title
stringlengths 1
134
| tags
stringlengths 2
465
⌀ | text
stringlengths 108
328k
| rating
int64 -1
30.8k
|
|---|---|---|---|
Афродизиак | PWP, Групповой секс, Драббл, Кинки / Фетиши, Повествование от первого лица | Я уже ничего не понимаю - где я, что я делаю, кто рядом со мной... Я только слышу чьи-то вздохи, стоны, голоса, чувствую на себе чьи-то руки, губы, тепло чьих-то тел... Кто-то целует меня, у него мягкие губы, мягкие и сладкие. Сладкие. А ведь сегодня Десятый ел, кажется, что-то сладкое, значит это Тсуна. Я отвечаю на его поцелуй и чувствую чьи-то руки у себя на талии, руки Десятого у меня на плечах, значит мой живот гладит кто-то другой, это приятно и мне нравятся эти прикосновения. Меня кто-то раздевает, я лежу на полу, в одних джинсах, Десятый прижимается ко мне и целует мою шею, рядом я отчётливо слышу хриплые стоны, знакомый голос, это Мукуро, я вижу смутно, я пытаюсь разглядеть... Кто-то трахает его, кто-то... Либо Хибари, либо Ямамото, я не могу разобрать кто где, только вижу чьи-то чёрные волосы... Я так возбуждён, чёрт, кто-то касается моего паха, я не могу сдержаться, и кричу, это так хорошо... Я тоже хочу кого-нибудь трахнуть, ну или чтобы кто-нибудь трахнул меня, мне всё равно. Я чувствую только возбуждение, чужие стоны, и этот сладкий, приторный, такой дурманящий запах, откуда он? Кажется, мы что-то пили, мы все... Какое-то ужасно сладкое вино... Почему оно было таким сладким...
Тсуна вдруг резко исчезает и меня целует кто-то другой. Он целует совсем не так, как Тсуна, он груб, мне неприятно, я протягиваю руки к его лицу и зарываюсь пальцами в чужие волосы, такие мягкие, я открываю глаза и тяну его за эти волосы, чтобы разглядеть лицо того, кто меня целует. Это Хибари. Я поворачиваю голову, Хибари спускается ниже, я чувствую, как его горячий язык чертит дорожку от моей шеи, вниз по груди, обводит ямочку пупка, как Хибари быстро расстёгивает мою ширинку и я не могу сдержать стона, потому что наконец-то на мой член не давят узкие джинсы. Я вижу Тсуну, из одежды на нём осталась только рубашка и мне так хочется потрогать его круглые ягодицы, так хочется вставить ему...
Хибари берёт в рот мой член и я взрываюсь от внезапного удовольствия. Тсуна занимается тем же самым, что и Хибари - он с упоением вылизывает член Мукуро, пока того трахает Ямамото. Мне хорошо, я не могу сдерживаться, совсем не могу, Мукуро кричит, я вижу как он кончает и струя спермы ударяет в лицо Тсуне, он не успевает всё проглотить, тогда Такеши притягивает его к себе и не переставая двигаться в иллюзионисте, слизывает с лица Десятого чужую сперму. Они целуются, я вижу как переплетаются их языки... Мне жарко, мне так жарко, Такеши кончает и отпускает Тсуну, Десятый ложится на пол, совсем близко, рядом со мной, он широко разводит ноги и начинает ласкать себя, я тоже хочу коснуться его члена, тоже хочу сделать ему приятно. Губы с моей головки исчезают и я вижу как Хибари перебирается к Тсуне, как он снимает с него рубашку, как он гладит Десятого там и Тсуна стонет. Я протягиваю к нему руку, к его нежному лицу, его непослушным шёлковым волосам, он перехватывает мои пальцы и начинает посасывать их. Я не могу так, я начинаю дрочить себе, а Тсуна облизывает мои пальцы, я вижу, как Хибари входит в него и мне становится так хорошо... Я кончаю, забрызгивая свой живот спермой, на пару минут я просто отключаюсь, наверное, не стоило пить столько этого чёртового вина...
Когда я прихожу в себя, то чувствую, как кто-то трогает мой живот, это Ямамото. Он размазывает мою сперму, я не знаю, зачем он это делает, но я понимаю, что снова возбуждаюсь, я вижу, что у него тоже всё ещё стоит. Ямамото подхватывает меня под колени и разводит мои ноги так широко, что делает мне больно. Он, будто, заглаживая свою вину, почти нежно проводит по моему полувозбуждённому члену ладонью, я закрываю глаза, отдаваясь этим приятным прикосновениям, его пальцы скользят от моего члена к анусу, надавливают, и я расслабляюсь, пропуская их в себя. Это приятно, растягивающие, круговые движения, во мне два, а может и три пальца, я снова теряю голову, слишком хорошо, я не могу контролировать это. Я уже ничего не чувствую, кроме этих пальцев во мне, они так глубоко, с моих губ слетает глухой стон, я прогибаюсь и в следующую секунду Такеши вытаскивает их из меня. Становится почти больно, но сразу же я чувствую, как в мой растянутый проход толкается член Ямамото, он гораздо больше пальцев и, когда парень резко входит на полную длину, я прикусываю губу, Такеши начинает быстро дрочить мне и боль смешивается с наслаждением. Жёсткий ворс ковра впивается в мою спину, я ёрзаю, это неприятно... Я слышу как стонет Десятый, Хибари вколачивается в него, будто в тряпичную куклу.
Моего лица касаются чужие руки, холодные, с тонкими длинными пальцами, я понимаю, что это Мукуро, он водит этими пальцами по моим щекам и губам, проталкивает их ко мне в рот. Они сладкие, как и этот воздух, как и всё, что меня окружает, всё из-за этого дурацкого вина... Мукуро убирает пальцы и целует меня, он тоже сладкий на вкус, мне уже нехорошо от этого вкуса, но я отвечаю, его горячие губы и язык наполняют мой рот, в то время как где-то внизу Ямамото жадно двигается во мне и гладит мой член. Мукуро устраивается удобнее, он садится на колени возле моего лица, и я вижу его член, прямо перед моими глазами, гладкий, возбуждённая розовая головка, на которой блестит капля смазки. Я вспоминаю, как Тсуна брал его в рот, и тоже хочу попробовать. Я прикасаюсь к нему, и Мукуро глухо стонет, запрокидывая голову назад. Мне неудобно, я приподнимаюсь, отстраняю от себя Ямамото и перевернувшись, встаю на четвереньки, Такеши сразу же возобновляет движения, быстро вставив мне, а я беру в рот член Мукуро, я представляю как язык Десятого касался этой головки и у меня от одной этой мысли кружится голова. Мукуро разводит колени, давая мне больше простора и я заглатываю глубже. Мне нравится слышать, как он стонет, он хватает меня за волосы и насаживает на свой член, я задыхаюсь, но не могу остановиться. Всего в полуметре от нас, Хибари кончает с гортанным рыком и устало валится на Десятого. Тсуна тоже тяжело дышит, я вижу как его грудь вздымается в так неровному, рваному дыханию. Я закрываю глаза и просто позволяю Мукуро трахать меня в рот. Два члена вколачиваются в меня спереди и сзади, и я ничего не чувствую больше. Но через какое-то время я ощущаю, что Мукуро не держит меня так крепко и, расслабив хватку, отпускает мои волосы.
Я открываю глаза и вижу Тсуну, он совсем рядом со мной, просто смотрит на меня своими затуманенными глазами, смотрит, не отрываясь. Его большие, медово-карие глаза следят за моими действиями, вдруг Ямамото сжимает мой член и я чувствую, что он кончает, изливаясь в меня. Его тёплая сперма вытекает из моего ануса, стекает по бёдрам, он выходит из меня, но я ещё не кончил, я всхлипываю, выпуская изо рта член Мукуро, и он стонет, толкаясь бёдрами вперёд. Я вижу как Тсуна наклоняется и берёт член иллюзиониста в рот вместо меня, но я тоже опускаюсь и провожу языком по стволу, не скрытому в маленьком рту Тсуны. Тсуна двигается и наши губы соприкасаются, мы не можем остановиться, мы целуемся, не прекращая доставлять Мукуро удовольствие, два языка окружают головку его члена, два рта поочереди заглатывают её и Мукуро не сдерживаясь, стонет и скоро кончает. Его вязкая сперма на моих губах и губах Десятого, я сгребаю Тсуну в охапку и целую, вылизываю его лицо, он тянется своей ладонью к моему члену и принимается быстро двигать ей, становится так хорошо...
Я не знаю, как долго всё это творится, я не помню сколько раз ещё каждый из них был во мне, сколько раз я кончал, я задыхаюсь в стонах, я царапаю чью-то спину, я ласкаю чьё-то тело, и мне кажется, что это не кончится никогда… | 1,252 |
___ | BDSM, Дарк, Драббл, Кинки / Фетиши, Секс с использованием посторонних предметов | Новые порезы распускаются на его теле, будто бутоны алых роз. Ледяной нож обагряется горячей королевской кровью и Бельфегор стонет, сильнее сжимая рукоятку стилета тонкими пальцами. Выводя на своей коже незамысловатые узоры, он дрожит от удовольствия, и тихо стонет, когда порез оказывается чуть глубже дозволенного.
Принц улыбается собственному отражению в зеркале — обнажённый, хрупкий, обезумевший от желания и собственной крови, он точно знает — нет ничего прекраснее этого зрелища. Бледная кожа и такая нереально яркая кровь, густая и липкая, она везде, Бельфегор размазывает её, размазывает по лицу, груди, рукам, животу. Ему кажется, что он художник, его тело — холст, а кровь — краски, и картина, что он рисует бесподобна. Главное — неглубоко, нет, глубоко нельзя — останутся шрамы, а шрамы... они такие некрасивые. Кончиком лезвия по шее, оставляя на ней кровавое ожерелье, оно медленно стекает, пачкая волосы, капает на простыни, до этого вечера белоснежные.
Бельфегор мечется на своей огромной кровати, ему не хватает воздуха, тело горит, жарко, так жарко, сердце колотится всё сильнее, дыхание сбилось, но мальчишка не собирается останавливать свою сумасшедшую игру, ведь крови... её ещё так много, там — внутри. Принцу хочется выпустить её наружу, выпустить всю, пропитать ею эти белые простыни. Надрез, ещё один, ещё, несколько тонких красных ручейков стремительно ползут вниз по рёбрам.
Нож скользит всё ниже, бёдра, ещё чуть-чуть и он заденет бедренную артерию... нельзя. Как же это мучительно сладко — ходить по краю, оступишься и можно распрощаться с жизнью. И принца это заводит, стоит надавить чуть сильнее, и он истечёт кровью. Ему нравится, нравится играть со смертью, держа её так близко, но не подпуская вплотную, дразня.
Он знает, эти игры хорошо не заканчиваются, возможно, утром он не сможет встать, всё тело будет болеть, долго напоминая об этом ночном развлечении, но сейчас, сейчас плевать на всё, что будет завтра, ведь принц и так очень редко позволяет себе такие вот ночные игры. Он уже не в силах остановиться, он режет тонкие запястья, рисуя на них кривые браслеты, ему нравятся его руки, они такие нежные, а кожа так легко расходится под острием ножа, и кажется, будто он вскрывает вены... чуть глубже и он до них достанет.
В комнате темно, только луна освещает её бледные стены сквозь распахнутые окна. И Бельфегор думает, что она тоже смотрит за ним, и тогда он смеётся, и сразу срывается почти на крик, когда стилет впивается в кожу предплечья. Принц забывается и вгоняет его слишком глубоко. Опомнившись, он зажимает рот ладонью — никто не должет его слышать, сбегутся ещё, испортят ему всё удовольствие. Это его тоже заводит — риск быть услышанным или ещё хуже — увиденным. Никому нельзя смотреть на принца, такого, какой он сейчас — только ему самому. Губы Бельфегора в крови, и ему кажется, что нет ничего приятнее, чем ощущать этот вяжущий, горький привкус железа, вдыхать этот терпкий аромат...
Когда возбуждение становится слишком болезненным, принц по-блядски широко разводит колени и нежно гладит изрезанные бёдра, пронкая ногтями в свежие раны. Закусывая губы, и стараясь громко не стонать, он наконец разрешает себе самое сладкое — осторожно коснуться возбуждённой головки, стирая выступившие капли смазки своими окровавленными пальцами. И это так хорошо, что принц больше не может сдерживаться, он закрывает глаза и обхватив ладонью член, проводит по всей длине, с губ срывается хриплый стон. И Бельфегор уже не может спокойно лежать, он ёрзает, трётся о кровать, судорожно скользя одной рукой по члену, второй он обхватывает яички, гладит, спускается ниже и дёргается, коснувшись пальцами сжатого колечка мышц. На секунду пальцы в неуверенности замирают, но принцу хочется попробовать всё и он осторожно проталкивает их внутрь, сначала один, затем второй, это оказывается совсем несложно и, как отмечает принц где-то в глубине своего сознания, даже очень приятно. Ритмично трахая себя собственными пальцами, Бельфегор поворачивает голову и снова смотрит в зеркало — более развратного зрелища он и представить не мог, поэтому ещё несколько движений и принц, выгибаясь в спине, кончает себе в ладонь. Приятная судорога сотрясает уставшее тело, белая сперма смешивается с алой кровью, это безумно красиво, а мальчишке кажется, что это больше похоже на клубнику со сливками, он улыбается от этих сумасшеших мыслей и почти сразу засыпает, думая лишь о том, как скоро он сможет снова с собой поиграть. | 67 |
Без названия | PWP, Кинки / Фетиши, ООС, Секс с использованием посторонних предметов | Есть вещи, через которые должен пройти каждый парень, и мастурбация – одна из них. Детство, окрашенное в яркие цвета веселья, пролетает слишком быстро и однажды наступает переломный момент, когда с телом начинает твориться что-то странное. Любой, кто когда-то был подростком, может вспомнить этот момент, после которого мир окрашивается в другие тона, обретая сексуальные оттенки, неведомые до этого времени. Сначала это проявляется, как странное, неоформившееся желание, сворачивающееся в животе тугим клубком томления. Это желание выжидает своего часа, чтобы одним утром выплеснуться первой смущающей поллюцией, пачкающей пижаму. За те короткие пять минут, пока ты пугливо озираясь, крадешься в ванную, мысленно молясь, чтобы никого не встретить по дороге, что-то неуловимо меняется. Грань, плотной ширмой заслонявшая от тебя мир взрослых разбивается на тысячи осколков, заставляя навсегда попрощаться с невинным детством.
Потом ты замечаешь, что твой член обрел особую чувствительность и стал иначе реагировать на прикосновения. За этим маленьким открытием приходит новое – если сжать головку члена пальцами станет очень хорошо. Еще до конца не осознавая, чем занимаешься ты, подгоняемый приятными ощущениями, гладишь свой член, и неумело надрачивая его, через несколько минут срываешься в свой первый оргазм. Растерянный и перепачканный спермой, некоторое время пытаешься сообразить, что только что произошло. Но, даже не успев дать этому определение, уже знаешь, что вскоре займешься этим снова. Ты хочешь еще раз пережить те ощущения, которые дарит быстрое скольжение кулака по возбужденной головке.
Так начинается юность, сухо обозванная пубертатным периодом, в медицинском справочнике. Начало юности направлено на исследование собственного тела, которое, оказывается, таит в себе массу приятных секретов. Эти секреты тебе еще только предстоит обнаружить, стимулируя те или иные участки. Сама природа предоставляет такую возможность, словно нарочно задерживая развитие твоих одноклассниц. Пока эти неуклюжие гадкие утята вырастут в прекрасных лебедей с большой грудью и округлыми бедрами, успеет пройти еще несколько лет. За это время можно хорошенько изучить свое тело и вволю наэкспериментироваться, в погоне за усилением оргазма. Первый смущающий поцелуй, неумелый петтинг в подъезде, быстрый секс с пьяной подружкой, все это ждет впереди. А пока ты расширяешь свои познания в области секса, дроча на порнушку и подыскивая в доме предметы, которые можно было бы использовать во время очередной мастурбации.
Гокудера Хаято в этом плане ничем не отличался от своих сверстников и к четырнадцати годам перепробовал множество способов самоудовлетворения. Его юношеская гиперсексуальность постоянно требовала разрядки для тела, и он не видел причин себе в этом отказывать. Он мастурбировал по три-четыре раза в день и, глядя на то, как очередная порноактриса принимает в себя толстый член, сочащийся смазкой, иной раз ловил себя на мысли, что хотел бы оказаться на месте актрисы. Так он постепенно пришел к пониманию собственной бисексуальности. Хаято имел достаточно широкие взгляды на жизнь, чтобы это открытие не стало для него шокирующим. Именно поэтому вместо того, чтобы гадать о причинах, по которым его вдруг стали привлекать мужчины, он просто решил принять это как данность, пусть и особо не афишируя свои сексуальные предпочтения. Изучив соответствующую литературу, Гокудера понял, что если он захочет перейти от теории к практике, без специальной подготовки, ему не обойтись. Тогда, во время очередного просмотра порно, он смочил слюной указательный палец и осторожно погладил свой анус. Чувствуя, как от возбуждения сокращаются мышцы, он усилил нажим, почти проникая вовнутрь. Выгнувшись всем телом, Гокудера застонал, инстинктивно подаваясь бедрами навстречу пальцу. Если бы он знал, насколько это приятно, то обязательно сделал это раньше. Он раздвинул ноги пошире и еще раз облизав палец, медленно ввел его в задницу, наслаждаясь необычными ощущениями. Палец причинял легкий дискомфорт, но на фоне возбуждения это было почти незаметно. Постанывая, Гокудера принялся трахать себя пальцем, изнывая от желания. Хотелось почувствовать что-то более толстое, например чужой член или хотя бы схожий по толщине предмет.
Введя второй палец, он почувствовал сильную боль. Тогда Хаято принялся надрачивать свой член – возбуждение было лучшим лекарством от боли. Через пару минут двух пальцев стало мало. Гокудера оглянулся по сторонам, в поисках походящего формой на фаллос предмета. На столе лежала тонкая вымытая морковка, которую он покупал для того, чтобы сварить суп. Некоторое время посомневавшись, он все-таки взял овощ и нерешительно лизнул его. Идеальным вариантом было бы использовать презерватив, но его у Гокудеры не было, поэтому нужно было обходиться так. Тяжело вздохнув, он взял морковку в рот, облизывая ее так, как если бы сосал кому-то член. Хаято бы сейчас не отказался действительно кому-то отсосать, но в его распоряжении была только морковка. Он нехотя вытащил изо рта морковку и мягко провел ее кончиком по анусу, чувствуя сильное возбуждение. С трудом подавив желание резко насадиться на нее, вгоняя как можно глубже, он начал медленно вводить ее внутрь. Было больно и одновременно приятно. Гокудера, введя овощ до половины длины, продолжил дрочить член, одновременно сжимая мышцами морковку. Когда он почувствовал, что вот-вот кончит, то несильно надавил на нее, заставляя войти немного глубже. Издав хриплый стон, Гокудера весь сжался от нахлынувших ощущений, чувствуя, как сперма теплой лужицей растекается по его животу. Подождав, пока мышцы перестанут сокращаться после оргазма, он, морщась от неприятных ощущений, вытащил морковку и бросил ее в корзину для бумаг, стоявшую рядом. Тяжело дыша, Хаято нащупал на столе пачку сигарет и закурил, размышляя о том, кто мог бы стать его первым сексуальным партнером. Молодое тело требовало чего-то большего, чего просто морковка, причем немедленно. Поддавшись неожиданной идее, он взял телефон и отправил короткую SMS. Получив ответ, он довольно улыбнулся: похоже, ему сегодня светило нечто большее, чем просто морковка. | 137 |
Я Абрикос... | Драббл, Нецензурная лексика, Самовставка, Стёб, Эксперимент, Юмор | Я Лайт Ягами, самопровозглашенный Ками.
Я Ягами Лайт, фапаю на додзю Limelight.
Я Кира, Бог Нового Мира.
Я L, печенюшку съел.
Я L, опять криво сел.
Я L, Киру поймать хотел.
Я L, всю ночь Лайта имел.
Я Амане Миса, недомодель и недоактриса.
Я Мелло, зад подставляю смело.
Я Мелло, меня все СПК хотело.
Я Мелло, у меня шикарное тело.
Я Мэтт, по ночам читаю гет.
Я Мэтт, люблю нести всякий бред.
Я Мэтт, и на заде у меня полосок нет!
Я Мэтт, отлично делаю минет.
Я Мэтт, насрал в винегрет. (из комментов)
Я Ниашка, похож на барашка.
Я Ниашка, пахну, как какашка.
Я Ватка, стонать умею сладко.
Я Теру Миками, хочу трахнуть Ками.
Я Киеме Такада, прибить меня надо.
Я Соичиро Ягами, ориентацию поймете сами.
Я Канзо Моги, в рот мне ноги.
Я Мацуда Тота, мечтаю купить Тойоту.
Я Ватари пиздецкий, живу как дворецкий.
Я Абрикос, на юге рос. (wtf?!)
Я Тьерри Морелло, давно влюблен в Эла.
Я Тьерри Морелло, хоть кто-нибудь понял, кто я такой? :D
Я Уэди, у меня крыша едет.
Я Рюук, идиотов лучший друг.
Я Рем, огрызки яблок ем.
Я БэБэ, маньяк как бэ. (ну намудрила)
Я БиБишка, в Вамми важная шишка.
Я Рэйдзи Намикава, веду себя как шалава.
Я Рэйдзи... Кстати, мой пол непонятен.
Я Синго Мидо, я периодически имею Намикаву и плевать, что не в рифму.
Я Шидо, хочу на ручки к Мидо. (О__о)
Я Хигути Кёсукэ, настоящая сука.
Я Мисора Наоми, тайно влюблена в Киеме.
Я Демегава Хитоси, ниибите мыниа влот, я холосый.
Я Ну, баранки гну.
Я Беёндлемейсон Джастин Армония, приношу в мир Шинигами гармонию.
Я Энтони Рестер, с Ниашкой бухаю вместе.
Я Стивен Джованни, отымел Ниара в ванне.
Я Халле Лиднер, меня за километр видно.
Я Пенбер Рей, милый, как Дориан Грэй.
Я Злобный Автор Нами, спасибо, что этот бред прочитали. | 679 |
Соблазнить себя | Нецензурная лексика, Повседневность, Романтика | Разговор затянулся, преодолев двухчасовую отметку. И можно продолжать. Виталик довольно щурится и в который раз подливает себе чаю. Меня спросил лишь раз и, получив отрицательный кивок, завязал с этим делом, пьёт один.
Я зарекался. Я обещал себе. Но сделал всё, как всегда, с точностью до наоборот. Сегодня пришёл в новую редакцию. Здесь я ещё никогда не работал и меня сюда взяли, ясный кот, редактором отдела. Какую-то хню выпускать: полосу обозрений об интересненьком.
Еженедельник. Так что работёнка не пыльная. Думал, тихо поработаю, не привлекая к себе внимания, отдохну от круговерти своей обычной жизни. Думал, график выпуска настроит меня на созидательный лад, выдернет из колеи разгильдяйской жизни и поставит на рельсы респектабельности.
Шучу. Для меня на самом деле — это мелко. И пошёл я на эту работу, чтобы несколько месяцев пополучать стабильную зарплату, спокойно найти себе какой-нибудь заказ и свалить... О чём руководство, понятно, в известность не поставил. А и хрен с ними, должны такие вещи сами понимать. Да и от меня и за пару месяцев можно получить очень много пользы: подбор команды отдела, смена тематики на конкурентоспособную, повышение литературного уровня странички до эссе (да зачем им это?) и прочая редакторская лабуда...
Не заводить производственных романов. Не ссориться с начальством путём игнорирования разговоров о редакционной политике. Не заводить романов с начальством. Не заводить панибратских отношений ни с кем из коллег и, тем более, из подчинённых. Вот такие драконовские правила я себе сочинил.
Прожил по ним двадцать минут и срезался на моём любимом: высокомерии. Директриссе-редактриссе сказал, что концепция визуального оформления еёйной толстой газетки — позавчерашний день. Ещё и слово «оформление» применил, подчеркнув её собственный «вчерашний день».
Потом на реплику молоденького патлатого толстячка в окулярах (полный набор стандартных пороков):
— Зашибись, как ты любишь начальство!
Ответил:
— Офигеваю от твоей объективности!
Сразу после этого обвёл взглядом, лениво поморщившись, зал с журналюгами на предмет: кого здесь можно подцепить. О романе с кем-нибудь из начальства подумаю попозже, когда познакомлюсь со всеми поближе. С кем выгоднее?
О-ох! Я грёбаный придурок. Надо ж так вляпаться! Хрена я сюда припёрся? Вот теперь терпите меня, повыпускаем вместе газетку. Зоопарк здесь у вас ещё тот, и я впишусь, обещаю!
Он меня сам выбрал. Подошёл, поговорил, представился потом. И правда, не мог же я его выбрать. Как бы я его разглядел в этой пёстрой толпе полуфриков?
И в довершение ко всему я ещё и притащил его к себе домой... И это не зная чего он от меня хочет: траха или поговорить. Я, конечно, натурал конченый, но не придурок. А! Или я как раз с утра был придурком? Ну да. Ерунда. С утра был, а теперь весь кончился. Теперь в словесной дуэли, не циклясь, побеждаю со счётом три—три, потому что у меня голос цветистее.
Такой прекрасный мальчик: губы красивые соблазнительные, глаза живые горячие немигающие, нос прямой скульптурно тонкий, скулы аристократичные точёные, щёки бледные матовые гладкие, руки нервные с длинными пальцами, ноги... тоже есть. Это произведение искусства было бы прекрасно полностью и безоговорочно, если бы не дурацкая причёска... Или я бы сказал, полное отсутствие таковой. Какая-то жалкая мерзопакостная стрижка. Противно смотреть.
— Виталик, а что заставило тебя так постричься?
— Могу не стричься какое-то время. Сделаю стрижку какую захочешь потом или отпущу...
— ???
— ..если прикажешь.
— Выпендрился?
— Угу. Ответил на все вопросы.
— Действительно. На все. С умным человеком и поговорить приятно.
— Ладно, пойду я домой. Пора и честь знать.
— Честь?
— Ну да, честь. Или волосы пошёл отращивать?
— Хорошо, волосы. Приходи послезавтра после работы с семи до девяти.
— Я буду.
— Захлопни дверь.
— Угу.
Так, с любовником разобрались. Завтра разберусь с отделом. В понедельник на планёрке — с начальством. Жизнь — удивительная штука — налаживается.
А с утра началось та-акое! Вот чего я не ожидал и к чему не был готов, ибо давно подзабыл эти странные манёвры, эти странные игры, эти странные чувства... Началась ярмарка невест! Вот начерта они мне сдались? У меня такой сладкий мальчик будет завтра в пятницу. Хоть бы он не взревновал, а то придётся бросить его так и не... Ооо! Не хочу даже про себя произносить какие-то пошлости. Он слишком красив, чтобы отзываться о нём пренебрежительно. Впрочем, если бы не полная боевая выкладка арсенала достижений блестящего ума, то я бы, пожалуй, посмотрел местных девиц. А так. У вас — никаких шансов, девочки!
Виталик тихо лыбится себе под нос. Разумеется он заметил этот непрекращающийся прессинг на меня со стороны девиц. Но спокоен, погружён в свою работу и великодушен. Интересно, а за ним кто-нибудь увивается? Оо! А к чему я это подумал? Неужели меня интересует не считается ли он тут голубым? Сам могу ответить — не считается! Здесь столько фриков, что о нём такого и думать-то некому.
Виталик бросил на меня взгляд, думая, что я на него не смотрю, а я и не смотрю, но боковым зрением вижу. Он пальцами выудил сигарету из белой пачки, стукнул себя по карману, проверяя зажигалку, и направился в курилку. Первый раз за день в три с лишним часа дня! Я поспешно вышел за ним.
В курилке какие-то люди, вроде бы даже не из нашей редакции... Наверное поэтому Виталик близко придвинулся и щелкнул у моего лица пальцем, выпуская огонь. Подкурив сам, запрокинул голову, выставляя кадык, прикрыв глаза, взапой вдыхая первую затяжку. Ух ты! В постели это будет так... захватывающе. Демонстрация силы, власти. Мальчик решил вскружить мне голову.
Завалили девицы. Не могли же они пропустить такое событие: целый я пошёл один в курилку!
— Роман, а у тебя есть какое-то прозвище? Вот я — Сивуля, а Светка — Пеха, а Лану вообще никто не помнит, как зовут... А ты?
— А меня не положено прозвищем одарять, во всяком случае, не вам.
— Даа? А вот Виталик на всех навешивает прозвища, он и тебе придумает!
— Придумаешь? — насмешливо вскинулся я, пялясь на него в открытую, раз девицы сами пригласили.
— Неа. Чужому начальству? Разве что уж слишком что-то такое напросится, — нагло-нагло протянул Виталик.
Отвратительная усмешка выползла на его лицо, споря с причёской своею отвратительностью. Мне захотелось это прекратить, убрать, стереть с его лица. Обхватить ладонью его шею и надавить так, чтобы белые пальцы остались на покрасневшей коже. Он прочитал моё желание и заткнулся. Изобразил нейтральное выражение на лице и ушёл в тень, уступая девицам инициативничать сколько им вздумается. Я развернулся и вышел из курилки, эффектно послав незагашенный окурок в уборщицыно ведро с четвертью воды. Сейчас Виталик выпытает у них всё, что они обо мне думают. Ещё немного и я позову его сегодня. Впрочем, ещё немного и он сам придёт сегодня без спросу... А я впущу.
Я сегодня сделал львиную долю работы по завтрашней сдаче в печать полосы и даже принял решение кого уволю, как только она уйдёт на плёнку. Начальница Виталика, похоже, души в нём не чает, а он сам, понятно, ощущает себя полубогом. Его начальница тянет почти всю работу, а остальную половину делает Виталик. Зачем им ещё три прихлебателя? Может быть, я необъективен? В конце-концов невозможно вдвоём охватить клубную жизнь города и обозрений-перепечаток всей страны. А ещё фестивали... Да, интересная работка. Интервью, обзоры... Хоть бы в эту субботу он не потянул меня на свою работу. Ну почему же он тогда так фигово пострижен?
Сегодняшнее утро пятницы (пятницы!) началось со всемирного скандала. У кого-то что-то не получалось. Выпуск тормозился, как я понял. Но это ведь просто рабочие моменты, тем более не мои.
Под общий шумок мы столкнулись у стола корректора. Он задел меня рукавом. Я дотронулся до его руки. Он забрал свой листик из рук лупатой девицы, а я сделал вид, что серьёзно думаю, будто это мой материал, и обнял его со спины, заглядывая через плечо в лист, и бережно прикасаясь к обеим его рукам своими. Практически посередине огромного общего зала. Виталик источал аромат уверенности и благодушия.
— Убедился, что это мой файл?
— Да, вроде твой. На мой не похож, — ответил ему практически на ухо.
Он не прикоснулся ко мне спиной. И не снизил голос до шёпота. "Что же это всё значит?"
— А где же мой тогда?
Глазастая, нужно будет с нею подружиться, не спешила протягивать мне мой лист, откровенно, как очередной серией бразилиады, насыщаясь нашим представлением.
— Твой только с семи, — ответил, наконец, шёпотом Виталик.
— Да.
И я отстранился. Виталик пошёл к себе не оборачиваясь. А я неспешно познакомился с корректоршей. Почему она сама не пишет, ведь явно обезображена интеллектом? Нужно будет выяснить.
Руки у меня трясутся мелкой незаметной дрожью. Но я терплю. Сейчас я буду его обманывать. Это если он придёт. Лучше бы он не пришёл и избавил нас двоих от всего этого. Ну поприкалывались и достаточно.
— Проходи. Я, вообще-то, ужин готовлю.
— Мммм. Правильно. Есть хочу. Вроде бы.
Мы прошли на кухню, как бы вместе, в связке. И посмотрели, что там делается? А там отбивная румянится.
— О! К сожалению, я не ем свинью.
— А я её и не готовлю. Это телятина.
— Ты готовишь отбивную из телятины?
— Ну, да!
— Моя любимая еда.
— Я тоже не ем свинью. А почему тогда ты её не узнал по запаху?
— Что за подозрения? Я просто волнуюсь...
Я уткнулся в сковороду, изображая бурную деятельность и отгораживаясь сковородочным шипением, постаравшись срочно его вызвать на помощь.
Дальше всё как в тумане. Из которого я вырвался случайно. Виталик отпил из бокала вино, налитое ещё до его прихода, и чуть не выплюнул его обратно...
— Ты что? Говядину с кагором подаёшь?
— Нет, я ем говядину с кагором. А ещё Чайковского слушаю и Верди, а не Шнитке.
— Ты крут.
— Типа того.
Теперь мы ржали и ели. Но я всё кидал взволнованные взгляды на порог кухни, а Виталик — на меня. Он чрезмерно волновался. Только теперь мы не прятали это друг от друга. Кагор нас сдружил. И наконец, когда есть уже было, в общем-то, нечего, я сказал:
— Мы здорово нашутились за эти три дня, так что, продолжать не имеет смысла...
— А я надеялся, что это самая длинная прелюдия из всех, которые только бывают...
— Продолжать?
— Конечно, а чего же я тогда пришёл?
— Хорошо. Тогда давай рассказывай: сколько, где и когда?
— Чего когда? — в первый раз протупил Виталик.
Впрочем, может быть, он просто так надеялся избежать необходимости врать или отвечать честно?
— Ой, не тупи! Сколько у тебя было мужчин, мальчиков, девочек?
— Не считал девочек. А мальчиков тоже не считал.
— Понятно. — "Девочек — достаточно, а мальчиков — ни одного", - перевёл для себя я.
— Пойдём туда, — вставая со стула и протягивая руку вперёд, чтобы дотронуться до него и заодно показать направление движения, сказал я.
В коридоре он притормозил и я врезался в него несильно, тоже успел притормозить. Виталик не полез обниматься, тогда чего хочет? Демонстрирует пассивность. Полезный загруз информацией в коридоре. А ведь, это он меня соблазняет. Вот потому и предлагается, чтобы я стопроцентно согласился. Вот что за блядь? Какого я рассуждаю? Предур. Хватаю его за руку и тащу к кровати.
Раздеться — это пара минут для пары парней. Никто ж не претендует на стеснительность или, там, соблюдение каких-то условностей. Красивые тела атлетически сложенных самцов. Фигня вопрос.
— Что это, Виталик?
— А на что похоже?
— На пробку...
— Так вытащи или прикажешь я...
— Нет, нет, я сам... Ты весь день её таскал? То есть, наоборот, ходил...
— Три дня по возрастающей...
— Больной... — простонал я, всё ещё пытаясь справиться с удивлением полным непонимания.
— Нет, завтра болеть не хочу.
— Зачем тебе? — я повёл рукой, очерчивая как бы более широкий круг проблем, чем анальная пробка.
— Затем зачем и тебе. Мы друг друга нашли, — ответил на более широкий вопрос Виталик.
— Действительно. Нашли. Я просто счастлив, — с тенью сарказма проговорил я последнее.
— Угу. Я тоже, — согласился с "тенью сарказма" Виталик.
Мне надоело страдать фигнёй. Мучиться не входит в мои планы. Да какого чёрта? Я дёрнул его за руку, подвигая к себе. Посмотрел внимательно в глаза, ясно выражая своими, что именно я собираюсь делать и медленно приблизился губами к губам. Он прошёл своё расстояние самостоятельно, тоже приблизившись. Они сомкнулись. Упругие, шершавые. Я облизал свои. И продолжил. Виталик закрыл глаза. Я тоже. Дискомфорт ближнего разглядывания лучше убрать... все равно почти ничего не видно. Вот теперь нахлынуло: сравнение ощущений со знакомыми, предыдущими... привычными. Нифига не интересно. Я оттолкнул эту глупость — сравнивать. И попробовал расслабиться и хоть что-нибудь почувствовать по-настоящему. Хоть что-нибудь из того, что происходит прямо сейчас. А, да, губы... Мысли рвутся, скачут... губы ощущают... Бляаадь, я застрял... Надоело, я разжал спазматическую хватку своих пальцев на его руках и прогулялся ощупываниями вниз. Внезапно, от того практически грубо, разорвал поцелуй. Надоело! Хочу всего и сразу.
Повалил (повалил?), осторожно опустил отданное мне тело на мягкую поверхность и поспешно окинул его взглядом. Потянулся рукой к пробке. Боже! Он же уже вечность ждёт, когда я её... Хлюпнула несуразно. Надо бы музыку включить, об этом мы и не поговорили, если ему нравится не то, что мне, то и не стоит...
Метнулся к подушке за флакончиком. Минута и можно... Да всё можно... О, Боже! А без пробки это бы было невозможно? Спасибо, Виталик! Ты — волшебник. Чистый восторг — хоть закрой глаза, хоть открой! Обладание чем-то таким стоящим сносит крышу. Ощущения по-большей части не поддаются идентификации. Порог чувствительности пройден и забыт: что такое вообще «ощущать»? Движения зациклились в отбивании ритма извлечения удовольствия. Бешеная пляска закончилась как все грандиозные праздники — салютом. Взрывом. Фейерверком. Белой полоской перед закрытыми глазами... А! Внутри головы! В вывернутом вовнутрь мире.
Открыл глаза воровато, убедился, что мне не показалось: не один я тут такой весь на празднике...
Стащил наволочку с подушки. Швырнул поспешно лишнее на пол, а тряпкой вытер слизь. Хм. По-хозяйски. Со всех испачкавшихся поверхностей.
— Ты боялся, что у тебя не встанет?
— Да, боялся.
— А я как боялся. Но шикарно получилось.
— Да, шикарно.
— Маленькие пробки с собой?
— Угу.
— Тащи.
Я просто валяюсь и лениво отгоняю ненужные мысли. О чём мне думать? Не о чем.
Из ванной наконец пришёл Виталик и буднично так, совсем не напрягаясь, сунул мне уже смазанную пробку в проход. Бляадь, нехрен было твердить всю жизнь про себя самого, что я извращенец? Уткнулся носом в плечо. Он там душ принял заодно и мне нужно поднять свой зад (о, Боже!) и пойти. Я отодвинулся.
Виталик прикрыл глаза, уединяясь внутри своих ощущений. Я почувствовал укол ревности. Он от меня отгородился, прикасаясь ко мне рукой. Безмерно тошнит от себя самого.
***
Полжизни может промелькнуть мгновенно перед мысленным взглядом? Вот оно утро среды:
— У нас будет работать этот, из великих, Роман Мирошников! Ума не приложу, как им удалось его заполучить? И зачем он согласился? И что он будет здесь делать?
— Лера, а это у него псевдоним? Ты с ним знакома? Когда он появится?
— Виталик, что за интерес? Планируешь влюбиться? У тебя получится.
— Я его никогда не видел, Лера!
— Но читал же!
— Читаал...
— Вот и я читала. Сейчас посмотрим, что за птица? Нет, я его, конечно, видела и не раз, но не общалась. Советую познакомиться пораньше, пока его кто-нибудь не придружит по-быстрому!
— А ты собираешься?
— Что ты, куда мне? Он — белая кость, голубая кровь. И это псевдоним безусловно.
Корректорша уставилась в свой листик, напрочь отрубая тему. Слишком задрочена своею внешностью. Кто бы её отогрел? Для меня старовата и резковата (да правда некрасивая, вот и весь приговор).
Вот он и вошёл в общий зал. Понятно же, что это он. Роман. Ему идёт. Но теперь я уверен, что имя — тоже часть псевдонима.
Длинные волосы, плечами так хищно повёл и взгляд рассредоточил по всему объёму помещения (журналюга). От движений сносит крышу: то плавные, то рваные, — вот это характерец! Одет как большой начальник, в джинсы и пиджак, не удивлюсь, если под окнами бросил какую-нибудь мерселаду. Ни одного прокола в цвете и ансамбле — стильный до мозга костей. Фас, Виталя! Вот тебе объект для охмурения. Давно же хотел попробовать как оно мужика... целовать... Такого получится, с таким всё получится, с таким можно и на край света и за край... Вот мозг уехал! Деревенщина, цыганские песенки цитируешь... Охуеть! Лера разбирается, что мне нужно. Сейчас пойду и возьму, что хочу. Не зря я подумал в первый день работы здесь, что что-то ужасное со мной произойдёт в этих стенах. О! Не волнуйся, Витаха, ничего страшного, только не ври, что этот шанс можно игнорировать или отказаться. Невозможно. Это единственно возможный шанс. Или берёшь, или отказываешься навсегда. Вперёд!
— У тебя не самый плохой отдел, но тебе это интересно?
— Нет, но я справлюсь.
— В следующем выпуске?
— Ага. Натащу «интересного».
— Тебя здесь все читали, кто покультурнее. Я так понимаю, ты сам сюда в редакцию пришёл, наше начальство не додумалось бы до такого сильного маркетингового хода. Надолго?
— Как вашему начальству повезёт!
— Понятно. Моё имя Виталик.
— Ты сразил меня своим умом наповал, Виталик. Давай после работы поговорим ещё поподробнее.
— С удовольствием. Я подойду в конце дня.
Захлопнул дверь. Я сделал максимум возможного и получил максимум! И получу максимум. Поджилки трясутся. Вот, оказывается, как они трясутся! Идти вниз по лестнице трудно. Вообще до дома как-то нужно доползти... Глаза разъезжаются... А почему тогда он меня сейчас отослал? Мы же в пустой квартире, его квартире?.. Проговорили весь вечер... Никаких намёков на голубизну, никаких зацепок. Про стрижку спросил из эстетства. Если бы я ответил не так откровенно, то он бы и не подумал меня пригласить на трах-пати.
Это, что получается? Это я его соблазняю? Я? Его! Да успокойся ты, Виталя, он ведь не отказывается.
А прямо сейчас не полез по каким-то своим причинам. Сколько об этом ни рассуждай, всё равно до истины не докопаешься. Никто ж тебе не сообщит, что ты докопался до правильной истины. Так что, заткнись, Виталик, и переживи следующие два дня. Подожди.
Но ведь до того, что он сам пришёл в редакцию наниматься, я правильно додумался! Ну так там всё было очевидно, а тут слишком много неизвестных. Акстись, придурок! Иди лучше разминайся, чтобы девочкой-целочкой не прикидываться потом или, прямо скажем, не выглядеть. Хотя, это не скроешь. Да и не нужно.
Вот что за хрень? Что за блядь? Почему я не могу просто уснуть и не мучиться? Почему он меня отослал до пятницы? Понял, что я не врубаюсь в суровый мужской трах? Ну и что? Какая разница: сегодня, через два дня? Свихнуться! Пойдём в ванную, Виталик, займёмся тренировкой. Как это ни печально, но завтра, в редакции, нужно выглядеть, если не сногсшибательно, то хотя бы прилично. И соблазнять, соблазнять... Чтобы он не передумал. Не нашёл кого-нибудь другого.
Всё, хорош вспоминать, Витаха! Уже всё случилось. Наилучшим образом. Ты монстр. У тебя всё получилось. Вот и ответ на твой дурацкий вопрос: не было у него мужиков до тебя. Не было. И не будет. Где он ещё такого найдёт? Таких как ты не бывает, а значит, и трахаться больше не с кем.
***
— Чем займёмся? — вырываю Виталика из его уединения, из путешествия вглубь себя.
— Я ещё хочу.
— Ты не потащишь завтра меня на свою работу?
— Нет, я всем сказал, что у меня на этих выходных медовый месяц с новой подружкой.
— Превосходно! — "Превосходно, превосходно, превосходно..." - повторяю я про себя, отрывая плечо от кровати, вырываясь из лап обездвиживающей истомы, располагаясь между его разведённых ног, отпускаясь с привязи, начиная наглеть...
Fin.
14.04.11 | 67 |
Последний рывок | AU, PWP, Драма, Нецензурная лексика, ООС, Смерть основных персонажей, Юмор | Он вернулся из «лазарета» ровно через неделю, и выглядел немного лучше, чем когда его уносили. Саске чертыхнулся, поднимаясь с нижней койки и перегораживая парню путь. Нет, он ничего говорить ему не собирался. К тому же, что Учиха мог сказать, если был причиной его попадания в медпункт? Светловолосый парень с лейкопластырем на щеке смотрел на Саске в упор. Цвет голубых глаз приобрёл стальной оттенок.
— Ну? – спросил он.
Учиха склонил голову, облокачиваясь на край верхней кровати.
— Ничего не болит? – вопросом на вопрос ответил Саске. — А, На-ру-то?
Его имя он произносил по слогам, словно смакуя каждый звук этих букв. Их сочетание ему чертовски нравилось, но это была его маленькая тайна.
Узумаки хмыкнул, резко ударяя рукой по кровати возле лица Учихи. Саске не шелохнулся: наоборот, его губы растянулись в наглой улыбке.
— Хочешь извиниться? – процедил сквозь зубы Наруто.
— Ты же знаешь… — Саске опустил взгляд, словно смущённая школьница, вводя Узумаки в некий ступор.
Учиха прекрасно знал, как усыпить бдительность своего соседа. И когда Наруто непонимающе заморгал, парень резко толкнул его. Тот чуть не свалился, но Саске вовремя подхватил его под грудь, прижимая к холодным прутьям решётки и пристраиваясь сзади.
— Я никогда не извиняюсь, — выдохнул он.
Наруто дёрнулся, но Саске крепко удерживал его. Парень тяжело дышал, чувствуя спиной, как бьётся сердце Учихи. А ещё он слышал, как хрипло стонет заключённый из камеры напротив и кто-то шепчет: «Трахни его, трахни его!», «Нет, пускай отсосёт вначале!», «Блядь, хочу видеть его лицо в сперме!»...
Он знал — за ними наблюдают. Охранник уже прошёл их камеру, так что где-то вдали слышались цоканье его каблуков. Это означало, что никто Саске не остановит…
— Слышишь их? — шепнул Учиха. — Словно мольба, правда?
Наруто почувствовал, как тёмная челка сокамерника щекочет кожу на его шее, а от горячего дыхания по телу пробегает мелкая дрожь. Он сжал железные прутья с такой силой, что костяшки пальцев побелели. От ощущения тепла, исходившего от Саске, голову кружило как от хорошей дозы алкоголя.
— Устроим показательное выступление? — усмехнулся он.
— Пяль его во все дыры! — раздался крик со стороны, подкреплённый свистом и воплями.
Наруто не знал, откуда взялось это чувство, совершенно не вовремя возникшее в его теле, но оно было похоже на вихрь — охватило разом, не позволяя сдать назад.
Саске будто знал, что Наруто сопротивляться не будет. Осторожно отпустив его, он медленно провёл рукой по тёмной майке сокамерника, ощущая рельефный пресс и сокращение мышц от его прикосновения. Парень двигался вниз к застёжке на его серых штанах, но в этот момент Узумаки словно очнулся, попытался вырваться и Саске пришлось сжать его член и яйца. Не больно, но весьма ощутимо.
Наруто успокоился, понимая, что без гениталий ему не жить.
— А ты плохой мальчик, — шепнул вдруг Саске, кусая его за мочку уха. — У тебя стояк!
Узумаки прикусил губу, упираясь лбом в прутья решётки. Руки соседа тем временем начали расстёгивать его ширинку. Наруто не понимал, как столько чувств могли соединиться в один комок: и стыд, и злость, и возбуждение, и похоть. Они буквально обрушились на него, так что парень, как утопающий, задыхался, пытаясь найти равновесие между затягивающей его бездной и небесами.
— Неужели у тебя встаёт, как только ты меня видишь? — допытывался Саске, приспуская серые брюки и забираясь рукой под трусы парня.
— Не льсти себе, — огрызнулся Наруто. — Дрочить в «лазарете» не принято…
— Бедняжка, — сочувственно заметил Учиха. — А когда ты дрочишь, ты обо мне думаешь?
— Скорее о твоей жопе!
Саске толкнулся, вжимая Наруто в решётку.
— Да, она у меня классная, — заметил парень, слыша недовольное шипение, когда его рука коснулась горячей, пульсирующей плоти.
Учиха ещё никогда не был так близок к осуществлению своих фантазий. С того первого дня, как их поселили в одной камере, единственное, чего он хотел – вжать Узумаки в прутья решётки и трахать до потери сознания. Однако Наруто не был таким уж беззащитным: его внешность обманывала многих, и временами он словно выходил из себя, сметая всё на пути. Но, может, поэтому Саске с каждым днём желал его всё больше. Ровно неделю назад они сцепились, как дикие собаки.
По какой причине, он уже не помнил, но чувство, которое возникло, когда они беспощадно наносили друг другу удары, было ни с чем несравнимо. Ему нравилось видеть Наруто под собой, ему нравилось ощущать, что всё внимание отдано только ему, ему нравилось владеть Узумаки…
— Открою тебе секрет, — шепнул Саске, проводя рукой по члену парня и обнажая его головку. — Когда я дрочу, то думаю о тебе.
Узумаки вздрогнул, медленно поворачивая голову в сторону лица соседа.
— Что? — это единственное, что он мог сказать.
Саске не стал повторяться, понимая, что Наруто всё отлично слышал.
— Почему ты такой мокрый? — голос Учихи стал хриплым от возбуждения.
Узумаки судорожно дышал, потому что в голове была только одна мысль: «Саске меня хочет!». Он никогда не думал, что подобное будет его волновать. Его всегда боялись, и единственное, с чем он сталкивался в мире по ту сторону забора – это ненависть. А Саске был тем человеком, который дал ему отпор. Он не боялся его и… хотел.
Через ткань трусов Наруто ощущал, как твёрдая плоть Учихи упирается ему между ягодиц и, чёрт возьми, он хотел ощутить это своей кожей.
— Ммм, я знаю, — не дождавшись ответа, проговорил Саске ему на ухо так, чтобы это слышал лишь он. — Девочка жаждет почувствовать в себе своего мужчину.
Саске не стоило ослаблять бдительность, держа такого серьезного противника, как Наруто. Он не успел даже удивиться, как вдруг оказался спиной к решетке, а горячее тело Узумаки прижалось к нему, удерживая парня в одном положении и не давая шевельнуться. Саске скривился: ушибы, которые еще не зажили после драки со своим сокамерником, дали о себе знать. Он и сам-то только вчера оказался в камере, вернувшись из «лазарета» и с нетерпением дожидался встречи с Наруто, которому досталось немного больше от дубинок бдительной охраны.
Зря он, конечно, сказал свои последние слова, но не смог побороть искушение, не сумел удержать на языке эту чертову фразу, которая в мгновение ока заставила почувствовать на себе силу такого желанного парня.
— Еще раз назовешь меня девочкой, — тихо прошипел Наруто, внимательно глядя на него не предвещающими ничего хорошего глазами. — Ты лишишься этого.
Нехорошо улыбнувшись, он опустил одну руку к паху Учихи и с силой сжал его эрекцию через ткань штанов, вызывая у парня яростный рык.
— Я оторву эту штуку, и буду наслаждаться каждым мгновением твоих болезненных судорог, безумных криков и проклятий, пока тебя не уволокут из камеры, — он говорил всё тише, приближаясь все ближе к лицу тяжело дышащего Учихи.
Саске был в восторге, и с каждым словом тихо шипящего Узумаки он возбуждался сильней. Может, Учиха был ненормальным, но именно такой Наруто возбуждал его с пол-оборота. Его глаза, горящие в полутемной камере сумасшедшим огнем, обещали сделать все, что он только что проговорил вслух. В том, что Узумаки сделает это, Саске ни грамма не сомневался: все же его репутация была не пустым звуком.
— Хотя, может быть, я даже успею трахнуть твою восхитительную задницу, прежде чем тебя уволокут. Я даже представляю, как она будет сжиматься в судорогах, обхватывая меня, — тихо прошептал Наруто, поглаживая член сокамерника. — Я даже предвкушаю ту боль, что ты причинишь мне своей сокращающейся дырочкой, ведь ты будешь чертовски тугим. Ведь так, Саске?!
Теперь настала очередь Учихи действовать. Он чувствовал, как Наруто теряет контроль над собой. Узумаки провел юрким язычком по пересохшим губам, прижимаясь к парню теснее, несильно трясь об него. Саске почувствовал каким-то шестым чувством, что еще чуть-чуть
и Узумаки просто воплотит все сказанное в жизнь, а ему совсем не хотелось лишаться ни кусочка своего тела, прежде чем он не овладеет этим безумно красивым парнем. Уловив момент, когда Наруто расслабился от бездействия своего соперника настолько, чтобы возможно было вырваться, он провел ряд отточенных движений, в результате которых уже Узумаки болезненно скривился от впившихся в его лопатки прутьев решётки. И вот он снова оказался придавленным возбужденным телом Учихи.
— Какой у тебя грязный ротик, Узумаки, — хмыкнул Саске, приближаясь к лицу блондина. — И он меня чертовски возбуждает. Чувствуешь?
Наруто сквозь пелену возбуждения, застилавшего его разум, ощущал, как о его пах трется достоинство оппонента. О да, он чувствовал, еще когда сам прижимал это красивое жилистое тело к железным прутьям. Потрясающее ощущение, когда чужая плоть под его руками наливалась желанием.
— Наверное, твой ротик надо занять чем-нибудь полезным, ты не находишь? — прошептал Учиха, наклоняясь ближе к лицу Узумаки и проводя по его манящим розоватым губам языком. Наруто непроизвольно провел вслед за языком Учихи своим, собирая драгоценную влагу, оставленную парнем. Это оказалось последней каплей, и Саске, стиснув руки Узумаки еще сильнее и вызывая болевые ощущения в вывернутых в захвате суставах, накрыл непроизвольно открывшиеся губы своими.
Наруто ответил практически сразу, яростно и жестко впиваясь в рот Учихи.
Узумаки внутренне расслабился, позволяя бушевавшему в нем безумию разлиться по венам. Теперь можно позволить Саске сделать то, чего они так хотят оба. Без ущерба для своей гордости и без слюнявых причитаний. Сейчас, именно в это мгновение, сдерживаемый болевым захватом без возможности выбраться, он условно признавал Учиху сильнее него самого. Но только сейчас, и только в это мгновение.
Все оказалось интересней и проще, чем он думал. С самого начала проблема была в силе: они были равны друг другу. Это было серьезной проблемой, особенно из-за того, что они одинаково не любят подчиняться. А в этой схватке кто-то должен был уступить. Все бы и закончилось как всегда дракой, если бы не желание Узумаки почувствовать себя нужным и желанным. Чувство, которое всегда было вне поля его досягаемости. Желание, которое никак не сходилось с гордостью. Но если нельзя напрямую их свести, то надо создать условия. Такие, в которых гордость, уступая желанию, не пострадала бы. Немного хитрости и совсем небольшой мизерной слабинки, и он окунулся в омут, поглощающий его с головой.
Они целовались жестко, хотя больше это походило на болезненно возбуждающие укусы. Иногда они отрывались на мгновение, чтобы вздохнуть воздуха, и то облизывали, то покусывали друг друга, как два зверя. Опасных, хищных и упрямых зверя, которых тянет друг к другу. И сейчас, наконец, встретившись, они хотят узнать, кто из них кто. Они тяжело дышали и неотрывно смотрели в глаза друг другу. Увлекшись поцелуем, Наруто и не заметил, как Саске перестал удерживать его руки в захвате, и как они стали ласкать друг друга: немного грубо, царапаясь, как положено диким зверям, трясь телом о тело и тихо шипя, когда задевали во время этих манипуляций чувствительные места на своих телах.
Саске сносило крышу от запаха, от горячего и влажного рта Наруто, от тела, трущегося об него. Это было похоже на практически сбывшуюся мечту всей его жизни, до которой оставалось только сделать последний шаг. Поэтому он решил действовать, пока его сокамерник не сопротивляется. Смотря в затуманенные глаза Узумаки, он наслаждался. Когда еще он мог видеть неявные проблески уязвимости в одном из опаснейших преступников, заключенных в этой тюрьме? И эти проблески, вкупе с явным возбуждением, пробудил в нем он – Учиха Саске. Хотя он мог бы поклясться, что сам только что поддался своей слабости, поглаживая его поясницу и спускаясь к аппетитной попке, практически собственническим движением сжимая эти совершенные полушария. Вследствие чего был с силой оттянут за свои отросшие волосы сильными руками.
— Ты что, думаешь, что я разрешу залезть в свою задницу без смазки? – тихо прошипел Узумаки, зло сверкая глазами с явными признаками сильного возбуждения.
— Ну почему же?! – прошипел Учиха, стиснув зубы от вызванной стальной хваткой боли. — В заднем кармане.
Горячая ладонь Узумаки прошлась по его спине, лаская его тело сквозь майку, и опустилась на ягодицы парня, недолго задержалась на них, круговым движением поглаживая их.
-Я, конечно, понимаю, что тебе нравится моя задница, но карман немного левее, — тихо прошептал Саске.
Ему нравилось, как Наруто его обыскивал, и был немного разочарован, когда тот залез в карман и быстро вытащил небольшую баночку. Поднеся ее к глазам, Узумаки увидел незамысловатую надпись, гласившую «Вазелин». Он с немного ошалевшим лицом перевел взгляд на ухмылявшегося Учиху.
— И откуда этот дефицит? — тихо прошептал парень.
Наруто не был наивным простачком, понимая, что такое добро очень ценится. Особенно теми, кого пользовали в общих душевых. Да- да, именно для того парня, который сидел в камере напротив и усердно дрочил, глядя на них. Он так усердно теребил своего «червячка», должно быть, радуясь, что сейчас имеют не его. Узумаки усмехнулся, зная, что обычно этот парень входил в душевую первым, а выходил последним, пропуская через себя практически всех, и вазелин был бы ему, как золотой дождь на голову.
— Пребывание в лазарете не прошло бесследно, — нагнав немного таинственности в голос, проговорил Учиха, отцепляя пальцы ошарашенного парня от своих волос.
— Ты что меня за ид… — договорить ему не дали горячие губы сокамерника, который, наконец, отцепил сильную руку от своих волос и теперь мог двигаться.
Учиха упивался поцелуем. Ему нравилось немного ошарашенное лицо Узумаки, когда он смотрел на безумно дефицитный вазелин в своих руках. Саске потратил много времени на то, чтобы добыть его из «лазарета», ведь такая возможность вряд ли ещё предвидится. Он хотел, чтобы Наруто получил удовольствие от секса с ним, а для этого нужна была хорошая смазка. Он был не этой шлюхой, которая сейчас дрочила, глядя на них из камеры напротив, которую можно трахать и без смазки за компанию с другими, чтобы скинуть напряжение. Нет, Узумаки был особенный. Он ему нравился, и если бы у него было больше времени, возможно, это переросло бы во что-то большее, чем просто секс на оставшиеся ночи. Саске, увлеченный поцелуем, сквозь ресницы оглядел противоположную стену, запоминая всех, кто сейчас подрачивал, глядя на них. Завтра он оторвет их добро и заставит сожрать, чтобы впредь, когда он будет заниматься сексом с Узумаки, они, забившись в дальний уголок камеры, притворялись пустотой, которая ничего не видит и не слышит.
Сейчас же Учихе было совсем не до них. Под его руками было податливое, сильное, горячее тело, которое он так долго жаждал и он совершенно не намерен был терять драгоценные минуты слабости Узумаки. Он захватил край майки и потянул ее вверх, снимая с загорелого тела своего сокамерника. Но для того, чтобы снять окончательно надоевшую часть одежды, пришлось оторваться от распухших, влажных губ, которые будто специально Узумаки облизнул, глядя насмешливо на него сквозь ресницы, скрывающие его возбужденный взгляд.
— Идиот, не делай так, — процедил Учиха, еле сдерживая себя.
Сняв, наконец, майку и откинув ее за спину, он провел пальцами по возбужденно собравшимся в упругие горошинки соскам, вызывая отклик желанного тела, которое прильнуло к его рукам. Наруто непроизвольно потёрся о возбужденное естество Учихи, что вызвало приглушенное шипение у обоих парней.
— Чего не делать? — ухмыльнулся Узумаки, сдергивая футболку с жилистого, подтянутого тела Учихи.
— Ты знаешь чего, иначе прелюдия будет очень короткой, — тихо прошептал Саске на ухо Наруто, обдавая его горячим дыханием и вызывая дрожь в загорелом теле.
Лаская спину Узумаки, он теснее прижался к нему, одновременно ощутив, как проворная рука сокамерника вовсю тискает его задницу.
— А кто сказал, что она нужна? — хрипло прошептал Узумаки, после чего несильно укусил лихорадочно бьющуюся жилку на шее Учихи, чувствуя, как Саске проделывает с ним то же самое. — Ты… Главное подготовь нормально.
Наруто нравилось дразнить своего заклятого друга, подталкивать его к грани. Ему совершенно не нужны были нежности: они были совсем ни к чему, поскольку ему хотелось чувствовать силу своего любовника. Да, именно силу и желание, желание обладать им. Наруто нравилось чувствовать под своими руками перекатывающиеся под кожей мускулы, слушать прерывистое дыхание, ощущать сильно и быстро бьющееся сердце. Они были возбуждены до предела.
— Ты сам попросил, – хрипло прошептал Учиха, просовывая свою руку в штаны Наруто и сжимая напрягшиеся ягодицы.
После этого он провел пальцем по щели между ними, а вторую руку запустил в непослушные светлые волосы, притягивая Узумаки к себе для поцелуя. Саске был на взводе, он еще никогда не хотел кого-либо так, как своего сокамерника. У него просто сносило крышу от этих прерывистых вздохов, шикарного тела, потрясающих губ и долбанутого характера. Выхватив из расслабленных пальцев Узумаки драгоценную баночку с вазелином, он нехотя оторвался от манящих своим совершенством губ.
— Потом не жалуйся, а сейчас будет самое вкусное, — еле сдерживая себя, выдохнул Учиха, понимая, что просто не выдержит еще дольше, глядя на затуманенные дымкой глаза Наруто. Прерывисто вдохнув, он резким, лихорадочным движением развернул сокамерника лицом к решетке так, как он мечтал об этом с первого мгновения появление того в камере.
Узумаки по инерции схватился за железные прутья, чтобы не упасть и оглянулся через плечо на Учиху, который, вплотную прижавшись к его горячей спине, ухмыльнулся лихорадочно блестящим глазам Наруто. Положив подбородок на плечо парня, Саске провел ладонями по его рельефному торсу, задевая напряженные соски. Лаская его пресс, он опускался к штанам. Узумаки выгибался под жаркими руками, теснее прижимаясь к Учихе. Хотя ему казалось, что теснее уже некуда. Он сдавленно шипел, когда черноволосый парень прикасался к наиболее чувствительным местам, и ощущал, как трется возбужденный член Саске о его попку. Этот член не давал Наруто покоя. Ему казалось, что он по-хозяйски пристроился между его ягодицами; это было настолько естественно, что пугало. Увлекшись ощущениями сзади, он даже не заметил, как Учиха расстегнул пуговицы и ширинку. Только когда он с разочарованным вздохом оторвался от тела Наруто, позволяя холодному воздуху обжечь разгоряченную кожу, до Узумаки дошло, что с него только что сняли штаны. Горячий язык Учихи лизнул одну из ягодиц, вызывая удивленный вздох у парня. Горячие и влажные губы прошлись обжигающей дорожкой по позвоночнику Узумаки вверх, вызывая дрожь по телу, и если бы не руки, намертво вцепившиеся в железную решетку, он бы опустился на пол, так как ноги оказались ватными. Где-то внутри живота еще сильней скрутилась спираль возбуждения, которая уже приносила болезненный дискомфорт своим напряжением.
— Ноги… Пошире…, — прохрипел Учиха от еле сдерживаемого желания.
Голос совершенно не слушался его, он потерся щекой о выступающие, влажные от пота, лопатки Узумаки, вдыхая опьяняющий запах его кожи. И когда Узумаки, все-таки поняв его, расставил ноги шире и выпятил свои совершенные ягодицы, совершенно случайно потеревшись при этом о возбужденное естество Учихи, у обоих вырвался первый, несмелый, приглушенный стон.
Стон, казалось, выкрутил последние винтики сдержанности парней. Учиха несильно прикусил плечо Узумаки, сдерживая рвущийся из горла повторный стон. Оторвался от манящей кожи. Лихорадочно пытался открутить крышку на банке с заветной надписью «Вазелин». Терпения, чтобы подготовить партнера к соитию, у Саске совершено не осталось, но он, сильно прикусив губу, старался сдержаться, удивляясь своей выдержке.
— Блядь… Учиха… Ты можешь… скорей, — прошипел, задыхаясь, Узумаки, который специально покрутил своей аппетитной задницей, желая ощутить приятное давление сзади, недовольный отсутствием прижатого к нему горячего тела Саске.
Учиха же, тихо матерясь, пытался справиться с крышкой, нервно переводя взгляд с тела Узумаки на упрямую баночку. Узумаки оглянулся через плечо, недовольный отсутствием тактильного контакта с любовником, и прыснул от смеха. Он еще никогда не видел такого обиженно–упрямого выражения на лице Учихи. Было ощущения, что у парня сейчас, вот только что, забрали любимую игрушку и отобрали последнюю самую вкусную конфетку.
— Вот ни хера не смешно… — прошипел Учиха.
Саске с удвоенным упорством старался преодолеть сопротивление крышки. Узумаки, весело сверкая глазами, наблюдал над его потугами, медленно лаская свой член. Внутри живота все скручивалось от неудовлетворенного желания, а неспешные, нежные поглаживания помогали сбросить лишнее напряжение.
— Блядь, Саске, если ты сейчас что-нибудь не предпримешь, будешь самоудовлетворяться, — прошипел Узумаки, которому осточертело стоять практически раком под жадными взглядами заключенных и не очень тихими стонами, что слышались с камер напротив.
— Придурок… — оторвавшись от своего занятия, прошептал Учиха, после чего, плюнув на все, обнял Узумаки со спины, поглаживая свободной рукой возбужденно напрягшиеся соски и покусывая горячую кожу на плече. Оторвавшись от соблазнительного тела еще раз, он покрутил в руках баночку. Тихий щелчок оповестил парней, что упрямая баночка поддалась упорству Учихи.
— Ну что, готов? — проговорил мгновенно осипшим голосом Учиха.
Он быстро справился с застежкой на своих брюках и откинув уже ненужную тряпку в сторону, нанес на пальцы скользкое вещество. Растерев его между пальцев, он приблизился к практически остывшему Узумаки.
— Учиха… Давай уже, сил нет терпеть, — тихо прошипел Узумаки, прогибаясь в пояснице и еще сильнее выпячивая свою восхитительную задницу.
Все это ожидание его чертовски утомило и хотя смотреть на уморительное лицо Учихи было незабываемым зрелищем, разрядку получить в ближайшее время он все же планировал. Ему порядком надоели все эти вздохи и стоны со стороны их соседей, и вообще-то это ему было положено сейчас стонать и сходить сума от желания, а вместо этого он стоит тут и смотрит на уморительную рожу Учихи, порядком при этом замерзая. И хотя собственная рука, ласкавшая член, не давала расслабиться, возбуждение, минуту назад застилавшее глаза, начало спадать. Раздумывая над своим странным положением, Наруто пропустил момент, когда к нему вплотную подошел Саске. И следующим, на что он отвлекся, было шикарное, горячее, немного влажное тело его сокамерника, который несильно укусил его за многострадальное плечо. А одна из его рук прошлась вдоль тела, лаская кожу, задевая чувствительные участки тела.
Оказалось, для восстановления прежнего уровня возбуждения необходимо было просто почувствовать сильное тело, прерывистое дыхание и услышать тихий, хриплый шепот:
— Хочу тебя… Сейчас же…
— Ну так что тебе мешает? — ухмыльнулся Узумаки, чувствуя, как кровь по венам двинулась с удвоенной силой, разнося пламенное возбуждение к каждой клеточке его тела.
Он упивался этими ощущениями. А когда Саске стал ласкать его тело, мозг уже отказывался функционировать в нормальном режиме: ноги становились ватными, перед глазами все плыло, и он уже не различал ни облупленных, изученных до тошноты стен коридора, ни людей, что находились в камерах напротив, ни прутьев решетки, которые упирались в его щеки из-за того, что от слабости во всем теле ему пришлось прильнуть к ним, чтобы удержаться. В ушах стучало сердце, которое, казалось, наконец вырвалось из стискивающих его ребер и поднялось вверх. Своим яростным стуком оно заглушало все звуки, кроме прерывистого дыхания партнера. Из-за немного заторможенного восприятия действительности, реакция на проникновение инородного предмета в тело прошла без нервного ожидания, а расслабленные мышцы практически беспрепятственно пропустили палец Саске внутрь. Наруто выдохнул, чувствуя, как мышцы сфинктера сжимаются, обхватывая скользкий от смазки палец, который стал аккуратно проталкиваться дальше, лаская гладкие непроизвольно сокращающиеся стенки прямой кишки. Саске действовал неторопливо и умело, осторожно лаская Узумаки, отвлекая его своими губами, которые, казалось, не обделили вниманием ни одного эрогенного места на его спине. Его рука медленно опускалась к паховой области, ненадолго остановилась возле пупка, проникла в него, заставляя и без того напряженные мышцы пресса сокращаться от приятных ощущений. Грубые ласки, царапающие нежную кожу чуть выше золотых завитков на лобке, сменялись нежными. Саске как будто метил парня своими пальцами, стараясь оставить как можно больше налитых бордовым цветом полос на его теле. Насладившись реакцией выгибающегося от наслаждения Узумаки, Саске опустил руку на эрекцию парня, отвлекая и максимально стараясь расслабить его для того, чтобы ввести второй палец в горячее тело.
От острых ощущений, вызванных горячей, немного влажной рукой Учихи, ласкавшей его член, Наруто напряженно выгнулся, чувствуя, как внутренности словно скрутились в клубок. Стон, вырвавшийся из-за этих действий, казалось, распространился по коридору, отскакивая от стен. Он будто множился, возвращался к двум не обращающим уже ни на что внимания парням. Плескаясь на волнах наслаждения, Наруто чудом стоял на ногах, которые его просто не держали, а рук, мертвой хваткой вцепившихся в железные прутья, он не чувствовал от сковавшего их непроизвольного напряжения. Узумаки даже не заметил, как Саске протолкнул второй палец и уже старался интенсивнее растягивать партнера, стараясь причинять как можно меньше дискомфорта.
Сам же Саске сдерживался из последних сил, прижимаясь лбом к спине сокамерника как раз между его лопаток и кусал губы, тихо постанывая от ощущений, когда его пальцы сжимали упругие мышцы красивого тела. Он старался не думать о том, что было бы, если бы вместо пальцев была более чувствительная часть его тела, которая сейчас напряженно ныла, причиняя уже ощутимую боль, распространяющуюся в животе. Как в таком состоянии он не забывал про ласки своего партнера, он не знал, хотя предполагал, что так несвойственное ему желание доставить своему партнеру максимум наслаждения в этот раз было для него более важным, чем собственное наслаждение.
Чувствуя, как мышца заднего прохода Узумаки расслабляется под ласкающими его пальцами, Учиха решился ввести третий палец. Проникновение было не таким удачным, как до этого и Саске почувствовал, как мышцы ануса, до боли сжимаясь, сопротивляются проникновению, и как напрягся Узумаки под его телом.
— Шшшш, тихо, тихо, — прошипел Учиха.
Оставив в покое член Узумаки, он погладил круговыми движениями его поясницу, стараясь снять напряжение в прогнувшейся спине.
— Больно? – с несвойственной ему заботой прохрипел Учиха, который ощущал, как сокращающиеся мышцы сфинктера сжимают его пальцы, из-за чего парень еще больше хотел проникнуть в напряженное тело.
— Не скажу, что больно, но не прият...ааа, — начал было говорить Узумаки, но фраза в итоге закончилась непроизвольно вырвавшимся протяжным стоном.
Саске удовлетворенно вздохнул, так как почувствовал пальцами заветный центр удовольствия, находящийся внутри тела Наруто. Его интенсивная стимуляция и позволила услышать этот сдавленный стон и почувствовать, как расслабляются мышцы, недавно причинявшие боль своим давлением. Вернув свободную руку на член Узумаки, который от неприятных ощущений немного обмяк, он стал интенсивно ласкать его, возвращая к прежнему напряженному состоянию.
Наруто почувствовал, как его ноги, и без того державшиеся только чудом, стали подгибаться. Интенсивная стимуляция простаты и члена заставляла выгибаться, тихо скулить и тереться о горячее тело партнера. Он чувствовал, что ему чего-то не хватает, хочется чего-то еще, хотя и от уже произведенных действий сносило последние остатки разума. Он слышал хриплое дыхание, чувствовал болезненные укусы в плечо, которое после их приключения, несомненно, превратится в один большой синяк. И ему хотелось, чтобы Саске был еще ближе.
Непозволительно близко. Хотелось, чтобы он проник своим напряженным членом в его тело, заполняя, показывая, как сильно он его хочет, доказывая силу и свое право владеть им. Наруто даже был готов извиваться и стонать, как последняя шлюха, лишь бы насладиться ощущением того, что тобой владеют, хотя, по мнению самого Узумаки, он как раз это и делал. Светловолосый парень обернулся и посмотрел сквозь ресницы на напряженное лицо Учихи: оно было прекрасно. В бисеринках пота, к нему прилипли влажные пряди волос, закушенные воспалённо-алые губы и черные глаза, которые заволокла пелена такого дикого желания, что Узумаки, преодолев последние рубежи своей гордости, решился попросить:
— Саскеее… Твою мать… Завязывай…. уже... Сил нет терпеть… Пальцев кажется маловато… Хочу…
Голос у него был хриплым и Наруто говорил с остановками, так как дыхания не хватало. Извиваясь всем телом, он пытался добавить тактильных ощущений, чувствуя, как с каждым произнесенным им словом пальцы, сжимавшие его член и разрабатывавшие его анус, замедляются, и от этого хотелось скулить и плакать. Узумаки никогда не думал, что у него когда-нибудь будут подобные желания. Ну а когда Саске вытащил из него свои пальцы, медленно освобождая член Наруто от своей ладони, Наруто чуть не заплакал от разочарования и ярости. Он тут переступил, можно сказать, через себя, а этот урод отстраняется и собирается бросить его с болезненно ноющим стояком возле решетки. Такого он простить ну никак не мог, и повернув голову, чтобы сказать все, что он думает о Учихе, а так же, что сделает с ним, когда сможет самостоятельно стоять на ногах. Он встретился с ошарашенным взглядом Учихи, который, с трудом сглотнув, начал лихорадочно искать баночку с незамысловатой надписью «Вазелин», так как при прошлых манипуляциях не помнил, куда сунул. Он явно не ожидал от Узумаки такого приглашения: это было видно по его дергавшемуся глазу и лихорадочным движениям.
-Блядь, сука ты, Узумаки, — тихо шипел Саске.
Смешно раскорячив ноги, он старался по минимуму задевать свой член при движении.
— Что ты, урод, со мной делаешь, как неопытного малолетку… Сука… — это было сказано еще тише, но Узумаки все же услышал сквозь бьющееся, как барабанная дробь, сердце.
Найдя заветную баночку, Учиха обильно смазал свой и без того скользкий от обилия естественной смазки член, тихо матерясь и шипя через каждое слово. За все время он ни разу не прикоснулся к нему, и сейчас этот требовательный орган реагировал на неожиданную ласку не наслаждением, а болью. Откинув уже ненужную теперь баночку от себя, Саске пристроился сзади Узумаки, в глазах которого плясали возбужденные чертята.
Наруто отвернул голову к решетке, стараясь по максимуму расслабиться, чему способствовало возбуждение, разливающееся по всему телу приятными приливами. Он почувствовал, как Саске обводит головкой члена его нервно сжимающийся анус, и уже через секунду началось медленное проникновение. Почувствовав неприятно тянущее ощущение, Наруто постарался расслабить мышцы в заднем проходе, при этом поблагодарив, про себя, конечно, Саске за то, что тот оказался чертовски опытным семе, уберегшим его от болезненных ощущений. Узумаки старался дышать глубоко и размеренно, хотя получалось не всегда. Он чувствовал горячую руку, успокаивающе поглаживающую его поясницу. Казалось, что член Учихи длиной с добрых пятьдесят сантиметров, а диаметром никак не меньше десяти. Так как проникновение происходило очень медленно и от необычно острых ощущений все меры длины и толщины исказились, где-то на задворках сознания прыгала мысль, что член Учихи все же нормальных размеров. Не громадный, но и не маленький. «Такой, сука, идеальный член, который как раз для меня», — пронеслось в голове, когда Узумаки почувствовал, как тяжелые яички ударились о его ягодицы, и проникновение завершилось протяжным стоном Саске в его шею, в которую тот уткнулся, и которую периодически покусывал от переполнявших его эмоций.
Давая партнеру привыкнуть к той наполненности, что давал его член, Саске еле сдерживался- он был на пределе. Находясь внутри желанного тела, делая его, наконец, своим, он понимал, что продержится недолго. Задержав дыхание, он сделал первое плавное движение, вызывая у своего партнера вздох удивления, а уже на следующий толчок Саске услышал тихий стон и почувствовал, как Узумаки двинулся навстречу его телу. Это была последняя капля, и хотя этих капель за последние полчаса было несметное количество, Саске понимал, что сдерживаться он уже просто не может. Капли, собравшись в чаше его терпения, наконец переполнили ее. Последовавшие за потоком ощущений яростные толчки в желанном теле возносили его на пик блаженства. Саске уже не сдерживался, врываясь в податливое тело, чувствуя, как Наруто откликается на каждое движение, как льнет к его телу, требуя еще больше контакта и слыша, как он стонет от наслаждения. Учиха прислонился грудью к мокрой от испарины спине Узумаки, открывая рот в безмолвном крике наслаждения. Он чувствовал, как разрядка с каждым мгновением приближалась со скоростью локомотива.
Узумаки тихо матерился при особенно яростных сериях толчков внутри себя, ощущая, как пружина из эмоций, чувств и собственных кишок, скрученных узлом от желания, приносила в кровь ошеломляющий коктейль из боли и удовольствия. Он и не заметил, как стал покусывать практически ничего не ощущающую от напряжение кожу на своей руке, оставляя красные отметины. Он чувствовал, что напряжение скоро достигнет своего апофеоза, когда Учиха стал двигаться в нем яростными короткими точками.
Теперь Наруто точно знал, как чувствует себя человек, которому осталось пройти пять миллиметров до желаемого годами предмета. Какое разочарование, когда за пять секунд до триумфа тебя скидывают с пьедестала. Пять долбанутых секунд: Узумаки точно знал, сколько времени ему нужно было, чтобы кончить, чтобы долбанная во всех смыслах пружина в его животе, смешавшая в себе невообразимый коктейль чувств и эмоций, взорвалась бы в оглушительном, мать его, оргазме. Долбанных пять секунд. Саске, сука, кончил, не доведя его до заветного конца, и свалился на пол, как мешок дерьма. Узумаки точно знал, что ноги этого чертового придурка не держали.
— Если, блядь, ты меня так оставишь, ты пожалеешь, что тебя не казнили сегодня утром, — тихо, выделяя каждое слово, проговорил Узумаки, стараясь, чтобы они дошли до затуманенного оргазмом сознания черноволосого ублюдка.
Ярость, заволакивала глаза; хотелось крови, желательно, Учихи.
Наруто мог и не говорить: Саске сам видел собственную оплошность, но сдержаться он не мог, слишком интенсивным было удовольствие. И сейчас, чувствуя убийственную ауру Узумаки и видя, как его собственная сперма медленно вытекает из еще расширенного анального прохода, Учиха сделал то, чего от себя явно не ожидал. Встав на колени перед божественной попкой блондина, он осторожно лизнул одно полушарие, потом другое, ощущая на языке солоноватый привкус. Следующее, что он сделал – это собрал медленно скользящую струйку собственной спермы с загорелого бедра. Все его манипуляции вызывали дрожь и удивленные вздохи. Узумаки никак не ожидал подобных действий от гордого Учихи, особенно когда черноволосый парень принялся ласкать его воспаленный, интенсивно сжимавшийся задний проход, высасывая собственные соки из жаркого тела. Убийственная ярость, что струилась в его сознании, сменилась новым витком схлынувшего было возбуждения. Его член охотно откликнулся на манипуляции возле самой чувствительной точки тела, а рука, что легла на его естество, усилила эти ощущения.
Учиха увлекся. Ему понравилось дарить Узумаки наслаждение. Ему хотелось, чтобы этот опасный человек наслаждался сексом с ним, и оплошность, которою он допустил минуту назад, потонула в оглушительном оргазме, причиной которого был бы он. Убедившись, что в Наруто не осталось и капельки его спермы, он пролез между ног Узумаки, который, как приклеенный, стоял так же, как он его поставил еще в начале прелюдии. Погладив загорелые бедра руками, Саске заострил внимание на сочащемся смазкой члене. Учиха поднял глаза и встретился со взглядом своего сокамерника, затуманенным и ошарашенным. Его прелестный ротик был открыт, и из него вырывались хриплые выдохи. Сейчас он совершенно не походил на хладнокровного убийцу, приговоренного к смертной казни за свои зверства. Сейчас он был похож на потрясающе красивую шлюшку, но об этом Учиха ему не скажет даже под пытками. Он был до такой степени очарователен со своими лихорадочно розовыми щечками со шрамами в виде усиков, мокрыми волосами, прилипшими к лицу, напряженными руками, в которых чувствовалась сила, сочившимся членом. Он бы трахнул его еще раз, много-много раз, если бы не оргазм, полученный минуту назад, из-за которого у него не то, что член не встанет, а даже передвигаться он сможет только ползком, потому что ноги просто не держали.
Узумаки смотрел на хитрые глаза Учихи и ошарашено осознавал, что этот ублюдок сейчас возьмет у него в рот. Стоявший на коленях Саске с развратно похотливым взглядом, неотрывно смотревший на Наруто и сексуально облизывавший свои губки, перед тем, как взять его член в рот, запечатлелся в памяти Узумаки до конца его дней. Как в замедленной съемке он наблюдал за тем, как юркий язычок, только недавно ласкавший его анус, смахнул прозрачную каплю смазки с сочившейся головки. Как он делал круг, обрисовывая напряженную головку, и как медленно, сантиметр за сантиметром, его член входил в тесную пещерку рта Учихи. И только потом он почувствовал то, что увидел: шершавый язычок, ласкавший его напряженный ствол, сосущие движения, доставлявшие небывалое наслаждение. Наруто удивился заторможенности своего возбужденного мозга, когда до его сознания дошло, что он уже минут пять вдалбливается в услужливо распахнутый рот Саске, совершенно не заботясь о сохранности его глотки. При этом он издавал звуки, походившие на стоны, смешанные со словами, смысл которых сводился к: «Соси сука, интенсивней, блядь, твой рот создан для того, чтобы его ебать» или что-то наподобие этого. При этом Саске жмурился, как кот, добравшийся до сметаны, и из его горла вырывались звуки, отдаленно напоминавшие стоны, а его шаловливые пальчики вовсю хозяйничали в расслабленной попке Наруто, интенсивно стимулируя простату.
Оргазм, до которого оказалось минут пять интенсивных ласк, накрыл его такой мощной волной, что померкшее сознание плавало в эйфории, а пружина, что была скручена в животе от напряжения, наконец расслабилась и мощными толчками сокрушала последние защитные барьеры. Ноги его не выдержали, и он просто повис на решётке, сотрясаясь всем телом от непроизвольно сокращавшихся мышц. Саске, которого он, в принципе, должен был придавить, похоже, вовремя успел отползти, так как Узумаки слышал его тяжелое дыхание сбоку от себя. Собравшись с духом, Наруто попытался отцепить пальцы от решетки, так как такое положение было чертовски неудобным. Это оказалось очень трудно, но минут через десять он все же с глухим стоном опустился на пол, прислонившись голой задницей к холодному полу. Повернув голову, он с удивлением наткнулся на удовлетворенные глаза цвета ночи, на бледное лицо с красными пятнами и черные волосы с белыми капельками спермы.
— Надо добраться до кровати, — тихо проговорил Узумаки, чувствуя, как остывающее тело начинает подергиваться от проникающего в расслабленные мышца холода.
Саске кивнул в знак согласия, но ни один из них так и не шелохнулся. Тело было, как ватное: просто не хотело слушаться. И только через десять минут, когда их просто стало потряхивать от холода, они, собрав все оставшиеся силы, помогая друг другу и матерясь сквозь стиснутые зубы, не торопясь поползли на четвереньках до кроватей. Наруто что-то прошипел по поводу долбанутых брюнетов, из-за которых у него нет сил залезть на свою койку. Саске не менее зло цыкнул и затащил не упирающегося Узумаки на свою. Укрыв его одеялом, он по-хозяйски прижал Наруто к себе. Примерно так они и заснули, не обращая внимания на то, что в соседних камерах заключенные не смогли даже добраться до своих кроватей, а лежали там же, где кончили, глядя, как двое самых опасных и красивых людей за всю историю этой тюрьмы делают последний отчаянный рывок навстречу друг другу.
Ночь вошла в свои законные права, и охранники, наблюдавшие за всеми действиями, происходившими в камере №257Б, погасили и без того тусклый свет, погружая тюремные коридоры в первобытную тьму.
Узумаки Наруто казнили через несколько дней. Совершённые им преступления не подлежали амнистии.
Учиха Саске был казнён за день до своего любовника. Говорили, что он улыбался, сидя на электрическом стуле, обещая, что в следующей жизни они с Наруто им никогда не попадутся. | 1,590 |
Другая жизнь | PWP, Ангст, Драма, Любовь/Ненависть, Повествование от первого лица, Смерть основных персонажей | Kobari
Мягкие стены и люди в белых халатах, я так устал от этого, сплошные медикаменты, которые, кажется, лишь приближают мое падение. В этой пелене боли сложно разобрать, что разлагается быстрее мой разум, душа или все-таки тело? Твое внимание к моей скромной персоне распаляет больное воображение, но я не понимаю твоих мотивов... Почему ты не отпустишь меня? Каждую ночь ты приходишь ко мне, всегда разный... Непредсказуемый. Иногда жестокий — и, захлебываясь слезами, я молю о смерти. Иногда нежный — и я сам прошу твоей ласки, отвечая на поцелуй, вкладывая в него все свое желание, но сегодня ты сам не свой... Лишь дразнишь меня, кажется, тебе приносит удовольствие моя агония, эта пытка невыносима. Я умоляю тебя закончить это... мне противно, но я прошу... трахнуть меня? Да именно так. Грязно, порочно, но ради такого наслаждения можно и душу продать. И моя уже навеки отдана тебе, из-за тебя я нахожусь здесь. Эта чертова психиатрическая лечебница, она медленно убивает меня, но пока я знаю, что сегодня ты придешь... я буду жить. Мой ночной кошмар, плод моего больного воображения... уже темно, где же ты?
Когда я тихо вхожу в палату, за окном стоит глубокая ночь. Ты, наверное, уже спишь, с рукой в штанах, не дождавшись моего внимания, удовлетворив себя сам. Конечно воображая, что это мои грязные руки вытворяют с ноющей плотью те непристойности, что заставляют тебя бурно кончить, пачкая казенное белье и плоский, подтянутый живот. Закусив уголок одеяла, чтобы никто не услышал твоего крика. Это наркотик, на который посадил тебя я и, незаметно, подсел сам. Твои сладкие, бесстыжие стоны и болезненные вскрики, которые я глотаю, тугое тело, выгибающееся в моих руках, когда я вонзаюсь в его восхитительную тесноту… Не представляю, как пережить без них, хоть одну ночь. Иногда, меня посещают пугающие мысли: Что, если я — лишь плод твоего больного воображения и, стоит тебе поправиться, — я исчезну?
И я мучаю тебя, каждую ночь приводя на грань безумия.
Ты лежишь ничком, спрятав лицо в подушке. Плакал?! Подкрадываюсь, вплетая пальцы тебе в волосы, почти ласково, и вдруг сжимаю в кулак, тяну, вздергивая тебя на карачки. Запрокидываю голову, чтобы заглянуть в испуганно распахнувшиеся глаза:
— Соскучился? — вкрадчиво шепчу на ухо, а рука уже тянет завязки белых больничных штанов, ныряет внутрь, ложась на горячую плоть, дождавшуюся моей ласки…
Почему когда тебя нет, мне так больно? Душа словно кривое зеркало, раскалывающееся на части, видимо оно и олицетворяет мое больное сознание породившее тебя... Но когда ты рядом во мне разгорается черное пламя ненависти и этот костер посвящен тебе. Ты причина всех моих бед, именно ты изувечил мой разум и подчинил мое тело. Мне жаль себя, мое существо мне противно, ведь это так грязно желать лишь плотской близости. Между нами никогда не было никаких чувств, ты просто приходишь и трахаешь меня. Когда и как захочешь, а я... Я стал зависим от этого.
Сегодня как — то необычайно спокойно, значит, ночью меня, верно, ждет настоящий кошмар. Но я жду... я просто жду. Что ты будешь вытворять сегодня? Мне уже давно известно, что ты лишь плод моей больной фантазии, но я никогда не желал подобного. Как такое совершенно эфемерное существо обрело безграничную власть надо мной? Это все твои игры, и кошмары в которых я умоляю тебя, извиваясь в агонии, и те странные, больные фантазии в которых я выгибаюсь и еле сдерживаю стоны от наслаждения. Порой так хочется проснуться, но это тоже не в моей власти...
Вдруг чужая рука, вздергивая за волосы, резко поднимает мою голову. И я вижу твои глаза, темные с красноватой радужкой. Пугающие, словно у адского отродья, и в то же время завораживающе прекрасные, но твой взгляд меня неизменно пугает.
— Соскучился? — Тихий шепот, жаркий. Так умеешь только ты.
Сегодня ты резок, без всяких прелюдий твоя рука проникает под шероховатую ткань белых штанов, обхватывая возбужденную плоть, с моих губ невольно срывается стон, переходящий в сдавленное шипение.
— От... пусти... хаа... — Пытаюсь отстраниться. Глупо, правда? Что из этого может выйти... Но вот, когда я уже на грани, ты резко прекращаешь свое занятие, и рука, соскользнув, плавно проводит вверх по животу. Твои губы растягиваются, в неприятной улыбке чувствуются нотки предвкушения. Это такая ошибка... с твоей стороны.
Удар хоть был и не сильным, но явно неожиданным для тебя. Я кое-как сажусь на кровати, тело плохо слушается, но мне нужно встать... Я лишь ударил, хотя так хочется убить. Но я слаб, чертовски слаб. Да еще и мое тело, мой разум на твоей стороне... Предательство везде.
Но вопреки моим надеждам ты оправился слишком быстро и вот уже встаешь, стирая кровь тыльной стороной руки. Твоя улыбка теперь превращается в подобие настоящего оскала.
— Значит так? — Из-за твоего тихого смеха внутри словно разливается холод страха. — А я-то думал, ты соскучился по мне... Но раз тебе так хочется, мы можем сыграть по другим правилам.
Уже поздно, но ты явно желаешь поиграть, разливая в воздухе стерильной палаты запах крови, который, мешаясь с запахом лекарств, делавших твои движения заторможенными, лишь сильнее возбуждает меня. Слизав ее с ладони, я ухмыляюсь:
— А я думал, ты соскучился… — качаю головой, не спеша приближаясь. — Мы можем сыграть и по другим правилам, ты же знаешь, мне не влом…
Ты пытаешься подняться, но я обхватываю ладонью твое тонкое запястье и, заведя руку за спину, укладываю грудью на койку. Положив вторую руку на затылок, вдавливаю твое лицо в матрас, затрудняя дыхание.
— Что отыграем сегодня: жертва — палач?
Мне уже нравится эта идея. Просто грубо взять тебя, и закончить такую прекрасную ночь, обнимая твое сломленное, кровоточащее тело — скучно. Я тянусь к поясу, и в тишине одиночки брякает цепь наручников, одно кольцо которого я защелкиваю на твоем запястье, а второе на спинке кровати, чтобы иметь возможность поставить тебя в любую позу, какую вздумается, не выворачивая рук.
Ты шипишь, точно змея, извиваясь подо мной, понимая, что проиграл. А я нежно кусаю тебя за мочку уха, стаскивая штаны с упругих ягодиц и отбрасывая в другой конец палаты.
Я отпускаю тебя, делая шаг назад и ты, забравшись с ногами на кровать, испуганно забиваешься в угол. Твой страх — он заводит меня. И я питаю его, открывая чемоданчик, с грохотом опустившийся на тумбочку. Ты знаешь, что у меня там, верно?
Холодный браслет, сковывающий мою руку, дает тебе еще одно преимущество. Меня охватывает тревога, хочется закричать, но кого может волновать полуночный крик пациента в психиатрической лечебнице? Верно, никого.
С хищной улыбкой ты открываешь крышку чемоданчика и в лунном свете, что озаряет мою клетку, я вижу это. Внутри блестят несколько шприцов и ровный ряд ампул. Я замираю, в груди разливается гадкое чувство, а чертово сердце сбивается с ритма. Только не это...
— Попробуй угадать что это? — Тон притворно ласков и это пугает еще сильнее. Словно хищник дающий жертве последний шанс.
— Ты... почему ты не оставишь меня в покое? Как мне покончить с тобой раз и навсегда? Дрянь! Я ненавижу тебя!
В голове, словно выжигая разум, вспыхивает истерика. Вот, что он задумал...
— Вижу — догадался. — Ты уже постукиваешь по шприцу, готовя препарат. Медленно подходишь и лениво опускаешься на кровать рядом со мной, заставляя меня невольно отодвинуться еще дальше.
— Ну что, эта игра тебе нравится больше? Может, передумал играть в непокорность, в конце концов, ты все равно будешь послушно выполнять все, что захочется... нам.
Заранее зная, на что я себя обрекаю, тем не менее, я лишь прожигаю тебя ненавидящим взглядом. Я сам загнал себя в эту ловушку и уже поздно отступать. А тебя, кажется, почти веселит моя попытка сохранить остатки гордости.
— Знаешь, это весьма хороший препарат, а главное его эффект. Сильный и длительный. — Лицо искажает ухмылка, насквозь пропитанная превосходством. Уже победил?
— Всего одна доза и ты, как самая грязная шлюха, будешь умолять и сделаешь все, лишь бы я трахнул тебя. Хочешь?
— Я. Никогда...
Видимо решив не вслушиваться в мою болтовню, ты просто хватаешь мою руку, и я чувствую, как игла проходит, погружаясь в вену, а чертов стимулятор растворяется в моей крови.
— Наслаждайся. — Шепчешь в опасной близости от моего лица.
Либо моя паника настолько ускоряет действие твоего "лекарства", либо... Мне уже сложно дышать. Жарко, волны жара расходятся по телу, заставляя меня вздрагивать от нахлынувшего возбуждения. Стараюсь сжаться, удержать, подавить это гадкое чувство, но от всех моих потуг, кажется становиться лишь хуже...
Я склоняю голову чуть на бок, грозя пальцем. Ты ведь знаешь, эти вопросы против правил…
Ты отодвигаешься, глядя на шприц с ненавистью и отвращением – ты всегда долго сопротивляешься, перед тем, как позволить себе получить удовольствие от того, что я вытворяю с твоим телом. Упрямец… Или ты ловишь от этого кайф?
Я — да…
Игла, направляемая рукой профессионала, легко и почти безболезненно погружается в вену, впрыскивая препарат. И я прячу шприц в руке, чтобы ты не видел, сколько осталось в его стеклянном нутре. Впрочем, это совсем не нужно, ибо ты закрываешь глаза, в тщетной попытке сдержать слезы страха и отчаяния, выкатывающиеся из-под плотно сжатых век и оставляющие на щеках влажные дорожки.
— Наслаждайся.
Наши лица так близко, я вижу на твоем борьбу. И я немного помогаю тебе… сдастся, пасть еще ниже, целуя твои сахарные уста, приоткрытые для настойчивого языка, не заставившего себя просить, скользя во влажную полость, давно изученную, но от того не менее желанную. Ладонь – гладит тяжело вздымающуюся грудь, ловя подушечками пальцев бусинку соска, играя с ней, бросая и вновь покручивая. Тебе так нравиться, я знаю, ты сдерживаешься, но стоны исторгаются из твоего горла, и я глотаю их – мой эликсир. Твое тело уже льнет ко мне, бесстыдно раздвигая стройные ноги, жаждет моих прикосновений, грубых или ласковых, ему сейчас безразлично, но я сегодня скуп. Если хочешь получить удовольствие, тебе придется поработать.
На твоем лице появляется приторно сладкая, пошлая улыбка.
— Видишь, как быстро...
Твоя рука медленно, едва касаясь, скользит по внутренней стороне бедра, заставляя мое тело подрагивать в предвкушении.
Горячая ладонь обхватывает мой возбужденный член, а я стону в голос, безуспешно пытаясь подавить такую реакцию, но не выходит. Слишком сильное возбуждение, тону в потоке собственных ощущений. Чувствую, как жар наполняет легкие, как кровь приливает к лицу.
Ты же гладишь головку, меняешь темп, двигая рукой то медленно, тягуче, то резко и отрывисто, почти жестко. Наблюдая, как по капле появляется смазка. Замирая на секунду с тихим смехом глядя прямо в мои уже невидящие глаза, шепчешь с хрипотцой:
— Стоило коснуться тебя пару раз там, и ты уже течешь... Так меня хочешь, мм?
Внятно ответить уже нет сил, но ты, кажется, уверен в моем согласии... Боже... как я выгляжу сейчас, как шлюха, как гребаная мокрая сучка, которая только и думает, чтобы ее трахнули? Ты только усмехаешься моему приглушенному стону обиды, соленые капли снова катятся по щекам... Да, мать вашу, я хочу, чтобы ты меня, наконец, трахнул!
— Вижу, что хочешь, но не все так просто... Я же сделал тебе приятно, а теперь твоя очередь. Если ты, как следует, поработаешь, я уделю тебе должное внимание.
Твоя рука накрывает мою ладонь и перемещает на пряжку ремня, сквозь ткань я чувствую твое возбуждение. Пальцы не слушаются и ты что — то прошипев, сам быстро расстегиваешь ремень и молнию. Приблизившись, я, не задумываясь, обхватываю твою плоть губами, тихий сдавленный стон. Тебе нравится, когда я так делаю? Или тебе нравится принуждать меня просить таким способом?... Сжимаю твои бедра сильней, а слезы льются по щекам. Больно, мне так больно.
Ты упрямишься, не оставляя борьбы, с желанием, стимулированным препаратом, с собственным телом, которое давно предало тебя, и я продолжаю свое черное дело, ласково проводя пальцами по внутренней стороне бедра, словно невзначай оглаживаю яички, с удовлетворением слыша твои стоны, ощущая дрожь тела, заметную даже взглядом. Надрачиваю твой бархатистый член, пока он не начинает сочиться. От моего смеха, ты вздрагиваешь. Не способность противостоять собственным желаниям причиняет тебе боль? Почему ты плачешь? Ведь тебе это нравится, я знаю… Чтобы доказать это /в очередной раз/, я предлагаю тебе попросить, попросить хорошенько, чтобы я не смог тебе отказать. И ты с готовностью склоняешься к возбужденной плоти, беря в рот головку.
Боже! Никто лучше тебя не делает минет. А ведь, когда я впервые появился в твоей жизни,
эти мягкие губы, так уверенно скользящие по налившемуся кровью члену, так плотно ее обхватывающие, не умели ничего, кроме как выкрикивать в мой адрес гадости. Пришлось показать их истинное предназначение и, вскоре, ты преуспел в этом.
Теплые слезы капают на плоть, когда ты выпускаешь ее, но тут же оказываются размазаны по горячему стволу, потому что ты снова погружаешь его глубоко в горло, где тесно не меньше, чем в твоей упругой заднице.
Ладонь ложится тебе на затылок, заставляя брать больше, и ты повинуешься, только пальцы впиваются в мои бедра, оставляя следы. Чувствуя, что сдерживаться становиться все труднее, отстраняю тебя.
— Молодец, хороший мальчик, — глажу тебя по волосам, залюбовавшись тем, как тяжело вздымается твоя грудь с красными ягодками затвердевших сосков, когда ты пытаешься отдышаться. — Ты заслужил награду.
Достав из кармана ленточку, перевязываю член у основания, чтобы ты не вздумал кончить раньше времени, и откидываюсь, опираясь спиной о спинку кровати, проводя пальцами по всей длине своего не маленького органа, впервые предлагая самому оседлать меня.
Тайринн
Можно удостовериться в своей работе только тогда, когда ее признают. За достижения чувствуешь гордость, радость, уверенность в своих силах, — я же чувствую свою беспомощность. Ты признаешь то, что я хорошо могу отсосать тебе, потому что это ты выучил меня. И каждый раз, заглатывая твой член по самое основание, я начинаю понимать, что это доставляет мне удовольствие. Как же я ненавижу тебя за это! Это ты сделал из меня свою сучку, а у меня просто не хватило сил, чтобы сопротивляться тебе. Это еще одна твоя победа – не так ли?
Когда ты полностью взял от меня то, что хотел, предложил мне самому достать себе наслаждение, предварительно завязав мне член лентой. Это так похоже на тебя. Я знаю, ты наслаждаешься всем происходящим. По твоим губам скользит довольная, эгоистическая, плотоядная улыбка, и ты знаешь, что она скорее притягивает меня, чем отталкивает. Я неуверенно ложу руки тебе на грудь, и, раздвинув широко ноги, опускаюсь на тебя. У тебя большой член, и ты знаешь, как мне больно, когда он резко входит в меня. Я дрожу и невольно перебираю пальцами по твоей груди. Твой член вошел в меня уже наполовину, когда тебе уже надоело ждать, и ты, грубо схватив мои бедра, насаживаешь меня на себя. Боль волной проходит по телу.
Я выгибаюсь и не могу сдержать вскрика. Сколько бы ты раз не брал меня раньше – а это было бесчисленное множество — я не могу привыкнуть к тебе. Ты не даешь улечься той боли, что почти парализовала меня и делаешь грубый толчок. На твоем лице отображается наслаждение ситуацией, которое бывает у садистов. Но я хочу тебя. Я, как твоя сучка, послушно насаживаюсь глубже, превозмогая боль, и ощущаю, как она уходит на второй план и всего меня заполняет желание. Втайне я всегда мечтал, чтобы ты испытал то же, что и я — полную беспомощность, первобытный ужас, презрение к себе и в то же время безумное желание отдаться.
Решаешься. Впрочем, что тебе остается? Ведь твое желание так же сильно, как и мое, пусть ты и не хочешь себе в этом признаваться. Маленькие, теплые ладошки касаются моей груди, ты перекидываешь через меня ногу, на миг замирая в столь соблазнительной позе, что я готов отступиться и завалить тебя на койку, подминая под себя, засадить поглубже, но… Ты медленно опускаешься и боль кривит твой чувственный, припухший ротик и роняет веки, пряча удивительные глаза. Осторожничаешь. Но я не готов терпеть так долго. Мои пальцы стискивают твои бедра, чтобы резко потянуть вниз, и ты кричишь, так изящно прогибаясь в пояснице. Как ты прекрасен — это преступление, прятать в четырех стенах такое тело… И такой же тесный, всегда, как в первый раз. Я не могу сдержать стона, полного страсти и удовлетворения, от того, что ты принадлежишь мне. Мне одному. И я могу сделать с тобой все, что подскажет мое извращенное воображение.
