро́нута взира́ла.
Константин Бальмонт	Говорили мне, что Фея, Если даже и богата, Если ей дарит лилея Много снов и аромата, Все ж, чтоб в замке приютиться, Нужен ей один листок, Им же может нарядиться С головы до ног. Да иначе быть не может, Потому что все в ней нежно, Ей сама луна поможет, Ткань паук сплетет прилежно. Так как в мире я не знаю Ничего нежнее фей, Ныне Фею выбираю Музою моей.	Говори́ли мне́, что Фе́я, Е́сли да́же и бога́та, Е́сли е́й дари́т лиле́я Мно́го сно́в и арома́та, Все́ ж, чтоб в за́мке приюти́ться, Ну́жен е́й оди́н листо́к, И́м же мо́жет наряди́ться С головы́ до но́г. Да́ ина́че бы́ть не мо́жет, Потому́ что все́ в ней не́жно, Е́й сама́ луна́ помо́жет, Тка́нь пау́к сплете́т приле́жно. Та́к как в ми́ре я́ не зна́ю Ничего́ нежне́е фе́й, Ны́не Фе́ю выбира́ю Му́зою мое́й.
Арсений Тарковский	На пространство и время ладони Мы наложим еще с высоты, Но поймем, что в державной короне Драгоценней звезда нищеты, Нищеты, и тщеты, и заботы О нерадостном хлебе своем, И с чужими созвездьями счеты На земле материнской сведем.	На простра́нство и вре́мя ладо́ни Мы нало́жим еще́ с высоты́, Но пойме́м, что в держа́вной коро́не Драгоце́нней звезда́ нищеты́, Нищеты́, и тщеты́, и забо́ты О нера́достном хле́бе свое́м, И с чужи́ми созве́здьями сче́ты На земле́ матери́нской сведе́м.
Михаил Лермонтов	Нет! мир совсем пошел не так, Обиняков не понимают, Скажи не просто: ты дурак, За комплимент уж принимают! Всё то, на чем ума печать, Они привыкли ненавидеть! Так стану ж умным называть, Когда захочется обидеть!	Нет! ми́р совсе́м поше́л не та́к, Обиняко́в не понима́ют, Скажи́ не про́сто: ты́ дура́к, За комплиме́нт уж принима́ют! Всё то́, на че́м ума́ печа́ть, Они́ привы́кли ненави́деть! Так ста́ну ж у́мным называ́ть, Когда́ захо́чется оби́деть!
Семен Надсон	Не я пишу - рукой моею, Как встарь, владеешь ты, любя, И каждый лживый звук под нею В могиле мучил бы тебя.	Не я́ пишу́ - руко́й мое́ю, Как вста́рь, владе́ешь ты́, любя́, И ка́ждый лжи́вый зву́к под не́ю В моги́ле му́чил бы тебя́.
Степан Щипачев	Чего гадать! Наш век, наверно, Не та переживет строка, Которую высокомерно Поэты пишут на века. Еще безлюдны там просторы, А здесь - вся боль и радость вся. Я верю в строки, без которых Сегодня людям жить нельзя.	Чего́ гада́ть! Наш ве́к, наве́рно, Не та́ переживе́т строка́, Кото́рую высокоме́рно Поэ́ты пи́шут на века́. Еще́ безлю́дны та́м просто́ры, А зде́сь - вся бо́ль и ра́дость вся́. Я ве́рю в стро́ки, без кото́рых Сего́дня лю́дям жи́ть нельзя́.
Константин Случевский	Учит день меня: Не люби ее! Учит ночь меня: Всё ее - твое! Я с ума схожу В этих да и нет! Ночь! цари одна! Гасни, солнца свет.	У́чит де́нь меня́: Не люби́ ее́! У́чит но́чь меня́: Всё́ ее́ - твое́! Я́ с ума́ схожу́ В э́тих да́ и не́т! Но́чь! цари́ одна́! Га́сни, со́лнца све́т.
Анатолий Жигулин	Полынный берег, мостик шаткий. Песок холодный и сухой. И вьются ласточки-касатки Над покосившейся стрехой. Россия... Выжженная болью В моей простреленной груди. Твоих плетней сырые колья Весной пытаются цвести. И я такой же - гнутый, битый, Прошедший много горьких вех, Твоей изрубленной ракиты Упрямо выживший побег.	Полы́нный бе́рег, мо́стик ша́ткий. Песо́к холо́дный и сухо́й. И вью́тся ла́сточки - каса́тки Над покоси́вшейся стрехо́й. Росси́я... Вы́жженная бо́лью В мое́й простре́ленной груди́. Твои́х плетне́й сыры́е ко́лья Весно́й пыта́ются цвести́. И я́ тако́й же - гну́тый, би́тый, Проше́дший мно́го го́рьких ве́х, Твое́й изру́бленной раки́ты Упря́мо вы́живший побе́г.
Козьма Прутков	На взморье, у самой заставы, Я видел большой огород. Растёт там высокая спаржа, Капуста там скромно растёт. Там утром всегда огородник Лениво проходит меж гряд, На нём неопрятный передник, Угрюм его пасмурный взгляд. Польёт он из лейки капусту, Он спаржу небрежно польёт, Нарежет зелёного луку И после глубоко вздохнёт. Намедни к нему подъезжает Чиновник на тройке лихой. Он в тёплых высоких галошах, На шее лорнет золотой. "Где дочка твоя?" - вопрошает Чиновник, прищурясь в лорнет, Но, дико взглянув, огородник Махнул лишь рукою в ответ. И тройка назад поскакала, Сметая с капусты росу... Стоит огородник угрюмо И пальцем копает в носу.	На взмо́рье, у са́мой заста́вы, Я ви́дел большо́й огоро́д. Растё́т там высо́кая спа́ржа, Капу́ста там скро́мно растё́т. Там у́тром всегда́ огоро́дник Лени́во прохо́дит меж гря́д, На нё́м неопря́тный пере́дник, Угрю́м его па́смурный взгля́д. Польё́т он из ле́йки капу́сту, Он спа́ржу небре́жно польё́т, Наре́жет зелё́ного лу́ку И по́сле глубо́ко вздохнё́т. Наме́дни к нему́ подъезжа́ет Чино́вник на тро́йке лихо́й. Он в тё́плых высо́ких гало́шах, На ше́е лорне́т золото́й. "Где до́чка твоя́?" - вопроша́ет Чино́вник, прищу́рясь в лорне́т, Но, ди́ко взгляну́в, огоро́дник Махну́л лишь руко́ю в отве́т. И тро́йка наза́д поскака́ла, Смета́я с капу́сты росу́... Стои́т огоро́дник угрю́мо И па́льцем копа́ет в носу́.
Владимир Соловьев	Из-за кругов небес незримых Дракон явил свое чело, И мглою бед неотразимых Грядущий день заволокло. Ужель не смолкнут ликованья И миру вечному хвала, Беспечный смех и восклицанья: "Жизнь хороша, и нет в ней зла!" Наследник меченосной рати! Ты верен знамени креста, Христов огонь в твоем булате, И речь грозящая свята. Полно любовью Божье лоно, Оно зовет нас всех равно... Но перед пастию дракона Ты понял: крест и меч - одно.	Из-за круго́в небе́с незри́мых Драко́н яви́л свое́ чело́, И мгло́ю бе́д неотрази́мых Гряду́щий де́нь заволокло́. Уже́ль не смо́лкнут ликова́нья И ми́ру ве́чному хвала́, Беспе́чный сме́х и восклица́нья: "Жизнь хороша́, и не́т в ней зла́!" Насле́дник мечено́сной ра́ти! Ты ве́рен зна́мени креста́, Христо́в ого́нь в твое́м була́те, И ре́чь грозя́щая свята́. Полно́ любо́вью Бо́жье ло́но, Оно́ зове́т нас все́х равно́... Но пе́ред па́стию драко́на Ты по́нял: кре́ст и ме́ч - одно́.
Николай Заболоцкий	Когда бы я недвижным трупом Лежал, устав от бытия, Людским страстям, простым и грубым, Уж неподвластен был бы я. Я был бы только горстью глины, Я превратился бы в сосуд, Который девушки долины Порой к источнику несут. К людским прислушиваясь тайнам И к перекличке вешних птиц, Меж ними был бы я случайным Соединением частиц. Но и тогда, во тьме кромешной, С самим собой наедине, Я пел бы песню жизни грешной И призывал ее во сне.	Когда́ бы я́ недви́жным тру́пом Лежа́л, уста́в от бытия́, Людски́м страстя́м, просты́м и гру́бым, Уж неподвла́стен бы́л бы я́. Я бы́л бы то́лько го́рстью гли́ны, Я преврати́лся бы в сосу́д, Кото́рый де́вушки доли́ны Поро́й к исто́чнику несу́т. К людски́м прислу́шиваясь та́йнам И к перекли́чке ве́шних пти́ц, Меж ни́ми бы́л бы я́ случа́йным Соедине́нием части́ц. Но и тогда́, во тьме́ кроме́шной, С сами́м собо́й наедине́, Я пе́л бы пе́сню жи́зни гре́шной И призыва́л ее́ во сне́.
Иван Козлов	О ты, звезда любви, еще на небесах, Диана, не блестишь в пленительных лучах! В долины под холмом, где ток шумит игривый, Сияние пролей на путь мой торопливый. Нейду я похищать чужое в тме ночной Иль путника губить преступною рукой, Но я люблю, любим, мое одно желанье - С прелестной нимфою в тиши найти свиданье, Она прекрасных всех прекраснее, милей, Как ты полночных звезд красою всех светлей.	О ты́, звезда́ любви́, еще́ на небеса́х, Диа́на, не блести́шь в плени́тельных луча́х! В доли́ны под холмо́м, где то́к шуми́т игри́вый, Сия́ние проле́й на пу́ть мой торопли́вый. Нейду́ я похища́ть чужо́е в тме́ ночно́й Иль пу́тника губи́ть престу́пною руко́й, Но я́ люблю́, люби́м, мое́ одно́ жела́нье - С преле́стной ни́мфою в тиши́ найти́ свида́нье, Она́ прекра́сных все́х прекра́снее, миле́й, Как ты́ полно́чных зве́зд красо́ю все́х светле́й.
Николай Клюев	Теплятся звезды-лучинки, В воздухе марь и теплынь, Веселы будут отжинки, В скирдах духмяна полынь. Спят за омежками риги, Роща - пристанище мглы, Будут пахучи ковриги, Зимние избы теплы. Минет пора обмолота, Пуща развихрит листы, Будет добычна охота, Лоски на слищах холсты. Месяц засветит лучинкой, Скрипнет под лаптем снежок... Колобы будут с начинкой, Парень матёр и высок.	Те́плятся зве́зды - лучи́нки, В во́здухе ма́рь и теплы́нь, Ве́селы бу́дут отжи́нки, В ски́рдах духмя́на полы́нь. Спя́т за оме́жками ри́ги, Ро́ща - приста́нище мглы́, Бу́дут паху́чи коври́ги, Зи́мние и́збы теплы́. Ми́нет пора́ обмоло́та, Пу́ща разви́хрит листы́, Бу́дет добы́чна охо́та, Ло́ски на сли́щах холсты́. Ме́сяц засве́тит лучи́нкой, Скри́пнет под ла́птем снежо́к... Ко́лобы бу́дут с начи́нкой, Па́рень матё́р и высо́к.
Аполлон Майков	Гармонии стиха божественные тайны Не думай разгадать по книгам мудрецов: У брега сонных вод, один бродя, случайно, Прислушайся душой к шептанью тростников, Дубравы говору, их звук необычайный Прочувствуй и пойми... В созвучии стихов Невольно с уст твоих размерные октавы Польются, звучные, как музыка дубравы.	Гармо́нии стиха́ боже́ственные та́йны Не ду́май разгада́ть по кни́гам мудрецо́в: У бре́га со́нных во́д, оди́н бродя́, случа́йно, Прислу́шайся душо́й к шепта́нью тростнико́в, Дубра́вы го́вору, их зву́к необыча́йный Прочу́вствуй и пойми́... В созву́чии стихо́в Нево́льно с у́ст твои́х разме́рные окта́вы Полью́тся, зву́чные, как му́зыка дубра́вы.