Я толкаюсь в тебя, и ты двигаешься мне навстречу. Да. Я же знаю, что тебе нравится, когда я груб, нравится боль, которую я так щедро дарю, пусть и плачешь потом, спрятав лицо в подушку.
Немного привыкнув к плоти, заполняющей тебя, ты начинаешь двигаться сам. А я лишь заботливо помогаю тебе приподниматься, избавляя от давления, а потом снова погружать меня в свое горячее нутро, срывая с моих уст сладостные полу стоны, полу всхлипы. Так можешь только ты. Думаешь, я твой тюремщик? А я такой же пленник нашего общего безумия, от которого я не намерен отказываться.
С каждым разом, ты скользишь по плоти все легче, все быстрее, запрокидывая голову, чтобы открыть беззащитную шею и рассыпать по спине водопад шелковистых волос.
Мой взгляд затуманен наслаждением, но я вижу, что ты устал. И мне хочется сделать тебе подарок. Я заваливаю тебя на койку, как мне виделось недавно, и, перехватив ноги под коленями, развожу шире, начиная долбиться в тебя, сильно и глубоко.
Желание душит, перекрывает доступ к легким и мне приходится открывать широко рот, чтобы заглотнуть воздуха. Из-за этого все мои грязные, порочные желания срываются с губ и отдаются эхом в палате. Мне уже совершенно не больно, но лента на члене не дает получить еще больше наслаждения, уже причиняя боль. Опускаясь на тебя, снова и снова, я не могу удержаться от соблазна, чтобы не посмотреть в твое лицо. Правильные черты искажены сладостной мукой. Ты стонешь, не сдерживаясь, и это еще больше возбуждает меня. В эти краткие минуты я чувствую свою крохотную власть над тобой. Дыхание уже окончательно сбилось, и сердце стучит, слишком сильно сбиваясь с ритма. Это все твой проклятый наркотик! Скоро я умру просто от того, что наркотик убивает меня. И хоть ты прекрасно знаешь, что я желаю тебя и без него, ты все равно искалываешь мне им вены.
Ты резко перевернул меня и раздвинул широко ноги. В такие минуты ты не понимаешь, хотя нет, ты даже думать не хочешь – как мне больно. Ведь у меня нет никакой растяжки, и связки готовы просто лопнуть от напряжения. Лучше бы ты умер! Просто сдохни! Да, это желание живет во мне слишком давно.
Ты толкаешься во мне так сильно, что мне кажется, что с каждым толчком проникаешь все глубже. Но это ощущение возбуждает меня еще сильнее, я весь горю… Уже не стесняясь, я обхватываю тебя за шею и прижимаюсь ближе. Мое горло уже давно пересохло, страсть плавила меня слишком быстро. Господи, как же я хочу этого!
— Дай… мне кончить… — шепчу я тебе на ухо. Мой голос слишком жалок из-за сухого горла, но мне все равно. Лишь бы избавиться от ленты.
Да, тебе нравится, потому ты и прижимаешься ко мне так тесно, стонешь страстно у моего уха, пока я все жестче беру тебя. Молишь о пощаде, но я был бы не я, если бы не помучил тебя, дав желаемое по первому требованию.
— Не слышу. Громче.
Ты выгибаешься от очередного толчка, и твой напряженный член упирается мне в живот, трется головкой, искусанные, пересохшие губы, повторяют просьбу.
— Хороший мальчик.
Рука ныряет между нашими телами, чтобы потянуть за кончик ленточки, медленно развязывая узел. Из твоего горла вырывается полу всхлип, полу вздох, ногти впиваются мне в спину, оставляя кровоточащие метки. Бедра взлетают вверх, насаживаясь на мою плоть, уже тоже требующую разрядки, и я чувствую горячую струю, пачкающую наши влажные тела. Когда ты обессилено падаешь на подушки, инстинктивно сжимаешься внутри, твой плен почти болезнен, но от того еще более сладок. Я не выдерживаю и заполняю тебя своей спермой, текущей по упругим ягодицам, когда я покидаю истерзанное тело, тяжело навалившись и еще сильнее размазывая белесую жидкость.
Ты отворачиваешься, будто не двигался со мной в едином ритме, не пытался слиться, не обнимал так крепко.
— Посмотри на меня, — требую я.
Ты никогда не делал того, что я просил, сразу. И сейчас это не стало исключением. Лишь приказав мне повторить это снова и громче, ты медленно потянул за ленту. Будь ты проклят! Будь ты проклят! Я еще сильнее прижимаюсь к тебе, пытаюсь сдержаться еще немного, чтобы ты вошел в меня глубже. Но ты не спешишь, и это сводит меня с ума. Я толкаюсь вперед, насаживаясь сильнее, и кончаю. Горячее блаженство уносит меня на уже знакомое и возненавиденное мной небо. А потом так же, как и ты – резко сбрасывает вниз, и я снова оказываюсь в аду. Ты кончаешь сразу за мной, и с твоих губ срывается восхитительный вскрик. Ты падаешь на меня и пытаешься отдышаться. Я отворачиваюсь, и пытаюсь забыться. Несколько раз у меня получалось.
Но не сейчас. Влажная смятая простынь, липкие тела — все это снова раздражает меня. Я пахну от пота, и ты знаешь, как я ненавижу это. А ведь еще и ты… Снова и снова заставляя меня переживать это почти каждую ночь, словно пытаясь найти оправдание моей жизни. И ты добился этого. Моя жизнь состоит из кусочков страстной ненависти к тебе.
Посмотреть на тебя? Зачем? Чтобы снова увидеть то безразличие в твоих глазах, то ликование. Чтобы снова дать мне осознать, что я ничтожество? Ты ведь добился, чего хотел — уходи. Чтобы я смог тихонько поплакать в подушку, наплевав на то, что ты знаешь об этом.
Но ты настойчив и в твоем голосе слышен приказ. Я не хочу больше страдать и поворачиваю голову. Смотрю на тебя.
Ты подчиняешься и смотришь мне в глаза. В твоих, плещутся боль и неукротимая ненависть. Наверное, я смогу отпустить тебя, но не раньше, чем она потухнет, и дух сопротивления оставит твою душу, растоптанную и потому скучную. Беру тебя за подбородок и провожу большим пальцем по плотно сомкнутым губам.
Хочу еще дозу… Но рассвет уже стучится в крохотное окошко твоей палаты, а значит, я должен исчезнуть, чтобы не выдать нас. Ведь только при этом условии, наше безумие будет повторяться. Склоняюсь, завладевая на прощание твоим сладким ротиком:
— До вечера, куколка.
Но что такое? Ты опять на меня не смотришь, так странно хлопая длинными ресницами, что я вдруг заволновался. Что ты мог увидеть у меня за спиной?
Стоило оторваться от твоего бледного личика, как я и сам заморгал, пытаясь прогнать наваждение. Точно отвергнув все законы физики, комната подернулась рябью, исказившей ее строгие линии и «потекла».
— Что за хрень?!
Чувствую, как ты прильнул ко мне, ища защиты от непонятной напасти, посмевшей покуситься на мое право повергать тебя в ужас, и я зарываюсь пальцами в твои волосы, поглаживая по голове, но скорее машинально, потому что реальность, окружавшая нас, начинает исчезать, подбираясь все ближе.
Сначала у меня мелькнула мысль, что это из-за пережитого экстаза и твоих издевательств у меня мутится в глазах. Но нет. Это повторилось и стало еще хуже. Я почувствовал, как волосы на голове зашевелились от ужаса. Захотелось спрятаться. Стены стали словно «ползти» в сторону, углы искажаться, а пол прогибаться и идти волной. Ужас стал захлестывать меня, и я не знал, не понимал, что происходит. Возможно, это все из-за наркотика? Но нет. Твое лицо тоже искажено мукой непонимания и ужаса. Я сильнее прижимаюсь к тебе. Это ведь единственное, что осталось. Настоящее. Ты и твое тепло. Мне так страшно. Сейчас, когда пришел момент конца моих страданий и забвения, я понял, как сильно я не хочу этого.
Как сильно я не хочу исчезать и терять тебя. Я схватил тебя за шею и обнял, спрятавшись от этого мира, медленно съезжающего с ума. Твоя теплая рука гладила меня по голове. Так непривычно нежно. На самом деле, я столько раз мечтал, каким ты можешь быть нежным, и всегда мои иллюзии разбивались о жесткую грань реальности. И моя ненависть копилась в этих разбитых надеждах, и резала душу об острые осколки.
— Я… не хочу исчезать… не хочу.
Я поднял взгляд на него, и посмотрел ему в глаза. Это все, что осталось. Я и он. Узкая кровать, что стала моей тюрьмой, стала постепенно исчезать, начиная с ножек.
Если бы ты только знал.
— Поцелуй меня… нежно.
Ты обнимаешь меня так доверчиво, что я не могу не оправдать твоих ожиданий, ведь у тебя больше никого нет, кроме тюремщика и мучителя. А для меня, никогда не существовало никого кроме тебя.
— Не бойся, хороший, — шепчу я тебе в самое ушко, чтобы отвлечь от смазанных голосов, доносящихся из иной реальности, где врачи откачивали пациента психушки, чьей больной фантазией мы были рождены, обреченные играть навязанные нам роли, — Все, что было когда-то создано силой человеческой мысли, не исчезает. А идеи витают в воздухе, только ища момент поселиться у кого-то в голове. И мы снова возродимся, чтобы найти друг друга. Верь мне….
От твоей просьбы, сердце сжимается и замирает.
Мы больше никому не принадлежим, вольны быть самими собой. Как жаль, что у нас на это лишь несколько минут.
Я чуть приподнимаю к себе твое бледное личико с дорожками слез на щеках и произношу то, что, спорим, ты никак не ждал услышать:
— Я люблю тебя.
В наш последний поцелуй, я вложил всю не растраченную нежность, все восхищение твоей красотой, твоей стойкостью, всю любовь… Не разрывая его, даже когда перестал чувствовать ноги, тело…
Господи, если мы — идеи, вымыслы, иллюзии, навязанные больной фантазией — зачем ты дал нам так много боли и страданий? Почему мы живем вечность, возрождаясь снова и снова? Почему переживаем все так, как будто существуем на самом деле? Мне так больно. Ты не представляешь, Господи, как мне больно.
А ведь такие живые, теплые, немного влажные губы прижимаются к моим, а по щекам текут горячие слезы. И время… время утекает, словно песок сквозь пальцы. Такая нежность — в твоем последнем поцелуе. Ну почему, почему, Господи, ты не дал нам больше времени на любовь, чуть больше времени на нежность, чуть больше времени все исправить.
И, когда ты, сжимаешь меня в своих объятьях, кажется, что больше ничего не нужно. Но, на самом деле, мне нужно. Еще больше тебя, еще больше времени, еще больше этой призрачной жизни. Чувствуя, как исчезают мои ноги, бедра, стирается весь мой мир, я пока существующими руками сжимаю тебя в объятьях и шепчу:
— Я люблю тебя.
Да, я сказал это и не жалею. У меня просто не осталось времени на сожаления. Пациент умер, а вместе с ним умерли и мы. | 32 |
Обмен информацией | Стёб | Очередной поток информации безжалостно атаковал все датчики одновременно. Запущенная программа по переработке данных жалобно пискнула, выдавая ошибку, и окончательно капитулировала. Шлаков Саундвейв, как он со всем этим справляется! Старскрим стиснул дентопластины и повторил попытку подключения к спутнику. Временная должность разведчика в период отсутствия кассетника его, мягко говоря, выбешивала до рёвов в турбинах и сбоях в охладительной системе, но отказаться от неё, значило бы признать Себя, Гордость десептиконской авиации, проигравшим какому-то почти экс-лидеру фиолетового знака. Теперь он жалел о заключённом пари, но спроектированные было мосты отступления в клик расплавились от меткого выстрела старгордости.
В общем-то, задача не представляла собой особой сложности: принять с Земли все поступившие за орбитальный цикл сигналы, рассортировать, выбрать сколько-нибудь значимые, записать полученные данные на внешний носитель и представить пред оптикой «Его Великого». Проблема заключалась в явной неподготовленности систем истребителя к восприятию такого огромного количества сигналов, не говоря уже об их обработке.
Время сдачи отчёта приближалось с неумолимостью прорывающегося сквозь атмосферу астероида, процент нефильтрованного радиоматериала между тем оставался неизменным, как орбитальное положение планеты, со смирением ожидающей столкновения. Старскрим смирением не отличался. Крылья нервно дёрнулись, он уже представлял довольный оскал Мегатрона, и следующие за этим слова, медленно и со вкусом притапливающие его самооценку, словно техндобавку в кубе энергона. Сжав кулак до скрипа в сервоприводах, он с силой ударил по пульту управления, и только потом с ужасом осознал, на какую клавишу обрушил свой гнев. Экран замерцал, а затем высветил широкую серую спину, Старскрим почувствовал, как из-под шлема выступили капельки хладагента. Мегатрон резко обернулся, однако, взглянув на экран, быстро сменил истинный лидерский гнев на неистинную лидерскую милость.
— Старскрииим…
Ему показалось или его имя почти проурчали?
– Ты выполнил задание раньше срока, иначе какая ещё причина могла заставить тебя побеспокоить своего Лидера, не так ли?
— Нее… я… Я иначе просто не мог, Мой Повелитель, но, разумеется, это не значит, что я настаиваю на немедленной аудиенции, я подожду назна…
— Не стоит, я абсолютно свободен. Жду в своём отсеке.
Экран отключился. Какое безжалостное великодушие, и какой неизбежный позор. Заместитель Лорда смодулировал непристойный его званию скрипучий стон, облокотившись на пульт.
«О Юникрон, за что мне всё это!»
— Данные за орбитальный цикл в наличии. Обработка завершена. Предположительное время записи на внешний информационный носитель - 15 кликов.
— У меня нет 15 кликов! – возопил Старскрим, но спорить с программой всё равно, что с … неет… с программой больше шансов прийти к компромиссу, нежели с Саундвейвом… или с Мегатроном… Мегатрон и компромисс? Вполне возможно, если к компромиссу прибавить что-нибудь весомое… весомо-притягательное и сверху хитро прикрыть невинной изоляционной плёнкой, дабы не бросалось в оптику, разоблачение нам ни к чему. Идея, вспыхнувшая, словно спасительный маяк в бескрайней космической пустыни, настолько ослепила его, что программа по расчёту возможных вариантов исхода действия свернулась так и не запустившись.
После коротких прерывистых сигналов двери разъехались, приглашая. Командующий ВВС уверено шагнул в отсек, гордо расправив крылья.
— 3 клика. Оперативно. Сегодня ты меня приятно удивляешь, Старскрим, — Мегатрон прервал чтение мерцающих знаков на экране, повернувшись к своему заместителю, — Итак, что с разведданными? Впрочем, можешь не утруждать себя ответом, ты, должно быть, устал от столь непривычной для твоего процессора работы. Оставь диск, я просмотрю сам.
Лидер десептиконов требовательно протянул манипулятор, оптика насмешливо блестела.
«Он знает! Он всё знает! Без паники, совершенно необоснованный сбой в кулере. Сбой? Вентилятор замер на целых три наноклика!»
Мегатрон ещё немного полюбовался растерянностью своего заместителя, а затем грозно сложил руки на уровне грудного отсека.
— Старскрим?
— Мой Повелитель, я позволил себе не записывать данные на внешний диск, — опасно сверкнувшая оптика Лидера и предупреждающий шаг вперёд заставили трансформера буквально затараторить, — не ради своей прихоти, но учитывая возможность потери важной информации, было бы рациональней передать её другим способом…
-Другим?
В ответ истребитель нервно мигнул подсветкой, а затем поспешно отвёл взгляд. Такая пусть и короткая, но всё же, иллюминация у сикеров могла навести только на одну мысль.
— Так-так, — к насмешливым ноткам в голосе Мегатрона примешалось любопытство, вызванное далеко не незнанием альтернативного способа передачи информации, а скорее поведением его гордого и своенравного заместителя, наставляющего нуль-луч на любого, кто уж больно по-хозяйски обхватывал его за талию и намекал на далеко не ведущую роль в интерфейсе. Сейчас же гордый и своенравный неуверенно, но с намёком поблёскивал оптикой и открытым текстом предлагал себя, ну может не совсем открытым, пожалуй, следует уточнить.
— Мой крылатый друг, ты так изящно предлагаешь мне потрахаться?
Старскрим поморщился от грубого слова белковых, «коннект» и «интерфейс» звучали не так вульгарно.
— Только поверхностное соединение, исключительно во имя десептиконов.
Для обмена данными джамп-система не нужна, и он абсолютно точно не собирался ложиться под Мегатрона, о чём и поспешил осведомить последнего, вдруг одним широким шагом резко сократившим расстояние, заставляя отступить к платформе.
— Исключительно во имя десептиконов, — усмехнулся Главнокомандующий и притянул истребителя к себе, обхватив его за тонкую истребительскую талию.
Ему всегда нравились лёгкие и изящные конструкции, а что может быть изящней трансформера с альт-формой высокоскоростной летающей машины-убийцы? Хмм… ну может только трансформер с альт-формой высокоскоростного гоночного автомобиля… о да… ммм… Мегатрон отдался приятным воспоминаниям, однако попытки заместителя выбраться из железных объятий вернули его к реальности.
— Смир-но! – скомандовал Лидер, и истребитель скорее от неожиданности, нежели по привычке вытянулся в струну.
— Так-то лучше.
Ошалевшего подчинённого одобрительно похлопали по бедру, не переставая, при этом, прижимать другой рукой к себе. В таком положении разница в росте, да и в целом, в габаритах ощущалась особенно сильно, и, надо отметить, весьма неприятным образом для триадника.
Стаскрим, как и большинство истребителей, испытывал некоторые неудобства при столкновении с какими— либо ограничениями, будь то замкнутые пространства лифта, низкие потолки жилого отсека, блокираторы или громоздкие партнёры, точнее один конкретный нахальным образом нависающий над ним партнёр. До этого Заместителю Лорда с успехом удавалось избегать столь близких контактов с трансформерами, задевающими его самолюбие и вызывающие постыдные приступы клаустрофобии. Несмотря на то, что дружеские похлопывания по броне перешли в настойчивые поглаживания, а к поглаживанию добавилась приятная электрическая щекотка, нервное напряжение не желало покидать его, готовое вот-вот разразиться чем — то более серьёзным, чем параличом всей двигательной системы.
Опыт Мегатрона позволил правильно расшифровать тускнеющую оптику истребителя. Вспомнив о предпочтениях летунов быть повыше и посвободней, он подхватил почти впавшего в коллапс партнёра и резко развернулся. Старскрим в мгновение ожил, издал вокодером шипящий звук и вцепился когтями в наплечную броню Повелителя. Раздался рокот запускаемых антиграв, который, однако, в следующее мгновение удивлённо смолк. Истребитель замер, оказавшись сверху, на бёдрах Главнокомандующего. Изменение положения, как в пространственном, так и в психологическом отношении заставило повременить с реализацией плана «Старт вверх и с ускорением». Мегатрон расположился на платформе, как в командорском кресле, с достоинством и готовностью выполнять утомительные, но необходимые лидерские обязанности. Удовлетворённо зарегистрировав нормализацию температуры партнёра, он медленно провёл манипулятором вдоль притягательного жёлтого блистера, Старскрим вздрогнул и прогнулся, автоматически реагируя на сие действо, так, как если бы это был манипулятор Тандеркракера или Скайварпа, вспомнив, однако, где он и с кем, заметно напрягся и попытался отодвинуться. Рука Лидера, удерживающая за закрылок, тут же сжалась сильней, а с кончиков пальцев, ласкавших бронестекло, слетело несколько зарядов. Истребитель зарычал мотором одновременно от злости и удовольствия, от последнего, потому как он приподнялся, подставляясь под электрическую стимуляцию, видимо больше. От разряда у основания кабины на стыке с тазовой пластиной он прогнулся сильней и отставил назад острые крылья. В этот момент с характерным щелчком блистер был отстёгнут. Истребитель вздрогнул, однако когти, до этого спрятанные в металлических фалангах, предупреждающе царапнули гладкое покрытие закрылка, побуждая командующего ВВС бросить раздражённый и вместе с тем обеспокоенный взгляд вниз. Вид Главнокомандующего, с нескрываемым интересом рассматривающего уже начавшуюся искриться начинку не обещал ничего хорошего. Заложенное в прошивку упрямство, кричащее до этого пусть не о гениальности, но, всё же, о рациональности задуманного, вдруг как-то притихло. Старскрим попытался встать, но сместившиеся на тазовую броню манипуляторы потянули вниз, возвращая в положение «на коне». «Быть на коне», как говорят белковые, Старскрим любил, во всех смыслах, и он, безусловно, наслаждался бы своим положением, будь «конём» покладистый и безоружный бот, а не мегатрансформер с мегапушкой, готовый в любой момент сбросить незадачливого всадника и изрядно «потоптать» его.
— Старскрим, мне кажется, ты мне не доверяешь, — насмешливо бросил Мегатрон, явно забавлялся опасениями заместителя за свою честь.
— Ты удивительно догадлив и… Шлак! Никакого интерфейса и пред… прединтерфейса! – справляться с вокодером становилось всё трудней, отчасти из-за нарастающей истерии, отчасти… Ржааа, чего уж таить?! Намного БОЛЬШЕЙ части, из-за электрической волны удовольствия, прокатившейся по всем сенсорным датчикам и уже дошедшей до паховой брони.
— Ты сам себе противоречишь, Скрим — мягко и одновременно угрожающе, произнёс Главнокомандующий. Триадник от такой близости с начальством нервно затрещал аудиодатчиками, он уже хотел было поспорить насчёт этих самых «противоречий», однако высказаться ему не дали, резко сжав выступающий алый сегмент и сгенерировав особенно сильный импульс.
Истребителя дёрнуло вверх, он беззвучно открыл рот и отчаянно заработал воздухозаборниками. Справиться с дрожью в сервоприводах удалось лишь спустя пару нанокликов.
— Только поверхностное соединение! — возопил Старскрим, обретя контроль над вокодером.
— И во имя десептиконов, — глумливо уточнил Главнокомандующий, прикидывая, как избавить заместителя от так некстати плотно пригнанной паховой брони.
— Мегатрон! Займись моими разъёмами и прекрати пялиться туда! – процессор под напором паники явно начал давать сбои, отключив программу «Хоть какая-то видимость почтительного отношения к шлакову Лидеру».
«Шлаков Лидер», однако, настолько был увлечён разработкой стратегии по избавлению своего крылатого партнёра от лишних деталей, что злобно выкрикнутая фраза была воспринята несколько иначе, чем ожидал опомнившейся истребитель. Мегатрон хищно облизнулся, продемонстрировав ребристый язык, состоящий из нескольких тонких, горизонтально расположенных по отношению друг к другу сегментов; на месте их стыков истребитель успел заметить пляшущие искорки. Старскрим сглотнул, неизвестно откуда взявшийся антифриз и в предвкушении зашумел вентиляторами, резко увеличившими скорость оборотов. «Юникрон с тобой! Прединтерфейс, так прединтерфейс», — мысленно сдался триадник. Мегатрон самодовольно улыбнулся, обхватил истребителя за талию и притянул его к себе как можно ближе. Последний, наконец, сменив приоритетную программу с «Осторожно, Мегатрон!» на «Расслабься и перезагружайся», откинулся назад, поудобней уперевшись манипуляторами в коленные выступы Лидера, и прогнулся в спине, выставляя на показ обнажённую начинку. Такой красивый жест просто нельзя было проигнорировать. Мегатрон замер, любуясь открывшимся видом: выгнувшийся дугой трансформер, с головой запрокинутой назад, так что видны натянувшиеся от напряжения ребристые трубопроводы, отдающие лёгкой пульсаций от проходящего по ним энергона. Не сумев побороть искушение, он осторожно прошёлся кончиками лезвий по неровной поверхности шейных энергопроводов и тут же ощутил, как нагрелась броня партнёра. Потрясающая чувствительность! Продолжив эксперимент, он втянул опасные лезвия и потёр двумя пальцами ребристую поверхность, пуская лёгкие электрические импульсы. Старскрим вздрогнул, потянулся за ласкающей его рукой, прогибаясь ещё сильней, а затем устало опустился, притушив оптику. Рука скользнула ниже, очертила края кабины и замерла у тазовой секции. Из-под плотно пригнанной паховой брони выступили капельки хладагента и стекли неровной дорожкой по гладкому белому металлу. Мегатрон ухмыльнулся, обхватил покрепче бёдра истребителя и запустил язык в скрываемую ранее блистером начинку; дразняще, он заскользил между разъёмов, намеренно обходя гнёзда. Старскрим выдал трель разных тональностей, и, взяв самую высокую, непроизвольно выпустил лезвия на полную длину, впиваясь в коленные выступы мучителя. Ласка тут же прекратилась, и ослабевший трансформер завалился бы назад, если бы не сжимающие его манипуляторы. Перегруженные сенсорные датчики вопили, не давая покоя и требуя продолжения, продолжения, однако, не следовало. Старскрим застонал, вновь прогибаясь и выставляя грудной отсек.
— Кажется, кто-то хочет чего-то большего, или я ошибаюсь?
Манипулятор прошёлся по внутренней стороне бедра, размазывая хладагент, Мегатрон явно развлекался.
«Ржавчина тебя сожри, Юникронов ублюдок! Чтоб твой процессор сгорел! Шлак!» — Старскрим запнулся во время мысленной тирады, когда все сервоприводы разом сжались, и новая порция охлаждающей жидкости хлюпнула под алым сегментом.
— Хххочеет, — только и смог выдать истребитель со значительными шумовыми помехами.
— Что ты там шипишь, у тебя режим фильтрации отсутствует?
— Ххочччет… хххочу… Шлак! Мегатрон?! – Старксрим поднял голову, злобно сверкая оптикой.
В ответ ему усмехнулись и недвусмысленно постучали когтём по паховой броне.
— Снимай.
— Что?! Даже не… аххн…
Теперь язык скользнул точно по разъёмам, щедро поливая каждый электрическими потоками. До этого упорно подавляемы базовые программы, наконец, взяли вверх, и крепления со щелчками начали отходить. Не дождавшись, когда разомкнётся последний замок, Мегатрон с силой выдернул пластину и тут же пристыковал выщелкнутый джампер. Старскрим взвизгнул, крылья с лязгом стали расправляться, турбины взревели. Будь сейчас партнёром истребителя трансформер размерами поменьше, ему бы вряд ли удалось удержать крылатую бестию. Мегатрон ожидал что-то подобное от триадника, крепко схватив его за бёдра, он начал медленно разводить их в стороны, продолжая стыковку. Старскрим вскинулся, переходя на ультразвук, и нарезая наплечники Мегатрона в стальную стружку.
— Жестянка ты эгоистичная, — ласково вещал Лидер, — только о своём удовольствии и думаешь, что растопырился, как сикерлинг при первом интерфейсе?
— Сволоо… тебе только м… разъёоо… чтобы инфор… ю… ахн!
Полная стыковка. Мегатрон быстро нашпиговал оставшиеся разъёмы штекерами и запустил мощный электрические поток, одновременно синхронизируя электромагнитные поля.
Старскрим беспорядочно замигал подсветкой, оптика разгорелась, отбросив алые блики на лицевую пластину. Он уже прекратил «резьбу по броне начальства», неспособный на какие-либо активные действия и ощущая себя частью замкнувшейся системы, с непрерывной циркуляцией тока, информации и сигналов, поступающих как от эмоциональных блоков, так и от камер искр. Последние давали о себе знать всё чаще. Перегретые датчики со сбоем регистрировали увеличение энергетической оболочки искры, броня грудного отсека раскалилась, вентиляторы надрывались. Триадник, находящийся на грани перезагрузки, с трудом обработал информацию о функционально-необходимом сбросе лишней энергии и дал сигнал об отключении внутренних систем под высоким напряжением. Без последнего можно было бы и обойтись при открытии камер, но интерфейс «душа в душу»... кхм… «искра в искру» — считался среди десептиконов сверхизвращением, то есть, извращением по-автоботски, что, конечно, совершенно неприемлемо для носителя фиолетового знака, а потому командующий ВВС готовился к тотальной встряске всех систем, неминуемой при закрытом выбросе.
Мегатрон, к счастью, ответственно подходил не только к разработке стратегических планов по захвату мира. Как только искра ожгла сенсорные датчики, а от систем зама пришли сигналы о возросшем до критического давлении в камере, он, как и положено истинному Главнокомандующему, взял контроль в собственные манипуляторы, перенаправив электрические потоки и частично блокируя способность своих систем к отдаче. Эти действия должны были обезопасить трансформера меньших размеров и мощности, по меньшей мере, от перегорания основных микросхем.
— Весьма благодарен, о Великий Ммм...
— Молчи и перезагружайся…
Искры вспыхнули одна за другой, выброшенные потоки энергии схлестнулись и, перемешавшись, откатились волнами, вышибая «обменщиков информацией» в оффлайн.
***
Активация: сначала остаточная электрическая волна удовольствия, а затем…
— Шлааак…, — Простонал истребитель, включая оптику и приподнимаясь на локтях. Он лежал на платформе, в то время как виновник его, мягко говоря, «не боевого состояния», облокотился на противоположную стену, скрестив руки и довольно поблёскивая оптикой.
— Итак, Великий и Незаменимый Старскрим нуждается в увеличении срока для обработки данных или его устраивает альтернативный вариант?
— О Могучий Мегатрон, я был бы не против… что?! Юникрон побери, ты знал!
— Вы знали, о Великий, соблюдай субординацию.
— А не поздно говорить о субординации?!
— ТВОЯ идея Старскрим, и я её одобряю.
— Это была ошибка. Я за увеличение времени.
— Не могу сказать, что тебе не понравилось.
— Я за искру не отвечаю, всё базовые программы.
— Скорее базовые отговорки…
— Эгоистичный, жадный, похотливый…, — Старскрим запнулся, заметив, как манипулятор Лидера, как бы невзначай прошёлся вдоль ствола пушки.
— … всегда правый Лорд Мегатрон, — закончил зам, скрипя дентопластинами.
— Прекрасно, на сегодня свободен, Старскрим, до следующего отчёта.
«Шлаков Мегатрон… шлаков Саундвейв со своим спутником! И всё же интерфейс был неплох…» | 147 |
Наследие: неизвестная часть | Групповой секс, Изнасилование, Нецензурная лексика, ООС, Повседневность, Юмор | Никто из них уже и не помнил, как до такого дошло. Никто из них даже и не пытался понять, как они до этого докатились. Впрочем, всё равно останавливаться никто из них и не собирался.
И похер на то, что они – славное Десятое поколение великой Вонголы. Ведь сам Реборн-сан председательствует на этой попойке. Поэтому хуй с тем, что бухают они прямо в личных покоях Дечимо. Всё равно его комната уже давно превратилась в проходной двор. И клали они на то, что эта стихийная вакханалия организовалась моментом, стоило лишь маме Цуны взять детей и уехать отдыхать в солнечную Италию. По крайней мере, так у них было хоть какое-то разумное объяснение происходящему.
Вечер, уже восьмой час. Компания сосредоточилась вокруг низенького столика, заставленного бутылками с пивом, среди которых виднелась тарелка с чем-то, что можно пожевать. Алкоголь и гормоны. Почему бы им и не потрепаться о девочках?
– Нет, ну согласитесь, что с прекрасным полом у нас туго. Даже и сексом заняться не с кем.
– А как же Киока? – Кёя потянулся за следующей бутылкой.
– Я экстремально уебу любого, кто к ней притронется!
Последняя фраза заставила Саваду нервно напрячься.
– Ну вот, Киока отпадает…. Хотя, она все равно девушка Десятого.
– Она мне пока не девушка.
– Не-е, подожди! Есть одна пара, – победно лыбясь, встрял в разговор Мукуро. – У меня же есть Хром!
– Ага, пара! С одним-то телом, – хмыкнул Хаято.
– Правильно, травоядное. Хром больше мне подходит, – заявил Кёя.
– Так, кто там у нас из девочек ещё остался?
– Твоя сестра. А что, ку-фу-фу, ничего штучка….
– Да, сестрёнка ничего, – оживился Такеши.
– Угу, только её уже Реборн-сан занял.
– Вот именно, – сухо согласился аркобалено.
– Ханна ещё есть, – вспомнил Такеши
– Ханна со мной! – возмутился Риохей.
– Заебись! Короче, это ты у нас тут один бабами заправляешь.
– Ку-фу-фу, вам, Ямамото и Гокудера, меньше всех повезло.
– О, ведь про Хару забыли! – присоединился к дележу Савада.
– Ну, спасибо! Нахер мне сдалась эта вечно орущая женщина в эротичном костюме мохнатого монстра. Эй, придурок, забирай!
– А-ха-ха-ха….
– И, вообще, я один остался! Чё за на?
– А-ха-ха, Юни же есть!
– Юни нет.
– А, точно.
– Гокудера-кун, у тебя же куча фанаток!
– Это толпа. Они по отдельности за мной не ходят….
– Ку-фу-фу, и правильно делают.
– Заткнись.
– Э-э-э, ребята, Лал ведь ещё есть.
– Хэх, Десятый, вы забыли кое-что. Сейчас она выглядит не старше Реборн-сан….
– Оя-оя, тебе же просто потрахаться надо! Что же ты от Миуры отказался?
– Меня бесит эта неадекватная и тупая женщина.
– А-ха-ха, в постели ум и не нужен.
– Ямамото, вместе будем трахать Хару? Как Мукуро с Хибари одну Хром?
– Да уж, как-то так, получается, – почесал затылок Такеши.
– Стоп! Такого я этому ублюдку не разрешал и не разрешу! Трахать мою милую Хром буду только я!
– Сначала амнистию получи, сиделец, – ухмыльнулся Кёя.
– У тебя же ещё какая-то красненькая была, – замялся Савада.
– Точно. Кёя, по старой дружбе могу подогнать.
– Подгонишь. Только не по дружбе.
– Ребята, а вы что, уже занимались…ну…этим, – осмелел захмелевший Савада.
– Ни разу! – почему-то со счастливым видом ответил Такеши.
– Да когда нам, Десятый?
– Вот-вот, каждый день – экстримальная тренировка!
– Оя-оя….
– Это – мафия. Или уже забыли? – напомнил Реборн, изо всех сил стараясь не заржать.
– Вот именно! Мафия! Мы должны пить, курить, трахаться с красивыми шлюхами, пускать деньги на ветер, а ещё лучше – на наркоту!
– Гокудера-кун, что за страшные вещи ты говоришь?!
– Ку-фу-фу, а я с ним согласен.
– У тебя, осьминожка, проблемы только с потрахаться и с наркотиками, да?
– Да! Да, твою мать! Причём первое я хочу прямо сейчас!
– Я бы тоже не прочь завалить какую-нибудь девочку, – лыбится Рокудо.
– Травоядное, не какую-нибудь, а нормальную. Как минимум.
– Мукуро, у тебя же красненькая есть! – возмущается Такеши.
– Я её уже Кёе пообещал.
– Гокудера, ну, что там насчёт Хару?
– Пффф…я не буду трахать эту женщину, у меня на нее не встанет.
– По ходу, встанет, ку-фу-фу.
– Нет! И даже если встанет, она после секса меня просто заебёт!
–Ты же этого, ку-фу-фу, и хочешь.
– Нет же, она меня морально уничтожит.
– Гокудера-кун, это невозможно.
– То есть, ты мне Миуру полностью отдаешь?
– Да! И тебе, я скажу, не повезло.
– Ку-фу-фу, вы так цените ваших девочек.
– Да-да, они нам экстремально вкусно и много готовят!
– Ну, как кухарки, они и вправду ничего.
– Осьминожка, ты назвал мою Киоку кухаркой!?
– Тихо-тихо, успокойтесь, вы чего! Гокудера-кун не хотел никого оскорблять….
– А он в чём-то прав….
– Мукуро!!
– Да, я тоже уже секса хочу, – признался Такеши.
– О, а вы можете помочь друг другу, ку-фу-фу.
– Ага, щас.
– А я сколько в этой колбе уже сижу! Ласки хочется, хоть немного. А ты чего, Кёя, молчишь? Тебе уже восемнадцать. Ничего не требуется? Или у тебя уже кто-то есть?
– Тонфы у него есть, – выдал Хаято.
– Молчи, травоядное, целее будешь.
– Точно, И-пин в него влюблена! – сделал очередное открытие Савада.
– Ку-фу-фу, а сколько ей лет?
– Да ладно, а может он – педофил!
– Ку-фу-фу, – Мукуро и Хаято снова оказались за одно.
– Ещё хоть одно слово, и я вас обоих выебу тонфой.
Хаято переглянулся с Мукуро.
– Мы как раз этого и хотим!
– Ку-фу-фу, а лучше не тонфой, а просто выебать.
– Ебанутые травоядные.
– Вы экстремальные придурки!
– Тупой башка-газон, у нас просто не-до-трах.
– Ха-ха, у вас двоих, похоже, самое сильное обострение.
– Придурок, это же проблема, а не шутка. А тебе мы вообще уже Хару нашли, так что сиди и помалкивай.
– Ну, думаю, раз у нас мальчишник, можно и дальше развить эту тему. Никчёмный Цуна, а ты что нам расскажешь? – не утерпел Реборн.
– Да, Десятый, как у вас дела с….– Хаято покосился в сторону Риохея.
– Башка-газон, сходи за пивом, будь другом! А то заканчивается уже.
– Да, и правда, пиво кончается, – согласился Хибари.
Когда Риохей с экстримально недовольной физиономией ушёл вниз….
– Ну, Десятый, говорите.
– Что говорить-то?
– Не дает.
– Мукуро! – покраснел Цуна.
– Неудачник, тебе вообще нравится Киока? – подлил масла в огонь великий аркобалено.
– Конечно, мне нравится Киока….
– И ты бы хотел ее поцеловать?...
– Что ты такое говоришь, Реборн?! – Цуна сидел красный, как рак.
– А-ха-ха, все нормально, Цуна. Нам ты можешь сказать. Вон Гокудера с Мукуро вообще признались, что сексом заняться хотят.
– Бейсбольный дебил, ты охренел?! Ты щас так сказал, будто мы друг с другом трахаться собрались. Подорву.
– Гокудера, успокойся, я же не это имел в виду.
– Хэх, а ты сам говорил, что тоже этого хочешь.
– Ну, да, а что в этом такого, если действительно хочу?
– Так езжай к Хару, кретин!
– Ку-фу-фу, а он ведь тогда дельную мысль сказал….
– Чего?!
– Не, ничего, мысли в слух….
– Ну-ну.
– Уффф…. – облегченно выдохнул Савада, про которого уже как-то забыли.
– Ну, так что, Цунаеши-кун? – нет, не забыли.
Все посмотрели на босса.
– Э, бли-и-ин…. Конечно, я хотел бы встречаться с Киокой-тян, но….
Его речь прервал ввалившийся в комнату Риохей, притащивший на себе экстримальное количество пива.
– Так, погнали дальше.
Парни потянулись к восхитительно запотевшим стеклянным бутылкам.
– Народ, как думаете, у Варии такие же проблемы? – решил перемыть косточки недавним соперникам Мукуро.
– Ха-ха-ха, у них же там вообще бабами и не пахнет! – заметил Такеши.
– Ага, даже Скуало даром с такой причёской ходит. Не повезло тебе, Ямамото. Да и принц тоже не принцесса. Так что и мне тоже не повезло.
– Риохею повезло, ку-фу-фу.
– Да, он у нас самый везучий. Так, может, забьём его?
– Это мое слово. Но я за, – Хибари был пьян. И был совсем не против того, чтобы подраться с кем-нибудь. Лучше, конечно, с Мукуро. Но и Риохею тоже можно со вкусом врезать разок-другой.
– Экстри-и-и-и-м!!
– Сто-о-оп! Хи-и-и-и, вы что, совсем?! А жить где я буду?
– А ну, все успокоились! Я, как правая рука Десятого, не позволю вам разнести его дом!
– Ку-фу-фу.
Какое-то время парни обиженно молчали.
– А давайте, проституток закажем, – внезапно предложил Кёя.
– Я за, ку-фу-фу. У нас все-таки мальчишник, так и сделаем.
– Ага, так мы их и приведём в дом Десятого. Думайте, что говорите.
– Да, нельзя их ко мне в дом, мама может потом узнать.
– И каким это образом? – не отступал Кёя.
– Ну, мало ли….
– Тогда мы поедем к ним, ку-фу-фу.
– Не-не-не-не, давайте сейчас все пойдем в клуб! Там мы точно кого-нибудь подцепим, – расплылся в пьяной улыбке Такеши.
– Или что-нибудь, – хмуро возразил Хаято.
– Ага, там всякого экстрима полно.
– Десятый, а давайте попробуем вызвать Первое поколение! Думаю, они нам помогут….
– Да, давай, Цунаёши-кун!
– А разве их не может вызвать только аркобалено неба?...
– Верно. Но попробовать всё же стоит, – веско поддержал парней Реборн. Это обещало стать неплохим шоу.
Промаявшись около часа, Савада всё же умудрился достать Первых. Достать во всех смыслах. Могущественные основатели Вонголы с обречённым видом слушали пьяные рассуждения своих ебанутых преемников.
– У вас у самих-то девушки были? Или мы страдаем из-за дурной наследственности? – лыбился пьяный Хаято.
– А как вы, интересно, с этим справлялись? Неужели всё сами? – Мукуро и Хаято неплохо спелись.
– Заткнитесь. Оба, – выдохнул Джи, изогнув тонкую бровь.
– Вы языками еле ворочаете, да еще и умудряетесь болтать без передыха! – возмутился Примо.
– Так за чем вы нас призвали, тупицы? – не выдержал Алауди.
– Ну, вы же Первое поколение! Вы должны делиться с нами опытом, – наивно улыбается Такеши.
– А как насчет мастер-класса? Ку-фу-фу.
– Могу иллюзию вам сделать, ну-фу-фу, – коварно ухмыльнулся доселе молчавший Ди Спейд.
– Точно, как мы раньше не догадались! – губы Мукуро сложились в точно такую же ухмылку.
– Вашу мать, я не буду трахаться с иллюзией! Представляете, что случится, если её резко убрать?!
– Ну-фу-фу, а если вот так?
Хаято внезапно окутал плотный туман, который через полминуты рассеялся, представив пьяной компании несколько видоизменившегося подрывника. У него появилась среднего размера грудь, немного округлились бёдра, а глаза для пущего эффекта оказались ярко накрашенными. Из него получилась на удивление красивая девочка.
– Еба-а-ать! Вы чё, суки, творите!? Почему сразу на мне?! Совсем ебанулись?! – а вот голос остался прежним.
– Ого!
– Охуеть!
– Опа!
– Вау!
Все заворожено смотрели на женскую грудь. Тонкая светлая футболка плотно облегала её, особенно отчётливо выделяющиеся соски.
– Вот, блядь! Как настоящие! – Хаято шокировано смотрел на то, что у него теперь было под футболкой.
– Похоже на то, – Такеши, который сидел рядом, сжал рукой одну грудь.
– Не лапай меня! – подозрительно охрипло выдохнул Хаято, откидывая его руку.
– Ну-фу-фу-фу.
– Люблю светленьких, – Кёя подполз с другой стороны, обнимая Хаято за талию и жадно целуя в шею. Его рука проникла под футболку и стиснула упругую грудь. Хибари принялся теребить моментально затвердевший сосок, прижимая Гокудеру ещё ближе.
– Ммммм…. – Хаято выгнулся и запрокинул голову.
– Ну вот, он выгибается даже лучше, чем многие девочки, – с серьёзной физиономией заключил Деймон Спейд, глядя на эту картину.
Но Ямамото тоже не хотел отступать. Он примостился с другой стороны и стал гладить и целовать тело подрывника. От стонов Хаято у парней встало. Ямамото, забывшись, задрал его футболку, так что все увидели, как красивую, упругую грудь тискают руки Хибари и Ямамото.
Кёя уже во всю целовал Хаято, который стонал прямо ему в открытые губы. Одной рукой Хибари крепко держал его за седые волосы, а второй ласкал грудь. Руки Ямамото потянулись к джинсам подрывника.
– А-а-а-а, нифига себе….
– О-о-о-о.…
– Ё моё….
– Еба-а-ать….
Равнодушным не оставался никто. Хибари резко оттолкнул Ямамото:
– Он мой.
– Ничего подобного.
– Позже обсудим.
Они дружно затащили Хаято на кровать к Десятому и продолжили заниматься на ней своими делами. Гокудера, как кошка, изгибался и прижимался к горячим телам парней, издавая при этом такие стоны, что все просто вспотели.
– Деймон, прекрати…. – начал было Джотто.
– Нет, Деймон, не надо пока, – Мукуро запустил руку себе в штаны.
Троица на кровати уже чуть ли не трахалась. Хаято раздели полностью. Он начал, было, сопротивляться, но все его попытки были тщетными. Хибари и Ямамото ещё оставались в штанах, но уже с расстегнутыми ширинками.
– Деймон, хватит.
Кёя раздвинул Хаято, лежащему на спине, ноги, с силой разжав его колени. В это время Такеши крепко держал его за руки, сидя у головы.
– А-а-а, всё, я не могу больше!! – взвыл Савада.
– Суки, стойте, я же не девка! – хрипло заорал Хаято.
Деймон убрал иллюзию. Парни, замерев, смотрели на подрывника и тяжело дышали. Гокудера почти не изменился. Он по-прежнему был гибким, худым и красивым, только теперь в живот Кёи упирался стояк, да исчезла женская грудь. А вот округлая задница никуда не делась. Кёя, продолжая глазеть на его тело, принялся тискать мягкие упругие ягодицы Хаято. Затем дотянулся до какого-то сложенного покрывала и подложил его под задницу подрывника, приподняв парня за бёдра.
– Прости, Гокудера, – шепнул ему на ухо Такеши, подозрительно быстро осознавший, что сейчас будет. Отпускать друга он и не думал, ещё сильнее сжимая его оказавшиеся такими тонкими руки, перехватив их чуть выше острых локтей. Затем он очень медленно и нежно поцеловал перевозбуждённого Хаято, до сознания которого стало доходить, что с ним сейчас будут делать, только тогда, когда язык Такеши сменили пальцы Кёи.
– Мать вашу, отпустите его! – Джи рванул вперёд из-за спины Джотто, где стоял всё это время. Внезапно Ди Спейд с неожиданной силой схватил его за плечо, мощным рывком притягивая к себе.
– Что, Джи, напомнило кое-что? – с пошлой ухмылкой шепнул иллюзионист, одной рукой плотно прижимая его за талию к себе, а длинными пальцами второй путаясь в его густых бордовых волосах. Джи, непонятно почему, не вырывался из объятий Спейда, продолжая застывшим взглядом смотреть на то, что эти двое вытворяли с Хаято. Хмыкнув, иллюзионист решил прекратить мучения Джи, заставив его чуть запрокинуть голову назад, потянув за волосы. Затем он с хозяйским видом впился в его губы и, не встретив никакого сопротивления, немного ослабил хватку. Всё равно на них никто не смотрел, на кровати представление было куда более захватывающим.
Кёя уже вытащил пальцы изо рта Хаято, и, игнорируя его мат, резко ввёл их в него. Гокудера судорожно дёрнулся и резко выдохнул воздух вместе с болезненным стоном. Он застонал ещё громче, когда Хибари стал грубо его растягивать.
– Не-ет…ммммм…а-а-а-х….
Хаято вновь забился в очередной попытке вырваться, сквозь навернувшиеся слёзы смотря прямо в глаза Такеши, когда Кёя неожиданно надавил на его набухшую простату. Гокудера мгновенно замер, издав совсем другой, проникнутый наслаждением громкий стон. Кёя, быстро смекнув, что к чему, ещё немного понадавливал на этот чувствительный бугорок, вырывая у подрывника всё более бесстыжие и охриплые стоны. Затем быстро вытащил пальцы и приставил головку своего члена к его растянутому входу. Хаято уже всего трясло, а щёки горели явно не из-за выпитого. Ему явно не терпелось. Впрочем, как и всем.
Мукуро просто забыл, как куфуфукать. Он, не отрываясь и не моргая, смотрел, как приличный по размерам член Кёи входит в задницу подрывника. Тому было просто невыносимо больно, он извивался и почти кричал, мешая Хибари, крепко держащего его за бёдра с внутренней стороны, засадить себе глубже. Тогда Такеши быстро перехватил его запястья одной рукой, а второй надавил на грудь Хаято, таким образом фиксируя его. Кёя, воспользовавшись этим, резко втолкнулся до конца. У подрывника из глаз брызнули слёзы. Он прерывисто дышал и стонал сквозь сжатые зубы.
– Тихо, тихо, дорогой, все хорошо, – Такеши наклонился и поцеловал его.
Кёя начал осторожно двигаться, ища нужную точку и постепенно ускоряя темп. Гокудера громко стонал от мучительной боли, пока попытки Кёи наконец-то не увенчались успехом. Тогда он, широко распахнув свои зеленющие глаза, сам толкнулся навстречу Хибари. Голос Хаято стал странно срываться, а дыхание сбилось ещё сильнее.
– Г-Г-Г-Гоку…… – Савада так и не смог договорить, глядя на то, как его друга насилуют прямо у него на глазах.
– Ах, Кё-я… – Мукуро стал ласкать себя ещё активнее.
Первые вообще дар речи потеряли. Только Джи и Спейд продолжали увлечённо целоваться под стоны Хаято. Кнакл целомудренно прикрыл себе глаза Библией.
Поняв, что Гокудера больше не будет сопротивляться, Кёя задал просто сумасшедший темп, вбивая подрывника в пошло скрипящую кровать и заставляя его выгибаться и стонать в голос от сильных, невероятно приятных ощущений. Такеши, зачарованно смотря на красивое раскрасневшееся личико Хаято, которого только что насильно лишили девственности, отпустил его руки и принялся медленно дрочить сам себе.
Долго парни не продержались. Гокудера кончил раньше Кёи, располосовав ногтями ему спину, и поэтому ещё около пяти минут терпел болезненные толчки ещё не удовлетворённого Хибари. Кончив, старший резко вышел из парня под собой и принялся нежно его целовать. Однако Такеши, опомнившись, быстро отвоевал у него подрывника.
– Хаято, не смей больше. Никогда и не с кем другим, – горячо шепнул он ему на ухо, устраиваясь между его до сих пор разведённых ног и ложась сверху. Гокудера никак не отреагировал, он был слишком измучен своим первым разом. На бледной нежной коже внутренней стороны его бёдер, перепачканной спермой Кёи и его собственной кровью, виднелись яркие красноватые следы от пальцев Хибари. Но это не остановило Такеши. Он уже достаточно легко втолкнулся в Хаято и сразу начал двигаться, очень медленно увеличивая темп. Вскоре Гокудера уже извивался и бился под ним, чуть ли не крича от наслаждения.
– Экс-трим….
– Цунаеши Савада-кун, – немного запутался в словах Рокудо. – Иди сюда, я так же хочу.
– Э-э-э-э-э…. – Савада пребывал в прострации, поэтому не понял, что только что сказал ему Мукуро.
Хаято кончил слишком быстро. Такеши вытащил из него член и, приподняв на руках, посадил спиной к себе и начал ему дрочить.
– Прекрати…. – сорванным голосом попросил подрывник. Ямамото проигнорировал его слова и продолжил настойчиво его ласкать, попутно чуть ли не облизывая его шею. Когда у Гокудеры член нормально затвердел, Такеши поставил его на четвереньки и опять втолкнулся, надавив ему рукой между острых лопаток, прижимая лицом и грудью к постели. На этот раз оба кончили почти одновременно.
Кёя слез с кровати. Откинув в сторону взмокшую челку и застегнув ширинку, он ушел в сторону ванной комнаты. Хаято лежал в объятиях Такеши, который прикрыл измученное обнажённое тело подрывника своей рубашкой. Неожиданно у Гокудеры началась истерика. Впрочем, он довольно быстро успокоился. Отдышавшись, Хаято сел, зашипев от резкой боли. Затем, продолжая скрипеть зубами, собрал свои вещи и ушёл вслед за Хибари, шатаясь и судорожно опираясь рукой о стену.
Все сидели, открыв рты, и молчали. Только Деймон Спейд, крепко прижимая к себе притихшего Джи, довольно лыбился:
– Наследие.
Когда Первые даже слишком поспешно исчезли в разноцветных столпах пламени, Мукуро с совершенно ошалелым видом произнёс:
– Народ, а мы ничего, так, и без девушек можем обойтись…Цунаёши-кун, когда там у тебя все возвращаются?
– А? Ну, недели через две….
– Ку-фу-фу, – Мукуро сотворил иллюзию девочки из Савады. | 105 |
Первый раз | PWP, Драббл | Кёя тихонько заскулил, когда Дино вошёл, как Кавалоне не старался быть осторожным, ощущение чужого члена в своей заднице было, мягко говоря, не очень приятным и Хибари весь сжался, зажмуривая глаза. Блаженное лицо Дино вызывало у Кёи только желание врезать по нему чем-нибудь, ибо сам он, в отличии от коня, ничего приятного пока не испытывал.
-Двигайся... — Нетерпеливо и как-то обречённо выдохнул Кёя, краснея и отворачиваясь.
— Только попробуй без смазки — прибью. — Хибари сощурил глаза и с недоверием посмотрел на Дино, который возился где-то внизу с его ширинкой. Кавалоне остановился, удивлённо посмотрел на Хибари и тут же расплылся в улыбке, доставая из кармана некий тюбик.
— Готовился значит... — Кёя сощурил глаза ещё уже, хотя, куда там ещё уже. Жизнерадостная улыбка с лица Кавалоне исчезла и он тупо уставился на недовольного Кёю.
— Ну, Кёя...Ну я же это... — Дино запустил руку в свои волосы и взъерошил их, пожимая плечами.
Хибари цокнул. — Может продолжишь уже?
Из-за смазки каждое движение Дино сопровождалось хлюпающими звуками и Кёе хотелось заткнуть уши, Дино двигался медленно, но больно все равно было. Горячая ладонь Кавалоне нежно поглаживала член Хибари и, хоть слабое наслаждение немного компенсировало боль, внутри всё горело огнём и Кёе казалось, что Дино его вот-вот порвёт. Чёртов блондин шептал что-то на ухо, что-то нежное, но Кея не разбирал слов, он царапал его спину, стараясь отвлечься от дискомфорта там внизу. Дино слегка постанывал и тяжело дышал, Кёя был настолько узким и горячим внутри, что от каждого движения срывало крышу, хотелось перевернуть мальчика на живот и, поставив на четвереньки, грубо оттрахать, но Дино сдерживался как мог, хоть и был на пределе.
— Кёя, я обещаю, больно не будет, только доверься мне. — Кавалоне покрывал поцелуями мягкую шею и плечи мальчика, раздевая того и наслаждаясь тихими робкими стонами, Хибари потянул Дино на себя и еле слышно прошептал. — А будет больно, загрызу... — И, хмыкнув, добавил. — Хотя нет, просто отгрызу кое-что.
Когда Дино начал двигаться чуть быстрее, Хибари не смог сдержать хриплый стон, как не закусывал припухшие губы. Пальцы Дино сжались на члене, приятно надавливая на головку, Кея зажмурил глаза так сильно,что перед сомкнутыми веками заплясали розовые всполохи, он откинул голову на мягкие подушки и раздвинул ноги чуть шире, открываясь Дино, ожидая, что тот быстрее кончит и наконец выйдет из него.
По виску омерзительно медленно текла солёная капля пота, Дино чувствовал, как Кёя дрожит, стоит чуть резче обычного двинуться в нём или чуть сильнее сжать его возбуждённый член. Хибари вжался бёдрами в бока Дино, скрестив лодыжки у него за спиной, мальчишка весь взмок, волосы слиплись, Дино не мог остановиться и стал двигаться грубее, срывая с губ мальчика глубокие стоны боли и наслаждения.
— Романтика. — Кёя скептическим взглядом окинул гостинничный номер Кавалоне — шампанское, красные розовые лепестки, свечки.
— Нууу... Я создавал атмосферу. — Дино рассеянно улыбнулся.
— Атмосферу... — Кёя сбросил пиджак и сел на кровать.
Чувствуя, что скоро кончит, Дино подхватил Кёю за ноги и положил их себе на плечи. Мальчик возмущённо зарычал, но Дино нежно погладил его член и чуть сжал маленькие яички, заставляя Хибари податься бёдрами вперёд и сжаться. Мышцы ануса приятно сжали член и Дино застонал, несколько финальных толчков, и он кончил, входя в тело Кёи до самого конца.
Тёплая сперма омерзительно текла по бёдрам, Хибари оттолкнул Кавалоне и тот, тяжело дыша, вышел и повалился на кровать рядом с ним.
— Ты... — Хибари закрыл лицо рукой. — Отвратителен, конь...
— Кёя... — Дино обхватил Кёю за талию и приятнул к себе. Понимая, что тот ещё не кончил, Кавалоне накрыл его член рукой и начал быстро дрочить. Кёя застонал и, спустя несколько секунд, по пальцам Дино потекла его сперма.
Пару минут оба парня просто молча лежали, восстанавливая дыхание, Дино уткнулся носом в шею мальчика, лежавшего к нему спиной и свернувшегося комочком. Наконец Дино сглотнул, горло пересохло, и сказал:
— Ну что... как-нибудь повторим? — Он провёл чистой ладонью по гладким волосам Кёи.
Хибари хмыкнул и, резко перевернув Дино, лежавшего на боку, на спину, сел на него верхом. — Только если я буду контролировать процесс, конь... | 132 |
Ода мусорнику | Ангст, Драббл, ООС, Философия | There is no guiding light left inside.
Muse – Guiding Light
Рояль. Огромный, черный, статный… Блестящий, как глаза у жука. Только он способен издавать ЭТИ звуки… Звуки боли, страдания, безумия, бушующего в душе, звуки силы и могущества, что дает Имп вместе с черной кровью. Но его не достаточно. Ведь есть еще звуки надежды, радости и нежности. Этой всепоглощающей нежности к друзьям, учителям, Смерти и хозяйке. Он не умеет играть эти светлые звуки. Он не настолько талантлив.
Только ведь им все равно. Друзья всегда поймут, ударят по башке, заставив всех тараканов стать на место.
— Мне не нужны эти ноты. Я не умею это играть. Я не хочу искажать такую мелодию, — твердо отвечает он красному дьяволу.
Рояль — это для безумия.
Но без него он не сможет защитить тех, кто ему дорог. А с ним он их убивает.
А вот и мусорник. Выкинуть побыстрее эти ноты, пока сомнения не заставили колебаться. Выкинуть эти бумажки с ровными рядами символов.
В голове всё начинает мешаться. Обида, горечь, зависть, гнев… Он не должен завидовать брату! Но тот умеет играть эти мелодии, он может показать друзьям, как они дороги, любимой — как она желанна, наставникам – как они нужны. Это не круто, не круто, не круто… Совсем не круто!
— Попробуй сыграть, — мягко предлагает Имп.
Нет, он уже выкинул, разорвал эти манящие листы. Со смешком смотрит в мусорник. Там они валяются, помятые, грязные, ненужные. Мусорник — замечательная вещь! Он спрячет все, что ты не хочешь видеть, в него можно положить, что пожелаешь, то, что уже не годно и не нужно. На узких улочках во всех углах темной души пианиста стоят эти неприметные, но такие нужные урны. И полны всякой всячины. Вот они, эти ноты, кто же станет доставать их оттуда? Кому они нужны в этой черной непроглядной яме?
Что блестит под бледно-желтыми листами. Рамка, железная, обрамляет фото. На нем — он сам, собственной неталантливой персоной. Рядом с ним Мака и Блэк Стар, сзади стоит и Цубаки. Они еще не познакомились с Кидом и девчонками. Все улыбаются: кто широкой улыбкой победителя богов, кто смущенной и еле видной, кто — сдержанно, но дружелюбно, а кто-то и огромной, акульей высокомерной ухмылкой. Вот это круто, да. Он лезет еще дальше. Письма, справки об успешном или неуспешном окончании заданий, записки и фотографии-фотографии-фотографии…
Они излучают это самое счастье. Его просто распирает от нежности к товарищам, которые спасали его, и не раз. С которыми он смеялся, рыдал, скучал и веселился. Вместе. Что бы они ни делали, они всё делали вместе. Особенно ему помогала эта очень умная-глупая Мака, которая ничего не смыслит в музыке.
Что же они делают в мусорнике? Им там не место! Они должны быть на полке в самом светлом месте его души, но никак не в комнате черной крови. Руки сами, без команды, вытаскивают всё из урны и прижимают к груди, как самое драгоценное сокровище. Он должен, должен сыграть для них! В его безумии — любовь к ним.
В руках не старые фотографии и прочие памятки, а ноты. Ноты мелодии его души, воспоминаний и нежности.
— Играй, – приказывает Имп.
И он начинает играть. Но музыка выходит ужасной. Не то, не круто, не получается!
Остановись, Соул. Рояль — для безумия. Друзья примут тебя и так.
В дверях Мака. Улыбается и уверенно заходит.
— Ты хорошо играешь, Соул, — говорит она.
— Просто ты ничегошеньки в музыке не понимаешь, — бурчит он в ответ.
Поэтому она рядом с ним. Потому что так будет всегда. Ей всё равно, как он играет, она принимает его, не понимая. Это же Мака.
Но он-то понимает. Рвет листы и снова бросает в мусорник. Давит ногой, чтоб меньше места занимало. Нет, он не может это выразить!
— Соул…— жалобно тянет Мака.
Дура! Она его вообще не понимает!
— Ты выбросил нас… — слезы выступают на ее глазах.
Он оборачивается и видит, что вместо нот там снова это. Фотографии, письма, открытки… Его воспоминания. Сразу становится её жалко, в животе полыхает жар, переходящий на лицо, заставляющий краснеть как от стыда.
Прости его, прости его, Мака.
Надо ей сыграть. Но после неудачи не хочется вытягивать из урны «ноты». Лучше он сыграет ей то, что умеет. То, что лучше него никто не играет. Сильную, жестокую мелодию, которая придаст ей отваги и сил, лишит её страха.
Мелодию безумия.
Музыка плыла по комнате, ласково обволакивая пианиста. Девочка, стоявшая рядом, вдруг съеживается.
— Мне не нравится эта музыка, — тихо говорит она.
Ярость окрашивает стены в яркий красный цвет. Она не понимает!
Мака медленно пятится и пятится к двери.
— Лучше бы ты играл ту. Мы ведь приняли бы тебя, несмотря ни на твое умение, ни на твой талант. Мы ведь друзья, Соул. Но ты выкидываешь нас, Соул Итер!
Но музыка словно толкает её. Выталкивает в урну за дверью, чтобы не слышно было.
Наконец она замолкла, то есть исчезла из комнаты. Музыка течёт свободно, не прерываемая ничем. Он вздыхает с облегчением. Никто больше не мешает ему играть его любимую мелодию, которую он играет лучше всех, даже лучше брата. Сейчас он гений!
Чудесная вещь — мусорник. Туда можно выкинуть всё, что мешает. Всё, что не дает свободы. Всё, за что боишься. Ведь страх — это не свобода.
Рояль — это для безумия. А безумие — это как раз то, что ему нужно.
Ведь когда выкидываешь воспоминания и чувства, ничего, кроме безумия, и не остается. | 32 |
На перемене | PWP, Драббл, Кинки / Фетиши, Нецензурная лексика | – Ты, блядь! Ты…
Хаято был таким легким, что Ямамото ничего не стоило подхватить его на руки и удерживать буквально на весу. Сначала итальянец цеплялся за его плечи судорожно и немного испуганно, потом расслабился: не зря же, в конце концов, придурок столько лет занимался бейсболом. Сильным был, надежным, так просто не уронит…
– Да на хуй иди! – Хаято зашипел и весь сжался, когда Ямамото облизнул пальцы и потянулся к его заду. Стенка кабинки скрипнула и шатнулась; единственная опора была, да и та хлипкая. – Времени нет, а он еще… Шевелись!
– Не ругайся, – идиот напряженно сопел ему в ухо, и это адски раздражало. Гокудера в предвкушении стиснул его бедра ногами, прижался ближе; продолжая поддерживать его одной рукой, Ямамото завозился, приспустил свои джинсы чуть ниже и, наконец, прижался пахом к его заднице. Хаято почувствовал, как между ягодицами скользнул его напряженный член.
– Там, придурок чертов, всего одна дырка, так ты и туда попасть не мо… – конец фразы потонул в возмущенном мычании: Ямамото жарко и яростно поцеловал его, хозяйски проталкивая язык в его рот. О тишине заботился, следовало ему быть за это благодарным, Хаято бы сейчас орал во весь голос… Через мучительно долгие секунды, наполненные возбуждением, туманом в голове и томным ожиданием, головка его хуя вжалась в Гокудеру и слегка надавила, проходя в расслабленный зад.
Юноша охнул, вцепился в его шею крепче и едва не прикусил язык Ямамото: плавным и сильным движением идиот вошел. Всухую это было немного больно, хотя уже через секунду мышцы поддались и расслабились – в конце концов, они успели сделать это столько раз, что его телу не оставалось ничего, кроме как привыкнуть. Вместо боли пришло охрененное чувство заполнения. Хаято зарычал, отчаянно выгнулся, вжался в Ямамото; за эти самые годы он также научился великолепно управляться со своим агрегатом.
Только демонстрировать свои умения он не собирался и замер, тяжело дыша.
– Если ты, блядь, остановишься сейчас…
– Я же сказал: не шуми, – Такеши лизнул его в шею, чертовски нечестно медля с тем, чтобы начать двигаться. Улыбался он соблазнительно и, черт бы его, нереально этим возбуждал. Гокудера заерзал, пытаясь насадиться чуть глубже, но был тут же властно прижат к стенке. – Нас могут услышать, ты помнишь?
С первым же толчком, когда его член вошел полностью, а перегородка узкой туалетной кабинки натужно скрипнула, Гокудере стало откровенно похуй на всех, кто мог их услышать.
И пусть он об этом будет долго, очень долго жалеть…
– Кретин же ты, – Хаято, задрав подбородок выше, разглядывал свою пестрящую засосами шею в зеркало над умывальниками. Ямамото сбоку полоскал рот. Шел урок, и в туалете было пусто. – Как я с такими фонарями пойду…
– В тот момент ты не был против, – флегматично отозвался японец, выпрямился и вытерся рукавом. Уголки его губ очень характерно потрескались. Гокудера не был доволен этими слишком заметными отметинами, но воспоминания о минете, завершившем их безумство, приятно грели изнутри: придурок, как всегда, спустил быстрее и исправлял свои ошибки ртом. – Скажем, что подрались.
– И я случайно упал шеей на твой кулак. – Гокудера хмыкнул и потянулся за сигаретами, невольно добавив про себя: «И задом на хуй».
– Для верности можешь врезать мне.
– О, как это по-рыцарски, – пожевав губами фильтр незажженной сигареты, Хаято развернулся, притянул придурка за плечо к себе и, глядя в его раскосые и чуть удивленные глаза, сказал: – Если из-за тебя, чертова кролика, пострадает моя репутация – огребешь так, как за всю жизнь не огребал. Понял?
Ямамото, скотина, промолчал и только виновато улыбнулся, и Хаято сжалился над ним в одно мгновение.
– Впрочем, – добавил он, прикурив от зажигалки, – мы начнем прямо сегодня. У меня дома, придурок ты озабоченный…
По взгляду Ямамото начинало казаться, что сегодня он вышел победителем. Так что, может, предложение врезать было не таким глупым, как казалось сначала. | 157 |
Мир делают деньги | Underage, Дарк, Изнасилование, Насилие, Нецензурная лексика, Философия | Все люди просто напросто продажные сволочи, которые думают только о собственной выгоде, не видя дальше собственного носа. Ты такой же, они такие же, все мы такие же.
Огромные комнаты, метровые столы с закусками и напитками, учтивые речи, лжерадостные улыбки, множество заинтересованных взглядов. Привычно, так горько и привычно. Люди толпятся в центре, разговаривая с хозяином званого ужина, восхищаясь богатством убранства, милашкой-сыном и всеми успехами.
— Правда ли, что Рэро станет новым главой кампании? – восторженно трещит одна из этих светских куриц. Японский так кошмарен. Такое милое имя так исковеркано этим произношением. Но терпеть и только терпеть.
Мальчишка стоял в углу зала, подперев колонну и брезгливо разглядывая гостей. Он и сам был избалованным изнеженным ребёнком, в котором с молоком матери были взращены – презрение, спокойствие в любой ситуации, надменность, нравственность и усердие. Нет ничего кошмарнее, чем быть беспристрастным бревном, который всё всегда делает настолько идеально, что эти самые презираемые богачи начинают бахвалиться и восхищаться.
Светлые, почти белые кудри колыхнулись, открывая недовольно вздёрнутые брови. Губы как всегда поджаты, а тёмно зелёные глаза ярко контрастировали с кожей и волосами. Отглаженный светлый костюм, для такого мероприятия, смотрелся по кукольному мило. Пару раз приставали олигархи, находящиеся подшафэ, путая его с милой скучающей дамой, и ведь они были правы. Мягкие, совсем женственные черты лица и даже некая женственность проклёвывается в фигуре. Эти округлые бёдра и худощавость до аристократично узких пальчиков и выступающих коленных чашечек. И малый возраст совсем не помеха такой внешности. Всего 15, а уже анорексично выглядит и слишком низок. Им нужно больше. Выше. Толще. Жадность сгубит их.
— Скучаешь, малыш? – надменно пронеслось сверху. Очередной идиот решил посудачить о делах кампании. Скучно, нудно, но Лэло устало поднимает голову, смотря на незнакомца, а точнее на высокую японскую шишку, которую, наверное, не знают только совсем дремучие люди.
— Как Вы могли так подумать, Судзуя-сама, — так же учтиво, наигранно торжественно вымолвил мальчишка в ответ.
Волосы бордовые, словно свернувшаяся кровь, глаза непонятого слишком глубокого оттенка. То ли такие же, как и волосы, то ли чёрные как омуты. Губы искривлены в ухмылке. Тонкие и властные. Один вид заставляет стушеваться.
— По тебе видно, — воркующее прошептал бизнесмен, склоняясь над блондином. – Знаешь, я хотел бы с тобой поговорить наедине.
— Я не собираюсь с Вами разговаривать о военном оружии, на которое Вы активно спускаете деньги, — саркастично ответил юноша, не задумываясь ни над последствиями, ни над тем, что это было слишком грубо.
— О, как ты груб, Рэро, — Кенджи недовольно, но также гадко ухмыляясь, протянул руку, небрежно потрепав юношу по волосам. – Чего ты так боишься, малыш?
— Я не малыш. Моё имя Лэло, — не смотря на всё нежелание идти с этим мужчиной куда то и тем более оставаться один на один с этими хищными глазами, Лэло оторвался от стены, стараясь показать, что его он не боится и ему не страшно с ним разговаривать.. Если конечно там будут разговоры.
— Тогда идём наверх, твой отец говорил об очень удобном кабинетике, — улыбнулся мужчина, шагая вперёд. Мальчишка лишь послушно кивнул, идя следом.
Калейдоскоп пёстрых женских костюмов, наивно трепещущие ресницы, прячущие лжедевственность и невинность. Ни одна из них не пробилась в мир благодаря своим усилиям. Бляди, самые откровенные бляди, способные лишь торговать своим телом, чтобы получить всё что им, блядям, вздумается.
Только одна две женщины из всех этих пустышек действительно чего-то стоили, остальные лишь цепляли мужчин на таких вот банкетах.
Зеленоглазый даже не заметил, как оказался в полутёмном кабинете. Дрожащую тишину прервал щелчок замка и скрип досок под начищенными кожаными ботинками миллионера. Развалившись в кресле, кожа которого так же проскрипела, словно по ней провели мокрой рукой, он уставился на мальчика.
— Садись, — он кивнул на кресло напротив.
— В Вашем присутствии я не собираюсь садиться, — сухо обрезал блондин, не меняясь в лице, но начиная осматривать Судзую. Высок, красив, богат. Все качества чтобы стать жертвой потенциальной богатой стервы.
— Ну что ты.. Я мог бы тебе много рассказать ~ — с хитринкой прошелестел красновласый. Голос у него был грубым, абсолютно не внушающим доверия, но властным с долей неприязни.
— Извините, но знать о прекрасном и фантастическом мире блядей мне не особо хочется, — с тем же презрением прошелестел в ответ парень, поджимая губы ещё сильнее.
— Воу, — с злостью и недовольством прошипел мужчина, вставая с места. Задело. Ещё бы, такая фраза задела бы любого.
Встал, прошёлся по комнате, развязывая галстук и снимая пиджак. Жарко? Будем надеяться.
— Лэло-чан, — с трудом выговаривая мешающую букву, бизнесмен подошёл к мальчишку приподнимая его личико за подбородок. – Тебе ведь ни раз говорили, что у тебя красивое личико ~?
Мальчишка смерил его взглядом полным ненависти и презрения, не меняясь в лице, но начиная незаметно дрожать. Страшно представить, что с ним сделают. Не хочется быть такой же блядью.
— Говорили. Вас должно это волновать?
— Оу, как же ты груб, Лэло-чан, — пошло улыбнувшись, мужчина наклонился к самому уху мальчишки, проводя языком по мочке. – Да ты дрожишь, малыш ~
То чувство когда в клетку попадается животное и трясётся от страха, но в тоже время скалится угрожая.
— Вам кажется, — краснея от собственной слабости, парировал мальчишка.
— Тебе нравится? – хитро усмехнувшись, выдал красновласый, вдобавок ещё и кусая ухо.
— Нет, — стараясь сдерживать слезы, которые дико наворачивались на глаза, мешая убрать с лица это стеснение. Самое противное это приторный аромат мужского одеколона. Приятен, но так противен.
— Врёшь, малыш. Какой же ты милый ~ — на него почти навалились полным весом. Этот Судзуя явно планировал так с самого начала.
— А вы так развратны, Судзуя-сама, — холодно ответил мальчишка, ощущая, как хочется бежать. Невольно отшатнувшись, он прислонился к стене, которая казалось, хотела поглотить его.
— Хо-о.. – недовольно вырвалось у богача, который уже принялся расстёгивать вещи мальчишки, так же нетерпеливо стягивая их. Грубо. Резко. Не желая ждать.
Наконец до Лэло долетело, что с ним собираются сделать.. Но поздно. Он уже фактически обнажён, в одних штанах и те расстёгнуты и из них заманчиво выглядывает резинка трусов. Узловатые пальцы мужчины, карабкаясь, пробежались по животу к белью, оттягивая его и заглядывая туда. В ужасе отшатнувшись, парень чудом вырвался и метнулся к окну, которое казалось ему единственным выходом. Уже вскарабкавшись на подоконник, который пусть и довольно большой, был неудобен. И окна открывались внутрь..
Мужчина же на удивление оказался дико быстр и уже вжал мальчишку в стекло, от чего тот аш придавлено всхлипнул. Критически не хватало воздуха.
Остатки одежды были грубо стянуты вместе с обувью, сам мужчина перевернулся мальчишку на спину, задирая его ноги как можно выше. Лэло сразу же заупрямился, чувствуя, как дрожь овладевает всем телом. Отпихиваясь руками, мальчик буквально скулил, рыдая.
— Не надо.. Не надо.. Пожалуйста.. – выл он, сжимая в своих маленьких ручках на удивление крупную ладонь мужчины. Но кто его слушал? В два раза сильнее, крупнее, чем Лэло и естественно Кенджи повязал его. Руки связанны ремнём штанов, ноги раздвинуты настолько сильно, то мальчишка начинал пищать от боли и безысходности.
— Для начала, за те дерзкие слова заставим тебя извинится, — мужчина схватил парня за горло, приподнимая над подоконником так же резко переворачивая и впечатывая в окно. Лицо и грудь упёрлись в холодное стекло, не давая ни дышать, ни здраво мыслить.
Ноги снова насильно раздвинули, и от страха у мальчишки перехватило дыхание.
— Нет… Нет… ПРОСТИТЕ!! – проорал он, безрезультатно дёргаясь, но тут ужасное ощущение сковало его и он застыв уставился на улицу.
Тонкие, но на удивление проворные пальцы мужчины грубо, но настолько опытно ласкали половой орган мальчишки, что тот начал протяжно постанывать. На больших тёмно зелёных глазах появились первые пригоршни слёз, которые размазались по стеклу. Вот из дверного проёма хлещет свет, и выходит его отец.. Лэло с ужасом замирает, смотря на это. На лице немой ужас вперемешку с диким возбуждением.
Тут его резко переворачивают, но заставляют смотреть в окно. Лёжа спиной на подоконнике с раздвинутыми ногами, а пальцы мужчины выводят какие-то незамысловатые узоры на ягодицах парня, приближаясь к дырочке всё ближе и ближе.
— Нет…. Нет… — осыпая градом слёз своё плечо, мальчишка безрезультатно сопел, смотря на лицо его отца, который с удовольствием смотрел на разворачивающуюся на его глазах картину. – Не смотрите… Нет…
— Заткнись ты уже, — рыкнул японец, вставляя в попку малыша палец и довольствуясь произведённым эффектом. Мальчишка сначала выгнулся дугой, а потом постарался вдавиться в подоконник отчаянно пища и рыдая. – Какой же ты буйный.
Грубо прошептал мужчина, трахая блондина пальцами и, смотря на то, как оный извивается и чуть ли не бьётся в судорогах.
— Мм.. Ааах.. – к своему ужасу Лэло внезапно осознал, что вся эта омерзительная картина приносит удовольствие.. Судзуки с сосредоточенным лицом трахающий его пальцами и отец, который предал его ради своих интересов и даже он сам.. Всё это стало частью дикой пошлой картины не дающей расслабиться или забыться как положено. Протяжно и очень пошло простонав, мальчишка в очередной раз выгнулся, слегка сжимая ноги.
— Как же ты прекрасен ~ — мужчина осмотрел милое личико малыша. Полуприкрытые глаза, приоткрытый ротик, ещё не успевшие высохнуть слёзы и этот наивный румянец. Хотелось всё это испортить. Искромсать.. – Попробуй-ка это, Рэро-чан.
Кенджи расстегнул брюки, доставая оттуда свой член и притягивая мальчика к нему за волосы. Тот лишь послушно всхлипнул, открывая ротик.
— И кто же теперь здесь Блядь? – довольствовался красновласый, смотря насколько низко пал тот, чья гордость пару минут назад была выше облаков.
Мальчик лишь протяжно сопел, начиная ненавидеть себя. Действительно, как продажная блядь, сейчас бьётся от ужаса и страха, но готов взять в рот и даже отдаться, лишь бы всё это закончилось. От суицидальных мыслей его оторвало ощущение свободы в запястьях. Ремень был снят, но теперь надет на шею, словно ошейник.
Ничего не оставалось.. Только погрязнуть в грехах, так же как и все эти пошлые женщины. Стать таким же и не обращать внимания.
Робко лизнув головку, Лэло старался не переводить взгляда на мужчину, боясь увидеть на его лице злость или же блаженство. Для начала он принялся слегка посасывать самый кончик, стараясь свыкнуться с ощущениями и вкусом. Кончик язычка сам нашёл маленькую дырочку и теперь упорно пытался в неё проникнуть, но тут требовательная, властная рука надавила на голову, заставляя брать глубже. Юноша послушно заглотил член, чувствуя как начинается давиться им. Слишком большой..
Посасывая его, стараясь свыкнуться с ритмом, который ему задаёт Кенджи, Лэло обречённо плакал, стараясь не задумываться над тем, что это до сих пор наблюдает отец и его знакомые.
— Достаточно ~ — голос звучал как приговор, и блондин не сразу осознал, что его в очередной раз разворачивают. Лицом к стеклу, вжимая его туда.. А сзади.. Прямо у ануса такое ощущение.. Слизко и слегка мягко.. Язык мужчины проник внутрь, стимулируя колечко, и принося такое головокружительное удовольствие, что хотелось кричать. И Лэло кричал. Стонал как можно громче, боясь себя сдерживать. Расставляя ноги как можно шире и выгибаясь как можно сильнее. Пусть это было так грязно, низко, отвратительно это помогало оторваться от страха.
Но он вернулся. Вернулся в тот момент, когда мальчишка почувствовал, что в его зад входит что-то слишком крупное..
— НЕТ!! НЕ ХОЧУ!! НЕ НАДО!! ОН СЛИШКОМ БОЛЬШОЙ!! – заорал парень, чувствуя, как в него резко входят до конца. От этой боли хотелось умереть и сойти с ума. Словно тебя разрывает на части. Не сдержавшись, юноша снова разревелся, прижимаясь к холодному запотевшему стеклу. Последующие движения оказались вообще невыносимыми, заставляя содрогаться и шипеть от боли. Выть, молить о пощаде. Толчок и снова толчок. Как же больно.. Как беспощадно.
Минут 10 адских мучений, а потом боль чуть-чуть отступила, но не пропала, сливаясь с томительной истомой, а заставляла лишь кричать и снова кричать.
А потом конец. Что-то тёплое разлилось внутри, протяжный полу-сип полу-хрип на ухо и довольная кошачья физиономия в отражении окна.
Мужчина наклонился, вставая на колени и принимаясь вылизывать попку, слизывая с неё сперму вместе с кровью. Проникая языком как можно глубже и не давая полностью забыться.
— Как ты послушный мальчишка.
— Какая же я блядь.
— Так сколько вы мне заплатите? – облизывая пересохшие губки, спросил блондинчик, закидывая ногу на ногу.
— 100 долларов хватит? – с надеждой спросил какой-то сластолюбец.
— Ты издеваешься? Я первосортная проститутка, а ты пихаешь мне в руки вшивые сто баксов?!
— Но…
— Пошёл вон отсюда!
Море непонятного пафоса, грубость в речи и надменность во взгляде. Всё это слишком нагло для проститутки, которая только и способна работать ртом. Деньги, деньги, деньги. Обычная бумага, окрашенная в зелёный цвет, но как же много она значит для тех кто, буквально, зависит от них. В этом низшем мире не существует понятия честь. Есть понятие бедняк и богач. Есть деньги, есть жизнь. Всё остальное не важно. Красивая одежда, удобная мебель, огромный дом. Всё это можно получить, если долго и усердно работать.. Но зачем? Ведь всё это можно сделать гораздо быстрее.
Мериан жаден, развратен, груб, надменен. И он знает, как быстро получить то, на что приходится долго копить. Милое личико, фигура как у модели и идеальные манеры, когда они требуются.
— Сегодня? – устало шепчет он в трубку, вытирая волосы цвета пшена и заглядывая в зеркало. – Сейчас!? Но я не успею.. Что? Каждая минута моей задержки будет стоить денег? Да вы охуели!
Но вместо того, чтобы положить трубку он срывается с места, толком не одеваясь и вылетая на улицу. 20 метров бегом. Главное не останавливаться и бежать. Время – деньги. Деньги – жизнь. Успеть сейчас и заработать как можно больше.
Огромные ворота, огромный дом и великолепнейший палисадник. Вот прислуга стрижёт кустарники, а вот там распустились розы. Такие хрупкие и красивые.
Не успел Мери, и поднести палец к звонку, как ему отворили калитку, пропуская внутрь.
— Вы, должно быть, прибыли к молодому господину.. Рад Вас видеть, Мериан.
Какое убранство. Какая роскошь. Ох, и ах. Высокий потолок, множество дорогой мебели, антиквариат и это всего лишь летняя резиденция.
Вот дубовая дверь, куда ведёт? Так интересно увидеть, что же внутри. Щелчок замка и его буквально проталкивают внутрь. Пар. Облака пара, кружащий в воздухе аромат соли для ванн и приятный запах мяты с лавандой. Чуть-чуть цитруса. И если бы не духота, которая стояла в помещении, дышать было бы намного легче и приятней. А так, от влажности чистая рубашка моментально намокла, не оставляя даже сухого островка на белесной ткани.
Чуть поодаль дорогущее джакузи, в котором развалился мужчина. Соблазнителен. Лет 30 на вид, волосы светлые, фактически бледные, от влажности начинают завиваться, облепляя лицо, словно склизкие щупальца. Глаза тёмно зелёные, с таким похабным огоньком. На удивлении густые ресницы, которые пышным ворохом украшают эти бездонные колодца. Телосложение поджарое, но присутствует аристократичность, а один вид всего это комплекта та-а-ак возбуждает.
Соседняя стена полностью отделана зеркалами, и блондин не постеснялся заглянуть в глубины стекла. Он и сам красавчик, ну, сугубо по его личному мнению. Светлые волосы, которые слегка топорщатся в разные стороны, хитрые голубые глаза, яркие как небо в жаркий день. А рубашка, обтягивающая все, что нужно создавала аппетитный образ.
Правда, от одного вида клиента, мальчишка перевозбудился, ощущая как твердеют соски и теперь смотрел на свою грудную клетку, боясь пошевелится. От любого движения ткань та-ак заманчиво и легко проводила по чувствительному месту, что хотелось стенать.
— Долго любоваться будешь? – ехидно донеслось со стороны ванны. Обделённый вниманием олигарх уже успел заскучать и задумчиво потягивал холодный чай из стакана. Правда, его взгляд не менее плотоядно смотрел на блондина.
— О-о, простите ~ — как можно похабней выдал мальчишка, ощущая, как его губы растягиваются в томительной полуулыбке. – Начнём, Лэло-сама?
Впервые в жизни светловласый был действительно рад, что его имя не исковеркали произношением. Как же хорошо, когда у тебя в гостях иностранцы.
— Я не буду тебя трахать, — с ухмылкой прошептал мужчина, слегка сползая вниз.
— ЧТО?! – вопль оказался слишком горьким и полным разочарования.
— Соблазни и получишь награду. Не получится, уйдёшь не солоно нахлебавшись. – Всё презрение выплеснулось на Китона, заставляя того краснеть от злости.
— Ублюдок..
Но поспешный звук расстёгивающейся молнии не заставил себя долго ждать, и полуобнажённый мальчишка подошёл к краю джакузи, пробуя ногой воду.
— А рубашку снять?
— Тс..
Рубашка слетела следом за остальной одеждой и так же небрежно была откинута в центр душевой.
Вода была тёплой, даже горячей и обжигающей. Благо, погода на улице стояла почти такая же, и свыкнуться с ощущениями было легко.
Почти полностью погрузившись в воду, мальчишка на карачках подполз к блондину, устраиваясь рядом и нагло упираясь ручками в его широкую грудь.
Дальше они соскользнули ниже, к его достоинству, но действия опередил грубый рык.
— Сказано соблазнять, а не трахать.
— Тс.. – только и выдал раздосадованный голубоглазый.
Выждав небольшую паузу, он снова встал на четвереньки, ощущая, как под водой находятся только половина тела, а зад пикантно выглядывает из слегка мутной жидкости. Подползая к, согнутым в коленях, ногам зеленоглазого, парень слегка раздвинул их, протискиваясь вперёд и задумчиво усаживаясь на попку.
Следующим действием он привстал, притягиваясь к мужчине и трепетно прислоняясь щекой к его щеке, покрытой двухдневной щетиной.
— Вы.. Хотите меня, Лэло-сама? – чуть выждав, спросил Мериан, потеревшись о его щёку. Нежную кожу слегка оцарапало, но ответ заставил, чуть ли не плакать от досады.
— Нет. – грубый, высокомерный голос, заставил чуть ли не давиться слезами. Нет человека, который бы его не хотел. И не будет!
— А так? – Парень чуть отстранился, и прикоснулся пальчиком к своим губам, затем спускаясь к ключице.
— Нет, — снова грубо ответил Лэло, убирая стакан, где обречённо болтались ещё не растаявшие кубики льда.
— Тс.. — дальше ручка блондинчика соскользнула к груди, и, обведя каждый сосок, спустилась ещё ниже, к пупку, обогнув который, пальчики пробежались по лобку, а оттуда к головке члена.
Смерив шлюху презрительным взглядом, миллионер отвернулся, давая понять, что это ему не интересно.
Покраснев от приятного прикосновения собственных рук к детородному органу, Мериан прижался к груди блондина, начиная поглаживать головку и надрывно стонать. Не для того чтобы угодить, а чтобы получить хоть какое-то удовольствие.
Его занятие прервал чуть учащённое и прерывистое дыхание парня, который, как оказалось, всё это время таки за ним наблюдал.
— Хочешь? – как можно развратней выдохнул англичанин, убирая руки и закидывая ручки на плечи олигарха.
— Немного, — слова бичом ударили по мозгу блондина и тот обиженно взвыл.
— Ну чем я вам не угодил?! – плаксиво прошептал он, смотря прямо в пронзительные зелёные глаза.
— Ты не настолько сексуален как о тебе говорят, — грубо отрезал Лэло, даже не поворачивая головы, но следя за реакцией мальчишки взглядом.
— Аргх, — так его не отшивал никто. Его первоклассную шлюху, которая способна одним своим видом довести до оргазма. Покраснев от злости, мальчишка быстро схватил чай, двумя глотками опустошая стакан и чуть ли не подавившись кубиком льда. Выплюнув, в голову пришла замечательная идея.
— Лэло-сама, а можете сыграть со мной этим кубиком? – кокетливо прошептал мальчик, крутя лёд в руках. На удивление голубоглазого, бизнесмен не отказался, а лишь приказал повернуться задом или же сесть на пол.
Немного подумав, Мериан выбрал второе, залезая на холодный кафель, который возбуждал ещё сильнее, чем сама мысль о сексе. Развернувшись к заказчику, мальчишка припал на руки, прижимаясь грудью к полу, и тихо постанывая от приятного холода в области сосков. Ноги же он раздвинул пошире, для удобства.
Правда, он умудрился извернуться так, чтобы видеть лицо Лэло и как минимум злорадствовать.
Сам же мужчина лишь развернулся к нему лицом, даже не пытаясь менять положение, в котором сидит. И так прекрасно дотягивается.
Ледяной кубик соскользнул сначала с копчика, а потом, описав круг почета, остановился у дырочки, куда вошёл почти сразу же.
Сначала приятный холод, оказался жгучим и только потом болезненным. Мериан томно вздохнул, а потом настолько пошло простонал, что казалось, будто его слышит как минимум весь дом. Прогнувшись дугой, мальчишка не сдержался от резкого движения бёдрами, дабы еще и почувствовать пальцы мужчины в своей попке, но его опередил звучный шлепок по ягодицам.
— Развернись и сядь.
Юноша послушно выполнил просьбу, так же усевшись на попку, правда, это было немного некомфортно, ибо кубик льда в заднице давал о себе знать. Раздвинув ноги настолько сильно, что ощутился явный дискомфорт, блондин вопросительно приподнял бровь, ожидая действий.
Лэло же потянулся к следующему кубику и взяв его в руки провёл им по грудной клетке юнца, обвивая каждый сосок, до того состояния когда они становятся фактически твёрдыми.
Мериан не сдержал ещё одного стона, а точнее целой серии оных. Громких, преисполненных страстью и развратом. Запрокинув голову, он сжал руки, закрывая глаза, для получения ещё большего удовольствия.
Холод соскользнул к животу, но там долго не задержался и вот уже обвивает член, не давая больше терпеть.
— А-а-а-х, мммм.. Возьми меня!! Возьми сейчас.. Пожа-а-алуйста, — проорал мальчик, не в силах терпеть такое удовольствие. Чисто рефлекторно он двинулся вперёд, соскальзывая с кафеля и прижимаясь попкой к животу мужчины. По лицу Мериана расплылась самая довольная улыбка.
— Теперь.. Вы трахните меня?
— Нет.
— Почему!? У вас же уже стоит! – разочарованно проорал он, буквально психуя от одного факта, что ему снова отказали. В 5 раз, между прочим.
Вскочив на ноги, пусть и немного неуклюже, мальчишка наклонился, чуть ли не врезаясь своим лицом в лоб мужчины. Больше не может терпеть, так хочется.. Зад уже зудит в ожидании того, чтобы туда, наконец, вставили. Как можно глубже.
Сразу же впившись пухлыми губками в тонкие и изящные губы заказчика, проститутка надрывно простонала, раздвигая язычком его губки и проникая в рот. Привкус чужой слюны, вперемешку с привкусом чая, лимона и сигарет. Сначала он изучал его рот, затем провёл языком по нёбу, поверхности язычка и щёчкам, как бы пытаясь распробовать на вкус всё. Последнее что он сделал, прежде чем отстранится, это провёл по губам самым кончиком языка, собирая остатки слюны.
Но и эти действия оказались тщетными, ибо на него уставились два тёмно зелёных глаза, сверлящие его равнодушием и лёгким возбуждением. Без толики интереса или чего-то ещё. Презрение, равнодушие, лёгкое возбуждение.
Мальчишку буквально захлестнула ненависть. Сейчас он был готов на всё, но только бы заставить этого ублюдка стонать. Стонать так, чтобы все слышали, как этот горделивый кобель теряет свою власть от умелых губ обычной шлюхи.
Моментом соскользнув ниже, мальчишка впился губами в грудь мужчины, покрывая ту поцелуями, закусывая сосок и перетирая второй сосочек меж пальцев свободной руки. И снова лишь возбуждённое сопение. Мериан обессилено бухнулся на колени, протягивая руки к пенису мужчины, вознамериваясь хотя бы так заставить его вымолвить хоть звук.
— Какие радикальные меры, — саркастично послышалось сверху, а на затылок легла на удивление тяжёлая рука. Мериан сдержал горловой рык, сразу заглатывая член полностью и приобнимая мужчину за пояс, дабы не соскользнуть в воду.
Сразу взяв быстрый темп, мальчишка начал водить губами сверху вниз, причмокивая у самой головки и постанывая у основания, дабы небольшая вибрация от голоса так же приятно щекотала половой орган.
После того, как простое посасывание ему надоело, он остановился у самой головки, задумчиво облизывая её, и проникая язычком под верхнюю плоть, а после и настойчиво пробиваясь в небольшую дырочку кончиком языка. Всё это сопровождалось настолько похабными звуками, то Лэло невольно покраснел, и если бы минет делал кто-то менее опытный, с его губ не сорвался бы невольный стон.
Мериан торжественно задрал голову, ощущая вкус победы, а так же моральное удовлетворение.
Оторвавшись от члена мужчины, на прощание, проводя по его стволу изящной ручкой, англичанин победно уставился в глаза олигарха. Тот ответил лишь презрением и негромко тсыкнув, блондин ушёл в центр комнаты, усевшись на своих вещах и для начала решив избавиться от эрекции.
Положив ладонь на головку, мальчишка слегка сжал её, проводя резко вниз, а затем снова наверх, заливисто постанывая и прерывисто дыша сквозь зубы. Тонкие пальцы обхватили ствол, неким подобием колечка, принимаясь быстро двигаться, и не давая сознанию проклюнуться сквозь розовую пелену удовольствия.
Всю идиллию прервал грубый голос Лэло.
— Отдайся, — голос был преисполнен какого-то странного сожаления и похоти. Мериан снова цокнул языком, не отрываясь от занятия.
— Я не расслышал — решил сыграть в непокорную жертву он.
— Я сказал, дай мне тебя трахнуть, — более настойчиво повторил блондин, судорожно вздыхая от одного вида мальчишки, который получал удовольствие таким способом.
Голубоглазый уселся и с интересом уставился на заказчика, с явным сожалением отрываясь от мастурбации.
— Ты, должно быть, шутишь, Лэло-сама, — саркастично пропел мальчишка, растягивая имя и именной суффикс. – Чтобы я, жалкая несексуальная дрянь, отдалась такому мачо как Вы? Ох, и ах!
Издёвка и конкретный яд в словах Мери, заставлял его улыбаться самой недоброй ухмылкой. А выделенное «Вы» было настолько небрежным, что хотелось подойти и убить засранца.
— Раз вам так хочется, подойдите и возьмите, — предложил мальчишка, укладываясь на спину, и раздвигая ноги, слегка приподнимая ягодицы.
Последующий плеск и шлёпанье босых ног по полу, заставили окончательно обрадоваться собственной победе и сменить ухмылку на полноценный оскал.
Сейчас парень был похож на демона. Соблазнителен, со злобным и саркастичным прищуром, и ехидной улыбкой в пол лица.
Лэло устало бухнулся на колени, закидывая ноги мальчишки себе на плечи. Схватив хрупкое тело за талию, он с размаху насадил его на себя.
Китон, не ожидавший такого поворота событий, непечатно проорал, выгибаясь и борясь с желанием пнуть урода в челюсть. Сколько бы он раз это не делал, «проникновение» всегда было настолько болезненным, что хотелось орать нецензурно, громко. Тем более, когда это делают так резко.
Юноше показалось, что он сейчас просто ёбнется в обморок, ибо это было невыносимо. Разрывающий мышцы член, настолько глубоко вошёл, что на щеках выступили слёзы.
Кажется, глаза уже закатились, но на этот свет его вернули грубые рывки, которые в простонародье называются трахом.
Мери снова начал стонать.. Артистично, громко и пошло, смотря на лицо блондина и довольствуясь. Но то, что темп вместо того, чтобы набирать скорость наоборот сбавлял обороты, шлюха недовольно поморщилась, резко поддаваясь вперёд, ощущая, как половой орган выскальзывает из ануса, а мужчина валится на спину.
— Неумеха, – покривился парень, усаживаясь на ягодицах, снова насаживаясь на пенис. – И как.. Я.. вообще.. на это.. согласился.
Начиная быстро насаживаться на член, блондин с удовольствием смотрел на лицо миллионера. Такое томное, потенциальной жертвы. Чуть прикрытые глаза, приоткрытый рот, тонкая струйка слюны и тихие, но рваные и с трудом слетающие с губ стоны.
Склонившись над его лицом, не желая сбавлять темпа, голубоглазый протяжно простонал прямо ему в губы, улыбаясь гнусно и нетерпеливо.
Всё наслаждение прервала рука мужчины, которая легла на его пенис, несильно сжимая оный, но достаточно, чтобы ощущалось трение.
Выгнувшись дугой от этих охренных ощущений, Мериан выдал нечто похожее на усталый вздох.
Первым не выдержал Лэло, кончая в блондина обильно. Тот лишь недовольно поморщился, кидая презрительный взгляд, но тут же обмякая и прислоняясь к торсу мужчины, кончая следом. Пару раз потеревшись об него на прощанье, мальчишка бабочкой соскользнул с него, и, подойдя к джакузи, по шею погрузился в воду, отмывая живот и попку.
— Блядь, — грубо, но устало послышалось со стороны заказчика.
— Кто бы говорил, — ехидно заметила проститутка, закидывая гладкую ножку на бордюрчик.
— И зачем ты этим занимаешься..
— ты знаешь такую простую вещь как деньги? Пока такие неумехи как ты платят мне большие бабки, я готов торговать собой.
— А гордость?
Ответом послужило молчание, прерываемое лишь плеском воды.
По быстрому отмывшись, мальчишка собрал вещи и, одевшись, отправился к выходу.
— Ты вообще, что-то любишь? – донеслось с массажного столика.
— Секс и деньги. – Дверь звучно захлопнулась, впечатываясь в косяк.
Секс и деньги правят миром проституции. Не хочешь любить деньги, то тогда иди и трахайся с любым встречным за спасибо. Не любишь секс, значит эта работа не для тебя.
Только поистине самовлюблённый и грязный человек способен влюбиться в собственную работу, смешивая властность, разврат, жадность и ненасытность.
— Я ненавижу блядей, — прошептал Лэло, смотря на свои руки, и зарываясь в них лицом.
— Я, блядь, ненавижу богатых девственников, — грубо фыркнул Мериан, смотря на то, как безжалостно вырывают с корнем куст розы. | 15 |
Совсем не братская любовь.. | AU, PWP, Инцест, ООС, Романтика, Твинцест, Флафф | За окном с неба на землю спадали тяжелые капли вечернего дождя. Ветер несильно бил по плотно закрытым окнам, издавая тихий стук. Камин, у которого расположились два темных силуэта, излучал приятное тепло, согревая. Одна из фигур пошевелилась, слезла с мягкого диванчика и присела на колени. Тишину, нарушаемую только звуками улицы и тиканьем часов, разорвал мягкий шепот:
— Очень холодно?..
Из-под пушистого пледа высунулась взъерошенная голова черноволосого мальчишки, и он, коротко кивнув, легко чмокнул своего брата в алые губки. Том чуть улыбнулся, и запустил руку под плед, проводя ей по оголенной коже Билла. Младший сдавленно охнул, и, обвив шею близнеца руками, притянул к себе, потершись носиком о любимую мордочку. Том, не прекращая улыбаться, провел подушечками пальцев дорожку до ключиц и стал нежно поглаживать каждую ямочку, каждую впадинку.
Билл, прикрыв от наслаждения свои хитрые глазки, стал неторопливо, со всей любовью сминать губы Тома своими. Температура тела стремительно поднималась, и не было уже того озноба и прохлады, что царила вокруг. Черноволосый провел язычком по нижней губе брата, мягко обводя ее контур. Почувствовав, как любимые пальцы слегка задели вмиг потвердевший сосок, Билл с удовольствием издал протяжный стон. Том, по-прежнему стоя на коленях, продолжил гладить нежный бархат кожи черноволосого близнеца, и возобновил на минуту прерванный поцелуй. Билл, нежась под тяжелым пледом и извиваясь от аккуратно ласкающих его пальцев, довольно улыбнулся сквозь поцелуй, и чуть приоткрыл губы. Том не стал медлить, он тут же ворвался в теплоту рта, даря неописуемые ощущения своему любимому братишке.
Билл стал постанывать от удовольствия, сплетая свой проворный язычок с языком Тома. Дредастый перебрался обратно на диван, сел верхом на близнеца, и потянул край пледа вниз, оголяя просто изнывающее от жара и страсти тело Билла. Черноволосый в экстазе прикрыл отяжелевшие веки, отдаваясь рукам самого родного в мире человека. Том лизнул тонкую шею, и слегка прикусил кожицу, вызывая стон, полный наслаждения. Получив своеобразный сигнал, он стал покрывать невесомыми поцелуями раскрасневшуюся кожу, иногда пуская в ход зубки.