Михаил Ломоносов	Под сею кочкою оплачь, прохожей, пчелку, Что не ленилася по мед летать на стрелку, Из губ подьяческих там сладости сбирать: Кутья у них стоит, коль хочешь поминать.	Под се́ю ко́чкою опла́чь, прохо́жей, пче́лку, Что не лени́лася по ме́д лета́ть на стре́лку, Из гу́б подья́ческих там сла́дости сбира́ть: Кутья́ у ни́х стои́т, коль хо́чешь помина́ть.
Николай Олейников	В чертогах смородины красной Живут сто семнадцать жуков, Зеленый кузнечик прекрасный, Четыре блохи и пятнадцать сверчков. Каким они воздухом дышат! Как сытно и чисто едят! Как пышно над ними колышет Смородина свой виноград!	В черто́гах сморо́дины кра́сной Живу́т сто семна́дцать жуко́в, Зеле́ный кузне́чик прекра́сный, Четы́ре блохи́ и пятна́дцать сверчко́в. Каки́м они во́здухом ды́шат! Как сы́тно и чи́сто едя́т! Как пы́шно над ни́ми колы́шет Сморо́дина сво́й виногра́д!
Аполлон Майков	(Из Гейне) Меня ты не смутила, Мой друг, своим письмом. Грозишь со мной всё кончить - И пишешь - целый том! Так мелко и так много... Читаю битый час... Не пишут так пространно Решительный отказ!	(Из Ге́йне) Меня́ ты не смути́ла, Мой дру́г, свои́м письмо́м. Грози́шь со мно́й всё ко́нчить - И пи́шешь - це́лый то́м! Так ме́лко и так мно́го... Чита́ю би́тый ча́с... Не пи́шут та́к простра́нно Реши́тельный отка́з!
Николай Огарев	Несмотря на все пороки, Несмотря на все грехи, Был я добрым человеком И писал свои стихи. И писал их в духе бунта - Из стремленья люд менять, Находя в стихах отраду, В бунте видя благодать. Никогда переворота Не нашел среди людей, Умираю утомленный Злом общественных скорбей.	Несмотря́ на все́ поро́ки, Несмотря́ на все́ грехи́, Бы́л я до́брым челове́ком И писа́л свои́ стихи́. И писа́л их в ду́хе бу́нта - Из стремле́нья лю́д меня́ть, Находя́ в стиха́х отра́ду, В бу́нте ви́дя благода́ть. Никогда́ переворо́та Не наше́л среди́ люде́й, Умира́ю утомле́нный Зло́м обще́ственных скорбе́й.
Зинаида Гиппиус	Преодолеть без утешенья, Все пережить и все принять. И в сердце даже на забвенье Надежды тайной не питать, Но быть, как этот купол синий, Как он, высокий и простой, Склоняться любящей пустыней Над нераскаянной землей.	Преодоле́ть без утеше́нья, Все пережи́ть и все́ приня́ть. И в се́рдце да́же на забве́нье Наде́жды та́йной не пита́ть, Но бы́ть, как э́тот ку́пол си́ний, Как о́н, высо́кий и просто́й, Склоня́ться лю́бящей пусты́ней Над нераска́янной земле́й.
Рюрик Ивнев	И все-таки сквозь дым фантасмагорий И сквозь туман космической земли Читаю я в твоем холодном взоре То, что прочесть другие не смогли. И позабыв о всех своих тревогах И о друзьях, деливших хлеб со мной, Иду к тебе не каменной дорогой, А как лунатик, движимый луной. Пусть небеса рассудят наши чувства И нам пошлют затишье или гром. Мне без тебя томительно и грустно, Но тяжело с тобою быть вдвоем.	И все́-таки́ сквозь ды́м фантасмаго́рий И скво́зь тума́н косми́ческой земли́ Чита́ю я́ в твое́м холо́дном взо́ре То, что́ проче́сть други́е не смогли́. И позабы́в о все́х свои́х трево́гах И о друзья́х, дели́вших хле́б со мно́й, Иду́ к тебе́ не ка́менной доро́гой, А ка́к луна́тик, дви́жимый луно́й. Пусть небеса́ рассу́дят на́ши чу́вства И на́м пошлю́т зати́шье или гро́м. Мне без тебя́ томи́тельно и гру́стно, Но тяжело́ с тобо́ю бы́ть вдвое́м.
Юнна Мориц	Это вьюги хрустящий калач Тычет в окна рогулькой душистой. Это ночью какой-то силач, Дух, вместилище силы нечистой, Одиночка, объятый тоской Неудач, неуступок и пьянства, Надавил на железку рукой, Сокращая пружину пространства. А до этого, мой соловей, Параллельная духа и крови, Между лампой твоей и моей - Позвонки обмороженных кровель, Океаны железа и льда Над жильем, гастрономом и залом, Города, города, города, Восемьсот километров по шпалам. Восемьсот километров кустов, Неживых от рождественской бури. Восемьсот до Софийских крестов И кирилловской ляпис-лазури. Это - ближе окна и дверей. Это - рядом, как в небе светила. Погаси свою лампу скорей, Чтоб она мне в лицо не светила. Под одним одеялом лежать В этом запахе елки и теста! И, пока не поставят на место, Будем детство свое продолжать.	Это вью́ги хрустя́щий кала́ч Тычет в о́кна рогу́лькой души́стой. Это но́чью како́й-то сила́ч, Дух, вмести́лище си́лы нечи́стой, Одино́чка, объя́тый тоско́й Неуда́ч, неусту́пок и пья́нства, Надави́л на желе́зку руко́й, Сокраща́я пружи́ну простра́нства. А до э́того, мо́й солове́й, Паралле́льная ду́ха и кро́ви, Между ла́мпой твое́й и мое́й - Позвонки́ обморо́женных кро́вель, Океа́ны желе́за и льда́ Над жилье́м, гастроно́мом и за́лом, Города́, города́, города́, Восемьсо́т киломе́тров по шпа́лам. Восемьсо́т киломе́тров кусто́в, Неживы́х от рожде́ственской бу́ри. Восемьсо́т до Софи́йских кресто́в И кири́лловской ля́пис - лазу́ри. Это - бли́же окна́ и двере́й. Это - ря́дом, как в не́бе свети́ла. Погаси́ свою ла́мпу скоре́й, Чтоб она́ мне в лицо́ не свети́ла. Под одни́м одея́лом лежа́ть В этом за́пахе е́лки и те́ста! И, пока́ не поста́вят на ме́сто, Будем де́тство свое́ продолжа́ть.
Алексей Апухтин	Как пловец утомленный, без веры, без сил, Я о береге жадно мечтал и молил, Но мне берег несносен, тяжел мне покой, Словно полог свинцовый висит надо мной... Уноси ж меня снова, безумный мой челн, В необъятную ширь расходившихся волн! Не страшат меня тучи, ни буря, ни гром... Только б изредка всё утихало кругом, И чуть слышный, приветливый говор волны Навевал мне на душу волшебные сны, И в победной красе, выходя из-за туч, Согревал меня солнца ласкающий луч!	Как плове́ц утомле́нный, без ве́ры, без си́л, Я о бе́реге жа́дно мечта́л и моли́л, Но мне бе́рег несно́сен, тяже́л мне поко́й, Словно по́лог свинцо́вый виси́т надо мно́й... Уноси́ ж меня сно́ва, безу́мный мой че́лн, В необъя́тную ши́рь расходи́вшихся во́лн! Не страша́т меня ту́чи, ни бу́ря, ни гро́м... Только б и́зредка всё́ утиха́ло круго́м, И чуть слы́шный, приве́тливый го́вор волны́ Навева́л мне на ду́шу волше́бные сны́, И в побе́дной красе́, выходя́ из-за ту́ч, Согрева́л меня со́лнца ласка́ющий лу́ч!
Константин Случевский	Мне ее подарили во сне, Я проснулся - и нет ее! Взяли! Слышу: ходят часы на стене, Встал и я, потому что все встали. И брожу я весь день, как шальной, И где вижу, что люди смеются, Мнится мне: это смех надо мной, Потому что нельзя мне проснуться!	Мне ее́ подари́ли во сне́, Я просну́лся - и не́т ее! Взя́ли! Слышу: хо́дят часы́ на стене́, Встал и я́, потому́ что все вста́ли. И брожу́ я весь де́нь, как шально́й, И где ви́жу, что лю́ди смею́тся, Мнится мне́: это сме́х надо мно́й, Потому́ что нельзя́ мне просну́ться!
Арсений Тарковский	Тот жил и умер, та жила И умерла, и эти жили И умерли, к одной могиле Другая плотно прилегла. Земля прозрачнее стекла, И видно в ней, кого убили И кто убил: на мертвой пыли Горит печать добра и зла. Поверх земли метутся тени Сошедших в землю поколений, Им не уйти бы никуда Из наших рук от самосуда, Когда б такого же суда Не ждали мы невесть откуда.	Тот жи́л и у́мер, та́ жила́ И умерла́, и э́ти жи́ли И у́мерли, к одно́й моги́ле Друга́я пло́тно прилегла́. Земля́ прозра́чнее стекла́, И ви́дно в не́й, кого́ уби́ли И кто́ уби́л: на ме́ртвой пы́ли Гори́т печа́ть добра́ и зла́. Пове́рх земли́ мету́тся те́ни Соше́дших в зе́млю поколе́ний, Им не уйти́ бы никуда́ Из на́ших ру́к от самосу́да, Когда́ б тако́го же суда́ Не жда́ли мы́ неве́сть отку́да.
Антон Дельвиг	Так певал без принужденья, Как на ветке соловей, Я живые впечатленья Полной юности моей. Счастлив другом, милой девы Всё искал душою я. И любви моей напевы Долго кликали тебя.	Та́к пева́л без принужде́нья, Ка́к на ве́тке солове́й, Я́ живы́е впечатле́нья По́лной ю́ности мое́й. Сча́стлив дру́гом, ми́лой де́вы Всё́ иска́л душо́ю я́. И любви́ мое́й напе́вы До́лго кли́кали тебя́.
Анна Ахматова	"Как поздно! Устала, зеваю…" "Миньона, спокойно лежи, Я рыжий парик завиваю, Для стройной моей госпожи. Он будет весь в лентах зеленых, А сбоку жемчужный аграф, Читала записку: "У клёна Я жду вас, таинственный граф!" Сумеет под кружевом маски Лукавая смех заглушить, Велела мне даже подвязки Сегодня она надушить". Луч утра на чёрное платье Скользнул, из окошка упав. "Он мне открывает объятья Под клёном, таинственный граф".	"Как по́здно! Уста́ла, зева́ю…" " Миньо́на, споко́йно лежи́, Я ры́жий пари́к завива́ю, Для стро́йной мое́й госпожи́. Он бу́дет весь в ле́нтах зеле́ных, А сбо́ку жемчу́жный агра́ф, Чита́ла запи́ску: " У клё́на Я жду́ вас, таи́нственный гра́ф! " Суме́ет под кру́жевом ма́ски Лука́вая сме́х заглуши́ть, Веле́ла мне да́же подвя́зки Сего́дня она́ надуши́ть ". Луч у́тра на чё́рное пла́тье Скользну́л, из око́шка упа́в. " Он мне́ открыва́ет объя́тья Под клё́ном, таи́нственный гра́ф ".
Алексей Плещеев	Честные люди, дорогой тернистою К свету идущие твердой стопой, Волей железною, совестью чистою Страшны вы злобе людской! Пусть не сплетает венки вам победные Горем задавленный, спящий народ, Ваши труды не погибнут бесследные, Доброе семя даст плод. Сбудутся ваши святые желания, Хоть не дождаться поры этой вам И не видать, как все ваши страдания Здесь отольются врагам. Вестники правды, бойцы благородные, Будете жить вы в правдивых сердцах, Песню могучую люди свободные Сложат о ваших делах.	Че́стные лю́ди, доро́гой терни́стою К све́ту иду́щие тве́рдой стопо́й, Во́лей желе́зною, со́вестью чи́стою Стра́шны вы зло́бе людско́й! Пу́сть не сплета́ет венки́ вам побе́дные Го́рем зада́вленный, спя́щий наро́д, Ва́ши труды́ не поги́бнут бессле́дные, До́брое се́мя даст пло́д. Сбу́дутся ва́ши святы́е жела́ния, Хо́ть не дожда́ться поры́ этой ва́м И не вида́ть, как все ва́ши страда́ния Зде́сь отолью́тся врага́м. Ве́стники пра́вды, бойцы́ благоро́дные, Бу́дете жи́ть вы в правди́вых сердца́х, Пе́сню могу́чую лю́ди свобо́дные Сло́жат о ва́ших дела́х.
Иван Козлов	Когда твой ропот вдохновенный Звучит сердечною тоской И я, невольно изумленный, Пленяюсь дивною игрой, Мой дух тогда с тобой летает В безвинный мрак тревожных дней И свиток тайный развивает Судьбы взволнованной твоей. Не твой был жребий веселиться На светлой, радостной заре, Но пламень в облаке родится. И в сладостной твоей игре Не та б мелодия дышала, Не так бы чувством ты цвела, Когда б ты слез не проливала, Печаль душой не обняла.	Когда́ твой ро́пот вдохнове́нный Звучи́т серде́чною тоско́й И я́, нево́льно изумле́нный, Пленя́юсь ди́вною игро́й, Мой ду́х тогда́ с тобо́й лета́ет В безви́нный мра́к трево́жных дне́й И сви́ток та́йный развива́ет Судьбы́ взволно́ванной твое́й. Не тво́й был жре́бий весели́ться На све́тлой, ра́достной заре́, Но пла́мень в о́блаке роди́тся. И в сла́достной твое́й игре́ Не та́ б мело́дия дыша́ла, Не та́к бы чу́вством ты́ цвела́, Когда́ б ты сле́з не пролива́ла, Печа́ль душо́й не о́бняла.
Николай Языков	Бог весть, не втуне ли скитался В чужих странах я много лет! Мой черный день не разгулялся, Мне утешенья нет как нет. Печальный, трепетный и томный Назад, в отеческий мой дом, Спешу, как птица в куст укромный Спешит, забитая дождем.	Бог ве́сть, не вту́не ли скита́лся В чужи́х странах я мно́го ле́т! Мой че́рный де́нь не разгуля́лся, Мне утеше́нья не́т как не́т. Печа́льный, тре́петный и то́мный Наза́д, в оте́ческий мой до́м, Спешу́, как пти́ца в ку́ст укро́мный Спеши́т, заби́тая дожде́м.
Сергей Городецкий	Нищая Тульской губернии Встретилась мне на пути. Инея белые тернии Тщились венок ей сплести. День был морозный и ветреный, Плакал ребенок навзрыд, В этой метелице мертвенной Старою свиткой укрыт. Молвил я: "Бедная, бедная! Что ж, приими мой пятак!" Даль расступилась бесследная, Канула нищая в мрак. Гнется дорога горбатая. В мире подветренном дрожь. Что же ты, Тула богатая, Зря самовары куешь? Что же ты, Русь нерадивая, Вьюгам бросаешь детей? Ласка твоя прозорливая Сгинула где без вестей? Или сама ты заброшена В тьму, маету, нищету? Горе незвано, непрошено, Треплет твою красоту? Ну-ка, вздохни по-старинному, Злую помеху свали, Чтобы опять по-былинному Силы твои расцвели!	Ни́щая Ту́льской губе́рнии Встре́тилась мне́ на пути́. И́нея бе́лые те́рнии Тщи́лись вено́к ей сплести́. Де́нь был моро́зный и ве́треный, Пла́кал ребе́нок навзры́д, В э́той мете́лице ме́ртвенной Ста́рою сви́ткой укры́т. Мо́лвил я: " Бе́дная, бе́дная! Что́ ж, приими́ мой пята́к! " Да́ль расступи́лась бессле́дная, Ка́нула ни́щая в мра́к. Гне́тся доро́га горба́тая. В ми́ре подве́тренном дро́жь. Что́ же ты, Ту́ла бога́тая, Зря́ самова́ры куе́шь? Что́ же ты, Ру́сь неради́вая, Вью́гам броса́ешь дете́й? Ла́ска твоя́ прозорли́вая Сги́нула где́ без весте́й? Или сама́ ты забро́шена В тьму́, маету́, нищету́? Го́ре незва́но, непро́шено, Тре́плет твою́ красоту́? Ну́-ка, вздохни́ по-стари́нному, Злу́ю поме́ху свали́, Что́бы опя́ть по-были́нному Си́лы твои́ расцвели́!
Иван Никитин	Как мне легко, как счастлив я в тот миг, Когда, мой друг, речам твоим внимаю И кроткую любовь в очах твоих, Задумчивый, внимательно читаю! Тогда молчит тоска в моей груди И нет в уме холодной укоризны. Не правда ли, мгновения любви Есть лучшие мгновенья нашей жизни! Зато, когда один я остаюсь И о судьбе грядущей размышляю, Как глубоко я грусти предаюсь, Как много слез безмолвно проливаю!	Как мне́ легко́, как сча́стлив я́ в тот ми́г, Когда́, мой дру́г, реча́м твои́м внима́ю И кро́ткую любо́вь в оча́х твои́х, Заду́мчивый, внима́тельно чита́ю! Тогда́ молчи́т тоска́ в мое́й груди́ И не́т в уме́ холо́дной укори́зны. Не пра́вда ли, мгнове́ния любви́ Есть лу́чшие мгнове́нья на́шей жи́зни! Зато́, когда́ оди́н я остаю́сь И о судьбе́ гряду́щей размышля́ю, Как глубоко́ я гру́сти предаю́сь, Как мно́го сле́з безмо́лвно пролива́ю!
Василий Лебедев-Кумач	Ах, сам я не верил, что с первого взгляда Любовь налетит, как гроза. Ах, сам я не думал, что могут солдата Поранить девичьи глаза. Не знал я, не ведал, что пули быстрее Сердца поражает любовь. Не думал, что сабли казацкой острее Густая и темная бровь. Ах, сам я не верил, что буду я вскоре У девушки робкой в плену. Не знал я, что в милом и ласковом взоре, Как в море, навек утону. И жаждой томимый, и солнцем палимый, Я многие страны прошел, Но лучше моей дорогой и любимой Нигде на земле не нашел.	Ах, са́м я не ве́рил, что с пе́рвого взгля́да Любо́вь налети́т, как гроза́. Ах, са́м я не ду́мал, что мо́гут солда́та Пора́нить деви́чьи глаза́. Не зна́л я, не ве́дал, что пу́ли быстре́е Сердца́ поража́ет любо́вь. Не ду́мал, что са́бли каза́цкой остре́е Густа́я и те́мная бро́вь. Ах, са́м я не ве́рил, что бу́ду я вско́ре У де́вушки ро́бкой в плену́. Не зна́л я, что в ми́лом и ла́сковом взо́ре, Как в мо́ре, наве́к утону́. И жа́ждой томи́мый, и со́лнцем пали́мый, Я мно́гие стра́ны проше́л, Но лу́чше мое́й дорого́й и люби́мой Нигде́ на земле́ не наше́л.
Аполлон Майков	Люблю я берег сей пустынный, Когда с зарею лоно вод Его, ласкаясь, обоймет Дугой излучистой и длинной. Там в мелководье, по песку, Стада спустилися лениво, Там темные сады в реку Глядятся зеленью стыдливой, Там ива на воды легла, На вервях мачта там уснула, И в глади водного стекла Их отраженье потонуло.	Люблю́ я бе́рег се́й пусты́нный, Когда́ с заре́ю ло́но во́д Его́, ласка́ясь, обойме́т Дуго́й излу́чистой и дли́нной. Там в мелково́дье, по песку́, Стада́ спусти́лися лени́во, Там те́мные сады́ в реку́ Глядя́тся зе́ленью стыдли́вой, Там и́ва на воды́ легла́, На ве́рвях ма́чта та́м усну́ла, И в гла́ди во́дного стекла́ Их отраже́нье потону́ло.
Александр Блок	Измучен бурей вдохновенья, Весь опален земным огнем, С холодной жаждой искупленья Стучался я в господний дом. Язычник стал христианином И, весь израненный, спешил Повергнуть ниц перед Единым Остаток оскудевших сил. Стучусь в преддверьи идеала, Ответа нет а там, вдали, Манит, мелькает покрывало Едва покинутой земли... Господь не внял моей молитве, Но чую - силы страстных дней Дохнули раненому в битве, Вновь разлились в душе моей. Мне непонятно счастье рая, Грядущий мрак, могильный мир... Назад! Язычница младая Зовет на дружественный пир!	Изму́чен бу́рей вдохнове́нья, Весь опале́н земны́м огне́м, С холо́дной жа́ждой искупле́нья Стуча́лся я́ в госпо́дний до́м. Язы́чник ста́л христиани́ном И, ве́сь изра́ненный, спеши́л Пове́ргнуть ни́ц перед Еди́ным Оста́ток оскуде́вших си́л. Стучу́сь в преддве́рьи идеа́ла, Отве́та не́т а та́м, вдали́, Мани́т, мелька́ет покрыва́ло Едва́ поки́нутой земли́... Госпо́дь не вня́л мое́й моли́тве, Но чу́ю - си́лы стра́стных дне́й Дохну́ли ра́неному в би́тве, Вновь разлили́сь в душе́ мое́й. Мне непоня́тно сча́стье ра́я, Гряду́щий мра́к, моги́льный ми́р... Наза́д! Язы́чница млада́я Зове́т на дру́жественный пи́р!
Алексей Жемчужников	Приветствую тебя, веселая весна! Блестя, звуча, благоухая, И силы жизненной, и радости полна, Как ты красива, молодая! Лицом к лицу с тобой один бродя в лесу И весь твоим подвластен чарам, Советы я себе разумные несу, Как подобает людям старым. Я говорю себе: "Смотри почаще вниз, Везде цветок увидишь нежный, Душистых ландышей здесь массы, берегись, Чтоб их не смять ногой небрежной. Старайся уловить и света, и теней Игру в причудливых узорах, И кашель сдерживай, чтоб слышались ясней Напевы птиц и листьев шорох".	Приве́тствую тебя́, весе́лая весна́! Блестя́, звуча́, благоуха́я, И си́лы жи́зненной, и ра́дости полна́, Как ты́ краси́ва, молода́я! Лицо́м к лицу́ с тобо́й оди́н бродя́ в лесу́ И ве́сь твои́м подвла́стен ча́рам, Сове́ты я́ себе́ разу́мные несу́, Как подоба́ет лю́дям ста́рым. Я говорю́ себе́: " Смотри́ поча́ще вни́з, Везде́ цвето́к уви́дишь не́жный, Души́стых ла́ндышей здесь ма́ссы, береги́сь, Чтоб и́х не смя́ть ного́й небре́жной. Стара́йся улови́ть и све́та, и тене́й Игру́ в причу́дливых узо́рах, И ка́шель сде́рживай, чтоб слы́шались ясне́й Напе́вы пти́ц и ли́стьев шо́рох ".
Александр Полежаев	Пышно льется светлый Терек В мирном лоне тишины, Девы юные на берег Вышли встретить пир весны. Вижу игры, слышу ропот Сладкозвучных голосов, Слышу резвый, легкий топот Разноцветных башмачков. Но мой взор не очарован И блестит не для побед - Он тобой одним окован, Алый шелковый бешмет! Образ девы недоступной, Образ строгой красоты Думой грустной и преступной Отравил мои мечты. Для чего у страсти пылкой Чародейной силы нет - Превратиться невидимкой В алый шелковый бешмет? Для чего покров холодный, А не чувство, не любовь, Обнимает, жмет свободно Гибкий стан, живую кровь?	Пы́шно лье́тся све́тлый Те́рек В ми́рном ло́не тишины́, Де́вы ю́ные на бе́рег Вы́шли встре́тить пи́р весны́. Ви́жу и́гры, слы́шу ро́пот Сладкозву́чных голосо́в, Слы́шу ре́звый, ле́гкий то́пот Разноцве́тных башмачко́в. Но мой взо́р не очаро́ван И блести́т не для побе́д - О́н тобо́й одни́м око́ван, А́лый ше́лковый бешме́т! О́браз де́вы недосту́пной, О́браз стро́гой красоты́ Ду́мой гру́стной и престу́пной Отрави́л мои́ мечты́. Для чего́ у стра́сти пы́лкой Чароде́йной си́лы не́т - Преврати́ться невиди́мкой В а́лый ше́лковый бешме́т? Для чего́ покро́в холо́дный, А не чу́вство, не любо́вь, Обнима́ет, жме́т свобо́дно Ги́бкий ста́н, живу́ю кро́вь?
Федор Сологуб	Различными стремленьями Растерзана душа, И жизнь с ее томленьями Темна и хороша. Измученный порывами, Я словно вижу сон, Надеждами пугливыми Взволнован и смущен. Отравленный тревогою, Я всё кого-то жду. Какою же дорогою, Куда же я пойду?	Разли́чными стремле́ньями Расте́рзана душа́, И жи́знь с ее́ томле́ньями Темна́ и хороша́. Изму́ченный поры́вами, Я сло́вно ви́жу со́н, Наде́ждами пугли́выми Взволно́ван и смуще́н. Отра́вленный трево́гою, Я всё́ кого́-то жду́. Како́ю же доро́гою, Куда́ же я́ пойду́?