Старший добрался до резинки боксеров, и погладил каменную плоть брата под тканью. Билл, мгновенно среагировав, подался бедрами вперед, при этом тяжело вздохнув. Том припал губами к плотному материалу, надавливая языком. Решив прекратить эту сладкую для них обоих пытку, он с нетерпением стянул мешающий элемент одежды, давая свободу струящемуся теплой влагой члену. Билл, ничего не соображая и не видя вокруг себя, раздвинул ноги шире, ткнувшись Тому в лицо. Том, с умилением улыбнувшись, провел языком по жаждущей ласки плоти. Черноволосый весьма ощутимо задрожал, изнывая от возбуждения, и сжал непослушными пальцами обивку дивана. Том, обхватив губами член близнеца, заключая его в плотное кольцо, слегка сжал зубами и потянул на себя. Затем обвел языком головку и принялся ласкать набухшие венки. Билл, не выдержав таких смелых действий, коротко вскрикнул, издав затем длинный гортанный стон. Ему безумно нравилось все происходящее, и было глубоко плевать, что это неправильно.
Том начал движения вверх-вниз головой, при этом чуть поглаживая живот Билла пальцами, рисуя на нем замысловатые узоры. Билл стал в бешеном темпе подавать бедрами вперед, толкаясь в манящую теплоту ротика близнеца. Том, внутренне почувствовав, что тело, извивающееся под ним, уже на грани, вобрал в себя всю длину, зажмурившись и не забывая слегка двигать языком по головке.
Билл до боли в костяшках вцепился в диван, и громко, протяжно застонал, изливаясь брату в горло. Том послушно проглотил всю белую вязкую жидкость, не испытывая при этом ни малейшего омерзения или чувства противности. Это все-таки Билл, его сперма всегда сладкая и вкусная. Как собственная.
Том аккуратно натянул боксеры на то место, где им положено быть, и устроился рядом, сгребая ничего не соображающего после столь приятных ощущений близнеца в охапку, притягивая ближе к себе, лаская его милое личико губами.
Билл блаженно улыбался, прижимаясь к Тому, чувствуя его любовь и заботу, оставаясь самым счастливым в мире человеком. Ему было настолько хорошо, что прошедший холод уже не смел давать о себе знать.
— Томка, как же я тебя сильно люблю…
— И я тебя, котенок…
— Мы всегда будем вместе?
Ответа не последовало, вместо этого Том тепло улыбнулся и, облизав мягкие губки братика, стал ласкать их языком, прикрыв глаза. Билл ответил на сладкие действия близнеца, обвивая его шею руками.
А на улице по-прежнему лил дождь. Унося с собой в землю все печали и горечи, которых в данный момент попросту не существовало. | 92 |
Garden roses | Детектив, Повествование от первого лица, Романтика, Философия | Перед вами открывается новая жизнь — новый клуб, под названием «Garden roses». Здесь вы можете давать и нарушать обещания, разбивать надежды и сердца, наконец, выговориться и быть выслушанными. Но (эта частица ставит всегда всё на свои места) всё, что вы видите перед собой – иллюзия.
Этот клуб для избранных. Для выжженных жизнью «глаз», однако еще хранящих в глубине надежду, которая может спасти от пустого проживания, ежедневной или, точнее сказать, ежеминутной лжи. Отдохните от пустых и лестных слов, окунувшись в атмосферу приятного вечера.
Как-то неудобно вышло. Я ведь даже не представился. Меня зовут Макото (в переводе с японского «искренний», но не думаю, что ко мне можно отнести подобное). Моей повседневной работой является дарить желание клиенту.
Мы не занимаемся проституцией или подобными вещами. Такие услуги запрещены. Конечно, всегда находятся люди, думающие наоборот, которым приходиться объяснять истинность намерений заведения — это немного раздражает.
Глава первая. Знакомство с душой «Garden roses»
Расписывать натуру каждого человека – это бессмысленно, здесь действуют «образы», созданные хозяйкой заведения. На данный момент она отсутствует. Всеми делами здесь заправляет её младший сын — Мичико. Он талантливый человек в делах финансов, красноречивый и обходительный, если того требует ситуация, в особенности, если дело касается денег. Не стоит обвинять этого человека в цинизме, у каждого есть своё предназначение в жизни, просто не все его находят.
— Привет, Чико-чан! – улыбнувшись, произнёс я, плюхаясь на диван рядом с ним и расслабляясь в полной мере.
— Добрый вечер, Макото. Сколько раз я говорил, чтобы ты не вел себя так развязно по отношению ко мне. Я тебе не очередная клиентка, – неохотно ответил он, что-то печатая в своём ноутбуке.
— Ты ворчишь прямо, как старик…— я запрокинул голову.
— А ты ругаешься, как сапожник, но это не мешает тебе работать хастлером, хоть и не на полную ставку. Хочешь, я договорюсь с матерью, чтобы ты выполнял ВСЕ их желания и прихоти? – сверкнув стеклышками очков, вдруг воодушевился парень. Впрочем, перемены его настроения меня мало интересовали.
— Да иди ты!
На эту фразу Мичико лишь хитро улыбнулся, а я продолжил каждодневный обход помещения. Навстречу мне шла, нет, даже не шла, а порхала Мики — молодая изящная девушка. Её образ заключался в наивности и жизнерадостности. Её ясные голубые глаза выражали всю невинность души. Я знал, что всё это миф, но уважал Мики за мужество. Её отец спился, а мать бросила, укатив куда-то с очередным любовником. Но Мики не сдавалась, она была популярна среди посетителей клуба. На деньги, что зарабатывает здесь, девушка может оплатить по счетам и свети концы с концами.
Легко «спорхнув» с лестницы, она приобняла меня.
— Что ты недовольный, снова пытался подтрунивать над Мичико? – сквозь смех, поинтересовалась она.
— А тебе-то что?! Всем своими видом я, кажется, показал ей, что мне немного обидно.
— Ты такой милый, когда обижаешься! – она начала меня тискать, с самой невинной улыбкой на подкрашенных губах, щебеча при этом что-то умиленно-противное.
— Все сегодня как будто сговорились меня довести!
— Прости, я не хотела тебя обидеть. – Мики словно сжалась в комок, когда произнесла это.
— Вот только не притворяйся, что тебе стыдно, – театрально закатил я глаза, нагло пользуясь чужими приемами.
— Ты плохой! – отбежав и улыбнувшись, она по-детски показала мне язык.
— Вот балда!
Отмахнувшись от неё, я подошёл к барной стойке, где «правил» Рензо-сан. Я уважаю его… Вот только не знаю за что. Глупо, правда? Он высокий с тёмными волосами и карими глазами.
— Рензо-сан, а налейте мне покрепче чего-нибудь, ведь хозяйка отсутствует, а Мичико уткнулся в свою «железяку». Так что никто ничего и не заметит, — наивно улыбнулся я.
— Ты меня не проведёшь, Макото. Предлагаю тебе отделаться соком или на твой случай у меня имеется пара отборных пендалей. – довольно, я бы даже сказал, хищно, улыбнулся бармен.
— Как можно быть таким грубым. Ты так себя ведёшь только со мной!
— Не обольщайся, я не нарочно, – рассмеялся он.
— Да кто на такого как ты обольстится?
— И в правду. Мне везёт, что ко мне никто не лезет после первой же стопки.
— Бака! Ладно, налей своего сока мне.
— Не своего, а апельсинового.
— Не придирайся к словам!
— Но ты такой милый, когда злишься, – с иронией произнёс он.
— Вы с Мики точно сговорились!
— Естественно, нам ведь делать нечего, а единственная радость в жизни – над тобой стебаться!
На эту реплику я демонстративно отвернулся. За что и получил легкий поцелуй в щёку. Это меня, сказать по чести, немало смутило, что и вызвало довольную улыбку Рензо-сана.
Дверь резко отворилась… | 1 |
Цена измены. | Ангст, Дарк, Драма, Нецензурная лексика, ООС, Психология, Смерть основных персонажей | — Помнишь, как мы познакомились? Это было на съемках того фильма – Дети Пришествия. Я помню, это была твоя вторая серьезная роль – ты играл Клауда Страйфа. Ты восхищался моей игрой, всегда был рад когда у нас был совместный эпизод. В тот вечер, когда все началось, лил сильный дождь, мы выходили с площадки, я замерз и промок, тогда подошел ты, и сказал: Нужен зонт?! Тогда мы и стали видеться после работы, даже по окончании съемок, мы продолжали встречаться. Выскакивающее из груди сердце, потеющие ладони, дрожащие колени, все происходило словно в кино… Как же это глупо! Тайные встречи, подарки, и через два месяца ты переехал ко мне. Боже, какая фальшивая романтика! Жизнь тогда казалась сказкой. И вот ты живешь, оплачиваешь счета, заботишься о любимой семье, и считаешь что так будет продолжаться вечно – уютный дом, словно с обложек журналов, любимый человек, которым дорожишь больше всего на свете, популярность, тонны предложений. Ты живешь, не подозревая, что вся жизнь однажды может остановится… Остановится с чего то совсем не значительного – чужой запах на твоей коже, частые задержки на роботе, либо когда ты звонишь и говоришь, что сегодня вообще не придешь. Тогда я решил, что схожу с ума, ведь ты не можешь, ты не поступил бы так! Но однажды вечером, все изменилось, я ушел со съемок раньше, подъехал к твоей роботе, проехал за тобой до мини-отеля… где ты встречался с другим. В миг, весь мой мир рухнул на части. Я вернулся домой, и плакал часами, на кухне, потом достал револьвер из шкафчика в ванной, и решил – эта жизнь слишком много у меня забрала, и я смогу без нее…
Кристэн приставил дуло к виску, и повернулся к застывшему у двери Лире. Нет ни тени сомнений, нет ни страха, ни волнения, лишь боль в мокрых от слез глазах, горела как факел в ночи. Пауза, казалось, длилась вечно, тяжелый дождь лишь, рвущий покой ночи, кропил усталую землю.
— Но, потом я передумал! В конце концов, не я, тот кто изменил!.. Так что, очевидно, я буду ждать тебя, сидя в своей сказочной маленькой кухоньке. Буду терпеливо ждать твоего прихода, после чего, я наведу тебе в голову револьвер, и буду наблюдать как округляются твои чудные синие глазки.
Мужчина прошел в глубь кухни, и сел на стул, наставляя оружие на любовника. Лира стоял замерший, словно манекен для тира, под дулом пистолета, в руках любимого человека.
— Прекрати.
— Что прекратить? – Кристэн нервно дернул пистолетом.
— Опусти револьвер, прошу тебя, не делай глупостей!
— Глупостей? А как насчет тебя? Как назвать то что сделал ты?! – Мужчина не сдвинул руку не на миллиметр.
— Ты не так все понял! – На глазах парня проступили слезы.
— Поздно оправдываться. – Кристэн резким рывком поднялся со стула, и вплотную подошел к Лире. – Ответь лишь, тебе нравилось трахаться с ним?
— Я не…
— Тебе нравилось, когда он тебя имел? Неужели он лучше меня? – Он нервно мотал пистолетом у лица любимого. Сильные пальцы ухватились за щеки, грубо сжав их. – Скажи, чего тебе не хватало? Я заботился о тебе, я делал все для тебя, все твои капризы, все твои прихоти, я же пытался дать тебе все! Так чего, мать твою тебе не хватало?!! – Дрожащий крик заполнил помещение.
— Перестань, прошу! – Лира сквозь слезы смотрел в глаза, такие любимые, но полыхающие ненавистью. По щекам потекли соленые струи.
— Хм. Ты наверное сейчас считаешь – о, нет, он этого не сделает, у него кишка тонка, он просто пытается преподать мне урок! – Парень медленно отошел. – Но нет милый, ты ошибаешься! Я уничтожу тебя! За то, что превратил мою жизнь в лживое клише голливудских фильмов! За то, что наступал на мои мечты! За то, что плевал на меня все эти годы! И за то что лгал мне, предавал меня, и унижал меня!
Лира закрыл рот рукой, не в силах сдержаться. Ноги подкашивались, сердце рвалось из груди. Такие жестокие слова рвались из родных ему уст. Он упал на колени, размазывая горячие слезы по лицу, а охладевший, но еще дрожащий голос выносил свой приговор.
— Я сделаю из тебя образец, всем таким ублюдкам как ты, которые продолжают трахать наши сердца снова и снова!
Холодное железо коснулось бледного лба.
— Прощай, любимый.
… | 18 |
План, который вкурили мы | Нецензурная лексика, ООС, Пародия, Стёб, Фэнтези, Экшн, Элементы гета, Юмор | — ...исходя из представленных данных, падение курса джевела и сложившаяся в связи с этим экономическая ситуация не позволяют Совету осуществить в нынешнем финансовом квартале единовременную дотацию убыточным предприятиям в сфере магической торговли, — оттарабанил Зигрейн без единой запинки, держа перед глазами шпаргалку. Вдохнул. Выдохнул: — Что касается рапортов, присланных утром из Акалифы...
Хлоп! — встала на место челюсть зевнувшего члена Совета.
— ...обстоятельны, поэтому требуют тщательного рассмотрения всех аспектов...
Хр-р-р... — донеслось с дальнего края стола.
— ...так как члены собрания, очевидно, спешат, нет возможности ознакомиться сразу со всеми...
З-з-з~ — витало над залом заседаний.
— ...поэтому, с вашего позволения, я зачитаю только двенадцать штук.
Здесь докладчик поднял глаза. Совет дрых. Кто — подперев рукой щеку, кто — уронив на стол голову, беззащитные как младенцы. Зигрейн упивался своим всевластием.
— Дремлете, стало быть, — процедил он, окидывая спящих недобрым взглядом, — и вы, председатель, туда же. И даже не подозреваете, ЧТО нависло над вашей плешивой крышей.
Вот послушайте: «Строительство Системы-R вступило в завершающую стадию. Будь готов завладеть «Эфирионом» в нужный момент. Скоро великий темный маг Зереф вернется к жизни, Совет будет сокрушен, и тогда мир покроет тьма, и наша братия будет на его вершине! К власти придут нелегалы! Даешь анархию!»
Кончив, Зигрейн фыркнул с презрением на моське:
— Прислано «молнией» из Каэлума... Как всегда, пропускаете самое интересное. Ну а потом? Когда наше славное королевство погрязнет в хаосе — что станете делать? Недоглядели, скажут они! Прохрапели, скажут они!
Он убрал телеграмму в кармашек мундира и, вращая бешеными глазами, пророкотал:
— Вот и храпите, пока можете! Всем уготовано заклание! Трепещите, жалкие ничтожества! АХ-ХА-ХА-ХА! АХ-ХА-ХА!..
Уртер Милкович безмолвно глядела на то, с каким огоньком великий сумрачный гений отплясывает джигу-дрыгу прямо на столе Совета. Впрочем, надолго его не хватило: в финале гений лихо запнулся о собственную конечность, шмякнулся со стола, едва не расквасив нос, но с усилием выпрямился.
— Буди этих пердунов, — буркнул Зигрейн, привалившись к стулу. Одышка — скверная штука, особенно если она сопрягается с гомерическим хохотом.
Тяжко вздохнув, Уртер снялась со своего места и сменила Зигрейна на кафедре.
— А теперь о погоде, — томно промурлыкала она, выводя на стену волшебную метеокарту Фиора. — В Магнолию приходит антициклон...
Вот тут Совет, состоящий в основном из пердунов (это Зигрейн верно подметил), зашевелился и впялился горящими глазами в несомненную красу коллектива. Краса, дефилируя вдоль проекции, делала призывные пассы руками и сверкала жгучими глазищами, чем гарантировала стопроцентное внимание аудитории. Эх, хороша чертовка! И даже Зигрейн готов был это признать — ну, разве что с пьяных глаз.
— В городе Эра плюс двадцать два, к вечеру ожидаются лавовый дождь, восстание армии болканов и второе пришествие, — чирикала Уртер, прекрасно зная, что пока пипл хавает ее полуприкрытые телеса, то всем абсолютно плевать, что она говорит. — На сегодня все.
— З-заседание окончено! — выдавил председатель и первым умчался в холодный душ.
Бодрым гуськом члены Совета покинули зал. По пути обсуждали исключительно деловые вопросы. Кто-то упомянул гадких койотов.
— Зиг, душка... — Уртер, похоже, так и не вышла из образа, — еще не поздно показаться специалисту. Может, он вылечит эти твои обострения? — Нет, все-таки вышла.
Небрежным жестом Зигрейн накинул на плечи горностаевые меха, надвинул на глаз брильянтовую корону и мирно спросил:
— Какие еще обострения?
— Осенние, весенние... В общем, все, — та с усмешкой скрестила руки на пышной груди. — Признай: ты в неадеквате, дорогуша.
— Я в запаре и не более того, — огрызнулся Зигрейн. — Обострения, вишь ты… Да когда такое было!
— В прошлую пятницу на совещании, — напомнила Милкович, — ты сидел себе, никого не трогал... Как вдруг вскочи и завопи: «Кто вы все и где мой конь?!» Как по-твоему, это нормально?
— Цыц, ведьма! Я много думал.
— И о чем же?
Зигрейн, подметая паркет своей мантией, важно выплыл в коридор. Уртер держалась по правую руку, глядя на консула, как на дите неразумное.
— Я думал о том, — начал он, — что у меня есть великое предназначение: возродить темного мага Зерефа. Вот оно как бывает: какие-то лохи пытаются сконструировать первый волшебный адронный коллайдер, а выходит — Система-R! И с той самой минуты, как мне... передали этот проект, я следую цели, что мне предначертана. Но теперь... Теперь-то я понимаю, что мой план вовсе не безупречен. Мне был вещий сон!
— О, — только и выдала Уртер: очередной заскок консула изрядно ее позабавил.
— И он сулит нам большую беду!
— Хм...
— Страшную, непоправимую катастрофу!..
— Ну, разумеется, — Милкович старательно закивала.
— Да ты издеваешься! — прошипел сумрачный гений. — Я ей тут, понимаешь, душу выворачиваю, а она!.. Мой талант рассказчика гибнет в муках из-за твоей, Уртер, черствости!
— Fufufu~ Ну, и стоит ли так переживать? Мир полон черствых людей, Зиэша.
— У, змеюка! И на кого я только время трачу...
Весь поникнув, Зигрейн двинулся дальше по коридору. До чего несправедлива жизнь! Этот день он проведет в своих одиноких покоях, в обидах и угнетении, и никому не расскажет страшную тайну своего сна. Никому, а особенно — ей, этой фурии, этой мегере! Пока она не приползет к нему на коленях, терзаема гаденьким чувством вины, и не начнет...
Хо... Консул замедлил шаг. Он так и видел эту картину: стерва Милкович да перед ним на коленях... Бр-р-р-р! — пришлось встряхнуться. Со всей этой дьявольской бюрократией не остается времени на интрижки. А жаль.
— Ну и? Ты будешь слушать или как?.. — с надеждой обернулся он.
Уртер как ни в чем не бывало восседала на подоконнике. Нога на ногу, так что коротенькое кимоно слегка задралось...
— С этими кознями да злодействами совершенно нет времени на маникюр, — пожаловалась она, придирчиво созерцая свои коготки.
— Дура как есть!! — рявкнул консул, приходя в себя: весь эротический флер мигом выдуло из мозгов. — Кароч! Во сне мне явился сам великий Зереф! И он... — Зигрейн сорвался на драматический фальцет, — и он... показал мне фак!
Глаза Милкович надо было видеть.
* * *
В то же утро Джерард Фернандес отчаянно и отважно пытался спасти дело всей своей жизни.
— Навались! Держи ее! Да держи, мать твою! Угх... эх... Еще... Ну же, майна! Майна, говорю... то есть... Убери руку, кретин! Стену держи, а лапать будешь не меня! Ну, еще разок, майна...
— Сир... ы-ы-ыть! может, все-таки... ы-ы-ыть! вира? — пыхтел Шоу, упираясь в падающую стену руками, ногами и головой.
— Насрать! — рявкнул Главный Злодей Фэндома. — Если она рухнет... Клянусь, если только она рухнет... блядь!!! ПАЛЬЦЫ!!! ПАЛЬЦЫ ПРИЩЕМИЛ!!!
Джерард заверещал на всю Райскую башню; на нижних этажах с потолка посыпалась штукатурка. Сложенный вчетверо Шоу пищал: стена была сверху, Шоу — снизу. Этой замысловатой конструкцией плющило пальцы Джерарда.
Большая стройка в сроки не укладывалась, квартальный отчет тоже запаздывал. Во всем была виновата несущая перегородка на шестнадцатом этаже, которой вдруг вздумалось обвалиться. С числом 16 Фернандесу не везло никогда...
...ребенком он обитал в доме номер шестнадцать по улице Тисовой, в городке на окраине королевства Фиор. В семье его не любили. Спал он в чулане, носил обноски... Пока однажды в его городок не пришла целая темная гильдия, чтобы завербовать рабочую силу для строительства Райской башни. Им вот прям позарез нужно было воскресить из мертвых темного мага Зерефа, имя которого многие остерегались произносить. Джерард помнил, как потемнело небо, и как взвились над крышами зеленые черепа и прочая иллюминация... Вот тогда колдуны в масках и черных мантиях вломились в парадную дверь, надавали ему люлей и увели.
А позднее Джерард узнал, что магам вместо него был нужен какой-то очкастый пацан, живущий в четвертом доме. Спутали. Не признали. И в этой ошибке крылось первое невезение Джерарда, связанное с роковым числом...
...в шестнадцать лет ему заявили буквально следующее: «Таким гениальным отморозкам в колледже делать нечего, а потому идите, Фернандес, на хер и не оглядывайтесь». Так, в одночасье Джерард лишился всего: места в общаге, стипендии и пылкой любви химички (которая, к слову, чем-то напоминала Уртер). А что он такого сделал, если разобраться? Ну, рвануло... Все бывает, когда речь идет об экспериментах с магической радиацией! А лаборант... Его же все-таки выкопали из-под завала. И оклад наверняка повысили.
Но пришлось возвратиться в башню и навсегда похоронить мечты о высшем образовании...
...шестнадцать раз Джерард разрабатывал план Офигительной-Мсти-Которая-Аукнется-В-Веках. Он так и не смог забыть позорного исключения из колледжа. Но поскольку в любом его плане фигурировало дерьмо (замазать окна? закупорить канализацию? заставить Шоу насрать под дверью колледжа?), Джерард то и дело погружался в глубочайшую депрессию. Ну, не может Вселенское Зло обладать настолько бедной фантазией!
И Джерард остался неотмщенным...
...шестнадцать раз он пытался получить разрешение на строительство арт-объекта в административной части королевства, которая не подходила под застройку. В конце концов доведенный до ручки Джерард испепелил дотла чертовых бюрократов. И затем еще полдня мучился вопросом: а что же ему мешало сделать это раньше?..
...шестнадцатый по списку мешок с цементом при транспортировке близко познакомился с синеволосой макушкой. Поэтому Джерард уже бог знает сколько времени был вынужден носить капюшон, не снимая, чтобы рабы не вздумали подхихикивать над его забинтованной головой. К тому же в этой самой голове поселились мигрени и странные голоса...
...пятнадцать раз он пытался ускользнуть от «подсадистки» Милианны. Та подсела не на что-нибудь, а на хентай, и теперь искала себе компанию, дабы вместе узреть всю мощь анимационного порно в свободное от стройки время. А Джерард на полном серьезе подозревал, что на шестнадцатый раз она-таки его достанет. Милианна стала его кошмаром, и теперь Джерард даже не мог уснуть...
Как же здорово — он усиленно отвлекал себя от зверской боли в расплющенных пальцах, — что она не подсела на яойную мангу...
К счастью, тут подоспел спартанец Симон. Распознав своего угнетателя в бесформенной матерящейся куче под цементной плитой, Симон снял сначала плиту с Шоу, потом Шоу с Джерарда. Спасенный угнетатель был готов броситься спасителю на шею (предварительно для толчка дав Шоу такого пендаля, чтобы он улетел в образовавшееся в башне отверстие). Но потом рассудил, что негоже помазаннику Божию смердам всяческим благоволение оказывать. Поэтому он дал Шоу пендаля просто так, для острастки, а на Симона зыркнул — и на том «благоволение» окончилось.
Что-то в душе навязчиво просило также пнуть отколовшийся кусок стены, но Джерард пресек душевную просьбу в корне, опять же рассудив, что пять пальцев (хотя бы и на ноге) лишними не будут.
— Красота... — цокнул языком Симон, любуясь открывшимся видом на океан. — Я тут подумал, что панорамное окно здесь будет смотреться не так уж и плохо.
— Цыц, — припечатал Джерард, — прораб говорить будет. У-у-у-уй!..
Терпеливо заткнувшийся Симон и все еще скособоченный Шоу бесстыдно пялились на то, как Главный Злодей Фэндома сосет самый пострадавший палец.
— Фак фот, — продолжил Джерард, не потрудившись прервать своих лечебных манипуляций. — Фоу, фафова фера офафифась эфа ферфофа фена?
— Жалко, Волли тут нет. У них понимание прямо на телепативном уровне, — опечалился Симон.
— А где Волли? — поинтересовался Шоу, тщетно пытаясь сообразить, где у него правая рука, а где левая.
— На двадцать восьмом этаже. Окунулся в гипсовую смесь. Стоит живым памятником конструктору Лего.
— Благое дело. Можно при входе поставить.
— Угу. Оригинальная дизайнерская находка.
— МОФЯ-Я-Я-ЯТЬ! — взвизгнул прораб, и слюнявый палец уткнулся в рубашку Шоу. — Ты вообще понимаешь, что натворил, холоп?! Разве добрый Джерард просил пробивать стену своей башкой?! Разве у доброго Джерарда стальные нервы?! И разве Джерард сейчас добрый?!!
Шоу надул губы:
— А чего сразу я? Ну, оступился! ну, упал! ну, брякнулся со стремянки...
— В следующий раз будешь рассчитывать траекторию еще на подлете! — Джерард с каким-то маниакальным рвением компостировал мозги подчиненному. — В целях экономии кое-где сплошной гипсокартон! В нем дырку проделать — как Волли собраться в кубик-рубик!..
Кстати, Симон, — отвлеклась от провинившегося верховная власть, — не забыть бы вынуть полудурка из гипса.
Джерард Фернандес выглядел форменной истеричкой, но в шишковатой его голове билась одна пугающая мысль: разрушение несущей стены грозит скорым обвалом всей Райской башни. Столько трудов и вложений, столько взяток и подкупов, столько жарких молитв — и все коту под хвост! Нужно было как-то решать ситуацию. Только бы не заразить своей паникой подчиненных...
Как любой работодатель, Джерард очень беспокоился за подчиненных.
— Клянусь Зерефом, — и он возвел очи горе, — я руковожу стадом упырей. А теперь — все за мной! Отбойные молотки в зубы, будем с Волли панцирь сбивать.
«А дырку-то по-любому надо заделать... Ну, и где я теперь найду столько гипсокартона?»
* * *
Зигрейн, расставшийся с мантией и короной, слонялся из угла в угол: туда-сюда, туда-сюда... Наблюдая за ним, Уртер качала ногами, закинутыми на подлокотник консульского кресла. Она провела алыми губами по краешку пузатого бокала. Сделала глоток. После чего мурлыкнула:
— Зиэша, давай рассуждать логически. Фак еще ничего не значит.
— Я видел его — этот фак — прямо вот так, как тебя... — весь содрогнулся консул. — И сразу все во мне — у-у-ух! и в пятки. Просыпаюсь я, значит, в холодном поту...
— Надеюсь, ты спишь в той пижамке, что я тебе подарила?
— А иди-ка ты вся! Ну, при чем здесь это?! — вызверился Зигрейн. Теперь, в припадке отчаяния, он носился по помещению, то и дело натыкаясь на стены.
Уртер лишь повела плечами:
— Уже и спросить нельзя?
— Не мешай! Я пытаюсь во всем разобраться! — кандидат на пост Мирового Зла подлетел к ней на всех парах, и Уртер пришлось подвинуться в своем кресле. — Мы что-то делаем неправильно! Как еще можно истолковать этот знак?
— А вот послушай, — пособница сунула ему в руки бокал с коньяком: с пьяным «Зиэшей» бывало легче договориться. — Видимо, ты забыл о том, что ты — мозг. Всем гениям свойственно время от времени сомневаться в своих идеях. Это неизбежно. Но ведь ты всегда был так уверен в себе!
Уртер знала, что говорит. Очередной Коварный Злодейский Заговор, условно озаглавленный как «ПОИМЕТЬ ВСЕХ И ВСЯ», кандидат придумывал влет, вдохновенно и с куражом!.. Буквально во время утреннего кофе или даже раньше — чистки зубов. В последнем случае у него изо рта лезли обильная пена и нечленораздельное: «Угах, му-у-гха... а потом ны-ыга, и ныга, и ныга, и бу-га-га!» Случалось, что Зигрейн прибывал на утреннее совещание, забыв выплюнуть зубную щетку, — но кому есть дело до такой ерунды, если он уже в мыслях своих срежиссировал бунт акалифских шахтеров, который в дальнейшем станет прелюдией к апокалипсису. Мировому Злу простительно все! Хотя Мировое Добро по канону вовсе так не считает...
Но теперь Зигрейн совсем растерялся. Средний палец великого Зерефа стал для него символом поражения. Проникновенных речей подельницы консул почти что не слушал, воздавая должное дорогому коньяку. Нужно только напиться как следует, и все проблемы сразу исчезнут! Чем не выход? Ему море будет по колено! Он сможет спать в снегу...
— А что думает по этому поводу наш дорогой Джерард?
А ведь Зигрейн только-только настроился на позитивный лад! Как Уртер взяла и все испортила. Уж это она умеет.
— Ничего он не думает, — рявкнул консул, — потому что ничего не знает. Наша связь временно прервалась.
— То есть как?! — губы Уртер изобразили собой букву «О».
— Эта падла стукнулась головой. И теперь в голове его глухо, как в бочке, — пожаловался Зигрейн.
— На стройке всякое бывает...
— Да уж верно...
Замолчали. Уртер молчала мрачно, думая, что теперь, когда Джерард вне зоны доступа, им обоим резко перестает фартить. Зигрейн, несчастный фантом Фернандеса, молчал сухо и неумело, но в душе у него все кричало: «Я адын, я совсем адын!»
В их жизни бывали минуты невероятного просветления. И вот, под влиянием одной из таких минут, кто-то из них (неважно, кто это был) сказал заветное слово...
— Наливай.
* * *
План, рожденный в творческом соитии мозга и алкоголя, трудно было назвать гениальным. Но другого не народилось, так что пришлось довольствоваться тем, что есть.
Самые грандиозные злодейские замыслы должны вершиться под покровом ночи. Нет, не потому, что ночью все спят и не могут тебя застукать. И даже не потому, что ночь устанавливает особую атмосферу, которая придает пикантности преступлению и азарта тем, кто его совершает. Просто так повелось: вилку держат в левой руке, ножик — в правой. На нудистские пляжи приходят голышом. Все семейные сбережения хранят в нижнем белье. А преступления совершают ночью — и все тут.
В сухом остатке Зигрейну и Уртер хватило двух часов, чтобы изрядно надраться, сгенерировать план и детально его проработать... Но до наступления темноты еще оставалось какое-то время. За это время они успели трижды засомневаться, раскаяться, прорыдаться пьяной слезой, пообещать друг другу навсегда завязать с Темной Стороной... и забыть обещания тоже успели.
— Уртер, я безнадежен. При всем моем таланте, моем аналитическом уме, моих навыках тактика и стратега, моей запредельной улетности... я бездарно трачу свою жизнь! Я не успел завоевать ни одного поселка, а что говорить о мире!
У союзницы и собутыльницы консула на этот счет имелось собственное мнение:
— Тебе просто нужна мотивация. Хм-м-м... Как тебе такое: вся магия мира теперь в моих... наших руках! Или: на месте Совета Эра — руины, и дым столбом вздымается к небесам вместе с горестными рыданиями и моим... нашим злодейским смехом! Ну-ка, изобрази мне злодейский смех!
— Ги-и-хи... — на этой попытке Зигрейн заглох и прокашлялся. А потом заржал так, что коньяк вышел из бокальных берегов.
— Шик... ик... карно! — оценила Уртер. — Видишь? Есть у тебя способности! Не такой уж ты и безнадежный.
— Ла-а-а-адно... Сейчас мы всем как устроим, мать их по сараям!
К полуночи самооценка «Зиэши» зашкаливала. То же касалось и алкоголя в его крови. А значит, план мог постепенно переходить в фазу активных действий.
Ровно в двенадцать минут первого возле комнаты с «Эфирионом» появился председатель Совета Эра в компании консула Зигрейна. Консульские часовые так и вылупились на свое начальство: председатель заметно покачивался, иссохшие щеки его раскраснелись... Белый мундир Зигрейна был распахнут на груди, и к ней, вдобавок, консул нежно прижимал собственные ботинки.
— Рррразойдись! — рявкнул старик караульным, и по коридору поплыло неимоверное амбре. У караульных защипало глаза, так что они поспешили убраться с дороги. И, к счастью, не задали ни одного вопроса.
Добраться до «Эфириона» было очень просто. А вот спереть его так, чтобы никто не заметил... Задачка посложнее будет.
— М-мы докажем Зерефу, что мы круты... — пьяно шептал Зигрейн, глядя на магическую пушку, как на десятое чудо света. — Мы принесем Джерарду этот... как его...
— «Эфирион», — подсказала Уртер, приняв свой истинный облик.
— На блюдечке... с этой... этой...
— Каемочкой, — вновь пришла на помощь Милкович, пока еще не утратившая себя в алкогольном бреду. Хотя ноги то и дело норовили разъехаться, а руки тряслись. — Ты бы надел обувку.
— Да зачем? Я же не хочу, чтобы наши шаги услышали и засекли нас.
— Тогда за каким лядом ты завел в коридоре «Боже, царя храни»?
— Тишина действует мне на нервы.
Уртер вздохнула:
— Твои нервы действуют мне на нервы. Ну что, взяли?
— Чего — взяли? — не понял Зигрейн.
— «Эфирион», говорю, взяли и понесли!
Они еще долго водили хоровод вокруг пушки, думая, как бы лучше к ней подступиться. Разве легко утащить такую махину? Но ради Зерефа... ради Зерефа они свернут целую гору! Две горы!
...Через полчаса стало ясно, что гору свернуть, пожалуй, было бы легче. С другой стороны, не могли же они учесть все до последней мелочи?
— Все.
— Чего «все»? — рявкнула Уртер, без сил раскинувшись на полу. Размазавшийся макияж и два сломанных ногтя не способствовали улучшению настроения.
— Все, говорю. Грыжа, — простонал ее кандидат и схватился за поясницу. — Я тут подумал: а нахрена Джерарду целая пушка? Перебьется и одним... этим, как его...
— За... залпом?
— Пуком, — и Зигрейн захихикал. Он был в той самой стадии опьянения, когда любая глупость кажется потрясающе остроумной.
Милкович задумалась. Это было непросто, но она очень старалась.
— Зереф... снова будет нами недоволен, — неуверенно произнесла женщина.
Перед глазами Зигрейна так и маячил фак Повелителя. И еще один — Джерарда. А поскольку рука Джерарда как две капли походила на руку самого кандидата...
Он не сразу сообразил, что уже добрых три минуты показывает неприличный жест самому себе.
— Знаешь что, Уртер...
Черные глаза с поволокой воззрились на кандидата.
— А пошли они оба на хуй, — принял консул волевое решение. — Ишь, раскомандовались!..
* * *
— Вот так и стой, — как назло, у Джерарда под рукой не было уровня, поэтому для замеров он пользовался оттопыренным большим пальцем. — Вроде ровно. Как, по-вашему?
— Хорошо, — равнодушно отозвался Симон.
— Круто, — пожал плечами Шоу.
— И долго мне... это... стоять? — послышался низкий голос. На то, чтобы освободить идиота Волли из цепких объятий гипса, «спасательная команда» убила весь день. Как признался сам потерпевший, гипс у него был в даже таких местах, о которых он раньше не подозревал. Нынче он совершенно преобразился: с помощью магии Волли стал квадратным и плоским... как раз для того, чтобы закрыть своим «телом» дыру в стене шестнадцатого этажа. Ему пришлось взвалить на громоздкие плечи добрую половину Райской башни. Ощущения были... знатные.
— Долго он все равно не продержится, — резонно заметил Шоу.
На что Фернандес только отмахнулся:
— До Зерефова пришествия постоит, не убудет с него. Слышь, Волли! Ты, конечно, сам виноват... Но я добрый Джерард. Будет тебе в этом месяце удвоение жалованья.
— Сир, — вмешался Шоу, — вообще-то вы не платите нам жалованья.
— А то как же, еще чего не хватало! — Джерарда трудно было смутить. — Терплю тут ваши закидоны... Но ты, Волли, можешь не переживать. Сказал: будет удвоение, значит, будет.
И он царственным шагом направился к лестнице, оставляя рабочим дальнейшие математические расчеты. К несчастью, ни одному из них не хватало академических знаний, чтобы правильно умножить два на ноль. Чем нагло пользовался прораб.
И тут Джерард резко притормозил, вслед за этим шарахнулся в сторону, противоположную лестнице. Причем он совершенно не по-царски визжал, так как услышал неоспоримые звуковые признаки приближения някающей части коллектива. Някающая часть коллектива вопила на всю башню: «Торрент почти догрузил! Джерард-сама, я по вашу душу!»
От прыжка ласточкой с шестнадцатого этажа диктатора спасли верные Шоу и Симон. Первый вцепился предводителю в ноги, второй, не обращая внимания на вопль «пустите, братцы, я лучше сдохну!», заломил камикадзе руки и плюхнул его на пол.
— Ну-ну, вам не время еще... — доброжелательно прогудел здоровяк. — Подумайте о нас, об Эрзе...
— Вы подумаете об Эрзе, когда будете смотреть со мной хентай!
У появившейся на месте событий Милианны глаза сверкали, как у Альбероны, которой «где-то бог послал ведерко спирта». Шестнадцатая попытка Милианны должна была стать последним шагом на пути к окончательному психическому расстройству. Девочка-кошка по-хозяйски схватила своего непосредственного работодателя за ногу... Как вдруг Джерард вырвался из ее когтей и метнулся к лестнице в отчаянной попытке спасти свой девственный мозг.
— Не дамся! Не дамся! Уберите ее! Схватите! Свяжите! И бросьте в море! Нас не догоня-я-я-я-я-ят!..
Последнее слово Фернандес выл, уже съезжая королевским седалищем по перилам лестницы. Через пять секунд длинное «йя-я-я-яху-у-у-у!» и короткое «бух» доложили, что всех своих целей — то есть окончательно тронуться крышей и шмякнуться об пол — узурпатор достиг.
Мировое Зло должно быть немного сбрендившим, чтобы не объяснять причин своих поступков.
Без проблем.
* * *
В эту ночь Зигрейн спал сладко и безмятежно.
Кража «Эфириона» окончилась полным провалом, но к этому консул отнесся стоически. Ни Система-R, ни Уртер с ее загонами его не заботили. И даже сам Зереф был уже побоку.
В свои покои Зигрейн ввалился около трех утра. Уже через десять минут он храпел, завернувшись в свои горностаевые меха. Все его шмотки вплоть до трусов были твердой рукой отправлены в мусорную корзину, туда, где уже тосковала жуткая пижама, подаренная ему Милкович. Ну, зато на спящем консуле снова были его ботинки.
— Ну вот, это уже лучше...
Во сне кандидат распахнул глаза — и увидел прямо перед собой темного мага Зерефа.
— Повелитель, — робкие овечьи нотки сами собой прорезались в его голосе. А потом Зигрейн все же сорвался на измученный вопль: — Ну зачем, зачем ты показал мне фак?!
Зереф чуть-чуть помолчал, почесал в затылке...
— Да потому что пижама была уродская. Я не знаю, чувак... Рука сама махнула.
Прямо в глаза посылая Великого темного мага известным адресом, Зигрейн впервые в жизни почувствовал, что все делает правильно... | 75 |
Подвал, тентакли, Хибари... | BDSM, PWP, Изнасилование, Нелинейное повествование, Нецензурная лексика, ООС, Стёб | Во всех подвалах темно и сыро. Но подвал Средней Школы Намимори был приятным исключением. Если в других хлам, который туда складывали, лежал кучей, с каждым годом росшей и грозившей завалить всё помещение до потолка, не разбираемой до самого сноса здания (и даже после него), то в Намимори такого распиздяйства не было. Хлам там лежал аккуратно, по полочкам с табличками, и когда кто-то что-то оттуда брал или клал, он нёс ответственность за состояние подвала своей головой до следующего посетителя этого помещения. Поэтому редко находился смельчак, который бы явился туда даже под угрозой смерти. Ведь если что-то в подвале случится, хоть на сантиметр сдвинешь какую-то вещь, положишь не туда и, не дай Боже, переставишь шутки ради таблички, ты предстанешь перед Главой Дисциплинарного Комитета Намимори, самим сатаной дисциплины, дьяволом закона, наводящим ужас стражем правил – Хибари Кёей.
Все, кто когда-либо видел этого выходца из семьи главного прокурора Намимори, отходили месяц от кошмаров. Поговаривали, что он может убивать взглядом, как василиск, если посмотрит прямо в глаза жертве, но героев, которые бы подошли к Хибари ближе, чем на расстояние пяти метров, не находилось: с двух метров Хибари мог достать тонфами; с трёх - допрыгнуть; с четырёх - без труда догнать. А вот с пяти метров был шанс в 0.0000000000000001% убежать от Кёи. Но это не давало даже 0.000000000000000000000001%, что Г.Д.К.Н. не найдёт тебя потом. У него была просто прекрасная память как на лица, так и на другие части тела. И даже если Хибари не запомнил тебя (что составляет 0.0000000000000000000000000001%), у него были просто огромные возможности и власть не только в Намимори. Скрыться и не получить по мозгам от Г.Д.К.Н. было просто невозможно (0%). Хибари был повелителем дисциплины на довольно-таки немаленьком клочке Земли. Но, как из всех правил есть исключения, так и здесь нашёлся человек, не боявшийся Хибари. И, как ни странно, он оказался Хранителем Тумана семьи Вонгола, а не полярником в Антарктиде. Нет, нет! Это была не Хром Докуро! Она как раз боялась Г.Д.К.Н., как и все остальные члены семьи. Исключением был Рокудо Мукуро, так называемый второй Хранитель Тумана Вонголы. Хотя, может и первый. Если кто-то начнёт разбираться в том, кто настоящий Хранитель Тумана, то он сломит не только ногу. Туман охраняет свои тайны очень ревностно. Не загадочный Туман – мёртвый Туман, и это знает каждый иллюзионист.
Ну, так вот... о чём мы? Правильно, о подвале в Намимори и спустившемся туда Хибари Кёе. Когда он успел спуститься? А вот... Как-никак, это же Г.Д.К.Н., и ему несложно спуститься в подвал незамеченным. А вот зачем он туда спустился? Конечно, можно предположить, что Хибари нехуй делать, и он решил проверить, не нарушил ли кто там правила. Но обычно этим занимается Кусакабе, а Кёя в это время лежит на крыше и ужасающе для окружающих спит.
Но сейчас причина, по которой Г.Д.К.Н. спустился в подвал, была важнее. Его туда позвали. Мукуро позвал. Сразиться. А такой возможности Хибари не упустит. Он давно уже хотел отомстить Рокудо за тот проигрыш с сакурой. И вот момент мести наступил.
Хибари, он же Кёя или Г.Д.К.Н., то есть Хранитель Облака Вонголы в десятом поколении, а также мальчик с тонфами, хозяин канарейки по имени Хибёрд, парень, в которого бы влюбились все девчонки Намимори, не вселяй он своим взглядом столько ужаса в их души...
Кстати, о любви. Сердце Кёи до сих пор никем не занято. Там нет ничего, кроме ненависти к Рокудо Мукуро. А от ненависти до любви...
Но что-то я спешу. Ведь мы о чём? О спустившемся в подвал Хибари.
В подвале была непривычно липкая и густая темнота. Создавалось ощущение, что она пробирается в нос и уши, забивает голову дурацкими мыслями. Но Кёе было совсем не интересно разбираться в этих мыслях.
— Меня этой глупостью не проведёшь, Рокудо Мукуро, — раздельно произнёс Г.Д.К.Н. В густой темноте раздалось куфуфуканье, по которому безошибочно узнавался иллюзионист. Вдруг тьма распалась, и Кёя оказался в подземелье. Стены, пол, потолок – всё выложено камнем. Хибари быстро оглянулся. Кто бы сомневался, двери не было и в помине. Всё тот же серый камень.
Метрах в трёх от Кёи пространство заколебалось, и возник нарушитель порядка – Рокудо Мукуро. Он совсем не изменился: всё те же синие волосы, тот же идиотский хохолок на макушке, та же наглая ухмылка и два хитрых глаза – один цвета адского пламени, а другой глубокого синего, как небо в необъятной ночи.
Кёя молча смотрел на этот алый глаз с цифрой 6 и не мог оторвать взгляда. Рокудо тоже молчал. Резко раздался звон цепей. Хибари хотел резко обернуться, но не смог даже покоситься в другую сторону. Тогда он попробовал пошевелить рукой. Ничего не вышло - тело больше не подчинялось ему. Рокудо тихо засмеялся. Вдруг лодыжки и кисти Кёи сковало холодом. Цепи вновь противно зазвенели, будто насмехаясь.
— Успокойся, Хибари-кун. Я всего лишь хочу поговорить с тобой. Ну, не смотри на меня так злобно. Ведь если бы я сказал тебе истинную причину нашей встречи, то ты бы явно не пришёл. А цепи... Знаешь, на самом деле я очень миролюбивый и драться не люблю. А ты такой активный, что я решил немного подстраховаться, – Иллюзионист подошёл ближе и толкнул Хибари в грудь. Кёя стал падать спиной вперёд, чувствуя жёсткую посадку для своей задницы. В полёте он проклинал чёртовы цепи, сковавшие движения, и Рокудо Мукуро, иллюзиониста с замашками садиста и извращённым воображением, дебильной мордой с хохолком, разными глазами, идиотской одеждой и...
Хибари моргнул раз, другой. Либо у него глюки, либо падение действительно прекратилось, и он приземлился на что-то мягкое. Мокрое и скользкое. Тиран снова засмеялся.
- Я подумал, что было бы плохо, если бы ты ударился, и решил смягчить падение. Я ведь не садист какой-нибудь, - широко улыбнулся Мукуро. Его хитрая физиономия так и светилась ехидством, будто он прочитал мысли Облака во время падения.
Кёя посмотрел вниз, на свои ноги, которым неожиданно стало мокро так же, как и заднице. Г.Д.К.Н. тупо вперился взглядом в склизкие щупальца салатового цвета, обвивающие его лодыжки, и чувствовал себя очень длинношеим жирафом. Как видно, у него был слишком озадаченный вид морды лица, потому что Рокудо расхохотался и долго не мог успокоиться. Кёя поднял на истерически ржущий туман свои квадратные глаза.
Мукуро еле смог прекратить веселье. Он утёр слёзы и пару раз икнул, что вызвало у Облака нервный смешок.
- Кёя... ик... кун, ты меня удивляешь всё больше и больше. Мои тентакли ввели тебя в такой культурный ступор, что я даже умиляюсь. Я, конечно, ожидал удивления, но больше рассчитывал на отвращение или, что совсем нереально, испуг. Но не столь милого выражения лица. Как у девочки, которая застукала родителей в постели во время процесса любви.
Хибари вздрогнул: одно щупальце пролезло под штанину и стало ползти по ноге вверх. На ощупь оно было прохладное и склизкое.
- Убери своих червяков от меня, - прошипел Кёя, пытаясь отодвинуться от щупалец. Бесполезно. Тентакли были везде. И когда только успели?
- Бесполезно, Кёя-кун. Я даже и не подумаю послушаться тебя. Они делают то, что я хочу, - усмехнулся Мукуро.
- И что же ты хочешь, травоядное?
- Тебя, желательно всего, – широко улыбнулся Рокудо.
- Иди на хуй, - прошипел Хибари.
- Как только, так сразу, - оскалился Туман.
Он подошёл к пленнику и присел рядом с ним. Разные глаза смотрели жадно и алчно. Иллюзионист коснулся ладонью лба Кёи, провёл по щеке, спустился к шее. Облако с отвращением смотрел на эти манипуляции.
- Знаешь, Кёя-кун, ты очень красив. Я уверен, все это признают, - улыбнулся Рокудо. – Но твоё презрение и высокомерие... Твоя проблема в том, что ты никогда не проигрывал, никогда не уступал. Я думаю, что пора это исправить.
Одно из щупалец проползло по брюкам, оставляя за собой влажный след от слизи, и залезло под рубашку. По коже Хибари пробежали мурашки. Он чувствовал, как мерзкое создание проползло по животу, размазывая липкую жидкость, поднялось по груди, коснулось соска тонким концом, полезло выше и показалось из ворота рубашки. Кёя с отвращением разглядывал его. Нежно-салатовый цвет к основанию становился насыщеннее и темнее. В отличие от щупалец осьминога на них не было присосок. Тентакли отличались по размерам и... и больше ничем. Каждое было одного цвета и покрыто слизью, которая источала сладковатый запах.
Хибари вздрогнул. Щупальце под брюками добралось до паха и пролезло под трусами. Прохлада и влажность в столь интимном месте была необычна. Кончик тентакли проскользнул под мошонкой и, щекоча, обвился вокруг члена. Хранитель Облака чаще задышал, что не укрылось от Мукуро. Тот улыбнулся, и, как по немому приказу, щупальце на груди обвилось вокруг шеи. К нему протиснулось другое и стало хаотично скользить по торсу, вызывая дрожь.
Кёя чувствовал себя странно. Ему нравилось, что с ним творили эти создания. И, что ещё больше удивляло Облако, ему хотелось большего. А он привык добиваться желаемого.
Мукуро, улыбаясь, расстегнул Хибари рубашку и провёл рукой по скользкой от слизи груди. Пленник выдохнул, когда иллюзионист зажал между пальцами затвердевший сосок пленника. Кёя застонал от неожиданно грубого действия. Мало того, что это травоядное над ним измывается, так ещё и щупальце на члене стало плавно двигаться вверх и вниз.
К нему присоединилось ещё одно и стало недвусмысленно скользить между ягодиц. Теперь Хибари уже не мог сдерживаться и стонал во весь голос, что заводило Мукуро.
Рокудо смотрел на стонущего Г.Д.К.Н. и понимал, что сам долго не выдержит. Второй рукой он провёл по щеке Кёи, чувствуя его жар и пот. Осторожно наклонился и коснулся губ Облака. Хибари подался навстречу, жадно проникая в рот Мукуро, будто это было единственное средство от огня, разгорающегося у него внутри. Иллюзионист, удивлённый реакцией, не прерывая страстного поцелуя, нежно касался волос Кёи, ощущая, что внутри бушует пожар от чувств к этому человеку.
Неожиданно Хибари дёрнулся и застонал. Щупальце, скользившее около ануса, проникло внутрь и теперь протискивалось вглубь Г.Д.К.Н.. При этом хозяин задницы не испытывал удовольствия от этого вторжения. Наоборот, это было крайне неприятно и немного больно, но хуже было то, что щупальце проникало очень медленно, истязая Кёю, которому хотелось как можно скорее получить удовольствие. Он недовольно зашипел, сжимая в кулак иссиня-чёрные волосы Рокудо, на что тот только тихо рассмеялся и снова слил их губы в поцелуе, на этот раз больше похожий на борьбу. Хибари пытался откусить Мукуро хотя бы губу, на что иллюзионист реагировал вполне спокойно, лишь чуть сжимая волосы на затылке Кёи.
Вдруг щупальце коснулось простаты Кёи, и тот выгнулся дугой в объятьях Рокудо, громко застонав. Иллюзионист ухмыльнулся и облизал шею жертвы. Потом прикусил жилку, отбивающую бешеный ритм сердца. Поднялся повыше, куснул мочку уха. Хибари вздрагивал в объятиях Мукуро от каждого прикосновения его губ. Щупальце на члене ускорило темп, и Кёя не выдержал. Он кончил, громко вскрикнув, и на несколько мгновений потерял сознание. Рокудо ухмыльнулся и слизнул с губ Г.Д.К.Н. слюну.
Тентакли отползли от безвольного тела Хранителя Облака и исчезли в темноте, оставляя мерцающий след слизи. Цепи тоже исчезли. Мукуро подхватил Кёю, чтобы тот не ударился головой. Иллюзия вокруг них стала рассеиваться. Вот уже появился белый пол, стены, полки подвала школы Намимори.
Через минуту Хибари зашевелился и приоткрыл глаза. Рокудо улыбнулся и, нагнувшись, чмокнул хранителя в щёчку.
- Ну как, Кёя-кун? Тебе понравилось быть побеждённым?
- Иди на хуй, - Хибари оттолкнул Рокудо и сел. Весь в слизи от щупалец, липкий, блестящий, с прилипшей ко лбу чёлкой. Он умилил Мукуро своим видом и тот, повалив его на пол, стал тискать. Кёя слабо сопротивлялся. Либо сил не было, либо не сильно-то хотелось прерывать эти тёплые объятия. Но когда Рокудо совсем охренел и полез в трусы Г.Д.К.Н., Хибари оттолкнул его от себя и дал иллюзионисту по ананасу.
- Ойа, Кёя-кун. Зачем же так грубо? Я всего лишь хотел проверить, что с тобой всё в порядке после моих тентаклей, - потирая ушибленную голову, сказал Мукуро.
- Ага, и в трусы полез, чтобы узнать, в порядке ли мой младший друг, - усмехнулся Кёя. Он встал и с отвращением осмотрел себя. В таком виде даже пройтись по школе до выхода будет ЭКСТРИМАЛЬНО. Хибари не Рёхей и ЭКСТРИМ не любит. Он посмотрел на до сих пор сидящего на полу Мукуро. Тот хлопал глазками и делал вид, что он тут вообще не при делах, и тентакли сами выползли, без его помощи.
- Немедленно придумал, как мне отсюда выбраться, не подмочив репутацию, - пригрозил Хибари с лицом «а-ля камикорос».
- Ку-фу-фу... Только за особую плату, Кёя-кун. Пожалуй, ещё одно такое развлечение, но только в более комфортных условиях, вполне оплатит мою помощь.
Хибари фыркнул и отвернулся, сложив руки на груди. Мукуро хмыкнул и встал. Что же, он уважает чужой выбор. Хранитель Тумана уже направился к выходу из подвала, когда услышал:
- Только место и масло выбираю я.
Рокудо куфуфукнул и, развернувшись, приготовился накладывать иллюзию на Хибари. «С запахом придётся повозиться», - подумал Мукуро. | 641 |
Хибари сан и Луссурия.Любовь жестока. | BDSM | Хибари сан и Луссурия.Любовь жестока.
Была темная ночь. Хибари сан решил погулять по ночной алее…Небо было прекрасное и наполнено романтикой. Он старанно избегал сакуры потому что ему совсем не хотелось расставаться со своей силой .
Хибари очень хотел избавиться от своей болезни но единственный доктор — Шамал, никак не соглашался лечить мужчин .Был только один выход, выдать себя за красивую девушку что бы Шамал согласился избавить Хибари от такой невыносимой болезни . От этой мысли Хибари улыбнулся…такая уж судьба…
Он гулял по алее..не было ни души…тишину нарушали только поющие птицы и тихие шаги самого Хибари.
Прошли где то пол часа, или даже час, когда Хибари услышал чей то красивый смех .Он не мог определить кто это смеялся , мужчина, или женщина. Он был такой весёлый что самому Хибари захотелось засмеяться .Он не стал идти дальше, а просто стал и ждал приближения человека, который смеялся…
Прошло пару минут и Хибари увидел, что кто-то вышёл из-за огромного здания. И вот он уже стоял перед ним.Но Хибари никак не мог узнать кто это из-за темноты.Он подошёл ближе…и увидел…Луссурию!
О Боже, на что он надеялся? Увидеть кого то нормального ночью на заброшенной улице просто невозможно…Хибари знал кто такой этот Луссурия по этому просто решил пойти дальше.
Он ступил ещё шаг, но неожиданно Луссурия запищал от восхищения:
— Аааааааааа!О Боже мой!Какой красавчик!Аааааа!МНЕ ОЧЕНЬ ПОВЕЗЛО!Как рад что встретило тебя, красавчик!! – Луссурия улыбнулся очень широко и его глаза были счастливы как никогда.
-Ты такой ПУСЬКА!ААААААА!
Потом странный Луссурия начал прыгать на месте, что очень насторожило Хибари сана. Он и вправду подумал, что кое кому пора в психушку, но всё же сказал:
-Могу чем то помочь?
После этой фразы Луссурия замолчал и на несколько секунд наступила тишина. Но куда там, потом он опять заорал от радости:
-Ура!! !АаАаА !Он со мной заговорил!Он – ПУСИЧКА !ПУСИЧКА!
Хибари поднял одну бровь и сказал:
— Ну спасибо уж. Никто так меня ещё не называл..
Но похоже, Луссурия даже не хотел его слушать .Он не прекращал прыгать на месте а потом неожиданно попытался запрыгнуть на Хибари.Конечно же, ему это не удалось, у Хибари сана очень хорошая реакция.Теперь уже Луссурия прекратил радоваться и сказал угрожающе:
-Со мной шутки плохи. Сейчас ты сделаешь то что я скажу. Либо ты меня целуешь, либо умираешь.
Хибари сан чуть не заржал от такой мысли. Неужели этот парень и вправду думает , что способен его победить?
Но в одной секунде Хибари уже лежал на полу. Луссурия был очень быстр и похоже и вправду мог победить Хибари сана….но для уверенности что победит Хибари сана легким путём Луссурия достал из кармана веточку сакуры и начал кидать её сверху на лежащего и ослабевшего от этих невероятно красивых цветов Хибари...От куда он знает его слабости?
Очень странно, но Хибари не разозлился , а наоборот, ему стало интересно что же дальше будет делать этот сумасшедший парень…поцелует его что ли?
Хибари улыбнулся…Луссурия увидев это ответил ему своей белоснежной ослепляющей улыбкой и закричал:
-Надеюсь я это правильно понял!!!
Хибари был уверен что неправильно, но промолчал. Потом он почувствовал сильный ветер, и определил, что Луссурия очень быстро бегает или правильнее сказать летает около него, что то усердно делая. За тем Хибари стало очень холодно…да конечно, лежать на холодном асфальте …
Но потом Хибари сан просто пришёл в шок.Он посмотрел на свое тело и обнаружил, что на нем нет одежды.
Он поднял голову и увидел что Луссурия стоит на месте и тупо улыбаеться ему в лицо: «Он что издеваеться?»
Хибари сан попытался встать с холодного асфальта, но не смог…Луссурия толкнул его и он покотился в траву…потом в кусты…и через пару секунд оказался в лесу..Хибари закрыл глаза и не понимал куда он скотился…и не хотел понимать…
Когда Хибари решился открыть глаза , то определил, что странный чувак лежал около него и просто тупо на него пялился!О Боже и он тоже голый! Да как он так быстро успел его догнать и раздеться?!
Луссурия засмеялся и…и…Хибари закричал.
Он почувствовал невероятную боль…он кричал где то пол минуты так, что все птицы разлетались кто куда а Луссурия продолжал самодовольно смеяться. Он со всей силы вошёл своим членом в Хибари сана не предупредив и продолжал нагло его насиловать.
Хибари думал, что так над ним никто не посмеет надругаться, а этот Луссурия!
Этот Луссурия просто монстр …Да как он смеет так обращаться с Хибари саном воспользовавшись его слабостью!
В то время Луссурия продолжал ржать и просто нагло «трахать» Хибари сана.От мысли , что его «трахают» ,Хибари стало не по себе.
И сколько людей он так нагло насиловал?
Может это с ним связаны массовые смерти молодых красивый парней , которые все не кончались в протяжении месяца. Наверное, они сопротивлялись…а Хибари просто не мог…физически не мог сопротивляться..он продолжал и дальше ужасающе орать.
Наконец то Луссурия прекратил насильство и Хибари почувствовал облегчения. И даже больше, ему стало приятно…он увидел что Луссурия облизывает и нежно целует его член…Мда….
За тем Луссурия поцеловал его в губы и это было намного приятнее, чем его насильство.
Хибари думал всё , закончилось и расслабился.
Но куда там, через одну секунду он закричал ещё громче, когда Луссурия нагло укусил его за кончик члена!Этот укус был сильным но как бы пропитан любовью…Хибари это чувствовал..
Похоже, он и вправду натренирован…Хибари опять возненавидел Луссурию…всего пару секунд назад он был ему благодарен за то что тот его поцеловал и очень нежно и приятно сделал минет…даже не думал сопротивляться...а теперь …нет…это просто невозможно терпеть…
Но он ничего не смог поделать и закричал ещё громче потому что Луссурия и дальше улыбаясь опять вошёл в него и продолжал «трахать» Хибари.
Хибари сан готов был его убить, но не судилось.
Это продолжалось всю ночь, Хибари возненавидел Луссурию…Он чувствовал себя обиженным и ему было очень плохо после такого надругательства…у него даже слезы стекали по лицу когда он вспоминал…
И это было не из-за боли, а из-за того, что этот Луссурия посмел изнасиловать самого Хибари сана!
Да , он был красивым и немного нравился Хибари.И ещё Хибари было приятно когда тот его целовал…он испытывал удовольствия…Но от самой мысли, что его ИЗНАСИЛОВАЛИ ему становилось плохо. Он хотел забыть это как страшный сон….ну разве что помнить один нежный поцелуй…такой как будто его и вправду любили…но Хибари решил прекратить об этом думать потому что это просто глупо представлять себя и Луссурию вместе.
Он горел желанием отомстить Луссурии и странно…хм…он очень хотел что бы тот ещё раз его поцеловал… | 4 |
И невозможное возможно. | ООС, Пародия, Повседневность, Романтика, Юмор | Нежность.
Непонятная. Окрыляющая. Иногда душащая. Совсем редко — болезненная в своем неконтролируемом приливе.
Теплая. Не обжигающе-горячая, как страсть, и не раняще-палящая, как ревность. Просто теплая. Словно нагретое одеяло. Словно чашка любимого чая или ароматного кофе на осенней веранде, когда замерзающими пальцами держишь теплый фарфор и охлаждаешь дыханием, сбивая тонкие витки пара в сторону.
Словно теплая ванна. Ласковыми объятьями окутывающая, с большим слоем пенистой надежды, смягчая и лаская взор переливами и игрой света.
«Нежность, нежность, нежность. Королевское чувство! Точно, только короли могут чувствовать это упоение», — с улыбкой размышлял принц, перелистывая страницы какого-то журнала.
Такого настроения у Его Высочества не было уже давно.
— Весна, — недовольно буркнул из-за двери Фран, сжимая в кулаки маленькие ладошки.
Иллюзионист полагал, что такое настроение принца не к добру, но портить его сам не собирался.
Ну и что же делать?
Бель наткнулся на изображение девушки с длинными вьющимися серебряными волосами и причудливой прической.
— Скуало-о-о-сан, вам пойдет, — шишикал принц, представляя капитана с завитыми волосами, парой шпилек, заколками-бабочками и синей атласной лентой, которая переплетала волосы, показывая свой насыщенный цвет в самых неожиданных местах.
Тот отложил еще один журнал, взявшись теперь за новенький «Top Gear». Яркие зазывающие картинки не вызывали никакого интереса, но журнал принц деловито пролистал и отбросил в самый дальний и темный угол комнаты.
Фран недовольно зашипел. Еще бы – ему в лоб со всего королевского замаха угодил острым углом какой-то журнал. Но иллюзионист стоически выдержал, решив на всякий случай перебраться за гардины.
Бельфегор быстро оглядывал кроссворды – все они были такие скучные и легкие, что раздражали. Но не портили настроение, лишь обостряя это чувство бесконечной любви к человечеству. Любви своеобразной, с металлическим привкусом и ало-багровым цветом, но любви.
Он готов был рисовать на каждой стене сердце! Со всеми анатомическими особенностями, между прочим! И уже не говоря о сладком, почти приторном желании почувствовать кого-нибудь рядом.
«Интересно, а что там за окнами? День? Ночь? Или вечерне-утренние сумерки?» — рассуждал Бельфегор, но, решив, что вставать с кровати ему банально лень, швырнул увесистый томик с кроссвордами в окно, задевая гардины. Тонкие, резкие, и мимолетные лучики света, на долю секунды заглянувшие в комнату, донесли до принца неприкрытую истину – на улице день.
Фран обиженно потер затылок. Стоило ему на секунду отвернуться, увлекшись легким шорохом под окнами, как тут же по затылку проехалась книжка. Для маленьких ладоней вполне тяжелая и объемная. Фран мысленно сказал пару язвительных предложений Его Королевскому Величеству Бельфегору и решил от греха подальше спрятаться за стул-кресло.
Стопка макулатуры стремительно уменьшалась, разлетаясь в разные стороны. Какие-то непонятные журналы, с размалеванными девушками на обложках. Кажется, год-два назад, принца так веселило находить подправленные в Photoshop фотографии, выявляя измененные фрагменты. Но стоило ему увидеть обложку одного ведущего модного журнала, как сразу возник вопрос: «А что тут настоящее?»
— Жа-арко, — протянул принц, копируя манеру произношения иллюзиониста.
Майские дни не принесли с собой ничего, кроме удушающей духоты. Воздух за окнами был сухой, ветер лишь гонял тучи едкого песка, который назойливо старался попасть в глаза, забирался своими колючими ладонями в волосы, делая их тяжелыми и тусклыми.
После прогулок на таком «свежем» воздухе хотелось забраться в душ и позволить упругим струям мягко массировать тело, измученное жарой.
Быстрыми движениями принц снял с себя привычную полосатую кофру, теперь уже черно-изумрудную, и швырнул ее на кресло.
«Промахнулся!» — с улыбкой подметил Бельфегор, глядя, как кофта перелетела через кресло и скрылась в мягком сумраке комнаты.
Фран осторожно коснулся теплой ткани, которая опустилась ему на макушку и сжал детскими пальчиками кофту принца.
«Ну нигде не спрячешься!» — в голове иллюзиониста проносились волнующие мысли: а что, если Бельфегор знал что он здесь и теперь просто играется, вынуждая менять позиции?
Но нет, Фран был совершенно уверен, что иллюзия его идеальна и принц ну просто никаким боком не смог бы его заметить.
Но на всякий случай выполз из-за кресла и подобрался к прикроватной тумбе, решив пересидеть тут.
Бельфегор, вконец замучившийся читать бесполезные журналы, небрежно свалил их на пол.
Кто сказал, что в королевской спальне должен быть идеальный порядок? Прислуга уберет, неужели всякие принцы будут заниматься таким непристойным делом?
Бель осторожно достал из кармана тонкие заточенные ножи, которых, казалось, там было бесконечное количество. Но это был всего лишь один из секретов. Личным секретом самого принца.
Принц усмехнулся, прицеливаясь в самый край тумбы, и бросил в нее тройку ножей, прикидывая траекторию. Ножи вонзились ровно в миллиметре от края несчастной мебели. Тут же кидая следом еще несколько десятков.
Довольно улыбнувшись — ведь результат был великолепен – Бельфегор упал на кровать.
Падал он медленно, со вкусом, отлично зная, что пуховая перина примет его в свои заботливые объятья.
Фран осторожно потрогал свою шапку на наличие посторонних предметов – таковых, к счастью, не нашлось. Удовлетворенно вздохнув, иллюзионист решил, что надо все же переместиться подальше от летающего по, опять же, щедрой воле принца, столового серебра.
Ну какой уважающий себя монарх будет раскидывать фамильные приборы по дому, метясь во все, что понравится?
Где-то в уголок мозга иллюзиониста закралась мысль, что принц просто над ним издевается, заставляя играть в шпионов.
«Ну погодите, Штирлиц-се-емпай!» — возмущенно заключил Фран, и, с безразличным лицом передвигаясь по комнате, залез под стол.
Дверь протяжно скрипнула, повествуя о госте. Бель резко повернул голову, встречаясь взглядом с багровыми глазами.
— Босс? – Его Высочество был и правда удивлен.
«До своей спальни что ли доползти не смог?» — издевательски подумал принц, пряча мысли за шишиканьем.
— Чертов королевский мусор, — вяло пробормотал Занзас, без приглашения заходя в комнату Бельфегора.
Стоило бы уточнить, что Бель весьма ревностно относился к гостям, особенно в его комнату: туда просто так не зайдешь. Ну это при обычных посетителях, а тут сам босс…
— М? – вопросительно открыл рот несостоявшийся король.
— Пить в такую погоду – отвратительно, после одной бутылки уже спать… — Занзас что-то еще бурчал в подушку, но слов было не разобрать.
Пару часов ничего не происходило. Совершенно ничего. Принц с любопытством смотрел, как босс Варии спит, уткнувшись носом в мягкую подушку.
Фран выжидающе разминал затекшие мышцы, стараясь не шуметь. События принимали интересный и в тоже время неприятный поворот: в комнате принца был Занзас.
Бель, видя, как мирно спит его босс, не смог справиться с нахлынувшим удушающим чувством – нежностью.
«Истинно королевское чувство!» — тут же повторил себе Бельфегор, аргументируя это тем, что раз он его испытывает – значит так оно и есть.
Королевская логика же!
Занзас спокойно выдохнул, вновь потершись лицом о белоснежный хлопок подушки. За все время босс так и не сменил положения, продолжая лежать на боку, лицом к сидящему словно на иголках принцу.
Принц театрально кусал губы каждый раз, когда Занзас облизывал во сне свои пересохшие губы; еле сдерживал порывы приблизиться, когда босс тяжело вздыхал; драматично ломал руки, когда непослушные прядки падали на глаза, заставляя брюнета вновь глубоко вздыхать и облизывать губы. Тогда уже у принца совсем снесло крышу: несчастная жертва весеннего обострения не знал чем надо заниматься в первую очередь – то ли руки ломать, то ли губы кусать, то ли тело держать.
В итоге пальцы таки добрались до волос, откидывая прядь с лица, губы таки снова подверглись насильственной встрече с белоснежными зубами принца, а тело подобралось на несколько сантиметров ближе к столь желанному объекту.
Пальцы Бельфегора скользнули по скуле, огибая овал лица, останавливаясь у подбородка, и замерли.
— Эй, мусор, — Занзас лениво приоткрыл один глаз и сверкнул просыпающейся яростью.
— Бо-осс? – расплылся в улыбке Бель.
— Какого черта ты делаешь? – равнодушный голос даже вызвал у принца некоторую обиду: еще бы – принц касается своими королевскими руками, а в ответ такое равнодушие.
Занзас секунду смотрел на эту наглую королевскую моську, которая посмела прервать его сон, а потом мысленно махнул рукой и снова закрыл глаз.
«Мало ли мусора?», — решил про себя босс Варии, — «И пальцы у тебя нежные».
Бельфегор секунду сидел спокойно, не в силах справится с удивлением.
— Ну-у, раз не убил, — осторожно зашишикал Бель, вытаскивая из ослабленной хватки босса закрытую, но уже полупустую бутылку виски.
Прочитав название и не найдя там ничего интересного, принц швырнул бутылку в сторону, даже не обратив внимания на глухой звук, с которым она опустилась на…
Фран вконец огорчился. Ну ладно если в него кидали ножи, даже журналы, но бутылку виски!
Иллюзионист комично сжал губы, становясь похожим на маленького мальчика, у которого старший братик отобрал мороженое.
«Ну се-емпай, я вам это еще припомню!», — про себя пообещал Фран, вылезая из под стола и направляясь в сторону двери.
"Лучше все-таки выйти из этой грешной комнаты" - решил для себя иллюзионист. Если Занзас проснется в плохом настроении, то никакая иллюзия не поможет – все разнесет к чертям! | 12 |
Каппа и его самец | Нецензурная лексика, Стёб, Юмор | — Мы с тобой прямо как семья, — радостно заявил Кен, продолжая жаться к Чикусе, везущему тележку в супермаркете.
— О да. Заёбаная жизнью мамочка и её больной на всю голову сын… — скептически проговорил Чикуса, поправив очки.
Каждый раз на кассе Чикуса молча выкладывал из тележки на соседние полки пакеты с чипсами и конфетами. А Кен каждый раз искренне обещал, что это в последний раз.
За завтраком Кен неожиданно спросил.
— А что такое любовь, Какипи? – он задумчиво грыз ноготь.
— Любовь – это когда тебе очищают от полиэтилена только что сваренные сосиски, — незадумываясь ответил Чикуса, смотря на точно такие сосиски и ожидая, когда они уже, чёрт подери, остынут.
Кен посмотрел сначала на него, потом на тарелку. После чего взял нож и, обжигая кончики пальцев, принялся очищать грёбаные сосиски от кожуры.
— Так? – спросил он, выбрасывая целлофановые шкурки.
Разумеется, Чикуса шутил, но, несмотря на это, он потянулся и поцеловал Кена.
— Хром, — спросил как-то Мукуро, — А что это с Чикусой и Кеном случилось?
— А они поругались и решили не разговаривать.
— Как это не разговаривать, когда они прямо сейчас о чём-то бурно спорят и смеются при этом… — не понял Рокудо.
— А они в кредит.
— Как это?
— Ну, они когда ссорятся сильно и перестают друг с другом разговаривать, они начинают говорить в кредит. То есть они сегодня поговорят ещё, а завтра, например, перестанут. Но завтра они опять будут говорить, поэтому этот день всё отодвигается и отодвигается. И когда-нибудь потом к концу их жизни накопятся все дни, в которые они не разговаривали. И они могут до них просто не дожить.
— Мой хуец жаждет горячей ебли! – проорал Кен во всё горло, влетая в комнату.
— Ты можешь выражаться более литературно? – продолжая читать книжку, спросил Чикуса.
Кен молча почесал затылок и ушёл обратно. Спустя полчаса он вернулся со словарём в руках и потряс Чикусу за плечо.
— Слушай, так сойдёт? «Мой фаллос хочет сладостных любовных утех».
Чикуса долго смеялся, но хуйцу всё-таки дал.
Утро. Ванная. Чикуса, стоя перед раковиной, тщательно чистил зубы. Рядом тоже самое делал Кен.
— М! — Чикуса стёр Кеновские плевки пасты с зеркала краем полотенца.
Тот усмехнулся, заплевав от усмешки зеркало снова. Это вызвало некоторый гнев Чикусы и он пихнул Кена локтем.
Он совершенно не ожидал, что Кен в отместку додумается заломать его, наклонить и начать целовать прямо с пастой во рту. Наглотавшись пены от зубной пасты, Чикуса наотмашь врезал куда-то в область Кена и, наклоняясь к раковине, выплюнул остатки пасты, кашляя и высунув язык. Наспех прополоскав рот, он молча схватил шланг от стиральной машины, выламываясь из ванной вслед за улепётывающим Кеном, который едва не сшиб нахер ошарашенного Рокудо Мукуро.
— Зато ванная освободилась, — закидывая полотенце на плечо, сделал вывод Мукуро, заходя и запираясь изнутри.
В этот день и Кен и Чикуса опоздали на работу.
Чикуса крепко впивался пальцами в плечо Кена, часто и шумно дыша.
— Если ты будешь продолжать тереть меня в заднице пальцами, то я кончу от этого, — на выдохе предупредил Чикуса.
— Там так тепло…
— Ты что, блять, руку греешь?!
— Ну.
И почему-то Чикусе перехотелось трахаться.
В углу тихо играло радио и среди белья, развешенного на верёвках по кухне, вверх поднимался полупрозрачный дым.
— Что вы тут натворили, ужас! – в кухню вошёл сердитый Мукуро, только что пришедший с работы.
Он принялся сразу же открывать окно. Чикуса поднялся с диванчика, перекладывая голову Кена со своих колен на подлокотник. Тот был не против, любовно наблюдая за своим Какипи.
— Oh… — Чикуса тихонько запел, помогая в этом The Righteous Brothers, — My love… — он обхватил всё больше изумляющегося Мукуро за талию одной рукой, беря его за руку другой, — My darling… – уже постфактум Рокудо понял, что танцует, — I've hungered for your touch…a long lonely time…
— Так, — Мукуро стряхнул с себя руки Чикусы, — Кто из вас купил марихуану?
— Его угостили, — улыбнулся, разваливаясь по дивану, Кен, протягивая косяк Мукуро, — А я угощаю тебя.
Тот взял предложенное, презрительно осматривая, а Чикуса, не теряя времени, усадил его за кухонный стол.
— I need your love… — Мукуро сел и затянулся, чувствуя, как Чикуса массирует его плечи,— Godspeed your love to me…
— Люблю курить с боссом, — Кен потёр нос, — Его на такие иллюзии пробивает!
— Хорошо хоть в этот раз не было кракена, — мрачновато отозвался Чикуса, моющий посуду, — А то пока я добрался до крана с холодной водой, чтобы привести его в чувство, эта тварь чуть тебя не сожрала.
— Сегодня были только огромные совы, жрущие каких-то жёлтых цыплят. К чему бы это?
— Эй, Какипи! – Кен прополз между ног Чикусы, пролезая под его книжкой и утыкаясь носом в его нос.
— Я вообще-то читаю, — невозмутимо проговорил тот.
— Почитай вслух, — Кен бесцеремонно улёгся ему на грудь.
— Тебе не будет интересно, — вздохнул Чикуса.
— Пожалуйста, почитай, — не отставал Кен, — Ты же не стал со мной играть. Теперь читай.
— Ладно, — согласился Чикуса и принялся читать с того места, на котором остановился сам.
Через полчаса Кен закрыл глаза и Чикуса решил, что тот уснул. Для верности почитав ещё минуту вслух, он замолчал, продолжая читать про себя.
— Эй? – Кен приоткрыл один глаз, — А дальше?
Чикуса немного удивился, про себя отметив, что хоть и с трудом, но возрастные изменения преображают и этого зверёныша. Какипи вернулся на страницу назад и продолжил читать вслух.
Однако же Кен иногда являл собой очень удобное приспособление: утром он безошибочно по запаху определял местонахождение второго носка.
Когда дела были уже сделаны, а вечер ещё не наступил, Какимото заставил Кена принять ванну, а так как один тот идти отказывался, пришлось пойти вдвоём, что, вобщем, тоже было неплохо. Казалось бы, наконец, в тёплой воде наступил момент душевного единения и счастья.
— Что это за девушка? – спросил как бы невзначай Кен, водя пальцем по влажной коленке Чикусы.
— Какая девушка? – не понял тот, облокачиваясь на край ванной.
— С которой ты разговаривал сегодня, — так же невзначай продолжал Кен.
— А что с ней?
— Не отвечай вопросом на вопрос, — надулся Кен, — Что она делала рядом с тобой??
— Ты ревнуешь?
— Ещё чего! – воскликнул Джошима, — Делать мне больше нечего. Я просто спросил, что это была за девушка.
— Не обращай внимания. Она просто наш директор и подвезла меня с работы, — закинул удочку Чикуса.
Кен начал сопеть – верный признак ревности.
— Пусть она больше не подвозит, — сказал он.
— Почему? Я ведь сказал, что…
— Пусть больше не подвозит, — прервал Кен.
Чикуса помолчал несколько мгновений.
— Как скажешь, — и не удержался, чтобы лизнуть своего зверёныша за ухом, — Я буду сам добираться домой. И не буду с ней разговаривать больше без веской причины.
— Да, — Кен и застеснялся и обрадовался одновременно.
Чикуса взял руки Кена в свои.
— Смотри.
— Чего смотреть… — разыгрывая недовольство, пробурчал Кен.
— На мои руки.
— Ну.
— Что ты видишь? – спросил Чикуса.
— Что пальцы от воды сморщились.
— Вот на этой руке, — он поднял одну поближе к лицу Кена, — Ты ничего особенного не видишь?
— Ну, кольцо, — нехотя проговорил Кен, складывая руки на груди.
— Попробуй снять его, — попросил Чикуса.
— ???
— Возьми в руки и сними кольцо с моего пальца.
Кен попытался сделать то, что попросил Чикуса, но кольцо не желало сниматься, упираясь в костяшку его пальца.
— Я не могу, — взорвался Кен негодованием, подтягивая ноги и опускаясь глубже в тёплую воду.
— Я сам еле могу снять, — обнял его Чикуса.
— И что дальше?
— То, что у меня на безымянном пальце твоё кольцо и я ношу его, не снимая. Никто и не подумает ко мне подкатить, я ведь занят.
— Мне всё равно, — сердито выдохнул Кен, — Пусть подкатывает, кто хочет, и кольцо можешь снять.
— Как скажешь, — кивнул Чикуса, обнимая Кена и прикрывая глаза.
На самом деле он даже и не думал о том, чтобы снимать кольцо. Да и Кен как обычно ляпнул просто так, оставляя искреннее «Я люблю тебя» как обычно на кончике языка. Чикуса снимал это с его языка с каждым поцелуем.
— Кен, если ты успокоишься, всё будет куда быстрее и проще, — произнёс Чикуса, держа шампунь наготове.
Кен напротив вцеплялся в края ванной с ужасом смотря на моющее средство.
— Всё равно голову мы вымоем, — Чикуса пододвинулся.
— Изыди, сотона! – завопил Кен, вырываясь из его рук, — Наши так просто не сдаются!! – он попытался выскочить из ванной, но Чикуса привычным движением схватил его за шею, откупоривая шампунь и щедро выплёскивая его на Кена, принимаясь мылить его шевелюру.
— Тшш…. – успокаивал он, пока Кен дёргался, как вампир, недобитый осиновым колом.
— Щиплет!!
— Глаза зажмурь, болван, — Чикуса ласково протёр его лицо.
— Всё равно щиплет!! Пусти меня! Пусти!
— Тш….
— Ты обещал, что не будешь!!!
— Тш-тш… — Чикуса схватил душ, включая воду.
— АА!! Холодно!
— Потерпи, сейчас нагреется, — посоветовал Какимото.
— Ты соврал мне… Какипи!!!
— Ничего подобного. Я сказал «возможно, нет».
— А!.. – вяло орал Кен из последних сил, пока Чикуса смывал с него пену от шампуня.
— Теперь всё остальное.
— Нет, нет!! – он принялся отбиваться. – Всё остальное уже отмылось! Хватит! Я тебе не подопытный кролик! Мой кого-нибудь другого! – он вывернулся из рук Чикусы, вываливаясь из ванной и, хватая полотенце, обернул его вокруг бёдер, — Я пошёл в комнату!!
— Может, здесь подождёшь…
— НЕТ! Знаю я тебя, ещё, чего доброго, опять мыть начнёшь! – Кен запнулся об край полотенца, сдёргивая его с себя и вываливаясь в коридор.
Там он поспешно прикрыл оголившуюся пятую точку, чуть не поскользнулся на собственных мокрых следах и, закрыв дверь в ванную, ушлёпал в маленькую комнату, собственно в их с Чикусой спальню.
— Не хочешь идти в аптеку? – спросил Чикуса, — Окей, я схожу. Но не за твоим размером.
Через две минуты Кен уже сбегал по лестнице по пути в аптеку. Не смотря на лень и усталость, он знал, что без презерватива Чикуса соглашался крайне редко, а если покупал резинки для себя, это могло означать только одно. И Кену это не нравилось.
«Какое прекрасное утро», — успел подумать Чикуса, нежно обняв Кена со спины и слегка потягиваясь.
Ровно через десять секунд заверещал будильник Кена, вибрируя и сваливая телефон с кровати в щель в полу. Последующий час Кен и Чикуса выковыривали трезвонящий каждые пять минут мобильник из пола, матерясь и ненавидя веcь мир.
Мукуро чуть было не наслал на них анафему из соседней комнаты, пытаясь закрыть голову подушкой, а Хром ушла на работу на два часа раньше положенного. | 61 |
Да ну ты брось! | Насилие, ОЖП, Стёб, Элементы гета, Элементы слэша, Юмор | — Ты меня совсем не слушаешь, тупой босс!!?? – спрашивал Супербиа, расчёсывая волосы перед сном, — Я же сразу сказал: у этого парня точно нож в рукаве!! Тот ещё мерзавец. Вообще без принципов!!
Улёгшись на подушку, Занзас отвернулся к стене.
— Гашу свет! – сообщил бегающий по комнате в одних труселях мечник и, метко попав по выключателю протезом, запрыгнул под одеяло к боссу, закидывая на него ногу и всеми способами показывая, как ему приятна близость с телом начальства. Даже когда тело отвернулось к стене и молчит.
— Слезь, — вяло принялся его спихивать Занзас.
— Низачто не слезу, — ухмыльнувшись уголком губ, сообщил Супербиа.
Через секунду он был-таки свален на кровать рядом.
— Я устал, — мотивировал свои действия босс.
— Кому ты рассказываешь, я ведь…
— ЛЁГ и заткнулся! — выкрикнул Занзас.
Скуало замер. Босс, разумеется, всегда ругался на него по поводу и без повода, но сейчас это было иначе, чем всегда. Он злился исчерпывающе. Как на чужих. Босс выдохнул и улёгся на спину. Судя по тишине, мечник ждал объяснений.
— Мы расстаёмся, — сказал босс.
— Да ну ты брось! – со смехом начал Скуало.
— Мы расстаёмся.
И он даже не прибавил «мусор». Никакой надежды?..
— Ты чего? – спросил Скуало, пребывая в ахуе.
В ответ Занзас завернулся в свой кусок одеяла, отодвигаясь как можно дальше, и сделал вид, что засыпает.
Остаток ночи Скуало пришлось провести без одеяла, стянутого боссом, в холоде, печали и раздумьях. Какого художника тогда он не сказал это до того, как они пришли в спальню? Скуало помотал головой.
Утром проснётся, очухается и всё пройдёт…
— Сегодня я не приду, — сообщил босс за завтраком.
Скуало пролил на себя кипяток.
— Когда «сегодня»? – спросил он, пялясь в окно.
— Ночевать, — уточнил Занзас, — Не теряй меня.
Поставив чашку, мечник обернулся и пристально посмотрел на Занзаса. Тот мазал паштет на хлеб и, как ни в чём не бывало, читал утреннюю газету.
Ну ладно, — отвернувшись от него и нарезая в чай огурец, подумал Скуало, — одна ночь – это ещё не трагедия, — он насыпал пару ложек соли и принялся энергично их размешивать в чае, — в конце концов, может быть, это и не то, о чём я думаю…
Скуало закончил готовить свой чай, добавив в него немного молока, – он любил чай с молоком – и пришёл за стол к читающему боссу.
— А ты далеко будешь? – спросил он внезапно, отпивая свой чай, — я просто спрашиваю – мало ли что случится, — он поймал в чае ложкой огурчик, закусывая им, намазав его вишнёвым джемом, чтобы, как ему казалось, он был не таким кислым.
— Я… Я буду на работе, — перелистывая страницу газеты, ответил Занзас.
— Мм.. понятно, — протянул Скуало, — Может быть, надо было омлет тебе сделать? Я что-то не спросил. Хочешь?
Босс поднял глаза на Скуало. Майка на нём была надета наизнанку, он мешал карандашом что-то зелёное с огурцами в чашке для чая, наматывая с каждым витком карандаша на него прядь собственных волос.
— Н.. нет, — опуская глаза к газете, отказался Занзас, — Закажу потом в кабинет что-нибудь лучше…
— Как скажешь, — вынимая карандаш из чашки, согласился Супербиа, отпивая немного, — Кстати, вчера в твоей рубашке деньги нашёл – на холодильнике лежат.
— Угу.
— Вечно ты так. Я чуть не кинул в машинку.
— Я не заметил. Много там было?
— Не знаю, не считал…
— У… Угу.
Занзас дочитал разворот, сложил газету, доедая свой бутерброд и запивая последним глотком кофе.
Перед дверью машины Занзас едва успел поймать Скуало, чтобы тот не вздумал садиться за руль.
— Что.. Почему? – непонимающе протянул он, когда его отправили на соседнее кресло, — Ну… ладно, — он пожал плечами.
Вот уже некоторое количество месяцев как Занзас и Скуало прикупили домик поближе к природе со всеми атрибутами семейной жизни. С двориком, нитками для вывешивания белья, гаражом на две машины и даже будкой. Правда без собаки. Хотя и машина была одна.
В особняке Варии по-прежнему проходили суровые рабочие будни, а также остались спальни и Занзаса и Скуало, только пользовались ими всё реже и реже. Да и Леви А Тан совсем уж захирел, бедняга, провожая каждый вечер глазами отъезжающую машину со Скуало за рулём, увозившего его босса. Впрочем, и на его улице случались праздники: это когда пусть и со своим Лососем, но босс всё же оставался на ночь в особняке.
Итак, этим погожим утром чета, как обычно, на своей тачке подкатила к особняку.
— Тебе надо было остаться дома, — выходя из машины, сказал Занзас.
— Почему дома?.. – осоловело поинтересовался Скуало, почёсываясь со сна, в который он успел провалиться за пятнадцать минут дороги.
Занзас не ответил, уходя в кабинет.
— Тебе принести… — он ушёл — …кофе… — Скуало зевнул, — Ладно. А мне кофе не помешает.
Спустя примерно полчаса, Скуало, выпив две чашки кофе, уснул на софе в приёмной босса.
Часа через два, босс вышел из кабинета и наткнулся на него.
— Кхм-кхм! – покашлял Занзас рядом с пустившим на обивку дивана слюнку Скуало.
Тот продолжал сладко спать. Босс смотрел на него с минуту, как вдруг дверь распахнулась, и ворвался Леви, топая своими сапожищами по полу.
— Босс…
— Тс!!! – замахал на него руками Занзас, — Пошёл вон отсюда, дебил..!
— Но… — шепотом продолжил смущённый А Тан, глядя на валяющегося мечника.
— Кыш-кыш, — выгоняя его и выходя сам, сказал босс, — Что там тебе надо? Пойдём в холл спустимся.
Скуало в это время настойчиво снился Дино Каваллоне, которого он кормил морковкой и сахаром. Дино в ответ смотрел на Скуало влажными большими глазами и тихо ржал, тряся чёлкой и переступая с копыта на копыто.
Проснувшись, мечник обнаружил себя в приёмной, а время – прошедшим вперёд на час.
— Вот тебе и кофе, — зевая, сказал он самому себе.
Посидев немного, он решил не бороться с желанием спать, а отправиться прямиком в свою бывшую спальню, завалиться на кровать и поспать ещё пару часиков.
Но в дверях он столкнулся с боссом.
— Ты проснулся.
— Нет, но… внимательно, — развернувшись, Скуало откинул мысли о сне в своей кроватке и последовал за боссом в его кабинет.
— Есть задание!
— Вой… — вяло промямлил Скуало в подтверждение того, что ещё жив.
— На чердаке найди лестницу…
— Найти лестницу.
— Потом возьми её…
— Её взять…
— И слазь – переведи настенные часы в холле, в моей спальне над камином и в приёмной.
Обычно бы Скуало ответил на такое что-то вроде «ТЫ ОХУЕЛ, ТУПОЙ КУСОК МЯСА, Я НЕ ПРИСЛУГА ТЕБЕ!! ВОООЙ!», но в этот раз ответ был другим.
— Хорошо, — кивнул он без особых эмоций и поплёлся выполнять приказание, — как сделаю – зайду…
— Скуало..
— А? – он обернулся всеми своими кругами под глазами и слегка подпухшим со сна лицом с розовыми счёчками.
— Нет, ничего, — сказал босс, принимаясь копаться в ящике стола, — Хотя постой.
— Да, босс…
— Потом сходи – купи мне простых карандашей.
— Принято, — подал голос мечник, — Часы и карандаши. Всё, ушёл. Нет меня, — он вытек за дверь и со скоростью улитки направился на чердак за лестницей.
Часа через два Скуало приволок пачку карандашей, молча прошёл в кабинет босса, подошёл к столу и положил пачку посредине. Сказать, что Занзас был шокирован этим – ничего не сказать. Во-первых, одежда Скуало вызывала сомнения в том, чем он на самом деле занимался: на локте красовалась дыра, весь с ног до головы в пыли и паутине и всё вдобавок забрызгано мелкими каплями какой-то грязи. Во-вторых, пачку карандашей Скуало положил боссу в тарелку с мясом и даже не заметил этого. В-третьих, его совершенно не смутило присутствие в кабинете третьего лица – девушки, сидящей напротив босса.
— Ск..суку..ало? – спросил босс, глядя на всё это.
— А? Босс? – он поднял взгляд.
— Знакомься, это мой… коллега, — пытаясь изобразить губами некое подобие улыбки, не разрывая обмена взглядами с мечником.
— Может быть, он будет так любезен оставить нас наедине? – попыталась протестовать девушка.
— Ты вообще кто такая, — повернул Скуало голову в её сторону, — Почему бы это тебе не пойти отсюда? Кто это? – он указал на злопыхающую и задыхающуюся от негодования красотку, спрашивая у босса.
— Это моя девушка, — буркнул Занзас.
— А!! – Скуало выразил это настолько яростное удивление и так залихватски шлёпнул себя по коленке, что Занзас вздрогнул, опасаясь, как бы мечник сейчас в один взмах не превратил бедную девочку в оливье, — То-то я смотрю, что-то не так! А оно вот оно что! Теперь всё ясно. Ладно, босс, — он так неестественно улыбнулся, насколько можно было вообще улыбнуться неестественно, — Тогда прошу меня простить, оставляю Вас наедине, голубки, — и он, по-дурному похихикивая, вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
— Он какой-то странный, — с недовольством сказала девушка.
— Стресс. Тяжёлая работа, — не отводя глаз от двери, проговорил босс.
— Всё равно. Он мне не нравится. Уволь его.
— Всенепременно…
— Скуало, ну можно побыстрее!! – умолял Луссурия, пританцовывая у туалета, — Уже двадцать минут там сидишь, — он посмотрел на часы, — Двадцать пять! Скуааа-ро-тян, ну пожалуйста!
Если бы он видел, как выглядел сидящий в туалете Скуало, он бы тут же отправился и посрал в кустики во дворе. «Это» неспособно было открыть дверь. Спустив штаны, Супербиа, не двигаясь, сгорбившись, сидел на толчке, в одной руке у него был сканворд, в другой карандаш, по щекам текли слёзы, а взгляд упирался в дверь туалета. Он не слышал Луссурии, не осознавал, где находится и что делает.
— Милый, что-то случилось? – спросила с тревогой в голосе девушка босса, когда тот завис, собираясь сложить упаковку карандашей в стол.
— Да, — Занзас улыбнулся, — Мой обед остыл совершенно.
— Прости ему это, — улыбнулась она в ответ, и босс, посмотрев на неё, внезапно легко и подсознательно испугался увиденного, но не придал особого значения.
— А ты не хотела сегодня бы устроить день шопинга? – внезапно спросил Занзас.
— С чего бы это вдруг? – уронила она вилку под стол.
— Вот так вот внезапно! Поедем, накупим всякой всячины, украшений, одежды, м? И поедим где-нибудь!
— О! Я буду счастлива! – сцепив на груди руки, как кающаяся Мария Магдалена, воскликнула она.
— Боссу! – в дверях кабинета нарисовался Луссу, — Это что-то с чем-то! Вы непременно должны..
— Мы уезжаем в город, — сказал Занзас, проталкивая свою пассию в дверь и проходя мимо, — мне нет ни до чего дела!
— Но Скуало-кун…
— До этого особенно! – ускорив шаг, босс поскорее покинул кабинет.
Спустя совсем некоторое время парочка уже шарилась под ручку по одному из огромных торговых центров. Впрочем, под ручку они успевали пройти только от магазина до магазина. Как только они попадали в очередной павильон, барышня тут же отцеплялась и принималась всё мерить, трогать, щупать… А босс находил какой-нибудь облезлый пуфичек в углу, садился и ждал. Всё было совсем не так, как должно было быть.
Машина босса ломилась от покупок, девушка на соседнем сиденье сияла от счастья. Босс же был мрачнее тучи.
— Это было просто… замечательно, — всё никак не выйдя из покупательской нирваны, глагольствовала она, — Мы так мило прошлись по магазинам! Я думала, что никогда не куплю те перламутровые часы! Это самый лучший подарок на всём свете! И шифоновая юбка! Она безумно подходит к той майке с принтом! Спасибо, милый! – она потянулась и чмокнула Занзаса в щёку.
Босс сделал лицо попроще, но ничего не ответил на всё это.
Когда они вернулись в особняк, первым делом он проводил девушку в свою комнату, а сам отправился узнать, где сейчас Скуало. Ему казалось, он должен поговорить с ним о ней. И непременно сейчас.
— Скуало лёг спать, — объявил Занзасу всезнающий Луссу, — Он у себя в комнате, но спит. Не стоит его будить, он выглядит очень уставшим. Может быть, у него даже нервный срыв!
— Я и не собирался… — растерянно пробубнил Занзас, возвращаясь к своей даме.
Дама примеряла перед зеркалом бельё. Другого места не нашла, конечно.
— Дорогой мой, посмотри, — повернулась она к боссу, — тебе нравится чёрный или розовый?
— Ни тот ни другой, — честно ответил Занзас, глядя на лифчики.
— Я знаю, о чём ты, — таинственным голосом вкрадчиво начала дама, намекая, что, типа, вид без лифчика ему должен понравиться больше, и что она и так уже в белье перед ним.
Босс понял, что за эту свою честность ему придётся расплачиваться сексом. Он подошёл к своей даме, скромно уткнувшейся глазами в кончики своих волос, и дотронулся до её обнажённого плеча, поворачивая к себе. Дама невинно возвела глаза вверх, в то время как босс опустил свой взгляд вниз – на её грудь и на тот самый не понравившийся ему лифак с чёрными кружевами и подумал, что Скуало бы такой пошёл больше.
— Ай-ай-ай!!! – завопил Занзас, согнувшись в три погибели.
— Что, милый!? Что с тобой!?
— Ай, бля, ногу свело!! Ничего не получится!!! В другой раз!! Я понял, что мне надо подумать!!
— Подумать!?
— Недели две или три!
— Притащил сюда, попялился – а как до дела дошло – сразу в кусты!? – возмущённо высказалась дама, сама хватаясь за ширинку босса и трепля её, пытаясь расстегнуть, — Ну уж нет! Никуда теперь не денешься!
— У меня никакого желания это делать!!
— Как же!! Член стоит, а желания нет!?
— Это не то! – отчаянно вырываясь, пытаясь выпутаться из её рук, настаивал босс, наступая на свои же штаны и падая с размаху на пол.
— Как это не то, когда как раз то, что нужно!! – стягивая брюки с босса, противно вопила она.
— Не трогай!!!! Я не могу! – выдёргивая ногу из штанины и отползая подальше.
— Почему это!?
— Э… э Я ГЕЙ.
Девушка застыла, шмякнув на пол штаны босса
— Да! Не смотри так! Я гей и не занимаюсь сексом с девушками, — подбирая галстук и штаны с пола, добавил для верности Занзас, открывая дверь спальни и выпячиваясь задом в коридор, — Но с тобой было весело, — подленько добавил он.
— Ах ты!! – сорвалась она с места.
Занзас отпрянул от двери, захлопнув её ногой, и припустил бегом до спальни Скуало.
Однако, только попытавшись повернуться, он наткнулся на его безглазое Величество – Бельфегора.
— Ши-ши…
— Бэл! Задержи её! Приказ! – велел Занзас, и Бэл и впрямь вцепился в девушку, не пуская дальше.
С меня причитается, — подумал Занзас, но вслух не сказал, чтобы это не подумали использовать против него в суде.
Завернув за угол, босс соизволил-таки надеть брюки, накинуть галстук на шею и застегнуть расстёгнутые в процессе борьбы пуговицы на рубашке.
— Я гей… — повторял он, не веря своим ушам, губам, рукам и вообще тому, что он в здравом уме и сознании, — Я гей. Я – гей… Как Луссурия, — он внезапно сел на пол, обхватив голову руками, — Я педик с фетишем на кружевное бельё!!! – и содрогнулись небеса, — А ну и хуй с ним, — решил он внезапно, но узрев в этой фразе гомосексуальный подтекст, шлёпнул сам себя по физиономии.
Всё это время мечник Супербиа Скуало сидел на кровати, в темноте, и смотрел в стену, видя на ней сказочный остров Чунга-чанга.
И тут внезапно – настойчивый громкий стук в дверь. Дверь была открыта, но сил для того, чтобы подать голос, у Скуало не было. Так он и сидел, глядя в сторону двери, пока моська босса не явилась из дверного проёма, и он, пройдя в комнату, не включил свет.
— Почему так темно!? – закрывая дверь, спросил он.
Скуало оглядел босса с ног до головы.
— Так она тебя не уговорила?.. У меня тут слышно было просто, извини. Мы ведь в стенку живём. С один балконом.
— Она… — с жаром начал босс, но тут их прервали ахи-вздохи, доносящиеся из комнаты Занзаса, — Она трахает Бэла?!.. – выпучился босс.
— Но она ведь твоя… — силясь понять, проговорил Скуало.
— Она не моя, — отказался Занзас от всех прав, — Вчера было вчера, мусор! – он сел на постель Скуало, — А впрочем, я убью её. Как только она закончит с нашим мальчиком.
— Нет, но вы же…
— Ничего не было!
— Но…
— НИЧЕГО НЕ БЫЛО!
В ответ Занзас получил хлесткий удар в лицо.
— Поехали, блядь, домой!!! – хватая мечника за шиворот, заорал Занзас.
— Иди ты знаешь куда!? – очнулся Скуало, — На этот раз я поведу машину, понял, тупой босс!?
— Так выметайся тогда отсюда, мусор! – пинком босс отправил своего так и не брошенного любовника в коридор.
— ВОООООЙ!!! – оконные стёкла подхватили вопль, истошно дребезжа и рискуя лопнуть.
— Заткнись, дрянь, не то получишь в почку!! – злясь ещё больше, чем после пощёчины, гаркнул босс, хлопая со злости дверью.
— Ха-ха-ха! – вдруг разразился хохотом Супербиа, — В почку?? Отмерять будешь, подонок!? Буахаха!! – и снова закатился ржать.
Босс смотрел на него, как бык на красную тряпку, всё злясь и злясь сильнее. К тому моменту, когда его глаза совершенно налились кровью ярости, и под одним из них стала подёргиваться мышца, он открыл рот, чтобы заорать что-нибудь матерное, но вместо этого неожиданно хрюкнул от смеха, зажимая рот руками.
— Бвааа-ха-ха-ха-ха-ха, — на весь коридор раздавались раскаты смеха Скуало, вытирающего слёзы от смеха, — Свинтус босс хочет дать в почку!! В почку!!! Блять… мне плохо!! Щас, блять, рожу нахуй тут! Ха-ха-ха-ха!! – он схватился рукой за подоконник, оседая на пол в приступе смеха.
Непроизвольно, сам того не желая, босс начал посмеиваться тоже и, убрав руки от лица, подошёл к Скуало.
— Ну хватит! Придурок! Что я такого сказал.
Скуало обернулся на него, плача от смеха в три ручья.
— Гы.. гы… Бвахахахахаха!!! – во весь голос загоготал он снова, — Пришёл дать мне… в почку!? – едва выговаривая слова, пробормотал Скуало, — Или в… пп..печень! Ха-ха-ха-ха-ха!! – он уцепился за штанину босса, цепляясь по ней и пытаясь подняться на ноги.