Сергей Орлов	Скрипучие сосны залива, Тяжелый намокший песок И ветер, упавший с обрыва На пену морскую у ног. А ты, на Суворовском, знаю, Не думаешь вовсе о том, Как я одинокий шагаю На береге этом пустом. На пирсе пустынно и голо, Какая-то птица кричит, И месяца тонкий осколок Занозою в туче торчит. А ты не придешь в этот вечер, Тебе никогда не понять, Как мне одному только встречу С тоской неприкаянной ждать. И думать настойчиво - снова Молчание будет и ложь, Где больно от каждого слова... Но ты никогда не поймешь. Скрипучие сосны залива, Тяжелый намокший песок И ветер, упавший с обрыва На пену морскую у ног.	Скрипу́чие со́сны зали́ва, Тяже́лый намо́кший песо́к И ве́тер, упа́вший с обры́ва На пе́ну морску́ю у но́г. А ты́, на Суво́ровском, зна́ю, Не ду́маешь во́все о то́м, Как я́ одино́кий шага́ю На бе́реге э́том пусто́м. На пи́рсе пусты́нно и го́ло, Кака́я-то пти́ца кричи́т, И ме́сяца то́нкий оско́лок Зано́зою в ту́че торчи́т. А ты́ не приде́шь в этот ве́чер, Тебе́ никогда́ не поня́ть, Как мне́ одному́ только встре́чу С тоско́й неприка́янной жда́ть. И ду́мать насто́йчиво - сно́ва Молча́ние бу́дет и ло́жь, Где бо́льно от ка́ждого сло́ва... Но ты́ никогда́ не пойме́шь. Скрипу́чие со́сны зали́ва, Тяже́лый намо́кший песо́к И ве́тер, упа́вший с обры́ва На пе́ну морску́ю у но́г.
Константин Ваншенкин	Парашютные тонкие стропы На поляне лежат под сосной. Заросли партизанские тропы Переспелой малиной лесной. Нас дорога лишила покоя, Мы с тобою ночами не спим. А туманы плывут над рекою, Словно сизый махорочный дым. Солнце в тучи зашло к непогоде, Слышишь, гром прогремел в тишине? И дожди над хлебами проходят, Как полки по родной стороне. Все-то снятся нам узкие тропки И геологов трудный поход, Пара спичек в последней коробке... А дорога зовет и зовет. Сообщив изумленным соседям, Что до поезда двадцать минут, Мы однажды возьмем и уедем, Пусть потом вспоминают да ждут.	Парашю́тные то́нкие стро́пы На поля́не лежа́т под сосно́й. Заросли́ партиза́нские тро́пы Переспе́лой мали́ной лесно́й. Нас доро́га лиши́ла поко́я, Мы с тобо́ю ноча́ми не спи́м. А тума́ны плыву́т над реко́ю, Словно си́зый махо́рочный ды́м. Солнце в ту́чи зашло́ к непого́де, Слышишь, гро́м прогреме́л в тишине́? И дожди́ над хлеба́ми прохо́дят, Как полки́ по родно́й стороне́. Все - то сня́тся нам у́зкие тро́пки И гео́логов тру́дный похо́д, Пара спи́чек в после́дней коро́бке... А доро́га зове́т и зове́т. Сообщи́в изумле́нным сосе́дям, Что до по́езда два́дцать мину́т, Мы одна́жды возьме́м и уе́дем, Пусть пото́м вспомина́ют да жду́т.
Константин Бальмонт	Умер бедный цветок. На груди у тебя Он навеки поблек и завял, Но он умер, тревожно и нежно любя, Он недаром страдал. Долго ждал он тебя на просторе полей, Целый день на груди красовался твоей. Как он пышно, как чудно, как ярко блистал! Он недаром любил и страдал.	Умер бе́дный цвето́к. На груди́ у тебя́ Он наве́ки побле́к и завя́л, Но он у́мер, трево́жно и не́жно любя́, Он неда́ром страда́л. Долго жда́л он тебя́ на просто́ре поле́й, Целый де́нь на груди́ красова́лся твое́й. Как он пы́шно, как чу́дно, как я́рко блиста́л! Он неда́ром люби́л и страда́л.
Константин Случевский	Ярко вспыхивают розы, Раскрываясь по кустам, И горят в лучах полудня, Пламенея тут и там. Отцветут они, погаснут Быстро, вслед одна другой, Осыпая лепестками Куст колючий, но родной... Я ревнив, моя голубка! Верь, не быть тебе ничьей: На груди моей цвела ты И осыплешься на ней!	Я́рко вспы́хивают ро́зы, Раскрыва́ясь по куста́м, И горя́т в луча́х полу́дня, Пламене́я ту́т и та́м. Отцвету́т они́, пога́снут Бы́стро, всле́д одна́ друго́й, Осыпа́я лепестка́ми Ку́ст колю́чий, но родно́й... Я́ ревни́в, моя́ голу́бка! Ве́рь, не бы́ть тебе́ ничье́й: На груди́ мое́й цвела́ ты И осы́плешься на не́й!
Самуил Маршак	Дождись, поэт, душевного затишья, Чтобы дыханье бури передать, Чтобы легло одно четверостишье В твою давно раскрытую тетрадь.	Дожди́сь, поэ́т, душе́вного зати́шья, Чтобы дыха́нье бу́ри переда́ть, Чтобы легло́ одно́ четверости́шье В твою́ давно́ раскры́тую тетра́дь.
Черубина де Габриак	Я венки тебе часто плету Из пахучей и ласковой мяты, Из травинок, что ветром примяты, И из каперсов в белом цвету. Но сама я закрыла дороги, На которых бы встретилась ты... И в руках моих, полных тревоги, Умирают и блекнут цветы. Кто-то отнял любимые лики И безумьем сдавил мне виски. Но никто не отнимет тоски О могиле моей Вероники.	Я венки́ тебе ча́сто плету́ Из паху́чей и ла́сковой мя́ты, Из трави́нок, что ве́тром примя́ты, И из ка́персов в бе́лом цвету́. Но сама́ я закры́ла доро́ги, На кото́рых бы встре́тилась ты́... И в рука́х моих, по́лных трево́ги, Умира́ют и бле́кнут цветы́. Кто-то о́тнял люби́мые ли́ки И безу́мьем сдави́л мне виски́. Но никто́ не отни́мет тоски́ О моги́ле мое́й Верони́ки.
Михаил Дудин	Чудак - от слова "чудо". Но, смерти вопреки, Земля живет, покуда Есть в мире чудаки. Я плачу и чудачу. Ни дома, ни кола. Но всем сулят удачу Мои колокола.	Чуда́к - от сло́ва "чу́до". Но, сме́рти вопреки́, Земля́ живе́т, поку́да Есть в ми́ре чудаки́. Я пла́чу и чуда́чу. Ни до́ма, ни кола́. Но все́м суля́т уда́чу Мои́ колокола́.
Владимир Солоухин	О том, что мы сюда не прилетели С какой-нибудь таинственной звезды, Нам доказать доподлинно успели Ученых книг тяжелые пуды. Вопросы ставить, право, мало толку - На все готов осмысленный ответ. Все учтено, разложено по полкам, И не учтен лишь главный аргумент. Откуда в сердце сладкая тревога При виде звезд, рассыпанных в ночи? Куда нас манит звездная дорога И что внушают звездные лучи? Какая власть настойчиво течет к нам? Какую тайну знают огоньки? Зачем тоска, что вовсе безотчетна, И какова природа той тоски?	О то́м, что мы́ сюда́ не прилете́ли С како́й-нибудь таи́нственной звезды́, Нам доказа́ть допо́длинно успе́ли Уче́ных кни́г тяже́лые пуды́. Вопро́сы ста́вить, пра́во, ма́ло то́лку - На все́ гото́в осмы́сленный отве́т. Все учтено́, разло́жено по по́лкам, И не учте́н лишь гла́вный аргуме́нт. Отку́да в се́рдце сла́дкая трево́га При ви́де зве́зд, рассы́панных в ночи́? Куда́ нас ма́нит зве́здная доро́га И что́ внуша́ют зве́здные лучи́? Кака́я вла́сть насто́йчиво тече́т к нам? Каку́ю та́йну зна́ют огоньки́? Заче́м тоска́, что во́все безотче́тна, И какова́ приро́да то́й тоски́?
Владимир Соловьев	Вся в лазури сегодня явилась Предо мною царица моя, Сердце сладким восторгом забилось, И в лучах восходящего дня Тихим светом душа засветилась, А вдали, догорая, дымилось Злое пламя земного огня.	Вся в лазу́ри сего́дня яви́лась Предо мно́ю цари́ца моя́, Сердце сла́дким восто́ргом заби́лось, И в луча́х восходя́щего дня́ Тихим све́том душа́ засвети́лась, А вдали́, догора́я, дыми́лось Злое пла́мя земно́го огня́.
Константин Случевский	С клёнами неклен взрастает. Спор у деревьев идет! Неклену клён объясняет: "Хрупкий вы, слабый народ! Ваши стволы не выносят Стойки под крышей гумна, Сами подпоры попросят, Если им служба дана!" Неклен шуршит и смеется! Слышен ответ по ветвям: "Тот, кем нам имя дается, Разве не хрупок он сам?"	С клё́нами не́клен взраста́ет. Спо́р у дере́вьев иде́т! Не́клену клё́н объясня́ет: " Хру́пкий вы, сла́бый наро́д! Ва́ши стволы́ не выно́сят Сто́йки под кры́шей гумна́, Са́ми подпо́ры попро́сят, Е́сли им слу́жба дана́! " Не́клен шурши́т и смее́тся! Слы́шен отве́т по ветвя́м: " То́т, кем нам и́мя дае́тся, Ра́зве не хру́пок он са́м? "
Борис Поплавский	Там ножницами щелкали вдали Ночные птицы отрезая нити Которыми касались короли Иных миров. Что делать Вам? Умрите Попробуйте молиться в мире снов Но кто-то плакал на дворе вдали: Он собирал лоскутья и обрезки	Там но́жницами ще́лкали вдали́ Ночны́е пти́цы отреза́я ни́ти Кото́рыми каса́лись короли́ Ины́х миро́в. Что де́лать Ва́м? Умри́те Попро́буйте моли́ться в ми́ре сно́в Но кто́-то пла́кал на дворе́ вдали́: Он собира́л лоску́тья и обре́зки
Мария Петровых	Уехать, уехать, уехать, Исчезнуть немедля, тотчас, По мне, хоть навечно, по мне, хоть В ничто, только скрыться бы с глаз, Мне лишь бы не слышать, не видеть, Не знать никого, ничего, Не мыслю живущих обидеть, Но как здесь темно и мертво! Иль попросту жить я устала - И ждать, и любить не любя... Все кончено. В мире не стало - Подумай - не стало тебя.	Уе́хать, уе́хать, уе́хать, Исче́знуть неме́для, тотча́с, По мне́, хоть наве́чно, по мне́, хоть В ничто́, только скры́ться бы с гла́з, Мне ли́шь бы не слы́шать, не ви́деть, Не зна́ть никого́, ничего́, Не мы́слю живу́щих оби́деть, Но ка́к здесь темно́ и мертво́! Иль по́просту жи́ть я уста́ла - И жда́ть, и люби́ть не любя́... Все ко́нчено. В ми́ре не ста́ло - Поду́май - не ста́ло тебя́.
Марина Цветаева	Улыбнись в мое "окно", Иль к шутам меня причисли, Не изменишь, все равно! "Острых чувств" и "нужных мыслей" Мне от Бога не дано. Нужно петь, что все темно, Что над миром сны нависли... - Так теперь заведено. Этих чувств и этих мыслей Мне от Бога не дано!	Улыбни́сь в мое́ "окно́", И́ль к шута́м меня́ причи́сли, Не изме́нишь, все́ равно́! "О́стрых чу́вств " и " ну́жных мы́слей" Мне́ от Бо́га не дано́. Ну́жно пе́ть, что все́ темно́, Что́ над ми́ром сны́ нави́сли... - Та́к тепе́рь заведено́. Э́тих чу́вств и э́тих мы́слей Мне́ от Бо́га не дано́!