Босс сам поднял его за шкварник.
— Хыы… хыы… — стонал мечник, жадно глотая воздух.
Не успел он отдышаться, как босс прижал его к стене.
— Вой…х..! – рявкнул Скуало.
Но босс был полон решимости излить своё мужское напряжение в этот длинноволосое скопление крика.
— Босс!!!
Занзас не обращал никакого внимания на оказывающего сопротивление Скуало и продолжал сдирать с него штаны и не вниз, как положено, а во все стороны, подпаливая, где не рвётся, пламенем.
— БОСС!!!
С трусами он расправился ещё быстрее.
— Занзас, мать твою!! – отталкивая его, орал Скуало, — Не в коридоре же!!! Поехали домо..ой! – ощущения в заднице заставили его на некоторое время заткнуться и непроизвольно подставиться под поцелуй.
Домой ехали обиженными на весь мир и Луссурию в частности, умудрившегося прибежать на звуки и, запечатлев момент оргазма босса на телефон, тут же умчаться обратно, чтобы не надавали по лысой башке. Позже Луссу пришлёт это фото на е-мэйл, украсив по периметру пиксельными сердечками и зайчиками.
Ехали обиженными, но помирившимися. Не разговаривали, но были счастливы. И Занзас выглядел слишком милым, когда дулся.
— У нас фильм дома скачанный на винте, — невзначай сказал Скуало, поворачивая под зелёный свет светофора, — Сегодня посмотрим?
— Угу, — кивнул босс, — Давай купим что-нибудь в той забегаловке на углу на ужин!
— Вас понял, — прикладывая пальцы к виску и отдавая честь, улыбнулся Супербиа, подкатывая машину на стоянку у заведения.
— Тебе идут мои джинсы, — заметил Занзас, искоса поглядывая на мечника, — Которые я носил в седьмом классе…
— Да пошёл ты, — отмахнулся Скуало, — мне они, между прочим, между ног жмут.
— Так ты уже не мальчик, мусор, чего ты хотел.
— Чтобы кое-кто думал, прежде чем рвать мои вещи!
— Заткнись.
Скуало попыхтел, едва не обрушивая свой гнев на перепонки босса, но выдохнул в сторону. Они вошли в фастфуд-кафе. Вокруг сновали люди, слышалась музыка… Подойдя к стойке, мечник привлёк внимание официанта стуком.
— Слушаю Вас.
— Курица в кляре, — сказал Скуало.
— Говядина, — перебил Занзас.
— Ризотто!
— Паста!
— Цезарь.
— Цезарь. С креветками, – уточнил босс.
— Нет! С куриным филе.
— И тирамису.
— Мраморный чизкейк. И эспрессо без кофеина.
— Стакан молока.
— Вам с собой или будете кушать у нас? – пытаясь записать всё это со скоростью света, поинтересовался официант.
— С собой, — как и условились, ответил Скуало.
— Здесь, — заявил Занзас, выбирая глазами место, куда бы сесть.
Скуало удивлённо посмотрел на него.
— Хорошо, позвольте, хостес вас проводит.
Они сидели напротив друг друга.
«Какой же он всё-таки гад», — с нежностью думал Скуало, глядя на босса, накручивающего лапшу на вилку, — «А я люблю его, суку такую»
— Чё пялишься? – подозрительно спросил Занзас, заметив взгляд мечника.
— Вооой! Нужно как будто! Сиди, поглощай своих червяков.
— Закрой рот, ничтожество.
— Молчу вообще… — он отвернулся, облокачиваясь на стол.
«И всё-таки люблю», — и он улыбнулся.
Они проторчали в этом кафе до четырёх утра, а потом… впрочем, дальше у них всё было хорошо, на этом и конец. | 29 |
Кот | Ангст, Дарк, Драма, Насилие, Нецензурная лексика, Повседневность, Психология, Романтика | Первое, что он увидел, когда с трудом открыл глаза, это были прутья решётки.
Скуало схватился за один такой, подтягиваясь, и сел на прохладный пол. Что же было вчера? Где он?
Мечник потёр лицо.
— Доброе утро, — раздалось неподалёку.
Скуало среагировал на звук, переводя взгляд. Сквозь мутные пятна проступили черты босса Варии. Он сидел на чём-то не очень высоком, и, казалось, наблюдал за мечником.
— Что… — прокряхтел Скуало, — Вой… У меня рёбра болят… — он помолчал, — Что ты за ерунду опять выдумал? Клетка?
Занзас кивнул.
— Кино такое есть, — пробормотал Скуало, — Впрочем, хрен с ним. Выпускай меня отсюда. Шутка не удалась.
— О да, — снова согласился Занзас, продолжая всё так же сидеть.
— Что «о да»?!
— Да ничего особенного. Я хочу, чтобы ты был моим котом.
— Что?? Пха!
— Котом. Моим котом.
— У тебя есть твоя зверюга из коробочки, — усмехнулся Супербиа, — А я проголодался, так что хватит! Иначе я разнесу тут всё к чёртовой матери!
— Ага, — разрешил босс.
— Враай! – заорал Скуало, схватившись за руку и намереваясь разрубить пару прутьев, — А? – ни протеза, ни, понятное дело, меча на руке не было.
Мечник начинал злиться.
— И сколько мне тут сидеть теперь?! – спросил он, скривившись.
— Ближайшие несколько лет, — ответил босс, — Так что скажи, что ещё тебе нужно, это надолго. Когтеточку или, может быть, резиновую крысу?
— Не смешно!!
— У тебя есть две миски, тёплая подстилка, позади тебя занавешено – там у тебя будет туалет. Воды я налил заранее, так что можешь попить. Но с кормом ещё не определился…
— Господи, ты никогда не научишься шутить, — мрачно проворчал Скуало, поднимаясь на ноги и неожиданно для себя стукаясь затылком о потолок, — Вооой!! Что за!?
— Ну… Ты готовишься стать котом – тебе не нужен высокий потолок.
— Да блять, хватит мне уши заливать этой ерундой!! Я голодный ужасно, голова побаливает после вчерашнего и… в общем, мне не до дурацких приколов! И сушняк…
— Я налил тебе воды, в миске…
— Срать я хотел на твои миски, — Супербиа пнул воду, переворачивая её, — Всё равно же я скоро выйду!! Придёт кто-нибудь другой!
— Не придёт. Мы находимся в подвале, за городом. Об этом доме не знает никто кроме меня, Леви и… теперь тебя.
— Леви?.. – переспросил Скуало. – Ну, значит, он меня и выпустит, если ты не удосужишься к тому времени! Врой! – Ску сел обратно на пол.
— Он этого не сделает, — сказал Занзас.
— Ещё как сделает!
— Он тебя туда посадил, — спокойной пояснил босс.
После недолгого молчания он добавил:
— И переодевал тебя тоже он.
— ЧТО!?
— И он подсыпал тебе в коктейль снотворное.
— Что это за заговор придурков!? – приходя в ужас от одной мысли, что его переодевал Леви, воскликнул Супербиа, — Вы ебанулись оба на почве своей необъятной и неземной любви!?
— Заткнись.
— Выпусти меня отсюда сейчас же, хренов Занзас! Иначе я за себя не отвечаю! – дёргая за прутья, пригрозил Скуало.
— Послушай, — продолжил босс, — У нас с ним ничего не было. Ты знаешь.
— Я не буду разговаривать с тобой, пока ты не выпустишь меня, — пробурчал со злостью Скуало, откидываясь от передних прутьев и, скомкав подстилку, сел на неё, опираясь на прутья спиной, — Сучий потрох… Да как… Врооой!!! Идиоты!
— Тогда я зайду попозже, — поднимаясь, сообщил босс.
— Пошёл в задницу, – закинув ногу на ногу, бросил ему Скуало.
Прошло около 6 часов.
Занзас спустился в подвал и включил свет.
— ВРООООООЙ!!! Долбаный псих! Где тебя носило!? Наконец-то! Я думал, тебя уже кто-то убил! — разразился Скуало приветствиями.
— Как ты? – поинтересовался босс.
— Охуеть! Нашутился, наконец? Отпирай. Так и быть я даже тебя прощу за это всё… Разве что врежу Леви… Ну?
— Я принёс тебе корм…
— Всё, всё, выйду – разберёмся с твоим кормом, — Ну?? Не тяни резину!!
— Я только корм принёс.
Скуало посмотрел на него долгим взглядом и усмехнулся.
— Что тебе от меня нужно?!..
— Я хочу, чтобы ты был моим котом.
— Заведи себе кота и трахни его! – выкрикнул Супербиа, — А от меня отъебись! От меня вне клетки пользы больше. Ну?!
— Корм сухой. Поэтому я принёс воды.
— Так, хорошо, — сменил тактику Скуало, — Что я должен сделать, чтобы ты меня выпустил?
— Ты.. должен быть моим котом. Ты должен мяукать, сворачиваться колечком, тереться об ноги. Ты должен быть котом.
— Занзас, — Скуало сел на корточки со скептическим видом, — Может, ты бесишься от того, что мы с тобой были вместе, а? Может тебе чего-то не хватало. Или ты хотел завести детей и семью?!
— Да нет, — отмерив корм мерным стаканом, босс насыпал его в миску для Скуало.
— Ты что, не слышишь сам, какой ты несёшь бред? – подперев голову рукой, спросил Скуало, — Слава богу, я проспал всё время, пока тебя не было. А то свихнулся бы тут сидеть в этой клетке. Мне сначала казалось, что у тебя из-за спины вылезет Луссурия и все остальные, все надо мной поржут, и мы пойдём бухать дальше…
— Нет. Здесь только мы, — Занзас поставил миску с кормом и водой на поддон клетки, задвигая, — И Леви наверху.
— Занзас!!!
— Да?
— Приди в себя! – мечник взял в ладонь немного сухого корма, пропуская его между пальцев и стряхивая обратно в миску, — Ты должен меня выпустить! Или ты окончательно сошёл с ума? Из-за того, что не получил кольцо Вонголы?
— Нет, — чуть улыбнулся босс, — Я в норме. Я действительно хочу, чтобы ты мяукал и был со мной котом. Бывает, чего-то очень хочется, даже если это и выглядит глупо.
— Ты отдаёшь себе отчёт в том, что я не кот?.. – потирая висок, спросил Скуало, — Что меня нужно выпустить отсюда!! Что это неправильно так делать! Я уже кучу времени сижу тут! Тебе не хватило почувствовать, что я твой кот, если ты уж так сильно жаждешь этого!?
Босс усмехнулся.
— Ты не понимаешь, — поднимаясь и отряхивая колени, сказал он.
— Чего я не понимаю, скотина!? – прижавшись к прутьям клетки и смотря на босса снизу вверх, озлился Скуало.
Занзас не обратил на это внимания, забрав пакет с кормом, и поставил его на полку неподалёку.
— Эй!! Свинья!! ВРАЙ! Не смей опять уходить!!!
— Я зайду завтра утром, — сказал босс.
— Никаких «завтра утром»!!! Выпусти меня! Выпусти!
— Спокойной ночи, — Занзас выключил верхний свет, оставляя гореть только греющую лампу у клетки.
— Я кому сказал!? Вернись!! НЕ УХОДИ, ГАД! Я тебя по стенке размажу, если ты посмеешь сейчас уйти!
Босс поднялся по лестнице и ушёл, плотно закрыв за собой дверь.
— Врааай!!! Тварь!.. — Скуало упал на пол, кутаясь в свою подстилку.
Полежав так минуту, он ударил кулаком об пол. Не в силах хоть что-то сделать, он колотил пол рукой, пока при очередном ударе не разбил кожу до крови.
— Тварь… — прошептал он, прижав разбитую руку к груди второй-культяпкой, и, полежав так минут пять, глубоко вздохнул, — Ну ладно…! Не получишь ты никакого кота, сволочь! Нечего со мной играть!
Супербиа развалился на подстилке. Страшно хотелось пить.
— Нет, — он настойчиво отвернулся от миски с водой.
Разумеется, не смотря на его затронутое грязными руками Эго, жажда не проходила.
— Что я как идиот! — резко сел он на пол, — Здесь же никого нет, никто не видит. Вода точно чистая, при мне наливал. Если я сделаю пару глотков – ничего страшного не будет, — он потянулся к миске, замирая на полсекунды, — В конце-концов… Я имею право! С таким больным на голову боссом! – он взял миску одной рукой, поддерживая с другой стороны и, прежде чем успел подумать о том, сколько выпить, чтобы было незаметно, выпил всю.
В пустой миске осталось только сожаление и какая-то потерянная доля дурацкой гордости.
— К чёрту, — Скуало запустил миской в угол клетки, — Хотел и сделал!
Он упал на пол, злясь на себя и сильнее закутываясь в подстилку и сжимаясь в комок.
Прошло ещё 10 часов.
— Просыпайся, — с нежностью в голосе, говорил босс, шурша какими-то пакетами.
Скуало, ничего не соображая со сна, приподнял голову, жмурясь от яркого света.
Он собирался не реагировать на босса вообще, но подсознательно нарушил собственные планы. После этого жеста грубое игнорирование казалось до боли глупым, и мечник едва-ли не покраснел, от того, как отвратительно всё в итоге вышло. Столько времени прождать его, чтобы показать, что он совершенно безразличен, и случайно при первой же его фразе так явно облажаться и показать, как сильно его ждали. Миссия была провалена. Оставалось действовать по обстановке.
Скуало недовольно поднялся и сел, зевнув при этом.
— Доброе утро, — произнёс босс, — Сегодня я захватил немного человеческой еды. Ты ещё только готовишься стать котом и тебе нужно есть что-то, что ты ел раньше. Я поставлю рядом с клеткой.
— Что там? – хрипло спросил Скуало, почёсывая шею.
— Пара йогуртов, немного хлеба, ветчина, кое-какие овощи и фрукты, — босс вытряхнул всё это из пакета на пол, пододвигая к решётке.
Супербиа посмотрел на еду, выцепил из кучи зелёное яблоко и, вытерев его об рукав, принялся есть.
— Знаешь, я тут подумал, — сказал он, — Ты идиот. С чего ты взял, что коты живут в клетках? Кот гуляет сам по себе.
— Действительно.
— Так почему бы тебе меня не отпустить?
— Когда-нибудь я так и сделаю.
— Почему не сейчас?
— Потому что… — Занзас запнулся, — Потому что пока не буду.
— Но коты в клетках не живут, — продолжая якобы невозмутимо жевать яблоко, но краснея ушами и вспыхивая яростью в глазах, напомнил Скуало.
— Маленькие не живут. А большие живут.
— ЗАНЗАС!! Очнись ты, ёб твою мать!!
Босс поднял голову и посмотрел на Скуало.
— Слушай, ты, кучка рыбьих отбросов, — его взгляд впервые стал адекватным, — Ты будешь сидеть здесь, пока я этого хочу. Ты будешь есть то, что я принесу тебе. Ты будешь делать то, что я скажу тебе. Я полностью в своём уме. Я не собираюсь отпускать тебя. Не поднимай больше эту тему.
— Что ты сказал?? Ты в своём уме!? Ты свихнулся ещё до того, как мы познакомились!!!
— Заткнись.
— Чего ты хочешь!?!? Ты можешь сказать мне, чего ты хочешь от меня!?
— Сделать кота.
— Вот урод!! Иди сюда! — Скуало кинулся сквозь прутья, хватая босса за ткань пиджака, — Прекрати молоть чушь!!! Сейчас же…
Занзас вывернулся, снимая пиджак и оставляя его в руке Скуало. Несколько мгновений он продолжал закипать, но внезапно чувства схлынули, и он швырнул пиджак на пол.
— Вооой! Достал! ВСЁ!
— Вот твоя вода.
— …
— Когда ты хочешь чтобы я пришёл?
— …
Подождав с полминуты, Занзас поднялся. Он подошёл к маленькому продолговатому окну в противоположной стене подвала под потолком и отдёрнул занавески, впуская дневной свет. После этого он погасил электрический и ушёл, как и в прошлый раз, закрыв плотно дверь.
В подвале не было влажно, наоборот – тепло и в меру сухо, но мечник чувствовал какую-то промозглость, словно он продрог до самых костей. Он укрылся украденным у босса пиджаком, теребя прядь своих волос и думая о запеченной в духовке курице.
Яблоко, — внезапно резко пришло в голову Скуало вместе с судорогой желудка. Он мягко погладил себя по животу.
— Чёрт, — пробормотал он, почувствовав, как вязко и противно начал болеть живот, — Гадство… — мечник сполз с подстилки и, не придумав ничего другого, отправился смотреть, что находится в дальнем углу за занавеской.
В ту секунду ему было уже практически наплевать – что бы там ни находилось. Впрочем, всё оказалось не так ужасно. Настолько, что занимаясь своими делами, Скуало умудрился свернуть из туалетной бумаги ромашку.
— Наверное, он хоть немного имеет понятие о здравом смысле, если хотя бы туалет это не просто угол клетки, — Скуало усмехнулся, ложась обратно на подстилку, — Хоть что-то хорошее есть в моём заточении… Пхе! Хорошее… Биотуалет в клетке, — он вздохнул, — Я надеюсь, что ему с минуты на минуту всё это надоест. Дурак.
Прошло ещё 3 часа.
Скуало не мог больше уснуть. Чем больше проходило времени, тем отчетливее вырисовывалась мысль о том, что нужно как-то выбираться. Пока ещё не известно как, но, похоже, босс собирался гнуть свою линию до победного. Хотя, что именно он хотел этим сказать, как и где у этого начинания победный конец, мечник так до сих пор и не понял.
Спустя некоторое время Супербиа услышал звук открывающейся двери. Он думал, что это опять псих Занзас, но вошедшим оказался Леви.
Леви прикрыл дверь и спустился к клетке. Скуало приподнялся. Это появление мгновенно заставило его подумать об освобождении.
— Эй! – вскрикнул он, — Леви!!
— Не кричи так, не надо…
— Вой!!! Ты чёртов идиот! Ты знаешь, что я сделаю с тобой, когда выберусь отсюда.
— Вполне догадываюсь, — ответил тот со значительно погрустневшим видом.
— Чего ты припёрся, осёл?! Не хочешь ли ты сейчас же выпустить капитана?!
— Я бы рад был это сделать…
— Что? – изумлённо обернулся на него Скуало, — Ты наконец-то меня выпустишь?! Неужели этот мерзавец босс сменил гнев на милость?
— Я не могу! Я хотел бы, но не могу. У меня нет ключа.
— ВРАЙ! У тебя есть другие методы! Ты же офицер Варии!!
— Я просто пришёл остатки еды забрать… И, если тебе не трудно, то отдай пиджак.
— Хэй! Не бойся меня, я, так и быть, не больно побью тебя, если ты разрушишь клетку.
— Я… не могу.
Скуало скрипнул зубами от злости и выдохнул.
— Импотент. Передай ему, что его долбаный пиджак я ему не отдам. Им тепло укрываться. А теперь проваливай!!
Леви минут с пять повозился с уборкой и, уже собираясь уходить, спросил:
— Тебе ничего не нужно?
— Сдохни, если тебе не сложно.
— Я серьёзно, если захочешь что-нибудь, скажи мне. Теперь я каждый день за тобой буду ухаживать. Босс будет приезжать реже… Сказал, у него дела…
— Прекрасно. Просто чудно. Пошёл вон, уёбище.
Последнее, наконец, на самом деле задело Леви, и он, забрав весь накопившийся мусор, быстрыми шагами сбежал из подвала, хлопнув дверью.
— Ну, вот и поговорили, — усмехнулся Скуало, сложив руки на груди и чувствуя, как прутья клетки, на которые он опирался, начали давить на спину. Он не смог придумать ничего иного, кроме как снова лечь. Хотя это положение тоже начинало уже действовать на нервы, тем более, что на полу было достаточно твёрдо.
От скуки он решил хотя бы перекусить тем, что оставил ему босс. Он пересел ближе к еде и неожиданно для себя увидел там лишь миску с сухим кормом и водой. Всё. Остальное Леви унёс с собой.
— Вот тварь!! Остатки еды – вся она?! – треснув рукой по миске с кормом, воскликнул Скуало вне себя от ярости, и по большей части не от отсутствия еды, а от того, что её отобрал именно Леви, — Дрянь! Боссова подстилка! Вонючий китаец!!! Чтоб тебя Занзас прикончил к чёрту, наконец! Спокойно… Спокойно, — мечник глубоко вздохнул, восстанавливая равновесие чакр, — Он того не стоит, — неожиданно для себя Скуало понял, что у него насморк и, прежде чем успел подумать, начал шариться по карманам накинутого пиджака в поисках платка.
Один карман был пуст, а в другом и в самом деле лежал носовой платок. Супербиа почти уже успел поднести его к лицу, как с ужасом затормозил и вспомнил, что пиджак на его плечах принадлежит боссу.
— Я чуть было… — скривил он губы, с презрением осматривая платок – но тот оказался совершенно чист, — Хэм. Раз так, то ладно, — он высморкался, вытерев нос и, сложив платок, убрал его обратно в карман.
Сделав это, Скуало сел посреди пола в позу лотоса, сложив руки на груди, и задумался.
Итак. Задача была следующей: требовалось выйти из клетки и покинуть это место без меча и кольца. На первый взгляд, это было невозможно – клетка была монолитной, прутья – слишком толстыми, чтобы можно было сломать их без оружия, в клетке – одна-единственная дверь сбоку, закрытая на встроенный замок, открываемый ключом, и второй, открываемый подбором кода из трёх цифр. Обычное пламя предсмертной воли с прутьями не делало ничего интересного. Наверняка клетка была сделана с учётом возможностей Скуало. Да, невозможно…
Но какой-то выход всё-таки должен был быть. Нужно было только подумать. А времени для этого было завались.
— Чёрти что! – рявкнул Скуало, — Ни одной идеи!
И тут, внезапно, ему в голову пришла мысль.
— Глупо до неимоверности, но, может быть, получится, — он взял в руку металлическую кормушку, вытряхнул из неё корм и немного повертел в руках, осматривая, — Вряд ли. Но выбирать не из чего! – и он попытался зажечь миску пламенем предсмертной воли, — Так. Я делал вещи и посложнее этой! Давай же, скотская миска!! Стань моим временным мечом!! – он со всей дури долбанул ею об пол, сминая с одного края.
Миска вспыхнула слабым голубым пламенем дождя.
— Ха-ха! – смотря на это чудо техники, разразился смешком мечник, — Хха! Вот он!! Выход!! – он осмотрелся, на чём бы можно было проверить своё новое оружие и, не найдя ничего более подходящего, полоснул по прутьям где-то в углу.
На них остался едва заметный след.
— М-дааа, – Скуало потёр подбородок, смотря на слегка вспыхивающую миску, — Но лучше, чем ничего!!!
Следующие минут сорок Супербиа потратил на то, чтобы оставить пару зазубрин на прутьях решётки – они никак не хотели поддаваться и только царапались! Отсутствие оружия чувствовалось…
Намахавшись тарелкой без ощутимого эффекта, мечник поднёс её к глазам. Вся сплошь смятая, кривая и неровная.
Следующие полчаса заняло у него приведение её в божеский вид. Во-первых, он сложил её пополам, как мог, смял половинки в единое целое и, оглядевшись в поисках чего-нибудь более подходящего и не найдя ничего, стал затачивать миску с одного края об пол.
Таким образом, он занял себя на долгие часы. Руки и голову. Все мысли сосредотачивались теперь на том, чтобы поскорее добиться нужной остроты, позволив пламени течь в этом убогом оружии нормально.
Работу прервали звуки шагов.
Скуало внезапно очнулся – вокруг уже были сумерки, а он сидел на полу, в темноте в практически неизменной с утра позе.
Быстро сообразив, что к чему, Супербиа метнулся к своей подстилке, пряча под ней кусок металла, когда-то бывший миской и, подобрав волосы, поспешно улёгся лицом к стене, решив сделать вид, что спит.
Кто-то вошёл, Скуало решил по умолчанию, что это Леви.
Что бы там ни происходило, до этого уже не было дела.
Прошла неделя.
Каждый день Леви А Тан наводил порядок в клетке Скуало. Он менял воду, насыпал корм, забирал мусор. Каждый день Скуало карябал несчастные прутья клетки в одном и том же месте, продвигаясь к цели побега на несколько долей миллиметра, а пока спал – прятал своё оружие. Разок даже приходил босс, но Скуало притворился спящим. Занзас постоял у клетки, оставил рядом какую-то еду и ушёл обратно. Это было только один раз, а каждое утро неизменно знаменовало собой визит Леви А Тана.
— Вой… Леви, — жуя кусок пастилы, любезно принесённый Леви вместе с остальным кормом, — Тебе не надоело?
— Нет, — пожал плечами тот.
— Какой тебе от этого прок?.. У него не все дома. Неужели тебе настолько всё равно, что делать, лишь бы заслужить его подачку?.. Тебя же не деньги интересуют, правда?
— Мне просто несложно делать это, поэтому я и делаю.
— Почему не Луссурия, не Бэл… почему никто из Варии. Почему ты? Ты спал с ним? Эй! – Скуало даже опешил, видя, с каким остервенением Леви швырнул всё на пол, — Не будь таким чувствительным! Что я сказал?
— Не знаю, — замогильным голосом прорычал Леви, подбирая разбросанные вещи, — что ты там сказал, но больше этого не повторяй никогда. Иначе я наплюю на всё и…
— Что? Что и? – мечник развалился по клетке, — Сделаешь из меня акулу-гриль?
— Идиот, — дал характеристику Леви.
— Да что Вы все такие трудные, воой!? Как будто я один тут ничерта не понимаю, а вы, оба, семи пядей во лбу! Сам ты придурок! И вообще, хватит тут у меня вертеться!
— Я тебе воду наливаю, — безэмоционально сказал Леви, не отвлекаясь.
— Врой! – недовольно гаркнул Скуало, но после всё же замолчал, потеряв интерес к дальнейшему разговору. Он отстал от Леви, подперев голову рукой и задумавшись о чём-то.
Прошло ещё три дня.
Ночь. Скуало лежал на своей подстилке, укрываясь, как обычно, пиджаком Занзаса и пытался уснуть. Он думал о том, как угораздило его напиться на той злополучной вечеринке, после которой он оказался в клетке.
Вспомнил, как поругался с Луссурией из-за того, что тот его чуть не вытащил танцевать. Леви танцевал с какой-то женщиной. Откуда она вообще взялась? И кто она такая? Бельфегор пил что-то слабоалкогольное. И запрещал пить Франу. Занзас… Занзас заходил ненадолго. Он выпил немного виски, его было на донышке, но из-за льда в стакане казалось, что его много. Всего через полчаса он ушёл. Кажется, спать. Так он сказал Луссурии.
Скуало должен был прийти за ним следом. Тихонько прокрасться в спальню, чтобы никто не увидел и в темноте, на ощупь пробираясь по комнате, медленно раздеться и аккуратно опуститься на кровать где-то там, где сам Занзас занял её меньше всего. И, если он бы не спал, а он бы не спал, вечер завершился бы ванильным, доводящим до полного истощения сил, сексом.
Но, неожиданно для себя, мечник просто вырубился. И, как оказалось, не от алкоголя, а от снотворного, подсыпанного Леви. Когда тот успел? Как можно было этого не заметить? Это было просто неожиданно – чтобы Леви делал подобное. Потому и не было заметно…
Но о чём думал Занзас?
Нашёл себе другого любовника? Решил поразвлечься с ненужной больше вещью? Для человека, у которого всё есть, и правда сложно найти стоящее развлечение… Но всё ведь было хорошо. Разве нет? Разве ему не нравилось? А если не нравилось, нельзя было просто сказать – хватит, больше не приходи?
Ведь если бы не эта клетка, можно было бы решить, что ему было хорошо и всё было нормально. Что он доволен и ему нравится. Что он даже начинает дорожить этим.
Зачем было выставлять эти отношения несусветной глупостью. Да, смешно. Забавно. Ради развлечения…
Прошёл ещё один день.
Скуало сидел на полу, расчесывая волосы. Расческа появилась у него также по милости Леви А Тана.
Он думал над тем, как бы ему вымыться. Особо грязнящиеся части тела он ещё как-то мог вымыть водой из миски или влажным полотенцем, но волосы и весь он сам в миску не помещались. Мысль о мытье приходила в голову Супербии всё чаще, не смотря на то, что прутья клетки постепенно поддавались его изобретению. С краю, незаметно, он сумел стесать их почти наполовину.
В итоге, заплетя косу, мечник умылся и, найдя кусочек подсохшего сыра, поднял его, сдувая пыль, и отправил в рот. Пока он жевал сыр, к нему заявился гость.
— Врааай! Привет, босс!! – рявкнул Скуало, вытирая рот от сыра и потягиваясь.
— Давно не виделись, — бросил тот, — Вижу, у тебя всё в порядке. Корм так и не ешь?
— Никак нет, босс, — ответил Скуало.
— Похудел ведь.
— Что поделать, я привык к другой еде.
Занзас вздохнул.
— Я тебе принёс кое-что. Но корм надо есть всё-равно.
— Хорошо, — уверенно кивнул Скуало.
— Ты ведь врёшь? – ставя пакет рядом с клеткой, спросил Занзас.
— Вой! Так точно!
— Ты дошутишься, мусор…
— А мне терять нечего, — Скуало быстренько прибрал к рукам бумажный пакет, принесённый боссом, открывая его и доставая ещё тёплый гамбургер, — Ты там подумал насчёт того, чтобы меня выпустить уже?
— Ешь. Если что-нибудь болеть начнёт, скажи.
— И ты отвезёшь меня в больницу прямо в клетке?
— Нет. Ты не поедешь в больницу, даже если разорвёшь себе руками желудок или расшибёшь голову об пол. Закопаю на заднем дворе и всё.
— Хха! А кола где?
— Воды попьёшь.
— Не мог мне взять колы стакан? – возмутился Скуало, — С водой картошку не вкусно есть. И почему не фри? Что за ломтики ещё?
— Тебе вообще нельзя жареное, — сказал Занзас, — Заткни свой фонтан.
— Вой… — Супербиа сосредоточился на еде.
Босс же не ушёл, как он делал это обычно. Он сел напротив в старое кресло, убрав из него вещи, и стал наблюдать за мечником.
— Что? – с набитым ртом спросил Скуало, заметив его взгляд на себе.
— Думаю, как долго ещё мне ждать.
— Хха! Враай-ха! – Скуало даже подавился от такой мысли и закашлялся, — Да ты же – кхе!! – сам знаешь – кхаа! – что никогда не будет по-твоему, тупица-босс! Кхааа-кха-кха!
— Может быть ты и прав, — скептически заметил босс, — В любом случае, тебе пойдёт это на пользу.
— Да ну тебя. Вбил себе в голову полный бред!!
— Помолчи ты! – перебил босс.
— Пошёл в… — и Скуало указал куда, губами закончив мысль.
— Да уж, прогуляюсь тогда, может, и в это место загляну.
— Иди. Иди потрахайся. Может, полегчает и от мозга отхлынет.
— Заткнись, советчик.
— Сам заткнись, дурак! И вообще, неделю тебя не было и всё было прекрасно. Так что убирайся отсюда и можешь вообще больше не приходить, сраный босс сраной Варии! Катись!
Но окончания тирады Занзас уже не слышал, закрывая дверь из подвала с обратной стороны.
— Пхе! – выдал Скуало недовольно, — Ведёт себя, как будто ему пять лет! Как будто можно делать только то, что хочется, плюя на всё. Сволочь мелкая, — он покривился, доедая гамбургер и сминая обёртку.
Прошёл ещё день.
Как-то так вышло, что в это утро Леви не пришёл и не принёс завтрак.
Когда он, наконец, соизволил явиться, день уже клонился к закату.
— Леви, ёб твою налево!! – прорычал Скуало, завидев его, — Ты знаешь, падла, который час!?
— Да, — зло ответил тот.
Кажется, у него было не то настроение, чтобы молча выслушивать вопли Скуало.
— Вой!! Я что – должен целый день не есть из-за тебя, урод!? – нахально смотря на него и прислоняясь к прутьям локтём, проорал Супербиа, — Где, блять, мой завтрак!?!?
— По полю бегает, — огрызнулся Леви, сдерживаясь из последних сил и наливая воду в миску, делая вид, что претензии его не касаются.
— Я, блять, тебе сейчас такое поле устрою, мразь!!! – взорвался мечник, — Я тут сижу, как арестант ни за что ни про что, просиживаю штаны, и ещё ты, ничтожество, будешь лишать меня завтрака!?!? Ты совсем охамел, сраный козёл!?
Леви молча поднял глаза на Скуало, стоя перед ним на коленях с миской воды в руках.
— Что, блять, пялишься!?!? На мне узоров нету!! – начал вопить Скуало и тут же получил волной воды из миски в лицо, — Ты… — ошарашено пробормотал он, понимая, что на нём теперь нет сухого места, — Ты ебаный… идиот… — стряхивая капли с волос, — Ты что творишь, ублюдок?.. Мало того, что ты не пришёл, ты ещё и издеваешься!?!?!?!? – он вскочил, хватаясь за прутья, чуть не дрожа от гнева.
— Я не мог прийти раньше, — робко ляпнул Леви, не желая более распространяться о причине своего отсутствия.
— Член ему сосал!? – издевательски наклоняясь, съязвил Скуало.
— Нет.
— Что, не понравилось?!..
Леви хотел ответить, но вместо этого тяжело выдохнул, прикрывая глаза, и, взявшись за бутылку с водой, второй раз принялся наполнять миску.
— Вы оба охуели!! — Скуало сплюнул, — Сосите друг у друга, ебите друг друга в зад, хоть наизнанку друг друга выворачивайте, но, блять, не забывайте кормить меня!!!!
— Замолчи!! – внезапно прервал его раздражённым выкриком Леви, — Заткнись!!!
— Ха! И не подумаю! Если вы оба еб…
— Нет!!! – гневно выпалил он, — Никогда не говори так! Зачем ты меня постоянно мучаешь этими разговорами!! Я знаю, что ты меня ненавидишь, что я тебя раздражаю, но не смей так говорить!! Я не могу тебя трогать! Я не трону никогда! Но ты ведь такой несчастный! Тебя заперли в клетке! Просят о чём-то! Кормят, поят, навещают, у тебя всё есть. У тебя есть он! И он приходит к тебе!! Я мечтал бы хоть на минуту оказаться на твоём месте, тупой ты идиот! Хоть на десять секунд, на пять секунд вместо тебя в клетке. Чтобы только он смотрел на меня все эти секунды. И после этого я сам бы без сомнений пустил себе пулю в висок! Я что угодно отдал бы, чтобы быть вместо тебя по ту сторону решётки!!! А ты… …ты жалуешься мне, что я не принёс тебе завтрак!? Что такое один завтрак по сравнению с тем, что ты для него значишь!?? Это он не дал мне прийти утром, он сказал, что ему нравится, когда ты выходишь из себя. Он сказал, что ему нравится. Он!!!
— Да мне на это... – попытался что-то вставить в этот монолог Супербиа.
— Молчать! – заткнул его хранитель грозы, разозлившись от самого факта своих откровений, — На, ешь свою жратву! — кидая завтрак в клетку, поднимаясь и уходя из подвала как можно скорее.
— Вой!! Леви!! – крикнул вдогонку Скуало.
Дверь едва не слетела с петель от удара, грохот от которого гулким эхом разнёсся по подвалу…
Прошёл ещё день.
На следующий день у Скуало пропал аппетит. Возможно из-за перемены погоды. Всё светлое время суток он провалялся на подстилке, уставившись в одну точку, и пришёл в себя только к вечеру. Выпив воды, он осознал, где он и, достав своё самодельное оружие, немного постачивал прутья, после чего снова лёг и, почти сразу, заснул.
Прошло ещё два дня.
Рано утром, как ни в чём не бывало, Леви спустился в подвал, где стояла клетка. Он открыл дверь, входя в комнату, и направился к окну, чтобы отодвинуть штору. Судя по тишине в клетке – Скуало ещё спал.
Когда Леви откинул шторы от узкого оконного проёма, комната заметно посветлела, он обернулся на клетку и, увидев капитана Варии, ужаснулся: тот не спал, а, не шевелясь, лежал на полу клетки на спине, скомкав все тряпки, уставившись в потолок ничего не видящим, очень пугающим своей отрешённостью, взглядом, и часто-часто дышал. Совсем как пойманная в ловушку птица.
— Скуало..? – с дрожью в голосе позвал Леви,
Молчание.
— Эй, ты! — подбегая к клетке и опускаясь на пол, — Ты в порядке?..
Мечник никак не отреагировал на его слова и Леви успел не на шутку перепугаться, когда внезапно Супербиа вжал пальцы в пол и с трудом перевёл взгляд на Леви. Он был бледен и выглядел больным.
— Ты.. болит?? Что? – пытался узнать Леви, бессвязно выплёвывая все приходящие в голову слова, — Что случилось?! Скажи хоть что-нибудь!!
Босс меня убьёт, он убьёт меня, — крутилось в голове Леви, пока он смотрел на обездвиженного мечника. Скуало сглотнул, переводя взгляд снова на потолок и хмурясь не то от недовольства, не то от боли.
Наплевав на все инструкции, данные Занзасом, Леви просунул руку между прутьев, снимая с неё перчатку, ощупывая мечника сначала за плечо, а после, прижимая к его лбу и проверяя, есть ли у него жар. Его тело наоборот было прохладным, но липким, казалось только что произошло что-то, что напугало его или очень взволновало. Резко – Леви вздрогнул – Скуало сжал его запястье, не отпуская и смотря ему в лицо.
— Что.. ты… Что ты ещё задумал?! – дёрнув губой, спросил Леви, пытаясь выдернуть свою руку обратно из клетки.
— По.. погоди, — вздыхая на каждом слове и захлёбываясь воздухом, попросил мечник.
Леви А Тан смотрел на него огромными глазами, не в силах больше пошевелиться, пытаясь не думать о том, что может произойти и что потом на это скажет Занзас.
Скуало чуть приподнялся, медленно приближаясь к краю клетки и к прутьям, что заставило Леви отодвинуться, насколько это было возможно. Он продолжал сверлить глазами мечника, напряжённо приподнимающегося с пола и с трудом опирающегося на локоть и по-прежнему не выпускающего его руку.
— Скуало, — сделал попытку он что-то выяснить, но в это мгновение произошло то, чего он меньше всего мог ожидать.
Заключённый некоторое время в полной тишине смотрел на его руку и внезапно, прикрыв глаза, поднёс к губам, оставляя на его коже мягкий влажный поцелуй. И снова прижимая его руку к губам и целуя снова. С первой же секунды Леви готов был сломать ему позвоночник, после выбить зубы ломом, а потом сжечь мечника, облив бензином. Он смотрел через прутья и понимал, что его мутит от увиденного, что его просто бесит то, что происходит, что никто не смеет так поступать с ним, особенно это ничтожество и бывший заместитель ЕГО босса — Супербиа. Это было настолько противно, что он не мог оторвать глаз от своей руки, и всё омерзение, скапливающееся в нём, сливалось воедино, превращаясь в тянущее и выжигающее по коже калёным железом – удовольствие. Оно было колоссально сильным, и потому он терпел, с презрением ощущая в своём теле волны этого постыдного удовольствия. Супербиа прижался к его руке, целуя раз за разом его смуглую кожу, линии ладони, пальцы, каждый палец, каждый ноготь, каждый изгиб. Понемногу напряжение усиливалось.
— Скуало, — выдохнул спустя время Леви, пытаясь всё же забрать свою руку, но на этот раз спокойно и мягко.
— Да, — согласился мечник, выпуская его ладонь из своей хватки.
— Что случилось? – попытался всё-таки спросить Леви, на самом деле чертовски волнуясь.
— Нет… Спина…
— Что со спиной? – Леви становилось стыдно за себя самого, насколько заботливым он стал из-за произошедшего.
Хлопал дверью, швырялся вещами, злился, а стоило произойти этому – и он само участие. Босс бы никогда так не изменился. Он всегда такой, какой есть. И не рисуется никогда ни перед кем…
— Резкая боль… — шёпотом, с трудом выдыхая слова, сказал Супербиа, — Не знаю от чего. Болит…
— И сейчас!?
— Нет… прошла… Не нужно, — он едва мотнул головой, — Мне нужно поспать… — он, казалось, так и не пришёл в себя окончательно, — Я смертельно устал, — он завернулся в подстилку и пиджак, но не отворачиваясь, как обычно, а устало смотря на Леви А Тана, сидящего на коленях у клетки.
Леви чувствовал, что дело плохо. Всё лицо горело, он никак не мог успокоить сем себя, потому сидел молча и пялился в пол.
Что здесь только что было?
Леви взглянул на окно, потом на мечника – он уже спал, и на свою перчатку в клетке. Поставив еду Скуало рядом с клеткой, хранитель грозы забрал перчатку, надевая её и, поднявшись на ноги, направился к лестнице, ведущей к выходу.
Прошёл день.
После почти суточного сна, Скуало, наконец, проснулся. Он вытянул руку из-под своего покрывала и потянулся. Чувствовал он себя хорошо и неожиданно тепло. Присмотревшись, он понял, что укрыт небрежно наброшенным шерстяным пледом.
Скуало сел и зевнул, почёсывая голову.
И внезапно память начала постепенно выдавать ему фрагменты произошедшего накануне. Ощущение на языке, испуганный и ошеломлённый взгляд, боль в спине… Скуало понял, откуда плед. Он осмотрелся и заметил в клетке пару книг, контейнер с едой и даже лекарства… Он потёр лоб пальцами, стараясь прогнать воспоминания, и ещё раз посмотрел на аккуратно сложенные вещи…
В этот день к нему никто не приходил.
Прошёл ещё один день.
Утром следующего дня Скуало гадал, придёт ли он.
Скрипнула дверь, Леви вошёл спокойно, как ни в чём не бывало. Он спустился в подвал, и, подойдя к клетке, начал свою повседневную уборку. Забрал контейнер от еды, сменил воду, собрал мусор в мешок.
Скуало повернулся на спину и посмотрел ему в лицо. Хранитель грозы кинул на него взгляд и продолжил заниматься уборкой. Скуало качнулся, отталкиваясь рукой и сел в позу лотоса, наблюдая за ним. Прекрасно было видно, как Леви нервничал, стараясь не подавать виду. И, когда Скуало поймал его за руку, глаз поднять не решился. Только сжал с краю пакет с мусором, который придерживал. Неясно было, чего хочет Скуало, также как и что думает об этом Леви, но уборка затянулась ровно на полчаса. Полчаса они молча просидели на полу по разные стороны решётки. Один смотрел в упор на другого, держа за руку, а тот позволял держать себя за руку и смотрел в пол.
Закончилось всё тем, что мечник, наконец, ослабил хватку и сложил руки на коленях. Леви посмотрел куда-то в область груди Скуало, чтобы не встретиться с ним глазами и какого-то дьявола улыбнулся. Слегка.
Прошло ещё пять дней.
У Скуало было хорошее настроение: прутья клетки вот-вот уже можно было сломать ударом ноги. Всю ночь он старательно подпиливал их, надеясь, что эта ночь будет последней, проведённой в клетке. К сожалению, ему не удалось успеть до утра, но он всё равно был почти счастлив, что всё продвигается так удачно.
Он встретил Леви сонный, но с довольной вымученной на губах улыбкой.
— Доброе утро, — сказал Леви как нельзя кстати.
— Да, — смотря на него, отозвался Скуало, — Что там на завтрак?
— Сегодня рис с овощами и фасолью и тефтелями в томатном соусе, — ответил Леви, который вот уже несколько дней как наплевал на запрет кормления Скуало человеческой едой и таскал ему любые вкусности, ради которых специально уезжал в город и покупал в ближайшем ресторане.
— Отлично, это по мне, — усмехнулся Скуало, принимая еду у Леви, — А попить ничего не принёс?..
Леви присел на корточки рядом с клеткой.
— У меня есть предложение, не знаю, как ты к нему отнесёшься.
— Какое ещё предложение?
Леви достал бутылку красного вина, садясь на какой-то ящик.
— Вой! Ну даёшь! – он взял из рук Леви вино, рассматривая, — Штопор нужен, — Скуало постучал по бутылке, посмотрев на Леви.
— Давай, я открою, у меня с собой, — он взял бутылку, принимаясь открывать, — Достань фужеры. Они в пакете, вот тут.
— Ты тоже будешь? – доставая два фужера, немного удивился Скуало.
— Ну, если ты не против.
— Да нет, мне совершенно плевать, — он поставил их на пол, — Так даже лучше.
Скуало начал открывать контейнеры с завтраком, пока Леви разливал вино.
— Мне нравится, как они делают фасоль, — сказал Скуало, — Вообще-то, я её не люблю, но эта просто божественна. Особенно с томатной пастой.
— Держи, — Леви поставил наполненный вином фужер в клетку к Скуало.
— За что пьём? – спросил мечник, заправляя волосы за ухо, и поднимая фужер, — Знаю! За моё скорое освобождение!
Леви замер.
— Давай просто за здоровье, — сказал он.
— Вой! Да за что хочешь пей, — кивнул Скуало, делая несколько крупных глотков вина и приступая к завтраку.
Второй раз поднимая свой фужер, он внезапно вспомнил о том, почему он оказался в этой клетке и, набрав в рот вино, чуть не выплюнул его на пол, с трудом проглотив.
— Леви.
— М?
Скуало протянул ему свой фужер.
— Выпей.
— Я не допил своё…
— Сделай глоток из моего бокала.
Леви взял его и, пожав плечами, отпил немного.
— И что? – отдавая обратно, спросил он.
— Ничего, — буркнул мечник, накалывая на пластиковую вилку фасоль, — Ведь ты тогда подсыпал мне что-то в алкоголь, да?
Леви А Тан немного помолчал, гоняя остатки вина по своему фужеру.
— Да.
— …
— Я пойду, — пробормотал хранитель грозы, понимая, что кроме как уйти, он ничего сделать уже не может.
— Иди, — произнёс Скуало.
Позавтракав в одиночестве и выпив почти всю бутылку вина, Скуало завалился спать. За ночь он устал, как собака, был вознаграждён вкусной едой и даже выпивкой, и потому спустя час уже сладко спал, уткнувшись носом в плед.
Разбудили его нетипичные для подвала звуки драки. И, не успел он толком проснуться, как в его клетку что-то прилетело, ударившись о прутья. Охренев со сна, Скуало начал активно тереть глаза и лицо, пытаясь хоть что-то понять.
— Проснулся, кусок дерьма?
— Вой.. – растерянно пробормотал мечник, увидев босса.
Следом Леви. Он лежал на полу у клетки, опираясь на локти и корчась от боли, стирал с губ кровь.
— Я тебя не узнаю, — закуривая, сказал Занзас, — Такого идиотского поведения я от тебя не ожидал.
— Это ты мне?? – Скуало указал на себя.
— Да, тебе, отброс. Этот, — он слегка пнул Леви в бок, — Уже не в счёт. Он своё получил.
— Вой!! За что ты его!? – возмутился Скуало.
— За враньё, — он с удовольствием ещё раз вмазал Леви в лицо, заставляя того заскулить, как пса.
— Воооой!!! Не трогай его!! – заорал Скуало, — За то, что у него было больше сострадания, чем у тебя, долбаный босс!?? Хоть пальцем его ещё тронешь – я тебе их все выломаю, когда выйду!!!
— Да ладно! — с сарказмом произнёс Занзас, наклоняясь и смотря на сидящего в клетке Скуало на его уровне и выдыхая дым сигареты, — Ты что, не понял даже, дебил? Единственное, чего он добивался. Не понял??
— Чего, блять, я не понял!?!?
— Что он, и только он делал всё, чтобы навечно запереть тебя в этой клетке.
— Это твоя идея была! Это ты этого хотел!!
Босс выпрямился, затягиваясь.
— Если хочется так думать, то пожалуйста. Но ведь это он принёс тебе книги… расчёску, пластиковую посуду… плед… карандаш с тетрадью, зубную щётку и даже бритву, наконец; он наплевал на все запреты, он кормил тебя едой из дорогого ресторана, он был готов принести тебе что угодно. Что бы ты ни попросил. Лишь бы ты оставался в клетке. Чтобы попав сюда однажды по моей прихоти, ты больше никогда уже не вышел.
— Это не так, — отрицательно повертел головой Скуало.
— Почему же тогда он отказался ломать клетку, чтобы тебя выпустить? Ты даже при желании мог разломать бритву и вскрыть себе вены лезвием. Этот намёк тоже был.
— Нет.
— Мусор, нам не верят, — вздохнул Занзас, стряхивая пепел и переворачивая Леви ногой, — Скажи ему. Ты делал это всё, чтобы его не было рядом со мной, да?
Леви смотрел на Занзаса, боясь вздохнуть.
— Да? – переспросил Занзас тихонько.
— Да, босс.
— Ты хотел просто занять его место, да, падаль?
— Да.
— Ты был бы счастлив сгноить его здесь нахрен, да??
— Да.
— Я не слышу!
— Да, босс!
— Ты врал мне, что с ним всё в порядке и что ты следуешь моим инструкциям!?
— Да, босс… – говоря это, Леви уже был готов хныкать, как наказанный ребёнок, умоляя господа, чтобы Занзас остановился и не спрашивал ни о чём больше.
Занзас прищурился одним глазом, глубоко вдыхая дым сигареты в лёгкие. Он облизнулся, выдыхая дым через нос.
— Вот как всё было.
— Это просто потому, что ты избил его! Вой! – попытался протестовать Скуало.
— Конечно! Конечно, потому что избил! – рассмеялся босс, — А схуяли он тогда рассказал мне о твоих спиленных прутьях, а? Если он так желал тебе добра? Почему он сразу же доложил мне о том, что ты задумываешь сбежать!? Думаешь, боялся наказания?.. И всё?..
— Это совершенно не снимает вины с тебя!! – воскликнул Скуало, — Ты всё это затеял! Леви только воспользовался ситуацией!!!
— Я затеял это с целью тебя выпустить. Он – изо всех сил тянул время и отодвигал выполнение этой цели.
— Какая разница!? Ты ублюдок! Не смей сваливать на других свою вину! Всё равно бы ты ничего не добился!!
— Мы это ещё посмотрим. Вставай, мясо, — обратился он к Леви.
Леви А Тан молча стал подниматься с пола, держась за живот.
— Прости, — едва слышно сказал он Скуало, уходя вслед за боссом.
Скуало резко отвёл глаза от него и вслед боссу крикнул:
— Ты сумасшедший, Занзас! – он схватился за решётку, – И место твоё в сумасшедшем доме! В смирительной рубашке!!!
Они ушли, оставив после себя тишину и зажжённую лампочку.
Скуало метнулся к своему спилу.
На его месте он обнаружил новые нетронутые целые прутья клетки.
Пережив оглушённые безнадёжностью минуты эмоционального взрыва, он свалился на пол. Он лежал на пледе, раскинув в стороны руки.
Всё было бессмысленно. Спиливание решётки, еда, мытьё волос, книги, глупая и внезапная нежность к Леви, чувства к Занзасу, этот мягкий шерстяной плед. Всё было бессмысленно.
Ночью он сорвался. Он лежал под слоями из трёх покрывал и плакал в голос, скобля ногтями пол и раздирая в кровь кончики пальцев. И жалея, что может крошить об пол ногти только на одной руке. Потому что чем сильнее и противней была физическая боль, тем лучше она отвлекала.
Он надеялся, что, быть может, эксперимент всё-таки окончен и утром босс придёт, чтобы открыть клетку. За окном поднималось солнце, когда Скуало беспокойно задремал впервые за ночь. От любого звука – даже шороха собственной одежды, он просыпался и продолжал ждать Занзаса.
Спустя часа два после рассвета Скуало провалился в глухой и глубокий сон без сновидений.
Когда он проснулся, вокруг ничего не изменилось. Был день. Солнце стояло высоко и светило ярко и радостно, судя по лучам, прорывающимся сквозь узенькое окно. По-прежнему горела лампочка, по-прежнему была закрыта клетка.
Скуало сел, взял в руки книгу, открыл её, уже точно зная, что будет делать. Он вырвал первую страницу, разорвал её пополам, потом ещё пополам, ещё и ещё. Откинул в сторону. Вырвал вторую страницу. Поступил с ней также. Третью. Пополам, пополам, ещё пополам – в мелкие-мелкие клочья. Сдерживая себя изо всех сил. Он рвал и рвал страницу за страницей. Чем дальше – тем мельче.
Солнце опускалось ниже. По всей клетке валялись разорванные страницы. Скуало заканчивал со второй книгой. У него оставалась ещё одна в запасе. Это немного успокаивало. Но он всё равно старался рвать как можно мельче.
— Ненавижу тебя, ненавижу, — бормотал он со стеклянными глазами, разрывая очередную страницу.
Потом на несколько страниц он успокаивался. Внезапно снова что-то вспыхивало в нем, и он с остервенением драл страницы одной рукой, прижимая их культяпкой к колену, чуть не плача и растирая время от времени влажные воспалившиеся щёки.
Так проходили часы.
Пока внезапно, когда день уже клонился к закату, не хлопнула дверь. Скуало бросил свои обрывки и прилип к решётке, смотря на Занзаса, прикуривающего сигарету на лестнице.
— Босс… — позвал Скуало, — Босс….
Занзас кивнул, что слышит, убирая в карман зажигалку и подходя к клетке, привычно опускаясь рядом с клеткой на корточки, покуривая сигарету.
— Босс, — Скуало протянул руку, зарываясь в шевелюру Занзаса пальцами.
Он, почувствовав, как из глаз снова хлынули слёзы, понял, что нет смысла стоить из себя что-то.
Это было страшно – плачущий Скуало, и единственный, кто мог это игнорировать был Занзас. Он спокойно переносил всхлипы этого совсем еще недавно гордого, независимого и грубого мужчины, размазывающего теперь слёзы по лицу и не стесняющегося проявлений своей слабости; босс без проблем сносил и его сдавленные жалкие поскуливания, когда он говорил, и шмыганья носом. Казалось, будто Скуало был крепко пьян, хотя ничего такого, конечно, не было.
— Босс… — прошептал он, вытирая нос, — Я больше не могу… — он подтянул его к себе, слегка целуя и не переставая плакать, — Я больше не могу биться башкой о потолок, — короткие поцелуи в губы, — Не могу. Я хочу спать в кровати, я хочу помыться, хочу кофе, — он поцеловал босса крепче, отстраняясь от его губ и смотря ему в глаза, — Хороший мой, любимый, выпусти меня, умоляю тебя, выпусти… Не могу, ласковый… — тихо-тихо, — С ума… схожу…— он уткнулся носом в обрубок руки, всхлипывая и осознавая свою беспомощность, уже зная наперёд, что ответит Занзас на это.
Но он всё равно ещё раз поцеловал его в губы, хоть тот и не отвечал и не делал попыток приблизиться, поцеловал его щеки, вдыхал аромат его одеколона и плакал, внезапно вспоминая, как спал рядом с этим человеком и мог обнимать его, свободно ощущая этот аромат и не ценя его ни капли.
— Босс…
Занзас устало перевёл на него взгляд, докуривая свою сигарету и туша её об пол.
— Пожалуйста, — одними губами лепетал мечник, разбитый и расклеившийся, как дважды запечатанный конверт.
Босс склонил голову, смотря на Скуало твёрдо и спокойно, и отрицательно покачал ею.
— Скотина, — сквозь подавленные рыдания вырвалось у Супербии, не смотря на то, что он сидел и улыбался как идиот, — Ненавижу тебя, — он плакал с улыбкой на губах, успевая только вытирать слёзы с щёк.
Босс протянул ему платок. Скуало взял его, прижав к носу и губам, и, неожиданно даже для себя, успокоился.
— Значит…. Нет, да? – ещё немного всхлипывая, спросил Скуало, глядя на босса, и получив в ответ плавный кивок, снова улыбнулся, — Хорошо. Я буду ждать. Значит ещё не время… — он принялся вытирать глаза, — Надо же, какая я тряпка, оказывается, — уже посмеиваясь над собой, хоть нервно и неестественно, заметил он, промакивая платком щёки, – Твой меч просто желе, да, босс? – он усмехнулся, разворачивая платок и помахивая им в воздухе.
Занзас тоже слегка усмехнулся.
— Я… — шепнул Скуало ещё какие-то слова, которых босс не расслышал, просунул руку сквозь прутья, обнял Занзаса за шею, притягивая к клетке, вывернулся, насколько позволяла жёсткая решётка и поцеловал.
Босс ответил на этот поцелуй. На пару мгновений, но всё же.
Скуало вернул ему его платок и пиджак. А потом он ушёл, так ничего и не сказав.
И мечник, в который раз, остался наедине со своими мыслями. Но на душе почему-то стало намного спокойнее. Намного легче, чем было до этого. Впервые с момента заточения.
Прошёл ещё один день.
Скуало проснулся рано утром следующего дня и долго валялся, размышляя о том, о сём и стараясь не думать о будущем. Он копался в накиданных обрывках страниц, зарываясь в них и забавляясь этим.
Около десяти утра пришёл Леви.
— Привет, — завидев его, выдал Скуало, — Неважно выглядишь. Что с рукой? – он кивнул на бинты.
— Перелом, — пояснил недовольно Леви.
— Вой! Почему ты его в ответ не ударишь?
— Потому что он босс, — ответил Леви, не думая ни секунды.
— Глупости. Его можно и нужно бить в ответ. Это никуда не годится. И синяк под глазом – его рук дело?
— Ну да.
— Ты неудачник, Леви! Скажи, ты действительно хотел бы, чтобы я остался тут навсегда?
— Нет.
— А вчера говорил, что хотел.
— Вчера было вчера.
— Передумал уже?.. – поднял удивлённо брови Скуало.
— Да.
Скуало покачал головой.
— Как гавно в проруби, Леви, что тут скажешь…
— Говори, что хочешь!
— Я не держу на тебя зла за это, так что расслабься. Что ты мне, кстати, на завтрак принёс?
— Корм… — смущаясь, произнёс Леви.
— Отлично! – выкрикнул Скуало, — Это очень хорошо, потому что именно сегодня я решил перейти на корм. Исключительно кошачий корм! Так что давай его сюда, я проголодался за ночь!
Леви ошеломлённо посмотрел на Скуало, насыпал корма в чашку и задвинул её в клетку. Пока он наливал воду, Скуало встал на четвереньки, походил вокруг корма и, сунув нос в миску, принялся завтракать, хрустя кусочками на весь подвал и облизываясь. Леви чуть не пролил воду на пол, увидев такое. А когда Скуало начал лакать из миски, Леви и вовсе выпал в осадок, во все глаза смотря на него, и он даже ущипнул себя за руку на всякий случай.
Тем временем Скуало напился воды, почесал за ухом и снова развалился на подстилке.
— Я хочу влажный корм. Или рыбы, — вылизывая руку, заметил он, — Передай ему, — он ткнул в сторону Леви указательным пальцем, намекая, что следит за ним.
После чего Скуало принялся вылизывать себя с ещё большей тщательностью и полностью стал игнорировать Леви, который ещё минут сорок сидел и тупо пялился на это чудо природы, созданное боссом Варии…
Спустя некоторое время Леви рассказал обо всём боссу и тот не поленился спуститься в подвал, чтобы увидеть это собственными глазами, прихватив с собой пакетик влажного корма.
Скуало лежал на боку на подстилке и лениво играл рукой с обложкой книги, разорванной накануне. Так как Леви унёс по возможности все клочья бумаги, играть особо больше было не с чем. Когда вошёл босс, мечник удостоил его взглядом, но не более. Но когда Занзас подошёл к клетке и, распечатав корм, начал выкладывать его в миску, Скуало тут же подорвался и, подлетая к миске, принялся вытаскивать его прямо из-под рук босса, облизывая заодно и его пальцы, но отталкивая носом из клетки. Босс продолжил наблюдать. Тихо чавкая, стоя на коленях и одной руке и пригибаясь к миске, Скуало с аппетитом ел из кошачьей миски кусочки. Когда корм кончился, Скуало сел на пол и пристально начал смотреть на Занзаса.
— Что?.. – не выдержал тот.
Скуало молчал. И, видя, что босс ничерта не понимает, пододвинул миску в его сторону, показывая взглядом: она пустая.
— И что?
Он проследил за глазами Скуало – он смотрел на пакетик от корма в его руках.
— Ещё? – спросил босс.
Молчание и обнюхивание пустой миски. И снова пристальный взгляд в глаза.
— Сейчас принесу, раз ты просишь… — босс ушёл за кормом, давая Скуало время для того, чтобы нормально запить съеденное и вытереть лицо.
Через пару минут Занзас приволок целую банку кошачьего корма. И снова Скуало ел охотно и с аппетитом. Но на этот раз его не хватило на всё, он лениво уполз на подстилку, повалялся и опять принялся умываться.
Занзас дождался, пока он уложится спать и, видя, что он и в самом деле, кажется, засыпает, ушёл в свою комнату.
Не смотря на то, что Супербиа полдня делал полную чушь, он не весть почему чувствовал себя удовлетворённым ею. Он засыпал на подстилке, сжавшись в клубок, и внутренне был спокоен.
Где-то в глубинах его подсознания ворочалась на одном месте волна упрямства и гордости, но, не находя выхода, возвращалась обратно. Скуало тихонько дремал на подстилке, наслаждаясь своим положением. Внезапно всё изменилось, он увидел себя со стороны и посчитал, что был неимоверно глупым. Ведь всё было куда проще, чем ему казалось. Он слишком всё усложнил. И отчего-то он чувствовал, что это он подставил Леви, а не наоборот. И ему было стыдно за доставшиеся ему от Занзаса побои. Тем не менее, он был рад, что наконец всё понял.
Думая об этом, он улыбался, сладко засыпая, впервые за всё время, проведённое в клетке.
Последующие дни сливались воедино. Они шли друг за другом, как маленькие овечки, менялись солнце и луна, но ничего не происходило. Жизнь текла размерено и тихо.
Каждый день мечник занимался только тем, что ел корм, спал, вылизывал себя и играл с обложкой книги. Может быть, прошло три дня, а может быть – три недели. Скуало больше не считал их, и вообще не думал ни о чем, кроме того, чем занять себя в течение дня.
Прошло некоторое время.
Ранним утром субботнего дня мечник приоткрыл один глаз, щурясь от яркого солнца, отражающегося от стен и пола рядом с клеткой. Он достал руку из-под покрывала, потирая щёку и зевая. Повалявшись ещё полчаса, он, снова зевая, поднялся и сел, сонно оглядывая свои решетчатые владения.
Он собирался пойти попить воды и умыться, но эту мысль перебила другая. Кажется, что-то изменилось? Наверняка показалось, но всё же. Скуало обернулся и застыл в изумлении, видя распахнутую настежь дверь клетки.
Он смотрел и смотрел на неё, не доверяя глазам и не понимая, спит он всё ещё или уже проснулся. Минут через двадцать у него хватило самообладания подползти к двери. Он осмотрел её, не делая резких движений. Потом дотронулся до края дверного проёма. Провёл по нему по всему периметру и отдёрнул руку, прижимая к груди.
Посидев так пару минут, он вытянул руку, высовывая её в дверь. Провёл ладонью по ширине двери и снова убрал. Его взгляд упал на торчащий из замка ключ.
Оглядевшись и проверяя, не пришёл ли вдруг кто, Скуало, затаив дыхание, сделал рывок из клетки, закрыл дверь во внутрь, судорожно поворачивая ключ в замке. Он вытащил его из замочной скважины, зашвырнул подальше от клетки, в дальний угол комнаты и, проделав это, сел и выдохнул, понемногу успокаиваясь. Закрыв лицо рукой, он потёр глаза, проводя ладонью вниз, потом помотал головой, отгоняя лишние мысли. Теперь можно было умыться, попить и позавтракать, если остался ещё сухой корм.
Прошло 5 часов.
Босс стоял у клетки, безэмоционально смотря на спящего мечника.
Услышав стук кольца о металлический прут, Скуало приоткрыл глаза. Он приподнялся на локте, моргая, чтобы прояснить изображение.
Босс. Что ему на этот раз надо?
Почесав рёбра, Супербиа лениво подтащился к прутьям, опираясь на них полубоком и смотря на Занзаса снизу вверх. Когда босс начал гладить его по волосам, Скуало сразу же принялся ласкаться к его руке. И он не особо удивился, почувствовав, как его пальцы сжались на затылке, захватывая толстые пряди, как босс отклонил назад его голову и как по горлу прошёлся холод металла. У босса новый пистолет. Калибр не тот, что на его любимцах-близнецах.
Неужели, всё?.. Скуало перевёл взгляд на лицо босса, насколько это было возможно. Даже улыбки нет. Ни улыбки, ни злости, ни раздражения даже. Мечник сделал над собой усилие и закрыл глаза, чтобы не видеть этого.
Внезапный щелчок заставил его распахнуть глаза снова и резкая боль в шее – прижать руку к коже. И это странное чувство… рука босса мягко отпускает волосы. И он, немного встревоженный, выглядит совсем по-другому. И…
Чувствуя внезапную слабость, Супербиа медленно сполз на пол, переставая осознавать окружающий мир и погружаясь в искусственный сон.
Ему снилось всё подряд.
Тело ощущало прикосновения, приглушённые голоса, шорохи, запахи, звуки. Он был уже не в подвале, его окружал другой совершенно запах, непривычный до ужаса, но приятный. Он улыбнулся, видя что-то хорошее во сне. Ласковое тепло, пощипывающее кожу. Длинные волосы щекотали нос. Чьи-то горячие пальцы на коже. Запах его одеколона.
***
Дивный сон закончился, переходя в не менее дивную явь.
Мечник Варии открыл глаза. Он в комнате. На кровати. Справа – балкон. На балконе длинные закатные тени, солнечные лучи падают на стену широкой полосой. За тюлевыми шторами – ветки весенних деревьев. Вокруг приглушённо темно и почему-то пахнет имбирём. Скуало потянулся за запахом и наткнулся на стакан молока и имбирное печенье на тумбочке. Варенье в розетке. Мягкую булочку. Ломтики сыра и ветчины. Кусочек сливочного масла. Он сразу же схватил молоко, делая несколько крупных глотков и вытирая губы, отставляя стакан обратно.
Вылезая из вороха белоснежного постельного белья, Скуало вдруг с удивлением обнаружил, что одет в мягкую синюю пижаму. Волосы чистые, пахнут… шампунем. Скуало тщательно обнюхал их. На тумбочке за подносом он обнаружил свой протез руки.
Краем глаза Скуало заметил зеркало на противоположной стене.
Слезая с кровати, чуть покачнувшись, он пробежал по комнате и прыгнул коленями в мягкое кресло, смотря на себя в зеркало и оставляя на нём отпечатки пальцев. С удивлением мечник заметил, что выглядит сносно, только вот скулы заострились. Из-за того, что он плохо ел последние дни. Скуало приподнял подбородок. На шее – пятнышко от укола. Он сел в кресло, осторожно проводя пальцами по этому следу, потерянным взглядом смотря перед собой.
С минуту он думал обо всём, что происходит, после чего встал, вернулся в кровать и, перетащив на колени поднос, увлёкся едой. Перекусив, он с неведомым ранее удовольствием заперся в туалете, находящемся рядом с комнатой, взял в руки какую-то прошлогоднюю газету и не вышел, пока не прочитал половину статей. Вернувшись в комнату, он собрался опять лечь спать. Но опускаясь на одеяло, вдруг вспомнил о боссе. Сердце больно сжалось и Скуало, грузно сев на кровать, с тоской посмотрел на дверь в коридор, из которого только что вернулся.
Он не смог заставить себя спать и отправился искать его, надеясь, что он не уехал никуда и всё ещё здесь.
Скуало прошёлся босиком по коридору, спустился по лестнице – он сделал это скорее из интереса, чем из-за желания найти босса на первом этаже. Он прошёл по кухне, ничего не трогая и просто смотря по сторонам. В большой комнате стоял огромный телевизор, камин, кресла, какая-то антикварная рухлядь на стенах, картины… Цветы в вазе. Свежие. Мечник поднял глаза на лестницу, вздохнул, прищуриваясь, и вернулся на лестницу, поднимаясь на второй этаж. Он прошёл мимо своей комнаты, остановился перед следующей дверью. Открыл – кабинет. Закрыл дверь, прошёл дальше и снова остановился. Что-то неосязаемое подсказывало ему, что именно эта комната – его спальня. Он повернул ручку, приоткрывая дверь и заглядывая в комнату. От тихого сонного сопения вдали комнаты мечника охватила паника, сердце бешено заколотилось в груди. Скуало тихо-тихо переступил порог комнаты, закрывая за собой дверь. Мягко ступая по паркету, а потом по ковру он проходил всё дальше и дальше, продвигаясь по комнате.
В конце концов, он подошёл к кровати. Она была расправлена, но Занзас лежал поверх одеяла в одежде, стянув только сапоги, и спал, отвернувшись от входной двери к точно такому же балкону, как и в комнате, где проснулся Супербиа.
Скуало стоял позади него, слушая его дыхание. Он перевёл взгляд на подушку рядом с боссом. Снова на Занзаса. Он поразился своим мыслям на этот счёт, понимая прекрасно, что никогда не сделает ему ничего по-настоящему плохого.
Устав стоять, Скуало плавно опустился на кровать позади своего босса, укладываясь рядом с ним и, осторожно придвигаясь к нему, обнимая его рукой за плечо и как можно мягче и незаметнее влезая коленом на его бедро. Прижимаясь щекой к его спине, он выдохнул, закрывая глаза.
Через пару мгновений Занзас зевнул, почесал нос костяшкой пальца и оглянулся через плечо. Скуало тоже приоткрыл глаза, смотря на него. Босс повернулся к нему лицом, сразу целуя в губы и поднимаясь над ним на локте, влезая рукой под рубашку от пижамы.
Скуало, не раздумывая, обхватил его бёдра ногами, целуя сам. В одно мгновения он не выдержал всех нахлынувших таким сильным потоком чувств и просто прижал Занзаса к себе намертво, не давая ему ничего сделать. Когда же босс всё-таки смог продолжить, пуговицы от рубашки с треском разлетелись по комнате, безнадёжно отрываясь и обнажая грудь Скуало, а пижамные штаны были стянуты с его ног в секунду и сброшены с кровати на пол.
Супербиа был готов ко всему, но меньше всего к тому, что босс мягко обильно смажет его заранее подготовленным лубрикантом, и войдёт ласково и нежно. Супербиа чувствовал, что буквально тает от происходящего, а сознание отказывается считать это реальностью.
Он знал, — подумал вдруг Скуало, — Неужели он знал, что всё закончится так?..
Скользя пальцами по рубашке на его спине, Скуало ощущал, как Его Демоническое Величество непостижимый гневный босс Варии Занзас трепетно проникает в его тело. Ощущения из сна: его руки, тепло, его одеколон – смешались с этим плавными и глубокими толчками его возбуждённого горячего пениса, заполняющего мечника изнутри.
Скуало задыхался, сбиваясь, целуя его, жмурясь от осознания того, что с ним происходит, не желая, чтобы это прекращалось, стремясь хоть ещё немного продлить это. Казалось, что пламя предсмертной воли охватывало босса целиком, оплавляя своим жаром тело хранителя дождя.
Скуало прижался к боссу крепче, прикусывая губу и чувствуя, как движения стали грубее и дыхание чаще. Мечник выгнулся слегка, чувствуя, как напрягаются все мышцы, и постарался теснее прижаться к животу босса. Проделывая всё это, он выдохнул, издав тихий стон. Занзасу хватило этого, чтобы испытать оргазм. Раньше, чем планировал. И, сам от себя этого не ожидая, кончил Скуало, от мысли и ощущения, что босс кончает в него.
Занзас приподнялся, выходя из его тела, устало укладываясь рядом, проводя рукой по бедру Скуало, и успокаивая шумное дыхание. Он почему-то не повёл себя как обычно. Супербиа удивлённо перевёл на него взгляд. Босс поглядывал на салфетки на тумбочке, но, чувствуя усталось, ленился протянуть к ним руку. Это заставило Скуало слегка улыбнуться, сделать над собой усилие и достать для него чёртовы салфетки, вручая их ему и целуя в губы. Ни удара, ни недовольной гримасы, ни окрика за капли спермы на его рубашке. Занзас вытирал рубашку салфетками, а Скуало смотрел на него. Сейчас ему было плевать на неудобства типа запачканного тела после секса. Это было так незначительно по сравнению с грязью, забивающейся ему под ногти в клетке и с разводами на его пыльной шее под волосами, теперь чистыми и ароматно пахнущими, как и он весь сам.
Скуало понимал, что пройдёт неделя, другая… И всё будет как раньше. Босс будет орать на него, он будет огрызаться и орать в ответ. Они будут драться, злиться друг на друга, в него полетят стаканы и всё, что только попадётся под руку Занзасу, в ответ Скуало будет беситься, обрушивая на голову босса громогласные маты…
Но сейчас босс едва-едва хмурился сонно, вытирая себя салфеткой, не обращая внимания на пристальный взгляд Скуало. А заметив его, не пробурчал ругательства, а снова поцеловал, вдобавок укладываясь спать к нему на грудь, ложась и сразу же начиная засыпать.
Супербиа находился на высшей ступени блаженства, обнимая своё сокровище, сжимая его плечо и ощущая почти болезненное наслаждение от близости его любимого тела.
***
Босс открыл багажник своей машины.
— Всё? – спросил он у Скуало, проходящего мимо с бумажным пакетом: в пакете была его форма, лежащая без дела всё время его заточения.
— Да, — слегка приподнимаясь на носке кроссовка, мечник чмокнул босса в губы.
— С клеткой попрощался? – улыбнулся Занзас.
— Я тебе сейчас врежу, — угрожающе усмехнулся Скуало, обняв его за шею одной рукой, — Давай уже забудем про всё это. Я не хочу больше о ней вспоминать. За руль сядешь ты?
— Вообще это должен делать Леви, но у него рука сломана…
Впервые за долгие годы совместной жизни босс получил пусть ласковый, но подзатыльник от Скуало.
— Тебе бы шею сломать, — ещё раз целуя, проговорил Скуало, закидывая пакет в багажник и захлопывая его.
— А вон и Леви, кстати, — указал взглядом босс.
— Дверцу ему открой, — оглянулся мечник, обходя машину, собираясь занять место рядом с водителем, — Он будет сидеть один на заднем сиденье. И без разговоров.
Занзас тихо выдохнул, дожидаясь пока Леви А Тан подойдёт поближе, после чего распахнул перед ним дверцу машины.
— Залезай давай, — покоряясь Скуало и не скандаля с ним, велел босс.
Леви неуклюже кивнул, закидывая в машину рюкзак и садясь. Занзас закрыл за ним дверцу и отправился на своё место.
Он повернул ключ зажигания, переключая скорость и, плавно трогаясь с места, выехал на насыпную дорогу. Сгущались сумерки. Скуало включил свет, принимаясь ловить какую-то радиостанцию.
Радио шипело, глотая и снова выплёвывая всевозможные звуки, пока, наконец, не затянуло песню голосами ливерпульской четвёрки.
…h…hold your hand
Oh, please, say to me
You'll let me be your man
and please, say to me
You'll let me hold your hand
Now let me hold your hand
I wanna hold your hand
And when I touch you i feel happy, inside
It's such a feeling
That my love
I can't hide
I can't hide
I can't hide
Yeah you, got that something
I think you'll understand
When I say that something
I wanna hold your hand
I wanna hold your hand
I wanna hold your hand
Скуало бросил взгляд на зеркало заднего вида, и встретился с Леви взглядом. Хранитель грозы запустил пальцы в свои волосы, на мгновение пряча лицо, но тут же вновь поднимая глаза и, не сдержавшись, улыбнулся. Скуало отвернулся к окну, делая вид, что кашляет, скрывая от Занзаса свою ответную улыбку, посвященную только Леви.
And when I touch you I feel happy, inside
It's such a feeling
That my love
I can't hide
I can't hide
I can't hide
Yeah you, got that something
I think you'll understand
When I say that something
I wanna hold your hand
I wanna hold your hand
I wanna hold your hand
I wanna hold your ha-a-a-a-a-a-and
Затянувшееся послесловие
Леви ощутил хватку сжавшихся пальцев на плече.
— Скуало! – в ужасе вскрикнул он: в это мгновение в тёмном коридоре Варийского особняка он меньше всего ожидал, что его схватит кто-нибудь сзади.
— Ты сейчас свободен? – спросил мечник.
— Шёл на кухню.. Да, свободен, — пробормотал Леви, — А что случилось?
— Пока ничего, — взяв его за рукав и потащив за собой, сказал Скуало.
— Куда мы идём? – запнувшись, разумеется, об ковёр, спросил Леви.
— Увидишь, — пообещал Супербиа.
Леви молча продолжил идти за Скуало, удивлённо пытаясь сообразить, что всё это значит. Чем ближе они подходили к месту действия, тем сильнее начинало потрясывать Леви – они явно шли к комнате Занзаса. Уже на пороге Леви невольно захотел вырваться, но Скуало насильно протащил его внутрь, закрывая за ними обоими дверь. Босс встретил их, сидя на краю своего стола, сложив руки на груди.
— Ну что… — сказал Скуало, подходя к нему и подводя упирающегося Леви А Тана, — Передаю его в твои руки, — приобняв за талию хранителя грозы, он подтолкнул его к боссу, — Комнату только не разнесите, — сделав пару шагов от них по направлению к двери, предостерёг он.
— Скуало, что происходит? – в испуге протянул Леви к нему руку, но почувствовал, как Занзас обнял его, поворачивая и усаживая на стол, — Босс, я…
Не дав договорить, Занзас заткнул его долгим и глубоким поцелуем. Леви охватила куда более сильная дрожь, чем до этого. Он в панике, ухватился за крышку стола и тут же одной рукой крепко обнял Занзаса, отвечая на поцелуй, ничего не понимая, но мгновенно подстраиваясь под боссову манеру целоваться. Приоткрыв один глаз, Леви заметил смотрящего на них Скуало. Он поднял большой палец вверх, улыбаясь, и вышел, закрывая за собой дверь.
— Нет! – хватая Занзаса за руку и взволнованно дыша, прервал всё Леви, — Не надо, босс… — он убрал его руку от своей ширинки.
— Не ломайся, — прошептал Занзас на ухо, настойчиво подлезая под край куртки Леви.
Ухватившись за рубашку босса, Леви перестал на некоторое время сопротивляться.
— Босс.. Нет…Вы же мой босс, я не имею на это права.
— Леви, — проводя носом по его щеке, сказал Занзас, — Всё будет нормально. Успокойся.
— Мне достаточно быть Вашим другом. У Вас есть любовник, — сказал Леви.
— Да он не против, он сам меня попросил сделать это.
Леви отвернулся в сторону, думая о том, какой Скуало идиот.
— Не надо, пожалуйста.
— Разве ты не этого хотел?
— Нет, босс, — осторожно отодвигаясь, сказал Леви, — Совсем не этого. Вы, конечно, можете приказать. Но это не та вещь, которая делается по приказу или чьей-то просьбе.
Занзас поймал его в объятья, и в последний раз пояснил, выражаясь как нельзя прямо.
— Второй раз я такого не предложу, ты понимаешь это? – спросил он.
— Да, босс, — согласился Леви.
— Тогда проваливай отсюда…
Хранитель грозы слез со стола, расстроено глядя перед собой и, добравшись до двери, вышел, прикрывая её.
Минут через пять в комнату ворвался Скуало. Занзас сидел за столом, отвернувшись к окну.
— Что ты ему сказал!?
— Что ты не против нас с ним.
Скуало чертыхнулся.
— Я должен был понять сразу, — выдохнул он.
И подумал, не озвучивая своих мыслей: «Он хотел бы быть вместо меня с боссом, а не побыть разок моей заменой. Я зря так плохо о нём думал. В итоге сам же и остался в дураках…».
— Получилось как-то тупо, — проговорил Скуало.
— Забудь о нём, — фыркнул Занзас, стирая с языка слюну Леви прямо пальцем и морщась при этом, — Теперь, когда мне больше не надо ничего подобного делать, я куда более счастлив.
Мечник подошёл к боссу, обнимая его, сидящего на стуле, со спины и смотря поверх него в окно. Он погладил его по плечу.
— Хорошо, — наклоняясь к боссу, Супербиа поцеловал его в висок.
— Кыс-кыс, — опираясь щекой на руку позвал Занзас, отклоняясь назад.
— Муррр, — скосившись на босса, совершенно серьёзно промурчал Скуало.
P.S.
— В следующем году обещают конец света, — валяясь на ковре, головой на коленях Скуало, заявил Занзас, жуя очередную конфету.
— Его каждые пять лет обещают, босс, — ответил тот, поглаживая его по волосам.
— А что если он всё-таки случится?
— Ничего страшного. Через пару миллионов лет встретимся снова. Ты опять будешь боссом у каких-нибудь подонков, а я на этот раз буду твоим котом, — потянувшись за конфетой к коробке, сказал Скуало.
— Это моя, — произнёс босс.
— Я первый взял, вой, — не стушевался мечник.
— Отдай сейчас же.
— А ты забери, тупой босс, — стряхивая Занзаса с колен, воскликнул Скуало, выдёргивая конфету из руки босса и хватая всю коробку себе.
— Ну, ты нарвался, смердящий кусок мусора, — поднимаясь на ноги, сказал Занзас.
— Не догонишь, придурок, — выносясь в коридор с конфетами, вякнул Скуало, едва успевая выбежать, чтобы не получить в зад пламенем.
Ещё долго по всему особняку вспыхивал огонь, осыпалась краска, выбивалось стекло из окон, горели шторы и выламывались косяки, летала мебель и посуда.
Мало-помалу, всё возвращалось на круги своя. | 60 |
Отелло | Ангст, Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Психология | «Я убью кого-нибудь сегодня», — подумал я, нажимая на звонок.
Была ли она когда-нибудь моей? Вчера еще она была моей девушкой, а сегодня… она оказалась чужой. Простая история – изменила и бросила. А теперь я ее убью. Или кого-нибудь еще. Мне плевать, кого. Я сотни тысяч раз видел подобные истории, и все думал: почему от ревности люди убивают друг друга? Почему не могут выяснить отношения иначе? А теперь у меня в кармане нож, и когда дверь откроется, я войду в квартиру и воткну его ей между двух красивых сисек.
— Вам кого? – выглядывая из-за двери, сонно спросил какой-то парень, с копной кудрявых темных волос, в джинсах – на голое тело, как я понял. Ах, вот оно что…
— Тебя, тварь, — я впихнул его в квартиру и захлопнул дверь, — Сука дома?
Он упал, вскрикнув, и отполз к дальней стенке. В его глазах искрился страх, и это только раздразнивало меня: вот он, мой соперник. А сейчас его не станет!
— Виржиния дома? – повторил я кобелю.
«Чересчур изнеженный», — подумал я. Странно, что не лезет драться – вроде бы не такой уж мелкий. А волосы длинные, как у бабы. Вот что я отрежу у него в первую очередь!
— Где та девка, которую ты трахаешь? – заорал я. Он сжался в комок, от ужаса потеряв голос. «Если он не скажет – выбью зубы ударом ботинка», — подумал я злобно. Кулаки сжимались до боли.
— Я не знаю, я никого не трахаю, пожалуйста, не трогайте меня! – наконец-то сказал он. Я вытащил нож.
— Где Виржиния, я спрашиваю? – я наклонился, и, взяв его за волосы, приставил нож к горлу. Я почувствовал, как под его кожей пульсирует кровь.
— Не трогайте ее, она ничего не сделала, пожалуйста, уходите, вы ошиблись!
— Я ошибся? А ты кто такой, сосунок?
— Я Лис!… — дрожа всем телом, ответил он.
— Лис? – я начал припоминать ее туманные намеки, на то, что к ней приезжает двоюродный брат… Она называла его Лисицей, ну, в прочем, не важно. Ему тоже не грех отрезать яйца.
— Пошли, — я рывком поднял его с пола. Комната слева – спальня.
— Попробуешь орать — зарежу. Хотя я итак тебя зарежу. Но лучше уж молчи пока. Отвечай на вопрос: где эта тварь?
— Ее нет, она уехала с каким-то парнем, сказала, что вернется не скоро. Она быстро собралась. Посмотрите – ее вещей здесь нет. Она оставила квартиру мне. Я спрашивал, когда она вернется, она сказала, что может быть, никогда. Ее нет в городе. Она уехала в аэропорт вчера ночью. Пожалуйста, оставьте меня, я никому не расскажу, что вы были здесь. Прошу вас, не трогайте меня. Я совершенно посторонний человек в этой ситуации... Я не знал, что она натворила! – слезы вдруг покатились из его глаз. Интересно, сколько ему лет? Сначала я подумал, около двадцати пяти, а сейчас… и на двадцать не тянет. А еще он был чем-то отдаленно похож на нее, и меня это раздражало. Вот такой же рот целовал меня… такие же глаза беззастенчиво врали мне… Ну, нет, если даже она уехала, я отыграюсь на этом пидоре. А ее найду позже…
Я бросил его на кровать.
— Я позабавлюсь с тобой, малыш, пока ты будешь вспоминать ее местонахождение. Не думай, что тебе успеет кто-нибудь помочь. И не думай, что я просто извращенец: знай, ты умрешь за то, что твоя сестра мне изменила. Не справедливо? А кого это волнует? Измена – это тоже несправедливо. Раздевайся.
Последнее слово я сказал как-то случайно. Но не зря: в голове появился изощренный план мести…
— Нет, не трогайте меня, не надо, не надо!... – шептал он, судорожно стискивая край одеяла. Я, конечно, понимал, что не буду убивать его. Ну, оставлю пару царапин… Надо просто узнать, где находиться Виржиния… Мне не нужны его мужские ласки – это уж точно. Чего во мне никогда не было, так это голубизны, или как это там называется. От мужиков меня блевать тянет. Но отчего, же мне его не попугать?!
— Снимай штаны, — приказал я. Парень вжался в кровать. Я расстегнул пуговицу на своих штанах. Пусть думает, что я его изнасилую. Может, это напомнит ему, где его сестра. Я не сводил с него глаз, все было под контролем. И все-таки меня удивляло, что такой крепкий парень валяется передо мной как девчонка и умоляет «отпустить».
— Нет, я не могу, не надо, не трогай меня! – взвизгнул он.
— Сможешь, если не вспомнишь точного адреса, — я надвигался на него, запустив руку в трусы. Что удивительно – но я был даже немного возбужден: видно ощущение того, что я скоро найду и убью эту суку — распаляло меня.
— Снимай и вставай раком, — приказал я строго, и сам себе напомнил «нехорошего» типа из какого-нибудь голливудского боевика, которого в конце всегда убивают. А какая теперь разница? Я все равно уже не смогу жить. НЕ СМОГУ! Все что от меня осталось – это ненависть. Ярость.
— Не надо, не надо! – умолял он, отворачиваясь от меня. Да блин, если я просто вытащу член, он умрет от разрыва сердца. Как просто напугать мальчишку!
— Я сейчас тебя так отделаю… — грозно проговорил я, забираясь на кровать.
— Зачем? Я ничего тебе не делал! Это не я тебе изменял, ясно? – вдруг, выпрямившись, прокричал он. Я зажал ему рукой рот.
— Заткнись, забыл, что я тебе сказал? Ни звука!
Он забился в угол, стараясь от меня держаться на расстоянии, посматривая вбок: можно ли соскользнуть с кровати, или удрать? Его глаза были такими же, как у нее. Синими. Такими же… как у этой суки.
— Не двигайся. Я тебя сейчас буду иметь, — сказал я, опять вытащив лезвие, — быстро раздевайся.
Приказ прозвучал страшно. На этот раз он здорово перепугался. Дрожащими руками он стал расстегивать джинсы, снял майку. Когда он дошел до трусов, я подумал, что переигрываю, но было уже поздно…
— Разворачивайся, — я сунул руку себе в трусы и вытащил большой возбужденный член. На мгновение это ослепило меня: с чего бы у меня так стоял?… но это было «кстати». Парень застонал и, схватив подушку, закрылся ей от меня.
— Нет, не надо, не трогай меня, не надо, прошу тебя, ты же не пидор, зачем я тебе нужен?! – рыдал он, — У меня нет ее адреса, я сказал все, что знал, оставь меня!
Я вырвал подушку у него из рук и придвинулся в плотную. Мысль, что я могу действительно его трахнуть меня насторожила. Уж слишком далеко зашла игра. Ярость застилала мой разум, я не видел парня, я видел жертву, которую надо растерзать, убить, уничтожить! Я видел Виржинию.
— Раздвинь ноги, шлюха, — сказал я, наваливаясь на него. Мой член коснулся его горячего живота…. Парень замер и уставился на меня ЕЕ глазами. Шлюха. Проститутка. Тварь. Как она могла? Ведь за день до этого… я говорил ей, что люблю…
— Где она?
— Я не знаю, — ответил он слабым голосом. Слезы на его щеках высохли – он просто смотрел на меня, смотрел, так как она смотрела! Не отводя глаз! Когда ругалась со мной, всегда смотрела только так: я сразу просил прощения! И опять эти же глаза, крадущие волю! Тварь!
Я стиснул рукой его горло.
Если я трахну его, меня никогда не оправдают. Я не успею найти ее – меня посадят. Если я трахну его, я никогда не смогу объяснить себе, зачем я это сделал. Если я трахну его – я буду называться пидором!
Но у меня стоит, а парень подо мной – закрыл сучьи глаза и лежит, сдерживая дыхание, чтобы не закричать: он верит, что я это сделаю. Он голый, я касаюсь его рукой, и чувствую, как под кожей перекатываются мышцы. Он не худой и не толстый, отличная фигура… Он громко дышит, зажмурившись. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Тяжело дышит. Он представляет, что я вхожу в него. Пытается расслабиться, чтобы боль не была такой острой.
Нож держать не удобно: он может запросто выбить его локтем, и все же удача пока на моей стороне.
Мы оба замерли. Мы оба ждем. Он не смотрит на меня. Я начинаю дуреть от возбуждения. Нож мешает, я не понимаю, зачем он мне: ведь парень, будь он не ладен, как шлюха, не сопротивляется. Я чувствую его кожу: она горячая, влажная – мой член твердеет…
— Где она?
— Не знаю.
Я опускаю руку вниз, и натыкаюсь на что-то твердое. Да, ну?! Я не успеваю понять, что это, когда что-то обрушивается на меня сверху. Я погружаюсь во тьму…
Через несколько секунд я снова вдохнул. Парень пытался выползти из-под меня – у него в руке была бутылка, которой он шарахнул меня по голове. Я вырвал у него из рук «оружие» и бросил в стену.
— Отпусти, урод! – прорычал он, вцепившись в меня острыми пальцами. Я скрутил его руки сзади и посмотрел ему в глаза. Они были распахнуты и полны ужаса. Я был монстром в этих голубых до синевы глазах. Монстром, который собирается убить. Я вздрогнул. Его глаза… были какими-то родными, до боли родными, любимыми… Я отогнал это чувство. Голова болела от удара, и все же его попытка была какой-то хилой. Вот если бы бутылка разбилась об мою голову… Но я приходил в себя.
— Ноги расставь, потаскуха, — прорычал я, схватив его за волосы. Он выгнулся от боли. Я пытался рассчитать, что мне будет за изнасилование. Если бы он дрался со мной, я бы, может, и не уложил бы его под себя. Голым. Но он будто нарочно пассивно исполнял приказы.
— Мне больно, — прошипел он. Я ослабил хватку. Другой рукой стал искать в его теле нужную дырку. Отвращения вроде, как и не было. Зато желание «зашкаливало».
— Тихо, — сказал я, начиная «тыкаться» членом в его тело. Трахнуть девушку в задницу – это здорово, но парня… который никогда в жизни не отдавался мужчине. Отдаваться – это в некотором роде искусство… Лис здорово «зажался», и от этого я зверел.
— Мне больно! – взвыл он, и мне пришлось заткнуть ему рот. Нож выпал – прямо рядом с его рукой... Через мгновение он уже был у моего горла.
Я решил, что он убьет меня. Он мог и не задумываться, что делает – он защищался. Секунда – и я в могиле.
— Мне больно, — повторил он, глядя мне в глаза. И вдруг… опустил нож. Я схватил его, приняв это поначалу за случайность. А потом мне вдруг стало не по себе. Так не по себе, что внутри все сжалось…
Он не был слаб, этот парень. Просто он был каким-то добрым, каким-то нежным, а я, грубая свинья, собрался изнасиловать его! Я, тупоголовая скотина, посягнул на человека, который вместо того чтобы зарезать меня… опустил нож!
Лис смотрел мне в глаза, на его лице все еще был страх.
— Не трогай меня, — попросил он. У меня перехватило дыхание.
— Больше не буду, — прошептал я.
Его глаза расширились, и из них вдруг покатились слезы.
— Зачем ты так со мной? – спросил он, расслабляя руки. Он лежал подо мной, голый, жарко дышащий, парень, в котором было достаточно сил, чтобы вырваться. Нет, теперь он просто лежал подо мной, а я крепко держал его руки. Он лежал подо мной по собственной воле.
— Я ослеп от ярости, — сказал я тихо. Мне стало стыдно. Но я еще не мог отпустить его. Если я отпущу – он кинется к телефону, начнет звонить, звать на помощь… Я шел сюда убивать, а не садиться в тюрьму.
— Прости, — сказал я, все еще сжимая его запястья.
— Ты не будешь меня убивать? – спросил он, то ли со страхом, то ли с усмешкой…
— Нет. Я сейчас уйду, – я отпустил его руки, ожидая удара, или, что он оттолкнет меня и попробует сбежать. Но он просто лежал, глядя мне в глаза, в слезах.
— Я уйду, — повторил я. Но силы меня оставили. Я навалился на него всем телом, глаза жгли слезы. Что я наделал? Что я наделал? Если меня посадят – я даже не буду сопротивляться. Да что же со мной такое? Я действительно ослеп. От ярости, от боли, от обиды… Я чуть не изнасиловал ее брата. А он… он еще подомной, лежит не пытаясь вырваться, не пытаясь позвать на помощь!... Он, такой горячий, от него пахнет чем-то уютным, приятным, возбуждающим… Под моим ртом – его шея, губы случайно касаются кожи, а у меня от отсутствие разрядки все в напряжении… У меня все еще стоит, и мне дурно от мысли, что я его хочу…
— Прости меня, пожалуйста! – сказал я, чувствуя горячую влагу на лице. Я мягко обнял его, пряча лицо в волосах Лиса, — Прости, я не понимал, что делаю….
— Почему ты так со мной? – спросил он дрожащим голосом.
— Прости, прости, прости… — шептал я, крепче обнимая его белые плечи.
— Ты собирался меня изнасиловать? – его голос звучал тихо.
— Нет, я бы не стал, я просто идиот, прости меня… Прости!
— Нет, — ответил он холодно, — Отпусти меня и уходи.
Эта фраза больно ударила меня. Я не ожидал ее. Мне было бы легче, если бы он попытался «сдать» меня властям. Да, надо уходить сейчас же.
Я поднялся, застегнул штаны, засовывая обратно свой твердый член. Голова страшно кружилась. Лис лежал в той же позе, в какой я его оставил. Будто я все-таки оттрахал его.
— Я никому ничего не скажу. Но сейчас — убирайся отсюда.
Я глянул на него и вылетел в дверь. У входной, я стал возиться с замком, когда услышал сзади голос:
— Ты нож забыл, мать твою.
Я обернулся. Лис стоял передо мной, голый, растрепанный, и от этого не менее красивый. Да, черт подери. Они с сестрой были похожи. В руке он держал лезвие.
— Я ухожу. Не могу открыть дверь, — констатировал я факт.
— Меня еще никогда не пытались изнасиловать. Мужчины.
— Я не собирался, я просто хотел напугать тебя… — признался я, оставив попытки открыть дверь, — Я не знаю, что на меня нашло, я даже плохо помню, что делал…
— Да, не ври. Хорошо помнишь, — огрызнулся он.
— Открой дверь и я уйду.
— Ты захотел меня – поэтому и собирался трахнуть.
— Я не интересуюсь парнями.
— Опять врешь.
Я вздрогнул. Он говорил теперь так твердо, что трудно было поверить в то, что только что он рыдал, умоляя меня, его отпустить.
— А ты меня больше не боишься, да?
— Боюсь, — он подошел к двери, чтобы открыть задвижку, о которой я не догадался. Я положил руку на его плечо. Он поднял взгляд. Сердце заныло. Опять эти глаза. Нет, нет! Не могу видеть этих сучьих глаз.
— Откуда ты знал, что я остановлюсь, и не сделаю этого, после того, как ты опустишь нож? – спросил я, забирая нож. Он прислонился голой спиной к холодной двери.
— Я не знал, — ответил он. У меня защемило сердце…
— Выпусти меня!
Он стоял прямо между мной и дверью и не двигался. Голый, с безумно горящими глазами. Я подался вперед, чтобы «отодвинуть» его с дороги. Он закрыл глаза и прижался ко мне. Мне вдруг стало дурно. Я вцепился в его тело, меня била дрожь.
Надо было уходить. Если нет – тогда конец: что будет, если я еще несколько минут пробуду наедине с человеком, которого хочу до безумия?
Собрав все силы, я оттолкнул его, и, вырвавшись из квартиры, хлопнул дверью. Нужно было где-то скрыться. Лис, конечно, очухается, и позвонит, куда надо на счет парня, который собирался убить его сестру…
Я с трудом добрался до машины. Куда теперь? Виржинии нет в стране, меня ищет полиция, друзей опасности подвергать я не намерен. Я завел машину. Сердце колотилось как бешеное. Как больно. Как больно! Ко всему прочему примешивался и еще незнакомый привкус: этот парень, этот Лис, которого я мог убить! За что? Что на меня нашло? Да, и Виржиния! Пошла она к черту!
Пусть они все идут к чертям.
Слезы хлынули – хотя я никогда не плачу, — я не мог остановить их. Этот Лис был нежен как женщина, нежен, и я умирал от желания быть с ним ласковым. Но теперь! Теперь я отрезан от него: он никогда больше не пустит меня на порог, больше никогда не посмотрит в мою сторону, никогда, никогда, никогда! Теперь то, что я чувствую, называется очень просто – пидораз!
Я вдавил педаль газа, и, не проехав и трех метров, вытирая слезы, не сладил с управлением и… вырубился.
Меня разбудил мерзкий запах. Нашатырь. Вокруг были люди. Чьи-то руки подняли меня и понесли куда-то. Меня, здорового парня несут! Я с трудом приходил в себя.
В комнате было светлое окно, подомной – мягкая постель. Шум голосов стихал, туман перед глазами рассеивался.
— На, выпей.
Я приподнялся на локте. Лис держал передо мной чашку.
Это был ЛИС!
— Это просто вода. Попей, — говорил он, поддерживая меня, — Врачи сказали, что ничего страшного – ты просто башкой ударился об руль. Но рентген лучше сделать на всякий случай. А сегодня лучше полежать в постели. На, пей уже, что тебя, уговаривать надо что ли!? Сейчас я приготовлю что-нибудь поесть – ты, наверное, голодный.
Я взял чашку и сделал глоток. Я не мог смотреть ему в глаза. Он не сдал меня. А я пытался его изнасиловать. Пытался надругаться над ним. И может быть, даже убить.
— Я сейчас… — я попробовал подняться, но Лис удержал меня за плечо.
— Куда? – спросил он строго, — Тебе сказали лежать.
— Ничего, со мной все будет в порядке.
Я поднялся. Голова уже не кружилась. Лис сидел рядом на постели, подперев рукой щеку.
— Что с машиной?
— Левое крыло всмятку, — ответил он.
Я попытался оценить ситуацию – бандит врывается в дом к Лису, угрожает, пытается изнасиловать, потом уходит и врезается в дерево во дворе. Лис приносит его обратно в дом.
— Я очень хочу, чтобы ты простил меня, — сказал я, наконец-то пересилив себя и посмотрев ему в глаза.
Он помолчал и, протянув мне руку, сказал:
— Кристиан.
— Брайан, — ответил я, пожав его руку. В голове промелькнули последние мысли перед аварией. Я думал о том, что никогда больше не увижу его. А сейчас я сижу с ним на одной кровати. Знаю его настоящее имя. И… я глотнул воздух, потому что на минуту сердце замерло, не желая признаваться себе в своем позоре… И хочу его все также.
Кристиан сидел передо мной, такой настоящий, такой плотский… и в то же время его будто бы не было здесь. Его хотелось схватить за руку, чтобы удостовериться, есть ли он на самом деле. Это противоречивое чувство сводило меня с ума. Я был в ловушке. Кристиан был похож на Виржинию, но в нем была искренность.
А ведь когда я уходил – он прижался ко мне! Обнял меня! Я оттолкнул его, чтобы уйти!.. Так он хотел, чтобы я остался? Или это была просто издевка?
— Полежи, все-таки сильно тебя вырубило. Пойду, что-нибудь приготовлю.
Он вышел из комнаты, оставив меня. Я лег, предварительно сняв туфли. На этой кровати я пытался попасть членом ему в задницу… я лежал на нем!
Мне стало трудно дышать: фантазии затопили голову. Я хотел поцеловать его. Я хотел прикоснуться к нему нежно. Я хотел… показать ему, как я умею любить!...
Но сердце билось больно: он же парень. Он же… ПАРЕНЬ! МУЖИК! У него тоже есть член!.. И в тот момент, когда я подумал об этом, перед глазами всплыло еще одно воспоминание. Перед тем, как он ударил меня бутылкой, я опустил руку вниз… а там… там был его член. Но, что… что-то не давало мне покоя… что-то было не так…
И вдруг я понял.
Я сунул руку себе в штаны. Я поглаживал себя, закрыв глаза. Да, да… это было именно так, я не мог ошибиться… Я с трудом сдерживал стоны, рвущиеся из груди. Мне пришлось расстегнуть ширинку, выпуская плоть на «волю».
Да, это было именно так. У него был твердый член. Когда я коснулся его, перед тем, как он ударил меня, я почувствовал, что он твердый… Он был возбужден. ЛИС был возбужден! Кристиан тоже хотел меня!...
Я был в отчаянии. Я оставил свой безнадежно стоящий член, услышав его шаги.
Кристиан вернулся с тарелкой бутербродов.
— Поешь пока это, я только переехал, продуктов-то закупить, еще не успел…
— Спасибо тебе.
Он пожал плечами.
— А на счет Виржинии – забудь. Я не собираюсь за ней гоняться. У меня от боли был какой-то шок – я совсем не соображал…
— Да, понял я, Брайан. Ты меня раздел не потому, что хотел поиметь, а потому что хотел узнать, где твоя Виржиния. Я все это уже понял. Я даже не обижен на тебя. У меня сегодня хорошее настроение – я не злюсь на тебя, — он улыбнулся.
Я стал есть. Кристиан сидел на кровати, глядя на меня. Он был одет в джинсы и черную рубашку. Видно он успел искупаться – его длинные волосы вились от влаги.
— Мне нужно душ принять, — сказал я, доедая. Он снова пожал плечами.
— Добро пожаловать.
Я стоял под тугими струями воды, пытаясь выцарапать из своей головы мысли о нем. Я говорил себе самое гадкое, что только мог представить о «мужской любви», представлял тошнотворные картины, но ничто не могло перебить ощущения, что на самом деле все далеко не так. Я чувствовал, что если мне удастся приблизиться к нему, то что-то случится с нами обоими, что-то что должно случиться.
Но для этого нужно было признаться себе в том, что я чувствовал. А это было нелегко. Я считал это наваждением, иллюзией, миражом в пустыне, и ждал, когда чувство исчезнет. Стоит только чуть ближе к нему подобраться. Но… Кристиан…
Мысли убивали одна другую. Я водил рукой по члену – мне так нужна была разрядка, что рябило в глазах. Я представлял себе Виржинию, но постепенно она стала превращаться в своего брата, и я ничего не мог поделать с этим… Я кончил с болью в сердце, с отчаянием, с безумием, которое приходило сразу, как только я начинал думать о Лисе.
Я выполз из душа, завернутый в полотенце, не чуя под собой ног. Удовлетворение как-то сразу лишило меня сил. Надо было что-то решать с Лисом, как-то выпросить прощения за свой поступок, и быть может, попроситься переночевать – а то куда мне теперь, с предполагаемым сотрясением мозга?
Я лег на кровать, на которой утром чуть не совершил преступление и закрыл глаза. Сон сморил меня тут же. Проснулся же я от того, что в комнате кто-то был.
Я не ошибся – Лис стоял возле кровати и смотрел на меня. Не знаю, насколько давно он здесь находился. За окном все еще светило солнце.
— Я хотел спросить, — пробормотал Крис, когда я открыл глаза и уставился на него, — Для меня это важно.
— Что?
— Если бы ты смог, если бы мое поведение раздражало тебя еще больше, ты на самом деле трахнул бы меня? Только говори честно.
Я сел в постели. Черт подери! Что мне ему сказать? «Нет, это все был блеф?»
Лис между тем приблизился на шаг. Его дерзость немного меня злила. Уж слишком быстро он отошел от своей роли добычи. Я-то охотник по жизни, и когда происходят такие резкие метаморфозы, я теряюсь.
— Хочешь проверить – ложись рядом, — улыбнулся я плотоядно. Я надеялся, что это его отпугнет, и он больше не станет задавать таких вопросов. Он сделал еще шаг к кровати.
— Хочешь, чтобы я лег с тобой? – спросил он томным голосом. Я чуть не поперхнулся. Сегодняшние переживания в душе и раньше, как-то улеглись, и его непонятные выпады начинали раздражать. Что, совсем ничего не боишься?
Я откинул одеяло и сделал приглашающий жест.
— Милости прошу, — добавил я. Лис вдруг скинул обувь и повалился на кровать. У меня от удивления пропал голос.
— Ты… что… тут… — прохрипел я, — Так и будешь?
— Так что ты мне скажешь на счет моего вопроса? Я должен знать правду.
— Я бы тебя не тронул, — выдавил я из себя, отворачиваясь от него. Мне хотелось, чтобы он ушел. Уж слишком теплым был его бок – к нему хотелось прижаться. А это означало бы, что я опять его хочу. Но ведь все прошло! Бред остался где-то позади.
— Значит, все твои угрозы были просто так? – усмехнулся он.
— Неужели уже ни капли меня не боишься? – спросил я, сжимая руки в кулаки.
— А чего тебя бояться? Ты безобиден!
Это было уже слишком. Он что, напрашивается? Дразнит меня, выводит из себя? Тут дело даже не в Вирджинии – это был не ее характер, она изощрялась в моих мучениях другими способами.
Может, пугнуть его, чтобы не приставал?
— Ты все-таки хочешь, чтобы я тебе наглядно продемонстрировал, что способен тебя изнасиловать? – спросил я, и вдруг, меня осенило. Ну, конечно! Он провоцирует меня для того, чтобы записать все на пленку или на видео, а потом будет либо шантажировать, либо просто сдаст ментам. Какой же я дурак!
— Ты не способен, Брайан. Ты сам только что сказал.
Это было уже выше моих сил. И плевать на ментов! Как он смеет говорить мне что-то о неспособности? (Я коснулся рукой стоящего под полотенцем члена, который сегодня упорно не хотел отдыхать). А что если взять и оттрахать его как следует, прямо сейчас? У меня от этой мысли потемнело в глазах...
— Ладно, ладно, не кипятись. Не сопи как паровоз, — словно почувствовав мою наливающуюся агрессию сказал он, — Просто если ты меня совсем не собирался насиловать, то я пожалуй буду спать сегодня прямо здесь, с тобой. У сестры – ни дивана, ни кресла широкого. Не могу же я на стуле спать?! А кровать большая, мы оба поместимся! – он даже слегка ткнул меня локтем, — Ты чего, заснул что ли?
Я ушам своим не верил. До чего же он наглый, этот тип! Не то, что не боится меня, да он же просто издевается! А я как идиот, кончить готов от мысли, что он лежит со мной на одной кровати… Какого черта…
— Брайан, — шепнул он прямо мне в ухо, — Можно мне здесь спать?
Я глубоко вздохнул и сел.
— Ну, уж нет. Я сейчас оденусь и поеду домой, — говорил я, взвешивая каждое слово, — Я итак у тебя засиделся.
Его руки легли на мои плечи.
— Думаешь, я отпущу тебя на ночь глядя неизвестно куда? – спросил он проникновенным голосом. Каков нахал! Мое терпение просто на исходе! Да еще и полотенце еле скрывает мое возбуждение… Сейчас как повалю его на спину, как спущу штаны…
— Ммм… — промычал я, зажмурившись, и представляя что бы я сейчас с ним сделал. Я был на грани. Его руки… на моих плечах… Если он прямо сейчас возьмет в руку мой член – я кончу.
— Чего мычишь? – спросил он, не снимая рук.
— Ммм... Где? Моя одежда где? – спросил я, с закрытыми глазами.
— Нет твоей одежды. До завтра не будет. Ты никуда не пойдешь, — ответил он, и я чуть отклонился назад, чтобы хотя бы спиной ощутить его тело. Я отклонялся до тех пор, пока не уперся в его грудь. Моя голая спина коснулась его майки. Он был теплый… От него исходило тепло… и приятный, еле заметный запах… Вирджи… Запах ее духов… Я бы его ни с чем не спутал….
Так. Стоп. С чего бы это ее брат стал пользоваться ее духами?
Я снова распрямился и сосредоточился на своем возбуждении. Надо успокоиться, собрать вещи и свалить. А дома уже разобраться во всем. Но для этого, нужно, хотя бы, чтобы член не стоял!
В этот момент воздух разорвал звук телефона. Лис быстро поднялся и пошел к аппарату, который орал на кухне.
Я встряхнулся. Скинул полотенце, упал на пол, на руках и принялся отжиматься. Мои усилия увенчались успехом – возбуждение улеглось. Из кухни доносились приглушенные звуки разговора.
Я опять обвязался полотенцем и пошел искать одежду. Ни фига я здесь не останусь!
Лис наткнулся на меня в коридоре, когда я сворачивал в ванную.
— Где моя одежда? – недовольно спросил я, заглядывая во все углы.
— Я же сказал – я тебе ее не отдам, по крайней мере, до завтра. Иди, ляг! Тебе нужно отдыхать, понимаешь?
— Где моя одежда?! – повторил я жестче. Мы ходили из комнаты в комнату – я переворачивая вещи в надежде найти свои трусы, он – уговаривая меня лечь.
— Слушай, — я остановился и обернулся к нему, — ты что, хочешь, чтобы я опять применил силу?
— Силу? Ты же уже убедился, что это ни к чему хорошему не приводит, — кивнул он на окно, за которым в нависших сумерках стояла моя побитая машина. Внутри у меня все заклокотало. Он ни черта меня не боится!
— Отдай мою одежду! – заорал я и схватив его за горло прижал к стене, — Ты что, плохо соображаешь, мальчик? Я тебе сказал – отдай!
— Не отдам, — ответил он, глядя на меня ЕЕ глазами. Я усилил хватку. Лис хватал ртом воздух, а в глазах у него появились слезы. Опять в моих руках был тот самый утренний парень, которого можно было при желании растоптать – его податливость еще тогда свела меня с ума.
— Где она? – строго спросил я и почувствовал себя глупо. Уж что-то слишком часто я пытаюсь выбить из этого парня местонахождение какой-нибудь очередной "ее"… Лис вдруг закрыл глаза и… отключился.
То, что он потерял сознание, я понял, когда отпустил его – он мягко упал на пол, к моим ногам…
Первым делом я бросился к двери и тут сообразил, что я без штанов и так меня запомнят все соседи. Кроме того, бдительные граждане наверняка уже записали номер моей машины, и если я выскочу голым из подъезда и брошусь за руль, то наверняка они почуют неладное и позвонят куда надо.
Что же делать?
Тут до меня, наконец, дошло, что Лис без сознания, и что я в этом виноват. Я подошел к нему и присел на колени. Полотенце спало с бедер и я оказался перед бездвиженым Лисом полностью голым.
— Мать твою, — сказал я. Потом потрогал Лиса за плечо. Признаков жизни тот не подавал. Мне стало страшно – а вдруг, я в порыве злости укокошил парня, и теперь меня действительно посадят?
Его алый рот был слегка приоткрыт, и мое сердце вдруг застучало громче: бедный мальчик, бедный мальчик…
Я подхватил его на руки и отнес на кровать, а там принялся бить по щекам и звать по имени. Лис пришел в себя и стал сильно кашлять. Я сидел рядом, глядя как он беззвучно ловит воздух губами. Бедный мальчик…
— Прости, — сказал я, когда он откашлялся. Лис посмотрел на меня невидящим взглядом. Потом встал, и вышел из комнаты, не сказав ничего.
Я повалился на кровать. Да, чего он добивается? Забрал у меня одежду – у меня, маньяка-насильника – чуть не пристает ко мне, а когда я начинаю злиться, он раздражается.
Я глянул в окно – на улицу уже упала ночь. А у меня отчего-то горько сжималось сердце, и в то же время, где-то глубоко-глубоко было так сладко, так хорошо…
Спать не хотелось – я валялся почти целый день, к тому же хотелось есть.
Я решил пойти на разведку, предварительно нацепив свою набедренную повязку.
Крис-Лис обнаружился на кухне, с сигаретой в зубах и чашкой черного кофе. Он кисло посмотрел на меня и отвернулся.
— Слушай, ну, извини, я не хотел, — сказал я искренне. Лис хмыкнул.
Кушать хотелось невыносимо, а спросить как-то неудобно. С другой стороны – раз он держит меня здесь и не отдает одежду, то пусть хотя бы кормит! Только я набрался духа и открыл рот, чтобы озвучить свою мысль, Лис поглядел на меня хмуро и сказал:
— В холодильнике.
Как он догадался, мне было все равно. Я открыл холодильник, и, поразившись тем, что он набит сверху донизу, набрал съестного и разложил перед собой на столе. Пока я питался, он, молча следил за процессом и курил.
— Сейчас мой приятель заглянет, так что ты как-нибудь, по возможности, спрячься, хорошо? – спросил он словно нехотя.
Я чуть не подавился. Ни хера себе заявление. Спрячься! А чем, я, интересно ему помешаю?
— А чем я тебе помешаю? – в тон своим мыслям спросил я.
— Ничем, просто не высовывайся из спальни, идет? Не хочу, чтобы потом про меня судачили, я живу с парнем, который передвигается по дому исключительно нагишом.
— Во-первых, не нагишом, а в полотенце. Во-вторых, ты сам виноват! Кто просил тебя прятать мою одежду?!
— Никуда я ее не прятал! Но до завтра ты отсюда не уйдешь. Может, даже, до послезавтра.
— С чего это ты так решил?
— С того, — передразнил он мой тон. Я снова стал жевать, стараясь подавить ярость. Что в нем было странно, так это его несгибаемая воля. Даже страшно иметь дело с человеком, который лучше лишиться чувств, чем признается, куда спрятал мою одежду. Или, может, он что-то задумал?
— И вот еще, — добавил он, — Про кровать я сказал серьезно. Я на полу спать, не намерен!
Я вспомнил, какого мне было, когда он лежал рядом и в глазах потемнело. Я не вынесу еще одного такого возбуждения! У меня на Вирджинию так не вставал! А на этого парня – стоит, и все тут!
— Если ночью проснешься с моим членом в попе, не обессудь, — предупредил я. Он махнул рукой, жестом показывая, что его не волнуют мои угрозы.
Закончив трапезу, я отправился в спальню, после чего он заглянул ко мне и сказал, чтобы я не выходил пока он не позовет.
Через некоторое время раздался звонок, шорох, голоса. Причем, мне показалось, что я слышу женский голос. Я ждал не больше десяти минут, затем дверь отворилась, и Лис вошел в комнату с хитрой улыбкой.
— Что за баба приходила? – спросил я, укрывшись одеялом.
— Никаких баб,— отозвался он, снимая с себя джинсы и майку и натягивая домашние шорты.
— Я слышал женский голос.
— Тебе показалось. Это приходил мой друг.
— Или твой друг – баба, или пидораз, — возвестил я, чем сам себя удивил. Последнее слово было сказано с таким осуждением, словно это не у меня член встает при виде Лиса.
— Не угадал, — он уже залезал под одеяло, — Ты перед сном читаешь?
— Телик смотрю, — сказал я, нащупывая рукой на полу пульт, который, как оказалось, лежал с его стороны кровати.
— А вот я читаю, — ответил он и извлек из-под подушки книгу. Названия такого я не слышал.
— Дай пульт, — попросил я.
— Нет, мне будет мешать телевизор, — ответил он и углубился в чтение. Я смолчал. Скука пожирала меня минут десять, и наконец, я решился снова вступить в переговоры.
— Пожалуйста, давай посмотрим немного телевизор, или я посмотрю, а ты читай. Я сделаю потише, тебе не будет мешать, — произнес я обдуманную речь.
— Нет, — отрезал мой сосед.
Это меня почему-то взбесило. Я перегнулся через него и потянулся за пультом, но он, более проворный, выхватил у меня его и сунул себе в шорты. Я не осмелился преследовать пульт, а Лис, заметив мое смущение, залился смехом.
Еще немного полежав, я решил, что издевательствам надо положить конец. Или я буду смотреть телевизор, или уйду немедленно из этой проклятой квартиры в одних трусах.
Я повернулся к нему и изложил суть своих мыслей.
Лис посмотрел на меня долгим взглядом, таким пронзающим, словно он играл любовную сцену.
— Ты уйдешь отсюда только тогда, когда я тебе позволю, — сказал он спокойно, — Если ты выйдешь отсюда сейчас, тем более в трусах, то я тут же позвоню в полицию и сообщу, что ты напал на меня и пытался изнасиловать.
У меня чуть челюсть не отвисла. Негодяй решил меня шантажировать?!
— Ах, ты, дрянь, — вырвалось у меня.
— Почему дрянь? Я просто не хочу, чтобы тебе стало хуже. Ты итак сегодня чуть не убился. Теперь хочешь замерзнуть? Или пойти и закончить начатое дело в своей раздолбанной колымаге?
— Отдай мне пульт, — попросил я спокойно последний раз. В ответ он только хмыкнул. Я бросился на него, как гепард на косулю, рыча. Лис весь сжался, приняв позу эмбриона – ноги подтянуты к голове. Пульт все еще находился в его шортах. Я решил, что достану его любыми способами. Что за концерт, в конце концов? Жалко ему, что ли, что я кино посмотрю?!
Мы боролись на кровати, молча. Я искал разные способы подхода, а он лягался, пихал меня локтями, кусал руки, в общем, вел себя как истинная баба! Наконец, я так разозлился, что сдернул его шорты, оголив белые круглые ягодицы.
У меня немедленно встал. Так резко, что я, не успев обдумать свои дальнейшие действия, схватил его за задницу и стал пытаться вставить ему.
Лис взвыл и так звезданул мне ногой по голове, что я упал с кровати. Вслед мне полетел пульт.
— Получай фашист гранату! – крикнул он разъяренно, — Извращенец!
Довольный, я влез обратно и включил телевизор, а Крис продолжил свое чтение. Через некоторое время я отключился.
Перед тем как уснуть, я все думал – зачем я ему сдался? Просто, поиздеваться? Компенсировать утренний наезд мелкими пакостями? Так себе же хуже – я ж ведь и покалечить могу. Впрочем, мысли вдруг стали так далеки от меня. Они уплывали, уплывали, и наконец, я уснул…
— Вот теперь ты никуда не денешься, — услышал я голос Лиса. Открыв глаза, я обнаружил его сидящим сверху, прямо на мне верхом. Это слегка возбудило, но больше удивило меня.
— Теперь уж ты никак не сможешь меня изнасиловать, — улыбнулся он, и показал куда-то вверх. Я перевел взгляд, потом дернул рукой… Черта с два! Мои руки и ноги были крепким канатом привязаны к спинкам кровати.
— Мать твою! – вознегодовал я.
Крис довольно рассмеялся. О, теперь он явно чувствовал превосходство!
— Ну, что? Теперь ты у меня в руках, Брайан, — улыбнулся он, а потом слез с меня и лег рядом, — Пожалуй, так ты меня ночью не тронешь.
— Что за идиотизм? Ты чокнулся? Развяжи меня быстро! Не то…
— Не то что? – усмехнулся он, гася основной свет и оставив только ночник, — Не то – что, красавчик?
Я заревел страшным голосом:
— Не то я прикончу тебя, ты, самонадеянный придурок!
Впечатления на него это не произвело.
— Если ты думаешь, что я буду ойкать и заливаться слезами, то ты ошибаешься. А тот концерт, который я устроил тебе утром, был сделан из-за убеждения, что ты не в себе. Сеструха сказала, что лучше с тобой не драться, ты невменяем.
— Ах, она тебя все-таки предупреждала?! – проревел я как раненный зверь.
— Ммм… В некотором смысле.
Я дернулся в его сторону, но только сильнее натянул веревку, которая грозила перепилить запястья.
— Отвяжи меня, и тогда, я обещаю, с тобой ничего не случится, — взяв себя в руки, проговорил я. Мне хотелось запугать его, так, чтобы он обделался.
— Ой-ой-ой! – засмеялся он, — Мы уже угрожаем!
Я снова дернулся, на этот раз чуть ближе подобравшись к нему.
— Ну, попадись ты мне в руки, когда я окажусь без этих дрянных веревок на руках, я тебя придушу, как собачонку.
— Если окажешься, — прохладным тоном сказал он, и мне стало не по себе. Так что, он собирается поиздеваться надо мной, а потом убить? Какой ужас, черт побери!
— Да пошутил я, — ответил он моим мыслям, — Завтра утром отвяжу. Просто мне как-то страшно спать с тобой в одной кровати, когда ты так агрессивно нападаешь на мою задницу, как только тебе приспичит.
— Развяжи, идиот, я тебя не трону! – заорал я, дергая руками и проверяя, смогу ли я их самостоятельно вырвать из оков.
— Знаешь, у меня нет гарантий. А просыпаться с твоим членом в попе, как ты выразился, я не хочу!
— Так на черта ты вообще не отпустил меня, когда я собирался уйти?
— Ну… — запнулся Лис, — Во-первых, я тебе уже объяснил – тебе надо полежать. Во-вторых, мало ли что ты можешь еще натворить, кого изнасиловать, обокрасть или убить в таком возбужденном состоянии? Я решил, что у меня ты будешь приносить гораздо больше пользы, чем вреда.
— Да ты… — я судорожно подбирал слова, которые как всегда от гнева рассыпались, словно бисер, — да ты просто хочешь, чтобы я тебя трахнул, поэтому и пристаешь, поэтому и не дал уйти, да еще одежду забрал! – выкрикивал я свою осуждающую речь.
— Да? – скептически покосился он, — А это тогда, по-твоему, что?
Он резко сдернул одеяло. Посреди всего этого праздника у меня стоял член. Нет, вы представляете? Я тут как сумасшедший ору, а он стоит!
— Что ты на это скажешь? – кивнул Крис.
— Что ты хочешь у меня отсосать, — грубо ответил я, выдавая себя и свое желание с потрохами.
Лис усмехнулся и улегся рядом поудобнее.
— Знаешь, я всю жизнь был натуралом, и им и останусь, — отозвался он, — А вот у тебя, мой милый друг, явные показатели того, что тебе нравятся мальчики, а не девочки.
— Заткнись, черт тебя дери! – захлебываясь гневом, крикнул я.
— Тише, тише, — проговорил он и вдруг положил на мой большой до неприличия член свою руку. У меня по телу пробежала крупная дрожь.
— Приятно? – спросил он тихо.
Я не знал что ответить. Не знал, что делать. С одной стороны он чем-то дико притягивал меня, но какого черта он так себя вел?
Он погладил мой орган пальцами, положив щеку на мое плечо. Даже если бы я сильно дернулся, его бы это вряд ли сдвинуло с места.
— Приятно тебе, Брайан? – переспросил он серьезно, и мне показалось, что его голос дрогнул. Я отвернулся. Он меня чуть не до слез злил, этот странный тип! И главное, от его прикосновений меня так пробирало, что его вопрос был просто бессмысленным.
— Убрать руку? – вкрадчивым голосом спросил он, продолжая водить по стволу вверх-вниз.
— Это называется – натурал? – вперив в него взгляд, выплюнул я вопрос.
— А что такого? Просто держу тебя за член. Я же не пытаюсь отыметь тебя – как ты – меня! – резонно пожурил меня он, — Я просто глажу твой орган.
— Зачем? – совсем охрипшим от возбуждения голосом поинтересовался я.
— Так ты ведь этого сам хотел, не так ли? – в его голосе была насмешка. Боги! Как же мне было стыдно! Как же все это было ужасно – я лежу голый перед каким-то хмырем, который трогает меня, так как ему заблагорассудится! Черт бы его побрал.
— Хочешь – я перестану? – спросил он.
Я набрал воздуха и заорал так громко, как только смог:
— ДА!
Лис убрал руку, взял книгу, и, отвернувшись от меня, принялся читать. Я сник. Что же делать? Что за ужасные муки лежать тут со стоящим членом… Да какого лешего он вообще стоит?
Я покосился на Лиса – его фигура была соблазнительно, почти по-женски обтекаема. Длинные волосы тоже наводили на ассоциации… Сердце забилось с утроенной силой. Я решил, что буду мысленно себя успокаивать и добьюсь положительного результата. Я стал считать до ста. Потом повторять про себя – я спокоен, я умиротворен, я сплю… Но все к чертям! Он стоял, как проклятый!
— Лис, — прохрипел я, — Дай хоть попить.
Лис зевнул и, отложив книгу, вышел из комнаты. Вернулся он, держа в руках заиндевевшую в холодильнике бутылку минералки.
— Давай, пей, — он подставил к моим губам горлышко, и я сделал несколько больших глотков.
— Лис, пожалуйста, развяжи меня, — поглядев ему в глаза, попросил я.
Лис посмотрел на меня оценивающе, а потом перевел взгляд на мой орган.
— Чтобы ты тут же кинулся на меня и проделал где-нибудь вот этим, — он кивнул на мой член, — лишнюю дырку?
— Я тебя не трону. Клянусь!
— Поверю я маньяку! – фыркнул он, но вместо того, чтобы взяться за книгу, снова лег на мое плечо и… положил ТУДА руку. Я зажмурился от удовольствия. О, как было приятно ощущать его пальцы… Они бродили туда-сюда, иногда задевая такие трепетные, сладкие участки кожи…
Что если я кончу?
Эта мысль вертелась у меня в голове, а его рука вертелась на моем члене. Хоть бы он теперь не останавливался…
— О чем ты думаешь? – спросил Лис, продолжая.
— Развяжи, тогда скажу, — пробормотал я. Его рука остановилась, и я непроизвольно застонал.
— Продолжать? – спросил он, почти касаясь губами моего уха. Это было просто невыносимо. Он выбрал изощренную пытку! Я должен либо признать и сказать вслух, что мне нравится то, что он делает, либо остаться доведенным до бессознательного состояния.
Я посмотрел ему в глаза. Они, кстати, не смеялись надо мной. Они были серьезны. Мне даже показалось, что он понимает меня, и может оставить в покое, если объяснить ему это по-человечески.
— Лис, — сказал я нежно, — развяжи меня, у меня так устали руки. Не могу больше. Мне вены веревка передавила…
Вместо ответа, Лис быстро отнял от меня руку, поднес к губам, лизнул, и вернул на место… Влажная ладонь свела меня с ума. Член задергался от напряжения. Я чуть не терял сознание. Я стал часто дышать, теряя остатки силы воли. Я превратился в послушного раба его руки. Я стонал, глядя, как виртуозно он доводит меня до экстаза. А когда я уже был почти на грани, он вдруг отнял руку.
— Лис! – чуть не закричал я.
Лис смотрел на меня со смущенной улыбкой.
— Чего ты хочешь? – спросил он.
— Пожалуйста, продолжи то, что ты делал, — прошептал я одними губами.
У него были такие глаза… Они раздирали мне душу. Они меня на изнанку выворачивали.
Лис достал откуда-то маленький нож и быстро перерезал веревки – сначала освободил мои ноги, потом – руки. Освободил и стал смотреть на меня в упор. Тогда я взял его руку и положил туда, где она только что лежала. Сначала она еле шевелилась, а потом стала двигаться как раньше – нежно и в то же время крепко…
Я аккуратно взял его за плечи и надавил на них так, чтобы он склонился надо мной там, где пульсировал самый чувствительный участок моего тела.
Лис мог бы стряхнуть с себя мои руки, мог бы вырваться, мог бы сказать «нет», мог бы, хоть как-нибудь, черт побери, выразить свое несогласие, но этого не произошло…
Он вдруг взял, открыл рот, и погрузил мой член так глубоко, что я содрогнулся от удовольствия… Его поцелуи были нежны… Боже, да ни одна девушка не делала это так восхитительно… Вирджиния по сравнению с ним была просто слонихой в посудной лавке. Я поражался, как он умудряется это делать (у меня, скажем так, размер макси… не всякая девушка осилит), тем более – с первого раза.
Мне было так хорошо…
Когда я почувствовал, что кончаю, я громко прошептал это вслух, но Лис проигнорировал мое предупреждение, и моя сперма стала заливать его рот. От долгожданной разрядки меня затрясло, а Лис глотал мою сперму и продолжал целовать меня туда…
Наконец он оторвался от моего тела, когда я, почти ничего не соображая, без сил лежал на подушках. Он не посмотрел мне в глаза, только легонько вытер уголки рта пальцами и потянулся за бутылкой воды. Сделав несколько глотков, он передал ее мне.
Я пил долго. Лис в это время снова взял свою книгу, и, повернувшись ко мне спиной, стал читать.
Я совсем не сентиментален, и вообще, но такой резкий игнор поставил меня в тупик. Только что этот парень держал мой член, если не в попе, так во рту, а теперь, он спокойно читает, даже слова мне, не сказав. Или, может, я должен что-нибудь сказать? Может, должен поблагодарить его? Сказать: спасибо, Лис. Но это как-то глупо звучит. Совсем глупо. Спасибо за то, что сделал мне минет! Тупо.
Может, конечно, он не хотел этого делать. Но у меня ведь уже были развязаны руки… Я попытался проанализировать ситуацию: парень гладил мой член, расчувствовался, может, сам тоже возбудился, потом я еще стал просить меня развязать. Вот он и поддался порыву – развязал… А я вроде как принудил его к оральному сексу… Может он и не хотел, но вспомнил мое обещание убить его и решил не спорить. А, может, он решил так откупиться – например, по глупости меня связал, а потом понял, что когда я освобожусь ему несдобровать, и решил меня задобрить… таким вот странным способом.
Только в этой истории есть одно «но». Какого черта он начал меня возбуждать? Какого черта гладил мой член? Я, будучи стопроцентным натуралом, никогда бы не стал трогать кого-то по собственной воле… Так, что странно, Лис ведь… проглотил мою сперму… Ведь мог и не делать этого. Но я видел, что он глотает ее…
Как мне теперь относиться к нему и к его поступку? Что ему говорить? Как с ним разговаривать?
Весь ужас ситуации состоял в том, что мне теперь хотелось его обнять… Может, даже назвать как-нибудь ласково… В конце концов, я никогда не спал с проститутками, и все мои женщины после бурного секса обязательно обнимали меня… Целовали… А Лис лежал себе и читал книжечку, будто не он вовсе только что услаждал меня!
Ох, как же меня все это возмущало!
Минут через пятнадцать Лис вздохнул, положил книгу, и, выключив ночник, прошептал, не оборачиваясь «спокойной ночи», и уснул.
Я еще некоторое время вертелся в кровати, а потом забылся долгим и тяжелым сном.
Я проснулся в полдень от шума на кухне. Выбравшись из постели, я протопал до ванной и прислушался у кухонной двери.
Крис ругался с кем-то по телефону.
— Как ты не понимаешь, дубина, я не могу!... Не идет! Ну что я могу сделать? Ага, хочешь скандала? Или, может чего еще? Да! Сам не знаю, какого черта я вообще с тобой связался. Лучше бы не связывался. Да, как только это произойдет, я сразу позвоню. Иди ты! Лучше придумай, как теперь будешь жить. …Мало ли…
Я почесал затылок и вошел в ванную. У моего новоиспеченного соседа были какие-то проблемы. Но что у него там «не идет» меня как-то особо не волновало. Волновало меня только то, когда он отдаст мне одежду.
После душа я приплелся на кухню, и Лис тут же поставил передо мной тарелку с ароматной яичницей. И кофе. Я даже заулыбался от удовольствия.
— Слушай, не уезжай еще дня два хотя бы, а? – вдруг попросил он, глядя мне в глаза. Я стал размышлять, к чему он клонит, и зачем ему я здесь. Может, все эти его утверждения о том, что он натурал – просто форменный бред? Может, просто он извращенец, которому не хватает острых ощущений, и наткнувшись на меня он не хочет упускать возможность повеселиться? В пользу этого говорит вчерашний виртуозный минет, его податливость, его странная физическая слабость… Хотя, что он там говорил? Что специально не сопротивлялся, боясь, что я его покалечу, будучи психом? Я ведь совсем забыл, что он – оказывается! – говорил с Вирджинией обо мне. Это даже обидно. Моя бывшая настолько больно ранила меня своей изменой, что ей бы не грех все-таки всадить нож в область сердца.
Про измену я узнал от ее подруги. Причем, совершенно случайно. Я спал вчера утром, и тут – звонок. На проводе Моника.
— Приветик, Вирджи! – залепетала она в трубку, не дожидаясь ответного приветствия, не давая вставить ни слова, — Ну, давай, рассказывай, что за новый хахаль у тебя! Я тут только от своего отвязалась, всю ночь спать не давай, только что уснул. Так как его зовут? Кстати, а Брайан знает? Или это очередная интрижка, как с тем, французом? Или как со Стивом? Слушай, ну, чего ты молчишь? Признавайся, ты его подцепила в клубе? В «Пресстиже»? – щебетала она, — Блин, хоть бы меня позвала, что ли? Я бы своему что-нибудь наплела про заболевшую мамочку! Твои сообщения приходили как раз в разгар нашей бурной ночи, так что я даже не могла толком понять, что ты пишешь. Слушай, а как у него там? Большой? Ты написала «ого-го» — это в смысле большой, или в смысле, что он им умеет пользоваться? Так у него большой, как у Брайана? Или больше? Ты говорила, что Брайан, при своей величине, мог бы быть и более умелым. А как этот? Блин, ну чего ты все время молчишь? Прямо как будто не ты! Знаешь, даже как-то жаль твоего парня, он ведь совсем ничего не знает о твоих похождениях. Я бы на его месте тебе башку оторвала!..
— Вот я и оторву! – наконец, не сдержавшись, заорал я. Эта тупая дура, как обычно, перепутала наши телефоны. Она записала меня как «Вирджи-Брай», и когда звонила подруге, иногда не задумываясь, нажимала на кнопку, мельком глянув на первое слово «Вирджи».
На том конце ойкнули и бросили трубку. Я стал перезванивать, но телефон отключили. Тогда я стал звонить самой Вирджинии, но и ее телефон был отключен, а домашний она не брала.
Вот тогда-то я и решил, что убью эту шлюху. Боже, как болтливы бывают женщины! Ведь не ошибись Моника телефоном, я бы до сих пор ходил обманутым идиотом! Все-таки бог есть!
Тут я вспомнил, что так и не ответил Лису, и сижу перед тарелкой в угрюмом молчании.
— Если ты объяснишь, зачем тебе это понадобилось, то я обещаю подумать.
— Ну… просто так, — пожал Лис плечами, — Ты же собирался убить мою сестру, а значит, заранее предупредил на работе, чтобы тебя не ждали…
— Я уволился, — вздохнул я.
— Ну, вот видишь. Время у тебя пока есть. Вот и поживи у меня, чего тут такого?
— Но зачем это тебе?! – недоумевал я, — Какого черта тебе от меня надо? Чтобы я не сдержался и… — я вдруг понял, что болтаю лишнее. Итак, вчера уже много в чем я не сдержался. Хватит уже. А то, подумает, что я сплю и вижу, как бы его трахнуть.
— Хочу с тобой познакомиться. Я никого в этом городе не знаю кроме тебя и сестры. Наши с ней родители живут не здесь, — сказал он.
Я ел, размышляя о сказанном. Все-таки, странная он личность, этот Лис. Что-то он скрывает от меня. Так и хочется схватить его за горло и вытрясти всю правду! А если не скажет, бить до тех пор, пока не расколется!
Стоп. Спокойнее. Надо быть спокойным и рассудительным. Если я останусь здесь, то этот тип будет каждую ночь вызывать у меня такие желания, за которые я сам себя ненавижу. Это самое главное и отвратительное «но» в этой истории.
— Нет, я уйду сегодня, Лис. Я не могу остаться.
— Не уйдешь, — возразил он таким тоном, что я задохнулся от гнева. Да, какого черта?! Этот сопляк будет указывать мне, куда мне идти, а куда – нет?
— Что ты себе позволяешь? – с вызовом спросил я.
— Если ты выйдешь, я просто сдам тебя полиции, — сказал он, дожевывая кусок омлета. Я мрачно глянул на него.
— Я сейчас сниму вещи с тебя, одену их и уйду отсюда. Можешь сдавать меня хоть самому дьяволу.
Он только усмехнулся.
Ну, все. Я поднялся и, дойдя до раковины, вымыл руки (я успел измазать их в желтке). Затем, я подошел к нему.
— Или отдавай мою одежду, или снимай свою, — сказал я твердо. Так же твердо вдруг сделалось у меня в паху, под полотенцем.
Лис отставил пустую тарелку и уставился на меня с насмешкой. Я досчитал до десяти, а затем метнулся к нему. Он вдруг проявил удивительную прыть и, уронив стул, сбежал из кухни. Я нагнал его в спальне – между нами была только кровать.
— Отдай мою одежду, — еще раз попросил я. Он показал мне язык!
Я плюнул на все и кинулся за ним. Мы метались по квартире, бегали вокруг кровати, роняли мебель, вещи... Он, будучи более гибким, как-то ускользал от меня, что злило меня до ужаса. Но, в конце концов, я догнал его в спальне, когда он споткнулся о пульт и полетел носом в подушку.
Я тут же скрутил ему руки за спиной. Теперь предстояло как-то снять с него одежду, чтобы не повредить ни ее, ни его.
— Давай договоримся – ты мне одежду, и я оставлю тебя в покое? – еще раз предложил я компромисс.
— Черта с два! – ответствовал он.
Тогда я перевернул его и стал стягивать с него майку. Он жутко сопротивлялся! Вертелся как жук, мотал руками и ногами, кусался! В итоге, я все-таки снял ее, и тут же одел на себя. Я смотрелся странно: в майке и без штанов. Полотенце, кстати, в борьбе сбилось на бок, и из-под него торчал мой возбужденный воинственно настроенный член. Лис посмотрел на него с тоской, или, может, нежностью?
— Штаны сам снимешь? – спросил я. Лис не посчитал нужным даже ответить – мой член захватил его, и он смотрел на него отрываясь.
Тогда я стал расстегивать его брюки.
В этот момент он вдруг резко дернулся и откинул меня назад на кровати. Но я схватил и потащил его обратно. Держа Лиса за задницу, я пытался расстегнуть его джинсы…
С боем мне удалось расстегнуть пуговицу и схватиться за ширинку, как вдруг Крис взвыл не своим голосом:
— Иди, твою мать так, отдам я тебе твою одежду, идиот!
Я тут же отпустил его, а он, раскрасневшийся, фыркающий, слез с кровати и вышел из комнаты. Я снял его майку и упал на подушку. Честно говоря, теперь мне уходить не хотелось. Мне вдруг пришла в голову мысль, что я действительно могу отдохнуть здесь пару дней, перевести дух, собраться с мыслями… В конце концов, расставание и измена сильно вывели меня из себя, подкосили, дали почувствовать, что верить никому нельзя. Мне нужно хотя бы несколько дней, чтобы собраться и начать новую жизнь. Ведь моя прежняя жизнь была любовью к Вирджинии… Я все делал ради нее… Без нее теперь будет так странно. Ну, для кого я буду зарабатывать деньги? Кому я буду покупать подарки и водить по ресторанам? С кем буду препираться и кого буду щипать за круглую попку? Ох… Изменница… Как все-таки больно чувствовать себя брошенным, ненужным, обманутым. Отверженным. Покинутым. Одиноким…
Крис вошел в комнату и бросил на постель мою одежду.
— Убирайся к чертовой матери, — сказал он таким тоном, что я даже сел. Чего это он? Я вообще давно уже перестал понимать его. То он просит остаться, то гонит, то опять не пускает, то опять выгоняет… Бред какой-то. А по ночам… черт знает что вытворяет!
— Я передумал, — сказал я. Лис окинул меня испепеляющим взглядом.
— Мне плевать – я уезжаю обратно. Уезжаю туда, где ты меня никогда не найдешь, — почему-то добавил он. Будто я собирался его искать!
— Я знаю, где живут ваши с Виржинией родители, — пожал я плечами. Он отвернулся и подошел к окну.
— Одевайся и убирайся, — ответил он холодно. Это уже слишком! Это уже чересчур! Я метнулся к нему, хотел схватить за плечи, встряхнуть, сказать, что он полный идиот, что он шизофреник! Я едва не коснулся его плеч, а потом одернул себя. К черту! Я стал поспешно одеваться. Он не оборачивался, только периодически поправлял прическу и подносил руку к лицу – нос чесал, что ли. Мне до этого дела не было.
Одевшись, я бросил «пока» ему в спину, и вылетел за дверь.
Заводя машину, я думал – куда я поеду? Домой – не хочется. Там родители, а я сказал им, что уезжаю на несколько дней в командировку. Друзья – как-то не тянет меня туда. Честно говоря, настроение у меня было такое, что хоть с моста в реку. Ничего мне не хотелось. Хотелось только прибить этого мерзавца. Уж не знаю даже, почему, но я был до такой степени на него зол, что убийство казалось мне самым легким наказанием.
Я гонял машину по городу, бездумно, бесцельно. Сначала я вообще старался не думать ни о чем. Просто заправился и пустился петлять по улицам…
Ну, ничего себе! Он продержал меня в квартире моей бывшей, издевался – связывал, и вообще, приставал… Боже, да он просто измывался надо мной всеми известными способами, а теперь он меня выгнал, как последнюю проститутку гонят на утро из теплой кровати?
У меня на глаза навернулись слезы. Я мчался по шоссе и с ненавистью ругал его последними словами. Уезжает он! Да какого черта тогда приезжал? Кто его просил приезжать и жить в ее квартире? Эх, убить ее надо. И его заодно. А что – может, вернуться и просто прикончить его? Взять и убить? За что? Просто так – надоел он мне, замучил! И губы его я забыть не могу…
Эта мысль пронзила мое сердце насквозь. Губы… он так нежно целовал меня ТУДА, что я до сих пор чувствовал там приятное тянущее ощущение… Если бы…
У меня в груди вдруг заболело сердце, а из глаз потекли слезы. Черт! Как глупо! Взрослый здоровый мужик за рулем побитой машины сидит – и плачет. Как глупо и смешно!
Но слезы все лились, а сердце сжималось – так просто и горячо сжималось, что было уже не больно, а как-то отчаянно горько…
Ну что же это за хрень такая, думал я. Что, что со мной? Может, я заболел? Может, сходить к врачу? Я затормозил на обочине. Что делать? Куда ехать? Я ведь даже не знаю – куда…
Я положил голову на руль и закрыл глаза. В моих мыслях проносились недавние события. …Лис стоял у окна, периодически поднося руку к лицу.
Я смахнул слезу, добравшуюся до верхней губы. Этот жест вдруг выбил меня из равновесия… Лис стоял у окна, и все время что-то делал с лицом… Он стоял ко мне спиной, чтобы я не видел. Что он делал?
Я вдруг замер, уставившись на линию горизонта через стекло. Что он делал?!
Я завел мотор. Он все время чесал нос, или… Или?
Машина неслась обратно.
Черт подери, я должен узнать, что он делал, стоя у окна. Неужели… Как вчера, у меня от этой мысли вдруг закружилась голова. Я ничего не соображал. Неужели он… плакал? Плакал из-за того, что я ухожу? Из-за того, что он меня выгоняет?..
Сердце бухало в груди.
Я не заметил, как примчался во двор, из которого всего несколько часов назад вылетел с проклятиями.
Я вытащил ключи зажигания. Потом воткнул их обратно и снова выехал со двора. Не возвращаться же с пустыми руками. В супермаркете я затарился по полной программе. Почти два часа ходил между прилавками. Если у него так забит холодильник, то уж те продукты, которые я привезу, надо будет съесть. Вернувшись во двор, я, с тремя большими сетками, позвонил в квартиру свей бывшей.
Лис открыл не сразу. Я пристально вгляделся в его лицо. Глаза действительно казались покрасневшими.
Он удивился. Да, он был удивлен моим возвращением.
— Я вот что подумал, — сказал я, вручая ему сетки с продуктами, — Я тут у тебя поживу немного. Пару дней, если не возражаешь.
Лис посмотрел мне в глаза.
— А ты не будешь делать телевизор громко?
Я улыбнулся. Мне вдруг захотелось как-то обнять его, что ли… Как вчера ночью, после бурной разрядки… Но я сдержался.
О том, что я веду себя как педераст, что я думаю как педераст, и хочу того, чего хотят педерасты я думать не стал. Зачем об этом думать? Я же знаю, что все это пройдет. Пока я катался, понял, что измена Вирджинии сильно ударила по моим нервам, и теперь мой бедный мозг пытается как-то адаптироваться к новым жизненным условиям. И все это влечение – не больше, чем злая шутка подсознания. Поэтому, даже если я трахну этого парня, то ничего страшного не будет – просто сниму стресс, а потом уже перейду на женщин.
Мы, не сговариваясь, сели ужинать. Он сказал, что работает над дипломом. По психологии. Ничего себе, подумал я, психолог! Да ему нервы лечить надо, а не психологией заниматься.
Я невольно наблюдал за ним – за его манерой говорить, двигаться. Он был так складен, так хорош… Хотелось обнять его и прижать к груди, как нежную девушку. И вообще, он начинал вызывать у меня не просто сексуальное желание, но и какой-то тайный трепет… Уж слишком искренне смотрели его глаза. Слишком красивыми были его губы… Боже, как мне хотелось попробовать их на вкус…
— Сегодня ты опять будешь меня связывать? – невпопад спросил я. Он вспыхнул.
— Сегодня я буду спать в другой комнате, — ответил он. Боль в моем сердце усилилась.
— Почему?
— Не хочу тебе мешать, — почти шепотом ответил он, — Я нашел в шкафу большой матрас. Кину его на пол, и буду спать на нем.
Я ничего не ответил на это. У меня в горле встал ком. Хотелось заплакать. Уже второй раз за день. Нервы ни к черту! Что я за мужик такой, скажите, люди?
Поужинав, я отправился в спальню и лег лицом в подушку. Только бы не выдать своей боли… Я ведь пришел к нему… А он…
Лис зашел в комнату и уставился на меня. Я поднял голову и кивнул ему – мол, что надо?
— Просто… Хорошо, что ты вернулся, — сказал он, и, найдя на полу книгу, удалился в другую комнату.
Вот и все, сказал я себе. А на что ты надеялся? Что он ляжет к тебе и станет обнимать? Целовать? Ха-ха… Ты ему не нужен. Конечно, не нужен! И Вирджинии не нужен. Никому!
А вот пойду сейчас и убью его! За все! Я вскочил с кровати. Голыми руками задушу!
Лис обнаружился в другой комнате. Он расстилал себе на полу матрас. Я развернул его к себе и толкнул на импровизированное ложе. Он упал и с испугом воззрился на меня.
— Ты чего? – спросил он.
— Ничего, — ответил я, и лег сверху. Он засопел. Я неумело прижался губами к его губами, и почувствовал исходящий от них жар. Хотелось поцеловать его. В губы, как девушку. Я был уже давно возбужден.
— Перестань, — попросил он, отворачиваясь.
— Почему? – я искал его губы, я уже совсем потерял голову от желания.
— Я не педик, — ответил он. Я усмехнулся. А что, можно член сосать и не быть при этом педиком? Странно получается.
Я нащупал пуговицу на его джинсах и расстегнув ее, залез ему в штаны. Да… ДА… Он был возбужден. Еще как! Пожалуй, даже слишком! Влажный, горячий… и большой член прильнул к моей ладони. Я держал его в руке. Лис закрыл глаза и громко застонал. Из его глаз полились слезы.
— Давай, Брайан, давай! – подгонял он меня, оторопевшего от размеров его плоти. Я стянул него джинсы с трусами вниз, и воззрился на это чудовищных размеров достоинство. Да, у него был больше, чем у меня… Гораздо больше… Сердце забилось как сумасшедшее.
— Поцелуй, — попросил он, отчего я вздрогнул. Я? Прямо сейчас? Поцеловать его – в смысле взять в рот? О, Боже! Я сейчас его трахну! В задницу трахну – глазом не моргну!
— Пойдем на кровать, — шепнул я, и, подхватив его на руки, перенес в спальню. На постели Лис вдруг пришел в себя.
— Погоди-ка, Брайан, — сказал он, подтягивая штаны, — Я не могу так…
Это вывело меня из себя. Я разом сдернул с него одежду, и стал целовать в губы – до одури наслаждаясь их сладостью. Да, я хотел… Я хотел попробовать на вкус и то, что упиралось мне в живот…
Голова кружилась от желания… Лис отвечал на мои поцелуи, а я сжимал в руке его член… Наконец, он стал стаскивать одежду и с меня, и скоро мы остались полностью голые.
…Я хотел его! Это было безумие, но я хотел его!
Лис поцеловал меня в губы, а потом стал давить на плечи. Я сначала не понял, чего он хочет, подумал даже, что он меня отталкивает, но когда его большой член уперся мне в подбородок, до меня сразу дошло…
Он хотел, что бы я… У меня захватило дух. Чтобы я, мужик, каких еще поискать, взял у него в рот? Я смотрел на его член, а Лис трепал меня за волосы и пытался прижать губами к органу…
Черт подери, что мне делать с этой громадиной? К ней разве просто так подступишься? Я решил попробовать хотя бы мельком, и зажмурившись, нежно лизнул ствол, как эскимо…
Вкус был пьянящим… Как от поцелуя… Мне вдруг захотелось узнать каким он будет у меня во рту, и я осторожно коснулся губами головки, а затем его член быстро скользнул мне в рот… Вошел он примерно на треть…
Лис громко застонал. Боже… Я пидор! Я самый настоящий пидор!
Я стал водить губами по стволу, нежно лаская языком…
— Я хочу тебя, Брайан, я хочу тебя, — судорожно повторял Лис, — Давай, да! Да! Да!
Он вдруг перевернулся к моим ногам, и лег так, чтобы и самому было удобно касаться губами меня… У меня от возбуждения все просто кипело в груди. Я старался доставить ему удовольствие, а он ласкал меня так, что я едва не кончал от счастья. Когда мы были почти на грани, вдруг раздался продолжительный звонок в дверь.
Мы оба ужасно испугались, и, вскочив с кровати, уставились друг на друга. Кого это черт принес? Как не вовремя! Мой член дергался от неистового желания.
— Кто это? – спросил я. Лис пожал плечами. Мы оба быстро натянули джинсы, и пошли к двери.
На пороге стояла ни кто иная как Моника. Собственной персоной, мать ее!
— А где Вирджи?... – удивленно пролепетала она, чем обозлила меня до смерти.
— В гробу твоя Вирджи! – прошипел я и попытался захлопнуть дверь, но она задержала ее, и я не посмел оторвать ей руку.
— Что значит в гробу, Брайан? – требовательно спросила она, — Я ничего не понимаю! И что ты делаешь в ее квартире, если ее самой нет? А это кто такой? – кивнула она на Лиса.
— Во-первых, не твое дело, что я здесь делаю. Какого черта ты явилась без звонка? Тебя никто не звал! Это Моника, — сообщил я Лису, — А это – брат твоей подруги-шлюхи, и я живу у него, ясно тебе?
— Какой еще брат? – хмыкнула она озадаченно, — Нет у нее никакого брата…
— Лис, — протянул руку мой любовник.
— Лис… ах… так ты ТОТ САМЫЙ ее брат Лис? – ее глаза полезли на лоб, — Это ты, да? Она… она о тебе рассказывала…
— Да, это я собственной персоной.
Моника задрала бровь, и критически окинув Лиса взглядом с ног до головы, очевидно, осталась довольна.
— Ты действительно на нее похож… Просто чертовски похож… А ты молодец, — кивнула она Лису на меня, — не оставил парня на улице. Так куда девалась моя подруга?
— Я ее убил, — сказал я серьезно.
— Что ты мелешь? – раздраженно фыркнул Лис, — Уехала она, — мне вдруг показалось, что он подмигнул Монике, — с каким-то парнем смоталась.
— С каким еще? – отупело округлила глаза девушка, — Еще с одним?
— А то ты не знаешь! – вступил я в дискуссию, — Сама мне расписывала его по телефону! Хоть бы проверила, с кем разговариваешь, идиотка! Шлюха ты, как и твоя подружка! Не изображай оскорбленную невинность!
Моника хлопала глазами, а Лис сделал ей едва заметный жест рукой – уходи. Я даже обрадовался, что он так ее отсылает – видимо, он сильно возбужден и хочет продолжить то, что мы делали…
— Если она позвонит, я передам, что вы ее искали, — сказал Лис, закрыл дверь и со вздохом привалился к ней спиной, — Надо же, какая доставучая особа.
Однако когда я потянул его в спальню, он почему-то поморщился и сказал, что хочет кофе. Я с разочарованием последовал за ним на кухню. Когда я попытался поцеловать его, Лис почему-то съежился и выскользнул из объятий.
Мне стало очень больно.
Лис со мной явно просто играл. Он делал со мной все, что ему заблагорассудится. Целовал, отталкивал, не отпускал, потом вдруг, гнал прочь… Я был его игрушкой. Наверное, он просил меня остаться, чтобы немного поиграть…
— Брайан, — вдруг серьезно глядя мне в глаза, сказал он, — Я не могу… Так.
Я, молча, смотрел на него, ожидая, что он еще скажет. Не дождался.
— Как не можешь? – деревянным голосом переспросил я, подавляя желание убить Лиса.
— Никак…
Я схватил со стола пепельницу и швырнул ее в шкаф, из которого посыпалась разбитая посуда. Лис метнулся в сторону, ожидая, что следующий предмет полетит в него.
Я развернулся и пошел за своей майкой, оделся, а потом вышел на улицу, хлопнув дверью. По дороге наткнулся на Монику, которая ругалась с кем-то по телефону. Подойдя ближе, когда она заканчивала разговор, я увидел на ее щеках блестящие слезы.
— Он меня бросил, бросил! – плакала она.
Недолго думая, я подхватил ее под руку и поволок в машину. Заведя мотор, я спросил, как до нее доехать и она назвала адрес.
Она жила одна. Как она призналась – любовник ее бросил, и поэтому гостей сегодня явно не предвиделось.
Вы немного попили с ней чаю на кухне. Она курила, а я рассказывал какую-то ерунду, чтобы отвлечь ее от тяжелых мыслей. Все-таки жалко девку…
Потом она постелила мне на диване и отправилась в свою спальню.
Я долго не мог уснуть. Все думал об этом болване Лисе. Об этом идиоте. С нежностью думал… Как я хотел его, боги! Я сгорал от желания…
Перед сном я решил прогуляться до душа. Вода и нехитрые движения немного успокоили меня… Но когда я кончал, я видел только его… Я думал только о нем…
После душа я лег и пролежал почти три часа без сна. Мне было так плохо, что в жизни я так не мучился. В конце концов, я плюнул на все и, сняв трубку, набрал номер Вирджинии.
Лис снял трубку быстро, будто не спал, а ждал звонка.
— Это Брайан, — сказал я.
— Я понял… — почему-то шепотом проговорил он, — Где ты?
— Не важно.
— Ты с этой девкой, да? – спросил он хриплым голосом. Я почувствовал в его голосе ревность.
— Да, я у нее. Но между нами ничего нет.
— Так я и поверил.
— Придется поверить.
— Ты, наверное, ее уже трахнул, — сказал он.
— Нет, Лис.
— Не верю… — вдруг крикнул он, а затем раздался грохот. Я долго звал его, но никто не отзывался. Потом, наконец, его голос, всхлипывая, простонал:
— Я влюбился, идиот! Я влюбился…
Я с удивлением отметил, что эти слова принесли в мою грудь такой горячий и нежный покой, что я едва не упал на пол, чтобы дрыгать ногами и визжать от удовольствия.
— Пожалуйста, вернись, — проговорил он, задыхаясь от слез, — Вернись ко мне.
— Зачем? – несмотря на радость, почти холодно произнес я, — Чтобы ты в очередной раз выставил меня за порог?
— Не в этом дело… Вернись, я расскажу, — всхлипнул он.
— Утром приеду.
— НЕТ! – взвизгнул он, — Эта сука будет лезть к тебе!
— Ничего подобного!
— Приезжай сейчас!
— Я сказал, что приеду утром!
— Ну, пожалуйста, Брайан! — взмолился он.
— Нет, — отрезал я, — До утра!
Я положил трубку. Интересно, что он еще придумает завтра? Что он хочет мне сказать?
Но слова «я влюбился» перебивали весь негатив. Боже, как я ждал этих слов. Любовь…. Неужели он тоже почувствовал что-то? Неужели, он также мучился? Неужели? Меня так согрели эти мысли, что я уснул.
Посреди ночи я вдруг открыл глаза. Причина тому была серьезная. И стояла она прямо передо мной. Моника.
Свет луны ласкал ее обнаженные формы… Большая грудь, круглые бедра, нежно-тонкая талия… Красивая девочка, подумал я…
Моника, между тем, приподняла одеяло, и скользнула под него. От нее пахло какими-то сладенькими духами. Тело легло на меня, а губы потянулись к моим губам…
— Мони… перестань… — шепнул я, но она продолжала целовать меня в шею. Мне было приятно, тем более она была совсем не тяжелая… Девушка целовала меня, и я невольно положил руку на ее грудь… Она издала краткий вздох, похожий почему-то на шипение. Я вдруг представил, что она похожа на гигантскую змею… Ее поцелуи в шею сменились покусываниями… Рука шарила по моим штанам, отчего-то не находя самого главного… Змея тяжело дышала и начинала злиться. Расстегнув мои штаны, она вцепилась в мой полностью расслабленный член и стала теребить его….
— Моника, я говорю, перестань, — попросил я, но змея только зашипела в ответ. Я попытался отстраниться, но она вцепилась в меня намертво. Черт подери! Я убирал от нее губы, в которые она впивалась сухими поцелуями… Это мое дурацкое воображение и сравнение со змеей сыграло свою роль – я выскочил из под нее как ошпаренный и метнулся к выключателю. Хотел взглянуть на нее на свету: а вдруг и вправду это огромная кобра? В тот момент, когда я оторвал ее от себя, у меня невольно сорвалось с языка «пошла от меня!».
Я нажал на выключатель, вспыхнул свет и тут внезапно в моей голове прокрутились некоторые детали событий последних дней. Я вспомнил, как Моника смотрела на меня, когда мы с ней пересекались… Я вспомнил, как Вирджи рассказывала мне о том, что Моника была в меня влюблена, и это чуть их не рассорило…
Кобра-Моника глядела на меня с дивана. Да, кажется, я был прав…
— Ты специально это подстроила, да?
Моника не ответила. Но она поняла, что именно я имею в виду. Тот дурацкий телефонный разговор… Моника просто решила избавиться от мешающей ей подруги, чтобы заполучить меня. Для этого она позвонила мне, якобы ошибившись номером, рассказала о подруге массу невероятных вещей…
— Почему ты это сделала? Я думал, что вы с Вирджи не разлей вода…
— Она всегда уводила у меня парней! – взвизгнула девушка, тут же выдав себя с потрохами. Эх… Но ведь Вирджи все равно куда-то подевалась? С каким-то парнем…
— Кто он? – строго спросил я.
— Ха! Да она тебе не изменяла, — фыркнула девица, — Просто, пообщалась в клубе с одним парнем, он подвез ее до дома… Потом полез целоваться… Она его отшила, но как-то не сразу. Вот и решила, что я именно об этом тебе рассказала по телефону. А я… ну, приукрасила события, скажем так.
— Так, где она сейчас? – взорвался я.
— Да, какая разница? Прячется, наверное. Думает, что ты ее убьешь.
— Это я тебя сейчас убью, — зарычал я, — Ее брат сказал, что она уехала с каким-то мужиком!
— Ну, я-то, откуда знаю? – деланно пожала она плечами, в голосе сквозила неискренность, — Может, с тем парнем и уехала.
— А какого черта тогда она вообще ездила в клуб?
— Я ее заманила. То есть попросила… В принципе, я хотела проверить что будет, если она окажется без тебя в расслабляющей атмосфере среди кучи красивых парней… И все-таки я была права – в тот же день (то есть ночь) она оказалась в объятьях этого красавчика… Иди сюда, Брайан… Хотя бы трахни меня. Слышишь? Я тебя так хотела, о, боже, все это время… — Моника закрыла глаза и откинулась на подушки.
Я быстро подобрал свои вещи и через минуту уже сбегал с лестницы к машине.
Вот, потаскуха! Тварь!
Где же теперь искать Вирджи? Возможно, она просто потеряла голову от алкоголя – Моника напоила ее, сама усадила в машину того парня, видно всю ночь пела ей на ушко о том, какой он классный… Черт подери… Вирдж наверное боится меня. Конечно, еще бы! Но если она уехала с тем парнем… А вдруг она все-таки переспала с ним? Решила – изменять — так изменять?... Нет! Моя Вирдж не могла этого сделать! Нет! Моя Вирдж хорошая девочка! Она на самом деле хорошая девочка!
Я на скорости влетел в ее двор.
Так что теперь делать мне? Крис… Надо поговорить с ним, объяснить ему, что моя Вирджи просто жертва своей подруги-шлюхи… Что моя Вирджи ни в чем не виновата, и теперь я найду ее и мы снова будем…
Лис распахнул передо мной дверь и упал в мои объятия… Буквально: упал. Он рыдал. Я закрыл дверь, отвел его в комнату, усадил на кровать и велел успокоиться.
— Брайан, — плакал он, — Я прошу тебя, сделать одну вещь, все лишь одну вещь, а потом я тебе все расскажу.
Я посмотрел на него. Крис плакал, и от этого у меня почему-то сжималось сердце. Оно не должно было сжиматься, потому что я только что узнал, что моя девушка мне верна. Да, даже если она и изменила мне – в конце концов – я даже готов ей простить, потому что Моника могла что угодно придумать, она могла запудрить моей девочке мозги…
Лис глядел на меня, а по его щекам бежали слезы.
— Чего ревешь? Не реви! Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Поцелуй меня… Пожалуйста, поцелуй… — прошептал он.
Меня словно током шибануло. Черт! Я ведь только недавно выделывал с ним такие вещи, что во сне не приснится! Черт подери! Как же мне теперь это все самому себе объяснить? А Лис сидит и плачет, и просит его поцеловать. А мне что делать? Послать его к чертям? Поцеловать? (Эту мысль я внутренне воспринял с ужасом, словно это НЕ Я недавно брал в рот его ЧЛЕН!). Я чуть не задохнулся от мысленных метаний, а Лис вдруг поднялся и впился в мои губы, обхватив руками мою шею.
У меня закружилась голова, я потерял равновесие, и мы рухнули на кровать. Лис крепко держал меня и целовал так… сладко… Что мое сердце замерло… и вдруг забилось так яростно, что я схватил Лиса и прижал к себе, чтобы не дать своему сердцу выпрыгнуть из груди. Я перевернул его на спину и навалился на Лиса, чувствуя, что на месте сердца у меня в груди дыра, а само оно уже там, под его майкой, рядом с его сердцем…
Я ничего не соображал, я сдирал с него одежду, затыкая ему рот поцелуями (он все время пытался что-то сказать, мешая мне просто наслаждаться своей любовью).
— Это относиться к Вирджинии! – выпалил он, на что я ответил, что «мне плевать на все» и продолжал его целовать. Да. Мне было плевать. И даже эти глупые сомнения на счет того, что я могу вернуться к ней… Все это казалось мне теперь безумием. Почему? Потому, что у меня грудь разрывалась от счастья, от….
ОТ ЛЮБВИ!
…Скинув всю одежду на пол, я стал целовать его, его тело, его член… Я неистово желал его… И я просто не мог остановиться. Просто не мог! Лис сдался и перестал болтать о каких-то глупостях… А я… облизнул ладонь, смазал член, и повернув Лиса удобнее, без предупреждений, без слов вошел в него до конца…
Он пытался закричать, но у него не получилось. Он только удивленно глянул мне в глаза и открыл рот, чтобы выдохнуть и наконец, издать стон… Я стал двигаться, одной рукой поддерживая его, а другой нежно скользя по его члену. Я хватал его за волосы, вертел туда-сюда, ставил на колени, наклонял, переворачивал… Я шептал, что хочу его, что у меня никогда не было такого невероятного желания, ни к одной женщине. Что я люблю его, и что я пришел к нему и никогда больше не уйду. Я шептал, что я выслушаю его потом, что мы обо все поговорим, он все мне расскажет, а сейчас он должен просто лежать подо мной и чувствовать, как я двигаюсь внутри, чувствовать мой член в себе…
…Мы кончили одновременно – начал он, и когда его мышцы стали сокращаться, и туго обхватили мой ствол, я не выдержал и кончил прямо туда, внутрь…
…После, я прижал его к себе и мы некоторое время просто лежали. Молча… Я ничего не чувствовал кроме счастья. Полного, безусловного, бесконечного счастья….
Лис сел в кровати, и когда я потянул его назад, вырвал руку и встал. Я нахмурился, глядя, как он одевается.
— Куда это ты собрался? – удивился я.
— Брайан, я должен сказать тебе правду, — натянув майку со штанами, ответил он.
— Какую, черт побери, правду, я тебя спрашиваю?
— Я не брат Вирджинии, — огорошил меня Лис.
— Что? – я тоже сел.
Лис спрятал лицо в ладонях.
— Убей меня, — прошептал он, и вдруг опустился передо мной на колени, — Убей меня…
Я вскочил с кровати и, натянув трусы, потянул его за руку с пола.
— Что ты мелешь, идиот? Зачем мне тебя убивать? Ты что, рехнулся что ли? Скажи мне, наконец, что происходит? Немедленно скажи мне! Если ты ей не брат, то, что ты здесь делаешь?! Почему ты на нее похож!? Зачем меня обманул?!
Лис не встал с колен, но отнял руки от лица и, подняв на меня взгляд, выложил все:
— Я тот самый ее любовник, с которым она тебе изменила… А похож на нее по чистой случайности… Когда ты ворвался утром – она просто уехала по каким-то делам в банк, а я остался у нее отсыпаться… Потом когда ты ушел, я ей позвонил, рассказал о тебе. Она решила, что пока ей лучше не возвращаться домой. Сняла номер в гостинице. Периодически звонила… Она была здесь час назад…
Я сел.
Я был раздавлен.
— Уходя в банк, она сказала, что если вдруг ты придешь, мне нужно будет представиться ее братом. Сказать, что она уехала… Брайан, я же не знал, что я влюблюсь в тебя! Я же не знал тогда, что ты вырвешь у меня из груди сердце!? Что я с ума буду сходить из-за того, что не могу тебе открыть правду? Я не знал, что полюблю тебя… Брайан… — он снова закрыл руками лицо и горько заплакал…
Что горько – это я и сам чувствовал. Мое горло горело. От слез, которые никто никогда не видел на моем лице. Я сжал губы.
— Убей меня, — прошептал Лис… Или теперь уже не Лис? Крис? А это настоящее его имя?
Я встал. Прошелся по комнате. За окном бушевал рассвет. В моей душе творилось что-то… что-то такое… странное… Я схватил первое попавшееся под руку (а это оказался стул) и со всей дури шарахнул об стену. Стул разлетелся в щепки.
— Ах ты тварь! – заорал я. Лис зажал руками уши и зажмурился. Он плакал. Он трясся от беззвучных слез. Я подошел к нему, схватил за волосы и поднял его с пола.
— А-а-а! – только и смог прокричать он, — Больно! Брайан!
Я толкнул его на кровать, вцепился руками в его шею и стал сдавливать ее. Лис кашлял, задыхался, брыкался, боролся со мной, но мои руки все сильнее и сильнее сжимали его горло.
— Я убью тебя, — в слепой ярости орал я, — Ты не выйдешь отсюда, тварь!
Мне почему-то казалось, что я душу не его, а Вирджинию. Это было странно, тем более, что он не был ей родным братом. Так что же я чувствовал тогда, когда увидел его впервые? Я же видел ее глаза, глядя на него! Я же видел!
Лис терял сознание. Я видел это, я слышал это по его хрипам, но остановиться не мог. Он предал меня! Еще хуже, чем она – он предал меня тогда, когда я успел уже полюбить его… Он сделал мне больно…
— Брайан! – раздался ее пронзительный голос у двери, — Оставь его!
Вирджиния стояла на пороге спальни.
— Оставь его! – властно велела она, и я разжал руки от удивления. Лис кашлял, глотая воздух большими порциями, как утопающий.
— Ты изменила мне с ним, — сказал я ей.
— Да, я изменила тебе, — подтвердила она, — Потому что я не люблю тебя.
— Но… ты ведь говорила совсем другое, Вирджиния! – бросился я на нее. Нет, я не собирался убивать ее. Уже нет. Я вдруг ощутил к ней небывалое отвращение.
— Я говорила это, но я не знала тогда, что значит любить…
— Что?
— Я выхожу замуж, Брайан, — бросила она, — Не за тебя.
— А за кого? – вскипел я, — За него? – я повернулся к Лису. Тот лежал на кровати без движения. Это меня немного взволновало.
— Да! Он сделал мне предложение в ту же ночь. Правда, милый? – обратилась она к Лису. Тот поднял голову. Я вгляделся в его глаза. Предложение? Так он, мало того, что обманывал меня, он еще успел сделать этой суке предложение?
— Это правда, сукин ты сын?! – заорал я. Лис сел в кровати, потом молча встал, и пройдя мимо нас, прошептал «да пошли вы на хер». Мы с Вирджинией с недоумением проводили его до дверей взглядом.
— Хоть бы не врала теперь, — донесся до нас его голос из коридора. Врала? Значит, это Вирджиния клевещет? Я схватил ее за руку и потащил в коридор.
— А ну, быстро скажите мне, как все было, — проговорил я страшным голосом, — Не то я убью вас обоих!
Лис сделал руками неприличный знак, а потом быстро открыл и хлопнул дверью, оставшись снаружи. Я повернулся к потаскухе.
— Он предлагал тебе жениться? Говори, мать твою! – я сдавил ее запястье.
— Нет! – взвизгнула она.
— А зачем ты это только что сказала?
— Чтобы позлить тебя!
Я бросил на нее уничтожающий взгляд.
— Я вижу, ты нежно меня любила, — нашел в себе силы усмехнуться я, — Ладно, прощай…
Я открыл дверь и вынырнул из ее квартиры. Делать мне было решительно нечего… Не к Монике же возвращаться?
Я увидел Лиса бредущего по двору в полной отрешенности. Мне вдруг стало нестерпимо больно от того, как я повел себя с ним… Он же объяснил все – он не знал меня, потому и соврал. А потом признаться было очень сложно…
Я решил догнать его и попробовать поговорить.
— Лис! Эй, Лис! – крикнул я. Он не обернулся. Я бросился следом. Настигнув его, я дернул его за плечо. Крис широко распахнул свои синие глаза.
— Слушай, извини, что я на тебя набросился… — начал я, — Я могу переночевать у тебя?
Лис пожал плечами, повернулся и продолжил путь. Я плюнул, сел в машину и подъехал к нему на своей раздолбанной тачке.
— Садись! – крикнул я ему. Лис почти пол минуты продолжал молча двигаться вперед, а потом остановился, и, открыв дверцу сел в машину.
У меня от сердца отлегло. Еще бы обнять его и попросить прощения по-настоящему… Мне так сильно этого захотелось, что я ударил по газам и погнал машину в сторону от города, к лесу.
Он не разговаривал со мной. И, похоже, ему даже было все равно, куда мы едем. А вдруг я решил зарезать его в лесу? То ли он не боялся меня, то ли он был слишком сильно обижен, чтобы думать о своей безопасности.
Подъехав к тому месту, где уже начинались деревья, я остановил машину и вышел на улицу. Я не спешил подходить к нему – надо было собраться с мыслями, и сказать ему о том, о чем действительно стоит говорить. Тем временем он словно очнулся и тоже вышел из машины.
— Ты все-таки решился меня убить? – спросил он с насмешкой. Я обернулся, и дрожащими руками привлек его к себе. Лис трепетно обнимал меня, и я чувствовал, что он тяжело дышит мне в шею.
— Милый, я же люблю тебя, — прошептал я и прижал его к себе так крепко, как только мог, — Я тебя люблю и никому не отдам… Ты прости меня, ладно? Я понял наконец – мне только ты нужен… Только ты!
Лис немного отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Правда, любишь?
— Правда. Люблю, — ответил я честно.
И тогда он поцеловал меня…. И это было так прекрасно… Так нежно…
— Тогда давай, — оторвавшись от моих губ, сказал он, — Садись в машину, и поехали ко мне. Я просто жду не дождусь, когда мы снова займемся любовью! | 71 |
Сказка на ночь xD | PWP, Underage, Зоофилия, Изнасилование, Фэнтези | Замок. Шикарное поместье, расположившееся на одиноком холме. Среди множества комнат этого большого особняка, лишь одна озарялась тусклым светом, который исходил из растопленного камина. Подле огня, на дорогущих мехах жестоко убитых зверей, отдыхал, прогревая свое хрупкое светлокожее привлекательное тельце, белокурый принц. Беззащитность придавал единственный элемент одежды, чем являлась идеально белая почти прозрачная рубашка. Его взгляд был устремлен в играющее пламя, отражавшееся искрами в его бездонных голубых глазах. Волосы принца, так небрежно, но красиво, скользили по плечу. Казалось, если он не шевельнется, он так и останется запечатленным на красивейшей картине. Где-то за пределами света в тени незаметно беззвучно ступая по паркету, приближался человекообразный кот, если его можно назвать таким, в силу своей задумчивости принц ничего не замечал.
Уже через пару мгновений черный изящный кот навис над изумленным лицом мальчика, бесцеремонно и не обращая внимания на статус принца, острыми, как лезвие когтями разодрал на нем единственную тонкую ткань, придерживая слабо вырывающееся тело, принялся облизывать ключицы и грудь. Невоображаемый ужас исказил столь милое и невинное лицо мальчишки. Это существо, которое казалось ему ранее лишь выдумкой его воображения, следил за ним, как он спал… расчесывал волосы… и даже, когда он принимал ванну. Кот не прекращал наблюдения за ним, иногда даже ненавидя себя за то, что позволял своим лапам ласкать свой член, любуясь телом принца. Громкий хриплый всхлип, переходящий в крик заполнил комнату в тот момент, когда упругий пылающий член кота ворвался в узенькое манящее колечко мышц, немного раздирая его нутро. Кот больше не мог сдерживать себя. Его тело непроизвольно сотворяло вновь и вновь резкие глубокие движения, от чего это существо теряло последние капли рассудка. Мальчик, ощущая, как находится во власти не человека и не кота, поймал себя на расплывающейся мысли, что ему это нравится. Толчок. Стон. Бархатистую кожу прокалывают совсем немного, но ощутимо острыми коготками. Тело принца отвечает и так извивается, содрогаясь от удовольствия. И практически перед тем, как горячая сперма заполнила принца, кот так нежно и бережно поцеловал припухшие алые уста мальчика. Тишину лишь нарушает немного сбившееся, но уже спокойное дыхание принца, который зарылся пальцами в шелковистую шерсть своего любовника.
Оба погрузились в сладкий сон, не выпуская друг друга из объятий до первого лучика солнца. И много было этих горячих ночей. Со временем принц полюбил его и был верен лишь своему мифическому существу. | 253 |
В чужом городе | Hurt/Comfort, Ангст, Повествование от первого лица, Романтика | В дверь позвонили. Я недовольно нажал на кнопку пульта, чтобы остановить изображение на экране. Тарковский. Крадущийся Сталкер. Зона… Сколько раз можно пересматривать этот фильм? Наверное бесконечно… Или пока не поедет крыша.
Щелчок выключателя в коридоре. Опять звонок. Нет, ну сколько можно? Уже и квартиру свою купил, но нет – в покое не оставят. А если это Женя, то пусть валит отсюда подальше. Я крутанул замок. На пороге – какой-то парень. Куртка через плечо, в руках – большая сумка…
— Привет. А где Лена?
— Какая Лена?
Щелчок – и клубок начал разматываться. Никакой Лены тут нет. А, может, та, которая продавала квартиру? Так она в Австралию укатила – это я точно помню, еще в аэропорту с ней случайно столкнулся, когда товарища провожал… Как? На самолете улетела. Да, где-то недели три назад. Я уже два месяца как живу – пока ремонт, то да се… Уехала, не вру. С чего бы мне врать?
Парень извинился. Отошел от двери и замер.
Что, и телефона не оставила? — Нет…
Я вернулся к своему Тарковскому с неспокойным сердцем. ...Парень скорее всего из Питера. Это читается по каким-то неуловимым мелочам. И такой растерянный... Надо было еще позвонить стерве Женьке – просто, сказать, что все кончено. Хотя, какой смысл? Ну, наверное, для того, чтобы еще раз ощутить всю эту… боль? Но боль ли? Я не мог понять, что чувствовал, застав ее трахающейся с Сержем. Я спокойно вышел из квартиры, прикрыв дверь. Она выбежала следом, но я уже садился в машину. Боль? А, может, холод? Нужна ли была мне Женя, если я так спокойно отпустил ее? Ну, это еще ничего. А того парня видимо прокатили по полной программе.
Звонок. Женя? Не пущу, — подумал я, — Шмотки собранные выкину в окно. Хотя… Ладно, пущу, пусть поплачется. Плевать. Жалко ее… Серж, он же кобель – бросит через две недели, а…
— Скажи, а никаких ее контактов у тебя не осталось – телефоны родителей… Сотка… Что-нибудь?... – с наивной надеждой спросил все тот же парень. Глаза покраснели. Я заметил, что на улице дождь – в открытую дверь подъезда задувал мокрый ветер. Природа бесновалась.
— Мак, — протянул я руку, — Ничего она не оставила. Совсем.
— Сергей, — осунулся парень. Я разглядел его – длинные волнистые темные волосы, мягкий, «благородный» овал лица… Протянул мне свою руку. Тонкие пальцы, и в целом какая-то ухоженность… Теплая, приятная рука...
В голове бардак. Где пульт? Тарковский. Черт побери. А Женя – сука, еще получит. И Серж. Что б их.
Звонок. Опять! Теперь – точно она, ну, готовься, сука…
— Баба Валя ключ не оставляла? – улыбнулась мне соседка. Краем глаза я заметил Сергея стоящего возле двери в подъезд. Он курил и смотрел на дождь.
— Да, держи, — я отдал ключи Таньке, — Эй, Сергей!
Парень обернулся. Я не поверил: лицо в слезах, глаза красные…
— Что-то вспомнили? – с надеждой обратился он ко мне на «вы».
— Да, нет. Просто подумал – холодно в подъезде… Заходи погреться, может, придумаем, как найти твою Ленку.
— Спасибо, Мак… — он сделал акцент на моем сокращении от «Макса», — Да тут и так все понятно. Уехала она. Не дождалась. То есть… не любила меня. А я все бросил – рванул сюда, да вот… По хуй все! – вдруг крикнул он, — Ничего мне больше не нужно! – он швырнул свою сумку и куртку, а стремительно вылетел под дождь.
Я вдруг тоже сорвался с места. Сам от себя не ожидал – ноги понесли, успел только дождевик нацепить, да дверь захлопнуть…
Сергей шел к дороге – видимо, с бега перейдя на шаг, он стремительно двигался к шоссе. Не к добру – решил я. Вдруг еще под колеса бросится. Сразу видно – невменяемый, в руках себя совсем не держит. Может, пьяный? Да, нет… Я вчера не лучше был – не помню как до квартиры дошел, чуть сам в петлю не влез…
— Серый! – я догнал его и схватил за руку, дождь лил стеной, — Пошли-ка домой, выпьем пива, а? Или лучше водки. Идем, что ты из-за девки трагедию делаешь, а? Что, в конце концов, новую что ли, сложно найти?
Он оказался на удивление слабым – я с легкостью развернул его к себе. Он сверкнул глазами: «Не надо. Ничего мне не надо. Ничего мне не надо!»
Я отпустил. Он сразу же рванулся прочь – под колеса. Хорошо, что у меня хватило ума и реакции еще раз его зацепить. Еще секунда – и его бы не стало. Я схватил его за руку и резко потянул обратно. Он опрокинулся на меня, еле успел удержать – мокрый, дрожащий, ревущий… Я приволок его домой, осторожно обнимая за плечи, подобрал его сумку с курткой.
— Идем в душ. Ты так промок… Надо согреться, — успокаивающе говорил я, забыв о себе. Он плакал. Он совсем не держался на ногах. Я наконец понял, что ему всего, лет девятнадцать… Почти еще подросток, почти ребенок. Я завел его в ванную, но он никак не реагировал. Он не слышал меня – ревел в голос, опустился на колени и плакал…
Мне стало жаль его. Я снял с него мокрую одежду. Он, слава богу, не сопротивлялся, даже, помогал мне, как ребенок, расставляя руки… Трусы мне тоже пришлось стянуть самому… и когда я внезапно обнаружил, что он несколько возбужден, я… как бы это сказать…. Короче – включил душ, втолкнул своего нового друга в кабинку и ретировался. Надо же! У подростков на все стоит…
Я переоделся сам и вернулся к Тарковскому. И двух минут не прошло, как я вспомнил про полотенце. Пришлось еще раз сходить в ванную. Я обнаружил его на полу в кабинке. Он выключил воду и тихо скулил.
— Сергей, ну, хватит, это не по-мужски, честное слово. Сколько можно реветь? Да хрен с ней, с этой дурой! Что она – одна на свете? И без нее можно прожить. Я в ней ничего особенного не разглядел за время знакомства…
Он не мог ответить. Всхлипы, судорожные попытки что-то сказать. Я наклонился к нему.
— Ну, давай, вставай. Надо немного согреться, — я включил ручной душ, и закатав рукава, стал намыливать его и тереть мочалкой. К слову, я заметил, что у него все еще стоит, причем даже явственнее, чем раньше… Он поворачивался ко мне спиной, чтобы я не видел.
— Я ее люблю… — выдавил он из себя.
— Да сука она. Моя, кстати, тоже сука. Застукал ее вчера с другом детства. Тоже Сергеем.
— Она добрая была… добрая…
— Однако это не очень заметно. Добрая бы предупредила… что уезжает.
— Я ее… я… люблю…
— Ничего, пройдет.
— Нет, не люблю. Любил. Я больше никого не люблю… — он закрыл руками лицо, — Никого, никого! И никогда больше никого не полюблю!
Эта фраза заставила меня улыбнуться, я опустил руку с мочалкой вниз и случайно задел рукой его член. Сергей дернулся, задышал глубже, а потом отпрянул от меня и прижался к стенке душа, глядя мне в глаза.
— Извини, я не нарочно. У тебя это видимо, от нервов, — кивнул я на его эрекцию.
Он закрыл глаза и опять стал сползать по стене. Похоже, мальчику просто пора врезать.
— Слушай, Сергей. Давай уже завязывай со своими слезами. Я тебе не нянька, — я собирался оставить его одного, но он вдруг вскочил, и схватив меня за руку положил ее на свой член. Я удивился, ощутив в руке твердую плоть. Скорее даже, я был шокирован. Первой мыслью было отдернуть руку, но он крепко прижал ее к себе, и, вырываясь, я бы сделал ему больно.
Так странно было ощущать в руке чей-то член… не свой, а чей-то… И что мне с ним делать? Сергей сжал мою руку вокруг своего органа и опять закрыл глаза.
— Ты хоть что-нибудь понимаешь, парень? У тебя мозги есть? – спросил я строго, не отпуская его член, и не бесясь по этому поводу – ну член как член, меня он не пугал нисколько.
— Не уходи, пожалуйста… — прошептал он хрипло. Я вздохнул. Мне стало очень странно на душе. Этот мальчик с твердым членом в моей душевой кабинке не вызывал у меня раздражения… Мне не было его жаль, но я вдруг понял, что мне приятно купать его, возиться с ним. Может быть, как с братом – у меня никогда не было брата. А может быть и нет… Да, мне пришла в голову какая-то странная мысль, и от нее меня слегка качнуло в сторону.
Я резко выпрямился и отогнал эту мысль к чертям. Сергей открыл глаза и отпустил мою руку.
— Извини, — сказал он, и в его взгляд вернулась ясность. Как будто он сам вернулся в этот мир из какого-то далека.
Я вздохнул. Ну, что мне теперь с ним делать? Я пытался проанализировать чувства, возникающие во мне, и понял, что как-то иначе воспринимаю ситуацию, чем обычно. Если бы какой-нибудь незнакомый мужик положил бы мою руку на свое достоинство, я бы ему зубы выбил.
А сейчас – ну, что я сделал? Да, ничего. Так и держал его за член. Даже не поморщился. Или точнее сказать – мне даже не было мерзко.
Я еще раз вздохнул и стал намыливать его. Обернув после душа в мягкое полотенце, я отвел Сергея в спальню и уложил в кровать.
— Я тебе согрею молока, — сказал я, выходя.
Когда я вернулся, он уже спал, скинув с себя полотенце. Я не стал его будить…
Через час Сергей появился из спальни и тихо присел на диван рядом со мной.
— Спасибо тебе большое, Мак. Прости меня за все. Я был не в себе. Я себя просто не контролировал. У меня была истерика. Я очень извиняюсь и спасибо…
— Да, хватит. Ладно, бывает. Скажи лучше, пиццу будешь? – спросил я, поднимая телефонную трубку. Я набрал номер и быстро сделал заказ в соседнем ресторанчике – итальянская пицца, которую они тут же мне принесут на дом.
— Мак, прости меня. Знаешь, у меня осталось немного денег… Я тебе их отдам, а через неделю мне родители перечислят еще… и я домой поеду.
— Да что ты болтаешь? – перебил я, — Мне от тебя никаких денег не надо. Хочешь у меня остаться пожить – оставайся. А делать из меня какого-то ублюдка, который за все деньги берет, я тебе не дам.
Он глубоко и прерывисто вздохнул, и придвинулся ко мне, словно обнять хотел, а потом постеснялся и опять отпрянул, опустив глаза.
— Прости, я тебе столько хлопот…
— Успокойся… Сережа, — сказал я мягче, — Все нормально, малыш…
Как это слово у меня вырвалась — я сам не знаю. Вижу парня — хоть и молодого — но, по сути, впервые… А тут «малыш», и вообще…. Меня даже передернуло.
Он смутился еще больше, но вместо того, чтобы отодвинуться, — уткнулся лицом мне в плечо. Ни всхлипа, ни звука. Просто сидел так, а я не знал как себя вести. Даже не пошевелишься в такой ситуации…
— Все будет хорошо, Сережа, — осторожно продолжил я, потрогав его кудри, — Ты пока оставайся у меня, а потом как надумаешь, поедешь домой или в Москву лучше перебирайся… Я тебе первое время помогу, пока не устроишься. Квартира у меня большая. Живи здесь, сколько хочешь, — говорил я. Освободив руку, я неловко обнял его и прижал его к себе, а он, притиснувшись, сопел мне в плечо.
Я перебирал руками его волосы и шептал всякие глупости: «все наладится, забудь эту дурочку, ты же красивый мальчик, у тебя будет еще табун таких же, и даже лучше» и все в этом духе.
Я поправил на нем полотенце, в которое он укутался, и заметил, что под ним опять "стояк". Я немного смутился, а парень поднял на меня глаза в слезах и улыбнулся: «Он всегда стоит!» От этой фразы я почему-то стал дико смеяться, и он тоже хохотал сквозь слезы. Мне стало вдруг так тепло на душе, будто я обрел какую-то необъяснимую гармонию внутри, исступленную легкость, от которой сердце сладко замирало.
За пиццей он рассказал мне историю любви – его и Лены, из которой я понял, что она просто играла с ним. Они познакомились в Питере – я не ошибся. А вот лет ему оказалось 21, младше меня всего на два года. Его истерики и след простыл. Потом мы стали просто говорить о жизни, и оказалось, что во многом наши интересы сходятся.
После еды мы вышли покурить на балкон. Он хоть и был застеклен, но в форточку дул ветер, и я предложил сходить за какой-нибудь своей одеждой, а Сергей вдруг прижался ко мне, и тихо сказал «мне тепло». Мы курили одну сигарету, я обнимал его одной рукой, чувствуя, что он слегка дрожит. Мне не трудно было сходить за чем-нибудь теплым, но Сергей не отпускал меня – положил мне голову на плечо и крепко держал за бицепс. Мы спокойно стояли у окна, и я совершенно не ожидал услышать от него следующую фразу:
— Я не голубой, — вдруг сказал он. Отпустив мою руку, он отступил на шаг и решительно посмотрел мне в глаза. Я, честно признаться, даже и не подумал об этом. Может, подсознательно у меня и бродили такие мысли, но… Я – мне казалось — воспринимал его как ребенка, обиженного ребенка…
— Да я и…
— Я просто очень устал, и… мне приятно, что ты так ко мне хорошо отнесся… я глупый, да? – его брови трогательно сошлись на переносице.
— Да я и не думал, что ты голубой… Не глупый ты, что ты говоришь…
— Нет, я просто так к тебе… прижимался, и плакал… и… но я не…
— Я понял, — прервал я поток его слов, и добавил успокаивающим тоном: — Я тоже.
— Хорошо, — кивнул он, и вдруг перестал смотреть мне в глаза.
— Иди сюда, ты же дрожишь, – спокойно сказал я. Он, молча, вернулся в мои объятья. Я крепко затянулся сигаретой и посмотрел в окно. Теперь мое сердце странно шевельнулось. Гей? Конечно! Вот в чем все дело… Это объясняет и его слезы, и… возбуждение… и… какую-то странную нежность.
Я передал ему сигарету.
— Мне очень не хватало ласки, Мак… Поэтому я так к тебе.... Да, я и сейчас еще не могу от тебя отлипнуть… — стыдливо признался он, — И мне нравится, что… ты меня… обнимаешь…
— Все нормально, Сережа, — ответил я, осторожно, чтобы он не заметил, касаясь губами его макушки. Черт. Куда все это катится? Что я делаю? Что я говорю?
Я ведь нормальный мужик, у меня никогда и мысли не возникало… Черт подери.
Мы стояли у окна, и я обнимал его, не осознавая, что делаю. Интересно – если я потащу его сейчас в постель – он пойдет?... Эта абсурдная мысль кольнула меня и привела в чувства. Я затушил сигарету. Надо было как-то устраиваться. На улице уже темнело, и завтра – на работу…
— Давай-ка пойдем в комнату, а то ты простынешь, — спокойным тоном сказал я. В его глазах просквозило разочарование. А может, мне опять показалось…
Мы вошли в комнату. Сергей залез на разложенный диван и занял лежачее место у стенки. Я лег рядом и взял пульт. «Сталкер» сейчас был совершенно неуместен, поэтому я просто включил телевизор и стал переключать каналы. Сережа лежал сзади безмолвно. Я мог бы, конечно, прогнать его в другую комнату спать, но зачем?
Между тем мой «малыш» глубоко и тяжко вздыхал. Я не знал с чем это связано, поэтому долго не спрашивал. Но после очередного душераздирающего вздоха, я не выдержал и обернулся. Сергей лежал, натянув одеяло по горло.
— Что? – спросил я строго.
Его брови опять приняли форму домика, а глазами он показывал куда-то вниз. Я посмотрел в том направлении и увидел заметно торчащий бугорок… Да, какого черта у него все время стоит?! Я приподнял одеяло и имел честь воочию наблюдать его эрекцию.
— Слушай, может это вредно, а? – кивнул я на его стоящее достоинство.
Сергей жалобно поглядел мне в глаза.
— Ну и что? – глупо спросил я, ощущая какую-то слабость в ногах.
— Ничего! – испуганно ответил мой приятель и прикрыл одеялом наготу. Я собирался отвернуться, но что-то внутри меня сладко сжалось, и… Я вскочил с дивана.
Надо было срочно умыться, а лучше под душ, смыть это наваждение, эту дымку, этот странный туман. Я даже не посмотрел на его реакцию – через секунду я уже был в ванной, и холодная вода остужала мой пыл.
А было что остужать… В тот момент, когда я увидел его стоящий член, у меня перед глазами невольно мелькнула картинка. Так бывает – ты не хочешь себе это представлять, но воображение против твоей воли выдает тебе возможные варианты событий. Так как-то раз я вообразил себя с подругой своей бывшей девушки, и даже с одной теткой из нашего университета… Хотя она была не молодой и не особо привлекательной.
Словом, когда я увидел его стоящий член, я невольно представил, что касаюсь его губами. Эта неожиданная фантазия была так реальна, что я почувствовал во рту вкус его кожи, какой я ее представлял. Я почувствовал его запах – и этот запах не был мне противен. Эта картинка обожгла меня. Короче говоря, у меня тоже встал.
Умывшись, я ощутил, что желание успокаивается. Ничего страшного, говорил я себе, все это пройдет. Просто видимо, голое тело (чьим бы оно ни было), особенно с явными признаками возбуждения вызывает у меня прямые ассоциации с сексом. К тому же стресс связанный с Женей и Сержем… Спохватившись, я стал перебирать в памяти всех женщин, с которыми когда-либо спал — их прикосновения, запахи, голоса...
В этот интимный момент, дверь ванной открылась, и на пороге появился Сергей.
— Куда ты делся? Что случилось? – спросил он, кутаясь в свое полотенце.
Я через силу улыбнулся и сказал, что все в порядке. Мы вернулись на диван, но телевизор мне смотреть уже не хотелось.
— Ладно, наверное, пора уже спать, — сказал я парню, — Сейчас принесу тебе сюда постель. А ты, если хочешь – смотри телек, если хочешь – спи. А мне завтра на работу…
Я принес ему постель, майку и шорты. Сергей все это время молчал, и я, пожелав ему спокойной ночи, удалился в спальню.
Ночью я проснулся от безумного желания курить. Проснулся и потащился на балкон, мимо спящего на диване Сергея с пультом в руке – телевизор он выключил, а пульт так и не успел отпустить. Так и уснул.
Я курил, и с каждой затяжкой в груди разрасталось непонятное, необъяснимое чувство. Оно было похоже на голод и на желание курить, и одновременно, на тоску, тревогу и отчаяние, и еще немного – на приятное волнение. И может быть, капельку – на счастье. Я смотрел на улицу, в форточку залетали мелкие капли дождя, прохлада и свежесть воздуха ласково убаюкивали. Но внутри что-то твердило мне, что впереди – опасность.
Докурив, я затушил сигарету и вернулся в спальню. На часах было около четырех утра. Я ворочался с боку на бок, но заснуть просто не мог. Мысли, всякие дурацкие воспоминания, ненужные обрывки разговоров – весь этот мусор сидел в моей голове и я не мог его прогнать. В какой-то момент я вдруг вспомнил, что забыл закрыть форточку и вскочил с постели как ошпаренный. Надо было срочно ее закрыть, потому, что с балкона очень сильно дуло в ту комнату, в которой спал Сергей, а таскать этого парня по врачам никак в мои планы не входило.
Я прокрался на балкон и плотно закрыл форточку. Проходя мимо Сергея, я забрал пульт из его руки, и положил под телевизором.
Когда я, наконец, лег – сердце выпрыгивало из груди – моя тревога разрослась до таких размеров, что покрыла, целиком, весь ночной мыслительный «мусор» и просто вымела его прочь. Я оказался с ней наедине и в этом состоянии уснул…
Утром все это прошло. Когда я проснулся, дышалось мне легко, и все ночные кошмары ушли куда-то далеко в прошлое.
Я разбудил своего подопечного, приготовил завтрак и спросил о его планах на день. Он попросил разрешения погулять по городу и потом вернуться сюда, я, естественно, ему разрешил.
Днем я был занят делом и мне, честно говоря, было не до самокопаний. Однако, вернувшись днем домой, я понял причину своей тревоги. Сергея не было, он до сих пор был где-то в городе, у него не было телефона, и мы даже не договорились толком, когда он вернется. Да он даже телефона не знает этой квартиры, кажется. И все это меня беспокоило.
Я думал об этом, не переставая, и чтобы хоть как-то отвлечься, занялся готовкой ужина – курица гриль по-домашнему. Самое отвратительное в этом было то, что я начинал бояться, что он не придет или с ним что-то случилось. А вдруг? Эта мысль под конец так истерзала меня, что я готов был уже отправляться на его поиски. Но куда? Я ведь ни черта не спросил утром…
Звонок в дверь раздался в тот момент, когда я вытащил курицу из духовки. Однако! Я заулыбался и поспешил к двери.
Женя.
Она смотрела на меня исподлобья. Рядом стоял Серж, очевидно готовый принять бой, если что пойдет не так. А мне было совсем не до них… Сам того не осознавая, я расстроился, что вижу не своего Сережу, а они, очевидно, растолковали мое разочарование по-своему.
— Чего вам?
— Мак, послушай, ты должен меня выслушать! Мак, ты все неправильно понял! Это было совсем не то!... – Женя взмахнула руками, напомнив мне, почему-то большую неуклюжую курицу. И почему я раньше не замечал, как она некрасива?
— Максим, между нами ничего не было, — сказал Серж. От этих слов у меня чуть дым из ушей не повалил. Какова наглость! Мало того, что трахаются, так еще и говорят мне, что этого не было. А ты, типа, сам все придумал…
Я с размаху захлопнул дверь перед их рожами. Сходил за чемоданом Женьки. Снова открыл, отдал его Сергею, на нее даже не глянул.
— Отдыхайте, ребята.
Снова хлопок. Пошли вы! Идите вы все на хер!
Я вернулся на кухню с дрожащими руками. Взял телефонную трубку, покрутил в руках, положил. Ну, где он? Где его носит, черт!?
Если бы я знал, если бы я знал… Да я бы просто не пустил его никуда… В расстройстве я вышел на балкон и закурил. «Мальчик мой, ну где ты?» — прошептал я почти вслух. Мой мальчик. Просто мой мальчик. В этом нет ничего «такого». Я просто, просто, просто хотел его видеть… И увидел.
Он вошел во двор и быстрым шагом направлялся к дому. У меня от сердца отлегло. Я открыл ему дверь, с трудом справляясь с желанием его обнять. Чего только не успел я подумать! В Москве его могли избить, обокрасть, он мог попасть под машину, да много чего еще… Но…
— Где ты был целый день? – чуть не с порога накинулся на него я.
Сергей виновато поднял на меня глаза и проговорил еле слышно:
— Я пытался куда-нибудь деться. Отвлечься. Избавиться от навязчивых мыслей…
Сняв куртку и кроссовки, он прошел в ванную и долго мыл руки. Я ждал его на кухне, накрывая на стол. Жаренная картошка и курица благоухали так, что я вдруг впервые за день почувствовал, как я голоден.
Мы ужинали под легкий джаз, который я нашел у себя еще утром. Сергей по большей части молчал, поэтому я стал говорить о чем-то, просто болтать, чтобы заполнить тишину. Мне хотелось вытащить его из какого-то оцепенения, в котором он пребывал. Вырвать из этого дурацкого уныния.
— Как ты себя чувствуешь? – спросил я, когда уже отчаялся что-то от него услышать.
— Я чувствую себя уродом… — прошептал он и положил вилку.
— Что случилось? – я тоже перестал жевать. С ним что-то происходило.
— Не знаю! – резко отозвался он и встал. Прошелся по кухне, потом сел на место.
— Извини, Мак. Я что-то разнервничался. Меня обокрали! – он опрокинул лицо в ладони.
Я вскочил на ноги и тут же сел обратно. Чертово желание сразу же обнять, приласкать, защитить, утешить... Откуда оно у меня появилось, черт дери?!
— Сколько украли?
— Все! Все двадцать тысяч…
— Да, успокойся ты. Я дам тебе денег. Не надо плакать! – говорил я, но от этих слов Сергей только громче всхлипывал.
— А ну прекрати! – повысил я голос. Сергей поднял покрасневшие глаза.
— Успокойся! – строго сказал я, — Успокойся и кушай. Я весь вечер тебя ждал и клял себя за то, что вообще выпустил на улицу, а ты пришел и льешь слезы. Да, плевать на деньги! Ты живешь у меня, если тебе что-то понадобится, я дам тебе денег!
— Ты меня ждал? – несмело переспросил он, вытирая лицо руками.
— Ждал, ждал. Специально приехал днем, думал ты уже здесь, голодный. Вот, целый вечер готовил тебе. Не пошел в спортзал. Радоваться надо, что живой остался. А не рыдать. А деньги – еще заработаешь.
— Спасибо тебе, Мак… — широко раскрыв глаза, говорил он. Он так смотрел на меня – искренне, по-доброму, по-девичьи доверчиво, что я отвел взгляд.
— Давай, кушай. Я что, зря готовил?
Сергей снова взялся за вилку и смел все подчистую, а потом еще попросил добавки. Видимо, он целый день не ел, понял я.
После ужина мы устроились курить на балконе и я тут же живо вспомнил вчерашнюю сцену в полотенце «я не такая, я жду трамвая». Сегодня, однако, Сергей был одет, да и вел себя совсем иначе. Какой-то невидимый барьер вырос между нами, и воспоминания о вчерашних объятиях и нежных словах казались сейчас какой-то нелепой шуткой.
Мы говорили о чем-то, любуясь на пробивающуюся зелень за окном. Что ни говори, а весна брала свое.
— Мак, я вчера кое-что сделал… в ванной… — вдруг перебил он меня. Я насторожился.
— Что? В каком смысле?
— Ну, когда я пришел… Мне было так плохо… Я не соображал, что делаю… Я сегодня целый день об этом думал…
Я вспомнил тот безумный момент, когда он прижал мою руку к своему органу, и мне стало как-то не по себе от того, что он снова заговорил об этом.
— Я вчера…
— Если это то, о чем я подумал, то забудь об этом. Всякое бывает. У тебя был сильный стресс. Я не сержусь. Давай оставим это в прошлом.
— Я просто хотел сказать, что я тебя обманул. У меня такое было в первый раз… В смысле… — Сергей потупился и окончательно растерял все слова, которые должен был сказать.
— Ты говоришь, что твои слова «он всегда стоит» — это ложь? – подсказал я.
— Да, — быстро согласился он, — У меня вообще это бывает, но вчера это было ненормально, я не знал, как это прекратить!
— Ну… — задумался я, — ну, бывает. Ничего страшного, я думаю, нет. Сейчас-то все утряслось?
Он медленно выпустил дым, потом вгляделся в кончик своей сигареты и прошептал:
— Почти.
Я не стал расспрашивать – это было просто неприлично. Посоветовать мне все равно было особо нечего. Да, у меня был период в жизни каждодневной «стойки», но это было лет в 15, да и к тому же, при более благоприятных и возбуждающих условиях, нежели вчерашний душ…
— Ты играешь в шахматы? – спросил я, чтобы отвлечь его.
После двух часов сражений он заметно повеселел и уже ухмылялся, глядя на моего слона. Через два хода я собирался объявить ему шах и мат, однако, Сергей неожиданно меня опередил.
— Это не честно! Ты выиграл три раза подряд! – возмутился я, «роняя» своего короля.
— Да, ладно. Ты еще отыграешься, — улыбался Сергей. Он потянулся за пультом, случайно (?) дотронувшись до моей руки. Прикосновение было приятным…. Теплые пальцы слегка задели мою кожу, а у меня по позвоночнику пробежал ток и стал приятно расползаться в солнечном сплетении. Пока он был занят телевизором, я блаженно прикрыл глаза. Не знаю, что именно я чувствовал, но меня охватило такое исступление и в тоже время отчаяние, что захотелось кричать.
Я спросил себя очень строго и сердито, какого хера я тут теряю сознание от прикосновения мальчишки. Ничего не ответив себе, я пришел к выводу, что это опять глупый «туман», от которого можно избавиться только с помощью холодной воды.
Я поплелся в ванную, сказав, что мне пора освежиться. Под душем я жестоко драил себя мочалкой, а потом стоял под ледяной водой, пока все эти ненужные мысли не ушли.
Вышел из ванной я как раз в тот момент, когда Сергей переодевался в домашнее. Войдя в комнату в одном полотенце, я застал его голым, с шортами в руках. При виде меня он тут же отвернулся и в спешке натянул на себя белье.
Я прошел в спальню и переоделся, попутно обдумывая его странноватое поведение. Глаза у меня после всех этих дурацких переживаний закрывались, и я решил уже ложиться. Надо было что-то сказать подопечному, пожелать спокойно ночи хотя бы.
— Сергей, я спать. И кстати, завтра — суббота, можем покататься по городу… — зевнул я, и он с благодарностью принял приглашение.
Лежа в постели, я воевал со своими чувствами. То, что пробивалось во мне в отношении этого парня, меня совсем не радовало. Я вспомнил, как вчера у меня встал член и больно укусил себя за палец. Потому что картинка, на которую у меня возникла такая реакция, была явно ненормальной. Начав вспоминать, я в деталях воскресил ее в сознании. Его член… Мне представилось, что я снова держу его в руке. Я с мазохистским усердием вспоминал это ощущение, пытаясь почувствовать хоть каплю отвращения. Что-то еле-еле получалось, но так слабо, что я бросил попытки…
Я уснул в растрепанных чувствах, без единой мысли о том, что мне теперь со всем этим делать.