Василий Лебедев-Кумач	Мы всем народом нынче вышли Навстречу солнцу и весне, Веселый гул повсюду слышен, Зеленый шум по всей стране. Дышать легко, шагать просторно. И в ясном небе бирюза, И светят нежно и задорно Подруги милые глаза. Угаснет день, настанет вечер, Зажгутся радуги огней, И будут радостные встречи, И будет музыка слышней. Гудит толпа, сияют лица, Кругом - подруги и друзья, Умеет петь и веселиться Страна советская моя! Поет земля, поют заводы, И наш народ - непобедим, Своей весны, своей свободы Мы никому не отдадим!	Мы все́м наро́дом ны́нче вы́шли Навстре́чу со́лнцу и весне́, Весе́лый гу́л повсю́ду слы́шен, Зеле́ный шу́м по все́й стране́. Дыша́ть легко́, шага́ть просто́рно. И в я́сном не́бе бирюза́, И све́тят не́жно и задо́рно Подру́ги ми́лые глаза́. Уга́снет де́нь, наста́нет ве́чер, Зажгу́тся ра́дуги огне́й, И бу́дут ра́достные встре́чи, И бу́дет му́зыка слышне́й. Гуди́т толпа́, сия́ют ли́ца, Круго́м - подру́ги и друзья́, Уме́ет пе́ть и весели́ться Страна́ сове́тская моя́! Пое́т земля́, пою́т заво́ды, И на́ш наро́д - непобеди́м, Свое́й весны́, свое́й свобо́ды Мы никому́ не отдади́м!
Саша Черный	"Проклятые" вопросы, Как дым от папиросы, Рассеялись во мгле. Пришла Проблема Пола, Румяная фефела, И ржет навеселе. Заерзали старушки, Юнцы и дамы-душки И прочий весь народ. Виват, Проблема Пола! Сплетайте вкруг подола Веселый "Хоровод". Ни слез, ни жертв, ни муки... Подымем знамя-брюки Высоко над толпой. Ах, нет доступней темы! На ней сойдемся все мы - И зрячий и слепой. Научно и приятно, Идейно и занятно - Умей момент учесть: Для слабенькой головки В проблеме-мышеловке Всегда приманка есть.	"Прокля́тые" вопро́сы, Как ды́м от папиро́сы, Рассе́ялись во мгле́. Пришла́ Пробле́ма По́ла, Румя́ная фефе́ла, И рже́т навеселе́. Зае́рзали стару́шки, Юнцы́ и да́мы - ду́шки И про́чий ве́сь наро́д. Вива́т, Пробле́ма По́ла! Сплета́йте вкру́г подо́ла Весе́лый "Хорово́д". Ни сле́з, ни же́ртв, ни му́ки... Поды́мем зна́мя - брю́ки Высо́ко над толпо́й. Ах, не́т досту́пней те́мы! На не́й сойде́мся все́ мы - И зря́чий и слепо́й. Нау́чно и прия́тно, Иде́йно и заня́тно - Уме́й моме́нт уче́сть: Для сла́бенькой голо́вки В пробле́ме - мышело́вке Всегда́ прима́нка е́сть.
Дмитрий Мережковский	Затихших волн сиянье бесконечно Под низким, жарким солнцем декабря. Прозрачно всё и так нетленно-вечно, Как мотылек в обломке янтаря. Багровых скал в бездонной чаше синей Волшебное сомкнулося кольцо. У ног моих ночной седеет иней, И дышит зной полуденный в лицо. О, зимних дней уютная короткость, В очаровании застывший лес, И хвойных игл недвижимая четкость В неизъяснимой ясности небес. О, райская, блаженная пустыня, Где и доднесь, как древле, сходит Бог, Где всё - одна любовь, одна святыня - Уже и здесь нездешнего залог. И пусть на миг, - но сердце не забудет Того, что ныне сердцем я постиг. И знаю: там уже навеки будет, Что здесь - на миг.	Зати́хших во́лн сия́нье бесконе́чно Под ни́зким, жа́рким со́лнцем декабря́. Прозра́чно всё́ и та́к нетле́нно - ве́чно, Как мотыле́к в обло́мке янтаря́. Багро́вых ска́л в бездо́нной ча́ше си́ней Волше́бное сомкну́лося кольцо́. У но́г мои́х ночно́й седе́ет и́ней, И ды́шит зно́й полу́денный в лицо́. О, зи́мних дне́й ую́тная коро́ткость, В очарова́нии засты́вший ле́с, И хво́йных и́гл недви́жимая че́ткость В неизъясни́мой я́сности небе́с. О, ра́йская, блаже́нная пусты́ня, Где и додне́сь, как дре́вле, схо́дит Бо́г, Где всё́ - одна́ любо́вь, одна́ святы́ня - Уже́ и зде́сь незде́шнего зало́г. И пу́сть на ми́г, - но се́рдце не забу́дет Того́, что ны́не се́рдцем я́ пости́г. И зна́ю: та́м уже́ наве́ки бу́дет, Что зде́сь - на ми́г.
Аполлон Майков	Новая, светлая звездочка В сумрак души моей глянула! Это она, моя девочка! В глазках ее уже светится Нечто бессмертное, вечное, Нечто, сквозь мир сей вещественный Дальше и глубже глядящее.	Но́вая, све́тлая зве́здочка В су́мрак души́ моей гля́нула! Э́то она́, моя де́вочка! В гла́зках ее́ уже све́тится Не́что бессме́ртное, ве́чное, Не́что, сквозь ми́р сей веще́ственный Да́льше и глу́бже глядя́щее.
Дмитрий Сухарев	Должен где-то быть и рай, Если где-то ад. Поскорее загорай, Приезжай назад. Совместим свои тела - Чтоб к щеке щекой. Подари чуть-чуть тепла - Поделюсь тоской. Ведь чужое не свое, Поноси ее, Пусть меня хоть полденька Не грызет тоска. Привези мне южный сад, Безмятежный край. Если есть на свете ад, Значит, есть и рай.	До́лжен где́-то бы́ть и ра́й, Е́сли где́-то а́д. Поскоре́е загора́й, Приезжа́й наза́д. Совмести́м свои́ тела́ - Что́б к щеке́ щеко́й. Подари́ чуть-чу́ть тепла́ - Поделю́сь тоско́й. Ве́дь чужо́е не свое́, Поноси́ ее́, Пу́сть меня́ хоть по́лденька Не грызе́т тоска́. Привези́ мне ю́жный са́д, Безмяте́жный кра́й. Е́сли е́сть на све́те а́д, Зна́чит, е́сть и ра́й.
Михаил Дудин	Я слишком долго был счастливым И перестал душой ценить Когда-то бьющую приливом Любовь, сходящую на нить. Был мир глазаст, цветаст и ясен, Как солнце, в очи била страсть. Нет, не старайся - труд напрасен. Не свяжешь. Нить оборвалась! Но где-то там, еще в глубинах Раздумий тяжких и обид, Боясь взорваться, как на минах, Надежда тихая стоит. Из дальней дали, злой и строгой, Через отчаянье и ложь В последний раз меня растрогай, Последним взглядом обнадежь.	Я сли́шком до́лго бы́л счастли́вым И переста́л душо́й цени́ть Когда́-то бью́щую прили́вом Любо́вь, сходя́щую на ни́ть. Был ми́р глаза́ст, цвета́ст и я́сен, Как со́лнце, в о́чи би́ла стра́сть. Нет, не стара́йся - тру́д напра́сен. Не свя́жешь. Ни́ть оборвала́сь! Но где́-то та́м, еще́ в глуби́нах Разду́мий тя́жких и оби́д, Боя́сь взорва́ться, ка́к на ми́нах, Наде́жда ти́хая стои́т. Из да́льней да́ли, зло́й и стро́гой, Через отча́янье и ло́жь В после́дний ра́з меня́ растро́гай, После́дним взгля́дом обнаде́жь.
Павел Коган	Твое неровное дыханье, И ровный ход твоих часов - Других не слышно голосов В глухой ночи непониманья. Два звука родственно пусты, Служа лишь им известной теме: Часы сквозь тьму не скажут время, И немотой укрылась ты. Как пытка каплями воды, Отщет секунд буравит душу, И я ни разу не нарушу Его бесстрастной череды, Но немоты твоей иглу, Что нам обоим жизнь калечит, Я вырву прочь. Пусть все излечит Живой, как сердце, поцелуй.	Твое́ неро́вное дыха́нье, И ро́вный хо́д твои́х часо́в - Други́х не слы́шно голосо́в В глухо́й ночи́ непонима́нья. Два зву́ка ро́дственно пусты́, Служа́ лишь и́м изве́стной те́ме: Часы́ сквозь тьму́ не ска́жут вре́мя, И немото́й укры́лась ты́. Как пы́тка ка́плями воды́, Отще́т секу́нд бура́вит ду́шу, И я́ ни ра́зу не нару́шу Его́ бесстра́стной череды́, Но немоты́ твое́й иглу́, Что на́м обо́им жи́знь кале́чит, Я вы́рву про́чь. Пусть все́ изле́чит Живо́й, как се́рдце, поцелу́й.
Константин Бальмонт	Блеснув мгновенным серебром, В реке плотица в миг опаски Сплетет серебряные сказки. Телега грянет за холмом, Домчится песня, улетая, И в сердце радость молодая. И грусть. И отчий манит дом. В душе растает много снега, Ручьем заплачет в сердце нега. И луч пройдет душевным дном, И будешь грезить об одном, О несравненном, о родном.	Блесну́в мгнове́нным серебро́м, В реке́ плоти́ца в ми́г опа́ски Сплете́т сере́бряные ска́зки. Теле́га гря́нет за холмо́м, Домчи́тся пе́сня, улета́я, И в се́рдце ра́дость молода́я. И гру́сть. И о́тчий ма́нит до́м. В душе́ раста́ет мно́го сне́га, Ручье́м запла́чет в се́рдце не́га. И лу́ч пройде́т душе́вным дно́м, И бу́дешь гре́зить об одно́м, О несравне́нном, о родно́м.
Евгений Винокуров	Вдруг захотелось правды мне, Как кислого - больному. Так путника в чужой стране Вдруг да потянет к дому. Казалось бы: на что она? А мне - хоть мало проку! Как пить в болотце из "окна", Раздвинувши осоку. Как мел, наскобленный в горсти Со стенки! Ведь, бывало, Ее, как извести в кости, Мне часто не хватало. Что мне она? И что я ей? Какая в ней пожива? А правда мне всего милей Одним: она не лжива. Как мясо пес, рывок - и съем! Я жду со ртом разъятым, Еще не зная, будет чем: Лекарством или ядом.	Вдруг захоте́лось пра́вды мне́, Как ки́слого - больно́му. Так пу́тника в чужо́й стране́ Вдруг да́ потя́нет к до́му. Каза́лось бы: на что́ она́? А мне́ - хоть ма́ло про́ку! Как пи́ть в боло́тце из "окна́", Раздви́нувши осо́ку. Как ме́л, наско́бленный в горсти́ Со сте́нки! Ве́дь, быва́ло, Ее́, как извести́ в кости́, Мне ча́сто не хвата́ло. Что мне́ она́? И что́ я е́й? Кака́я в не́й пожи́ва? А пра́вда мне́ всего́ миле́й Одни́м: она́ не лжи́ва. Как мя́со пе́с, рыво́к - и съе́м! Я жду́ со рто́м разъя́тым, Еще́ не зна́я, бу́дет че́м: Лека́рством или я́дом.
Валерий Брюсов	Моя любовь - палящий полдень Явы, Как сон разлит смертельный аромат, Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат, Здесь по стволам свиваются удавы. И ты вошла в неумолимый сад Для отдыха, для сладостной забавы? Цветы дрожат, сильнее дышат травы, Чарует всё, всё выдыхает яд. Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться, Играть, блуждать, в венках из орхидей, Тела сплетать, как пара жадных змей! День проскользнет. Глаза твои смежатся. То будет смерть. - И саваном лиан Я обовью твой неподвижный стан.	Моя́ любо́вь - паля́щий по́лдень Я́вы, Как со́н разли́т смерте́льный арома́т, Там я́щеры, зрачки́ прикры́в, лежа́т, Здесь по ствола́м свива́ются уда́вы. И ты́ вошла́ в неумоли́мый са́д Для о́тдыха, для сла́достной заба́вы? Цветы́ дрожа́т, сильне́е ды́шат тра́вы, Чару́ет всё́, всё выдыха́ет я́д. Иде́м: я зде́сь! Мы бу́дем наслажда́ться, Игра́ть, блужда́ть, в венка́х из орхиде́й, Тела́ сплета́ть, как па́ра жа́дных зме́й! День проскользне́т. Глаза́ твои́ смежа́тся. То бу́дет сме́рть. - И са́ваном лиа́н Я обовью́ твой неподви́жный ста́н.
Александр Бестужев	Куда столь быстро и легко, И гордо, и прелестно, Ты пролетаешь, облачко, Скиталец поднебесный? Земли бездомное дитя, Игралище погоды, Напрасно, радугой блестя, Ты, радостью природы! Завоет вихрь, взметая прах, И ты из лона звездна Дождем растаешь на степях Бесславно, бесполезно! Блести, лети на ветерке Подобно нашей доле - И я погибну вдалеке От родины и воли!	Куда́ столь бы́стро и легко́, И го́рдо, и преле́стно, Ты пролета́ешь, о́блачко, Скита́лец поднебе́сный? Земли́ бездо́мное дитя́, Игра́лище пого́ды, Напра́сно, ра́дугой блестя́, Ты, ра́достью приро́ды! Заво́ет ви́хрь, взмета́я пра́х, И ты́ из ло́на зве́здна Дожде́м раста́ешь на степя́х Бессла́вно, бесполе́зно! Блести́, лети́ на ветерке́ Подо́бно на́шей до́ле - И я́ поги́бну вдалеке́ От ро́дины и во́ли!
Вадим Шершеневич	Оттого так просто жить на свете, Что последний не отнять покой И что мы еще немного дети, Только с очень мудрой головой. Нам достались лишь одни досуги Да кутеж в пространствах бытия, Только легковерные подруги И совсем неверные друзья. Притворяясь, что обман не вечен, Мы наивно вдруг удивлены, Что на вид такой приветный вечер В дар принес мучительные сны. Эту грусть, пришедшую из прежде, Как наследство мы должны хранить, Потому что места нет надежде, Так как жребий нам не изменить. Можно жить несчастьями одними, Так вся жизнь до простоты ясна. Ведь обманом осень все отнимет, Что сулила нам, как лжец, весна. Оттого, что мы немного дети С очень, очень мудрой головой, Нам почти легко страдать на свете, Где итог за гробовой доской.	Оттого́ так про́сто жи́ть на све́те, Что́ после́дний не отня́ть поко́й И что мы́ еще́ немно́го де́ти, То́лько с о́чень му́дрой голово́й. На́м доста́лись ли́шь одни́ досу́ги Да́ куте́ж в простра́нствах бытия́, То́лько легкове́рные подру́ги И совсе́м неве́рные друзья́. Притворя́ясь, что́ обма́н не ве́чен, Мы́ наи́вно вдру́г удивлены́, Что́ на ви́д тако́й приве́тный ве́чер В да́р прине́с мучи́тельные сны́. Э́ту гру́сть, прише́дшую из пре́жде, Ка́к насле́дство мы́ должны́ храни́ть, Потому́ что ме́ста не́т наде́жде, Та́к как жре́бий на́м не измени́ть. Мо́жно жи́ть несча́стьями одни́ми, Та́к вся жи́знь до простоты́ ясна́. Ве́дь обма́ном о́сень все́ отни́мет, Что́ сули́ла на́м, как лже́ц, весна́. Оттого́, что мы́ немно́го де́ти С о́чень, о́чень му́дрой голово́й, На́м почти́ легко́ страда́ть на све́те, Где́ ито́г за гробово́й доско́й.
Всеволод Рождественский	Я камешком лежу в ладонях Коктебеля... И вот она плывет, горячая неделя, С полынным запахом в окошке на закат, С ворчанием волны и трескотней цикад. Здесь, в этом воздухе, пылающем и чистом, Я сразу звонким стал и жарко-золотистым, Горячим камешком, счастливым навсегда, Соленым, как земля, и горьким, как вода. Вот утро... Все в луче, лазурью пропыленном, Оно к моим зрачкам подкралось полусонным, И, распахнув окно, сквозь жаркий полумрак Впускаю в сердце я огонь и Карадаг. Пересекая свет и голубые тени, Подошвой чувствуя горячие ступени, По лестнице бегу на раскаленный двор, На берег, где шумит взлохмаченный простор И, с пеной на гребне, обрушив нетерпенье, В тяжелых пригоршнях ворочает каменья. Там, с ветром сочетав стремительный разбег, Я телом брошенным разбрызгиваю снег, Плечом взрезаю синь, безумствую на воле В прозрачной, ледяной, зеленоватой соли. Ловлю дыханье волн и, слушая прибой, Качаюсь на спине под чашей голубой. Потом на берегу, песком наполнив руки, Я долго предаюсь пленительной науке, Гляжу на камешки, на форму их и цвет... То четки мудрости, жемчужины примет. У ног моих шуршит разорванная влага, Струится в воздухе громада Карадага, И дымчатый янтарь расплавленного дня Брожением вина вливается в меня.	Я ка́мешком лежу́ в ладо́нях Коктебе́ля... И во́т она́ плыве́т, горя́чая неде́ля, С полы́нным за́пахом в око́шке на зака́т, С ворча́нием волны́ и трескотне́й цика́д. Здесь, в э́том во́здухе, пыла́ющем и чи́стом, Я сра́зу зво́нким ста́л и жа́рко - золоти́стым, Горя́чим ка́мешком, счастли́вым навсегда́, Соле́ным, ка́к земля́, и го́рьким, ка́к вода́. Вот у́тро... Все́ в луче́, лазу́рью пропыле́нном, Оно́ к мои́м зрачка́м подкра́лось полусо́нным, И, распахну́в окно́, сквозь жа́ркий полумра́к Впуска́ю в се́рдце я́ ого́нь и Карада́г. Пересека́я све́т и голубы́е те́ни, Подо́швой чу́вствуя горя́чие ступе́ни, По ле́стнице бегу́ на раскале́нный дво́р, На бе́рег, где́ шуми́т взлохма́ченный просто́р И, с пе́ной на́ гребне, обру́шив нетерпе́нье, В тяже́лых при́горшнях воро́чает каме́нья. Там, с ве́тром сочета́в стреми́тельный разбе́г, Я те́лом бро́шенным разбры́згиваю сне́г, Плечо́м взреза́ю си́нь, безу́мствую на во́ле В прозра́чной, ледяно́й, зеленова́той со́ли. Ловлю́ дыха́нье во́лн и, слу́шая прибо́й, Кача́юсь на спине́ под ча́шей голубо́й. Пото́м на берегу́, песко́м напо́лнив ру́ки, Я до́лго предаю́сь плени́тельной нау́ке, Гляжу́ на ка́мешки, на фо́рму и́х и цве́т... То че́тки му́дрости, жемчу́жины приме́т. У но́г мои́х шурши́т разо́рванная вла́га, Струи́тся в во́здухе грома́да Карада́га, И ды́мчатый янта́рь распла́вленного дня́ Броже́нием вина́ влива́ется в меня́.
Черубина де Габриак	Милый рыцарь! Дамы Черной Вы несли цветы учтиво, Власти призрака покорный, Вы склонились молчаливо. Храбрый рыцарь! Вы дерзнули Приподнять вуаль мой шпагой... Гордый мой венец согнули Перед дерзкою отвагой. Бедный рыцарь! Нет отгадки, Ухожу незримой в дали... Удержали Вы в перчатке Только край моей вуали.	Ми́лый ры́царь! Да́мы Че́рной Вы́ несли́ цветы́ учти́во, Вла́сти при́зрака поко́рный, Вы́ склони́лись молчали́во. Хра́брый ры́царь! Вы́ дерзну́ли Приподня́ть вуа́ль мой шпа́гой... Го́рдый мо́й вене́ц согну́ли Пе́ред де́рзкою отва́гой. Бе́дный ры́царь! Не́т отга́дки, Ухожу́ незри́мой в да́ли... Удержа́ли Вы́ в перча́тке То́лько кра́й мое́й вуа́ли.
Булат Окуджава	Встань пораньше, встань пораньше, Встань пораньше, Когда дворники маячат у ворот. Ты увидишь, ты увидишь, Как веселый барабанщик В руки палочки кленовые берет. Будет полдень, суматохою пропахший, Звон трамваев и людской водоворот, Но прислушайся - услышишь, Как веселый барабанщик С барабаном вдоль по улице идет. Будет вечер - заговорщик и обманщик, Темнота на мостовые упадет, Но вглядись - и ты увидишь, Как веселый барабанщик С барабаном вдоль по улице идет. Грохот палочек то ближе он, то дальше. Сквозь сумятицу, и полночь, и туман... Неужели ты не слышишь, Как веселый барабанщик Вдоль по улице проносит барабан?!	Вста́нь пора́ньше, вста́нь пора́ньше, Вста́нь пора́ньше, Когда дво́рники мая́чат у воро́т. Ты́ уви́дишь, ты́ уви́дишь, Ка́к весе́лый бараба́нщик В ру́ки па́лочки клено́вые бере́т. Бу́дет по́лдень, сумато́хою пропа́хший, Зво́н трамва́ев и людско́й водоворо́т, Но прислу́шайся - услы́шишь, Ка́к весе́лый бараба́нщик С бараба́ном вдо́ль по у́лице иде́т. Бу́дет ве́чер - загово́рщик и обма́нщик, Темнота́ на мостовы́е упаде́т, Но вгляди́сь - и ты́ уви́дишь, Ка́к весе́лый бараба́нщик С бараба́ном вдо́ль по у́лице иде́т. Гро́хот па́лочек то бли́же о́н, то да́льше. Скво́зь сумя́тицу, и по́лночь, и тума́н... Неуже́ли ты́ не слы́шишь, Ка́к весе́лый бараба́нщик Вдо́ль по у́лице проно́сит бараба́н?!
Николай Огарев	Смеркаться начинает, Уж звезды надо мной, И вот мы подъезжаем К заставе городской. Дома стоят рядами, Огонь мелькает в них, И стук от экипажей Несется с мостовых. Вся скука городская Приходит мне на ум, И как гнетет здесь душу Забот вседневных шум. Скорей! насквозь чрез город, Ямщик, скачи же ты: Там - снова бесконечность И вольный мир мечты.	Смерка́ться начина́ет, Уж зве́зды на́до мно́й, И во́т мы подъезжа́ем К заста́ве городско́й. Дома́ стоя́т ряда́ми, Ого́нь мелька́ет в ни́х, И сту́к от экипа́жей Несе́тся с мостовы́х. Вся ску́ка городска́я Прихо́дит мне́ на у́м, И ка́к гнете́т здесь ду́шу Забо́т вседне́вных шу́м. Скоре́й! наскво́зь чрез го́род, Ямщи́к, скачи́ же ты́: Там - сно́ва бесконе́чность И во́льный ми́р мечты́.
Зинаида Гиппиус	Темны российские узоры: Коровы, пьянство и заборы, Везде измены и туманы Да Кукол Чертовых обманы. Пусть! верю я, и верить буду Наперекор стихиям - чуду, И вас зову с собою: верьте! Но верой огненной, - до смерти.	Темны́ росси́йские узо́ры: Коро́вы, пья́нство и забо́ры, Везде́ изме́ны и тума́ны Да Ку́кол Че́ртовых обма́ны. Пусть! ве́рю я́, и ве́рить бу́ду Напереко́р стихи́ям - чу́ду, И ва́с зову́ с собо́ю: ве́рьте! Но ве́рой о́гненной, - до сме́рти.
Антон Дельвиг	И я выйду ль на крылечко, На крылечко погулять, И я стану у колечка О любезном горевать, Как у этого ль колечка Он впоследнее стоял И печальное словечко Мне, прощаючись, сказал: "За турецкой за границей, В басурманской стороне По тебе лишь по девице Слезы лить досталось мне..."	И я вы́йду ль на крыле́чко, На крыле́чко погуля́ть, И я ста́ну у коле́чка О любе́зном горева́ть, Ка́к у э́того ль коле́чка О́н впосле́днее стоя́л И печа́льное слове́чко Мне́, проща́ючись, сказа́л: " За туре́цкой за грани́цей, В басурма́нской стороне́ По тебе́ лишь по деви́це Сле́зы ли́ть доста́лось мне́... "
Анна Ахматова	Ты мог бы мне снится и реже, Ведь часто встречаемся мы, Но грустен, взволнован и нежен Ты только в святилище тьмы. И слаще хвалы серафима Мне губ твоих милая лесть... О, там ты не путаешь имя Мое. Не вздыхаешь, как здесь.	Ты мо́г бы мне сни́тся и ре́же, Ведь ча́сто встреча́емся мы́, Но гру́стен, взволно́ван и не́жен Ты то́лько в святи́лище тьмы́. И сла́ще хвалы́ серафи́ма Мне гу́б твоих ми́лая ле́сть... О, та́м ты не пу́таешь и́мя Мое́. Не вздыха́ешь, как зде́сь.