Возможно, я ничего бы не почувствовал и проспал бы так до утра, но тихий и вместе с тем нежный голос прошептал мне в ухо: «Макс, проснись, пожалуйста».
Я открыл глаза и увидел его прямо перед собой, так близко – его губы были всего в двух сантиметрах от моих. Он лежал со мной рядом, под моим одеялом и я чувствовал теплоту его тела. Сердце забилось быстрее, и мне пришлось отстраниться от него, чтобы не сойти с ума.
— Ты чего… делаешь? – с дурацкой интонацией спросил я. Шепотом. Этот интимный тон, мой собственный тон, меня испугал.
— Прости меня, Мак, прости, пожалуйста, — заговорил Сергей, — Я не хотел, я не думал… Я не знаю… — он запинался, и дрожал.
Я ощутил его дрожь всем телом и чтобы остановить ее, просто вытянул руку и притянул его к себе. Сергей сразу же прильнул ко мне, к моей груди и так крепко прижался, что я опешил. Ничего пошлого во всем этом не было. Я услышал его громкое сопение, и в груди у меня стало так горячо и сладко, что я откинулся на подушки и, обняв полулежащего на мне Сергея, отключился.
Утром я некоторое время не мог понять, чью шею я, открыв глаза, так нежно целую и чьи кудрявые локоны так щекотят мне нос. А когда понял, было уже поздно – Сергей уже смотрел мне в глаза тем самым неумолимым взглядом, от которого у меня внутри все начинало дрожать.
— И чего ты целуешься? – тихо спросил он.
— И чего ты делаешь в моей постели? – в тон ему ответил я. Он улыбнулся.
— А ты меня только что в шею целовал, — шепнул он. На этот раз улыбнулся я.
— Ты же спиной ко мне лежал, — сказал я и тронул пальцем кончик его носа, от чего он отвел глаза и уткнулся лицом в подушку. Я взъерошил ему волосы и стал щекотать. Сергей смеялся и пытался ответить на щекотку, но у меня получалось лучше.
— Ай… Ай-ай! Нееееет! — простонал он, когда я оседлал его так, что он уже не мог вырваться и с наслаждением щекотал дальше. Он лежал на животе, и я не давал ему повернуться. Его упругая попка в легких шортах ерзала подо мной, и я щипал ее, а Сергей смеялся от удовольствия. В какой-то момент, я щипнул и сдернул с его ягодиц скрывавшую их ткань. Сережа издал какой-то странный вздох в подушку. Я сел рядом, положив колено ему на спину, чтобы он не вырвался. Хотя, он, кажется, уже не вырывался.
Я опустился к нему и, закрыв глаза, прижался губами к его затылку. Здесь так приятно пахло его волосами, кожей, что я опьянел от этого легкого аромата.
Его попа была бесстыдно оголена, и он попытался натянуть шорты обратно, но я тут же сделал как было и он опять что-то простонал в подушку. Вдыхая его запах, я положил руку на его ягодицы и у меня в тот же момент встал.
Погладив его кожу, я стал стягивать его шорты ниже и ниже, пока совсем их с него не снял. Без шорт, в одной майке, Сергей выглядел так забавно и беззащитно, что я решил исправить дело, и стянул трусы и с себя.
Мой член прижался к его бедру, и почувствовав это, Сергей поднял голову и посмотрел мне в глаза.
Мне хотелось что-то ему сказать, что-то прошептать, но ничего не получалось, язык прирос к небу, в горле пересохло. Сережа выгнулся и стянул с себя майку. Я, не сводя с него глаз, сделал то же самое. Теперь мы были на равных, но он все еще лежал так, что я не видел его члена.
Сергей вытащил руку из под подушки и не глядя, нащупал и взял в руку мой член. Я весь затрясся от этого прикосновения, так мне стало хорошо. Еще, еще…
Я убрал его руку и тронув за плечо, повернул к себе лицом. Сейчас мне хотелось одного – поцеловать его. Наконец, после стольких часов беспрестанного желания, почувствовать его губы… Я набросился на него, и он страстно ответил мне. Мы жадно, долго, до потери сознания целовались, впитывали друг друга… Я ловил его язык, покусывал губы, ласкал пальцами лицо. Поцелуй сблизил наши тела, и теперь я чувствовал его кожу всем телом, и член у меня налился кровью и затвердел как камень…
Сергей гладил руками мою спину, поясницу, а я опять целовал его в шею и терся членом о бедро. Я хотел его, хотел настолько сильно, что переставал соображать.
С женщинами у меня такого не было… Не в смысле секса, или ласк – такой страсти, такого неистового желания, такой нежности… Мне хотелось сказать ему, сказать, что я… но эти слова сказать мне было страшно… А вдруг для него это – всего лишь очередная интрижка…. А вдруг для него это только временное заблуждение, сошествие в «ад»? А вдруг, а вдруг… Между поцелуями, я стал шептать, задавать ему вопросы, которые разъедали мне душу.
— Скажи мне, пожалуйста, Сережа, что мы делаем?
Он стиснул рукой мой член и погладил пальцем головку.
— Мы занимаемся любовью, — ответил он, глядя мне в глаза. У меня перехватило дыхание, горячая волна пронеслась по всему телу…
— Скажи еще раз.
Он помедлил, а потом произнес вдруг слова, от которых я едва не задохнулся от счастья.
— Я люблю тебя, милый, — шепнул он, — Максим…
Я прижался к его губам и долго не отпускал. Я целовал его губы, щеки, все лицо, глаза, нос, подбородок… Все у меня внутри дрожало от любви, от того, что она есть, и что она стала моей так вдруг…
— Я тебя тоже люблю, Сереженька, я тебя тоже люблю, малыш, мой хороший, любимый, нежный, дорогой… — шептал я ему, не останавливаясь, и он только крепче обнимал меня.
Я любил его. О, как я его любил. Я не хотел думать о том, что мои чувства могут быть «неправильными», «нетрадиционными» или какими-то еще… Я был на тысячу процентов уверен, что все, что я чувствую – прекрасно, чисто и это и есть настоящая любовь…
Сергей теперь приподнялся на локте, и я лег на спину, уступая ему.
— Знаешь, что я сейчас сделаю? – спросил он, почти касаясь губами моего подбородка.
— Что? – спросил я шепотом, и уже чувствуя, как тепло разливается по телу от этого интимного вопроса.
— Я сейчас куда-то тебя поцелую… — ответил он и нежно мне улыбнулся, — Ты знаешь куда?
Сердце сжалось от волнения. Член затрепетал…
— Поцелуй, любимый… Скорее… я больше не могу, — заговорил я.
— Куда? – спросил мой любимый мальчик. Я вдруг вспомнил тот момент, в первый день, когда у меня встал от одной необычной фантазии.
— Куда я тебе сейчас сам покажу, — ответил я и повалил его на спину. Я стал целовать его грудь, спускаясь все ниже, и когда дошел до поросшего волосками бугорка и уперся в изогнувшийся луком орган, я застонал от желания.
Мой собственный член едва не лопался от напряжения… Я осторожно приподнял пальцами его «орудие» и закрыв глаза, потрогал его языком, а потом присосался к влажной головке губами. Сергей напрягся, застонал и запустил руку мне в волосы. Я вдыхал его аромат и думал, что ни одна женщина не оставила у меня таких сильных воспоминаний своим запахом. Все их запахи были интересны, любопытны – да, но такого сильного впечатления я еще не переживал в своей жизни.
Я взял его головку полностью в рот, а потом еще немного и еще… Член у него был небольшой, но плотный в диаметре и даже немного тяжелый, и ощущение было приятное – держишь во рту что-то живое, горячее…
Я стал водить по нему губами, и это так возбудило меня, что я не мог остановиться. Я двигался быстрее и быстрее, пока у меня не онемели губы, но и после я продолжал движение. Я видел, как Сережа пытается сдержаться, чтобы не кончить, но он уже не мог – я ласкал его так интенсивно, что через несколько секунд он громко застонал, а в рот мне хлынула его сперма… Ее было так много, теплой, почти сладкой жидкости и я выпил ее всю, без остатка…
Несколько минут он лежал у меня на груди без чувств, только глубоко дышал… Я теперь хотел только одного, но ужасно боялся, что это его напугает…
Сережа проснулся через минут пять, промурлыкал что-то и когда я переспросил, он просто взял мою руку и положил ее… на свой твердый член. Да, он опять встал…
Я притянул его к себе, и долго целовал в губы, а потом он сам оторвался от меня, и наклонившись, взял мой член в рот целиком…
Потом он рассказывал мне, что у него никогда не было ничего с мужчинами, и я был первым и единственным, но в тот момент, когда он увидел мою стоящую махину (да-да, мне есть чем похвастаться), у Сергея как будто открылось шестое чувство, и каким-то удивительным образом, он просунул мой член глубоко в горло…
Я едва не закричал, потому что так долго жаждал этого… Я смог перетерпеть первую волну, грозившую разрядкой, но когда подошла вторая, я отстранил его, и глядя на друга сквозь какую-то дымку сказал, что хочу его. Хочу его трахнуть.
Я ждал отказа, испуга, скованности, чего угодно… Но Сережа, словно поймав мои ощущения, понял, что все будет хорошо и я не сделаю ему больно несмотря на большие размеры…
Он развернулся ко мне спиной и лег.
Я приподнялся и раздвинул ему ноги. Увидев эту маленькую нежную дырочку, я чуть не сошел с ума…
— Войди в меня… — услышал я его голос.
Я лизнул ладонь и смазал его маленькое отверстие, а потом член. Направляя его туда, я перевел взгляд на Сережу. Он зажмурился и прикусил губу, чтобы не закричать, если будет больно. Я понял, что он не скажет мне, даже если будет больно, он вытерпит…
От этой мысли я возбудился так, что сил ждать больше не было, и я, надавив немного тазом, проник в него…
Это произошло тихо и нежно, без боли…
— Тебе не больно?
— Нет!
— Тебе точно не больно?
— Нет, любимый.
— Ты уверен?
— Мне хорошо, Мак. А теперь оттрахай меня так, чтобы я сидеть не смог…
И я оттрахал… Я входил в него так глубоко, что он каждый раз издавал глубокий стон и хватал ртом воздух. Я держал его за шею, за плечи и трахал, трахал… Любил, любил физически, с такой страстью, что все, что было в моей жизни прежде – все мои печали и утраты уплывали от меня…
С того дня мы стали жить вместе. Мы и сейчас живем вместе и собираемся прожить еще очень-очень долго… И еще – мы верим в сказки. Потому что наша прекрасная сказка – реальна. | 50 |
Пистолет. Стокгольмский синдром | Повествование от первого лица, Экшн | Откуда я достал пистолет? Какая разница? Да, из штанов я его достал, ясно? Что? Если мне что-то нужно, я всегда знаю, откуда достать!
После того, как эти ублюдки в офисе чуть не отправили меня в ад, я понял, что пора убираться к чертям. Вчера я перевел все свои деньги в Женеву. Я знаю, там они будут в сохранности.
Оставалось только купить билет. И еще одна проблема… Переночевать где-то. В свою квартиру я решил не возвращаться – слишком большой риск, учитывая, что они висели у меня на хвосте до самого аэропорта, где мне удалось обмануть их… Я взял билеты по поддельным документам, они не смогут проверить всех за одну ночь. Однако, на обратном пути, когда я уже собирался нырнуть за угол, мне на встречу вышли трое людей Накамуры. Я свернул к перекрестку. Все трое шли за мной. Тогда не теряя ни минуты, я прыгнул в первую попавшуюся машину, и завел двигатель – кретин даже ключ в замке оставил… Мотор взвыл, и я оторвался от своих преследователей.
— Что за черт?! Ты кто вообще? Ты охренел что ли? – раздалось за моей спиной. Вот уж чего я не ожидал… Смазливый мальчик – кудрявые черные волосы, белая кожа и красные губы. Он, то ли спал там, на заднем сидении, то ли что-то еще делал…
— Слушай, парень. Если не хочешь неприятностей, то давай перебирайся сюда и садись за руль.
— Я тебе что – такси? Убирайся из моей машины!
— Слушай детка, — я выхватил пушку и, бросив руль, обернулся к нему, — не зли меня.
— Ты что?! Ты что делаешь, придурок? – он рванулся ко мне и схватил руль слева, перегнувшись через сидение. Теперь у меня была возможность говорить с ним по-человечески. Я приставил пушку к его виску.
— Я убью тебя, если ты мне не поможешь. А если поможешь, то дам денег. Много денег, понимаешь? Это сделка.
— Да какая сделка? У меня утром самолет!
— Куда ты летишь? Во сколько?
— В Женеву, пол десятого! Какое тебе до этого дело??!
— Номер рейса 00298?
— Да! А что это меняет?
— Мы летим вместе… Отлично. Ты один живешь, я надеюсь?
— А тебе какое дело? Дай я за руль сяду, черт, я не могу в такой позе вести машину!
Я еще раз глянул на него, перехватил руль и развернулся к дороге. Притормозив у обочины, я перелез на соседнее сидение. Он сел за руль.
— Рули в свои хоромы. Для всех родных – я твой школьный товарищ. Ммм…. скажем, Джек. Как тебя зовут?
— Не твое, собачье… — я во время сунул пистолет ему между ребер.
— Не дергайся. Попытаешься сбежать, позвонить в полицию, и вообще – если ты сделаешь то, что мне не понравится, я тебя просто пристрелю. Ясно?
— Габи.
— Чего? – не понял я.
— Меня зовут Габи, кретин!
— Если я еще раз услышу, как ты ругаешься – побрею на-лысо.
— Да пошел… — я схватил его за волосы и резко дернул назад. Он взвыл и выпустил руль, который я перехватил.
— Зря ты сейчас это сказал.
Я перегнулся через него и открыл дверь. Опустить его вниз головой к асфальту было совсем не сложно. Видел в каком-то фильме этот трюк, всегда хотел попробовать. Люблю кино... Только когда я услышал умоляющие стоны, я отпустил его волосы и захлопнул дверь. Его трясло. Я положил его руки на руль.
— Я живу один.
— Я рад это слышать, приятель. Сегодня ты ночуешь со мной. Да, кстати, надо купить выпить.
— У меня дома этого завались. Я не хочу идти в магазин под дулом пистолета.
— Виски?
— Конечно.
— Ладно. Едем домой.
— Это только до конца полета, Джек?
— Бля, не называй меня так! Меня это бесит!
— Ты сам сказал…
— Мало ли что я сказал? Так можешь называть меня при чужих.
— А как мне тебя сейчас называть?
— Доктор Зло! – заржал я, — Мы вместе до Женевы.
Он затормозил у шестиэтажки. На пятом этаже у него была весьма неплохая трехкомнатная кватрирка. Я сразу конфисковал все имеющиеся телефонные аппараты, в том числе два сотовых. Затем, я закрыл дверь на ключ и развалился на кровати, пристегнув своего нового знакомого наручниками к спинке.
Вы спросите, откуда я взял наручники? Какое вам дело? Взял – и взял.
— Слушай, это уже лишнее. Мы же договорились. Я не убегу.
— Почему я должен делать тебе поблажки? Сиди и не дергайся. Ты заложник.
Габи сидел поджав ноги на самом краю кровати, на которой развалился я. Меня раздражало то, что пришлось так рисковать, но пока все шло неплохо. А вот Габи был явно не доволен ходом своей жизни.
— У тебя чемоданы в порядке? Собраны?– спросил я.
— Да у меня одна сумка и все, — честно ответил он, и тут же понял, что упустил возможность выклянчить немного свободы – чемоданы собрать, как же!
— Только я, по-моему, забыл… кое что положить… — неуверенно сказал он.
— Не ври!
Я пил виски, тупо глядя в экран, а мой новый знакомый подтянул к себе подушку, и, облокотившись, закрыл глаза. Я чувствовал, что он наблюдает за мной из-под опущенных век. Возможно, ждет момента, когда я отвлекусь, чтобы стащить у меня ключи. Или продумывает очередной ход.
Через некоторое время он приподнял голову и сказал:
— Мне в туалет нужно.
— Потерпишь, — отозвался я.
— Я серьезно.
— Черт! Я так и знал, что ты мне покоя не дашь! – завелся я, выхватив пистолет, — Может пристрелить тебя к чертям, а? Проблем меньше будет!
Габи отпрянул, сердце застучало сильно и быстро.
— Ладно, потерплю, все, — сказал он. Я опустил пистолет. Нет, все-таки так с людьми не поступают, вздохнул я.
— Черт бы тебя побрал, — ругнулся я, открывая наручник, пристегнутый к кровати и защелкивая его на своем запястье, — Давай, шевели задницей, если хочешь ссать.
Я повел его к туалету, перед которым он остановился, протягивая мне пристегнутую руку.
— Я вряд ли смогу сбежать через канализационную трубу.
— О, я в этом сильно сомневаюсь! Нет уж, давай, спускай штаны, я буду наблюдать за процессом! – сказал я и рассмеялся. Габи смотрел на меня испуганными глазами.
— Да, шучу. Я отвернусь. Давай быстро.
Он смутился, и я не сразу понял почему. Потом он поднял руку.
— Левой неудобно.
— Хочешь, чтобы я тебе подержал? – спросил я, сердясь.
— Нет! – воскликнул он и скрылся за незакрытой дверью. Моя рука болталась на привязи.
Через некоторое время он снова предстал передо мной.
— С облегченьем, — невесело сказал я, и мы вновь погрузились на наше ложе. Я пристегнул его к спинке и занялся выпивкой.
— Дай мне тоже, — вдруг кивнул он на виски. Я протянул ему бутылку. Он сделал несколько больших глотков и закашлялся.
— Не пей много, у нас самолет завтра, — сказал он, передавая бутылку обратно. Я был тронут его заботой о нашем тандеме.
— А ты стал заметно вежливее, Габи. Или хочешь втереться в доверие и сбежать?
— Не исключено.
Я повернулся к нему. Его взгляд был вызывающим. Правая рука в наручнике – торжественно воздета вверх, к спинке кровати. Наверное, неудобно так лежать. А мальчик красивый… Почему-то эта мысль породила в моей голове множество других мыслей. Я, например, увидел краем глаза окно, а в окне – прилипающие к стеклу снежинки. Вот и зима, черт ее дери. Первый снег. Первый холод.
Этот Габи смотрел мне в глаза. С вызовом, словно этим он мог как-то повлиять на свое положение. И отчего-то мне стало грустно. Таким ненавидящим был этот взгляд. Выразительно ненавидящим. Интересно, а как он смотрел на тех, кого любил?
— У тебя есть девушка? – спросил я в довершении своих мыслей.
Его взгляд ничуть не изменился. Да и была ли в нем ненависть? Может быть, я перепутал с ненавистью равнодушие? Или несогласие? Или страх?
— Нет, — ответ прозвучал негромко и как-то очень устало. Внезапно он отвернулся. Теперь он смотрел в окно, на падающий снег.
Я повернулся к экрану. Еще пара глотков виски, и я навыдумываю всяких глупостей, от которых потом на утро болит голова.
Я стал щелкать пультом. Идиотские каналы совершенно не впечатляли. Парень не двигался, как будто заснул. Не знаю, зачем и почему вдруг, но в следующие несколько секунд я совершил ряд самых странных поступков за всю свою жизнь. Я не знаю, почему я это сделал. Это случилось как-то само по себе, будто не я это сделал, а кто-то другой. Я только наблюдал со стороны.
Передо мной была спина Габи, на которой играли синие блики он экрана. А за ним – окно, холод, снежные хлопья… Рука моего знакомца видно сильно затекла – она была бледной и какой-то мертвой. В комнате было довольно прохладно, а одеяло, сбившись, лежало в моих ногах.
И в этот момент, я вдруг нащупал ключ в кармане брюк, поднялся и быстро расстегнул наручники. Рука парня безжизненно упала рядом. Я приподнялся и стал растирать ее – каждый палец, сустав, предплечье и затем плечо.
Габлиэль повернулся ко мне, вытягивая руку для массажа. Наши взгляды встретились. У него были такие странные глаза – голубые и очень глубокие.
Мне вдруг нестерпимо захотелось чего-то, о чем я никогда даже помыслить не мог… Какого-то сближения… Тепла… Но самое странное, что именно с этим парнем… От этой мысли мой мозг загудел.
— Спасибо, — сказал, наконец, мой пленник, — Если ты не смотришь, то выключи телевизор и давай спать. Я устал.
Я нажал на кнопку пульта и лег обратно. Комната погрузилась во тьму. Габи нащупал одеяло в ногах и притянул его вверх. В принципе, я мог лечь и на другую кровать – в соседней комнате, но дело было в том, что мне нужно было следить за парнем. Ведь мало ли что может взбрести ему в голову.
— Знаешь, впервые сплю с мужчиной на одной кровати, — сказал он мне из темноты, и запнулся.
— Нравится? – сам не знаю, зачем спросил я.
— Впервые сплю с парнем, который взял меня в заложники.
Я хотел что-то ответить, но не знал что. К тому же я чувствовал странную тягу к нему и это меня угнетало. Что за глупости? Мне никогда не нравились мужчины!
— Что, пытаешься меня разжалобить? Я же снял наручники, — грубо заметил я.
Он не ответил.
Я вдруг понял, чего я хочу и чуть не упал с кровати. Такая откровенная мысль кого угодно может с катушек спустить. Я даже отодвинулся от Габи к краю кровати.
Но желание не исчезало. И желание-то было жуткое! Я хотел, чтобы он положил руку на мой член. Хотя бы поверх брюк…
— Ты такой грубый, — вдруг подал голос Габи.
Я рассердился и сел в кровати.
— А что, я, по-твоему, сюсюкать с тобой должен? — хватая наручники, воскликнул я. Надо признаться, с наручниками я сегодня играл как ребенок.
Я снова заковал его руку, а второй браслет защелкнул на своей руке.
— Мне так спокойнее будет, — сказал я.
Габи заворчал, а я, повинуясь внезапному порыву, положил руку в браслете так, чтобы его рука попала как раз туда, куда надо.
Надо оговориться и сообщить читателю, что к тому времени из-за всей этой возни и разных мыслей, член у меня встал…
Мальчик немного повертел рукой, чтобы устроить ее удобнее, и видимо заметил изменения, происходящие в моем организме. Этого он, видимо, испугался, и поэтому тут же замер и стал дышать очень тихо.
Я решил, что нужно заснуть, а завтра с утра все это пройдет. Едва я закрыл глаза, ширинка на моих брюках поползла вниз. Я замер от удивления.
Правая рука Габи расстегнула молнию, залезла внутрь, отогнула трусы, и… сжала мой член. У меня из глаз посыпались искры. И еще я потерял дар речи. Но остановить его не мог, потому что не мог двигаться, говорить, думать и главное — соображать.
Габи осторожно поглаживал его. Мне вдруг пришла в голову отвратительная мысль: он делает это только для того, чтобы сбежать! Он просто не видит иного способа завоевать мое доверие! Он просто хочет подчинить меня себе и… сдать.
Мне стало так грустно и тяжело от этих дум, что я решил, во что бы то ни стало убрать оттуда его руку. И как только я собрался притворить решение в жизнь, Габи вдруг наклонился, и я почувствовал его горячие губы на своем члене.
Я просто не мог не кончить… Все мое естество так обрадовалось его губам, что через пару секунд я залил его рот теплой спермой…
Надо отдать должное Габи. Он не стал плеваться, а терпеливо дождался окончания извержения, затем еще некоторое время целовал мой опадающий орган. И только после вылез из-под одеяла.
Мне захотелось обнять его. Или поцеловать… Но все что я сделал – это закрыл глаза и притворился глубоко спящим. Некоторое время меня мучила мысль о расстегнутой ширинке. Ведь мой орган был высунут из штанов, неприлично свешиваясь набок. Но потом я решил эту проблему, повернувшись к Габи спиной и неуловимым движением застегнув ширинку. Габи прижался к моей спине и вскоре мы уснули.
Утром о ночном приключении мы не говорили. Мы быстро собрали вещи и поехали в аэропорт. О том, что случилось ночью, я не позволял себе думать до самого самолета. А вот когда мы уселись на соседние кресла, мой взгляд случайно упал на его губы и я представил себе, как эти губы вчера целовали мой член…
Стоило мне только об этом подумать, как он встал. Я пытался отвлечься на что угодно, даже попросил его поговорить о чем-нибудь, сказав, что боюсь летать. Но едва я встречался с ним взглядом, как мой член вздрагивал от желания и твердел. В конце концов, я не выдержал и, схватив его руку, положил ее на причинное место.
Габи который сидел ближе к проходу дернулся, чтобы посмотреть, не увидит ли кто моего распутства. Никто на нас не смотрел.
— Ты чего? – приглушенным тоном спросил он, пытаясь мягко высвободить руку. Я вытащил из кармана сидения впереди клетчатый плед и прикрыл им свои ноги. Теперь уж точно никто ничего не увидит.
— Все хорошо, — шепнул я, расстегивая молнию и высвобождая плоть. Она как влитая вошла в его руку.
Габи держал меня за член и с недоумением смотрел мне в глаза. Он был так удивлен, что я чуть не дал ему подзатыльник: в конце концов, нельзя же так удивляться тому, что вчера делал с такой охотой? Ну, или хотя бы просто – делал…
Вообще, то, что произошло ночью, произвело на меня сильное впечатление. Во-первых мне это понравилось, а во-вторых… я не мог понять Габи… Но мне очень хотелось, чтобы ночное приключение было чем-то большим, чем желанием задобрить похитителя…
Когда я об этом подумал, мне стало не по себе. Почему-то мне было неприятно думать, что Габи просто поиграл со мной ночью. Хоть я и не обнял его, у меня на душе кошки скребли от этого.
— Давай, — шепнул я, поглаживая его руку, держащую мой орган. Его пальцы дрогнули. Потом окрепли и стали сжиматься и разжиматься. Он по-прежнему бросал на меня удивленные взгляды.
— Что? – не выдержал я.
— Мне вчера не показалось, что тебе понравилось то, что я делал, — с легкой обидой шепнул Габи. Ах, так он дуется на мое вчерашнее поведение!
— Мне и сейчас не нравится, а вот ему, — я кивнул вниз, где под пледом стоял мой член, — ему понравилось.
Габи отдернул руку и отвернулся от меня. Я понял, конечно, что сказал лишнее. Поэтому не стал принуждать его или угрожать. В конце концов, не педик же я.
Я так и уснул в кресле, а проснулся от того, что бортпроводник теребил меня за плечо – я был последним, кто остался в самолете. Габи и след простыл.
Я удрученно брел по зданию аэропорта, надеясь, что парень не далеко ушел, или не успел получить багаж, или просто задержится… Но ничего – он ушел, и я понял, что потерял его навсегда.
Я снял номер в хорошей небольшой гостинице, на втором этаже, и сразу же напился в хлам. Мне стыдно вспоминать, но я рыдал у себя в номере, вытирая слезы заряженным пистолетом… Рыдал понимая, что причина рыданий – мальчишка, который мне… понравился, что ли… Понравился так, что я готов был искать его, если бы только знать где…
Уже вечером, когда мне немного полегчало, я решил спуститься в бар и подцепить какую-нибудь бабу, чтобы отодрать ее, и забыться, хотя бы на время…
Но когда я спустился в холл, то едва не остолбенел: на диванчике в приемной мило беседовал мой недавний знакомец и какая-то строго одетая бальзаковская мадам. Разговор был явно деловой, и я остался ждать, пока они не закончат.
Когда Габи поднимался с дивана, и прощался с теткой, я вышел из-за своего укрытия, так чтобы попасть в поле его зрения.
И он меня заметил. Я ожидал, что его лицо исказится от ужаса, либо он сделает вид, что мы незнакомы, а может, попрощается и ретируется, но Габи махнул мне рукой так, будто ждал меня все это время.
Я подошел ближе.
— Ну вот, наконец, и мой друг, — услышал я, подойдя ближе. Это он обо мне, понял я.
— Извини, что задержался, — подыграл я ему, — ну что, пойдем?
— Да, мы уже закончили с мисс Уолли, — с некоторым нажимом сказал Габи, и я понял, что разговор, который показался мне сначала исключительно деловым, на самом деле таковым не являлся.
Не дожидаясь ответа, Габи схватил меня за предплечье и потащил в сторону лифта. Внутри он, округлив глаза, спросил:
— Какого черта ты здесь делаешь???
— Я хотел бы спросить о том же.
Уже в номере Габи припал спиной к двери и оттер пот со лба:
— Ты спас меня, Черт!
— Не Черт, а Сид. Меня зовут Сид.
— Очень приятно. Она меня чуть не изнасиловала, ты видел? Еще бы чуть-чуть и конец!
— Я вижу, ты не жалуешь женщин.
— Не таких старых и похотливых! – скривился он, плюхаясь на мою кровать, — Старая сука пыталась использовать служебное положение ради личной похотливой выгоды! Тварь! Пришлось сказать ей, что я гей, во что она естественно, не поверила! Но как же ты вовремя появился!
Я глянул в небольшое зеркало у входа – слава богу, следов от рыданий видно не было.
— Почему ты сбежал? – спросил я каким-то слабым голосом, теряя в себе поддонка и негодяя.
— А ты бы на моем месте остался? И к тому же – ты меня обидел.
Я подошел к окну, понимая, что если в ближайшие несколько минут моя буйная мужественность не проявится, то можно вешаться, написав на лбу «пидораз».
— Ты что – пьяный? От тебя несет как от помойки, — высказался он. Я в подтверждение его словам покачнулся и икнул.
— Твою мать, какого хера ты сбежал? – спросил я громче, чем это следует делать людям приличным.
— Твоего хера, вот какого. У него спроси! – Габи вскочил на ноги и сложив руки замком прошелся по комнате. Это меня взбесило.
— Что у него спрашивать? – заорал я, дергая молнию на штанах, — Сам спроси!
Мой член гранитом торчал из штанов. Габи удивленно воззрился на это.
— Черт, я что из огня да в полымя? – хохотнул он нервно, — Ты чего, хочешь от меня секса? Думаешь, что я это делаю с мужчинами?
— Не знаю, что ты еще с кем делаешь, а то что было ночью – было хорошо… — ответил я, приближаясь к нему со своим стоящим «орудием».
Когда я подошел совсем близко, Габи осторожно положил туда руку.
— Я был у тебя на мушке, понимаешь? У меня не было выхода! – нагло соврал он.
— Ах так? Я могу тебе устроить! – я выхватил пистолет и приставил его к виску Габи, — Отсоси мне, деточка.
Габи ответил мне. И странно, что я не убил его за это. Он шлепнул меня по щеке! Дал мне пощечину. Ну, как баба, честное слово! И еще – он меня ни черта не боялся!
Я, будучи крупнее него, схватил его за шиворот и бросил на кровать.
— Ты доигрался, мальчик! – говорил я, одной рукой освобождаясь от брюк, а другой урожая ему пистолетом.
— Ты что – двинулся? – взвыл Габи, — я не собираюсь с тобой трахаться, пидораз, хоть убей меня, я никогда этого не сделаю!
— Вчера ночью, значит, сделал – и ничего, а сегодня, значит, нет??? – взревел я.
— Так ты хочешь только минет? – нервно закусил он губу. Я отбросил пистолет и снял майку.
— Если честно, я просто хочу тебя обнять, — сказал я и сам задохнулся от своих слов. От этой мгновенной слабости, я будто потерял равновесие и полностью голый, со стоящим членом, осел на кровать рядом с Габи.
Он выразительно посмотрел мне в глаза. Его красивые губы скривились в усмешке.
— Ну вот, не одного, так другого обслуживай…
Мне неприятно было слышать это, особенно после того, как у меня невольно вырвались слишком нежные слова. Ведь это была правда. Он что-то задел во мне, да так, что я совсем свихнулся… А теперь вот «обслуживай»!
— Не хочешь – вали отсюда, — ответил я и, выдернув из под него одеяло, прикрыл наготу.
Габи не спуская с меня глаз, вдруг расстегнул брюки, спустил их и повернулся ко мне задницей, встав коленями на кровать. С члена он стянуть трусы не удосужился, но мне показалось, что там у него зрело напряжение…
Созерцание его голой задницы ввело меня в такой экстаз, что сам не осознавая того, я встал и прижался к нему сзади, а мой член улегся в ложбинку между его ягодиц.
— Габи, я с ума сходил, — прошептал я, нервно сглатывая, — Не бойся, я не буду трахать тебя. Я вообще не буду делать тебе больно… Просто послушай, — я еще крепче прижался к нему, — я кажется, голову теряю… Я не знаю, что мне делать, я не могу ни о чем думать кроме тебя… Понимаешь? Понимаешь меня? У меня в жизни не было мужиков, я вообще терпеть этого не могу, то есть не мог… Но вчера, черт, я не знаю, что со мной вчера случилось!
Габи разогнулся и повернулся ко мне. Мы оказались стоящими напротив, глаза в глаза.
— Я тоже думал о тебе…. – тихо прошептал он, стыдливо опуская глаза. Я дрогнул всем телом: его рука снова оказалась на моем члене. Он провел ею вниз и вверх.
— Давай ляжем в постель, — шепнул он, и стал быстро снимать одежду. Пока он раздевался, я забрался под одеяло. Сердце бешено колотилось.
Наконец, я почувствовал его рядом с собой. Габи вдруг перевернулся и лег на меня сверху, а потом поцеловал в губы. Меня затрясло крупной дрожью – его твердый член упирался мне в живот.
Я ответил на его поцелуй – жарко и яростно, я гладил его тело руками, скользил пальцами по его нежной коже…
— Сид, подожди, — прервав поцелуй, сказал он, — Я хочу спросить.
— Что?
— Что будет после? Мы расстанемся и больше никогда не встретимся?
У меня почему-то кольнуло в области груди. Я вдруг понял, что больше никогда не отпущу его, никогда и никуда. Да я умру без него, разве не ясно, мать вашу, что я влюбился, в первый раз в жизни?
— Снимем деньги со счета и рванем куда-нибудь в теплые страны... — прошептал я ему почти в ухо.
— Ты серьезно?
— Да.
— Ты хочешь чтобы я поехал с тобой?
— А я и не уеду без тебя, — ответил я так же шепотом. Габи вдруг посмотрел мне в глаза, пристально и долго.
— Ты серьезно? — переспросил он каким-то жалобным голосом.
— Серьезно... мой мальчик, — проговорил я и поцеловал его.
***
А сейчас я сижу в шезлонге и смотрю, как плещутся волны. Мой Габи уснул и я только что передвинул зонтик так, чтобы на него падала тень: не хочу, чтобы он сгорел, хотя с его бронзовым загаром это уже не страшно.
Не знаю, что бы было с моей жизнью, с нашими жизнями, если бы я тогда не сел в его машину. Я не знаю, как бы я жил без него... Без моего Габи. | 26 |
Пустыня моего сна, или мой Кристиан | Ангст, Повествование от первого лица, Повседневность, Романтика, Философия | К стеклу прильнув лицом, как скорбный страж,
А подо мной внизу ночное небо,
А на мою ладонь легли равнины
В недвижности двойного горизонта.
К стеклу прильнув лицом, как скорбный страж,
Ищу тебя за гранью ожиданья
За гранью самого себя.
Я так тебя люблю, что я уже не знаю,
Кого из нас двоих здесь нет.
Поль Элюар.
Я – другой.
…Я всегда был «другим». Я всегда выделял себя из толпы, и хотя каждый чувствует свою исключительность, я чувствовал ее гораздо острее других. И не потому, что считал себя лучше. Нет, я просто был другим. Я не находил в людях того, чего хотел бы найти – отражение своих собственных мыслей, похожие чувства, стремления, идеалы. Я часто думал о жизни и ее смысле. Я много читал, но нигде не мог найти ответа – для чего все это? И зачем?
И почти всегда, задаваясь этими вопросами, я погружался в свой внутренний мир – мир фантазий и полета. Мир драконов….
В реальном мире не было ни одного человека, способного тронуть мою душу. Я влюблялся, я дружил, я уважал старших, но я не мог понять их – они все были «там», а я был «здесь». Я скрывал это. Я притворялся таким же, как все, хотя иногда они чувствовали, что я им чужой. Что я «с другой планеты».
Я просто по-другому чувствовал, а на несовершенство остальных смотрел снисходительно, как аристократ на простолюдинов. В этом была доля цинизма, признаюсь. Но я не тиражировал свою исключительность, я сомневался в ней каждый час своей жизни! К тому же, это чувство отдаленности заставляло меня страдать. Ведь я не видел ни в одном друге, ни в одной девушке схожести, родственности душ. И, наверное, поэтому, я часто бывал один. Я не желал терять время, которое бы мог потратить на собственные размышления.
При всем этом, внешне я не сторонился людей, я был дружелюбным, хоть и не очень общительным. Я изучал людей со стороны.
Девушки всегда любили меня, я был для них опорой — добрым и ласковым парнем, который всегда будет защитником, любовником и другом.
А потом в моей жизни произошла история, которая сделала меня еще более осторожным. Джессика, моя дорогая Джессика, которую я действительно любил, на которой готов был жениться — бросила меня жестоко и без лишних сожалений. Это причинило мне такую сильную боль, что я перестал стараться быть открытым, я не хотел больше страдать, и, пытаясь забыть Джесс, я бросался из одной постели в другую. Иногда даже не запоминая имен случайных любовниц. Как я докатился до этого? До сих пор не понимаю, но я сумел взять себя в руки, и для окружающих вновь стал тем же прежним Брайаном, которого они знали.
А еще всю жизнь, меня ни на минуту не покидали образы. Моя фантазия рисовала мне странные картины, которые часто менялись. И только одна оставалась неизменной – я видел себя идущим по краю пропасти, а под ногами была пустая изможденная земля. Я называл ее…
Пустыня моего сна
Глава 1.
Палящее солнце в этой долине никогда не садилось. Здесь всегда был день.
Светило обжигало лицо, но не грело. Холодный ветер пронизывал насквозь. Но я стойко держался, и ничто не могло заставить меня испугаться.
Да, я любил свою прогулку по краю пропасти. Ощущения чистого безумия и теплой силы внутри, ненависть мира ко мне и боль мира, который страдает вместе со мной. Внутри меня.
Я свыкся с мыслью, что я одиночка, и уже не ждал никого, кто пожелал бы присоединиться к этой прогулке.
…Но, дивны дела твои, господи!...
Я сидел в кафе, бесцельно поглядывая в окно. Мимо проносились машины, люди спешили по делам, жестикулируя на ходу, смеясь, или молча, уставившись перед собой. Я не отрывал взгляд от этого нескончаемого потока, полностью погрузившись в свои мысли.
— Можно? – спросил чей-то голос.
Я обернулся и увидел парня из моего университета. Имени его я не знал, занятия у нас начались только вчера. Зато я хорошо помнил, как он, проходя утром мимо, едва не сбил меня с ног.
— Садись, — опомнился я, еще раз окинув его взглядом. У него ярко синие глаза и пушистые темные ресницы. Красавчик, кисло усмехнулся я про себя.
— Кристиан. Или просто Крис, — сказал он, протягивая мне руку.
— Брайан.
Кристиан посмотрел на меня искоса и, положил на столик пачку сигарет. Я отказался, и он закурил сам. Мне было любопытно, зачем он решил заговорить со мной, хотя в компании я не нуждался.
— Знаешь, почему я здесь? – в ответ на мои мысли с легкой усмешкой спросил он. Я в ответ безразлично пожал плечами.
— Странное дело, — он покрутил серебряное кольцо с рубином на безымянном пальце, — Я собирался уходить, и вдруг… Почувствовал, что стою на распутье. Мне вдруг подумалось, что в отдельно взятой точке пространства для отдельно взятого человека в определенное время вдруг открывается что-то вроде розы ветров. Несколько направлений, и несколько совершенно разных судеб. И мы вольны выбирать. Можно ли обмануть судьбу? Например, если узнал, что умрешь от огня, то будешь держаться от него подальше. Если узнал, что умрешь в определенный день именно в самолете, то, наверное, никуда не полетишь. Но бывает, же, ощущение, что в какой-то день ты можешь изменить и переписать все? Перевернуть все. Или существует только один путь? И нельзя с него сойти? Есть судьба или ее нет? Вот я тебя не знаю. Не знал до этого момента. Я, допустим, собирался пойти домой и прилечь. Но я решил обмануть судьбу. Я решил прожить день иначе, чем было записано ТАМ, — он ткнул пальцем в потолок, — Я решил сделать что-то такое, чего судьба от меня не ожидает. Чего не было в моих планах. Судьба ничего не знает, она не ведает, что будет в следующий момент. И сейчас я свободен от нее. Потому что я не знаю, что я делаю. Значит и она не знает. Почему люди вечно ходят у нее на поводу?! Почему смиряются со всем, что с ними происходит? Я решил идти против нее. Как Гамлет. Быть или не быть, вот в чем вопрос. Вот о чем я думал по дороге сюда, – задумчиво проговорил он и замолчал, затягиваясь и выпуская дым. Я думал, что на этом его объяснение кончилось, но Кристиан вдруг повернул ко мне голову, и пристально вглядываясь, будто внутрь меня, прямо в душу, прошептал:
— Когда я увидел дверь этого кафе, что-то мне подсказывало, что это – один из возможных путей, который не приведет меня к гибели. Во всяком случае, скорой. Я решил действовать интуитивно. Зашел в кафе, увидел тебя и вспомнил, что уже где-то видел…
— Утром ты меня чуть с ног не сбил.
— Да, правда, — он усмехнулся, — Так вот. Остальные столики были заняты. А тебя я вроде бы видел раньше… Вот и решил сесть с тобой. И вот, я думаю сейчас: те ли это действия, которые я должен был сделать? Или, может, зря я свернул с дороги? – он посмотрел вопросительно, словно ожидая моего непосредственного ответа, — Может быть, ты, своего рода проводник?.. Не сочти за дерзость…
— Чушь все это, — бросил я, и, подумав, добавил фразу из того же Гамлета, — Поменьше бы искусства.
Он поднял на меня оледеневшие глаза, которые спустя мгновение смягчились.
— Это просто игра. Просто игра, — повторил он, глядя куда-то в пол.
Что ж, подумал я. Ему нравятся игры? Тогда будем играть. Я вытащил сигарету из пачки, которая лежала точно посередине. Затем, вторую.
— Есть бесчисленное количество игр, в которые можно сыграть… И есть бесчисленное множество дорог, по которым можно пройти. Но, сыграв в одну игру, ты ограничиваешь себя тем, что следующая игра, будет похожа на предыдущую, нравится это кому или нет… — я прикурил две сигареты и протянул ему одну, — Так вот. Ступив на одну дорогу, ты пойдешь по ней, и будешь идти, все дальше и дальше… А зря или не зря ты по ней пошел — все равно решать тебе.
— Возможно, — он наклонился над столиком, и его глаза оказались совсем близко.
— Думаю, что не зря, — прошептал он, — Впрочем, поживем — увидим.
Кристиан смотрел в окно и курил. Я пытался разгадать смысл столь эксцентричного поведения – он со всеми так разговаривает, или просто сегодня что-то в голову стукнуло? Или может, у него вообще «не все дома»? О чем он думает? Странный тип.
— Знаешь, — он, наконец, посмотрел мне в глаза, — Ты извини, я кажется, действительно нес сейчас полную чушь. Полнейшую чушь.
— А от меня ты ожидал, что я скажу: да, Кристиан, я твой проводник, сейчас я открою тебе двери в параллельный мир, и ты узнаешь, зачем ты вообще создан… — усмехнулся я, — Наивно. Был бы ты девчонкой, я бы подумал, что ты просто хочешь со мной познакомиться.
Крис поднял бровь и слегка наклонился ко мне, и так неоднозначно улыбнулся, что меня, аж, дрожь пробрала. Словно он этой улыбкой говорил: «Именно этого я и хочу, дружочек». Это было так правдоподобно сыграно, что я захохотал. Он тоже улыбнулся:
— Ты не сочти меня за психа, просто день сегодня странный. Я вообще тоже только поступил. Ты, кстати, чем занимаешься? Куда по вечерам ходишь? В клубы?
Я вдруг увидел, до чего у него красивые губы – красные, будто припухшие. Особенно они красиво смотрелись на его чистой белой коже. Он изредка подносил к губам сигарету, а потом выдыхал дым и щурился. Крис был похож не то на Брайана Молко, не то на какого-то другого андрогинного красавца, по которым сходят с ума школьницы — небольшого роста, с длинными темными кудрявыми волосами и искристыми синими глазами. Он был именно из тех, про которых говорят «слишком красивый для мужчины». Была в его внешности и некая аристократичность – тонкие черты лица, красивые руки с тонкими артистическими пальцами.
Мне захотелось позвонить матери. Уж она-то смогла бы оценить и «спасти» его красоту от неизбежного увядания, запечатлеть, увековечить... Я никогда не был ярым «ценителем» красоты мужской, но мой новый знакомый бы понравился матери. Она с детства приучила меня запоминать типажи, обращать внимание на внешность, и даже пробовать определить по ней характер. Я иногда даже рисовал. Но ей я свои работы никогда не показывал, меня бы это смутило. Я вообще не считал их хорошими. Рисовал для себя. Зато ее картины висели во всех галереях города. Последний цикл у нее портретный… Я еле остановил себя – Крис мог понять меня превратно… Да и знакомы мы всего пять минут. Лучше потом сам нарисую, по памяти, — решил я.
— Иногда хожу... Мне нравится «Мистика», — мое любимое развлечение в подобных местах – находить в толпе какого-нибудь человека – красивую девушку, например, и попытаться просчитать: кто она, чем занимается и так далее. Одна из моих любимых игр. «Мистика» как раз подходила для этих занятий – здесь нередко встречались колоритные персонажи...
Молчание оборвала мелодия мобильного телефона Криса. Он ответил, несколько раз глянул в окно, а затем поднялся на ноги. В его движениях появилась какая-то нервозность.
— Ладно. Мне нужно идти. Но если ты не возражаешь, то сегодня, через два часа, в восточной части университета, под окном на котором стоят белые нарциссы…. Надеюсь, ты придешь, — и уже выходя, он обернулся, и, сделав трагикомичный жест, произнес: — Офелия, о радость! Помяни мои грехи в своих молитвах, нимфа…
Он лукаво улыбнулся и, откинув с лица волосы, мягко ступая, направился к выходу. Я некоторое время сидел за столиком, обдумывая этот странный разговор. Он как-то неожиданно ворвался в привычный ход моих мыслей. Я обдумывал то, что говорил этот странный парень. А что, если он прав? Что, если можно обмануть судьбу? Если можно управлять ею?...
Я почти час искал нарциссы. Во-первых, я не особенно разбираюсь в цветах… То есть названия-то я знаю, а вот в том как они выглядят, я несколько сомневался. Единственное, что я понял точно, что они белые… Во-вторых, я только первый день здесь, и, конечно же, не успел ознакомиться со всеми окнами в восточной части университета, в которых стоят цветы. И в третьих, пока я решал, идти мне или не идти на это подозрительное свидание с новоиспеченным знакомым, я заблудился. Несколько раз спросив себя, что я вообще здесь делаю, я не нашел ответа. Когда время пробило четыре ровно, я плюнул на все и зашагал в направлении выхода.
Крис ждал меня, облокотившись спиной о стену, в окне которой стоял цветок, прямо возле выхода из студенческого корпуса. Я еще раз оглядел его – стройная фигура, великолепная осанка. При этом он не был «большим», его сложно было назвать «горой мышц». А уж по сравнению со мной – тем более: за последние пару лет я нарастил здоровенные мускулы, коими гордился безмерно. Но мне кажется, такие как он, женщинам теперь нравятся больше… Я заметил его прикушенные – от удивления? досады? – губы.
— Черт, мог бы сразу сказать, «жди у входа!». Я тут час мотался! – налетел я на него.
— Зато теперь будет легче ориентироваться, — усмехнулся он. Мы потоптались на месте, а потом вышли из универа, и пошли вдоль шоссе. Мне показалось, или он выглядел растерянным? Крис помолчал немного, а потом сказал решительно:
— Вот теперь я уверен, что ты проводник. Я специально так туманно описал место – думал, что это тебя отпугнет: белые нарциссы, восточные окна… Я вообще очень удивлен, что ты пришел. Я был уверен, что не придешь.
— Да уж, — проговорил я с деланным недовольством, даже хмуро, — Нормальный человек вряд ли бы пришел.
— Уж к такому психу, как я – точно не пришел бы, — согласился Крис. Он говорил серьезно, но в его глазах плясали задорные искорки.
— Выходит – я тоже не в себе, — сказал я таким же серьезным голосом, пытаясь не улыбнуться.
— Выходит – мы два психа?
— Возможно, даже опасных для общества, — подчеркнул я, и не сдержавшись, улыбнулся.
— Для университета уж точно.
— А что могут натворить два неуравновешенных человека?
— О, — Крис закатил глаза, — два психа могут все. Если в одиночестве ты варишься в собственном соку, то, имея собеседника…
— «Имея»? – уточнил я, и погрозил пальцем. Он расхохотался.
— Так вот, «имея» собеседника… — продолжил он. Теперь расхохотался я, представив себе эротическую картинку: приглушенный свет, гладкая кожа, мои руки на бедрах «собеседника».... Моя фантазия вдруг уперлась в наличие у «собеседника» члена, и я быстро прогнал ее.
— Ээээ…Так вот, к вопросу о собеседниках: если психи собираются в одном и том же месте в количестве двух и более человек – то… пиши — пропало!
Так мы протопали довольно далеко, я даже не заметил, как мы пришли в центр. Мы дурачились, и смеялись над всем, что приходило в голову. Я рассказал Крису про свою игру в наблюдение за людьми. Крис ответил, что выиграет у меня при первой же возможности, и мы ударили по рукам.
— Я эту игру называю «вампирской», — признался я.
— Ну, да, есть в этом что-то извращенное. Вампир-вуаерист, — улыбнулся Крис, — А ты веришь в вампиров?
— В каком-то смысле – да.
Я постарался улыбнуться как можно плотояднее. Уж кто-кто, а Крис гораздо больше меня походил на вампира. Вампира-аристократа с синими глазами.
— Наша порода, — согласно улыбнулся мой собеседник. И остановился. Я огляделся – впервые за все время прогулки. Перед нами возвышался кинотеатр. Крис посмотрел на рекламный плакат, на котором красовались кадры из фильма «Розенкранц и Гильдерстерн мертвы» и остолбенел.
— Не может быть, это Стоппард! – воскликнул он, — Экспериментатор! Драматург и сценарист! Как можно не знать Стоппарда!?
Мы вошли в кинозал. Он был практически пуст. Кристиан скривился:
— Да, интеллектуальным кино людей не заманишь…
До начала фильма он успел пересказать мне биографию режиссера, а уж когда началось само действо, я и сам понял, почему Кристиан так им восхищается. Фильм был потрясающий. Герои Стоппарда – это Розенкранц и Гильденстерн пытаются освоиться в этом «литературном мире», в который попали будто бы случайно. Между сценами из бессмертной пьесы они философствуют на «вечные темы», пробуют вырваться из пространства пьесы – напрасно… Власть рока над ними сильна. И как бы ни стремились освободиться герои, чувствующие приближение своего конца – их удел болтаться на виселице. Крис сказал, что пьесу называют «постмодернистической игрой в классику», с чем я согласен. Все это – театр абсурда. Весь мир – театр абсурда! Ох, как же я понимал теперь Кристиана, подсевшего утром за мой столик. В этом неумолимом абсурдистском мире, в котором невозможно ухватиться ни за что истинное – все оказывается только театральной мишурой, бутафорией, игрой актеров. И неизвестно, куда все это приведет…
А начиналось все – с подброшенной монетки… Которая в какой-то момент стала подать только «решкой». Два героя, «вызванные» самим Шекспиром, попали во временную воронку. А точнее – время для них остановилось. Навсегда. И тогда начался «Гамлет»…
Крис рассказал, как играл в школьном спектакле Гамлета, и с тех пор, вздыхал он, Гамлет стал частью его жизни, потому что только Шекспировскими словами, порой, Крис и мог описать свое состояние.
— Принц датский и меня посещал, — признался я Крису, — Играть не играл, но текст помню неплохо еще со школьной скамьи.
— Который раз уже смотрю этот фильм, а все равно, захватывает… — комментировал Крис, — Стоппард гений. Только гений может сделать из классики классику.
После фильма мы остановились в сквере напротив, чтобы подымить и поделиться впечатлениями. Я вытащил монетку.
— Орел или…?
-Решка, — сказал Кристиан. Я подбросил монетку, поймал, и накрыл ее ладонью. Решка. Черт побери этот абсурдный мир.
— Знаешь, это, кстати, тоже касается нашего утреннего разговора, — сказал он негромко.
— Застывшее время? – я согласно кивнул головой.
— Ну, да. Остановленное. Об этом писали многие.
— Ты хочешь остановить мир? – спросил я серьезно, — Для этого нужно быть магом.
— Мы все маги, Брайан. В каком-то смысле…
Я задумался. Крис поднялся и, пройдя несколько шагов, обернулся ко мне. На его губах вдруг заиграла озорная улыбка.
— Леди, можно к вам на колени? – спросил он.
— Нет, милорд, — приняв условия игры, ответил я словами Офелии.
— То есть, виноват: можно голову к вам на колени?
— Да, милорд, — пожав плечами и давясь от смеха, проговорил я. И тогда Крис развернулся и действительно, исполнил свое намерение. Это было забавно и в то же время странно. Я немного смутился и стал смотреть в небо. Солнце клонилось к закату.
— А вы уж решили — какое-нибудь неприличие? – спросил Кристиан так обыденно, что я даже не понял сначала, что он все еще играет.
— Принц, вы сегодня в ударе, — заметил я, опомнившись.
— Господи, ради вас я и колесом пройдусь! – парировал он.
Ресторанчик, в который мы направились после перекура, располагался на небольшом холме, так, что растущие внизу деревья касались ветвями окон, а вид оттуда был просто сказочным. «Мое любимое местечко», — сказал Кристиан, когда мы подходили. Внутри мне тоже понравилось – в поддержание стиля, мягкие белые диваны, словно облака, низкие круглые стеклянные столики, и огромные окна до самого пола. Официанты были одеты в белое, а сзади, для пущего эффекта у них были прикреплены крылья. Таким был «Город ангелов».
Мы сели у окна, и я понял, почему Крис любит это место: отсюда было видно, как садится солнце. Огромный огненный шар. Я перевел взгляд на Криса, но он уже смотрел в окно, загипнотизированный этим зрелищем. Я тоже хотел смотреть на закат, но не мог оторвать взгляд от выражения его лица, которое очень напоминало мне меня самого. Я тоже мог с таким же упоением следить за садящимся солнцем, забыв обо всем на свете.
— Давай вернемся к играм, — заговорил он после долгого молчания.
— Идет, — я стал искать глазами среди посетителей ресторана нашего «клиента». Жертва нашлась сразу же – за другим столиком у окна в восточной части помещения сидел непримечательный мужчина средних лет, в черном свитере с горлом и серых брюках.
— Этот? – кивнул Крис на него. Я ответил положительно.
— Хм, дай минуту, — ответил Крис и вгляделся пристальнее.
Я тоже стал наблюдать за человеком. Он кого-то ждал, и при этом старался не выдавать этого. Во взгляде чувствовалось стекло – он не видел никого вокруг, понял я, он сейчас предавался мысленному диалогу. С кем? Это еще предстояло выяснить.
— Женат, — констатировал Крис. Я удивился. Что-то кольца на пальце не видно.
— С чего ты взял?
— Взгляд потухший, — ответил он. Я улыбнулся. Да, уж – женатый мужчина хорошая тема для шуток.
— Он кого-то ждет, — высказал я свое предположение.
— Нет, он уже никого не ждет. Разводится. Смотри внимательнее – я про кольцо пошутил, оно на столе, — я присмотрелся. И, правда, возле чашки кофе поблескивал желтый кружочек.
— Я заметил, что он его снял, еще, когда мы выбирали жертву.
— А может, просто палец устал от кольца? – возразил я, — Или он мерил колечко для невесты?
— Не смеши меня, Брайан, — покачал Крис головой, — Палец не может устать от счастливого брака. Если такие бывают.
Я опять усмехнулся. Крис ненавидит женщин? Может, даже был женат? Вряд ли, но печальный опыт общения, очевидно, отравляет мысли о будущем. Видимо, мы действительно похожи. Чертовски мы с ним похожи!
— Думаю, он ждет любовницу, — уверенно сказал я.
— Никого он не ждет! Просто зашел выпить кофе!
— Зашел выпить кофе и попросил официанта сделать два бифштекса?! – удивился я. На Криса это произвело большое впечатление.
— Когда!?
— Когда мы заходили, он стоял прямо возле кассы, сказал, что один надо подать сразу, а второй пусть будет «наготове».
— Может, он любит бифштексы? – неуверенно ответил Кристиан, — Ну и что ты еще слышал, шулер?
— Ничего больше, — я поднял руки с раскрытыми ладонями.
— Он ждет мужчину, — ответил Крис.
— Ну, нет! – возмутился я, — Зачем ты портишь мою романтическую сказку?!
— Почему порчу? – удивился мой товарищ, — Может, он ждет любовника?
— Нет, — сморщился я, — ну, зачем? Пусть у него будет девушка.
— Нет, он ждет мужика! – настаивал Крис, — При чем… Скорее всего этот мужик его начальник!
— А вот это уж вообще не к месту!
— К месту. Они видно часто здесь обедают, и заказывают одно и то же.
— В этом есть доля истины, — согласился я, припоминая подробности услышанного диалога, — Когда мы заходили, он сказал «два бифштекса как обычно, один подавать сразу».
— А может быть, он сказал «Два бифштекса. Как обычно – один подавать сразу»? Может он все-таки никого не ждет и просто периодически устраивает здесь праздник живота?
Я скептически поморщился.
В этот момент наш «клиент» достал из кармана телефон и стал набирать чей-то номер.
— Видишь, он звонит, чтобы поторопить кого-то.
— Жене он звонит. Сказать, что задержится.
В этот момент кто-то на том конце провода снял трубку. Мы напрягли слух. В ресторане было не так уж шумно, тихо играла музыка, поэтому мы смогли достаточно четко расслышать: «Это я. Как дети?... Да, хорошо. Где-то через… часа два-три. Я на работе. Конечно. И я тебя».
Я с довольной улыбкой повернулся к Крису:
— Ну, что я говорил? Он ждет любовницу! Врет, что на работе!
— Может он здесь работает. Или рядом где-нибудь. Вот и нет у него охоты объяснять, что вышел попить кофе, — предположил Крис, глядя на мужчину вытирающего уголки губ салфеткой.
— С бифштексами «подавать-по-очереди»?
— Вполне. И вообще. Я угадал, что он звонил жене!
— А я угадал, что он ждет любовницу!
— Она пока не пришла, — усмехнулся Крис.
— А вот и пришла, — кивнул я на появившуюся в дверях девушку лет двадцати пяти. Кстати, ничего себе. Круглая попка, большая грудь… В общем, будь моя воля, я бы…
Девушка прошла в самый дальний угол зала и села за свободный столик. Крис показал мне язык. Я нахмурился. Пойти, что ли дамочку склеить?
Наш «друг» тоже проводил ее долгим взглядом и взглянул на часы.
— Вот видишь, зато не педик, — констатировал я факт.
— Слюни подбери, кобель, — отозвался Крис, — Никто к нему не придет.
В кафе вошла красивая женщина, и виновато улыбаясь, села за столик нашего наблюдаемого.
— О, да… — выдохнул я.
— Прости, что опоздала! – громко воскликнула она.
— Ничего, я тут уже покушать успел, — ответил он и широко улыбнулся.
— Уже?! Почему меня не дождался?
— Ты так долго у себя в ателье торчишь, сил нет!
— Скажи, чтобы быстрее подавали, я проголодалась, — она поискала глазами официанта. На ее пальце блеснуло обручальное кольцо. Они продолжали перебрасываться ничего не значащими для нас репликами. Вдруг она спросила:
— Как Питер и Сэм?
— Все в порядке. Я только что звонил маме.
Я пихнул Кристиана ногой под столом.
— Эта женщина – его жена, — сказал я тихо.
— Сам вижу.
Через некоторое время в дверях появился еще один персонаж.
— Дэви! – воскликнул наш главный «клиент», — Черт побери, тебя только за смертью посылать!
Дэви тоже сел за их столик, он был помоложе и покрупнее «клиента». Крис пихнул под столом меня.
— Ну, что? Говорил же что мужик придет!
— Ты говорил, что он его начальник.
Официант вынес еще два бифштекса и поставил их перед вновь прибывшими.
— Ты говорил два! – возмутился Крис. Я пожал плечами – значит, ослышался.
Мы еще долго наблюдали за тройкой, пока, наконец, они не ушли. В итоге, оказалось, что в чем-то мы угадали, а в чем-то облажались. Причем эти двое пришедших действительно оказались женой и другом-начальником. Но мой интерес к игре от этого только возрос: соперничество подстегивало меня к мыслительной деятельности…
— Еще немного тренировки и мы с тобой будем читать мысли прохожих, — сказал Крис, когда мы выходили.
— Как два вампира, — хлопнул я по плечу Криса.
А потом произошло еще одно забавное событие, над которым мы смеялись потом всю дорогу: мы вышли на улицу, и тут непонятно откуда взявшаяся старуха, не то сумасшедшая, не то ясновидящая, схватила мою ладонь, причитая: «Я знаю, что будет! Я знаю, что будет! Я вижу!».
— И что же вы видите?
— Да, вот, палящее солнце над головой вижу, Брайан, — от звука своего имени я ошалел, — И девушку, что глубоко-глубоко тебя ранила… Джесс ее имя. А еще… — она ахнула, и, схватив вдруг, ладонь Кристиана стала шептать какие-то слова. Потом, покачав головой, она вдруг отбросила наши руки:
— Больше ничего не скажу, — она отвернулась от меня к Кристиану, — А ты… — она сощурила глаза, — ты без меня все знаешь, Кристиан.
С такими словами, она скривила рот в беззубой ухмылке и протянула руку. Я не понял, чего она хочет, а Крис быстро смекнул, и положил ей на ладонь небольшую купюру. Женщина сморщилась, и тогда Крис положил вторую. На этот раз, ее это видимо удовлетворило, и, глянув на меня, она пошла дальше.
Я некоторое время обдумывал произошедшее. Она произнесла наши имена. Но она могла их подслушать…. Мне стало не по себе от фразы про «палящее солнце», которую она прошипела, близко подойдя ко мне. А на счет девушки – это ведь у каждого подростка бывает… Вот она и ляпнула… Имя сказала наугад и попала в точку. Но про солнце она знать не могла!...
Я заметил, что когда Крис услышал «сам все знаешь», он побледнел, словно испугался чего-то, но через минуту он уже весело смеялся вместе со мной над сумасшедшей старухой.
В тот вечер, болтая и шатаясь по улице, мы словно заключили между собой условный договор, обещав, друг другу дружбу. Нашу «вампирскую» дружбу.
Глава 2
Иногда происходит что-то не совсем обычное. Так бывает.
Когда я прогуливался по самому краю своей пропасти, чья-то тень вдруг присоединилась к моей, но я не стал оборачиваться – здесь очень опасно. Я просто шел дальше, а тень все скользила рядом… И я чувствовал от этой тени тепло, которое грело даже убивающий меня холодный ветер.
На следующий день, я увидел Криса в перерыве между лекциями. Он подошел ко мне, и, остановившись в нескольких шагах, спросил:
— Стой! Кто идет? – при этом он вскинул в руках зонт, целясь в меня как из средневекового арбалета.
Я не растерялся:
— Себя сначала назови. Скажи пароль, — сощурившись, и положив руку на рукоятку предполагаемого меча, который мне заменил мобильник, я произнес слова Франциско из его любимой пьесы.
— Да здравствует король! – обрадовался Крис, «избавляясь» от оружия выбросом его назад, за спину, и раскинув руки в дружеском объятии.
— Бернардо? – изумился я почти искренне.
— Собственной персоной!
— Ты точный как часы, — я тоже раскинул руки и мы долго хлопали друг друга по плечам, как старые друзья, которых жизнь разлучала лет на тридцать.
— Я как раз тебя искал, — он перешел на прозу, и предложил пойти с ним в «Мистику», где сегодня будут выступать «Потомки вампира Лестата».
Их музыка меня действительно увлекала, к тому же компания Кристиана меня вполне устраивала. Когда мы пришли, там было уже тесно от количества желающих взглянуть на «потомков». Я даже узнал кое-кого из нашего университета. Одна из них – Аманда Пэйдж.
У нее была красивая фигура, очень женственная, темные волосы, красиво спадающие на плечи и зеленые глаза. Но главное, пожалуй, заключалось не во внешности, а в умении себя подать. Ее невозможно было не заметить – энергия била из нее ключом. Кто-то восхищался ею, кто-то даже ненавидел, но знали ее все. Она сразу же подошла к нам здороваться, даже поцеловала воздух возле моей щеки, а Криса прямо в губы. Позже я узнал, что это «дружеский» поцелуй, и между ними никогда ничего не было. Но в тот момент, я просто поставил мысленную галочку, что они любовники.
— Я надеюсь, мы еще увидимся? – спросила она, — Я найду вас, парни. Мне еще нужно поздороваться с другими, — она улыбнулась, и исчезла в неизвестном направлении.
— Пэйдж иногда бывает такой несносной, — шепнул мне Крис, — Хотя, говорят, в постели она совершенство… Хочешь чего-нибудь выпить? Я угощаю.
Я хотел спросить, что значит «говорят», разве Крис не опробовал ее технику на себе? Но он уже направлялся к бару.
— Возьми тогда что-нибудь на свой вкус, — сказал я вдогонку, следя взглядом за проплывающей мимо шикарно одетой девушкой. Позже мой новый друг сказал, что это – местная любительница секса ради секса, доступная, одним словом, шлюха.
В тот вечер я познакомился (посредством Кристиана) с Эвелин Уайтхорс, Питером Стивенсоном, Чейси Даркнесс, и еще многими, многими другими, имена которых адской каруселью плясали у меня в голове.
Когда Крис принес мартини, наконец-то пришли «потомки» и начали свое безумное шоу. Их солист, которого все называли Странником, пел про детей тьмы, осыпая толпу ворохом блесток, а в песне «Самый сладкий» бросая в зал шоколад — в ней пелось про мальчика, настолько милого, что его хотят все, даже сам Странник… Как ни странно я наслаждался не только музыкой, но и компанией в которой находился. Мне было даже весело. После мы купили диски «потомков», продававшиеся тут же, и Крис, сбегав за кулисы во время перекура, когда готовились к следующей песне, и достал нам автографы солиста.
Впрочем, Крис почти ни на шаг не отходил от меня, и все время что-то рассказывал. Единственный раз за весь вечер – он вышел куда-то с Чейси – его лучшей подругой, именно подругой, заверил он меня, если между мужчиной и женщиной могут быть такие отношения.
Чейси мне понравилась. У нее были удивительно глубокие глаза, серые, с зелеными бликами, тонко очерченные чувственные губы, светлые волосы. Сегодня на ее стройном теле было, а точнее сказать почти не было маленького черного платья.
Оставшись один, я рассматривал толпу, подпевающую группе. В углу, в стороне от всех стоял странный мужчина. Ему было, наверное, около тридцати пяти, но на фоне зеленой молодежи он очень сильно выделялся. У него были длинные черные волосы, черные глаза, черный длинный кожаный сюртук. И взгляд убийцы. Он заговорил с какой-то девушкой, и она, покивав и поулыбавшись, махнула своим друзьям рукой и удалилась с ним…
Позже, я спросил у Криса, кто это, примерно описав его внешность.
— Это Змей. Лучше с ним не связывайся. Жаль девчонку, которая с ним ушла, — больше я ничего не узнал о нем.
Потом, к нам снова подошла Аманда, и шепнула что-то на ухо Крису, от чего его лицо исказила презрительная усмешка, которая не сходила с его губ, все время пока она стояла с нами. Думаю, это был мягкий намек на то, что ей лучше куда-нибудь уйти, но вместо этого Аманда стала мило мне улыбаться и расспрашивать о разных, даже логически не связанных между собой глупостях.
— А теперь я хочу, чтобы все вы выбрали себе пару! – раздался громкий голос Странника, — Специально для вас я спою свою любимую песню!... – зал заликовал.
Медленная музыка, красивая и нежная подняла всех на ноги. Аманда как-то хищно улыбнулась и прижалась ко мне пышной грудью. Крис пригласил Чейси.
Аманда расспрашивала меня о том, что я делал до университета, сказала, что я красавчик (в чем я лично не сомневался). Ее грудь отлично просматривалась в откровенном вырезе платья, а большие глаза гипнотизировали меня.
В то же время я наблюдал за Кристианом – его рука лежала на талии девушки, и Крис очень нежно вел ее, словно боялся, что она рассыплется. Он шептал ей что-то на ухо, и она улыбалась.
…Выступление уже заканчивалось, Странник рассыпался в благодарностях. И вдруг я увидел в толпе Джесс. Я готов был бежать оттуда! Она шла прямо к нам с Крисом. Она еще не видела нас, но в любой момент могла заметить.
— Крис, пожалуйста, закрой меня! — попросил я, прячась за него, — Закрой меня скорее!
— Зачем? – удивился он, а потом, сообразив, что я от него хочу, прижался ко мне, закрыв от самой сильной трагедии в моей жизни. На его вопросы что произошло, я только что-то невнятно мычал, и старался спрятаться за него, как медведь за сучком. Видимо у меня был забавный вид, потом что Крис тут же нашелся, как меня поддеть:
-Ну, что с тобой? Ты смотришь в пустоту, толкуешь громко с призраком бесплотным, и дикостью горят твои глаза!
Но мне было не до его шуток. Я боялся, что она меня заметит. Девушка остановилась в двух шагах от нас и медленно поворачивала голову, как будто кого-то выслеживая. Вполне возможно, ей уже доложили, что я здесь, она всегда предпочитала услуги собственных доносчиков. Такой уж она была…. Никогда не оставляла случая повторно ударить... Добить жертву. Жаль, я раньше этого не понимал, возможно, теперь что-то изменилось, но поздно говорить о том, что прошло.
— Идем, быстрее, пока она не видит! – я за руку потащил Криса к выходу.
Мы вышли оттуда в спешке, и пошли по улице, прочь от клуба, разговаривая.
— Я больше не могу, Крис! Она постоянно причиняет мне боль!
— Это твоя бывшая? – догадался он.
— Это мое проклятье!
— Может, тебе стоит с ней поговорить?
— О чем? Она просто мстит за то что, что я не страдал в гордом одиночестве, а волочился за каждой более-менее привлекательной девочкой…. И забывался, только меняя любовниц каждую ночь. Она просто ненавидит меня.
— Могу тебе только посочувствовать, но я считаю, что с ней стоит поговорить. Кстати, как тебе Аманда? – Крис весьма неумело попытался перевести тему разговора, но я ухватился за эту возможность как за спасательный круг:
— Она, кажется, хотела меня склеить.
— У нее это получилось?
— Нет. Боюсь, у меня с ней интереса хватит только на одну ночь… А мне это надоело.
— Мне, значит, уже хватило.
— Ты с ней разошелся?
— Ну, не за один вечер. Моя сестра Эммануэль здесь училась и часто меня брала на вечеринки. Поэтому я всех их знаю. Сраные клубные тусовщики, — вдруг ругнулся он, — Это внешне все такие милые…
— Так ты с Амандой??
— Нет! Но в принципе, мог.
— Что??
— Ну, она мне сразу не понравилась. Понимаешь, что-то в ней есть отталкивающее…
— Почему? Она же красивая!!!
— Нужно ценить не только внешность, хотя она имеет значение. Со временем ты поймешь.
— Вряд ли.
Потом мы еще долго гуляли, болтая, и домой я вернулся под утро. В ту самую ночь я и понял, что Кристиан такой же, как я. Один только Гамлет чего стоил.
Мы много говорили, и во всем, абсолютно во всем наши мнения совпадали. Он был таким же гулякой над пропастью, хоть и не знал этого. Тем утром, когда мы стояли примерно в середине пути между его и моим домом, он сказал мне то, что начисто лишило меня дара речи. Он рассказал мне, что ему часто снятся странные яркие сны.
— Мне вчера какой-то бред приснился, — Крис нахмурился, и продолжал, — Я шел по пустыне, в которой никогда не наступала ночь, задыхаясь от жары. Я чувствовал, что у меня есть какая-то цель, но не знал, какая. В какой-то момент, я вдруг ясно осознал ее, но когда проснулся, то ничего не помнил.
Про пропасть я ему не рассказывал, потому, что давно поклялся себе, что об этом никто не узнает, и его слова меня очень встревожили… Может быть есть какая-то связь между теми темами которые мы обсуждали и тем что происходило в действительности? На это я ответа не находил.
На следующий день мы смотрели в кино «Реквием по мечте». Хоть я и не люблю фильмы про наркотики, я не пожалел, что пошел. Это было, конечно, тяжело. После фильма меня трясло. Сколько всего можно вложить в кадр, чтобы получить такой эффект?! Я краем глаза наблюдал за реакциями Кристиана. Он сидел молча, широко открыв глаза. На улицу мы вышли в оцепенении. Добрели до ближайшего сквера, где отыскали укромную лавочку и в каком-то молчаливом ступоре сели на нее.
— Вот холод, блин, — В поисках тепла Крис пододвинулся поближе ко мне. Я тоже придвинулся и даже улыбнулся: после беспросветного отчаяния фильма, почувствовать кого-то живого рядом было так приятно. У меня создавалось впечатление, будто мы только что спаслись от страшной катастрофы.
Я сунул сигарету в рот, а Крис поднес к ней зажигалку. От холода у него дрожала рука, поэтому сразу прикурить не получилось, и я поддержал ее. Потом я выдохнул дым, ощущая какую-то небывалую жажду жизни. Да уж, этот фильм надо показывать детям, чтобы не повадно было…
Я вдруг понял, что до сих пор сжимаю запястье Кристиана в руке: мне было так тепло от этого прикосновения, что я не мог отпустить его руку. Крис заметил, на что я смотрю, и быстро накрыл мою руку той, в которой держал сигарету. Я поднял на него взгляд, и он мягко улыбнулся. Я чуть пожал его запястье.
Мы так и разошлись по домам – молча.
Теперь мы почти каждый день куда-то ходили, причем в самые разные места, начиная футболом и баром, заканчивая театром и выставками маминых друзей в галереях – наше общение стало неотъемлемой частью моей жизни. Я мог говорить с ним обо всем – о смысле жизни, о музыке, о любви, о чем-то совершенно глупом, или наоборот, наполненным смыслом, о красоте, которой мы оба восхищались, о жизни, в которой было столько же радости, сколько боли и разочарования. Мы стали лучшими друзьями, и я не мог вспомнить ни одного человека до него, так хорошо понимающего меня. Если я начинал фразу – он мог с легкостью ее окончить, так как заранее чувствовал, что я хочу сказать.
Я сам не мог понять, что же нас с Кристианом связывает. Но те дни, которые мы проводили вместе навсегда останутся в моей памяти. Мы говорили обо всем. Его рассказы о своей жизни цепляли меня за живое, они очень ясно напоминали мне мою собственную. Все привыкли к тому, что мы – парочка «психов», которые всегда ходят вместе. У нас даже свидания получались парными. По студенческому кампусу уже ползли слухи о том, что мы любители группового секса. Вот уж чего не было, того не было.
В общем, наши радости и горести были похожими еще до нашей встречи, а теперь мы просто стали одним целым. Розенкранц и Гильденстерн, честное слово. Только бы не закончить как они – весело болтаясь в петле…
Глава 3.
В моей долине есть ложные камни. Если наступить на такой — нога соскользнет, и ты упадешь. Это очень опасно, поэтому, никто не осмеливается гулять по самому краю. Редко встретишь человека, способного рисковать собственной жизнью. Раньше таких не встречал. Но Кристиан был таким человеком…
Как-то после очередной вечеринки, где все страшно напились, мы решили, что до своей квартиры я в одиночку не доберусь, как и он до своей – и поехали к нему.
Мы поднимались на лифте, в котором перегорел свет. Крис стоял у меня за спиной, я чувствовал его присутствие, прикосновение тепла, которое он излучал.
— Крис, не молчи. Скажи что-нибудь, — попросил я. Но он не ответил. Я понял, что он со мной играет. Мы часто так развлекались. Как дети, наверное, но такое бывало.
— Кто-то не боится ездить в лифтах с вампирами, — послышался его шипящий голос, — Кто-то хочет испытать силу воли вампира на себе…. Но отсюда тебе не убежать! — заключил он, и набросился на мою открытую шею.
Он делал вид, что кусает меня – то есть, он действительно сомкнул челюсти на моей шее, но не больно. По сценарию сегодня я был жертвой, и поэтому должен был сопротивляться.
— Ай, – проговорил я, пытаясь освободиться, — Только не пей кровь!
— Нет! Я выпью всю до последней капли! – воскликнул он, и, развернув меня, прижал к стенке лифта, и снова впился в мою шею.
— Прекрати, Крис, — смеялся я, мягко отпихивая его, а он шипел:
— Вампиры не отпускают своих жертв! Ты должен умереть! Или стать одним из нас! – тут он опять прижался ко мне, уже не кусая, а едва ли не облизывая мою шею. Я расхохотался.
— Крисси, — стонал я, — засосы останутся! – я слегка шлепнул его по упругому заду.
Наша игра была обычным делом – мы часто так развлекались: кто-нибудь из нас вдруг входил в роль, а второй подхватывал, сочиняя на ходу забавную историю.
Он все продолжал меня тискать, и тут, наконец, двери лифта открылись, а женщина, которая ждала его, удивленно подняла брови. Мы сразу отлипли друг от друга, покраснев, и выбежали оттуда, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Вот черт! – истерично шептал он, открывая дверь, — Старая дура, наверное, подумала, что мы с тобой…
— Ты ее знаешь?
— Это моя соседка! – он открыл дверь, на секунду замерев и указав пальцем наверх, — Если что, запасной ключ над дверью, в выемке. Заходи.
Мы вошли в квартиру.
Я был здесь впервые, но какое-то странное чувство накатило прямо с порога. Все это было каким-то своим. Пугающе своим. Как и Крис, который из разряда случайных знакомых и приятелей, пробрался ко мне в «лучшие друзья».
Я будто был здесь раньше, дышал этим воздухом. Некоторое время я озирался по сторонам, пытаясь отогнать глупое де жа вю.
Потом я вдруг увидел ее. Она смотрела на меня с фотографии, стоящей на книжной полке. Красивая девушка, безумно похожая на Кристиана, настолько хорошенькая, что я начал потихоньку таять.
— Кто это? — спросил я, в изумлении.
Крис подошел уже с пивом, заглядывая мне через плечо.
— А, это… — он хмыкнул, — Это моя сестра. Помнишь, я тебе рассказывал?
— Красивая. Безумно красивая, – я глотнул пива, и покосился на него, — Познакомишь?
Крис смотрел куда-то в угол, задумчиво и с легкой грустью на дне глаз.
— Ты чего? – я толкнул его в бок.
Он усмехнулся и, взъерошив мне волосы, сбежал в другую комнату. Я бросился за ним, смеясь, обещая ему горькие муки в аду. Та комната оказалась спальней, и я не сразу нашел его: он спрятался за занавеской.
— Крис! Выходи, змеюка! – крикнул я и прыгнул на кровать. Я знал, что он терпеть не может, когда я так его называю. Как я предполагал он тут же вылез из своего укрытия, и зарычав прыгнул на меня. Я увернулся, но он ловко вцепился в меня, и в притворной, ребяческой борьбе, мы стали кататься по кровати, кусаясь и душа друг друга…
— Эй, все, хватит, мне больно, блин… — проговорил он, когда я одержал верх и залез ему на спину, скрутив сзади руки.
— Будешь еще ерошить папочке волосы? – спросил я тоном победителя.
— Конечно! – он попытался вырваться, но я все-таки удержал его.
— Ха-ха! Тогда я не отпущу тебя! Я сделаю тебя своим рабом!
— Брайан! Иди в задницу!
— Чего? – засмеялся я, — А, ты имеешь в виду этот тип рабства? Ну… попка у тебя ничего… Я подумаю…
— Иди ты в задницу!!! – заорал он громче.
— Я понимаю, что ты жаждешь этого, но не так активно, прошу тебя!
— Да кто тут больше жаждет!.. – он, как-то выскользнув, воспользовавшись моментом, вдруг повалил меня на лопатки. Крис посмотрел на меня сверху вниз, с видом Александра Македонского. Я, конечно, поддавался, потому что был сильнее раза в два, к тому же меня душил смех от его гордого вида.
— Кто жаждет, тот сейчас своего добьется! – я сделал легкое усилие, и на лопатках подо мной уже лежал он. Несколько мгновений он пытался как-то избавиться от моей стальной хватки, рыча и вырываясь, а потом его глаза потемнели…
— Знаешь… Ты мне очень дорог, Брайан, — вдруг прошептал он. Я заметил перемену в его взгляде – сейчас он вдруг стал серьезен, как-то по-детски искренне серьезен, и это цепляло, это кололо в самое сердце. Я хотел сказать ему то же самое, что он мой лучший друг, и что в свои почти двадцать я неожиданно нашел человека, который меня во всем понимает… Но я вдруг понял, что горло у меня судорожно сжалось и я не могу говорить.
Хватка ослабла. Я посмотрел в его темные глаза. Темные, от расширившихся до предела зрачков… Я, наверное, вздрогнул, когда вдруг яростно зазвонил телефон. Не помню, когда еще в моей жизни телефон звонил так громко и протяжно. Только тогда я опомнился, выпуская его, и Крис побежал отвечать на звонок, а у меня ноги почему-то подкашивались. Я не понимал – почему. На меня будто столбняк напал – я опустился на кровать с чувством, которое трудно описать, закрыл глаза, и только тогда это прошло.
— А ты знаешь, что у меня одна кровать? Не сочти за предложение, конечно… — спросил приближающийся Кристиан, из соседней комнаты, а потом уж я увидел его самого.
— Одна кровать, говоришь? – шутка меня «завела», — Не боишься ночью из Гамлета в Офелию превратиться?
Крис с усмешкой набросился на меня, стараясь спихнуть с кровати, я даже некоторое время поддавался, чтобы посмотреть на его выражение лица. Но потом с легкостью скрутил его.
— Ну, что, принц датский, — я практически лежал на нем, придавливая своим весом, чтобы не вырывался — крепко, но не больно, и весело продолжая, — Из тебя выйдет милая девчонка!
Крис не стерпел такого нахальства, и, собрав все силы, вдруг отпихнул меня, но не рассчитал отдачи, и от неожиданности упал с кровати, ударившись со всей дури головой об тумбочку.
Я испугался – а вдруг он ударился слишком сильно? Я слез с кровати, приподнимая его за плечи.
— Кристи, ты чего? А? Эй, Крис, ты меня слышишь?
Крис был без сознания. У меня бешено забилось сердце. А вдруг… Я поднял его на руки и положил на кровать. Что теперь делать, черт по дери? Звонить в скорую?!
— Крис, ты меня слышишь? Кристиан! Крисси!
Я приложил ухо к его груди. Бьется. Черт, какого же черта он так отключился. Я долго смотрел на него, пытаясь сообразить, что теперь с ним делать.
— Крис… — я встряхнул его за плечи, — Открой глаза, что с тобой?!
Я наклонился к нему, вглядываясь в его спокойное лицо, до тех пор, пока он вдруг… не улыбнулся.
— Вот я тебя подловил, ох, никогда не забуду твоего кудахтанья «Кристи-Кристи»! – смеялся мой друг, пока не получил втык в бок.
— Скотина ты, я думал — ты отключился! – заламывая ему руки, гневно возмущался я.
— Конечно! Думаешь, от меня так легко избавиться? – он теперь лежал полностью обезвреженный: руки я завел ему за спину, а ногой придерживал его ноги.
— Ну, что? – спросил я побежденного товарища, — Что-то в такие моменты тебе на ум не приходят умные цитаты! Ах, Гамлет, Гамлет… Я буду называть тебя Гамлеттой!
Я знал, что это ужасно его злит. Во-первых, то, что я глумлюсь над его увлечением Шекспиром, во-вторых, что подшучиваю над его слабостью. Он сильно брыкнулся, и я опять на него лег, на этот раз в прямом смысле: мне приходилось отклоняться, чтобы видеть его глаза в нормальной фокусировке, не слишком близко.
Я понял вдруг, что от бурной возни немного возбудился, и испугался, вдруг Крис почувствует, что у меня стоит. Я посмотрел ему в глаза – понял или нет, о чем я думаю? Нет, не понял. Он меня изучает: видно ждет момента, когда я ослаблю «объятия», чтобы вырваться.
— Ну, хватит. Кончай уже, — сказал он, и подтвердил брыканьем свое желание освободиться.
— Кончать? – я уже не понимал, что несу, и от глупого возбуждения все-таки прижался к нему членом. Авось, подумает, что это телефон, — Расставляй ножки, девочка…
Крис нахмурился, и стал меня отталкивать. Как не странно, у него получилось, и он, отпихнув меня, упал на кровати без сил.
— Ничего, еще не вечер, — заметил я, и попытался ущипнуть его в область филейной части, но Крис ловко вывернулся и скользнул в дверь ванной.
Потом мы валялись на кровати и смотрели какой-то фильм, пока Крис не уснул. Тогда я выскользнул из комнаты в поисках чего-нибудь интересного. Я бродил по его квартире, думая о чем-то, бесцельно разглядывая стены, завешанные какими-то картинами, полки с дисками, книги… Когда я опять увидел фотографию, то снова застыл в странном оцепенении. Несомненно – девушка была сестрой Кристиана. Те же синие глаза… Она была в обтягивающем малиновом платье. Рот слегка приоткрыт, сочные розовые губы… Я даже забылся на пару минут. И как мне показалось, она была не из тех, с кем можно перепихнуться по-быстрому. Это была, если можно так выразиться, долгоиграющая конфетка…
Потом я добрался до маленького балкончика, и вышел туда. Свежий прохладный воздух наполнил легкие, и я долго еще стоял там, обдумывая одну навязчивую идею, которая давно завладела мной. Что-то странное в поведении Кристиана, что не давало мне покоя. Был во всем его веселье какой-то надлом, какая-то боль. Словно есть что-то, что не дает ему свободно дышать и быть самим собой…
Это ускользало от моих глаз. И я как будто смотрел на это, но как в страшном сне не мог увидеть, понять и назвать это по имени. Я перебирал в голове версии, одну за другой, но не находил ответа.
На столе лежала пачка сигарет, и я решил, что одна мне не повредит. На небе висела луна, почти полная, словно обведенная черным карандашом. Начинался мелкий дождик.
— Почему ты не спишь? – раздался за спиной тихий и задумчивый голос, и мне на плечи опустились его руки. Я обернулся.
— Не мог уснуть… — сказал я, протягивая Крису сигареты, — будешь?
— Да, — ответил Крис, — Мне только что снился удивительный сон…
— Какой?
— Я словно был где-то совсем в другом месте, даже не на земле, а на небесах… Я шел по какому-то городу, а под ногами был не асфальт, не камень, и даже не стекло, а прозрачный воздух, но я шел по воздуху как по земле. А вокруг был город. Огромные дворцы из света, да именно из света и хрусталя, с огромными окнами и дверями… Я крикнул что-то, не помню, что я спросил, и вдруг чей-то голос ответил мне: «Ангелы никогда не умирают, Крис, запомни это»… А потом я проснулся, и увидел, что тебя нет…
— Странный сон, — проговорил я, помолчав, — Может он значит что-то особенное?...
— Может быть, — он стряхнул пепел со своей сигареты, и слегка наклонив голову в бок, посмотрел на меня, — Я читал, что только мы сами можем расшифровывать свои сны, потому, что у каждого свои ассоциации и мысли…
— Ангелы никогда не умирают, — пробормотал я, — У меня такое ощущение, что я это уже слышал. Может быть, это название какого-нибудь фильма, или книги?
Крис пожал плечами и перевел взгляд на луну.
— Крис, скажи, что тебя мучает? – Я не знаю зачем я это спросил, просто этот вопрос и правда терзал меня. Я ведь наблюдал за ним и часто видел, что с ним что-то происходит. Но он никогда об этом не говорил. Может быть, время уже пришло?
Он обернулся, удивленно посмотрев на меня.
— Что с тобой происходит? Скажи, чего я не замечаю, о чем не могу догадаться?!
Он еще долго смотрел мне в глаза, прежде чем покачал головой и снова стал смотреть в другую сторону.
— Нет, ты ошибаешься, все нормально, — его голос звучал уверенно, но я знал, что это ложь.
— Нет. Что-то не так. Скажи что?
Он затушил сигарету.
— Что случилось? Мы ведь друзья? Или нет? Посмотри мне в глаза.
Он поднял на меня взгляд. В нем была усталость, боль и какое-то отчаяние...
— Ничего, — ответил он тихо, но голос дрогнул, — Все нормально, Брайан. Мы друзья.
— Что тебя мучает? – снова спросил я.
— Я не знаю… Не знаю… Мне очень плохо… — сказал он шепотом.
— Из-за чего? Ты можешь мне сказать?!
— Нет! Не могу, Брайан, я не могу тебе этого сказать, понимаешь?! – закричал он. А потом сел в кресло, и обхватил голову руками, — Не спрашивай меня! Все хорошо!
Я удивился и даже испугался такой реакции.
— Извини.
— Тебе не за что извиняться. Это ты извини, я ужасно себя веду.
Я подошел и положил руку ему на плечо.
— Я просто хотел поддержать тебя. В любом случае.
— Спасибо… — проговорил он, — Идем спать.
— Идем.
Утром я заехал домой, за своими учебниками, а потом поехал в университет, только Кристиана там почему-то не было.
Глава 4.
Я шел, и вдруг услышал сзади шум. Когда я обернулся, Кристиан поднимался с земли. Оступился. И только чудом не сорвался вниз.
— Здесь слишком опасно, — сказал я.
— Мне все равно, — ответил он, поразив меня холодностью своих глаз.
Весь день он не появлялся и не отвечал на звонки. Я начал жутко нервничать, и отправился к нему домой сразу после занятий в университете. На долгий звонок в дверь никакой реакции не последовало. Тут я вспомнил про запасной ключ и запустил руку в ту выемку, о которой говорил мой друг. Это оказалось просто: я тут же почувствовал прикосновение металла к пальцам, и вытащил ключ. Самым сложным, оказалось, зайти без приглашения, а дальше все пошло само собой.
«I know!» – кричал рыдающий голос Молко из динамиков. По квартире гулял сквозняк.
Я нашел его в спальне. Крис лежал на кровати голый, лицом вниз. В распахнутое настежь окно врывался безумный ветер, разбрасывая по комнате листы бумаги. На столике рядом с кроватью стояла полная окурков пепельница. Я наступил на один из листов, и машинально поднял его – это была страница из «Гамлета»…
— Эй, Крис! – позвал я, выключив музыку, и прикрыв окно, но он даже не шевельнулся. В груди резко заныло от ощущения непоправимой беды, — Крис, что случилось? Тебе плохо?
Он повернулся ко мне и даже сделал слабую попытку укрыться одеялом. Казалось, у него нет сил, чтобы разговаривать.
— Мне плохо… — прошептал он. Я потрогал его лоб. Он оказался теплым.
— Нужно выпить аспирин, — я стал рыться в его аптечке, висящей в углу комнаты, — что произошло, черт возьми? Ты, почему на звонки не отвечал?!
— Не нужно никаких таблеток… — хрипло проговорил он. Я уже сидел рядом со стаканом воды и аспирином.
— Пей, давай, надо сбить температуру. Что с тобой произошло?!
— Ничего. Брайан, я не буду ничего пить, — сказал он, отворачиваясь.
— Почему? Что, сдохнуть хочешь? – грубо бросил я, рассердившись на его капризы.
— Да, — ответил хриплый голос, и я услышал в нем всхлип. Я оставил таблетки, и, подобравшись к нему ближе, уже тихо, без нажима, спросил:
— Что-то серьезное? Скажи мне.
— Да. Нет. Просто я не могу так дальше.
— Почему?
— Это мучительно.
— Что именно? Что произошло?
— Я… не буду я ничего говорить!.. – он повернулся, весь в слезах, — Пожалуйста, не спрашивай меня, я все равно тебе не скажу…
— Нет, скажешь. Я имею право знать, что происходит с моим другом.
— Нет, никогда. Хоть убей меня.
Я сощурил глаза.
— Так. Сначала ты пьешь лекарство, — сказал я нетерпящим возражения тоном.
Под моим суровым взглядом он запил таблетку водой.
— Теперь ты мне все рассказываешь.
— Никогда.
— Крис, я ведь твой друг, я хочу тебе помочь. Я все пойму, как бы это не было тяжело.
— Нет… — он опять отвернулся.
Я положил руку на его плечо.
— Кристи. Я же люблю тебя. Мне очень больно за тебя, Кристи… Расскажи…
— Нет, нет, ты возненавидишь меня, я не могу…
— Я обещаю тебе, что постараюсь понять…
Он сел в постели глядя в одну точку. Потом поднялся и медленно пошел к окну. Он был совершенно голый, и его это мало смущало. Я ничего не понимал.
— Расскажи мне, — умоляюще сказал я в который раз.
Крис вдруг распахнул окно и влез на подоконник. Мне хватило трех секунд, чтобы броситься к нему и схватить за ногу. Мы оба упали на пол в его комнате. Крис с рыданием попытался отбиться от меня, но я со всей силы влепил ему пощечину, и прижал к полу.
— Я тебя сейчас за это… — рычал я, — Я тебя сейчас так…
Вдруг он перестал вырываться, и прижался ко мне. Он весь дрожал от рыданий.
— Кристи, ну, что? Скажи мне, мальчик мой…
— Я… люблю тебя, Брайан…
— Хорошо, Крис! Скажи мне. Просто скажи!
— Это все… — он задыхался от слез, — Это все…
— Что? – не понял я.
— Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я не могу перестать о тебе думать…
Хлоп! И головоломка собралась. Последняя ускользающая деталь найдена. А тайна названа по имени. Я медленно отстранился от него, чтобы посмотреть в глаза.
— Из-за этого ты собирался выпрыгнуть в окно?
— Да, — шептал он, пытаясь спрятать от меня лицо, — Я больше не могу справляться с этим… Я не знаю, что со мной происходит… Это какая-то навязчивая идея….
— Крис, да ты что?!..
Я сел, тяжело дыша. Вот так новость.
Он подобрал ноги к груди, и свернулся калачиком, как ребенок.
— И давно?
— Как только мы познакомились…
— Понятно.
Он смотрел на меня, застыв, а потом совсем другим голосом стал рассказывать:
— Я не хотел тебе ничего говорить… – под конец фразы его голос совсем сломался, он едва не задохнулся, и продолжал срывающимся истеричным шепотом:
— И все эти дни я только о тебе и думаю, я не могу с собой справиться!… Я знаю, что ты скажешь – это бред, я знаю! Но когда ты рядом, я с ума схожу… Со мной такое впервые…Что мне делать, Брайан, скажи мне! Мне так плохо! Сделай что-нибудь, Брайан!
Я придвинулся к нему.
— Ну, не плачь, Кристи… — осторожно обнял его и развернул к себе, — Я ведь даже «нет» еще не сказал… а ты с собой кончать вздумал.
Он прижался ко мне, спрятав лицо на моей груди. Я поднял его и уложил в кровать, а сам сел рядом.
— Так. Сейчас ты успокоишься и все мне расскажешь, — я поправил одеяло, так чтобы оно закрыло его голое тело. Крис опять уткнулся носом в подушку. Передо мной было его плечо, тонкое и белое, как цветок нарцисса, о котором мне так много рассказывал Крис. Редкие, белые, хрупкие, самовлюбленные… Я положил на его плечо руку.
Я пытался придумать какую-то успокоительную фразу, но это плечо выбивало из меня все мысли. Я просто не мог сказать этому плечу «все будет хорошо» или «все пройдет»… Я не мог, это было так глупо, так банально и так холодно. Разве мог я сказать его плечу что-то подобное? Его шелковому белому плечу!?
— Подвинься, — шепнул я, лег, – он лежал ко мне спиной – и нежно прижал к себе.
Он чуть дрожал, а потом нащупал мою руку и поднес ее к губам.
— Мне так плохо, — прошептал он.
— Не плачь, Кристи, — ответил я, обнимая его крепче. Он повернулся и посмотрел не меня.
— Я люблю тебя Брайан, я люблю тебя…
Я оперся локтем о подушку, а другой рукой убрал назад его длинные волосы, мокрые от слез, они прилипли к щекам и мешали мне смотреть на его лицо.
Он неотрывно посмотрел мне в глаза, а несколько секунд спустя, я уже ощущал его горячий нежный язык у себя во рту. Как? Он притянул меня к себе, и я, склонившись над ним, в первый раз в своей жизни… поцеловал существо мужского пола. Парня, который за несколько месяцев стал мне ближе, чем кто бы то ни был в этой жизни. Но все же, Крис был парнем.…
Он жадно целовал меня, кусая губы до сладкой крадущейся боли. Это длилось всего пару мгновений, но за этот промежуток времени я успел испытать безумный страх.
— Крис прекрати! – я резко оттолкнул его, вскакивая с кровати. Меня била дрожь, я выскочил в коридор, ничего не видя перед собой. Стал искать туфли, мечась по коридору, хотя они стояли на видном месте – не замечал. Наконец, Крис показался из спальни – голый, с горящими огнем глазами.
— Не уходи, любимый мой, не уходи, Брайан! – просил он, приближаясь ко мне. Я дрожал всем телом. Неужели, неужели это случилось?! Он меня поцеловал, черт побери!
Я, наконец, нашел ботинки, и теперь пытался попасть в них ногами. Крис понял, что я действительно ухожу, и прижался ко мне всем телом.
— Не трогай меня! – рявкнул я, и оттолкнул его к стенке. Крис отлетел от меня, но это его не остановило.
— Брайан, не уходи, давай поговорим. Я не хотел делать этого, прости меня! – он не знал, что сказать, чтобы заставить меня остаться, — Я прошу тебя, Брайан!
Одев ботинки, я развернулся к двери. Крис вцепился в мои плечи пальцами.
— Не уходи, — всхлипывал Кристиан, — Я умру, если ты уйдешь…
Я развернулся и со всего маха влепил ему пощечину, потом еще и еще… Крис вскрикнул – скорее от обиды, чем от боли, — поскользнулся и упал, подвернув ногу.
Только когда он скорчился на полу от боли, я пришел в себя. Гнев стал проходить. Мой друг лежал на полу, потирая ногу. Я подал ему руку, чтобы он поднялся.
— Брайан, — Крис встал, не опираясь на больную ногу, — Я больше не буду… Останься, прошу тебя.
Я скинул ботинки и прошел в комнату. Должно пройти немного времени, прежде чем я смогу говорить после такого потрясения. Я все еще чувствовал во рту вкус его губ и языка… Боже! Как он умудрился поцеловать меня в губы?
В каком-то трансе я подошел к окну и стал теребить кисточки занавески. Я абсолютно ни о чем не думал, и весь дрожал, как в лихорадке. Крис сел на кровать – я услышал это по скрипу, но смотреть ему в глаза я пока не мог.
— Брайан, подойди ко мне, пожалуйста, — прошептал он, но я услышал. Его голос был нежным. Мне непривычно было слышать, что ко мне так ласково обращается парень.
— Подойди ко мне, Брайан, — Крис вытянул руку в мою сторону, — Я такой же, как был. Раньше ты не боялся спать со мной в одной кровати, а теперь боишься просто подойти? Я не изменился. Я ведь нравился тебе раньше… Как друг. Ты тискал меня… Ты… играл со мной… Ведь ничего не изменилось, Брайан. Просто я тебя люблю…
Я, смутившись, повернулся к нему. Он любит меня! Он меня хочет! Он так страдал из-за меня! А я смотрел на него и гадал, что же с ним происходит!... Неужели я такой идиот?
Я сделал несколько шагов к кровати, и встал перед ним, глядя на его бесстыдно голое тело. А он был довольно женственен. Раньше я не видел его полностью обнаженным. Но теперь я понял – у Кристиана была андрогинная фигура. Со спины не определишь, девушка или парень – вроде бы есть талия, аккуратная задница, и никаких лишних мышц или жира…
Крис подобрал ноги, и лег, обняв подушку, указывая взглядом на место рядом с собой. Он смотрел на меня, прикусив губу, как тогда, когда я пришел под окно с белым нарциссом.
Я сел на кровать рядом с ним и откинулся на подушки. Может быть, уйти сейчас? Уйти решительно и навсегда: просто забыть о нем, и все. Забыть? Легко сказать… Как можно забыть о человеке, который для тебя так много значит?
— Брайан, обними меня, — поспросил мой лучший друг, — Я сам к тебе не прикоснусь.
Я молча смотрел ему в глаза и не мог пошевелиться.
— Брайан, — сказал он дрожащим голосом. Я никогда не видел Кристиана таким беспомощным…. Таким… ребенком. И мне стало его жалко, словно это я сделал ему больно…
Я вдруг подумал, что не выдержу, что сойду с ума от этого взгляда, в котором столько чувства… Я поднес руку к его лицу, но потом сразу же убрал.
— Ромео… — проговорил я горько, — ах, зачем же ты Ромео!
Но моя попытка отвлечь себя или развеселить его любимым Шекспиром провалилась.
— Брайан, — шепнул он, — Брайан, ты дрожишь… — сказал он, осторожно касаясь рукой моего плеча. Моя дрожь от этого только усилилась.
— Я… кажется… схожу с ума… — ответил я, чувствуя как по телу разливается тепло, которое принесла его рука. Вожделенное тепло… То, которое я чувствовал каждый раз, когда он оказывался близко… Но теперь он был слишком близко. Слишком…
— Брайан, я ничего тебе не сделаю…. просто побудь рядом… Брайан… — шептал он, а его рука все гладила мое плечо, и я расслаблялся от этого прикосновения.
— Знаешь, я, наверное, не должен… мне нужно уйти, — сказал я, а он вдруг испуганно вцепился в меня, — Я просто хотел… чтобы ты… не пропускал лекции… Кристиан… — я протянул руку, осторожно коснувшись его мягких волос, провел пальцами по лицу, которое все еще было мокрым. Я стер его слезы, нечаянно коснувшись мягких губ. Я никогда раньше не прикасался к нему так, это было совершенно новое ощущение.