Владимир Высоцкий	Ай, не стойте в гордыне - Подходите к крыльцу, А и вы, молодые, Поклонитесь отцу! Он сердитый да строгий, Как сподлобья взглянет, Так вы кланяйтесь в ноги Может, он отойдет. Вам отцу поклониться - Тоже труд небольшой, Он лицом просветлится, Помягчает душой. Вы с того начинайте И потом до конца Во всю жизнь привечайте Дорогого отца!	Ай, не сто́йте в горды́не - Подходи́те к крыльцу́, А и вы́, молоды́е, Поклони́тесь отцу́! Он серди́тый да стро́гий, Как сподло́бья взглянет, Так вы кла́няйтесь в но́ги Может, о́н отойде́т. Вам отцу́ поклони́ться - Тоже тру́д небольшо́й, Он лицо́м просветли́тся, Помягча́ет душо́й. Вы с того́ начина́йте И пото́м до конца́ Во всю жи́знь привеча́йте Дорого́го отца́!
Валерий Брюсов	Белая роза дышала на тонком стебле. Девушка вензель чертила на зимнем стекле. Голуби реяли смутно сквозь призрачный снег. Грезы томили все утро предчувствием нег. Девушка долго и долго ждала у окна. Где-то за морем тогда расцветала весна. Вечер настал, и земное утешилось сном. Девушка плакала ночью в тиши, - но о ком? Белая роза увяла без слез в эту ночь. Голуби утром мелькнули - и кинулись прочь.	Бе́лая ро́за дыша́ла на то́нком стебле́. Де́вушка ве́нзель черти́ла на зи́мнем стекле́. Го́луби ре́яли сму́тно сквозь при́зрачный сне́г. Гре́зы томи́ли все у́тро предчу́вствием не́г. Де́вушка до́лго и до́лго ждала́ у окна́. Где́-то за мо́рем тогда́ расцвета́ла весна́. Ве́чер наста́л, и земно́е уте́шилось сно́м. Де́вушка пла́кала но́чью в тиши́, - но о ко́м? Бе́лая ро́за увя́ла без сле́з в эту но́чь. Го́луби у́тром мелькну́ли - и ки́нулись про́чь.
Геннадий Шпаликов	Чего ты снишься каждый день, Зачем ты душу мне тревожишь? Мой самый близкий из людей, Обнять которого не можешь. Зачем приходишь по ночам, Распахнутый, с веселой челкой, Чтоб просыпался и кричал, Как будто виноват я в чем-то. И без тебя повалит снег, А мне все Киев будет сниться. Ты приходи, хотя б во сне, Через границы, заграницы.	Чего́ ты сни́шься ка́ждый де́нь, Заче́м ты ду́шу мне́ трево́жишь? Мой са́мый бли́зкий из люде́й, Обня́ть кото́рого не мо́жешь. Заче́м прихо́дишь по ноча́м, Распа́хнутый, с весе́лой че́лкой, Чтоб просыпа́лся и крича́л, Как бу́дто винова́т я в че́м-то. И без тебя́ пова́лит сне́г, А мне́ все Ки́ев бу́дет сни́ться. Ты приходи́, хотя́ б во сне́, Через грани́цы, заграни́цы.
Алексей Плещеев	После грома, после бури, После тяжких, мрачных дней Прояснился свод лазури, Сердцу стало веселей. Но надолго ль? Вот над морем Тучки новые бегут... Солнце с тучей, радость с горем Неразлучно, знать, живут!	По́сле гро́ма, по́сле бу́ри, По́сле тя́жких, мра́чных дне́й Проясни́лся сво́д лазу́ри, Се́рдцу ста́ло веселе́й. Но надо́лго ль? Во́т над мо́рем Ту́чки но́вые бегу́т... Со́лнце с ту́чей, ра́дость с го́рем Неразлу́чно, зна́ть, живу́т!
Аполлон Майков	Посмотри в свой вертоград: В нем нарцисс уж распустился, Зелен кедр, вокруг обвился Ранний, цепкий виноград, Яблонь в цвете благовонном, Будто в снежном серебре, Резвой змейкой по горе Ключ бежит к долинам сонным... Вертоград свой отопри: Чтоб зацвесть, твой розан снежной Ждет твоей улыбки нежной, Как луча младой зари.	Посмотри́ в свой вертогра́д: В не́м нарци́сс уж распусти́лся, Зе́лен ке́др, вокру́г обви́лся Ра́нний, це́пкий виногра́д, Я́блонь в цве́те благово́нном, Бу́дто в сне́жном серебре́, Ре́звой зме́йкой по горе́ Клю́ч бежи́т к доли́нам со́нным... Вертогра́д свой отопри́: Что́б зацве́сть, твой розан сне́жной Жде́т твое́й улы́бки не́жной, Ка́к луча́ младо́й зари́.
Игорь Северянин	О России петь - что стремиться в храм По лесным горам, полевым коврам... О России петь - что весну встречать, Что невесту ждать, что утешить мать... О России петь - что тоску забыть, Что Любовь любить, что бессмертным быть!	О Росси́и пе́ть - что́ стреми́ться в хра́м По лесны́м гора́м, полевы́м ковра́м... О Росси́и пе́ть - что́ весну́ встреча́ть, Что́ неве́сту жда́ть, что́ уте́шить ма́ть... О Росси́и пе́ть - что́ тоску́ забы́ть, Что́ Любо́вь люби́ть, что́ бессме́ртным бы́ть!
Всеволод Рождественский	Идти густыми коноплями, Где полдень дышит горячо, И полотенце с петухами Привычно кинуть на плечо, Локтем отодвигать крапиву, Когда спускаешься к реке, На берегу нетерпеливо Одежду сбросить на песке И, отбежав от частокола, Пока спины не обожгло, Своею тяжестью веселой Разбить холодное стекло!	Идти́ густы́ми конопля́ми, Где по́лдень ды́шит горячо́, И полоте́нце с петуха́ми Привы́чно ки́нуть на плечо́, Локтем отодвига́ть крапи́ву, Когда́ спуска́ешься к реке́, На берегу́ нетерпели́во Оде́жду сбро́сить на песке́ И, отбежа́в от частоко́ла, Пока́ спины́ не обожгло́, Свое́ю тя́жестью весе́лой Разби́ть холо́дное стекло́!
Александр Полежаев	Что написать, ей-ей, не знаю - Девиц и женщин не терплю, Лишь душу, чувство уважаю, И ум я искренно люблю.	Что написа́ть, ей - е́й, не зна́ю - Деви́ц и же́нщин не терплю́, Лишь ду́шу, чу́вство уважа́ю, И у́м я и́скренно люблю́.
Алексей Жемчужников	Кончено. Нет ее. Время тревожное, Время бессонный ночей, Трепет надежды, печаль безнадежная, Страх и забота о ней, Нежный уход за больной моей милою, Дума и ночи и дня... Кончено! Всё это взято могилою, Больше не нужно меня. О вспоминать, одинокий, я стану ли Ночи последних забот - Сердце из бездны, куда они канули, Снова их, плача, зовет. Ночь бы одну еще скорбно-отрадную! Я бы, склонясь на кровать, Мог поглядеть на тебя, ненаглядную, Руки твои целовать... Друг мой, сама ты помедлить желала бы, Лишь бы я был близ тебя, Ты бы еще пострадала без жалобы, Только пожить бы любя. Где ж этот зов дорогого мне голоса? Взгляд за услугу мою? Взгляд, когда ты уже с смертью боролася, Всё говоривший: люблю! Эта любовь, эта ласка прощальная, Глаз этих добрый привет... Милая, кроткая, многострадальная, Нет их уж более, нет!	Ко́нчено. Не́т ее. Вре́мя трево́жное, Вре́мя бессо́нный ноче́й, Тре́пет наде́жды, печа́ль безнаде́жная, Стра́х и забо́та о не́й, Не́жный ухо́д за больно́й моей ми́лою, Ду́ма и но́чи и дня́... Ко́нчено! Всё́ это взя́то моги́лою, Бо́льше не ну́жно меня́. О́ вспомина́ть, одино́кий, я ста́ну ли Но́чи после́дних забо́т - Се́рдце из бе́здны, куда́ они ка́нули, Сно́ва их, пла́ча, зове́т. Но́чь бы одну́ еще ско́рбно - отра́дную! Я́ бы, склоня́сь на крова́ть, Мо́г погляде́ть на тебя́, ненагля́дную, Ру́ки твои́ целова́ть... Дру́г мой, сама́ ты поме́длить жела́ла бы, Ли́шь бы я бы́л близ тебя́, Ты́ бы еще́ пострада́ла без жа́лобы, То́лько пожи́ть бы любя́. Где́ ж этот зо́в дорого́го мне го́лоса? Взгля́д за услу́гу мою́? Взгля́д, когда ты́ уже с сме́ртью боро́лася, Всё́ говори́вший: люблю́! Э́та любо́вь, эта ла́ска проща́льная, Гла́з этих до́брый приве́т... Ми́лая, кро́ткая, многострада́льная, Не́т их уж бо́лее, не́т!
Константин Случевский	Упала молния в ручей. Вода не стала горячей. А что ручей до дна пронзен, Сквозь шелест струй не слышит он. Зато и молнии струя, Упав, лишилась бытия. Другого не было пути... И я прощу, и ты прости.	Упа́ла мо́лния в руче́й. Вода́ не ста́ла горяче́й. А что́ руче́й до дна́ пронзе́н, Сквозь ше́лест стру́й не слы́шит о́н. Зато́ и мо́лнии струя́, Упа́в, лиши́лась бытия́. Друго́го не́ было пути́... И я́ прощу́, и ты́ прости́.
Семен Надсон	На утре дней моих о подвигах мечтая, Я долго звонких слов от дел не отличал, И, как пророк добра, гремя и обличая, Меня пустой крикун нередко увлекал, Я наряжал его в цветы моих мечтаний.	На у́тре дне́й мои́х о по́двигах мечта́я, Я до́лго зво́нких сло́в от де́л не отлича́л, И, ка́к проро́к добра́, гремя́ и облича́я, Меня́ пусто́й крику́н нере́дко увлека́л, Я наряжа́л его́ в цветы́ мои́х мечта́ний.
Иван Никитин	Не знаешь ты тоски желаний, Прекрасен мир твоей весны, И светлы, чуждые страданий, Твои младенческие сны. С грозою жизни незнакома, Как птичка, вечно весела, Под кровлею родного дома Ты рай земной себе нашла. Придет пора - прольешь ты слезы, Быть может, труд тебя согнет... И детства радужные грезы Умрут под холодом забот. Тогда, неся свой крест тяжелый, Не раз под бременем его Ты вспомнишь о весне веселой И - не воротишь ничего.	Не зна́ешь ты́ тоски́ жела́ний, Прекра́сен ми́р твое́й весны́, И све́тлы, чу́ждые страда́ний, Твои́ младе́нческие сны́. С грозо́ю жи́зни незнако́ма, Как пти́чка, ве́чно весела́, Под кро́влею родно́го до́ма Ты ра́й земно́й себе́ нашла́. Приде́т пора́ - пролье́шь ты сле́зы, Быть мо́жет, тру́д тебя́ согне́т... И де́тства ра́дужные гре́зы Умру́т под хо́лодом забо́т. Тогда́, неся́ свой кре́ст тяже́лый, Не ра́з под бре́менем его́ Ты вспо́мнишь о весне́ весе́лой И - не воро́тишь ничего́.
Николай Огарев	Ты сетуешь, что после долгих лет Ты встретился с своим старинным другом И общего меж вами вовсе нет... Не мучь себя ребяческим недугом! Люби прошедшее! Его очарований Не осуждай! Под старость грустных дней Придется жить на дне души своей Весенней свежестью воспоминаний.	Ты се́туешь, что по́сле до́лгих ле́т Ты встре́тился с свои́м стари́нным дру́гом И о́бщего меж ва́ми во́все не́т... Не му́чь себя́ ребя́ческим неду́гом! Люби́ проше́дшее! Его́ очарова́ний Не осужда́й! Под ста́рость гру́стных дне́й Приде́тся жи́ть на дне́ души́ свое́й Весе́нней све́жестью воспомина́ний.