— Побудь со мной еще… — попросил он, — Завтра я приду на занятия, обещаю. Мне так хорошо когда ты рядом… просто рядом и все… Разве тебе это так неприятно?... Просто побудь рядом…
Я дотронулся до его плеча с нежной бархатной кожей. Крис закрыл глаза, а его веки задрожали. Я никогда не видел его в таком ракурсе, не прикасался, не вдыхал запаха его кожи. Я все еще дрожал, но постепенно стал успокаиваться.
— Только не уходи…. Я больше НИКОГДА тебя не поцелую… — прошептал он. И его слова ударили меня как плетью. Да, что мне стоит?
И я вдруг сделал то, чего никогда от себя не ожидал – я наклонился, и сам стал целовать его в губы, не давая ему вздохнуть, не давая ему опомниться… От неожиданности, он даже не шевельнулся.
Когда я понял, что делаю, я быстро отодвинулся от него. Кристиан смотрел на меня, широко раскрыв глаза. Он молчал, а в его глазах застыли слезы.
— Брайан, — срывающимся голосом проговорил он, — Брайан, Брайан…
Я снова обнял его, и закрыл глаза. Мы лежали так довольно долго, не произнося ни слова, я ощущал щекой мягкость его длинных пушистых волос.
— Тебе нужно немного прогуляться, – сказал я охрипшим голосом, несколько минут спустя. Идем на улицу. Пройдемся немного, я буду рядом с тобой, я не уйду.
Ответом мне была тишина. Мы просто лежали на одной кровати. Рядом. Нас разделяла только моя одежда. Моя одежда и стена тишины.
Через некоторое время, я, приподнимаясь, позвал его тихо:
— Крис.
Он открыл глаза. Мы долго смотрели друг на друга, мое сердце словно замерло на эти несколько мгновений. Я отвернулся первым.
— Хорошо, — вдруг ответил он покорным голосом, — Сейчас. Еще немного. Такого больше никогда не будет… Еще чуть-чуть… Брайан, побудь со мной еще немного…
Я кивнул, опускаясь на подушку рядом. В голове был полный хаос. Крис глубоко дышал, глядя на мои губы. В комнате было довольно темно – за то время, пока я был здесь, опустились сумерки, и жизнь медленно замирала. Я думал о том, как поведу его гулять, разрабатывал маршрут нашего вечернего похода, пытался отвлечься от этой странной реальности, в которую я попал.
Кристиан уснул, обнимая меня, и я слушал его дыхание. Он был так близко… Теперь не было никаких границ, я мог поцеловать его в губы. Кристиан был обнажен, я мог касаться его тела, его гладкой белой кожи…
Странно. У меня стали возникать опасные мысли. Я ведь мог утешить его. Да и себя за одно. Утешить одним лишь словом – и все. Можно даже ничего не говорить. Поцеловать его еще раз, и… но что мне даст поцелуй? Я запутаюсь еще сильнее, потому что мое отношение к нему – самое сложное, что есть на свете. Мы друзья, и если я поддамся временной слабости… Слабости? Так значит, все-таки слабости? Так значит, мне этого хочется?...
Я сделал глубокий вдох. Нет, это все, конечно же, глупости. Мы просто были очень близки. У Криса все это обязательно пройдет. Боже мой! Я-то думал, что он попал на большие деньги или того хуже – наркотики! В каком-то смысле, я даже был рад, что причиной всему было просто влечение. Пусть и такое нестандартное…
Крис вздохнул, и приоткрыл глаза.
— Ты здесь? – спросил он сквозь сон, и прижался ко мне крепче, — Не уходи, пожалуйста.
Но я не собирался уходить. Крис был мне очень дорог. А его теплое сонное тело грело меня, и я не хотел лишать себя этого. Мешала одежда, но это было бы слишком.
— Брайан, я… обними меня, еще… Брайан… — шептал он, — Брайан, ты такой горячий, я хочу… я…— он запинался, не решаясь сказать прямо, ему не хватало воздуха от возбуждения, — Обними меня крепче…
Я приподнялся и стянул с себя майку. Это был безумный поступок с моей стороны, я даже объяснить его себе толком не мог. Помню только, подумал, что хорошо было бы и с джинсами так поступить.
Крис почувствовав мою кожу, задышал глубже. Напряжение становилось все сильнее, Крис вжался в мое плечо и начал – то осторожно целовать его, то впиваться зубами. Я вдруг почувствовал, что… Мягко говоря, я немного возбуждался.
— Брайан, я… хочу… я с ума схожу… — шепнул он мне в ухо, а я, запустив руку в его волосы, крепко сжал их в кулаке. Кристиану не было больно, но дерни я рукой – он бы взвыл от боли.
— Перестань, Крис, — сказал я серьезно, — Перестань, ты доведешь меня, слышишь?
Я отпустил его, и он опустился на мою грудь. Его руки легли мне на плечи, и, приподнявшись, он поцеловал меня в правый сосок, от чего по моему телу прошла дрожь. Он осторожно провел по нему языком и снова поцеловал. У него были мягкие и влажные губы, горячий язык. Следующий поцелуй пришелся на левый сосок. Крис не смотрел мне в глаза – они у него были плотно закрыты. Я почувствовал, как его рука скользит вниз по моему телу. Только не в штаны, подумал я. Только не лезь в штаны. Крис не мог сдерживать громкое и частое дыхание, но глаза не открывал. Джинсы ужасно давили, я машинально протянул руку поправить их, и понял, что у меня стоит член. Крис расценил мое движение по-своему, и не долго думая, расстегнул на джинсах пуговицу и запустил руку мне в трусы. На несколько секунд его рука обхватила мой член, а потом съехала вверх, сдавив головку, но в следующий момент я оттолкнул его от себя, и ударил… Сам не знаю, как это получилось. Только он слетел с кровати, губа оказалась разбитой, и Крис в слезах отполз в дальний угол комнаты, трясущийся от обиды и возбуждения.
Я сразу же пожалел о том, что сделал, слезая с кровати и приближаясь к нему. Ведь я мог деликатно убрать от себя его руки. Но я его ударил! Уже второй раз. И ударил сильно. Надо извинится сейчас, пока еще не слишком поздно.
— Прости, — я виновато смотрел в его глаза, — я не в себе.
Он кивнул. Я застегнул штаны. Мне надо было уйти, но я не мог... Не мог его бросить, и даже не в этом дело – я не хотел уходить…
— Иди, прими душ, — сказал я охрипшим голосом, — И будем спать. Слышишь?
Он вытер стекающие слезы и поднялся на ноги.
— Только дверь не закрывай, — предупредил я, вспомнив его сегодняшнюю попытку самоубийства. Он вдруг сорвался с места, и я понял, что он собирается сделать. Но я успел поймать момент, когда дверь еще не захлопнулась, а Кристиан, оказавшийся в ловушке, отступал назад к ванне.
— Зачем? Зачем!? – орал я, — Какого черта ты это делаешь?
Я заметил на полке бритву и одним взмахом руки смел с нее все. Кристиан рыдал почти в голос.
— Я хочу тебя, хочу! – он кричал, почти срывая голос, — Я хочу тебя, я не могу больше!...
— Да пошел ты к черту!...
Крис толкнул меня, пытаясь вырваться из ловушки, но я не пустил, схватив его за руки.
— Я прибью тебя, слышишь?
— Давай! Мне плевать!
— Я тебя сейчас искупаю, идиот хренов! – обезумев, я орал во весь голос. Я затащил его в душевую кабинку, и включил холодную воду, но так как он вырывался, мне и самому пришлось стоять под ледяной водой… Как только эта холодная волна накрыла нас, я испытал шок и в то же время облегчение…
— Выключи, Брайан, выключи, пожалуйста! – умолял Крис.
Я добавил горячей, и вдруг навалившись на Кристиана, прижал его к стенке душа. Крис кусал меня и царапал мне спину, потому что я стал целовать его так, что он едва не задохнулся. Потом я оторвался от его губ, и посмотрел в покрасневшие глаза. Пропасть – вот, что я увидел. Бездонная пропасть. Боль. Отчаяние. Надежда? Он смотрел на меня…. Он смотрел на меня с любовью. И этот взгляд был мне ценнее миллионов других взглядов, потому что только он говорил мне «я люблю тебя», просто «я люблю тебя, Брайан».
У меня все плыло перед глазами. Крис целовал меня в шею, гладил руками спину, и при этом дышал так громко, что я не слышал за его дыханием своего собственного – такого же возбужденного. Мне конец, подумал я. Или беги, или трахни его, — сказал я себе. Последний вариант развернулся в голове картинкой – я расстегиваю штаны, давлю Кристиану на плечи, он опускается передо мной на колени. Открывает рот, и я погружаю в него головку. Сначала осторожно. Потом Крис начинает двигать языком внутри, а я беру его за волосы и направляю движения, все сильнее и сильнее прижимая его к себе… В какой-то момент мой член полностью исчезает у него во рту… Черт! Я резко одернул себя, и отодвинулся от него.
— Искупайся и выходи, — сказал я нарочно равнодушным голосом, успокаивая нас обоих. Член у меня стоял все так же. Если бы на мне не было джинсов, то я бы уже трахал его… И плевать бы мне было на все. Но джинсы будто возвращали меня в реальность. Я, безусловно, мог расстегнуть их опять, но пока бы я это делал, я бы осознал, что это безумие… Кристиана остудила вода, но мой поцелуй (черт бы меня побрал!) привел его в такое состояние, что я боялся смотреть вниз. Его член упирался мне в бедро…
Надо было сказать ему что-то грубое. Чтобы он разочаровался во мне. Чтобы он понял, что сможет и без меня прожить дальше… Что сможет кого-то другого найти… Что я ему не так уж и нужен. Но ничего лучше идиотской фразы не приходило в голову. А он ждал. Смотрел и ждал.
— Подрочи, — сказал я довольно грубо, — А потом выходи, надо поговорить.
Я бесцеремонно порылся в его шкафу и нашел себе подходящие джинсы. Свои – мокрые – повесил сушиться. Я сидел на кухне и курил, нервно попивая кофе, когда он вошел, одетый и какой-то ссутулившийся, зажатый. Мое возбуждение прошло и осталось только чувство отвращения, которое я пытался подавить, чтобы не броситься прочь из этой квартиры. То, что я делал несколько минут назад было для меня, теперь, немыслимо.
— Крис, — собравшись с силами, начал я, но он меня вдруг перебил.
— Не надо, я все понимаю. Я остался твоим другом с теми же мозгами. Я не стал более тупым, чем был раньше. Не утешай меня. Это не поможет.
Я помолчал, глядя, как он наливает себе кофе. Что ж, значит, все прояснилась. Если так – надо уходить. Чем больше я с ним говорю, тем больше он убеждается в том, что я с ним пересплю… Черт! Да это не он, а я убеждаюсь в этом! Дергать надо отсюда! И побыстрее! К чертям собачьим!
— Я тогда, наверное,… — я хотел сказать «пойду», но Крис опять меня перебил.
— Пойдем, прогуляемся, — сказал он, — я покажу тебе одно красивое местечко.
…Мы стояли на холме. Ветер набрасывался на нас, как пес, или страстный любовник — словно хотел сорвать одежду, а вечерняя свежесть вливалась в меня с каждым новым вздохом. Внизу – мириады ночных огней города, вверху – сияющее звездное небо. Я был спокоен. Кажется, вся жизнь в те мгновения потекла медленнее, чтобы я как можно лучше запомнил и это место, и умиротворенность, захватившую меня полностью.
Крис держал меня за руку. Он так и не отпускал ее с того момента, как мы вышли из дома. Он всю дорогу не сводил с меня глаз, и даже когда я смотрел в окно машины, я чувствовал, как его взгляд скользит по мне. Я думал о том, что теперь будет с нашей дружбой. Сможем ли мы как раньше дурачиться или это конец? А еще я думал о том, что если у меня будет выбор – спать с ним или потерять навсегда, то я… Наверное, (я думал об этом вполне серьезно, хоть и не мог себе этого представить), я бы… Да, я бы с ним спал.
— Когда мне нужно подумать о чем-то, я прихожу сюда. Это место прибавляет мне сил и надежды. Ведь я еще надеюсь… Пусть ты никогда не будешь со мной, пусть у тебя будет девушка, на которой ты потом женишься, дети… Пускай ты скоро забудешь меня, но знай, Брайан, я люблю тебя. Я никогда никого не любил так сильно…. — Крис смотрел вдаль, и сумбурно пытался выговорить все, что было у него на душе.
— Я не собираюсь забывать тебя, — ответил я. Он повернулся ко мне. Его глаза были похожи на звезды?… Может быть…. Но сияли они от слез.
— Я люблю тебя… — шепнул он, и я обнял его.
— Все пройдет, Крис, — проговорил я, стягивая резинку с его волос, и запуская пальцы в его волнистые локоны, — Все проходит.
— Боюсь, что эта та любовь, которая бывает только один раз… Всего один раз в жизни… И она не пройдет… просто так.
— Ну что мне сделать? – исступленно воскликнул я, отодвигаясь, чтобы увидеть его глаза, — Я же не могу ничего сделать! Как тебе помочь, скажи мне?... Я ведь не могу спокойно смотреть, как ты страдаешь! А если это – та самая любовь… то, что мне делать, Кристиан? Она ведь и моя тоже?...
Огромные зрачки, расширившиеся в темноте, неподвижно смотрели на меня. Он покачал головой.
— Ничего, — услышал я странно слабеющий голос Криса, — Ничего.
Я посмотрел наверх. Он тоже взглянул на небо, и шепнул:
— Может быть, когда я умру…
— Перестань говорить о смерти, — перебил я, строго глянув на него, но зря: в ответ я получил такой взгляд, что по телу прошла дрожь. Я подумал о том, что будет, если он решится на самоубийство. Я бы этого не вынес. Уж лучше переспать с ним, честное слово.
— …быть может, и я когда-то окажусь там, на небе… — закончил он.
— Ты не умрешь, ясно тебе? То есть, это произойдет очень нескоро! – вдруг не выдержал я, — Да и вообще. Ты мой ангел, Крис. А ангелы не умирают!
Я закрыл глаза и замолчал. В который раз я вспомнил, как его горячий язык вдруг оказался у меня во рту, как Крис кусал мои губы оттого, что просто поцелуя было мало – боль, неудовлетворенность разрывала на части его сердце. Я так хорошо понимал и переживал все его чувства, что мне самому становилось больно.
— Отбрось свой мрачный вид, мой милый Гамлет, — прошептал я, — И оком дружеским на Данию взгляни…
— Так создан мир, — отозвался Крис хриплым голосом. Он, наконец, отделился от моего плеча. Слез на его щеках не было. Глядя вниз с холма, мой друг что-то шептал. Я не расслышал, и приблизился к нему, чтобы поймать его слова.
Он читал стихотворение на незнакомом языке. Позже он рассказал мне, что это был Есенин, русский. Я очень удивился. Но тогда музыка этих слов, не несущих для меня смысла (ведь я их не понимал), показалась мне совершенной…
«Друг мой, друг мой… Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль…»
Мы пробыли там долго, а потом я отвез его домой, и, уходя, попросил дать мне обещание не делать глупостей. Я имел в виду все эти нелепые попытки самоубийства, весь этот бред.
— Знаешь, кто был на той фотографии? – спросил он.
— В смысле? На какой фотографии?
— У меня дома. Я сказал тебе, что она моя сестра.
— Да, вспомнил. А разве это не сестра? Такая красивая, на тебя похо…— я запнулся на полуслове, потому что вдруг понял, кто это был. Да и кто еще это мог быть, с такими синими глазами, с таким нежным взглядом?
— Да, — подтвердил Крис мою догадку, — Это был я. Как-то я проиграл сестре-шалунье в споре на желание… Вот она и поиздевалась надо мной вдоволь. А на фото получилось очень даже… Я сам себя не узнал, — усмехнулся он, — Она еще в детстве наряжала меня в свои платья… Когда я вырос, то перестал разрешать ей это. Вот она и подловила момент.
— Странная у тебя сестра, — улыбнулся я.
— Я всегда был для нее живой куклой, — пожал он плечами.
Глава 5.
…В моей пустыне парят орлы. Особенно их много над пропастью. Иногда, если вдруг какой-то несчастный оступается, и падает вниз, орлы подхватывают его на лету, и на лету съедают. У них огромные когти… Не охотятся они только на тех, кто смело шагает по краю. Но я всегда помню о том, что ошибка будет стоить мне жизни…
Следующим утром мы увиделись в университете, и он был веселым весь день. Он просто не хотел портить мне настроение своей грустью, а я видел это так отчетливо, так ясно ощущал его любовь ко мне – даже скрытую маской дружелюбного равнодушия, — что мне становилось больно. Я видел, что ему плохо, хотя все остальные ничего не знали об этом, все остальные были слепы, как я раньше.
Вечером, когда я только вышел из душа, обмотанный полотенцем, в дверь дважды настойчиво позвонили. Я открыл, и увидел человека из службы доставки. Он назвал мое имя и передал мне то, что поразило меня и на время выбросило из этой реальности.
Это был букет черных роз, а среди цветов изящно выглядывала записка. «Надо же, что он придумал… Дарить мне цветы… Черные розы. Сумасшедший», и тут я испугался не на шутку — черный цвет означает смерть…
Я сразу же открыл записку, которая была написана от руки на листке, одна сторона которого была привычно белая, а другая – черная. В ней был сонет Шекспира, я узнал его с первых строк:
Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.
Все мерзостно, что вижу я вокруг...
Но как тебя покинуть, милый друг!
Я остаюсь.
Твой навсегда, Кристиан.
Я опустился на диван со вздохом и горько усмехаясь. Понадобилось несколько минут, чтобы успокоить нервно бьющееся сердце. Поставив цветы в воду, я стал набирать его номер телефона.
— Привет, — сказал голос Криса в трубке.
— Привет, Крис… Спасибо за цветы. Спасибо, правда, спасибо, Кристиан.
— Я ответил на твою вчерашнюю просьбу? – спросил он.
— Да, конечно… — ответил я, вспомнив тему сонета, — Кристиан, может, ты хочешь, чтобы я приехал? Мне не трудно, мы прогуляемся, поболтаем. Или ты ко мне приезжай.
— Брайан, не надо, умоляю тебя, не надо… — ответил он и я понял, что он плачет. Конечно, он не хотел видеть меня. Видеть и не иметь возможности дотрагиваться, целовать… Это ужасная мука. Я его отлично понимал.
«Ну что мне сделать, — думал я, — чтобы забрать его боль? Будь я девушкой, я бы и минуты не вынес его слез, я бы приехал к нему, я бы… Но я ведь не девушка, да и он тоже. Что же мне делать, господи?»
— Крис, ну, пожалуйста, пожалуйста! — просил я, чувствуя бешено колотящееся сердце, — Не плачь, я не могу так… Мне больно.
— Мне тоже больно, Брайан, прости меня…
— Давай договоримся? Ты сейчас успокоишься, возьмешь себя в руки, слышишь? А завтра, мы весь вечер будем вместе, ты согласен?
— Да, хорошо, — сказал он, и я понял, что он даже не слушает меня, наверное.
Он положил трубку, а я представил себе, что он опять включает музыку и начинает плакать. Это было ужасно. А еще хуже было то, что это я во всем виноват. Я, который никогда не верил, что встречу такого друга – друга, которого у меня никогда не было… Но что я должен делать с его любовью?...
Я долго не мог найти себе места, и в конце концов опять набрал его номер.
— Привет, Крис. Это опять я. Просто хотел узнать, как у тебя дела.
— Нормально, Брайан, — он очень нежно произнес мое имя, у меня даже пробежали по спине мурашки, — Я думал о тебе. Я знал, что ты позвонишь…
— А что ты делал? – я подошел к кровати, и, подложив подушку, опустился на нее.
— Да так. Ничего особенного. Я последнее время ничего не могу делать, ты не выходишь у меня из головы. Да ты и сам знаешь.
— Я бы прогулялся где-нибудь… — вдруг проговорил я неуверенно, эта идея пришла спонтанно, — Не составишь мне компанию?
— Сегодня?!
— Да… Или… Хочешь… Я приеду? – спросил я негромко, словно мои слова были неприличны.
— Приезжай. Да, пожалуйста, Брайан… Пожалуйста. Я так этого хочу, — послышалось в трубке, — Я тебе сказал, что не надо, но… Не могу я без тебя… Приезжай пожалуйста!
— Договорились. Жди… — я повесил трубку, и стал одеваться. Почему я вообще предложил это? Почему он согласился? Несколько минут назад мы приняли прямо противоположное решение, а теперь я, переворачивая вещи в шкафу, нервно одеваюсь и все ради того, чтобы увидеть его сегодня, а не завтра. Так почему же? Я никак не мог этого понять. Просто я не хотел, чтобы он валялся на своей кровати в безжалостном одиночестве. Лучше уж я побуду рядом.
Он открыл мне дверь, улыбаясь.
— Привет, — сказал он, а потом слегка обнял меня и тут же отвернулся.
— У меня кое-что для тебя есть, — сказал я, и протянул ему огромный букет фиалок в плетенной корзине. Когда цветочница спросила меня, кому я собираюсь подарить это чудо, я почему-то не успел сориентироваться, что именно врать, и ответил правду:
— Это для друга. Он любит цветы.
Крис вдохнул их аромат, а потом поднял на меня глаза полные слез. Мне даже сделалось как-то нехорошо: я как будто должен был сказать ему что-нибудь еще, или хотя бы обнять, но я застыл на месте и не мог пошевелиться. Как будто мне что-то мешало.
— Спасибо, Брайан. Я люблю тебя.
— А я соскучился, — проговорил я тихо, — По тебе.
Меня пробрало так сильно, что я, наверное, вздрогнул. То, что я сам могу сказать ему что-то в этом роде, было так странно – я почувствовал, как у меня внутри все напряглось. Я боялся, что сам разрыдаюсь. Это была даже не грусть, а настоящее отчаяние.
Он сделал один шаг и обнял меня. Он опустил голову мне на плечо, а я мысленно умолял его не реветь. Меня мог подвести даже всхлип.
— Я там приготовил ванную… когда не знал, что ты придешь. Хочешь… нет, нет извини. Я не это имел в виду…
— Не это? Что? – я говорил каким-то сдавленным голосом, наверно от слез.
— Ничего. Я пойду, поставлю цветы в воду… — он повернулся к фиалкам и снова вдохнул их аромат. Я прошел за ним и понял, что он имел в виду – там везде горели свечи, а в полной ванне плавали лепестки роз.
— Красота… — сказал я, коснувшись пальцами воды. Она оказалась теплой.
— Хочешь? – спросил Кристиан, поднимая на меня невинные глаза, — Я подожду тебя. А потом поговорим, ты же останешься?
— Залезай. Поговорим здесь, — ответил я. Я видел, как дрогнули его пальцы.
Он быстро скинул с себя одежду и вошел в воду. Я сделал то же самое, потом добавил в воду капсулы для пены, взял немного фиалок, которые стояли тут же, и раскидал их сверху.
— У тебя глаза как фиалки, — сказал я.
— Спасибо, что пришел, Брайан…
— Я хотел тебя увидеть, — мы сидели напротив, и касались друг друга ногами.
— Я люблю полежать в теплой воде, — сказал он, — Это успокаивает нервы…
— И расслабляет, — добавил я, улыбнувшись.
Крис вспомнил о чем-то, и, высунувшись из воды, дотянулся до пульта от музыкального центра. Заиграла «In the Cold Light of the Morning» Placebo. Мы долго молчали, пока Крис не проговорил:
— Брайан, я безумно хочу поцеловать тебя.
— Ну, поцелуй… — ответил я.
Пусть поцелует, если ему от этого станет легче. Крис вряд ли ожидал такого ответа. Он медленно привстал и приблизился ко мне. У него была чистая нежная кожа, а синие глаза... они будто сияли в полутьме.
Он очень осторожно коснулся меня губами. Они были прохладны, как осенний дождь. Я почувствовал, как сильно колотится его сердце. Нужно было заканчивать это, потому что его губы начинали сводить меня с ума. Я брызнул на него водой. Он ответил тем же. Мы плескались как дети, все в белой ароматной мыльной пене и в тот момент мы оба были счастливы.
— Брайан, я обожаю тебя! – смеялся он. Я разыгрался так, что начал в шутку топить его, утаскивая за плечи под воду. Крис сопротивлялся, кусаясь и царапаясь и в то же время звонко смеясь. Он был таким красивым и таким женственным, что на мгновение мне показалось, что я играю с девушкой…
— Пусти! – смеялся он, вырываясь. Я дал ему вырваться, а потом опять схватил его руки и завел за спину.
— Попался, — сказал я. Крис попытался освободиться, но не смог — я потерял равновесие и упал на него, придавив своим весом. Он ушел под воду, но я тут же вытащил его, испуганно заглядывая в глаза. Мы были так близко, мы практически соприкасались телами…
Крис вывернулся, пытаясь сбежать, но я опять схватил его и прижал к себе. Его бедро коснулось моего, и я вдруг понял, что мы оба возбуждены. Я собирался отпустить его, но вместо этого только сильнее прижимал к себе. Я не видел его глаз, мы застыли в какой-то нелепой позе, полу-объятия полу-борьбы. Он освободил руку и обнял меня за шею, а потом прижался так, что наши тела соприкоснулись. Я устало опустил голову на его плечо.
В мое бедро упиралась его возбужденная плоть, я слышал дыхание Криса, который боялся двинуться, чтобы не нарушить внезапную гармонию, установившуюся между нами.
Он опустил вторую руку вниз по моей спине, и мне захотелось, чтобы он взял в руку мой член и…
Я понимал, что пора прекратить все это, но я не мог ничего сделать. Его рука медленно ползла по моему бедру…
Его напряженное дыхание возбуждало меня еще сильнее. Еще чуть-чуть, и мне уже будет все равно. Крис едва заметно шевельнулся, задев меня, от чего я вздрогнул. Рука была уже в сантиметре от цели, когда я отстранился, открывая глаза и поднимаясь. Крис смотрел на меня снизу, как обиженный ребенок. Я выбрался из ванны, и, заворачиваясь в полотенце, пробормотал:
— Идем, вода уже остыла. Нельзя сидеть в холодной воде…
Одевшись, я вышел на балкон покурить и привести мысли в порядок. Все-таки, подумал я, это черт знает что. Нужно быть осторожнее… Там, в воде, я даже не знаю, что на меня нашло: опять непонятное возбуждение от игры, от его близости. Еще чуть-чуть, и я бы его трахнул. Уже второй раз!
Кристиан позвал меня смотреть телевизор и я, сделав еще пару затяжек, пошел. Мы сидели рядом на диване, пили вино, Крис иногда поднимал на меня взгляд, и там, в его глазах я видел что-то совсем нежное, совсем еще детское и легкое… Потом этот взгляд темнел и наружу выплывала какая-то томность. Тогда он окончательно становился похожим на девушку, немного обиженную, но все же довольную тем, что я рядом. Боже! Иногда это невыносимо!
Крис нашел по какому-то каналу мелодраму «Красотка», не знаю почему, но это один из немногих фильмов, где игра Джулии Робертс мне на самом деле нравится. Так нежно и лирически она доказывает, что любовь возможна даже в такой безнадежной ситуации, в которой оказались главные герои. Ричард Гир в этом фильме тоже потрясающ. И хотя отношения их героев очень странные — симпатия, секс, дружба, — в конце они понимают, что уже не могут друг без друга. Любовь, черт возьми!
Я заметил, как Крис посматривает на меня на протяжении всего фильма. Я понимал, что он хочет сказать этим взглядом: «Посмотри, посмотри на них, и мы с тобой тоже можем быть счастливы… Как бы мы были счастливы…»
Под конец мне неожиданно захотелось забиться в какую-нибудь глубокую нору и никогда не вылезать оттуда. Вдруг пришло понимание, что вернуться к нашей прошлой жизни уже невозможно. Как мы ни старались, ничего не выходило, мы были по разные стороны баррикад, и только в какие-то короткие моменты, когда, забываясь, мы вели себя так же как раньше, без этого странного ощущения тревоги в груди – только в эти моменты мы становились друзьями, какими были до этого.
Под конец фильма у меня закрывались глаза, я уже полулежал, облокотившись на плечо Криса, который перебирал (якобы равнодушно, чтобы чем-то занять руки) мои волосы, а на самом деле, он из-за всех сил стараясь не подавать виду, гладил меня, касался пальцами шеи, плеч, головы, иногда – щеки… Когда фильм закончился, я стал вяло переключать каналы, чувствуя что он опять что-то скажет, и скажет то, что прервет этот тянущийся миг иллюзорной дружбы. Но он молчал. А мне слышались его слова, те которые он иногда шептал во сне или говорил со слезами в глазах или писал мне на открытках… Боже, как глупо, как глупо!... «Я люблю тебя, Брайан, мне ничего от тебя не нужно. Если ты будешь рядом со мной – я буду счастлив. Мне хорошо оттого, что ты есть…» Да, да, эти слова раздавались у меня в голове, так словно Крис говорил их мне. Но он молчал. Просто касался меня и молчал, а я все переключал каналы. Я уже забыл, зачем я это делаю и что я вообще делаю, потому что я ждал, что он скажет что-то, но он молчал. Он временами казался мне девушкой, самой настоящей девушкой, которую отчего-то заключили в мужскую плоть. И тогда я действительно чувствовал к нему нежность… Острую нежность и жажду того тепла, которое мог мне дать только Крис…
Он вдруг осторожно обнял меня. Я опустил пульт, остановившись на каком-то канале. Не знаю, на каком – я закрыл глаза. Я чувствовал, как по телу пробегает волна сладкой дрожи от этой близости. И если закрыть глаза, то мы – на берегу. Лежим на песке, и ничто не трогает нас.
Я подумал, каково ему сейчас – с растерзанным сердцем, и изодранной в клочья душой? Что я могу для него теперь сделать?... Что я могу сделать для мальчика, который плачет и просит «только люби меня»? Что?... Мое сердце застучало быстрее. Что мне сделать?!... И самое главное – я знал, что по его лицу сейчас катятся слезы, виною которых был я.
Что я мог сделать? Единственное, что пришло мне в голову – это успокоить его. Хотя бы как-то. Ведь он хочет меня до безумия. Хочет меня… А что бы я делал на его месте? Я бы, наверное, сорвал с него одежду и стал целовать, целовать, целовать… Хотя как он с меня одежду сорвет? Пару раз я ему за подобные выходки уже врезал. И вот сейчас – он обнимает меня, а я не шевелюсь. Не могу его оттолкнуть, не могу, не получается. Не могу я оттолкнуть человека которого люблю… Как друга. А может быть, как брата.
— Брайан, — услышал я горячий шепот. Он почти касался губами моего уха.
— Кристи… я сейчас с ума сойду… — прошептал я, поворачиваясь к нему, — Поцелуй меня,… делай что хочешь… — проговорил я, и хотел добавить «только не плачь», но Крис вдруг прижался губами к моему рту, не дав мне договорить… Несколько секунд – я словно опустился под воду: ничего не видел и не слышал. Я хотел сесть удобнее, повернуться к нему, но, почувствовав мое движение, Крис отпрянул. Видно испугался, что я его ударю. Это неприятно задело меня, и, приподнявшись, я, уложив его на спину, наклонился к лицу. Мне вдруг безумно захотелось поверить в чудо. В то, что я могу любить его… У меня перехватило дыхание… Он лежал подо мной, совершенно расслабленный. Я мог, если бы захотел, стащить с него брюки, и войти в него. Я почувствовал, как мой член твердеет. Я мог бы взять Кристиана, его тело, я мог бы разорвать на нем одежду, впиться в его плоть, как ястреб… Господи, что за мысли?... Я мог бы просто трахнуть его, вот и все. Я мог бы заняться с ним сексом… Или даже… любовью?
Я понимал, что не могу долго смотреть на него, ничего не делая, и лег рядом на спину. Тогда Крис потянулся к моим губам, а я не смог сопротивляться… Мы целовались, он опирался на локти, не касаясь меня грудью, а мне, наоборот, вдруг захотелось прижать его к себе, как можно крепче… Я был очень возбужден. Наверное, я плохо соображал, что происходит. В тот момент я не спрашивал себя: «Что ты делаешь, Брайан?»
Мой друг дотронулся через джинсы до моего члена. Я был возбужден, и его прикосновение доставило мне удовольствие. Мне захотелось, чтобы он расстегнул ширинку и сжал мою плоть в руке. Мне так сильно этого хотелось, что я, потеряв рассудок, сам расстегнул пуговицу на своих штанах, не открывая глаз, не отрывая губ от его губ. Кристиан, видимо, проследил за моей рукой, потому что его пальцы тут же коснулись моего живота и скользнули под брюки. А через мгновение уже обхватили мой член, осторожно сжимая его.
Мне показалось, а может быть, я действительно услышал его удивленный вздох. Я открыл глаза и увидел: он смотрит вниз, на мой член, который вдруг показался мне еще больше чем обычно – он и раньше не был маленьким, но сейчас, прости господи, он был просто огромным.
Крис смотрел на него, а мне вдруг представилось, как он берет его в рот. Рука так настойчиво ласкала меня, что я легко представлял себе подобные картины без отвращения: желание пересилило нравственность. Мне стало все равно, какого он пола. Мне только хотелось увидеть, как мой член исчезает у него во рту.
Крис оторвал руку от основания и, облизнув, вернул обратно. Я едва не застонал. Теперь его прикосновения стали влажными, что заводило меня еще больше. Я не стерпел, и прошептал пересохшими губами:
— Я хочу, чтобы ты… — я не знал, как именно это сказать: «взял у меня в рот» звучит грубо, «сделал мне минет» — мне даже в голову не пришло, уж очень официально, «дотронулся губами» — чересчур высокопарно, «отсосал» — вообще мерзко… — Я хочу, чтобы ты поцеловал… — прошептал я. Крис издал легкий стон – он все это время, не отрываясь, смотрел туда, вниз. Он тут же наклонился и коснулся языком головки. Я напрягся, чтобы не застонать.
— Такой большой, — выговорил он тихо, а потом открыл рот, и…
— А-а-а… Господи… — выдохнул я, — Да… Глубже…
Крис принялся посасывать мой член, а я смотрел, смотрел на его губы ездящие туда-сюда. Вверх-вниз…
— Глубже, глубже, — шептал я, прижимая к себе его затылок.
Я вдруг заметил, что в комнате до сих пор работает телевизор, и мир, в общем-то, не изменился. Но Крис тут же вернул меня обратно, совершив глотательное движение горлом.
— Ах… — вырвалось у меня. Крис то задерживался на головке, то съезжал вниз… Мне вдруг пришло в голову, что он делает это в первый раз. Впрочем, как и я, во всяком случае, мне не доводилось раньше терпеть мужских ласк.
Он на мгновение оторвался от меня и стал целовать бедро и живот. Я тронул пальцами его волосы, а другой рукой, взяв член, направил к его губам. Крис тут же открыл рот, и я опять не удержался от стона. С этой минуты я уже не думал ни о чем кроме своего неуемного желания. Сердце колотилось, у меня периодически возникало желание перейти к более активным действиям и войти в… партнершу, но я тут же вспоминал, что Кристиан – не девушка, а мой друг, который, несмотря на все мои предосторожности, сосет мой член, а я постанываю и шепчу: «хорошо… как хорошо!». Я ощутил, что мышцы начинают напрягаться. Я сейчас кончу. Кончу, кончу ему в рот!
— Крис, я кончаю, — шепнул я, пытаясь отодвинуться от него, но он только усилил движения, и я вдруг дернулся всем телом. Крис продолжал движение, на ходу глотая мою сперму. Потом он приподнялся и посмотрел на меня. Я одним движением прижал его к груди и провалился в сон.
Проснувшись утром, я обнаружил Кристиана в своих объятьях. События вчерашнего вечера вдруг хлынули потоком в мою голову, вызвав во мне негодование в первую очередь на себя. Ну, стоило так напиваться?!
Я тихо оделся и, чиркнув записку, вышел из его квартиры.
«Не помню, что вчера было. Надеюсь, мы не будем это обсуждать. Вечером позвоню».
Глава 6.
…Я поднял глаза на солнце, и вдруг почувствовал, что проваливаюсь вниз…
Ее не было рядом – тень, всегда сопровождавшая меня в этом путешествии, исчезла. Холод и опаляющий жар солнца внезапно сделали мое тело тяжелым, и я заскользил вниз.
...Надежда, что все можно исправить, заставила меня схватится за край пропасти. Но тени сопровождающей меня не было рядом, и сколько я не молил о помощи Кристиан не приходил.
Я остался висеть, зацепившись пальцами за край. Сколько я так выдержу?...
...Я жду, но никто не приходит. Иногда мне кажется, что мне осталось совсем немного. Неужели Кристиан специально бросил меня здесь?... Если он не вернется, я погибну. Солнце обжигает меня, а холодный ветер сковывает…
Спустя неделю мы вновь были там, на «таинственном холме», с которого виднелся весь город. Снова потеплело, и не было никакого ветра. Вот уже час мы сидели на траве – я болтал о чем-то, а Крис прилег мне на колени.
Было прохладно, а свежий воздух будто очищал и мою душу.
— …Я тогда еще был совсем ребенком, — говорил я, а Крис держал мою руку в своей, и лежал, закрыв глаза, — И эта старая дура мне говорит…
Я оборвал фразу, потому, что в кармане завибрировал мобильник. Я посмотрел на номер: Аманда. Черт и зачем я дал ей свой номер? Мы с ней, в последнее время, стали слишком часто видится — общие дела, связи друзья.... Да и в университете у нас больше совместных пар, чем у меня с Кристианом, так что как-то само собой получилось, что она стала постоянно вытягивать меня и Кристиана на разные тусовки и мероприятия. Подозреваю, что только для поднятия собственного имиджа – Критсиан был признан самым красивым парнем студенческого городка, а я к собственному удивлению занял следующее за ним место.
Так что Аманда никогда не упускала случая показаться на людях в нашей компании. Или скорее только в моей. Между ними словно кошка пробежала. Но как бы то ни было я продолжал с ней общаться, хотя постепенно начинал понимать, что этого делать не стоит — моему Кристиану это не нравилось.
— Извини, я сейчас, — сказал я Крису, поднимаясь. Он смотрел на меня, не отрываясь, и я отвернулся, чтобы не видеть этой мольбы в глазах, от которой мне становилось плохо.
— Эй, приветик, красавчик! – защебетала Аманда, — Где это ты? Почему тебя нет в «Мистике»? Пора бы уже!...
— Нет, мы сегодня не собирались…
— Кто это – мы? – разочарованно поинтересовалась она, но потом вздохнула, — Ах, это ты и твой милый дружок Кристиан?
— Дорогая, у меня мало времени, — ответил я довольно грубо: Аманда меня раздражала.
— Срочно приезжай. Я тебя кое с кем познакомлю!...
— Аманда! Но я тебе еще раз говорю: я не приеду!...
— Не подтверждай слухи, которые уже ходят, — с тенью угрозы в голосе сказала она, но потом сразу же переменилась, — Приезжай скорее!... Ты же хочешь познакомиться с той девушкой?!!!
— С какой?
— Той, с которой ты глаз не сводил на прошлом концерте в «Мистике»! Та сумасшедшая гитаристка из группы «Холод гор».
— Сейчас?...
— Ох, какой же ты!... Ну, можно часа через два!... Но это – максимум!
— Хорошо. Договорились. Через два я буду, — ответил я, пересилив себя.
— Один! Не бери с собой Кристиана!
— Почему?...
— Потому, что весь университет говорит, что вы голубые! – зло ответила она.
— Брось. Это глупости! Это – неправда!
— Ну, да… Вот и я о том же. Давай, опровергни слухи, явись к нам один. Она ждет!
— Аманда… Я не знаю…
— Все. Конец разговора! – сказала она и повесила трубку.
Мне стало как-то противно оттого, что она мне наговорила. Я стоял и чувствовал, что меня едва ли не облили грязью, но еще хуже было то, что я согласился быть там. Предатель.
— Кто это был? – спросил Крис.
— Да, так… Ничего особенного… — я вернулся на прежнее место, но он не ложился ко мне на колени, а тревожно вглядывался в огни города. Мне хотелось, чтобы он успокоился и снова лег, и снова взял меня за руку, потому, что я нервничал.
— О чем я говорил?
— Я не помню, — ответил мой друг холодно.
— Что с тобой такое?
— Со мной? – удивился он, — Все нормально, — он потянулся и снова лег, а я сам взял его за руку и вздохнул.
Пойти или нет?
Если нет – то не надо будет врать Крису, можно будет позвать его к себе, да и вообще развеселить чем-нибудь, и свою грусть хоть ненадолго унять.
Если да – то я увижу эту сумасшедшую блондинку, поправлю свою репутацию, и получу, возможно, удовольствие?...
Я закрыл глаза. После той ночи между мной и Крисом ничего не было, я не решался заговорить об этом, а мой друг молча страдал. Но я не мог...
Я поймал ему такси, сказав, что тоже поеду домой, но машина повезла меня в «Мистику».
Аманда мне обрадовалась, и взяв за руку, повела в глубь помещения. Там за столиком сидели некоторые знакомые девчонки и эта блондинка. Ее звали Эльф – все музыканты в нашем клубе жили под псевдонимами и странными прозвищами.
Эльфийская дива была одета в черное платье с вышитыми на нем золотой нитью звездами.
— Приятно познакомиться, — сказала она, улыбнувшись. Она была красивой, ее волосы были разделены на три косы, и каждая была украшена черной лентой с золотыми рунными надписями, эта странная прическа придавала ей еще больше обаяния.
— Брайан, мы тут говорили об их музыке, — вклинилась Аманда, — Скажи, какая у тебя любимая песня?...
Я задумался. У них было полно интересных песен, но они были просты, а мотивы, к сожалению, приклеивались намертво. Я назвал одну песню наугад, и мой ответ вызвал всеобщее одобрение. Девушки, среди которых я сидел, бросали на меня долгие взгляды. Я успевал только ловить их, усмехаясь про себя тому, что я «самый сладкий», как в песне Странника, и все меня хотят – и девушки и парни…
Но Эльф видимо уже выкупила мою душу у остальных, и только ждала того, что я позову ее прогуляться на свежем воздухе. Правда не торопился.
Я заказал себе виски и довольно быстро повеселел. Курил, откинувшись на спинку стула, иногда презрительно – не знаю, почему? – глядя на Аманду. Она же считала мои взгляды естественным интересом, к ней, такой милой и прекрасной.
Девушки смеялись над чем-то, болтали между собой и задавали мне разные вопросы, на которые я, отвечал между затяжками и разговором с Эльфом, которая очень нежно улыбалась мне, показывая ровные белые зубки.
Позднее Аманда начала раздражать меня, разговорами о Кристиане и о моих с ним отношениях. Подбираясь издалека, неприятными вопросами, она трепала мне нервы.
— Весь университет думает, что вы любовники… — усмехнувшись, наконец, проговорила она.
— Пусть университет засунет свои мысли себе в задницу, — ответил я, и она отстала.
Так прошло не меньше часа, и в какой-то момент мне стало не по себе. Ощущение беды начало захватывать все мои мысли, я даже не мог поддерживать разговор на должном уровне.
Я почему-то все время оборачивался к танцующим, пробегал глазами по людям, пробирающимся в толпе, куря одну сигарету за другой, и заказывая очередной виски.
Девушки уже начали задавать мне вопросы, а Аманда сидела с усмешкой и тоже курила.
Пик беспокойства пришелся на тот момент, когда заиграла медленная музыка, совсем не клубная, и ди-джей сказал, что это единственная заказанная на сегодня песня. Это была «Hello», Evanescence, — не то, чтобы я не любил ее, наоборот, но она заставила меня нервничать.
Я обернулся к толпе, которая парочками топталась на танцполе, или просто стояла, говоря о чем-то, и стал вглядываться в лица людей.
…И вдруг, сквозь толпу я увидел глаза, которые были устремлены на меня. Они были неподвижны, они были пронзительны, они кричали болью, как и эта песня, и у меня затрепетало сердце. А синий бархат мелькал за спинами танцующих…
Я поднялся, и глаза тут же исчезли, словно их там и не было, и я стал убеждать себя, что мне показалось.
— Брайан, что случилось? – спросила Эльф, и я вынужден был сесть назад.
Во мне боролись разум и чувства, а сердце билось с тоской и болью.
— Спасибо вам за компанию, — сказал, — Но мне, пожалуй, пора.
— Ты не останешься? – спросила Аманда.
— Нет, прости, но мне, правда, нужно уходить.
— Что, увидел что-нибудь «не то»? – насмешливо спросила она, — Я бы посоветовала тебе держаться от некоторых парней подальше... Мало ли, чего они от тебя хотят…
— Но, Брайан, — возмутилась Эльф, и я не успел ответить Аманде.
— Извини…
— Почему ты не можешь остаться?
— Мне… нужно срочно уйти, — я поцеловал Эльфа в щеку и помахав остальным рукой, стал выбираться из клуба.
Я знал куда иду, хотя в голове были одни догадки, и, поискав глазами у входа, я стал ловить такси.
Я позвонил три раза и толкнул дверь.
Она открылась, и я раздраженно и громко сказал:
— Когда ты научишься запирать двери?!
Было совершенно тихо, и я даже слышал, как в коридоре тикают часы. У меня перед глазами все плыло, потому что я выпил чересчур много спиртного. Кроме того, было уже поздно, и усталость брала свое.
Я вошел в спальню, но там никого не было, и сняв с себя куртку и майку, — мне было жарко и противно от того, что к моей коже прикасалась ткань, — я пошел искать его.
Крис стоял в темном зале, и смотрел в окно. На нем была одета открытая черная майка без рукавов, и модные голубые джинсы «на бедрах». В руке была сигарета — это означало, что он нервничает.
А когда я окликнул его, он не обернулся, продолжая курить.
— Крис, ну что с тобой? – Он все так же стоял ко мне спиной, не оборачиваясь. Теперь я точно знал, что это он был в клубе.
— Крис! – я обнял его сзади за плечи, а он стоял, не двигаясь, — Эй, Кристи, — шепнул я, и, увидев перед глазами его открытую шею, нежно укусил ее. Крис вздрогнул, и я почувствовал, как напряглись его мускулы. Он все так же молчал, а в опущенной руке тлела сигарета.
— Ох, попью я сейчас чьей-то кровушки… — прошипел я кровожадным голосом, снова цапнув его за шею. Мне вдруг захотелось сделать для него что-то приятное, а по телу пробежала сладковатая дрожь. Я положил руки на его талию.
— Почему ты молчишь? Ты обиделся? — обратился я к его затылку, забирая у него сигарету, затягиваясь, а потом туша в переполненной пепельнице.
— Брайан, — сказал он каким-то сдавленным голосом, — Оставь меня в покое… Мне плохо…
— От чего?
— От… Зачем ты пришел? Мог бы и дальше сидеть там с Амандой и ее подружками, — ответил он, — Да ты еще и соврал мне…
— Крис, прости… я никогда больше не буду этого делать… Я просто идиот, — говорил я, положив подбородок на его плечо, — Я никогда больше не буду лгать… Можешь даже ударить меня – вранье это самое низкое дело…
— Все равно… Какая разница?... Ладно, ты пришел, чтобы извиниться… Но теперь – иди. Иди к ним или к себе домой, уходи отсюда, Брайан… — говорил он, дрожа всем телом.
— Ты, правда, этого хочешь? – спросил я, забираясь рукой под его майку. Я понимал, что я сволочь, и что я его мучаю, но ничего с собой сделать не мог. Я скользил ладонью по его нежной коже, кончиками пальцев улавливая его напряжение, а он стоял, почти не дыша. Теперь он уже не мог прогнать меня…
— Ты издеваешься?... – спросил он вдруг, с болезненной яростью в голосе, — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Зачем ты дразнишь меня?! Я хочу тебя, понимаешь?! Я не могу держать себя в руках, когда ты рядом!... Ты издеваешься над моими чувствами!
— Чтобы я больше об это не слышал, — сказал я, резко разворачивая его к себе лицом. Он посмотрел мне в глаза, так, словно говорил что-то непристойное, а потом опустил взгляд, и по щеке скатилась слеза.
«Черт, я просто кретин, — думал я тогда, — И я действительно издеваюсь над ним. Но… Я все равно не уйду отсюда. Я все равно останусь с ним до завтра. И не хочу я с ним ссориться… Уж лучше я трахну его, чем потеряю… Да. Я его трахну. Может быть, я даже хочу его трахнуть….».
— Давай потанцуем, Крис? – спросил я, проводя рукой по его волосам, — Не злись. Аманда, и, правда, дура. И все они вмести взятые. У тебя есть этот диск?
— Он там, на полке, — ответил Крис, и я пошел искать Evanescence.
— Я так испугался, когда увидел тебя, — улыбнулся я, ставя «My immortal» и нажимая кнопку «play», — Иди сюда, потанцуй со мной.
Он поднял на меня глаза:
— Ты серьезно, что ли? – его губы, наконец, тронула улыбка.
— Конечно! Идем!...
Он приблизился ко мне, не веря, что я, и, правда, собираюсь это делать.
— Положи мне руки на плечи. Давай, Крис…
Он обнял меня, с дрожью касаясь моих голых плеч.
— Нет, подожди, не так, — я нашел пальцами край ткани, и стянул с него майку, — Вот так гораздо лучше…
— Ты пьяный, Брайан, — весь, дрожа, говорил он, когда я прижал его к себе. Нежная бархатистая кожа коснулась моей груди, и у меня появилось ощущение какого-то трепета во всем теле. Мы переступали с ноги на ногу, топчась на месте, вслушиваясь в музыку…
Я вдруг увидел нас, будто со стороны: темная комната, открытое окно, в которое дует прохладный ветерок и заглядывают ветки деревьев, музыка, проникающая в самое сердце, на самое дно самой глубокой бездны… И два парня, обнимающих друг друга в странном танце, в странном экстазе, прижавшись друг к другу, сплетают пальцы рук…
Я потрогал рукой его темные локоны, осторожно коснулся пальцами щеки.
— Я думал ты уже не придешь… — сказал он, гладя рукой мою голую спину, стискивая меня в объятьях, а я пытался вести его. Он смотрел мне прямо в глаза. Я вслушивался в слова песни, которые мне хотелось сказать ему:
«Когда ты плачешь, я стираю твои слезы, когда ты кричишь, я гоню твои страхи прочь, я держу твою руку все это время, ведь у тебя все еще есть я».
— Она глупая, — проговорил я, — Глупая и беспечная дура.
Его пальцы впились в мою спину, и снова по телу пробежала волна странного приятного чувства. «Но теперь я связан жизнью, которую ты определил, твое лицо преследует меня как приятные мечты, твой голос — он прогнал все правильное во мне»…
— Тебе нравится? – спросил я, снова проводя рукой по его волосам и спине, — Нравится танцевать со мной?
— Да… Брайан…Я люблю тебя… — его тихий голос дрожал, — Я твой, слышишь? Я твой.
«Эти раны так не скоро заживут… — пел голос, — Эта боль так реальна…»
— Да, я слышу, — я прижал его к себе, и словно сквозь кожу почувствовал биение его сердца.
Он поднял на меня синие глаза. Сейчас его кожа казалась совсем белой, а губы, которые он кусал и облизывал, наоборот выделялись своей яркостью. Они были красиво и ровно очерчены, и я любовался Крисом, наслаждался его красотой.
Его глаза говорили: «Поцелуй меня. Пожалуйста, поцелуй меня!»…
Я хотел отвернуться, но не мог. Он разговаривал со мной взглядом, и мне и вправду казалось, что я слышу его голос: «Поцелуй меня, Брайан, сделай это, один раз, всего один раз, ты ведь уже целовал меня, так сделай это снова, сделай меня счастливым на мгновение, пожалуйста, Брайан!»
— Пожалуйста… — прошептал он, пронзая меня взглядом.
Я вздохнул и закрыл глаза.
Крис нежно прикоснулся языком к моим закрытым губам, умоляя пустить его внутрь.
…И вдруг музыка стала болью – и как в тот момент в клубе, у меня сжалось сердце, я ощутил одиночество и опустошенность, которая так сильно сдавила горло, что я поспешно раскрыл губы, и Крис жадно впился в них, наполняя всего меня трепетом и нежностью.
Я почувствовал приятный вкус никотина, смешанного с алкоголем… Мои пальцы гладили и перебирали его волосы… Я оторвался от его губ и стал целовать в шею, тяжело дыша, и чувствуя какое-то сумасшедшее возбуждение от его молодого и крепкого тела. Я представил себе, что могу сделать с ним – он ведь позволит! – и меня пробрала дрожь.
Потом я отвернулся, понимая, что и так уже перешел все границы…
Поющий голос заплакал, произнося какие-то междометия…
А Крис вцепился в мои плечи, обнимая меня.
— Брайан!… Брайан, я… — шептал он сквозь слезы, — Я так люблю тебя!...
— Успокойся, пожалуйста… Пойдём спать, а то я совсем уже на ногах не держусь, — ответил я, мягко высвобождаясь из его объятий.
Я шел по коридору в спальню, а он тихо следовал за мной.
В какой-то момент я почувствовал, как он кладет мне руки на талию. И вдруг, с силой, которой я от него никогда не ожидал, он прижал меня лицом к стене, быстро и грубо расстегивая мои джинсы, гладя руками живот и грудь. Одна его рука залезла прямо мне в штаны.
Ну, вот, подумал я. Как и предполагалось, есть еще один выход – изнасиловать меня.
— Крис, попробуй только! – угрожающе прорычал я в стену, но вдруг почувствовал, что проваливаюсь в бездну кайфа, и весь дрожу от его прикосновений…
— Я убью тебя, — слабо шептал я, упираясь руками в стенку, и почувствовал вполне болезненный укус в шею…
— Крис! — собрав последние силы, крикнул я, и, развернувшись, повалил его на пол…
Я помню, что со страстью прижался к его губам, целуя его в сумасшедшем экстазе. Мне хотелось, чтобы он хоть раз почувствовал себя счастливым, и я тискал его и целовал, там, на полу… Я не позволял его рукам дотрагиваться до меня, держа его за запястья, так чтобы он не мог вырваться. В тот момент, мне показалось – еще минута, и я…
Да, мне захотелось сделать это. Прямо там. На полу.
— Брайан, — простонал он, и я отпустил его руки, которые тут же впились в мою спину.
— Крис… все, хватит, — прошептал я, пытаясь оторваться от него, — Давай остановимся…
— Нет, пожалуйста!... – он вцепился в меня еще крепче, он был так возбужден, что уже не владел собой. Я приподнялся над ним, глядя в глаза.
— Кристиан, прошу тебя, — проговорил я, а он вдруг провел рукой по своей груди, вниз, медленно, и развратно, словно звезда порно… Я увидел, как под кожей напряглись мускулы. Его пальцы коснулись грубой, по сравнению с его кожей ткани джинс, замерли… и скользнули внутрь.
Я почувствовал жар, прокатившийся по всему телу, и не мог оторвать от него взгляда.
— Брайан… — мурлыкнул он, а глаза сверкали диким огнем, — Всего один раз?...
У меня бешено забилось сердце.
— Крис, прошу тебя, не надо… — я поднялся и побрел к кровати, опираясь о стены. Я снял джинсы и лег, плотно укрывшись одеялом, весь, дрожа, потому, что Крис вдруг показал мне то, чего я больше всего боялся: что-то такое, что может свести с ума, что не даст возможности обдумать следующий шаг. Меня это возбуждало.
Он пришел следом. Он пришел, и долго не ложился. Я лежал к нему спиной, а обернуться, чтобы посмотреть, чем он занимается, не было сил – я боялся, что не смогу сопротивляться…
Потом он опустился на кровать, приподнял одеяло, …и коснулся пальцами моей поясницы. Я сжал руки в кулаки, и хотел прошептать «прекрати», но почему-то заворожено молчал. Крис провел рукой по моей спине и придвинулся ближе, почти вплотную. Его член прижался к моей спине. Не знаю, что это было за чувство. Вроде шока. Мне захотелось отодвинуться, но я остался на месте. Что-то удерживало меня. Его рука коснулась моего плеча…
Мы оба молчали, он гладил меня. Я успокаивал себя, но чувствовал, что возбуждение растет… В какой-то момент я не выдержал и обернулся к нему… Он лежал с такой странной улыбкой, что я оцепенел и не мог двигаться. Лунный свет из окна сделал его кожу полупрозрачной, а синие глаза – глубокими ночными озерами, в которых можно утонуть. Одеяло закрывало его по пояс…
— Крис, — пробормотал я, — Кристиан…
Его взгляд говорил: «Я хочу тебя».
Я скользнул рукой по его коже и с силой сдернул с него одеяло…
Он провел рукой по моим волосам, а потом приподнялся и поцеловал меня. Он осторожно коснулся моих губ, и я почему-то ответил на его поцелуй. Я знал, что должен был теперь оттолкнуть его, сказать «хватит», но я почему-то целовал его в губы, не отрываясь…
Это все алкоголь – кричали мои мысли, когда я прижимал его к себе. Но даже если так, то в тот момент мне стало так хорошо, что я не знал, что теперь делать: отвернуться или принять его в свои объятия и никогда больше не отпускать. Боже, как мне захотелось быть с ним! Как мне захотелось тогда сделать его своей жизнью – навсегда, и пусть только смерть разлучит нас!...
— Я никогда не уйду от тебя, — прошептал он, а у меня сжалось сердце, потому, что он будто бы ответил на мои мысли. Я отнял от него губы, и посмотрел в глаза. Вот парень, который последний месяц только и делает, что соблазняет меня. Он домогается близости, он просит ее, он требует…
Я наклонился и поцеловал его в шею… Потом я лег на него, и почувствовал, как я сильно устал от всей этой беготни, от всех этих недомолвок. Я устал от своей собственной слабости. От того, что никак не могу взять себя в руки и решить все раз и навсегда.
Он лежал подо мной. Мой друг, мой парень… Ведь это так? Кристиан давно уже стал моим парнем…
— Я тоже, — сказал я. Я чувствовал, как его руки осторожно снимают с меня трусы… Я слез с него, растягиваясь по постели, — Кристиан, иди сюда…
Крис снова впился в мои губы.
Переспать с ним?... Господи, он голый, он лежит рядом, у него такое тело, что у меня уже давно стоит. Алкоголь… зачем я столько пил?!... Я хочу его! Хочу, как хотел тогда, в ту ночь, которую пытаюсь забыть все это время...
Я пытался зацепиться за какой-нибудь факт, чтобы почувствовать отвращение к тому, что я делаю, но вместо отвращения, я возбуждался. Он стал целовать мою грудь, и я уже не мог думать о том, что будет завтра. Пусть. Пусть сегодня.
— Кристи… — прошептал я. Он стал опускаться с поцелуями ниже, и, наконец, я почувствовал, как его губы коснулись моего стоящего члена. Ну, все… Он опять это сделает, я опять позволю ему это сделать…
— О, Господи, Кристиан!... – прошептал я, и у меня перехватило дыхание. Его губы сводили с ума. Я помню, что шептал ему что-то, стонал и хватал его за руки. Я почти терял сознание от возбуждения…
В какой-то момент, Крис оторвался от меня и прошептал в ухо громко: «трахни меня». Эта фраза возбудила меня до безумия. Я впился в его губы, а потом перевернул на живот, нащупывая на его теле маленькую дырочку. От предвкушения, что я сейчас окажусь внутри, у меня заныло все тело. Крис оттопырил попку, которая не так уж отличалась от женской, может, не такая круглая и мягкая, но, стиснув его ягодицу я понял, что все не так уж плохо. Единственное – не было смазки. Я не знал, как я войду в него просто так, ему ведь будет больно.
— Давай, Брайан, прошу тебя, — застонал он. Я ткнулся членом в маленькое отверстие. Он не входил. Крис облизал свою ладонь и схватил в руку мой член, направляя его. Ничего не получалось, он был слишком большой. Кристиан вдруг вскрикнул от боли, и я остановился.
— Не могу, — сказал я ему, отодвигаясь, — Видно, не судьба.
— Подожди, Брайан! – метнулся ко мне друг, но я уже слез с кровати. Нужно быстрее в душ. Там я смогу снять напряжение, которое отдается болью с каждым вздохом.
Не слушая, я влетел в душевую, и открыв воду, стал водить пальцами по стволу члена. Я опирался рукой о стенку душа, и дрочил. Скрип двери я не услышал – Крис распахнул створку кабинки и прижался ко мне. Деваться было некуда. Я так хотел его, что терял самообладание. Я хотел его трахнуть…
Я схватил с полки какой-то крем, и намазал им член. Крис быстро наклонился, и я грубо вошел в него сзади, не слушая его стоны. Я понимал, что ему больно, но в тот момент мне было плевать. Я трахал его сзади, стоя, и держал за длинные намокшие под душем волосы. Через некоторое время он стал стонать от удовольствия, я почувствовал это, и заставил его встать на колени. Теперь я опирался о стенку и вбивал в него свой член до самого конца. Это было ни с чем не сравнимо! Трахать своего друга!
На полу было чертовски не удобно. Я вывел Криса из кабинки, он оперся на раковину – в такой позе мне было гораздо удобнее. Я двигался на этот раз медленней, и Крис стал стонать громче. Член входил не до конца, и я старался пройти глубже, резко подаваясь вперед, вонзаясь в него… Мне почему-то хотелось целовать его. Я пожалел, что мы ушли из кровати.
…Я кончил, когда его мышцы вдруг стали сокращаться и обхватили меня очень крепко. Кристиан издал длинный стон, и я понял, что он тоже кончил.
Мой друг с трудом поднялся на ноги. Его немного шатало. Я завел его в душ, мы ополоснулись, а потом вернулись в кровать. Крис ничего мне не говорил, даже не порывался обнять меня. Когда он понял, что после секса я не стал другим, что я не буду размазывать сопли и говорить, что люблю его, Крис как-то замкнулся в себе. Не то, чтобы этот секс для меня ничего не значил – в этом я и сам разобраться пока не мог. Но уж то, что этот случайный контакт, во многом спровоцированный, не является подтверждением того, что я педик, — я был уверен. Крис уснул раньше меня. Я видел, как дрожали его плечи – он плакал молча. А чего он ждал? Что я буду целовать его и обещать жениться?
Утром я тихо вылез из-под одеяла, оделся, и выскользнул за дверь… Он не проснулся, не стал меня останавливать.
Записка, которую, я оставил для него, почти полностью повторяла ту, недельной давности: «Я поеду домой. Если что – звони. Я вчера был очень пьяный. Забудь о том, что вчера было. Я уже забыл. Пока. Надеюсь, тебе не было больно…».
За последнюю фразу я ругал себя всю дорогу до дома. Ему было больно, и я это прекрасно знал. Ему было очень больно, а мне было очень хорошо. От одного воспоминания у меня вставал член, и я ничего не мог с этим поделать. Но какая-то злоба, несогласие с устройством мира, одолевали меня. Я не хотел больше слышать его голос, я не хотел больше видеть его. Мне было больно. Не оттого, что мне было мерзко вспоминать вчерашний день, а оттого, что я хотел его повторить…
Глава 7.
Никто уже не придет. Я просто уверен в этом. Мне осталось еще чуть-чуть. И я сорвусь вниз и разобьюсь о камни, как и многие другие до меня. Прогулки были так рискованны…
Хотя у меня еще есть надежда.
Дома я сразу же залез в душ, и в голове, барабанной дробью стучало: «не-вы-но-си-мо!». Все это, вся эта чертова жизнь – невыносима… Что я должен теперь делать?
Почему все это связало меня по рукам и ногам? Почему я не вырываюсь, почему?!
…Кристиан. Это все он. Он меня с ума сведет…. Капли воды струились по моему телу, а я опирался о стенку руками, и онанировал.
Позднее я взял трубку и, набрав его номер, услышал усталый голос:
— Алло.
— Крис…. Это я.
— Почему ты уехал? – спросил он тем же тоном.
— Я?... Не знаю. Ты… извини меня, ладно? Что-то на меня нашло…
— За то, что ты уехал?
— Нет, за вчерашний вечер.
— Не надо извиняться. Мне понравилось, — сказал он негромко. У меня чуть не вырвалось «мне тоже», но я сдержался. Черт знает что, но у меня опять встал.
— …Я сегодня, наверное, останусь дома…. Весь день. Так что, до завтра, наверное… — сказал я, запуская руку в шорты и закрывая глаза. Меня просто преследовала эта картина: его спина, и мой член, погружающийся в него…
— А тебе понравилось? – он перебил меня довольно резко. Я растерялся, и хотел даже повесить трубку, чтобы не отвечать на этот вопрос.
— …а… Вчера?... Ну…
— Именно. Так ты мне ответишь или нет?
— До завтра, Крис, — повторил я настойчиво.
— Пока, — он повесил трубку, а я откинулся в кресле. Я мастурбировал. Черт подери, я просто не мог оторвать руку от члена, так сильно меня заводили воспоминания. Это уже слишком! Это просто глупо!... Сегодня съезжу в клуб. Сниму какую-нибудь красотку…
…Я не поехал никуда, потому, что дома, оказалось, есть много срочных дел, и промаявшись до вечера, я лег в постель, и, осознавая, что спать без него уже непривычно – я уснул. А на следующий день все было по-прежнему – Кристиан даже не намекал на то, что между нами было.
Несколько дней спустя, под предлогом того, что мы были на вечеринке, и до его квартиры было ближе, я снова оказался у него дома. Я вел себя, как ни в чем не бывало, а он не лез ко мне. Может потому, что весь день мы почти не оставались наедине.
На вечеринке, к Крису подошла девушка, и сказала, что он самое красивое существо на планете. Я усмехнулся и напомнил ему об этом в такси.
— Если бы это парень был – другое дело… — пожал он плечами.
— В смысле?
Он посмотрел на меня недоверчиво.
— В смысле, я бы его так не отпустил, — пожал он плечами и улыбнулся.
Я отвернулся к окну, чтобы скрыть свое омерзение. Мне стало тошно от мысли, что Крис будет трахаться с кем-то еще, с каким-нибудь накаченным вонючим ублюдком…. Да как? Как он может позволять каким-то парням прикасаться к себе?... Как ему не противно от того, что какие-то потные уроды его лапают?!....
Я обернулся к нему с негодованием.
— Крис… ты… пообещай мне, пожалуйста,… что ты не будешь ни с кем… в смысле – с кем попало.
Он поднял брови, а губы, которые он сейчас покусывал, слегка покраснели.
— Ты имеешь в виду моих любовников?
Меня передернуло. Каких еще любовников?
— Разве они у тебя есть? Ты же говорил, что у тебя никогда этого не было?
Он посмотрел мне в глаза, и проговорил медленно, словно во сне:
— Какой же ты идиот…
— Если я увижу тебя хоть раз с каким-нибудь уродом, поверь мне, Кристиан, я не выдержу. Я не смогу смотреть на то, как какой-то… трогает тебя… Я тебя убью. На месте.
— Да о чем ты говоришь, Брайан?! Я не могу ни с кем, ты что, не понял? – громко возмущался он, — Я только о тебе думаю, понимаешь ты, или нет?!
— Ты только что сказал, что не отпустил бы парня…
— …ты просто ревнуешь, Брайан!
Я вспыхнул:
— Ничего подобного! Не выдумывай!
— Это смешно!
— Я тебя не ревную!
— А тогда тебе должно быть безразлично, с кем я сплю!– крикнул он.
— Давай закроем эту тему, — сказал я.
Когда мы доехали, и вошли в подъезд, и он остановился, и прижался ко мне. В те мгновения, мне показалось, что он начнет целовать меня, но он только обнимал мои плечи.
— Брайан… я не могу забыть ту ночь… – прошептал он.
— Прекрати! Ты знаешь, что есть границы. Не нужно их переходить!
— Не будь таким жестоким! – он оторвался от меня, и побежал вверх по лестнице.
…Дома, мы особо не разговаривали. Меня все мучили мысли о том, что он говорил о каких-то «любовниках». Я теоретически понимал, что их у него быть не должно… Но… А вдруг, он все-таки спал с кем-то? Меня даже не страшила возможность подхватить какую-нибудь гадость. Самое ужасное, что я мог себе представить – что Кристиана трахает кто-то посторонний. Это было ужасно. Лучше уж я буду трахать его три раза в день, лишь бы его тела не касались чужие лапы!
…Он пошел в ванную первым. Я взял с полки какую-то книгу и попытался читать, но почему-то не получалось. Шум льющейся воды сбивал меня с толку. Наконец, я бросил книгу, и подойдя к двери в ванную, (которая, конечно же, была открыта! – Крис никогда не запирался от меня), заглянул внутрь.
Кристиан уже был в душе, его одежда лежала тут же. Сквозь полупрозрачную стенку душевой я видел очертания его фигуры. Я попробовал унять свою дрожь, но это плохо получалось, и я облокотился о стенку возле ванной, закрывая глаза.
…Мой друг. Мой друг играет со мной. Или это уже не игра?...
Вот кто ходит по краю пропасти! Вот кто играет с огнем!...
Я представил, как какой-нибудь воображаемый здоровенный черт заходит в душевую, как он целует Кристиана в губы, и прижимает его к стенке, а Крис податливо принимает его объятья… У меня закружилась голова, но эти видения не проходили – парень лапал его, грязно трогал, и целовал, а потом грубо вцепившись в волосы, заставлял становиться на колени, и…
Стоп. Что за ерунда? Крис не терпит грубости, я знаю. Он бы не позволил никому так с собой обращаться!
Зачем я вообще об этом думаю?!!
Не знаю, сколько я там простоял, прислушиваясь к шуму воды и дрожа все телом, но внезапно, так быстро, что я от неожиданности чуть не вскрикнул – Крис появился передо мной. Он был голый, капли воды стекали по белому гладкому телу, а вода в душе все еще шумела…
Крис молча прижался ко мне всем телом – одежда мгновенно впитала капли воды. Я не знал, как реагировать, так я был удивлен его неожиданным появлением.… Он специально не выключил воду – он знал, что я стою здесь, и хотел поймать меня на месте преступления…
Он обнимал меня, положив мне голову на плечо. А я весь дрожал.
— …Крис… я теперь весь мокрый… — сказал я каким-то чужим голосом.
— …ммм… — промычал он, — Замолчи…. Любимый.
Я послушался его совета, и замолчал, положив руки на его спину. Он взял мои руки и спустил их ниже… Я касался его мокрых ягодиц, вода стекала на пол. Его мокрые волосы так приятно пахли свежестью, что я улыбнулся, подумав, что все не так уж и плохо, наверное…
Кристиан отлепился от меня, и так же неожиданно, как и появился, исчез в ванной.
Он вышел спустя несколько минут, завернутый в полотенце, и развратно улыбнувшись мне, пошел в комнату…
Мне не оставалось ничего, кроме как пойти принимать душ. Холодный душ. Я мастурбировал, и все думал о том, сколько еще это будет продолжаться…
Я вышел также как он – завернутый в полотенце. Он сидел в спальне на кровати и аккуратно полировал пилочкой свои ногти.
— Кристи… — пробормотал я, усаживаясь рядом с ним, — Я сегодня так устал…
— Хочешь, я сделаю тебе массаж? – предложил он, не отрываясь от своих ногтей.
Я пожал плечами. Черт, да хочу я, хочу! Я уже всего хочу, просто не могу признаться. Даже сам себе не могу...
Прикосновения Крстиана были неожиданно сильными, волевыми и расслабляющими. Под его руками я словно превратился в пластилин, из которого он лепил нового человека. Честно говоря сначала я думал, что это еще один метод затащить меня в постель, но Крис делал массаж с профессиональным достоинством – снимая с мышц напряжение и заставляя меня почувствовать себя полным сил, энергии и жизни.
Во время этого таинства, а иначе и не назовешь, Кристиан словно колдовал над моим телом, я предложил ему поехать на море, на выходные, просто отдохнуть и покупаться в море. Он ответил, что подумает, и посоветовал мне поспать. И я заснул, без обычной бессонницы и самотерзаний, заснул почти сразу.
Мы взяли машину напрокат. Я сел за руль, а Крис всю дорогу что-то болтал. Мы поехали в хорошее местечко, куда почти никто не ездил – огромный пляж, пустой и чистый, прохладный морской воздух, и никакого шума, только шепот волн…
Мотель назывался «Небеса».
Когда мы попросили одну комнату с двухместной кроватью, управляющий впился в нас взглядом, и чтобы еще больше разозлить его, я, словно не замечая его взгляда, положил руку на талию своего друга.
Управляющий вручил нам ключи, и сказал, что проводит до номера. Не знаю, что на меня нашло, но, войдя в роль, я уже не мог остановиться – я так вилял бедрами, что как только мы вошли в комнату, Кристиан повернулся ко мне и возмущенно прошептал:
— Веди себя прилично, Брайан! Ты хочешь, чтобы этот хмырь явился к нам ночью?!
Я рассмеялся.
— Ты сам этого хотел! Теперь – мы с тобой влюбленная парочка. И если не будешь следить за мной – меня вполне могут у тебя увести, — с этими словами я обернулся к кровати и застыл.
Сначала мы не заметили, но теперь это просто сбило меня с ног – это была кровать в форме сердца, с ангелочками и прочей дребеденью. Меня разбирал смех – нам достался номер для молодоженов!...
— …И как тебе кроватка? – изумленно спросил Крис.
— Да… — протянул я.
Он усмехнулся, и, ущипнув меня за задницу, и попытался скрыться в ванной. Не получилось, я его обогнал. А в ванной просто опустился на пол и понял, что не могу сдержать слез. Я, наверное, какой-то неправильный… не могу уснуть, когда рядом нет Криса, и в тоже время сам отталкиваю его. «Да, скорее всего, — горько усмехнулся я, — я просто педик! Если посмотреть со стороны, то это, наверное, и так видно. Просто два слезливых полудурка сошлись в этой жизни и теперь, никак не могут договорится, о том как же им теперь жить? Один все время ноет, а другой – то ударит, то погладит. Садист поганый!»
Крис крикнул, что примет душ в соседнем, пустующем номере, и я что согласно промычал. Собрал остатки собственных нервов и решил принять полноценную ванну. Вместе с ароматической пеной и бутылкой пива. Кроме всего прочего, я, наверное, еще и алкоголик.
Когда я вытерся полотенцем и вышел из ванны Крис уже ждал меня в кровати. Или точнее не так, он возлежал на кровати, и все его естество лучилось ожиданием меня. Его волосы, рассыпанные по белым плечам, его улыбка, изгиб руки, изящно держащей сигарету – все это вызывало у меня какой-то трепет. Я подошел и сел рядом, беря сигарету из пачки. Я надеялся, что он не заметит мои покрасневшие веки…. Я никогда не плакал просто так. Да и вообще, я всегда скрывал свои слезы, даже когда это было почти невозможно. А теперь я чувствовал, что я слабею, невероятно быстро теряю свое холоднокровие, уверенность. Это было ужасно, потому, что обнажать свою душу перед кем бы то ни было, я боялся.
— К нам заходил тот парень… — вдруг сказал он, совершенно безразличным голосом.
Я медленно обернулся и посмотрел ему в глаза.
— Какой еще парень?
— Тот, которого ты так соблазнял своей походкой.
— Ну и?
Он усмехнулся и, перевернувшись на живот, проговорил:
— Он пытался со мной заигрывать…
— Что?! – переспросил я.
— Он спрашивал какую-то ерунду… «что-нибудь вам принести?», «я могу вам чем-нибудь помочь?», «вам что-нибудь нужно?», — улыбался он, — А я был в одном полотенце на бедрах… в общем… Я его отослал приготовить нам завтрак.
— Он тебе понравился? – спросил я.
— Не особенно.
— Да, ладно. Я же знаю, что если бы меня здесь не было, ты бы не упустил шанса развлечься с ним…
— Я ненавижу тебя, Брайан! – заорал он вдруг, — Почему ты надо мной издеваешься?!
Я в шоке обернулся. Он сидел, закрывая ладонями лицо. Я залез на кровать, и обнял его плечи.
— Крис… Кристи… ну, не надо… ну, прости меня… — шептал я, целуя его мокрые щеки, — Прости меня. Я просто ненормальный. И ты тоже. Ты тоже сумасшедший. И мы друг друга стоим… Не плачь… Кристи… Я не могу видеть твои слезы… Скажи… Чего ты хочешь? Скажи, я все сделаю!
Я уложил его на спину, и поцеловал в губы. Но он вырвался и задыхаясь от слез, шептал:
— Почему, скажи, почему ты такой?! Стоит мне заговорить о парнях, ты сразу начинаешь ревновать, но ты не подпускаешь меня к себе, Брайан! Почему ты такой?... Я так не могу, я не могу!... Я хочу тебя, я хочу быть с тобой, я хочу, чтобы ты всегда был рядом, я люблю тебя!... Никто никогда не сможет любить тебя сильнее!... – плакал он.
— Крис… Но я ведь говорю правду… Я не хочу обманывать тебя. Я не гей. Но ты мой друг!
— Да пошел ты к черту! Ты самый настоящий педик, если хочешь знать! Хватит уже играть в невинного мальчика-натуральчика! Разве ты не видишь, как мне плохо?! – заорал он, и, вырвавшись, стал одеваться, мечась по комнате.
Я не знал, что еще могу сказать ему, и мне казалось, что как бы ему не было плохо, он все-таки должен был понимать, что делает и что говорит. Так что, я не считал себя виновным в этой странной ссоре.
Одевшись, он выскользнул за дверь, не сказав мне больше ни слова.
Его слова, особенно «педик» вызвали у меня злость. Злость оттого, что он прав. Но не могу я этого принять. Не могу!
Я решил, что бегать за ним я больше не буду. Как он считает нужным поступать – так и быть. Пора показать ему свой характер. С этой жестокой мыслью я уснул. Мне снились какие-то ужасные сны, в которых я все время бежал вперед. Разбудил меня стук в дверь.
— Вот ваш завтрак, — радостно сказал мне управляющий, который видимо нашел еще один повод увидеть Кристи, и вкатил в номер тележку с едой.
— Вы не видели моего друга? – спросил я.
— Нет. А разве он выходил?
— Да…. Кажется.
Я принялся за еду.
Что делать? Может, вообще уехать, бросить его здесь? Может просто забыть о его существовании? Зачем он мучает и меня и мою душу?... Я ведь хочу только, чтобы ему было хорошо!....
На улице пошел дождь. Черт, уже вечер, почему же он не возвращается? Я смотрел в открытое окно, и мне хотелось плакать. Ну почему? Почему все это происходит? Почему со мной?! Разве что-то теперь изменилось?! Этот парень свел меня с ума! Господи, неужели мне действительно нужен парень?
Потом я оделся и вышел в холл. Я спрашивал всех, кого только мог, но никто не видел Кристиана… И я решил искать его сам.
Я вышел под дождь, на мне была кожаная куртка, джинсы, которые сразу промокли. Я шел вперед, и дождь хлестал меня по лицу. Волосы прилипли к щекам, и на ресницах застывали капельки воды. Я решил пойти к морю.
Что со мной происходит? Почему мне так плохо?
По шоссе неслась какая-то машина, мне на встречу, и притормозив, поравнявшись со мной, водитель высунулся из окошка: «Эй, парень! Ты куда? Может тебя подвезти?»
«Нет, спасибо», — и я пошел дальше, понимая, что уже промок насквозь и скорее всего завтра заболею.
Мне плохо. Мне так больно, и эту боль никто не видит… даже… мой… Кристи… Иначе, он не ушел бы. И не заставил бы меня страдать. Почему он ушел?! Он знал, что я побегу следом! Господи, почему я за ним бегаю? Потому, что он… мой?...
Я подошел к пляжу, но он был пуст. Кристиана здесь не было…. Я стал спускаться к воде. Ботинки утопали в песке, а мне вдруг стало жарко. Я вдруг стал лихорадочно раздеваться, бросая одежду на песок… Я услышал собственный всхлип… Я плачу…
Вода оказалась ледяной, но я быстро привык, и понял, что в воде теплее, чем на суше… Я уплывал все дальше и дальше от этого безумного берега, где жило мое сердце и моя любовь…
…В воде случилась странная вещь – одну мою ногу вдруг свело судорогой, и я начал погружаться в воду с головой. Что было дальше – сплошной туман, но я как-то выбрался на берег, пришел в себя, и, одев на себя мокрую одежду, пошел обратно…
Дождь все не прекращался, и когда я доплелся до нашего номера, и открыл дверь, Кристиан в одних джинсовых шортах, сидел на полу, и рыдал, прижав колени к груди. У него были мокрые волосы, а мокрая одежда, которую он только что снял, висела на стуле…
Когда он увидел меня, то вскочил, и повис у меня на шее. Он ничего не говорил, только обнимал меня, ласково гладил руками мое лицо. Я был в таком странном состоянии, будто во сне, и мне казалось, я могу упасть и отключиться.
— Я знаю… я мучаю нас… нас обоих… Крис, помоги мне. Мне так плохо. Помоги мне! – шептал я, — Не говори ничего, просто избавь меня от этих ужасных мыслей – они жалят меня… Как пчелы… Они облепили все мое тело, мне плохо, мне жарко…
— Все, все хорошо, Брайан, — говорил он, помогая мне снять с себя мокрое. Раздев меня, он принес полотенце, и стал вытирать мое тело. Потом дал сухую одежду, усадил на кровать и, принеся из ванной фен, стал сушить мои волосы. У меня перед глазами был его накаченный пресс, с кубиками мышц, которые я раньше почему-то не замечал. Я вздохнул. Мне становилось легче и не хотелось уже беспрерывно рыдать. Я уже даже не спрашивал себя, что со мной случилось, я просто не думал ни о чем.
Крис выключил фен и взъерошив мои высушенные волосы, ушел в ванную. Я сидел на краю нашей кровати, и слушал какую-то мелодию, которую мой мозг выдавал мне. Смешиваясь с дождем, моя фантазия становилась похожей на классическую симфонию… Симфонию дождя…. Кристиан вернулся и, взглянув на меня, спросил: «Хочешь сок?»
Не дождавшись ответа, он принес мне томатный сок, и проследил за тем, чтобы я выпил его до конца. Он ничего больше не говорил. Отдав ему стакан, я опустил голову на подушку. Крис еще некоторое время был где-то в ванной, а потом, он залез на кровать и лег со мной рядом.
— Крис, обними меня, — срывающимся голосом попросил я.
— Сейчас, — пробормотал он, ложась на мое плечо, — Хорошо? Так хорошо?
— Да… хорошо, — ответил я, чувствуя болезненный укол в сердце, и с трудом сдержав новый поток слез, я посмотрел ему в глаза. У него было беспокойное выражение лица, взгляд синих глаз метался вверх и вниз, губы подрагивали.
— Да, Кристи,… — прошептал я, двумя руками гладя его лицо, и приближаясь к нему. Сердце билось быстро, неприятно, создавая ощущение безумной тревоги. Мне хотелось плакать, я тяжело дышал.
Кристиан смотрел на меня синими глазами, такими глубокими, что я в который раз утонул в них. Боже, какой он красивый, подумал я, какой он совершенный, прекрасный…. Что со мной будет, если он вдруг исчезнет из моей жизни? Если я вдруг порву с ним и стану тем, кем был раньше? Что будет со мной?! Что будет, если я вдруг лишусь этих странных отношений, без которых я уже не я, без которых я буду одинок? Какие у него глаза и губы, какая чистая белая кожа, какие изящные черты лица…
Нет! Я никогда не смогу расстаться с ним, я не хочу его отпускать!!!
Я стиснул его в объятьях, и стал целовать его лицо. Кристиан улыбался, шепча какие-то нежности, а я только и мог говорить:
— Прости меня, прости… Прости меня пожалуйста!
Он приподнялся и поцеловал меня в губы. Я растворился в нежном поцелуе, и моя тревога понемногу начинала проходить.
— Здесь никого кроме нас нет, Брайан. Никто нас не знает. Всем плевать. Никто не следит за тем, что мы делаем. Я люблю тебя, Брайан. Я хочу тебе помочь. Просто помочь. Я уйду потом, надолго, чтобы ты побыл один, или с другими, чтобы ты смог обдумать все. А сейчас я просто хочу, чтобы ты успокоился, чтобы тебе стало хорошо.
— Нет, Кристи, не уходи, — я плакал, уткнувшись носом в подушку. Я не мог остановить рыдания, все мое тело трясло от боли в сердце. Потом были его руки, расстегивающие мои джинсы. Я приподнял бедра, чтобы ему легче было стянуть их вниз. В этом было что-то умиротворяющее.
Он снял с меня рубашку и нижнее белье, а потом разделся сам, и осторожно лег рядом. Он легко коснулся рукой моей груди.
— Как бы я хотел быть для тебя настоящей девушкой, с которой бы ты смог открыться до конца, которую ты мог бы чувствовать и любить, — прошептал он мне в ухо.
— Я полностью открыт с тобой, Крис, — ответил я, — И не нужно мне, чтобы ты становился девушкой.… Я хочу, чтобы ты остался самим собой…
— Скажи мне: «я-люблю-тебя», просто скажи, Брайан, пожалуйста. Просто так, произнеси это.
— Я люблю тебя, — ответил я сквозь слезы, и почувствовал его поцелуи. Он лизнул мою нижнюю губу, и я ощутил возбуждение.
— Крис, мне холодно… — прошептал я. Он кивнул и закрыл нас одеялом.
— Выключи свет, — попросил я, потому что он слепил меня, раздражал глаза.
— Так хорошо? – шепотом спросил Крис, когда мы остались в полной темноте.
— Да, — ответил я, и почувствовал, как его рука нежно сжала мой член. Я напрягся и тихо вздохнул.
— Тебе будет хорошо, — услышал я его голос. Он делал осторожные движения рукой, и мне становилось легче с каждой секундой. Я понимал, отчетливо понимал, что я делаю. Я спустил руки вниз, на его ягодицы, и, приподняв их, услышал его тихое «да-а-а...». Он сам потянулся вслед за моим движением и медленно сел на меня верхом. Мы оба дрожали, не произнося ни слова, только двигаясь и чувствуя. Мне вдруг стало так спокойно, словно лезвие, что держали у моего горла, убрали. И в тоже время дикое возбуждение заставляло идти дальше, воплощать в реальность те мечты, о которых даже ночью не смел думать.
Я обнимал его и целовал в губы, я остро чувствовал тот экстаз, в котором мы находились.
— Брайан, — проговорил он, — Скажи, что ты меня любишь.
— Я люблю тебя, Крис… Я люблю тебя! А-а-ах… Я так люблю тебя…
…Я почувствовал свободу. Несколько мгновений она разливалась по всему моему телу.… Мы почти касались друг друга губами.
Он прикоснулся губами к моей груди, там, где сердце, и я почувствовал, как тепло разрастается, и свербящий когтистый холод покидает мою грудь. Я выдохнул и закрыл глаза, потому, что так хорошо и спокойно мне не бывало даже после виски. Крис целовал мои плечи и шею, не давая огню, вспыхнувшему во мне потухнуть. Я лежал с закрытыми глазами, не двигаясь. Боль прошла. Я вспомнил, как шел под дождем, как плавал в холодной воде, и все ощущения смешивались, а Крис целовал меня, нежно и спокойно, будто ангел, не пытаясь разбудить меня, вернуть меня из этого сладостного забытья… Он гладил руками мое тело, и я таял под этими прикосновениями… Господи!... ДА Я СЧАСТЛИВ! Я счастлив, когда он рядом!... Господи….
Я очнулся вечером, когда к нам постучался управляющий. Крис спал рядом, обнимая меня…
Поужинав, и собрав свои вещи, мы поехали домой. В дороге почти не разговаривали. Я вел машину, а он лежал в своем кресле, слушая радио.
Когда мы подъехали к его дому, Крис сказал:
— Брайан, я хочу предложить тебе одну вещь. Давай дадим друг другу отдохнуть… Ты должен теперь хорошо подумать, чтобы принимать какие-то решения…
Я посмотрел ему в глаза, и почувствовал, что начинаю плакать, хотя вроде бы всегда умел сдерживать эмоции.
— Ты хочешь, чтобы после того, что сегодня было, я ехал к себе? – спросил я, чувствуя комок в горле.
— …да, так будет лучше… — он опустил глаза.
— Кристиан, я люблю тебя! – заорал я так громко, что редкие прохожие тут же повернулись в нашу сторону, — Я люблю тебя! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! – орал я, — Что тебе еще нужно?!
Крис быстро зажал ладонью мне рот, а потом поцеловал в губы.
— Я не хочу уходить, — говорил я.
— Прошу тебя…
— Ты хочешь, чтобы я ушел?! – во мне поднималась жуткая обида.
— Я просто хочу, чтобы ты пришел в себя. Тебе нужно побыть в одиночестве!...
— Да?!! Кто тебе сказал? – опять заорал я, — Тогда иди!
Он вылез из машины и забрав сумку, повернулся, чтобы попрощаться, но я нажал на газ, и помчался прочь ни разу не оглянувшись.
Глава 8.
Мои руки дрогнули и отпустили край скалы. Я падал.
Мы не виделись почти неделю. В университете он проходил мимо, словно не замечая меня, а я медленно сходил с ума, зачеркивая красным фломастером, в сердце, дни, в которые он меня игнорирует. По вечерам я оставался дома, ощущая пустоту и никчемность своей жизни. Я лежал, обняв подушку, и закрывая глаза, вспоминал, что совсем недавно рядом со мной был человек… без которого мне теперь плохо. Раньше я мог обернуться к нему ночью, и обнять… или… поцеловать его сладкие губы, посмотреть в глаза… Погрузить сознание в синий бархат…
Зачеркнутых чисел насчитывалось уже пять, была суббота, и лежа на кровати, я плакал. Слезы тихо скатывались вниз, почти незаметно, но сердце разрывалось от боли.
Я почему-то перестал ощущать себя каким-то особенным. Я просто сидел и вспоминал его…. Я пытался заснуть, слушая музыку, потом достал наш с Джесс фотоальбом, и рассматривал его, без цели листая страницы. К ней я давно уже ничего не чувствовал, а фотографии остались – так странно видеть себя целующего ее… Но мысли все равно возвращались к нему. Крису.
Потом я выпил три бутылки пива, и закрыл глаза, проваливаясь в уютную и сладкую бездну сновидений…
Я проснулся, потому, что мобильник разрывался от писка, сотрясая вибрацией мою кровать.
— Брайан, — раздался в трубке знакомый возбужденный голос, — Ты еще не спишь?...
— Не совсем.
— Я люблю тебя! — едва ли не крикнул он, и я услышал громкие всхлипы, — Брайан, я больше не могу… Я не могу без тебя, мне плохо без тебя!...
Я вскочил с кровати – сердце отбивало сумасшедший ритм.
— Где ты?...
— Я… я за твоей дверью… я здесь…
Я выбежал в коридор и, распахнув настежь дверь, увидел его. Он был пьян, его шатало из стороны в сторону, а лицо все было в слезах… А еще у него были накрашены глаза… Он обвел их черным карандашом, но от слез вся краска растеклась… Он опять напомнил мне Брайана Молко, но я не успел ему об этом сказать, потому, что мой «Молко» вел себя совершенно не адекватно.
— Я люблю тебя! – закричал он так громко, как я орал на улице, — Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
Я раздевал его, прикасаясь к нежной бархатистой белой коже. Да, это удивительное сочетание – белая кожа, темные, почти черные вьющиеся волосы и синий бархат глаз…
Мне казалось, что я слышу какую-то музыку – дивную скрипку и высокий нежный голос, который с нарастающей силой пел о гармонии всего сущего, всего, что есть в природе… О мире, где все заботятся друг о друге, и никто не делает зла – никто даже не знает такого слова…
И снова скрипка…
Вот его бедро, светящееся на белом ковре, вот его стон, сливающийся с голосом скрипки…
Я наклонился к его губам. Теперь я не пытался обмануть себя, я был честным и в поцелуе и в своей искренней нежности…
Кто может быть нежнее парня, который со всей своей мужской, сильной красотой — так чувственен, так легок, так ласков?…
Я провел ладонью по его бархатной груди, наслаждаясь совершенством и плавными изгибами его фигуры, его пластичностью, которая туманила мои мысли, и я уже не мог думать ни о чем, музыка приобретала все нарастающую громкость, и наконец, сделалась невыносимо-прекрасной, а голос заплакал, и я плакал вместе с ним, от восхищения телом своего друга, его нежностью, его чувственной болью!....
— А-а-ах, Брайан, — услышал я жалобный, трепещущий стон, — Я хочу тебя!...
Я целовал его тело – ниже, ниже, ниже…
Мои мысли были сейчас полны только им, и я не хотел больше ни о чем думать, я старался забыть даже свое имя…
— Господи, останови это мгновение, — едва ли не закричал мой друг, — Я так не хочу, чтобы все заканчивалось, Господи!
Я стал целовать его губы, стараясь убедить его, что я никогда не оставлю его, что я всегда буду с ним – мне ведь никто больше не нужен, только он, он!
Я упал, но внизу меня подхватила моя тень, Кристиан. Я больше никогда не буду один. И он тоже. В нашей пустыни появится оазис. В нем будут наши чувства в образе диких зверей, наши поцелуи будут свежим и ласковым воздухом. Солнце больше не будет так обжигающе опалять наши лица, оно станет нашим другом, как и ветер который будет нести нам нежное прикосновение. Ласковое и совсем не холодное.
Мы просто будем.
Конец. | 65 |
Вещий сон | Дарк, Изнасилование, Кинки / Фетиши, Некрофилия, Повествование от первого лица, Психология, Секс с использованием посторонних предметов, Смерть основных персонажей, Стёб, Ужасы | От автора: тридцать раз подумайте, прежде чем читать этот фик. А если уже решились, то включите в проигрывателе песню Emilie Autumn — I Want My Innonce Back. Создает подходящее настроение, знаете ли.
И снова я в этой комнате. Красноватый свет из окна, соломенные куклы на стенах, и мозги, мозги, мозги... Они так забавно шевелятся, подползают ко мне... Милашки!
Но что я вижу? Какие красивые... Здоровый цвет, идеальная форма. О господи, я хочу их!
Такие мягкие и теплые, они обнимают мой член. Я двигаюсь осторожно, стараясь не повредить эту совершенную красоту. Все быстрее и быстрее... Ааааххх!..
Я кончил прямо в них. Мозги шевелятся, сворачиваются у меня на коленях. Я счастлив.
***
Бейонд вырвался из сна, тяжело дыша. Глаза распахнулись, лицо пылало румянцем, а в паху болезненно ныло. С трудом поднявшись с кровати, парень тихо подкрался к двери и вышел в пустой коридор.
Им уже по шестнадцать лет. Но они продолжают свои встречи. Каждую ночь им снятся леденящие душу кошмары, и единственный способ о них ненадолго забыть — жесткий секс без прелюдий и прочей шелухи. Вот и сегодня так же. Бейонд осторожно повернул ручку двери, ведущей в комнату Артемиса, неслышно зашел внутрь...
На полу возле кровати лежало тело. Вокруг блестели темные лужи свежей крови. Рядом — испачканная бритва. А идеально сделанная Артемисом несколько месяцев назад кукла валялась на кровати с оторванной головой.
Бейонд ошарашенно глядел на труп... Друга? Любовника? Соседа? Сейчас это не играло роли. Потому что чуть опавший было член ВВ снова принял полную боевую готовность. Бейонд был в ужасе от реакции своего тела, но ничего не мог с собой поделать. Вид окровавленного мертвого друга пробудил некую эйфорию в душе. Он страстно жаждал разрядки.
Подойдя вплотную к трупу А, он опустился на колени. Нет, трупы его не привлекали. Слишком пассивные и холодные. Но... Вспомнился сегодняшний сон. Теплые упругие мозги... А это идея!
Воодушевленный этой идеей Бейонд взял окровавленную бритву, осторожно повернул голову Артемиса и начал потихоньку сбривать волосы. Вскоре закончив, он оглянулся в поисках того, чем можно было бы раскрошить череп. На глаза попался неизвестно откуда взявшийся молоток. Какая удача!
Как можно тише, стараясь не разбудить никого, ударить по черепу. И еще раз, и еще. Пока на свет не появится розоватая субстанция. Вытащить ее голыми руками из раздробленного черепа. Поднять на уровень глаз. И восхититься: цвет и форма прекрасны. Как в том сне... только мозги не шевелятся.
Внимательно осмотреть. Во сне он не задумывался, куда имеет мозг, точнее, вообще не задумывался ни о чем. А в реальной жизни все гораздо сложнее.
Проделывать дырку и портить совершенство не хотелось. В отверстие слева от гипофиза? Рядом находится мозолистое тело, отвечающее за удовольствие. Мозгу должно понравиться... Нет, надо найти что-то другое! Справа от гипофиза, рядом с мозжечком? Тоже нет, здесь нужна будет смазка, а ее вряд ли можно сейчас найти. Остается только...
Да, вот оно! Узкое отверстие между мозжечком и ретикулярной формацией. Острые ощущения гарантированы.
Бейонд осторожно вертел в руках скользкий, медленно остывающий мозг друга. "Правое или левое полушарие выбрать?" — размышлял он, вспоминая страницу из книги по анатомии и прикидывая нужную траекторию. "Пожалуй, в сторону правой руки мне будет удобнее...". Парень перевернул мозг, просунул два пальца в выбранное отверстие, расширяя упругий проход и растягивая его чуть наискосок и вперёд, задевая таламус. Бейонд вытащил пальцы, и вот головка члена коснулась внутренней поверхности коры головного мозга, такой восхитительно нежной и сочной. Стон слетел с губ Бейонда. Он чуть сплющил руками мозг по бокам и начал растягивать изнутри эластичную оболочку, пока не вошел в него полностью. Плавным движением бёдер вышел и снова подался вперёд, одновременно притягивая мозг к себе, назад и вперёд, снова и снова, ускоряя темп и забываясь в божественно-сладком ритме. Рыхлая тёплая масса туго сжимала член парня, складки извилины, в которую он упирался, массировали уздечку...
Боже, как это прекрасно! Так узко... Все прошлые разы с Артемисом не идут в сравнение с тем, что сейчас испытывал Бейонд. Шумно выдохнув, он резко вошел до самого основания. Замер, привыкая к ощущениям. Запрокинув голову, начал двигаться, натягивая на себя мозги при каждом толчке.
Вы всегда шли наравне. Каждый из вас показывал одинаково отличные результаты. И по отдельности, и в паре вы были лучшими в Вамми. Наследники Эл. Юные, безумные и извращенные дикими ночами. Ты, Бейонд, никогда не хотел узнать, что кроется в голове у А? Он всегда своими вопросами имел тебе мозг... А теперь это делаешь ты. На этот раз в буквальном смысле. Но Артемису уже не дано об этом узнать.
Темп нарастал с каждым толчком. Бейонд уже совсем не сдерживал себя, громко стонал, вцепившись в мозги. Так тепло, так прекрасно и гладко внутри, так узко, как не бывает ни в заднице, ни где-либо еще. Все быстрее и быстрее... Бейонд вскрикнул и почувствовал, как из него выплескивается страх и напряжение этой ночи. Он тяжело дышал, старался восстановить дыхание и с трудом вышел. Из расширившегося отверстия перламутрово-белой струйкой вытекала сперма. А труп А все так же лежал на полу, и вокруг его раздробленной головы разбросались клочки багровых волос и осколки черепа.
Бейонд поднялся на ноги и в последний раз окинул взглядом уже нежилую комнату.
Оставаться в приюте больше нельзя. Он сейчас же уходит отсюда навсегда.
Наутро воспитанники дома Вамми проснулись от громкого визга одной из смотрительниц. После завтрака, когда все собрались в общей комнате, Роджер с посеревшим лицом объявил, что никто больше не должен заходить на четвертый этаж и заглядывать в дальнюю комнату. И ни один больше не будет назван буквой "А". | 63 |
Ягодки | PWP, Нецензурная лексика, Секс с использованием посторонних предметов, Стёб | - А я тебе говорил давай возьмем с собой Джен. Она всю эту планету знает вдоль и поперек. А ты нет да нет, ты ясновиидец, ты все знааешь. И что? И ЧТО? И где мы сейчас? Вот именно. Хуй знает где. Мы потерялись. Мы просто заблудились в этом чертовом лесу. И что мы сейчас делаем? Вот именно, ни-че-го. Ничего. Просто сидим и ждем, когда нас вытащат отсюда. И вообще, есть ли хоть один шанс, что нас найдут, и найдут живыми. Я хотел взять свитки перемещения, но ты все упрямился, нет да нет, я саам все найду, и не потеряяемся, зачеем свитки. А конечно, на кой они нам сдались? И что мы сейчас делаем? Вот именно ни-че-го. Ничего. Просто сидим и ждем, когда нас спасут. И вообще, есть ли хоть шанс, что нас спасут, и спасут живыми. Я ведь хотел взять что-нибудь теплое, а ты неет, да неет, я мааг, я все могуу, мы не замеерзнем. И что? И что мы сейчас делаем? Вот именно. Трахаемся. Трахаемся, чтобы согреться. Какой ужас. И главное, нет чтобы я сопротивлялся, а Рей привязал бы меня к дереву веревкой, нагнул бы раком, резко, без смазки и подготовки вошел бы, я бы кричал от боли, а он бы быстро двигался во мне, задевая простату, и я бы выгибался от удовольствия, а он бы прижал мое лицо к земле, чтобы было меньше движений, я бы стонал и первым бы кончил на разноцветную осеннюю листву, а он бы в меня горячей спермой, и ему было бы этого мало. Когда бы он чуть-чуть отдышался, я бы снова почувствовал его влажную головку в своем анусе, я бы как можно сильнее сжал мышцы дырочки, чтобы не дать снова меня изнасиловать. Но он бы раздвинул мои ягодицы и полностью вошел бы. Тогда бы и смазки и растяжки уже не надо было: смазкой была бы сперма с кровью, а растяжка... меня и так бы уже порвали. Я бы кричал, извивался, а он бы поставил мне кучу засосов на спине, и начал бы водить по моему члену с таким же темпом, что и входил, а я бы, извиваясь, невольно-специально насаживался бы на Рея, а когда бы я был на пике, он не дал бы мне кончить, зато сам бы через 5... нет, через 7 толчков кончил бы в меня, и я бы хотел его убить. Но как только бы я подумал, что все кончилось, он бы развязал мне руки, поставил на колени, и тыкал в губы разгоряченным, в сперме, с выступающими венами членом, намекая на то, чтобы я взял его в рот. Я бы подчинился, и сначала бы целовал головку и весь ствол с яичками, потом бы заглотил головку и слегка куснул, а он бы невольно вздрогнул. Я бы заглатывал больше, иногда покусывая — уж очень мне бы понравилась его реакция на действия такого рода. А потом бы он не выдержал, взял бы меня за волосы и вставил бы мне по самые гланды, от чего бы у меня на глазах выступили слезы, а дыхание было бы редким. А потом бы он приказал мне лапать свой член, и я бы дрочил в такт толчкам. А потом мы бы вместе кончили, а я бы сглотнул всю сперму, не упуская ни капельки, и мы бы бессильно упали на слегка влажный осенний лесной ковер. Но нет же! Мать вашу! Неет! Я не стою раком, а он не нависает надо мной. Вместо этого я, как последний до одури влюбленный идиот, насаживаюсь сверху на колом стоящий член Рея, который преспокойно лежит подо мной. Ну ничегоо, я ему еще отомщуу... Я засосу засосами досмерти! И никакие врачи не помогут!!