Федор Сологуб	Хорошо бы стать рыбачкой, Смелой, сильной и простой, С необутыми ногами, С непокрытой головой. Чтоб в ладье меня качала б Говорливая волна, И в глаза мои глядели б Небо, звезды и луна. На прибрежные каменья Выходила б я боса, И по ветру черным флагом Развевалась бы коса.	Хорошо́ бы ста́ть рыба́чкой, Сме́лой, си́льной и просто́й, С необу́тыми нога́ми, С непокры́той голово́й. Что́б в ладье́ меня́ кача́ла б Говорли́вая волна́, И в глаза́ мои́ гляде́ли б Не́бо, зве́зды и луна́. На прибре́жные каме́нья Выходи́ла б я́ боса́, И по ве́тру че́рным фла́гом Развева́лась бы коса́.
Николай Глазков	Белеет яблоневый цвет - Унынья нет. Ласкают взгляд леса, луга, А не снега. Течет веселая река - И берега Как будто водят хоровод У милых вод. Отлично может всякий люд Купаться тут. Улыбка солнца в добрый час Дойдет до нас. Жара прекрасна в летний день, А рядом тень. Вот так и просится в мой стих Единство их.	Беле́ет я́блоневый цве́т - Уны́нья не́т. Ласка́ют взгля́д леса́, луга́, А не снега́. Тече́т весе́лая река́ - И берега́ Как бу́дто во́дят хорово́д У ми́лых во́д. Отли́чно мо́жет вся́кий лю́д Купа́ться ту́т. Улы́бка со́лнца в до́брый ча́с Дойде́т до на́с. Жара́ прекра́сна в ле́тний де́нь, А ря́дом те́нь. Вот та́к и про́сится в мой сти́х Еди́нство и́х.
Иннокентий Анненский	Ее факел был огнен и ал, Он был талый и сумрачный снег: Он глядел на нее и сгорал, И сгорал от непознанных нег. Лоно смерти открылось черно - Он не слышал призыва: "Живи", И осталось в эфире одно Безнадежное пламя любви. Да на ложе глубокого рва, Пенной ризой покрыта до пят, Одинокая грезит вдова - И холодные воды кипят.	Ее фа́кел был о́гнен и а́л, Он был та́лый и су́мрачный сне́г: Он гляде́л на нее́ и сгора́л, И сгора́л от непо́знанных не́г. Лоно сме́рти откры́лось черно́ - Он не слы́шал призы́ва: "Живи́", И оста́лось в эфи́ре одно́ Безнаде́жное пла́мя любви́. Да на ло́же глубо́кого рва́, Пенной ри́зой покры́та до пя́т, Одино́кая гре́зит вдова́ - И холо́дные во́ды кипя́т.
Георгий Иванов	Я вспомнил о тебе, моя могила, Отчизна отдаленная моя, Где рокот волн, где ива осенила Глухую тень скалистого ручья. Закат над рощею. Проходит стадо Сквозь легкую тумана пелену... Мой милый друг, мне ничего не надо, Вот я добрел сюда и отдохну. Старинный друг! Кто плачет, кто мечтает, А я стою у этого ручья И вижу, как горит и отцветает Закатным облаком любовь моя.	Я вспо́мнил о тебе́, моя́ моги́ла, Отчи́зна отдале́нная моя́, Где ро́кот во́лн, где и́ва осени́ла Глуху́ю те́нь скали́стого ручья́. Зака́т над ро́щею. Прохо́дит ста́до Сквозь ле́гкую тума́на пелену́... Мой ми́лый дру́г, мне ничего́ не на́до, Вот я́ добре́л сюда́ и отдохну́. Стари́нный дру́г! Кто пла́чет, кто́ мечта́ет, А я́ стою́ у э́того ручья́ И ви́жу, ка́к гори́т и отцвета́ет Зака́тным о́блаком любо́вь моя́.
Ольга Берггольц	Я никогда не напишу такого В той потрясенной, вещей немоте Ко мне тогда само являлось слово В нагой и неподкупной чистоте. Уже готов позорить нашу славу, Уже готов на мертвых клеветать Герой прописки и стандартных справок... Но на асфальте нашем - след кровавый, Не вышаркать его, не затоптать.	Я никогда́ не напишу́ тако́го В той потрясе́нной, ве́щей немоте́ Ко мне́ тогда́ само́ явля́лось сло́во В наго́й и неподку́пной чистоте́. Уже́ гото́в позо́рить на́шу сла́ву, Уже́ гото́в на ме́ртвых клевета́ть Геро́й пропи́ски и станда́ртных спра́вок... Но на асфа́льте на́шем - сле́д крова́вый, Не вы́шаркать его́, не затопта́ть.
Юргис Балтрушайтис	Люблю средь леса, в час осенний, Под грустный шум, Внимать волнению и пени Пустынных дум... Распались замки, тлеют своды В глухом огне, Чей тонкий дым венчает годы И сны во мне... Прошли зеленые потемки, Их звон утих... И гнется с треском стебель ломкий У ног моих. Пустынны в гаснущем наряде Ряды берез, Где зыблет ветер мох, как пряди Седых волос... И блеск и звон, цветы и травы Судьба сожгла, И в дымном храме вешней славы - Зола, зола.	Люблю́ средь ле́са, в ча́с осе́нний, Под гру́стный шу́м, Внима́ть волне́нию и пе́ни Пусты́нных ду́м... Распа́лись за́мки, тле́ют сво́ды В глухо́м огне́, Чей то́нкий ды́м венча́ет го́ды И сны́ во мне́... Прошли́ зеле́ные поте́мки, Их зво́н ути́х... И гне́тся с тре́ском сте́бель ло́мкий У но́г мои́х. Пусты́нны в га́снущем наря́де Ряды́ бере́з, Где зы́блет ве́тер мо́х, как пря́ди Седы́х воло́с... И бле́ск и зво́н, цветы́ и тра́вы Судьба́ сожгла́, И в ды́мном хра́ме ве́шней сла́вы - Зола́, зола́.
Александр Сумароков	Не трать, красавица, ты времени напрасно, Любися, без любви всё в свете суеты, Жалей и не теряй прелестной красоты, Чтоб больше не тужить, что век прошел несчастно. Любися в младости, доколе сердце страстно: Как младость пролетит, ты будешь уж не ты. Плети себе венки, покамест есть цветы, Гуляй в садах весной, а осенью ненастно. Взгляни когда, взгляни на розовый цветок, Тогда когда уже завял ея листок: И красота твоя, подобно ей, завянет. Не трать своих ты дней, доколь ты нестара, И знай, что на тебя никто тогда не взглянет, Когда, как розы сей, пройдет твоя пора.	Не тра́ть, краса́вица, ты вре́мени напра́сно, Люби́ся, без любви́ всё в све́те суеты́, Жале́й и не теря́й преле́стной красоты́, Чтоб бо́льше не тужи́ть, что ве́к проше́л несча́стно. Люби́ся в мла́дости, доко́ле се́рдце стра́стно: Как мла́дость пролети́т, ты бу́дешь у́ж не ты́. Плети́ себе́ венки́, пока́мест е́сть цветы́, Гуля́й в сада́х весно́й, а о́сенью нена́стно. Взгляни́ когда́, взгляни́ на ро́зовый цвето́к, Тогда́ когда́ уже́ завя́л ея́ листо́к: И красота́ твоя́, подо́бно е́й, завя́нет. Не тра́ть свои́х ты дне́й, доко́ль ты нестара́, И зна́й, что на тебя́ никто́ тогда́ не взгля́нет, Когда́, как ро́зы се́й, пройде́т твоя́ пора́.
Валерий Брюсов	Вам, удаленным и чуждым, но близким и милым. Вам эти строфы, любимцы отринутых дней! В зеркало месяц виденья бросает Людмилам, С бледным туманом слита вереница теней, С тихой и нежной мечтой о принцессах лилейных, Рыцари едут в лесу за цветком голубым, Жены султанов глядятся в кристальных бассейнах В знойных гаремах, окутанных в сладостный дым. Светлы картины, и чары не страшны, пропитан Воздух великой тоской по нездешней стране! В юности кем этот трепет тоски не испытан, Кто с Лоэнгрином не плыл на волшебном челне? Трезвая правда сожгла ваши чистые дали, С горных высот мы сошли до глубоких низин, С грохотом города стены холодные встали, С дымом фабричным задвигались поршни машин. Вышли другие, могучие силой хотений, Вышли, чтоб рушить и строить на твердой земле, Но в их упорстве был отзвук и ваших стремлений, В свете грядущего - луч, вас манивший во мгле! Вам, кто в святом беспокойстве восторженно жили, Гибли трагически, смели и петь и любить, Песнь возлагаю на вашей бессмертной могиле: Счастлив, кто страстных надежд здесь не мог утолить!	Ва́м, удале́нным и чу́ждым, но бли́зким и ми́лым. Ва́м эти стро́фы, люби́мцы отри́нутых дне́й! В зе́ркало ме́сяц виде́нья броса́ет Людми́лам, С бле́дным тума́ном слита́ верени́ца тене́й, С ти́хой и не́жной мечто́й о принце́ссах лиле́йных, Ры́цари е́дут в лесу́ за цветко́м голубы́м, Же́ны султа́нов глядя́тся в криста́льных бассе́йнах В зно́йных гаре́мах, оку́танных в сла́достный ды́м. Све́тлы карти́ны, и ча́ры не стра́шны, пропи́тан Во́здух вели́кой тоско́й по незде́шней стране́! В ю́ности ке́м этот тре́пет тоски́ не испы́тан, Кто́ с Лоэнгри́ном не плы́л на волше́бном челне́? Тре́звая пра́вда сожгла́ ваши чи́стые да́ли, С го́рных высо́т мы сошли́ до глубо́ких низи́н, С гро́хотом го́рода сте́ны холо́дные вста́ли, С ды́мом фабри́чным задви́гались по́ршни маши́н. Вы́шли други́е, могу́чие си́лой хоте́ний, Вы́шли, чтоб ру́шить и стро́ить на тве́рдой земле́, Но в их упо́рстве был о́тзвук и ва́ших стремле́ний, В све́те гряду́щего - лу́ч, вас мани́вший во мгле́! Ва́м, кто в свято́м беспоко́йстве восто́рженно жи́ли, Ги́бли траги́чески, сме́ли и пе́ть и люби́ть, Пе́снь возлага́ю на ва́шей бессме́ртной моги́ле: Сча́стлив, кто стра́стных наде́жд здесь не мо́г утоли́ть!
Николай Клюев	Не в смерть, а в жизнь введи меня, Тропа дремучая лесная! Привет вам, братья-зеленя, Потемки дупел, синь живая! Я не с железом к вам иду, Дружась лишь с посохом да рясой, Но чтоб припасть в слезах, в бреду К ногам березы седовласой, Чтоб помолиться лику ив, Послушать пташек-клирошанок И брашен солнечных вкусив, Набрать младенческих волвянок. На мху, как в зыбке, задремать Под "баю-бай" осиплой ели... О, пуща-матерь, тучки прядь, Туман, пушистее кудели, Как сладко брагою лучей На вашей вечере упиться, Прозрев, что веткою в ручей Душа родимая глядится!	Не в сме́рть, а в жи́знь введи́ меня́, Тропа́ дрему́чая лесна́я! Приве́т вам, бра́тья - зеленя́, Поте́мки ду́пел, си́нь жива́я! Я не с желе́зом к ва́м иду́, Дружа́сь лишь с по́сохом да ря́сой, Но что́б припа́сть в слеза́х, в бреду́ К нога́м бере́зы седовла́сой, Чтоб помоли́ться ли́ку и́в, Послу́шать пта́шек - клироша́нок И бра́шен со́лнечных вкуси́в, Набра́ть младе́нческих волвя́нок. На мху́, как в зы́бке, задрема́ть Под "ба́ю - ба́й" оси́плой е́ли... О, пу́ща - ма́терь, ту́чки пря́дь, Тума́н, пуши́стее куде́ли, Как сла́дко бра́гою луче́й На ва́шей ве́чере упи́ться, Прозре́в, что ве́ткою в руче́й Душа́ роди́мая гляди́тся!

Subsets and Splits

No community queries yet

The top public SQL queries from the community will appear here once available.