- Мдаа... и давно это с ним? — с жалостью спросила Нана, смотря как Том насаживается на довольно-таки толстую срубленную ветку упавшего дерева.
- А я ему говорил, чтоб не ел эти ягоды, говорил, что они галлюциногенные, а он заладил: «Я жрать хочу и не ипет», как раз его сейчас и ебет, причем дерево, — вздохнул Рей, наблюдая эту весьма веселую и одновременно печальную картину.
МОРАЛЬ: не жрать незнакомую хуйню!! | 158 |
Как Вария (О___о) играла в карты... | Нецензурная лексика, Повседневность, Стёб, Юмор | С — Скуало,
М — Мармон,
З — Занзас,
Т — Тсунаеши,
Л — Луссурия,
Б — Бельфегор,
Ф — Фран,
ЛТ — Леви А Тан...
ну чего ж.. начнем..
С: Врооой! У меня пять козырей!
М: Ну и флаг те в руки!
Т: Что?! спасите поскорей
Меня от... З: Суки!
У кого там козыря?!
Мусор, охуели?!
Т: Ну спасите же меня...
Я же в полной... Л: Карамели.
Или шоколаде? Т: Ааай!
С: Тсуна мой! Т: Хииии?!
Помогите! С: Умолкни, врааай!
Л: Ах, прекрасные стихи!
З: Блядь, Скуало, мусор мой!
М: Босс, а деньги? Б: Ши-ши-ши.
Л: Ну СКуало, дорогой...
С: Кто метнул в меня ножи?!
Л: Ты во тьме видишь да?
Ах, как мило. Т: Руки?
Уберите! З: Всем пизда!
Заебали суки!
Б: Босс наш в гневе, ши-ши-ши.
М: Вам сделать скидку , босс?
Л: Ну Скуало, ну скажи:
Видишь, да? Т: Камикорос!
Ой, Хибари — сан меня убьет!
Этож плагиат!... С: Вижу, да!
З: Да меня это не ебет!
Я сказал: всем — пизда!
Т: Ааа, спасите! М: Тихо!
ЛТ: Босс, а как же я?
Ф: Семпааай, как — то все стихло.
С: Кто зажег пламя?
Б: Тот, кто в гневе, тот зажег.
Т: Блин, да что я здесь забыл?
Л: Ну... С: Охуительный... Л: Стишок!
С: Стишок?! Ты меня перебил!
З: МУСОР, ВСЕМ МОЛЧАТЬ!
Ф: Хорошо, молчу. Б: Что-то жарко стало...
ЛТ: Босс, вам меня мало? З: Блядь
Рыжий мусор подойди. А ты завали хлебало!
Т: Все, мне плохо. Ф: Бел-семпааай...
Тсуна ваш у босса! Б: Че сказал?
Ф: Ваш любимый.... Ай!
За что? Б: Лучше б помолчал!
З: Все, Скуало, хрен те в зад!
С: Че сказал, мудила?
ЛТ: Возьми свои слова назад!
Б: Скуало ждет могила...
М: Подарю тебе, СКуало,
Забесплатно гроб!
Т: БОЖЕ, КАК ВСЕ ЗАЕБАЛО!
ДА ПРОВАЛИЛИСЬ ВЫ ВСЕ ЧТОБ!
З:.... Л:....? С:.....!!!
Ф: Вау, какой запас из слов!
Л: Как красноречиво! М: Да...
З: Нахожусь среди мудаков...
С: Тсуна мой! Б: Да черта с два!
Ф: Бел-семпааай влюбился!
Б: ЧТО?! Л: Я в шоке! ЛТ: Горе мне!
Т: Лучше б я утопился!
НЕожиданно появляется Х (хибари, если кто не понял... хД)))
Х: Умолкли травоядные!
Тсуна мой! С: Че сказал, дебил?!
Х: Платит пусть за плагиат!
М: Платит? З: Среди мудил
Нахожусь. Л: Где компромат?
Т: ЗАВАЛИЛИСЬ ВСЕ!
Я НИЧЕЙ! Х: А только мой...
Т: И не твой вообще!
Л: Боже, Тсуна, что с тобой?
Ф: Семпай, вы... ЛТ: Фетишист?
С: Тсуна... Л: Любимый, дорогой...
Т: ПРОСТО Я НЕ ЭГОИСТ!
Т: БЛЯ ДОСТАЛИ, СУКИ ВСЕ!
СМЫЛИСЬ _ ЗАДУШУ
ВСЕМ ПОНЯТНО?! Ф: Да, вполне...
Л: Тсуна — кун, можно я спрошу?
Т: НЕТ! ДОСТАЛИ БЛЯДЬ!
С: Что-то тут не то! Ф: Семпааай,
Тсуне плохо? Т: МОЛЧАТЬ!
МНЕ ХОРОШО! С: Врааай!
Тсуна, странный ты!
З: Интересно, отойдет,
Если дать ему пизды?
Б: Да нам и так пойдет!
Т: Все, достали, я пошел...
Л: Куда? ЛТ: Зачем? С: Стой!!!
Т: Я СКАЗАЛ ЧТО Я ПОШЕЛ!
Х: Ты... З: Ушлепок мой!
Остальным ... Б: Пизды!
М: Прибыль где? Ф: А плагиат?
З: Мусор молчать, а ты,
Рыжий мусор — стоять!
ЛТ: Босс а я? Т: Пока всем!
Х: Стоять и жрать траву!
Б: ЧЕ?! ТРАВУ?! ЛТ: Уже совсем?
Л: Че то я не пойму!
Т: Свет врубите, дверь не вижу!
Б: Ши -ши -ши.. Л: Ну и хорошо!
Т: ВСЕ! Теперь я вас не слышу...
Ф: А вот это.. С: Уже не смешно!
Тсуна... Л: Женись на мне!
Х: КАМИКОРОС! Он МОЙ!!!
Т: ГОРИТЕ ВСЕ В ОГНЕ!
Я ухожу. С: Врооой!
ЛТ: Всем стоять! Ф: Ку-фу-фу?
А! Что со мной?! Ананас?
Т: Да идите все... Б: В пизду!
Стоп! Что я сказал сейчас?
Т: Все, мне плохо.. ЛТ: Как? Опять?
Т: Не опять, а снова!
З: Свет врубила что за блядь?
Х: Травоядное... Б: Корова
Жрет траву! З: А где рыжий?!
Л: Тсу — тян пропал! М: Убытки!
ЛТ: Где же он? Л: Бесстыжий!
Сбежал от нас... Б: Пытки
Устрою я ему... Ф: Семпаай
Влюбился! Б: Ши-ши-ши...
С: Щас поймаем его врааай.
Ф: Ну вот опять ножи!
*И Вария всем числом
Саваду пошла искать
А что дальше.. На потом
Оставлю. Долго писать...* | 89 |
мой милый эмо бой | Нецензурная лексика, Романтика | Марк сидел, облокотившись о парту в тоже время грызя край пластмассового колпачка ручки.. До конца последнего урока оставалось примерно 20 минут, но даже этот срок показался для мальчика с черной челкой полной вечностью… Ему наскучило это занятие и он незаметно достал из сумки свой черновик и стал в нем что-то рисовать.. Согласимся, четыре года художки могли дать эмо бою много чего нужного, но Марку хотелось чего-то более свободного, невидимого, отдаленного от этого мира… Его лучший друг Алекс понимал это.. Ведь и ему хотелось подобного.. Впрочем это нормально – когда люди долго общаются, им хочется одного и того же.. Очевидно, кто первый раз подобное услышит, наверное засмеется, подумав совершенно не то… Браво! Мы попали в точку!.. Именно этого друзьям-эмо боям и хотелось.. Им хотелось того самого непонятного и в тоже время очень реального чувства… Хотелось быть героями этой необычной истории, этой необычной любви.. Или просто.. дружбы… Закончив рисовать свой рисунок, Марк откинулся на стул и стал прищурившись на него любоваться, как художник на свой новый шедевр.. Ребята с задних парт уже начали посмеиваться, глядя на него и Марк, мгновенно выйдя из транса, захлопнул тетрадь и стал нервно присвистывать.. В этот нужный Марку момент прозвенел звонок.. Уроки закончились.. Марк, засунув в сумку драгоценную тетрадку и все остальное, вышел с Алексом на улицу.. Хоть за окном была уже весна, все равно было холодно..
-Алекс, я, кажется, забыл в школе ключи от квартиры…!..
-Конечно забыл…Но я их взял!..)— Парень достал из кармана джинс ключи Марка..
-Спасибо!!.. Да что бы я делал без тебя!.. – Марк уже подался к другу, собираясь его обнять.. Алекс не то подозрительно, не то радостно приподнял проколотую бровь.. Марк приостановился и смущенно кашлянул..
-Пошли к тебе?..)
-Пошли..) – Марк облегченно вздохнул и пошел вслед за Алексом к нему домой..
Друзья зашли в квартиру, Алекс первым делом забежал в комнату Марка, всю обклеенную плакатами его любимых групп *Marakesh* и Maio и вселюбимой группой Оригами, сел на кровать и стал искать взглядом какую-нибудь тетрадку, куда Марк обычно записывает свои стихи и прочую «фигню», Алекс очень любил их читать, а Марк от этого просто бесился..)) Наконец Марк зашел в комнату.. Алекс в то время уже успел ухватить какую-то тетрадку, обклеенную всякими сердечками и смайликами..
-Алекс…мля..!! Что за фигня!.. Не надо смотреть мои тетрадки..!
-Ну, Марик.. прости… Я больше не буду…)) – Алекс сделал притворные глазки..) Марк улыбнулся и лег рядом с другом на кровать..
-Эх, Алекс… Если б ты понимал, как я люблю тебя.. Эм… ну в смысле, люблю, как друга…-Марк смущенно прикусил губу… Алекс широко раскрыл глаза и посмотрел в его небесно-голубые глаза-линзы…
-М..да.. Я понимаю,… Не поверишь но я тоже чувствую это.. Мы с тобой как братья – хоть у нас и есть друзья, а все равно время чаще всего проводим вдвоем…— Алекс нежно провел по шее Марка…выше, стал гладить его щеку..еще чуть выше.. Он стал аккуратно водить пальцем по его губам, Марк улыбнулся, чуть высунул пирс изо рта и стал им водить по пальцу Алекса… Алексу нравилась эта прелюдия, но ему хотелось большего… Ему показалось, что внизу живота у него что-то сжалось и лопнуло, разбрызгавшись по всему телу…Парень снял с друга футболку и с жадностью стал целовать ему нежную шею и плечи, от чего Марк сладко застонал... Он стал целовать его живот, опускаясь все ниже, прокладывая дорогу к самому ценному… Наконец он добрался до низа его живота и приспустив его джинсы стал нежно ласкать там кончиком языка, чувствуя, как тело эмо боя до предела напрягается и выдается ему на встречу… Еще минута и оба эмо боя лежали обнаженные близко друг другу.. Но в глазах обоих был некий страх… Тут Алекс тихо и ласково сказал другу…
-Марик.. не бойся… Не мы ведь такие одни такие..Правда…я в одном рассказе читал..-Теперь его слова напоминали слова маленького ребенка, который оправдывается перед мамой, разбив вазу или получив двойку в школе.. Но Алексу не из-за чего было оправдываться.. Его душа все еще оставалась чистой, явно как и душа его лучшего друга…— Думаю с презервативом тебе будет не безболезненней.. Но да ладно, не бойся..ничем не болею я..!) – Марк невольно развел ноги, чуть повернувшись боком… Алекс нежно провел мокрыми ладонями вдоль его бедер..— Не бойся, зай.. Я обещаю.. Больно не будет.. ты только расслабься и не дергайся.. Хорошо..?.. – Марк, снова прикусив губу, кивнул…
-Хорошо…— Алекс взял с рядом стоящего столика крем для рук и обильно смазал им свою уже напрягшуюся плоть…
-Ну все… ты только говори, если будет больно, понятно?...— Марк приподнял бедра и еще шире развел ноги.. Алекс, стоя на коленях прижался к бедрам своего друга и нежно подался вперед… Марк издал болезненный стон…
-Марик… сильно больно?...-Даа… но я потерплю.. продолжай пожалуста…— Алекс чуть продвинулся вперед, но мышцы Марка были до предела сжаты, что стиснули его движения внутри него…
-Марик… Зайка.. ну не сжимайся так.. Расслабься, пожалуста,… Я же не хочу тебе сделать больно… Пожалуста.. ради меня… Просто закрой глаза и дыши глубоко…будет легче.. – Марк постепенно расслабился…-Вот так... молодец…— Алекс медленно вошел в него полностью.. Марк слегка морщился, но уже не сжимался… Алекс коснулся своей плотью его верхней стенки, отчего Марк совсем расслабился и тихонько простонал…
-Даа..! Еще.. пожалуста, сделай так еще раз… Как круто..! – Алекс снова провел плотью по верхней стенке и сделал несколько толчков, поняв, что он задел простату...
-Алекс..! О, Боже… Ааа…— Марк уже был не в силах кричать от переизбытка чувств и лишь томно стонал… Алекс, улыбаясь, прикусив губу, схватил Марка за бедра, раздвинул их как можно шире и с новой силой стал резко двигаться.… Вдруг он почувствовал, что внизу живота снова что-то лопнуло и вот-вот вырвется наружу…
-Можно, я в тебя кончу…?..— Марик положительно кивнул и Алекс, издав стон, излился в своего лучшего друга полностью…и Марк с ним одновременно…
-Не выходи еще… Побудь еще немного там…— Алекс снова улыбнулся и, не выходя, лег на него… Они чувствовали горячее дыхание друг друга... и поняли, что наконец сблизились.. Они ведь лучшие друзья… Алекс наконец вышел из него и лег рядом, положив руку ему на живот..
..— Может еще?.. – Алекс протянул Марику еще одну сигарету…
-Да нет, брат.. Спасибо.. Меня теперь даже курево не возьмет…Зря же мы это сделали..
-Да, ладно..) Мы ведь други с тобой..) не первый раз ведь..) – Алекс похлопал друга по плечу..— Ты же понимаешь, я люблю тебя и все.. А кому не нравится, пошли на хуй!..-Алекс поцеловал Марка в губы...
-Да, ладно..) гулять, так гулять..) Пошли в душ…) — Друзья встали и вместе пошли мыться.. | 65 |
Темнейший | Дарк, Повествование от первого лица, Фэнтези | — О боги…, — из смуглых тонких рук юного эльфа выпал хрустальный бокал, и разбился, залив ковёр смесью сока и осколков.
Я растерянно вытер с губ кровь и перевёл на него взгляд. Опустошённое животное было вышвырнуто под веранду, и оно тут же рассыпалось в прах.
— Волак…, — парень прижал к губам дрожащую ладонь, но не сдержал нервного вскрика. В его глазах стоял нескончаемый ужас. – Не может этого быть…
Три месяца назад моём скромном убежище поселился представитель одной из самых чистых рас – эльф. Невысокий русоволосый паренёк с острыми ушками и смазливой мордашкой. Смуглая кожа и какая-то больная худоба. В общем, типичный такой представитель.
Попал он ко мне по удачному стечению обстоятельств. Его ранили недалеко от моего дома, и я просто учуял запах крови. Надеясь найти простую добычу, нашёл его. Вроде как у этих ушастых и кровь очень вкусная, но жалко стало. Принёс, выходил, вылечил, домой отправил. Но он вернулся и сказал, что его поселение исчезло. И я разрешил ему жить со мной. Вот только о том, кто я есть, не рассказал.
— Не волнуйся, Эней, — произнёс я, раздумывая о последствиях.
— Ты обманул меня. Ты, — он ткнул трясущимся пальцем в мою сторону. – Темнейший! Отброс этого мира!
— Отброс, — повторил я, усмехнувшись. – Это так плохо?
— Это отвратительно!
Каждое слово, сбрасывало наши хорошие отношения в пропасть, к разочарованию и ненависти. Если не ненависти, то к презрению точно. А меня так лишало всякой надежды. Я, к сожалению, умудрился полюбить это создание. Так что, не имею возможности даже элементарно прикончить его, чтобы сбежав, он не рассказал, где искать меня, — воскреснет.
Сколько тысячелетий нас пытаются истребить? И, ведь, удачно. Нас осталось не больше сотни… Как интересно, я – один из последних.
— Думаешь? – апатично отозвался я, отвернувшись и уставившись в вечереющий тёмный лес. – Я никогда к этому не стремился. Я родился темнейшим, это моя судьба… Тем более, к тебе я не прикоснулся, что тебя не устраивает?
— Почему, почему ты не сказал сразу?!
— Ты бы ушёл. И погиб, — волнение и некоторый страх заполняли меня, не давая нормально говорить. Словно что-то приглушало мои слова.
— Я уйду сейчас! – остроухий развернулся и умчался в помещение, не забыв хлопнуть дверью, дабы показать своё возмущение в ещё более ярких красках.
— Ну зачем так громко…?
Я прикрыл глаза и попытался привести снующие мысли в порядок. Как же паршиво от всего этого… Какого чёрта я темнейший, а? Родись я пикси, и то, наверно, счастливее бы был. И плевать, что мелкий и хвостатый. Зато светлый. Бегал бы с посохом по лесу, работал заклинателем, лечил существ… И Эней бы не презирал меня. Наоборот…
Но я какой-то грёбанный упырь!
Стоп. Я «какой-то грёбанный упырь». И я, имея дома эльфа, намерен отпустить его? Просто так? Отпустить наивкуснейшую пищу, которую можно поймать только имея какие-то, чуть ли не сверхъестественные способности?
Я медленно проделал весь свой путь – встал со стула, прошёл по мощёному камнем полу, открыл дверь и нашёл эльфа. Он носился по отделённой ему комнате, приговаривая что-то на родном языке. Кажется, искал стрелы.
— Эней, — обратился я.
Парень подскочил на месте и резко обернулся, уставив испуганные глазёнки прямо в мои – спокойные и непроницаемые.
— Уйдёшь сейчас – умрёшь. Дождись утра.
— Чтобы ночью ты меня сожрал?! – какая проницательность.
— Я не сделаю этого, — холодно изрёк я. – Я просто не хочу, чтобы весь мой труд оказался напрасным. Я потратил на твои раны лучшие травы, что имелись в моём доме, а ты хочешь просто так уйти и сдохнуть? Не позволю такой роскоши.
Эльф, кажется, начал колебаться. Он внимательно смотрел на меня, выискивая подвох. А я мысленно улыбался, представляя его лицо, когда вгоню в его тонкую шейку свои клыки.
— Тогда, поклянись мне, что не тронешь меня, — он немного нахмурился.
— Клянусь.
— Не так.
— Симанотто, — с ухмылкой произнёс я на выдохе, едва ли не гортанно. То же слово, но на нашем языке – языке темнейших.
Остроухий сел на кровать и уставился в пол, словно там было что-то кроме камня, накрытого волчьей шкурой.
Я понаблюдал за ним пару секунд и вновь покинул комнату, оставив парня одного. Как жаль, что эльф не знает, что для меня ничего не значит даже клятва на языке собратьев… Эта ночь станет последней в его жизни. И я сделаю всё для того, чтобы он не восстал из мёртвых. | 15 |
Из жизни комсомольцев | Нецензурная лексика | В драмкружке ставили новый спектакль. Автором пьесы был сам Митя Сахаров — главный режиссер и руководитель кружка. Неудивительно, что от всех драмкружковцев он потребовал приложить максимум усилий к постановке своего детища и заявил, что "мы должны хоть в лепешку расшибиться, но успеть к Первомаю". А время поджимало. Так что почти каждый день, наскоро перекусив, ребята после школы бежали в драмкружок и репетировали, репетировали, репетировали... Генке досталась роль красноармейца, чем он был очень горд. Слава играл юного барчука (его еле-еле удалось уговорить на эту роль), ну а сам Миша в спектакле не участвовал, но занимался подготовкой декораций и необходимого реквизита.
Вечером накануне премьеры ребята провели генеральную репетицию. Митя остался доволен результатом.
— Неплохо, неплохо... Всё, на сегодня хватит, завтра к 12 всем быть, — объявил он и ушел.
Вслед за ним начали расходиться по домам и остальные драмкружковцы.
Неожиданно Миша с досадой хлопнул себя ладонью по лбу.
— Вот черт! Я ведь форму красноармейскую обещал сегодня притащить.
Форма была нужна для одного из участников спектакля. Митя Сахаров выделил им отрез подходящей материи, а Мишкина мама согласилась ребятам помочь и сшить на машинке подобие формы.
— Эх ты, голова,— хмыкнул Генка, - беги давай, мы тебя подождем.
— Миша, я с тобой. Мне тоже домой надо заглянуть, сказать маме, что задержусь, а то она волноваться будет... - произнес, слегка покраснев, Слава
Мама у Славы была очень строгая, к тому же она продолжала считать Славку ребенком, хотя ему уже исполнилось 15 лет.
— Мы быстро, — кивнул Миша.
Быстро, однако, не получилось. Мишкина мама убрала сшитую ею форму в кладовку. Мальчики этого не знали и перерыли всю квартиру, пока, наконец, форма была ими обнаружена.
Затем они заглянули к Славе. Как на зло, его родители оказались дома. Алла Сергеевна, его мать, сразу заявила, что без ужина их не отпустит.
— Миша, вы поужинайте с нами. В вашем возрасте просто необходимо хорошо питаться!
Что поделаешь, пришлось согласиться...
Когда они уже собирались уходить, в прихожей возник Славкин отец.
— Святослав, а ну быстро иди переоденься. Вечерами прохладно, а тебе ведь нельзя простужаться!
— Пап, но... - попытался возразить Слава.
— Никаких "но". Подумай о своем здоровье. Марш переодеваться.
Слава виновато посмотрел на Мишку:
— Я сейчас...
— А вы, Михаил, не стесняйтесь. Не стойте в передней, проходите к Славе в комнату, — пригласил Константин Алексеевич.
Комната у Славы была небольшая, но светлая и уютная. Одну из стен занимало пианино. Возле окна стояла Славкина кровать, рядом с ней — большой шкаф, а напротив — стеллаж с моделями парусников, книгами, нотами — Слава с детства занимался музыкой и прекрасно пел.
Миша уселся на кровать и принялся листать попавшийся под руку журнал "Нива".
Слава тем временем стянул через голову рубашку и полез в шкаф за теплым свитером.
Он сильно вытянулся за прошедшую зиму. Сейчас, с обнаженным торсом, Слава выглядел особенно хрупким. Узкие плечи, острые лопатки...
"Я пялюсь на него, как на девчонку..." — Миша поспешно отвел взгляд и уткнулся в журнал.
***
Вернувшись в клуб, ребята застали там весьма неприглядную картину. Пока Миша и Слава ходили за формой, к драмкружковцам нагрянул Мишка Коровин, бывший беспризорник, с двумя своими приятелями из трудколонии. На столе стояла полупустая бутылка с самогоном, лежал порезанный хлеб, сало, перья лука... Генка и Шура Огуреев уже сильно опьянели. Коровин же еще вполне устойчиво держался на ногах. Привстав, он радостно махнул рукой и крикнул:
— Эй, парни, давайте к нам. У меня день рождения сегодня. Бабка, вон, гостинцев прислала. Наливайте!
— Вы что здесь устроили?! — возмущенно воскликнул Миша. — Вы же позорите собой комсомол!
Слава же лишь брезгливо сморщил нос и отвернулся.
— Говорю ж, день рождения у меня! Брось выебываться, Мишка, здесь же все свои! — Коровин пьяно заулыбался.
Неожиданно Миша с ужасом заметил, что под столом, прямо под ногами пьянствующих, валяется афиша их завтрашнего спектакля. Афиша, которую с таким старанием рисовал Бяшка и которую завтра рано утром надо было вывесить на дверях их клуба...
Коровин-то с приятелями ладно — их же улица воспитывала, они бывшие беспризорники. Но вот от Генки и Шурки Миша такого не ожидал.
— Петров, Огуреев, выметайтесь на улицу, — сказал ледяным голосом Миша.
Но не так-то просто оказалось выдворить их из клуба.
Наконец, Миша пригрозил, что пожалуется на них товарищу Мите Сахарову. Угроза подействовала— спотыкаясь и пошатываясь, компания вывалилась из помещения. Миша сразу же запер изнутри входную дверь
— Слава, что делать будем? Ты посмотри, во что они превратили помещение... Все замусорили, стол в пятнах. А хуже всего то, что они афишу испортили. Это же самый настоящий саботаж!
Слава поднял с пола мятый и изорванный лист ватмана, покрутил, вздохнул:
— Да, это уже не исправить. Миша, я могу попробовать нарисовать новую афишу. Я, конечно, не художник, а музыкант, но рисовать умею неплохо…
Миша тут же притащил кисти, краски, трафареты и остальные необходимые принадлежности. Вместе они отмыли стол, убрали оставленный выпивохами мусор, и Слава приступил к работе.
Получалось у него и правда весьма хорошо. На листе начали появляться ровные, красивые буквы с завитушками.
Миша пошел проверил, не сломаны ли декорации, все ли готово к завтрашнему представлению, а потом уселся на стул рядом со Славкой и стал смотреть, как он рисует.
В клубе было жарко натоплено, так что, поработав минут тридцать, Слава принялся стягивать свитер.
— Миша… Там пуговица зацепилась. Расстегни ее пожалуйста, – пробормотал он, безуспешно борясь с одеждой.
И правда, на спине были пара пуговичек, а петельки основательно запутались. Миша крутил пуговицы так и этак, Слава старался не двигаться и только иногда ерзал на стуле.
Пуговица никак не поддавалась. Миша склонился еще ниже к Славкиной шее, чтобы было лучше видно. Слава слегка пах одеколоном. Это было приятно и необычно— никто из знакомых мальчишек парфюмом не пользовался, считалось, что это буржуйская замашка. От них чаще всего пахло потом и дешевым табаком.
Но Славу и так частенько дразнили буржуем из-за аккуратной одежды, правильной речи и игры на рояле, так ему было не привыкать. Волосы у него за зиму прилично отросли, и теперь из них вполне можно было заплести небольшую косичку. Но Слава не спешил стричься — ему нравилось быть непохожим на других.
Распутывая пуговицу, Мише случайно пару раз прикоснулся к Славкиной шее. Тот дернулся и засмеялся:
— Щекотно…
— Сейчас, я уже почти все, — пробормотал Миша. Какая у Славы нежная, тонкая кожа… Ему стало стыдно за свои руки - мозолистые, жесткие и не очень чистые. Черт, что еще за мысли! Миша покраснел.
Наконец-то свитер удалось снять, и Слава продолжил работать.
Время уже перевалило за полночь. Хорошо, что Мишка успел еще раз сбегать домой и предупредить маму и Славкиных родителей, что они сегодня задержаться в клубе, и, возможно, останутся там ночевать.
Спустя полчаса афиша была закончена. Миша придирчиво рассмотрел ее, и решил, что она получилась даже лучше прежней. Ее оставили сохнуть на столе.
— Уфф… Руки устали… — выдохнул Слава, разминая свои длинные тонкие пальцы, больше привычные в клавишам рояля, чем к кистям.
— А спать мы где будем? — спросил он.
Для таких вот непредвиденных ситуаций, когда было необходимо заночевать в клубе, имелся старый потертый диван в маленьком закутке гримерки. Однако, диван был довольно узким. Миша не знал, смогут ли на нем поместиться два человека. Поэтому он сказал:
— Слав, ты ложись здесь. А я на полу лягу, завернусь во что-нибудь.
— Почему это я на диване, а ты на полу? — воскликнул Слава.
— Потому что тебе простужаться нельзя, а на полу сквозняк, — ответил Миша.
— Ну уж нет! Я против. Миша, я места мало занимаю. Я лягу с краешку, и ты тоже поместишься.
Пришлось согласиться.
И правда, диван оказался не таким уж узким. Миша принес из кладовки теплый пушистый плед, и они устроились под ним на жестком продавленном сиденье.
Сон никак не шел. А вот Славка поворочался-поворочался, и уснул. Его волосы разметались по валику дивана, который служил им подушкой.
Наконец, Мише тоже удалось провалиться в сон. Проснулся он неожиданно, и сначала не понял, в чем дело. Славе снился кошмар. Он несколько раз вскрикнул, вздрогнул всем телом… и вдруг прижался к Мише и крепко обнял его одной рукой!
Миша боялся пошевелиться. Близость Славы была приятной и пугающей одновременно. Ему хотелось обнять Славу в ответ, коснуться его длинных волос, погладить выступающие ключицы…
«Я же комсомолец, будущий коммунист! Я не должен этого делать. Слава парень. Только с девчонкой. Какой он теплый… Нет-нет, нельзя»
Но Мишкино тело думало иначе. Напряжение ТАМ стало почти невыносимым, штаны постыдно оттопырились. Еще немного, и он сошел бы с ума.
Мишка огромным усилием воли заставил себя осторожно убрать Славкину руку, перебрался с дивана на стул, стоявший в другом углу помещения.
Не в силах больше сдерживаться, он расстегнул ширинку, приспустил штаны и принялся тихонько мастурбировать. Точнее, это ему казалось, что тихонько. На самом-то деле Миша быстро потерял контроль над собой и, лаская себя, довольно громко постанывал.
Поэтому он не услышал, как Слава проснулся и подошел совсем близко.
— Нет... Нет, не смотри! — вскрикнул Миша, неожиданно увидев своего друга совсем рядом…И попытался прикрыть срам рукой.
— Миша… не бойся... — сбивчиво зашептал тот, склонившись к Мишкиному уху. - Пожалуйста, позволь мне помочь тебе… — Славины изящные руки обняли Мишу, принялись поглаживать его спину, пробежались по шее… А потом… Славины пальцы коснулись Мишиного напряженного, изнывающего члена.
Миша вскрикнул и изогнулся, подаваясь вперед. Никогда еще ему не было так приятно. Девушек он тискал несколько раз, но больше – ничего.
Слава тем временем сжал пальцы и принялся водить вверх-вниз. Другая его рука забралась Мише под косоворотку и слегка пощипывала за соски.
— Ааа… Слава… что ты делаешь… не надо… еще, — стонал тот. Его член был уже совсем мокрым, еще чуть-чуть, и…
— Подожди, Миша… — неожиданно Слава прекратил движение рукой и расстегнул собственные брюки.
Затуманенным от желания глазам Мишы предстал Славин член. Довольно длинный и тонкий, он тоже был в полной боевой готовности…Миша не удержался и коснулся его, проведя пальцем по всей длине. Такой горячий… Слава застонал. Тогда Миша принялся ласкать его своей рукой. Новые необычные ощущения так захватили его, что все мысли о постыдности происходящего куда-то улетучились.
— Давай вместе, одновременно, — хрипло прошептал Слава. Они снова начали трогать друг друга, все ускоряя и ускоряя темп.
— Слава... Слава... Только не останавливайся… — стонал Миша. Тут Слава наклонился близко-близко к его лицу, его губы нашли Мишин рот, а язык начал проникать внутрь.
Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу Мишиного наслаждения. Он задергался и кончил, чувствуя, как Славин член тоже содрогается в его руках и как Славина горячая сперма стекает по его пальцам.
* * *
На следующий день Мише было очень стыдно за произошедшее ночью. Как себя вести?... Они со Славой делали вид, что ничего не произошло, но… Когда они уже оделись и собрались идти за Генкой и остальными ребятами, Слава вдруг заговорщически подмигнул ему, и Миша неожиданно успокоился. А, будь что будет! | 123 |
Любовь | PWP, Underage, Романтика | Эта любовь началась, когда Кабуто был еще маленький.
Когда ему было шесть, он по-детски доверчиво, пылко, всем сердцем влюбился в сильного и умного джонина. Этот мужчина, его кумир, был самым лучшим и красивым, самым добрым и ласковым с Кабуто. Когда Орочимару-сан улыбался и хвалил его, гладя по голове, словно сына, невинная детская любовь расцветала. Нет ничего лучше, думал Кабуто, чем нравиться такому замечательному человеку, как Орочимару-сан.
Орочимару не помнил любви своих родителей. Они рано умерли. Он не знал, и что такое любовь сенсея – слишком настороженно к своему лучшему ученику был настроен Сарутоби. А жаль… Веди себя сенсей чуть теплее с сиротой Орочимару, возможно, сейчас бы у него не было врага в родной Конохе. Сарутоби еще не знает об этом. Но всему свое время.
Благодаря Кабуто, этому тихому белокурому ребенку, Орочимару понял, что такое любовь. В тот самый момент, когда мальчик, отчаянно стесняясь, поймал его руку, прижался румяной щекой к ладони своего сенсея и впервые произнес «Орочимару-сама» – такое искреннее и глубокое признание в любви, – он стал для него больше чем просто учеником.
А когда Кабуто исполнилось десять, саннин понял, что больше не может, не хочет сдерживать себя. Поначалу он любил мальчишку как сына, но Кабуто рос, становился сильнее и умнее, а его любовь все крепче, и его преданность не знала границ. Эта преданность так возбуждала Орочимару. И он раздумывал – а если уж любимый ученик готов на все ради учителя, то быть может, ему понравится быть вместе с Орочимару?
***
— Кабуто, подойди ко мне, – Орочимару решил не затягивать тренировку в этот раз – ни к чему выматывать ученика, тем более что день идет к концу.
Кабуто быстро подбежал через импровизированную тренировочную площадку, готовясь услышать очередное задание. Он и не подозревал, что же так напряженно обдумывал целый день сенсей.
Орочимару присел на пенек, на краю опушки (место, где можно было наблюдать за тренировкой ученика и... любоваться им).
Даже сидя он был гораздо выше Кабуто. Притянув мальчишку к себе, он обнял его за талию и тихим голосом начал разговор.
— Кабуто-кун, ты очень способный, а тебе нравится, что я тренирую тебя? – Орочимару наклонил голову, заглянул ученику в лицо.
Кабуто вспыхнул, смущаясь, и опустил голову, но сразу же снова поднял на Орочимару свои красивые невинные глаза и выпалил:
— Я счастлив, что вы тренируете меня, Орочимару-сама, что вы тратите на меня свое время!
— Мне нравится проводить время с таким умным учеником, как ты, – сенсей заметил, как Кабуто дрогнул от смущения. Он всегда так вздрагивал и шумно дышал, когда его Орочимару-сама хвалил его.
Орочимару крепче обнял мальчика — теперь Кабуто стоял между его ног и плечом упирался в грудь своего сенсея. Нежно провел рукой по теплой детской щеке.
— Маленький Кабуто-кун, ты любишь своего сенсея? – в лесу шумели птицы и выл ветер, но в это мгновение для Орочимару наступила тишина, он ждал ответа от своего Кабуто и желал в полной мере насладиться его словами.
Бедный маленький Кабуто задрожал, как листик на ветру. Он поднял руку и зачем-то прижал ее к груди, словно пытался успокоить бешеный ритм сердца.
— Орочимару-сама, вы… самый лучший, самый замечательный человек на земле, вы мое солнце, мой Бог, Орочимару-сама, я сделаю все ради вас… — мальчик встретился со взглядом сенсея, замолчал и в смущении снова опустил голову. Впервые он решился на такие слова, впервые он открыто сказал о своей любви к Орочимару-сама. Что теперь будет?
Орочимару чувствовал себя так, словно ему на макушку вылили ушат теплой воды. Он больше не мог сдержаться – повернул к себе Кабуто, прижал его к своей груди одной рукой, а другой приподнял его голову.
Зажмурившийся Кабуто почувствовал, как на лицо ему упали шелковые пряди волос сенсея. Терпкий, горьковатый запах чувствовался совсем близко, а вслед за этим шершавые теплые губы Орочимару нашли губы Кабуто.
Он целовал мальчонку нежно. Легонько терся своими губами о его лицо, прижимался к губам – сначала осторожно, потом сильнее, чтобы Кабуто привык.
Кабуто казалось, что сейчас он захлебнется от восторга. Орочимару-сама целует его! Значит, Орочимару-сама не все равно, значит, Кабуто нравится ему! Как хочется прижаться крепче… но страшно пока.
Кабуто делает шумный вдох, приоткрывая губы, и сенсей пользуется этим, он проникает языком в маленький рот своего ученика, исследует, ласкает, потом целует – влажными нетерпеливыми губами, и снова запускает язык внутрь. Кабуто вцепился руками в его одежду, он пыхтит и стонет. Его первый поцелуй такой глубокий!
— Ты сделаешь все, что я попрошу тебя, Кабуто-кун? – Кабуто крепче держится за Орочимару-сама, потому что чувствует, что силы в ногах уже нет. Орочимару глядит на него нежно, он видит ответ в глазах своего любимого ученика. – Пойдем со мной.
Как быстро наступили сумерки! Или это померкло в глазах? Кабуто не помнил, как они добрались до дома Орочимару. Он очнулся от оцепенения, только когда они зашли в спальню сенсея, где стояла большая кровать. Слабый свет луны освещал его любимого учителя, глаза которого вдруг стали безумными. Сначала он помог раздеться Кабуто, аккуратно снял с него очки, стянул через голову рубашечку — она пахла невинным телом его ученика. Усадил на кровать, помог снять штаны и нижнее белье. Из трусов выскочил маленький член. Кабуто смутился и, неуклюже сев в постели на колени, опустил голову и прикрыл себя там ладонями. Орочимару не отрываясь смотрел на него. Кабуто тяжело дышал, все тело содрогалось от волнения. От него исходили флюиды желания, смешанного со страхом.
— Не бойся, маленький Кабуто-кун, я ничего тебе не сделаю сегодня.
Слово «ничего» прозвучало так многозначительно, что Кабуто успокоился и осмелился поднять голову на сенсея.
Орочимару-сама был прекрасен. Он снял с себя жилет джонина и водолазку – свет луны обтекал его изящное, крепкое тело. Черные как смоль, тяжелые волосы лежали на плечах, улыбка и прищуренные глаза выдавали волнение и похоть. Сенсей снял с себя штаны, выпрямился, и Кабуто снова опустил глаза.
Какой он большой, и красивый, и страшный, наверное, очень крепкий: я знаю, что этим делают, мне рассказывали ребята на ухо, говорили, что сенсей и ученик, бывает, делают так. Орочимару-сама, наверное, тоже хочет сделать это со мной…
Шаги Орочимару к постели были тихими, но оглушали Кабуто.
Мысли смешались от волнения и страха, но ладонь, гладившая его голову, успокоила мальчика.
— Не бойся, ложись, — и Кабуто отодвинулся, чтобы освободить место своему учителю. – Я буду целовать тебя, ты тоже можешь целовать меня, если захочешь.
Орочимару лег рядом с Кабуто и первым начал целовать его в губы, в глаза, в шею, несильно, но оставляя засосы, затем снова в губы, лаская его внутри языком. Он гладил Кабуто широкими движениями, успокаивая, расслабляя. Ласкал спину и грудь, но не ниже, чтобы не испугать мальчишку.
— Орочимару-сама… — выдохнул Кабуто. Сенсей откинулся на подушки, чтобы дать ученику разглядеть себя.
Кабуто казалось, что он сейчас захлебнется от восторга. Он прильнул к телу Орочимару-сама, покрывая его поцелуями – руки, плечи, шею, грудь. Он был счастлив, что сенсей обнимает его и выгибается навстречу. Гладит его голову, часто дышит…
— Кабуто, — прохрипел Орочимару. Ему действительно нравилось смотреть, как красивый мальчонка с преданным сердцем старается сделать для него все что угодно. Он чувствовал, что Кабуто стесняется. Это надо исправить.
Осторожно взял его за волосы – тонкая ниточка слюны потянулась от груди сенсея вслед за губами Кабуто. Орочимару погладил себя по груди и стал ласкать сжавшийся сосок.
— Поцелуй его, — попросил он. Кабуто доверчиво и послушно кивнул и приник губами к соску, осторожно облизывая и лаская языком. Затем другой… потом ниже, живот и пупок. Орочимару не скрывал стонов наслаждения. Пусть Кабуто знает, что ему нравится все, что делает любимый ученик. Кабуто не решался опуститься ниже, но Орочимару не собирался принуждать его к этому. Он заставил мальчика снова лечь и сам набросился на него с поцелуями, напористыми, нетерпеливыми, оставляя засосы где только можно. Невинность и преданность возбуждали его.
Кабуто стонал в голос, плакал от удовольствия, умолял, просил еще.
Держа его за плечи, Орочимару спустился ниже и зажал губами маленький розовый сосок. А вслед за этим почувствовал, как мальчишка задрожал и кончил Орочимару на живот.
— Гоменасай, гоменасай, Орочимару-сама, – зашептал испуганный мальчик, но его сенсей только тихо засмеялся, поглаживая заплаканное лицо Кабуто.
— Все хорошо. Ты очень красивый, Кабуто. Не стесняйся, – он вытер пальцем его слезы, приподнялся на локте и сказал: – Посмотри сюда…
С этими словами саннин прикоснулся к своему члену, показывая Кабуто, как ласкает себя. Он погладил себя, потом крепко сжал, задвигал рукой очень быстро. Он был так возбужден, что хватило нескольких движений, чтобы кончить. Теплая, густая сперма брызнула Кабуто на грудь. Несколько капелек попали на лицо любимого ученика. Орочимару еще недолго продолжал ласкать себя, размазывая сперму по члену. Кабуто смотрел завороженно, приоткрыв рот, как всегда, когда он был предельно внимателен.
А потом (у Орочимару дрогнуло сердце, вот этого он никак не ожидал) Кабуто склонился над ним и начал вылизывать руку и член своего учителя, тщательно «умывая» Орочимару-сама.
Орочимару задохнулся, вцепившись в плечи Кабуто, он окреп и снова кончил под послушными губами, наблюдая, как стекает его сперма по губам и подбородку Кабуто-куна.
***
Удовлетворенный и успокоенный, он прижимал Кабуто к себе и ласково гладил его затылок. Кабуто тихо сопел ему в подмышку и улыбался. Луна светила мягко, умиротворяя и остужая их.
— Ты мой лучший ученик. Я никогда тебя не оставлю, – прошептал Орочимару-сама в ухо Кабуто. Нельзя бросать такое преданное влюбленное сердце.
— Я буду вашим слугой, Орочимару-сама, — прошептал мальчик, — я сделаю все, что вы пожелаете. | 271 |
«Любовь зла… в пору цветения сакуры» | ООС, Романтика, Юмор | — Скоро весна, скоро зацветёт сакура… — меланхолично вздохнул Мукуро, рассматривая потолок.
— Ага, и ты опять будешь его донимать? – раздался рядом голос. Иллюзионист повернул голову и встретился с взглядом ореховых глаз.
— Ку-фу-фу, ну, как тебе сказать… чтобы не обидеть… Возможно, — томно протянул Рокудо Мукуро, сощуривая глаза, смотря в лицо Дино Каваллоне. – А ещё, ты хоть знаешь, что сакура цветёт в Японии в разное время — в одном месте зацветает, потом в другом, в следующем… И некоторые даже отправляются в паломничество вслед за её цветением. А насчёт НЕГО ты мне просто завидуешь.
Итальянец фыркнул, как породистый жеребец, (хотя таким и являлся) и поднялся с постели, совершенно не стесняясь своей наготы. А чего стесняться — cтыдно не тому, у кого видно, а тому, кому нечего показать. А десятый босс семьи Каваллоне мог много чего показать.
— Чему завидовать? Я что, похож на тебя? Уж явно я бы не потащил того, кто мне нравится, в подвал для всяких там извращений, — Дино сказал это так уверенно, что иллюзионист семьи Вонгола на мгновение задумался. Но разноцветные глаза тут же сощурились, и Мукуро ехидно улыбнулся.
— Вот потому-то ты до сих пор лишь ходишь вокруг и облизываешься. Это стоило того, поверь. Ты не слышал его стонов и мольбы, не видел в глазах желания, не чувствовал трепещущее тело…
— Довольно!— почти прорычал Каваллоне, так как перед глазами предательски замелькали заманчивые картинки. – Ты заставлял его, ты ему мозги пудрил, так же, впрочем, как и мне. Сволочь ты! И не стыдно тебе ещё этим хвалиться?!
Рокудо помолчал, выдерживая паузу, и словно задумался, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом перевел безмятежный взгляд на охваченного праведным гневом Каваллоне.
— Неа… не стыдно, – наконец спокойно ответил он, укладываясь на спину, натягивая покрывало до подмышек и скрещивая руки на груди. – Стыд — это атавизм, призванный облегчить стадным животным существование в коллективе. То есть, в стаде. А мне это не нужно. – Мукуро перекатился на живот, следя глазами за Дино. — Мне, может, он тоже нравится, если на то пошло. А тебе, видимо, на роду написано быть третьим…
Дино резко повернулся и нахмурился. Вот такие разговоры ему не нравились больше всего, и, наверное, это был первый раз, когда они с Мукуро решили повздорить. Каваллоне не помнил, как они дошли до постели и на почве чего. Рокудо был изобретательным, пылким любовником, несмотря на своё имя. И Дробящий Мустанг был не против такой связи. Притом, что любовник и не просил ничего, ну разве иногда. И вот сейчас осознание того, что тот знает нечто, что сам Дино пытался забыть, насторожило.
— Откуда ты знаешь?— громко выдохнув, спросил молодой человек.
— У меня свои информаторы… Вы хорошо смотрелись втроём, не спорю,— иллюзионист посмотрел на свои ногти и искоса взглянул на любовника. – Но ведь сам знаешь, третий лишний… А пьяный Занзас очень говорлив, знаешь ли, и если рядом под рукой нет его волосатого капитана, то вообще — туши свет, сливай воду… Хочу сказать, что, судя по всему, минет ты научился делать отменно.
Дино молчал, он даже не смотрел в сторону огромной постели, откуда, словно удары кнута, жалили обидные слова. Да, было дело, но уже давно, в юности, хотя сердце всё ещё вздрагивало от упоминания, словно невидимая иголка втыкалась куда-то под ребро. Он думал, что сможет, что его чувства хватит… даже, наверное, смог бы, но нет, они не смогли, все втроём. И, вероятно, к лучшему.
— Да пошёл ты, чертов туманник! — Дино в сердцах плюнул на Рокудо. Сложил руки на груди и нахмурился, слепо глядя в одну точку. Хранитель тумана осознал, что ляпнул лишнего, и то, что слова дошли до цели, больно ранив. Какое-то время Мукуро смотрел на напряженную спину Мустанга, потом подполз к краю постели, вставая на колени.
— Ну, ты это… гомен, – тихо сказал он, улыбаясь свой фирменной неуловимой улыбкой. – Я исправлюсь, больше так не буду, и в знак примирения…
Сиреневый туман окутал хрупкое тело иллюзиониста, а Дино, обернувшись, с любопытством смотрел, как легкая дымка рассеивалась… и чуть не упал, всплеснув руками, ощутив дрожь в коленях да и во всём теле. Перед ним стоял обнажённый и такой доступный глава дисциплинарного комитета Хибари Кёя. В голове окончательно помутилось. У края сознания отчаянно билась какая-то мысль, но Дино решительно отмахнулся от нее. Сделал шаг и ещё один, протянул руку, словно желая разогнать видение, но оно было настоящее, немного прохладное на ощупь, и всё остальное уже было не важно.
Он сжал его в объятьях, зарываясь пальцами в чёрные волосы, утыкаясь губами под ухом, что-то шепча. Кёя походил на статую, не делая никаких попыток обнять или оттолкнуть, он просто был, а разноцветные глаза следили за белобрысой макушкой. Дино с закрытыми глазами взял лицо Хибари в ладони, прижимаясь к губам, целуя осторожно, словно боясь спугнуть, но вскоре осмелел и забрался языком в приоткрытый рот, целуя настойчиво и страстно. Ладони шарили по телу, оглаживая плечи, спускаясь по спине, прослеживая каждый позвонок, прошлись по бёдрам и остановились на упругих ягодицах. Опрокинув на спину объект своего вожделения, Каваллоне раздвинул ноги хранителя коленом, прижавшись горячим возбуждённым членом к промежности.
— Ойя-ойя… Как ты его хочешь, – раздался голос Мукуро, который совсем не вязался с тем, кого сейчас обнимал Дино. – Какая нежность.
И вот то, что казалось таким реальным, испарилось. Возбуждение спадало, оставляя неприятный осадок. Приподнявшись, Дино посмотрел в улыбающееся лицо Хибари с глазами разного цвета. Полустон сорвался с губ итальянца, он сел на постель, отвернувшись.
— Какой ты жестокий, — тихо сказал он, глядя прямо перед собой.
— Ойя, ну извини, ну честно, извини, – мнимый Хибари сел рядом и положил ладонь на его плечо.— Но это было так забавно, не смог удержаться. Хорошо, я помогу тебе.
Вновь сиреневый туман заструился рядом, и вот рядом с Каваллоне сидел Мукуро. Наклонившись к блондину, он шепнул на ухо.
— Есть у меня одна травка…
— Я не курю, спасибо, — отмахнулся Дино, даже не глядя на любовника.
Туманник открыл рот, закрыл его и прищурился, изобразив на лице подобие улыбки.
— Ты действительно идиот или притворяешься?!— не выдержал иллюзионист, сжимая ладонь в кулак и довольно ощутимо пихая молодого человека в плечо. – Я тебе про другое.
Каваллоне повернулся всем корпусом, с интересом смотря на Рокудо.
— Я о всяких там приворотных зельях, афродизиаках и так далее, теперь понимаешь? – подвигал бровями иллюзионист, гладя блондина по руке. – Подсыплешь ему в пищу или воду, и всё в порядке. Он не сможет устоять, я тебе гарантирую.
— И что ты хочешь взамен?— прищурился Дино, прекрасно зная, что это не безвозмездно.
— Ойя-ойя, какой ты проницательный, беру свои слова про идиота обратно, – широко улыбнулся Мукуро.— Самую малость — денег. Как-то я поистратился.
— Каких денег?!— Дробящий Мустанг ошарашенно уставился на любовника. – Ты вообще в колбе сидишь, в тюрьме! Если подумать, ты просто иллюзия…
Порой, когда он выпивал лишнего, эта мысль посещала Каваллоне — существовал ли вообще Рокудо Мукуро рядом с ним или это всего лишь фокусы, иллюзии? И не выглядело ли это немного странным со стороны?
— Нет, а ты что думаешь, в тюрьме деньги не нужны?!— зло фыркнул Мукуро. – Очень даже нужны, иногда без этого ничего не происходит. Это ты глава большого клана, а я… а я… сижу себе в колбе, мёрзну, между прочим, и никто не приласкает, никто не пожалеет…сирота я горемычная.
— Ну ладно, ладно, дам я тебе денег. – Дино себя даже неловко почувствовал из-за таких жалостливых слов. Но он, слава Богам, не увидел победной улыбки на лице иллюзиониста. – Вот держи, хватит?
— Ку-фу-фу, конечно, хватит!— пересчитывая хрустящие бумажки, почти мурлыкнул Хранитель Тумана. Пошарив по карманам своих брюк, которые валялись рядом, он выудил небольшой пакетик.— Вот, высыпать или в пищу, или в воду, растворяется мгновенно, срок действия — 12 часов. Ты представь, сколько всего можно сделать за 12 часов, м?
Пакетик перекочевал к Каваллоне, и тот с интересом стал его рассматривать. Мысли, фантазии сразу же затолпились в его буйной голове, он даже не заметил, как испарился иллюзионист. Он всё ещё смотрел на пакет, вертел его в руках, и в голове не появилось даже намека на мысль о том, что это будет то же самое, что трюк самого Мукуро с сакурой и подвалом.
— Ээм... Босс? Вы сами с собой разговаривали?— спросил Ромарио, которого Дино даже не заметил.
— А? Что? Да, мысли вслух, знаешь ли,— ответил босс, пряча руки за спиной.— Ты мне завтра понадобишься. Мы опять пойдём в школу.
Капореджиме кивнул и с беспокойством посмотрел на Каваллоне.
— Вы в порядке?
— Да, всё отлично. Лучше не бывает, — отрешенно ответил молодой человек и пошёл в ванную комнату, сжимая в руке ключ к исполнению желаний.
Продолжение следует... | 4 |
Синий вечер | Hurt/Comfort, Ангст, Насилие, Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Романтика | Бить наотмашь, сильно, резко, не давая противнику шанса на ответ…. Я был слишком слабым, чтобы справиться с четырьмя здоровыми парнями. И я был слишком пьян, чтобы что-то почувствовать. Слишком пьян и слишком одинок.
Как получилось, что я шел по тому кварталу – не помню. Помню, как Фред послал меня. Да, это было на вечеринке, в нашем баре. Я сказал ему, что-то, чего не стоило говорить. Некоторым людям не стоит говорить некоторых вещей. Я, кажется, сказал ему, что хочу его. Ага. Так и сказал. Он с бутылкой пива, я – набрался вискаря под завязку. Он улыбается и хлопает меня по плечу. А я поворачиваюсь к нему и говорю. Это просто смешно. Надо же становиться таким ублюдком от выпивки. Полным ублюдком.
Я уже не помню, что именно он мне ответил. Я вышел из бара и побрел куда-то, глядя под ноги. Я думал, это конец. Это и в самом деле было концом. Концом нашей с Фредом дружбы. К слову, и другом он оказался хреновым. Послал меня. …Я плелся вдоль дороги, и думал – плевать, что бы ни произошло, больше никогда не буду пить….
А потом стемнело. Как-то резко стемнело. И я перестал соображать, где я. В каком-то переулке меня окружили эти четверо. Их голоса впивались мне в мозг со всех сторон.
— Эй, куколка, что ты забыл в нашем районе?
— Эй, парень, отсоси у меня, а?
— Пацаны, да он пьяный совсем.
— Блядь, сейчас так его отмудохаем… — последний голос накрепко связался в моей голове с резким ударом в живот. Я помню, что упал на колени, и остальные удары посыпались со всех сторон. Мне кажется, это продолжалось долго, бесконечно долго… Странно, но я так и остался стоять на коленях, так и не упал.
Наверное, таким он меня и увидел. Жалкого блондинистого педика, с закрытыми глазами, покорно стоящего на коленях перед четырьмя отморозками. Я ничего не видел, услышал только скрип тормозов, и шорох среди моих экзекуторов, а потом их удаляющиеся шаги…
— Ты живой?
Я не сразу понял вопрос. Я был все так же пьян, боли не чувствовал, и ощущал только странный покой в душе от того, что больше не бьют.
— Глаза-то открой, — его рука неслабо врезала мне по щеке. Я с трудом открыл глаза и увидел перед собой…. Свет. Нет, не свет. Я даже не знаю, как это описать. Он был красавчик. Просто редкостный. Один из этих крутых парней. Как какой-нибудь Том Круз или Бред Питт, только те актеры, а он был таким в жизни. Мне хотелось смотреть на него вечно. В его голубые глаза, такие спокойные и уверенные.
— Вставай, давай, — он потянул меня за руку, — идти можешь?
— Я устал, — прошептал я, сам не соображая, что говорю.
— Чего? – мой спаситель поддерживал меня за локти, потому что я еле держался на ногах.
— Я устал, — повторил я, не найдя, что еще сказать.
— Идем, отвезу тебя домой. Где ты живешь? – он волок меня к своему джипу, а я еле плелся.
— Я не хочу домой.
— Садись, — он запихнул меня на соседнее с водительским сидение, и сел за руль, — Чего они хотели-то? За что тебя били?
— Я не знаю, — ответил я, и, вскинув руку, поправил ему воротничок рубашки, который загнулся, нарушая гармонию в его совершенном образе. Он обернулся и окинул меня любопытным взглядом, но ничего не сказал по этому поводу.
— Ты не похож на бездомного, — между тем, выруливая из переулка, заметил он, — Может, вспомнишь адрес?
— Я не хочу туда, — я отвернулся к окну, — В темную, пустую квартиру. Я не хочу.
— Ты поэтому решил пройтись по этом району? В поисках друзей? – язвил он.
— Я ничего не хочу больше, — я снова обернулся к нему. Боже, как же он был прекрасен. Точеный профиль, губы будто пунцовые, так и хочется впиться в них… Но куда уж там мне? У него наверняка жена с детишками, так что забудь, мальчик. Забудь навсегда.
— Чего ты пялишься? – раздраженно спросил он.
— Хочешь меня трахнуть? – спросил я напрямик. Я был невменяем, абсолютно. Этот парень мог просто выкинуть меня из машины. Да что угодно мог сделать. Я никогда не задавал таких вопросов незнакомым людям. Да что там говорить, у меня было-то только двое парней. Один – первый, капитан нашей команды по бейсболу, который трахнул меня в школьной раздевалке, а потом обходил стороной как чумного, боялся, что растреплю. И второй – с ним было подольше, но потом мы расстались. С Фредди мы даже из одного стакана не пили, так что…
— А ты что – проститутка? – спросил он, окидывая меня взглядом.
— Я? Нет, — я рассмеялся. Я уже начинал чувствовать боль во всем теле, потому что трезвел. А от боли я всегда смеюсь, — Я просто педик.
Мы помолчали.
— Тебе больно? – он почти не смотрел на меня, и создавалось такое странное впечатление, что он говорит не со мной. Я стал стаскивать с себя грязную и разорванную майку. Голова шла кругом. Я почувствовал тошноту.
— Останови. Быстро, — промычал я.
Я стал приходить в себя, чувствуя лицом травинки, которые касались кожи и щекотали ее. Его руки держали меня за плечи и трясли.
— Эй, парень? Давай, вставай, — он поднял меня с земли и облокотил на свою тачку. Почувствовав какую-то опору, я открыл глаза и снова увидел его сияющие глаза. Какого черта? Какого на хрен черта? Не могу смотреть на него…
— Я в порядке, — пробурчал я, глядя на него в упор.
— Ты сознание потерял, — напрягся он, и потом, заглядывая в глаза, как-то понимающе, что ли, спросил: — Тошнит?
— Уже нет, — ответил я, и глаза стали закрываться сами собой. Он поймал меня на моих подкосившихся ногах, и я на несколько секунд оказался прижатым к нему…. Черт. Я чуть не умер. Чуть не умер от захлестнувшей внезапно тоски по тому, как бы был счастлив, будь я нормальным, будь у меня семья, жена и что там еще прилагается. Но я же не такой. Я просто педик… А, черт.
— Душу бы продал за то, чтобы ты меня трахнул, — проговорил я четко, глядя ему в глаза. Я думал, он мне сразу врежет. Ну, правда. Может, этого я и хотел. Врезал бы мне и уехал, бросив здесь. Легче, чем любоваться им и страдать, что не можешь даже коснуться.
— Не надо душу, ладно? – улыбнулся он, — И давай-ка, два пальца в рот и поехали. Давай, легче будет.
…Он был прав. Мне стало легче. Голова уже не шла кругом, мысли немного прояснились, тело саднило от ударов, но не очень сильно. Может, слабо били?
Я не помню, когда я отключился, но когда снова открыл глаза, то парень, который спас меня снова тряс меня за плечо.
— Вставай, пошли, — он помог мне выбраться из машины. На улице была глухая тьма, я не видел, куда мы идем. Может, решил закончить дело за моих уличных «друзей»? Мы зашли в какой-то темный подъезд, он буквально волочил меня за собой, а я, придурок, смеялся. Не помню, не могу понять, почему я смеялся. От боли, да. И как будто от счастья.
Мы добрались до третьего этажа, он открыл, наконец, ключом дверь, и буквально впихнул меня в квартиру.
— Давай, снимай обувь, — он присел передо мной, развязывая шнурки на моих ботинках. Я стоял перед ним, голый по пояс. Смеющийся от боли.
— Как тебя зовут? – он завел меня в ванную и сказал снимать джинсы, а сам полез в аптечку.
— Томми, — ответил я, с трудом справляясь с пряжкой, — А тебя?
— А меня – Гай, — он повернулся ко мне, и, поняв, что я задание выполняю на двойку, быстро расстегнул мне джинсы и потянул их вниз. Я сидел на краю его ванной, в трусах и носках, глядя, как он обрабатывает мне раны, смазывает их какими-то мазями.
— Кто ты такой, Гай? – спросил я, глядя как он ловко перевязывает мне ногу, — Ангел-хранитель?
— Доктор, — ответил он, — просто доктор.
— Я влюбился в тебя, Доктор, — пробормотал я. Он поднял на меня взгляд, в котором я не мог ничего прочесть, но в котором было что-то сводящее с ума.
— Тебе надо поспать, — ответил он, откладывая все свои медицинские штучки.
— Где твоя жена, Док? Неужели ты не женат?
— Я развелся, — он стоял ко мне спиной, закусив губу – я видел его отражение в зеркале, — как будто что-то решая. А потом вышел.
Пока его не было, я умылся и прополоскал рот, да и слегка ополоснулся, стараясь не испортить работу Гая. Он вернулся, с запечатанной упаковкой новых трусов. Я усмехнулся, а он, увидев, что свои я уже снял, довольно кивнул и кинул мне новые.
— Есть хочешь? – подавая мне полотенце, спросил он.
— Нет, господи, да я только в себя пришел… Не говори мне о еде, — попросил я, вымученно улыбаясь.
— Пойдем, — Гай вышел из ванной. Я поплелся за ним, благо, ходил я уже нормально, не падал. Пройдя по коридору мы попали в довольно большую спальню с огромной кроватью. Я остановился на пороге неуверенно, но мой спаситель подтолкнул меня слегка сзади за плечи.
— Ложись, ложись, — он довел меня до кровати, и проследил за тем, как я опустился на постель.
— Гай, а ты? Может, я лучше в кресле посплю? – начал я, но Гай усмехнулся, и через секунду я понял, почему – мой новый друг обошел кровать, сбросил с себя джинсы с майкой, и лег.
Я знаю, знаю, что это чертовски глупо, но я был в таком состоянии, что это уже не имело значения. Меня всего трясло. Он был так близко, под одним со мной одеялом. Я знаю, что видел его впервые в жизни, что знаком с ним всего пару часов, но я чуть не чокнулся. Пока он сидел со своим сотовым, то ли устанавливая будильник, то ли писал кому-то смску, то ли просто ковырялся в телефоне, я лежал, глядя на него с таким отчаянием, что он просто не мог не заметить.
— Так и не узнал меня? – поворачиваясь ко мне, заговорил Гай. Я, сглатывая, и пытаясь унять возбуждение, удивился.
— Мы виделись на вечеринке у твоей тети Роуз. Я был с матерью, — пояснил он, и тут я начал припоминать, кляня себя за то, что не запомнил такого красавчика сразу.
— Черт, ну конечно, — пробормотал я, — Извини… Я там болтал в машине.
— Ты все еще хочешь этого? – спросил он, поворачиваясь на бок, лицом ко мне. Я почувствовал, что сердце заходится уже где-то в горле.
— Конечно, хочу, — пробормотал я, стараясь не завыть от сумасшедшего желания. Гай снова усмехнулся.
— Я тебя только в машине узнал, — сказал он, все еще улыбаясь, — Когда ты полез ко мне…
— Я не лез к тебе, — перебил я, — Просто поправил воротничок….
— Ну, да, да. Тебе так показалось спьяну, наверное, — улыбка снова тронула его губы, обнажая ряд белых, ровных и прекрасных, как в рекламе, зубов.
— Гай, я только не понимаю… — начал я нерешительно, — почему ты не бросил меня где-нибудь по дороге или по крайней мере не постелил на диване?
— Хочешь на диван? – насторожился он, получив в ответ мой бурный протест.
— Нет, нет! Что ты! Я просто спросил, — я в ужасе смотрел на легкую морщинку на его переносице, сделавшую его прекрасное лицо хмурым.
— Ты же хотел, чтобы я тебя трахнул, — ответил он, не глядя мне в глаза, и морщинка разгладилась.
— Э… что…? Так ты… ты… — начал было я заикаться, — Ты хочешь этого? Ты это сделаешь? Правда? Прямо сейчас?
Гай потянулся и зевнул, позволяя мне любоваться своим телом, а потом снова уставился на меня.
— Том, тебя били четверо подонков, — заговорил он, приподнимаясь на локте, — Ты вообще в порядке? Я как врач, не уверен, что стоит….
— Подожди, подожди, — я тоже приподнялся, и как-то резко протрезвел, — Ты что, серьезно сделаешь это? Ты серьезно? Ты с парнями тоже…? Или ты просто издеваешься, Гай?!
Мой новый друг устало вздохнул, и, подумав немного, приблизился ко мне. Он коснулся пальцами моих волос, провел рукой по щеке, заклеенной пластырем.
— Ну, если хочешь, сделаю, — пробормотал он, глядя на мои губы. Во мне все перевернулось. Боже! Боже, неужели ты есть? Неужели все годы моих мучений были не напрасны?
— Я никогда этого не делал с парнями, — продолжал он, рассматривая мое лицо, — Ни разу…
— А… со мной тогда почему… хочешь, — я говорил уже почти шепотом. Член был твердый, как камень.
— Когда ты спросил меня в машине, — улыбнулся он, снова проводя ладонью по моей щеке, — я вдруг понял, что хочу. Ты спросил: «хочешь меня трахнуть?», и я понял, что да. Хочу… — говорил он, — Но тебе, наверное, так хреново сейчас, все болит, тошнит. Не хочу, чтобы тебе было еще больнее….
— Ты меня чем, ножом, что ли трахать собрался? – спросил я, против воли наклоняясь к нему. Он остановил меня, приложив к моим губам пальцы.
— Зачем ножом? Членом, — ответил он тихо. Я чувствовал, что еще немного – и мне конец. Он сводил меня с ума. У меня сердце не выдержит, если он не прекратит дразнить меня. Я поднял одеяло и придвинулся к нему вплотную. Боже… жар от его тела был таким сильным, что я чуть снова не отключился, только на этот раз от удовольствия.
— Пожалуйста, Гай, — прошептал я, глядя ему в глаза, — не мучай меня. Я знаю, что ты меня выставишь завтра, знаю, что пошлешь подальше. Но сегодня, прошу тебя, не мучай. Дай мне почувствовать, что я не одинок. Совсем немного. Пожалуйста, — говорил я, закрыв глаза и прижимаясь лбом к его плечу. Я ощутил поцелуй в шею, влажный, сладкий, горячие губы на моей коже… Его рука обхватила меня и прижала к себе, Гай поцеловал меня в губы, придвигаясь и ложась на меня сверху…
— Я правда с парнями ни разу, — он смотрел мне в глаза, — поэтому если что вдруг… ты говори… — он снова поцеловал меня. Его взгляд…. Меня вдруг пронзило насквозь чувство, что я ничтожество. На что я вообще могу надеяться в этой жизни? Вот прямо сейчас такой красавчик, о котором я мог только мечтать, лежит на мне и целует, а я, черт дери, а я думаю о том, как он завтра вышвырнет меня отсюда, как бродячего пса. И я опять останусь один, как всегда. Черт дери! Как же я устал быть один, как я устал уже скитаться, тоже мне, волк-одиночка… Почему мне в этом мире не отведено, не положено немного любви? Почему?
— Что с тобой? – Гай тревожно смотрел мне в глаза, — Я сделал больно?
— Нет, — отворачиваясь, и почти глотая слезы, ответил я, — Ты сделаешь больно.
— Ты чего? Том, — он обнял меня сзади, — Ты чего? Что случилось?
— Ничего, извини, — я дрожал всем телом от отчаяния. Ну, не такой я человек, чтобы отдаваться первому встречному ради секса. О чем я думал тогда, в машине? Ну не могу я просто так переспать с ним и ничего не почувствовать, не захотеть сделать это снова. А если захочу – то значит, буду думать о нем днями и ночами, как псих, мечтать о его ласках… С ума сойду….
— Ты не хочешь? — его горячий шепот в ухо, о, господи…. Я кончить готов, прямо сейчас, просто от того, что он меня обнимает. Ублюдок, какой же я ублюдок. Я ведь всю жизнь буду жалеть, всю жизнь, черт подери.
— Хочу, Гай, я так безумно хочу, что сердце сейчас разорвется, — ответил я, оборачиваясь к нему, — просто невыносимо знать, что ты меня бросишь, невыносимо… Ты слишком хорош для меня. Я не смогу этого выдержать, не смогу, не выкарабкаюсь, Гай…
Я почувствовал, как он целует мое лицо, раскрасневшиеся щеки в ссадинах, губы, пылающие от желания.… Я проваливался в какую-то бездну, у которой – ни конца, ни края…
— Том, Том, — Гай хлопал меня по щекам, — Ты как? Я же говорил, не надо сейчас, глупый, у тебя такой стресс, нервы все на пределе.
Он лежал на мне. Я понял, что видимо опять отключился.
— Гай, — я смотрел ему в глаза и чувствовал, что еще немного, и заплачу перед ним, как какой-нибудь мальчишка, лишний раз, подтверждая то, что я слабак. Я бы плакал и умолял его всегда смотреть на меня вот так вот, как он сейчас смотрит – с тревогой, с пониманием, с нежностью. Если бы я мог – я бы плакал.
— Тебя трясет всего, — заметил он, и опустился голой грудью на мою грудь, — Успокойся. Все хорошо, слышишь? Все же хорошо. Да?
— Гай… — шептал я, сгорая внутри дотла, — пообещай мне, что утром.... что не прогонишь меня с утра, не выкинешь из своей постели, пожалуйста.
— Идиот хренов, — выругался Гай, — Да никуда я тебя не прогоню. Придурок, ты, что не понимаешь ничего? Я привез тебя к себе домой, уложил в свою постель, я целую тебя, ты думаешь, я со всеми так поступаю?
Я так опешил от его ответа, что на несколько секунд даже исчезла эта тупая боль из груди, будто в тебе пытаются проделать дырку рукояткой ножа. Гай вдруг приподнялся, снимая с себя трусы, и стянул их с меня. Он снова обнял меня, ложась сверху, а я развел ноги, чтобы обхватить ими его. Наши члены соприкоснулись, я почувствовал, как сильно он возбужден.
— Я увидел тебя на той вечеринке, — прошептал он мне в ухо, — у Роуз. Мне было скучно, я слонялся туда-сюда, заливался шампанским. Я как раз тогда только развелся. Мы с женой делили имущество. Я был одинок. Я увидел, как ты пришел с сестрой и ее мужем, нас всех представляли друг другу, но ты почему-то нервничал и спешил куда-то. Все время стоял с телефоном у окна. Я наблюдал за тобой от скуки. Ты мне почему-то понравился. Не как парень… То есть, не знаю, как. Просто понравился. Потом ты сорвался и ушел куда-то. Я спросил о тебе из любопытства у матери. Она рассказала о тебе все сплетни, в том числе о том, что ты гей. Я ужасно удивился. Подумал, что это странно, и со стороны совсем не заметно. А потом подумал, что может, поэтому ты и привлек мое внимание. Каким-то внутренним, неосознанным, возможно, кокетством…
— Кокетством? – переспросил я, боясь сделать лишний вдох, чтобы не спугнуть этот прекрасный сон. Я поверить не мог, что все это происходит на самом деле.
— Потом, после вечеринки я иногда вспоминал о тебе, — продолжал Гай, — обдумывал, как так может быть, чтобы парень любил другого парня. Фантазировал, что бы было, если бы ты… если бы мы встретились случайно. Сотню раз обдумывал, как бы это было, если бы мы столкнулись на улице…. Проигрывал мысленно диалоги с тобой, приглашал тебя на чашечку кофе…. Все это в шутку, мысленно, не всерьез. Потом я решил, что просто брежу. Я о тебе думал… Ну, понимаешь, как это бывает? Раньше думал только о девчонках, потом о девушках. О жене. И вдруг, ни с того ни с сего…
Он замолчал, приподнимаясь, чтобы посмотреть мне в глаза. У меня, наверное, был ошалелый вид. Он вдруг поцеловал меня в губы, страстно, будто подтверждая свои слова.
— Я понял, что хочу тебя, — оторвавшись от моих губ, продолжал он, — Понял, что у меня начинает вставать от мысли о том, что бы было, если бы мы оказались в постели. Понял, что всегда блокировал в себе мысли о парнях, а ты будто пробил этот блок…. Я испугался. Ужасно испугался. Запретил себе думать об этом. Старался объезжать твой район. Да, я узнал твой адрес. В самом начале еще. Через пару дней после вечеринки. Хотел встретиться с тобой. Просто так. Поболтать. Был уверен, что «ничего в этом такого». Смейся! Я даже подъехал к твоему дому как-то раз, но спасовал. Понял, что веду себя как идиот, и что все это совсем уж не безобидно выглядит со стороны…
— Гай, скажи мне, что ты не шутишь, — пробормотал я. Его член упирался мне в живот, и я просунул между нами руку, чтобы погладить его.
— Я не шучу. Я объезжал твой район, я высматривал тебя на улицах, боясь, что ты случайно узнаешь меня и подойдешь поздороваться…. – Гай невольно застонал, потому что я ласкал его головку пальцами, но продолжал говорить, — Я был как помешанный. Ты удивляешься, что я уложил тебя в свою постель, встречая второй раз в жизни, но ты не учитываешь, что у меня с тобой был роман, который без твоего ведома, длился почти два месяца.
— О, господи… Представляю каково тебе было понять, что педик которого ты спас и есть тот самый Том, — усмехнулся я, сползая вниз. Мне безумно хотелось взять его член в рот.
— Прекрати называть себя этим дурацким словом, — попросил Гай, поворачиваясь на бок, — Оу…. Том. Том, я так кончу. Том, я сейчас кончу, черт….
Его горячая сперма брызнула мне в рот, наполняя его. Боже… Он так быстро кончил, как будто и впрямь был дико возбужден и хотел меня. Хотел меня, черт!
Гай притянул меня за плечи к себе и поцеловал в губы…. Он был таким ласковым в тот момент, что я совсем перестал себя контролировать, прижался к нему.
— Томми, — он посмотрел мне в глаза, — у тебя есть кто-нибудь?
Я покачал головой. Нет. Я один. Не считая несостоявшегося влечения к Фредди, которое погасло как спичка по сравнению с тем, что я теперь чувствовал к Гаю.
— А у тебя?
Он усмехнулся.
— Да. Я же говорил, — ответил он, и улыбка медленно сползла с моего лица.
— Когда? Ты не говорил, — прошептал я, ощущая в груди неприятный холодок.
— Только что сказал, — он снова целовал меня в губы, — У меня роман. С тобой.
— Ты что, серьезно? – я приподнялся на локтях, — Гай, ты все это серьезно говоришь? Между нами может что-то быть? Правда? Гай?
— Том, ну что тебе сказать, чтобы дошло? – он глянул мне в глаза как-то отчаянно, — Я боюсь тебе даже говорить это. Я сейчас скажу, но я боюсь тебя напугать этим, Том.
— Чем?!
— Ты уверен, что хочешь это услышать?
— Услышать что?! – я даже испугался.
— Я люблю тебя.
— Что?!! – я отодвинулся, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Что слышал. Я должен был это сказать.
— Ты что, больной? – я не верил своим ушам, — Любви не существует…
— Существует… — ответил мне красавчик с лучащимися глазами.
— Гай!
— Что?
— Гай!!!
— Что?
— Ты что, серьезно? – у меня был такой глупый, умоляющий голос, я чуть не плакал.
— Да, серьезно, — ответил он, — Я, когда понял, что ты это ты… Я понял, что уже тебя не отпущу. Даже если у тебя есть кто-то…
— Да нет у меня никого, — мой взгляд метался от одного его глаза до другого, — Гай, скажи мне немедленно, если ты шутишь. Прошу тебя, скажи сейчас же! Я ведь сейчас поверю. Еще чуть-чуть и я поверю…
Он схватил меня и прижал к кровати. Я разозлил его, я знаю. Он впился в меня губами, развел мне ноги, смазал член слюной и ткнувшись в меня, вошел… Нет, было не больно. После всего того, что было со мной этой ночью, мне не было больно, да и двигался он осторожно… Он входил в меня все глубже и глубже, а я стонал под ним, выгибаясь. Он целовал меня в шею, и начинал ускорять движения, двигаясь жаркими толчками, которые отдавались во всем моем теле…
— Теперь веришь? – трахая меня, спрашивал Гай, — Теперь веришь, а?
Я стонал в голос и умолял его не останавливаться. Он входил в меня с едва сдерживаемой силой, и только теперь, под ним, я вдруг начал понимать, что он действительно хотел меня долгое время…
— Ты мой, Том, ты только мой, — шептал он, лаская рукой мой член, и трахая быстрыми толчками, — Я люблю тебя, я не могу без тебя, слышишь?
— Я твой, Гай, — глядя ему в глаза, ответил я, чувствуя, что сейчас кончу. Я застонал, его пальцы захватили головку, сводя меня с ума, и я кончил в его ладонь…
— Я люблю тебя, — он прижался ко мне, целуя в губы, — я не могу перестать это говорить, черт подери… Не могу.
— Я тоже тебя люблю, — прошептал я тихо, и почувствовал, как он на мгновение замирает, глядя мне в глаза, а потом, со стоном, опускается на мою грудь, кончая прямо в меня…
***
— Мама? Да, все хорошо, — услышал я его тихий голос. Было уже утро, в окно бил свет, а Гай сидел на краю кровати, с трубкой в руке.
— Да, я знаю, — ответил он на что-то почти шепотом, видимо, чтобы не разбудить меня, — Потому что… Да, не один. Ты уверена, что хочешь знать?... – он усмехнулся, — Мама, я с парнем. Нет, ты правильно услышала. Да. Ну, получается, да. Да. Видимо поэтому. Да… Ну, ты его знаешь… Племянник Роуз… Ну, почему не будет? Мы кого-нибудь усыновим. Не плачь, мама. Я, кажется, счастлив. Я тебя тоже люблю…. – он положил трубку.
— Мама?
— Да, — Гай обернулся ко мне, и обнял, — Я сказал ей правду.
— Я слышал, — улыбнулся я, — а про детей ты серьезно?
— А ты не хочешь детей? – он смотрел мне в глаза.
— Я? Ну, не знаю. Наверное, со временем….
— Вот, со временем усыновим кого-нибудь, — он поцеловал меня в губы, — как ты? Все болит?
— Болит, — я улыбнулся, — но не сильно.
— Я все равно найду их. И убью по очереди. Каждого, — жестко сказал Гай.
— Только я перед этим каждому руку пожму, — улыбнулся я невольно.
— За что это?
— За то, что познакомили. Так сказать, поближе.
— А, ну да. Я тоже пожму. А потом убью по очереди.
— Хорошо.
— Хорошо. | 156 |
Поэма "Чудо-вести" | Юмор | Если прислушаться к слухам и написать по ним сказку,
То в народе можно прослыть гением.
1.
Безудержно склонялось к горизонту
Уставшее теплить огнем светило.
И время, отведенное ремонту
Большой библиотеки исходило...
2.
Недели пролетали незаметно,
Работники старались кто как мог!
Ложились спать, уставшие конкретно,
В побелке с головы до самых ног.
А утром, просыпаясь спозаранку,
Не отдохнув, не выспавшись ничуть,
Напялят рукавицы наизнанку,
Стараясь за шпаклевкой не уснуть.
Работники с утра желали ночи,
Мечтая выспаться здоровым крепким сном.
И, не имея сил, энергии и мочи,
Дремали за обеденным столом...
3.
Вечер беспрепятственно гнездился,
Окутывая землю дремотой.
И кто в библиотеке находился -
Все мчались отдыхать наперебой.
А в коридоре по традиции сцепившись,
Кричали друг на друга два дебила.
Мол, ты кретин, полез ко мне, напившись,
Другой в ответ: "Всё по-другому было!"
Так реплика за репликой тянулись,
Перерастая в нудный разговор,
Пока два дурня не переглянулись
И не установили договор.
Пункт первый говорил о том, что Аллен
Не должен трогать кандиных волос.
Второй гласил, что Канда каждым утром
Будет вздыхать: "О, мелкий, ты подрос!"
И разошлись, не удосужившись проститься,
По комнатам своим — хотелось спать.
И перед тем, как в сон свой провалиться,
Не позабыли мысленно друг друга обругать.
4.
Гремели ложки и тарелки свою песню,
Как бодрый гимн для радужного дня.
Но кое-что же было интересней...
Как, например, два встретившихся Пня.
Один едва успел убрать ручонки,
Протянутые к длинным волосам.
Другой с презрением воззрился на мальчонку.
Его слова прикрыл не тихий гам.
Улыбка одного искрилась местью,
Другого же — насмешкой, тихим злом.
На удивленье Ордену уселись они вместе
За дальним в помещении столом.
И слухи поползли по штаб-квартире,
Мол, Уолкер с Кандой — не разлей вода,
Таких друзей не сыщешь в этом мире,
Мужская дружба раз! и навсегда.
Тогда своею логикой Смотритель
Сразил, словно ударом, наповал:
"О, Бог Прекрасный, о, ты наш Вершитель,
Какую благодать ты нам послал!
Не смею знать, что за святые муки
Уолкеру и Канде досталИсь,
Но ходят вместе, жмут друг другу руки,
И третий день прошел — не подрались!
Стоит на месте статуя с Таиланда,
И зеркала по стеночкам висят.
Цела еще внизу моя веранда,
И не порублен мой китайский сад!
Но об одном прошу: не забирай минуты
Спокойствия без ссор и суеты,
Свяжи их нити, судьбы и маршруты
И вознеси любовь до красоты!"
И с гордым видом отключив вещанье,
Смотритель сделал кофия глоток,
Потом, взглянув на письма, завещанья,
Уснул, закинув нос под потолок.
5.
Молитва прозвучала в каждом зале.
Рабочие, гася ехидный смех,
Передавали речи Сенешаля
Своим друзьям. И так дошло до всех.
А этим временем на небольшой веранде,
Своей нервозности и злости не тая,
Вцепился Аллен Уолкер в шею Канде
И строил из себя богатыря:
— Я прокляну тот вечер, ту дорогу,
Когда ты перепутал свой сосуд!
— Опомнись, мелкий, ты — апостол Бога.
"Проклятья" положенье не спасут.
— Ведь если б ты был трезвым хоть немного,
Ко мне, придурок, в брюки не полез!
Ох, прокляну!
— ...апостол Бога...
— Твою же мать! Ты истинный балбес!
По чьей вине, скажи, наша смекалка
Придумала дурацкий договор?
"Ой, волосы не тронь..." Мечник-русалка!
— Ты что там ляпнул? Выйдем-ка во двор?
— Ох, раздражает эта безразличность!
Вокруг полно нелепых новостей,
А ты, как статуя, потерянная личность,
Плюешь на всё без совести своей!
— Не море я — меня и не волнует.
А ты бесись в истерике и плачь.
Комуи верит слухам, и бушует,
И в Ордене наводит жуткий срач.
Так разговор на низкой ноте встал.
Молчание затмило кислород.
Но кто бы тему снова ни искал -
Все мысли шли не в голову — в обход.
Стояли так недолго. Часа два.
Считали время, птиц, траву — да что попало!
Пока не заболела голова,
И время сна на Орден не упало.
6.
А слухи и на утро не пропали,
Наоборот усилили разгон:
"Там Аллен Уолкер с Кандой переспали",
"Там Аллен с Кандой пили самогон".
Комуи, хмуря брови, не поверил -
Мол, я просил КРАСИВУЮ любовь,
А самогон с постелью для Венеры -
Щелкунчик плюс Мартышка плюс морковь.
Тогда, призвав к себе своё начальство,
Решил он экзорцистов испытать...
(Комуи знать не знает качества "Нахальство" -
Приказ на то приказ, чтоб исполнять.)
Раздав начальникам команды, словно карты,
Он развалился в кресле и сказал:
"Любые побужденья — это старты.
Люблю большой библиотечный зал..."
7.
Широкий свод разросся белым небом,
Колонны — как солдаты — по углам.
И стены все с красивым светлым гербом,
И на полу ужаснейший бедлам...
Намек был понят сразу — ждет уборка,
Как точка в предложении "Ремонт".
Да и друг с другом просится разборка -
Пора уже уладить чудо-фонд.
— Зачем Комуи нас просить об этом?
Работников — хоть каждый день стреляй!
— Он хочет зрелища: тебя с минетом.
— Ты извращенец даже трезвый? Негодяй!
— Ты знаешь сам, что Орден всюду чешет.
А Кролик, словно Сатана в Аду,
С рогами и хвостом, чертила, брешет.
Ай, не свезет ему — ведь я его найду.
— Не думал я, что слухам верят люди...
— Они, как скотч, легко цепляют пыль.
И верить будут в то, что интересней будет,
А правда где, вранье — иная быль.
— Ты знаешь, Канда... Странно очень это...
В один забег и столько суеты...
— Ты о себе сейчас и зрелище с минетом?
— Придурок, тварь и извращенец ты!
Но Канда лишь нахально усмехнулся,
Со странной нотой своих темных глаз.
Потом, словно от мыслей встрепенулся,
Стал собирать осколки в серый таз.
8.
Часы летели медленно и вяло,
А боль в руках перетекала в зуд.
Когда была свободна четверть зала,
На отдых свой направили маршрут.
— Не экзорциста это дело — убираться.
Выматывает хуже и быстрей...
Я лучше буду с Акума сражаться!
Хоть и опасней, но повеселей.
— Зато я знаю способы размяться.
— Да ну! И как же? Как же? Как?
— Ты должен сесть, стручок, и не брыкаться...
— Подальше сядь и руки убери, маньяк!..
— Да ты не дергайся, кретин дубовый...
— Ты извращенец, Канда, — нет!
— Непросвещенный, способ новый...
— Я знаю, Канда, про минет!
— Да что ж заладил ты одно и то же!
— Ты первый начал. От тебя пошло.
— Давай массаж? По очереди можем.
— И как тебе такое в голову пришло?
На этом и решили согласиться,
И стали в "Камень-ножницы" играть:
Кто выиграет игру, тот и ложится,
Кто проиграет — будет плечи мять.
С довольным выражением лица
Уолкер ближе к Канде подтянулся,
Но тот с немым коварством подлеца
На мальчика верхом перевернулся.
И стук заставил их отвлечься от занятий -
То ли испуг, а может, просто интерес,
Но стал свидетелем их главный неприятель -
Комуи был в дверях. Потом исчез.
И Аллен, вспыхнув ярым гневом ада,
Столкнул с себя ударом мечника.
Затем завел зловещую тираду...
(Писать её не двинется рука.)
9.
Теперь, помимо слухов, в подтвержденье
Круговороту чудо-новостей
Комуи компромат дал про рожденье
Особых отношений двух парней.
Тот кадр весь Орден получил в конвертах,
Как в честь открытия большой библиотеки приз.
Внушает общество — внушаешь сам... И где-то
Мечник забрал минетский свой каприз. | 111 |
Yami no hi... hikari | Драма, ООС, Повседневность | Это писалось давно, шесть лет назад, и я сам точно не знаю что это было и зачем. Здесь я сделал небольшие исправления в первоначальном тексте.
____________________
В гуще парка стояла плетёная мебель. Несколько свечей сносно освещали всё вокруг, выхватывая из темноты большой шар света. К столу подошёл Тсузуки. Он зажёг ещё одну свечку и сел. С другого конца стола подошёл его гость, осветив отражённым светом деревья вокруг.
— Садись, Мураки, — тихо произнёс Тсузуки.
Тот бесшумно опустился в кресло.
— Хисока с тобой?
— ??? — Тсузуки удивлённо поднял брови, — Что-то странное происходит сегодня. Ты хочешь говорить с нами на нашей территории, то есть ты отказался от эдакого доминирующего положения. Вижу, ты не хочешь быть хозяином ситуации. Это само по себе странно. Ты волнуешься. Это просто потрясающе! И в довершении ко всему ты вместо того, чтобы сказать, что я красив, когда зол, спрашиваешь: «Хисока с тобой?» Да, он здесь, только не совсем понимаю…
— Ещё не вечер. Поймёшь, — перебил Мураки, — А сейчас неплохо было бы попробовать чай...
— Ты что, ради этого пришёл?..
— Не заводись. Я и так паршиво себя чувствую. Где Хисока?
Тихо зашелестела трава, с деревьев продолжали слетать листья, отжившие своё... Из темноты появился стройный силуэт Куросаки.
— Чего ты хочешь, Мураки? Оскорбить и унизить меня?...
— Почему? Нет. Я хочу, чтобы ты налил мне чаю.
— Чаю? Чаю?!?
— Спокойно. Сядь, — вмешался Тсузуки.
Мураки поднял ладонь: успокойтесь оба.
— Мальчик мой, — начал он, — сегодня в мои планы не входит оскорблять, а уж тем более унижать тебя. Напротив, я пришёл просить прощения, несмотря на то, что ты мне не поверишь.
— За что?.. — с усмешкой спросил Хисока. Это было первое, что пришло ему в голову.
— Ну… за парочку не совсем корректных с моей стороны действий. Надеюсь, ты оценишь мои старания.
— Думаешь, я полный дурак, да? Тебе не то что жаль, тебе плевать. Никогда тебе не поверю.
— Хисока, — остановил Тсузуки.
— Короче, я тебе скажу, — спокойно начал Мураки, — а ты уж решай сам… Я хочу извиниться, но вовсе не за изнасилование и не за убийство. Это неприятно, но это чушь. Мне кажется, что моё пренебрежение оставило более глубокий след в твоей душе… (Почему у вас так душно?..)
— Я не понимаю… Мураки? Пренебрежение?..
— Да. Не так давно я увидел, что это такое. Больше всего на свете ты не хотел, чтобы я преследовал тебя, но когда я стал восторгаться твоим партнёром, ты стал ревновать. Так?
— Что ты мелешь? Я? Ревновать? Кого?
— Меня. Ты со мной не согласен? Скажи тогда: если бы мы с ним (имеет в виду Тсузуки) были вместе, неужели бы ты не…
[С чего б это вдруг мы были вместе с Мураки??? — подумал Тсузуки, но решил промолчать]
— Не…? Конечно «не»!
— Я вижу всё в твоих глазах, дорогой мой. Ты, конечно, «не» хотел, потому как прекрасно всё понимал (во что это способно вылиться), ты ведь умница. Но ты человек, всем людям свойственна ревность. Даже мне. Это одна из самых сильных иллюзий…
— Иллюзий? Как иллюзия может быть сильной? — вдруг спросил Тсузуки.
— Легко. Например. Иллюзия жизни, — Мураки улыбнулся, — А теперь? Прости, мальчик, что раньше я не знал, что такое ревность. Теперь понимаю, что выглядел идиотом. — я потерял вкус к жизни. Я не хочу больше мстить. Мало того, я не хочу вообще ничего делать. [Тысяча чертей, почему так душно?] Если быть до конца откровенным, я бы даже хотел, чтобы на этом календарном листе моя жизнь оборвалась. К чему я таки веду: я — в ваших руках. Делайте со мной, что хотите. Возможно, завтра утром я проснусь, и сегодняшние события не будут иметь для меня значения. Я буду снова мстить. Всё встанет на свои места. Но сегодня я чувствую, что прав. Что истина в спасении от уничтожения, а не в уничтожении спасённого… И я хочу забыть всё к чёртовой матери. …и я говорю вам это потому, что вы единственные близкие мне люди. Не важно, в какой роли были вы, в какой — я. Вы лучше, чем кто-либо на этой планете знаете меня. Думаю, вы меня ненавидите. И правильно делаете. А я всегда любил вас обоих. Особенно тебя, Хисока. Поэтому и говорил все эти вещи. А порой городил такую ерунду… Да, и ещё: я прекрасно понимаю, что никакими словами я не могу искупить свою вину перед вами. Даже, если скажу, что страдал не меньше вашего. Всё равно я достоин наказания. Делайте, что хотите. Я с места не сдвинусь… Хотя… что-то голова кружится…
В конце концов, кто-нибудь нальёт мне чаю?
Хисока приподнялся и наполнил чашку Мураки. Очнувшись от замороженных мыслей, он подумал: «Вот Чёрт, как колыбельную пропел…»
— После «Короля Мечей» я лично тебе больше верить не намерен. Ты даже умереть по-человечески не можешь! — Тсузуки нахмурился.
— Зато как это было красиво! — вспомнил Мураки, — Алые розы — это потрясающе! Я хотел принести тебе букет, но ты всё равно бы его не взял…
— Всё, хватит, — сказал Хисока.
— Вот именно. Если вы сию минуту не прекратите злиться, я уйду. Честно говоря, хочется, чтобы вы улыбались.
— Действительно? — спросил Хисока, — Тогда исчезни из моей жизни раз и навсегда!
— Так ты что, поверил ему? — удивлённо спросил Тсузуки.
— Вовсе нет! — Хисока, стараясь вести себя спокойно, принялся наливать чай в свою чашку.
Мураки засмеялся.
— Что смешного?! — грубо спросил Тсузуки.
— Вы такие милые! Только,… наверное, мне придётся уйти… — Мураки поднялся из-за стола, — С вами невозможно вести дело.
— Взаимно, — проворчал Хисока, отвернувшись.
— Ну, тогда видимо придётся прекратить бесполезные мольбы о помощи… чёрт, — Мураки нахмурил брови и снял очки. Он приложил руку к виску… глубоко вздохнул… и вдруг… рухнул на траву рядом со столом.
Тсузуки дёрнулся встать, но Хисока схватил его за руку и сказал:
— По-моему, тебе не стоит этого делать. Вряд ли это настоящий обморок.
— Даже если и так, — Тсузуки осторожно высвободил руку.
Он подошёл к Мураки и опустился рядом с ним на колени:
— Тсузуки, не надо. На твоём месте, я бы сто раз подумал, прежде чем что-то предпринимать, — заметил Хисока, медленно подходя к Мураки с другой стороны.
— Это не похоже на спектакль.
— Просто актёр хороший. И зритель слишком снисходителен.
Тсузуки поднял глаза и посмотрел на Хисоку. Тот пожал плечами: делай, как знаешь. И облокотился на спинку своего стула.
Тсузуки тем временем попытался привести Мураки в чувство.
— Так у тебя ничего не получится, — сказал Хисока и, наклонившись, от всей души влепил Мураки пощёчину, — Ой… — испугался Хисока, не увидев реакции, — Он и правда в обмороке…
— Вот видишь.
— Что «вот видишь»? Что ты его оправдываешь? Я всё равно не верю. Здесь должен быть какой-то подвох, — внезапно Хисока замолк и посмотрел на свою ладонь, — Но… почему-то… почему-то сейчас мне его жалко… Ведь он угадал…
— Насчёт чего?
— Насчёт того, о чём просить прощения…
Тсузуки посмотрел в лицо Хисоке. Тот спокойно посмотрел на него и скользнул взглядом на лежащего в траве белым ангелом Мураки.
— Может быть, когда-нибудь я смогу простить его, — Хисока присел на корточки и смахнул волосы со лба Мураки, — Наверное, нужно отнести его в более подходящее место. Лежать на голой земле не очень приятно…
Хисока встал на ноги и, наблюдая, как Тсузуки пытается поднять Мураки, сказал:
— Интересно, когда он говорил, что мы — самые близкие ему люди, он говорил правду? Ведь по логике вещей… У него ведь нет никого… [ни зверёнка, ни детёнка] Как ты думаешь, Тсузуки?...
— Не знаю…
Когда Мураки очнулся, он увидел перед собой милую мордашку Гушошина.
— Нашатырь?.. Как это… мерзко, — Мураки отвернулся от зверька и натянул одеяло на плечо.
— Э-эй! — вскрикнул Гушошин, — Не спать!
— С Добрым утром, — в комнату вошёл Ватари.
— Уже утро? — спросил Мураки.
— Нет. Говоря по-правде ещё глубокая ночь, однако,… ты только что проснулся. Как себя чувствуешь?
— Без комментариев.
— Хм… Кстати, Хисока и Тсузуки пьют кофе за дверью, — Ватари ткнул пальцем в сторону выхода, — Если ты хочешь, я могу…
— Не нужно ничего. — Мураки соскочил с кровати, — Я сам подойду к ним.
— Тебе не следовало бы…
Мураки пронёсся мимо Ватари.
— …так резко вставать с постели…
— Кому? — вздрогнув от хлопка двери спросил Гушошин, — Мне что ли? — он хитро сощурился.
Хисока сидел на столе и смотрел на поверхность тёмного напитка. В этот момент приоткрылась дверь, и в комнату прошёл Мураки.
— Ты как раз вовремя, — произнёс Хисока, — Ты должен это знать. Только что мы разговаривали с Тсузуки и приняли решение…
— …?
— …что у нас нет повода ненавидеть тебя.
— Точно, — подтвердил Тсузуки, — Что было, то быльём поросло.
— Тем более, лично для нас ты не сделал ничего плохого, — Хисока улыбнулся.
— Как?... А как же…
— Что?
— Ничего, — Мураки подошёл к столу.
[Ничего?! — подумал Мураки, но лицо его не дрогнуло, — В каком смысле я ничего плохого для него не сделал? Может быть, он сам хотел того, что произошло между нами?.. Как-то не верится в это…]
— Ладно, чего вам от меня надо? — тихо спросил Мураки.
— Чтобы ты стал нашим другом, — ответил Тсузуки.
— Что… в плане интима, что ли?.. — не понял Мураки.
— Ха! Ну конечно! — усмехнулся Хисока, — Кому ты нужен! Ты вообще имеешь понятие о дружбе?
— Для меня её не существует.
— Ты идиот, Мураки, — холодно отозвался Хисока, — Ты потерял лицо. Теперь что бы ты ни говорил, это не восстановит твоего загубленного авторитета. Ареал треснул. Ты и раньше, правда, был не в себе, а сейчас и вовсе… …
Наступило молчание.
— А что если я соглашусь? — с вызовом спросил Мураки.
— Без если. Либо да, либо нет, — Хисока поднял голову, равнодушно глядя на него.
— Да.
— Делаешь это ради интереса?
— Нет.
— Тогда почему?
— Надоело оправдываться. Просто — да, — он поправил очки, — И что потом?
— Ничего особенного, просто наслаждайся. А вообще-то, откровенно говоря, нам с Хисокой [говорит Тсузуки] пора домой. Ты с нами?
— С чего вдруг?
— С нами?!
Мураки пожал плечами и согласился.
Мураки полулежал в постели, пытаясь уснуть. За окном светила яркая голубая луна, но её не было видно, она была за пределами видимости. Только свет падал на подоконник… За дверью что-то зашуршало. Мураки решил притвориться спящим. Послышались шаги, кто-то вошёл и закрыл за собой дверь. По тихому дыханию Мураки догадался, что это Хисока.
«Наверное, хочет придушить меня к чертям» — улыбнувшись [не смог сдержаться] подумал Мураки и невольно вздрогнул, когда Хисока попробовал поправить одеяло.
— Ты не спишь? — прошептал он, сам немного напугавшись, — Прости, я, наверное, разбудил тебя…
— Нет, я вообще-то не спал, — успокоил его Мураки. И он сам испугался своих слов — «Добром это не кончится», — А Тсузуки что? Он спит?
— Не знаю… Свет у него не горит. Хотя… Вряд ли он смог заснуть. Так же как и я…
— Почему? — одними губами спросил Мураки.
— Не знаю я!.. Просто не спится… — и Хисока уткнулся носом в грудь Мураки, — Неужели ты сам не чувствуешь?.. Ты тоже ведь не можешь уснуть… Ночь такая! Когда она только кончится?..
— Нормальная ночь, бывает и похуже… — Мураки неосознанно запустил пальцы в волосы Хисоки, — Не всё так плохо.
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл Тсузуки.
— Не спим? — полушёпотом спросил он, закрыл дверь и подошёл к окну, — Знаете, что мне напоминает эта сцена?
— Что? — низким мягким голосом спросил Мураки.
Он облокотился на локоть, а другой рукой сильнее зарылся в волосах Хисоки.
[Что он делает? — подумал Хисока, немного напрягшись…]
— Как будто у недавно купленного котёнка разболелся животик. И вся семья собралась в одной комнате, и каждый утешает его на свой лад.
Мураки приподнялся, сел и сказал с улыбкой:
— Что бы ты ни говорил, мне безумно льстит, что я уже стал членом этой маленькой семьи… хотя бы в роли котёнка, — Мураки облокотился на стену, Хисока сел с ним рядом.
— Хотите, — задумчиво произнёс Тсузуки, — Я принесу нам выпить?
— Зачем? — спросил Мураки, — На мой взгляд, и так хорошо.
— Ну, как скажешь, — согласился Тсузуки, — Я тогда с вами посижу, можно?
— Конечно, — кивнул Мураки и, немного подвинувшись, освободил место рядом с собой. Хисока полностью успокоился, и даже когда Мураки провёл рукой по его спине, поудобней пододвинув его к себе, раздался тихий-тихий-тихий стон, но виду Хисока не подал… Мураки, тем не менее, услышал его, однако ничего не сказал, а только ослабил руку.
Мураки открыл глаза. За окном уже светило яркое солнце, но его также, как и луну не было видно.
Очухавшись ото сна, Мураки почувствовал что-то странное. Он секунды три пялился на Тсузуки, пока не вспомнил, откуда он вообще здесь взялся … он тихо спал на его груди и выглядел таким умильным… Удивительно! Мураки чувствовал тепло чужого тела: почти забытое и странное ощущение…
Осмыслив свежие факты, Мураки вдруг понял, что и это ещё не всё. С другой стороны, обхватив его за руку, спал Хисока. Мураки широко улыбнулся, потом, пытаясь не разбудить спящих вылез из-под одеяла и одев туфли тихонько вышел в другую комнату.
Куда идти он не знал. Вернее говоря, не помнил. Он помнил [смутно] очертания кухни, в которой разговаривал вчера с Хисокой о лотосах и фрезиях, но найти сразу правильный путь к ней оказалось делом нелёгким.
Когда Мураки вошёл в гостиную, ему в глаза бросилось что-то пёстрое. Это была фарфоровая кукла в клетчатом платье.
— Странно… — произнёс Мураки вслух, — На её лице улыбка… Милая игрушка… — он взял куклу в руки, чтобы получше её рассмотреть. На подоле её платья была приколота записка:
«Асато Тсузуки … на память. 19... год»
«Почему я был уверен. Что с приходом утра всё закончится? — думал Мураки, глядя в окно. В руках он всё ещё держал куклу. Пуговицы на его манжетах были расстёгнуты. От дневного света его белое лицо сияло чем-то ангельским.
— Эти двое… Я их не понимаю…Делают вид, что простили… Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Но… даже если это и фальшь… …мне было приятно. Что мне стоит сейчас уйти и наплевать на всё? А я не хочу уходить. Пускай даже прошлая ночь была просто прелюдией к моему будущему наказанию. Пускай. Я всё равно не стану ничего предпринимать. У меня всё тело ломит от непостижимой томительной сладости. Не хочу, чтоб это чувство прекращалось. Уж лучше умереть, чем вернуться к прошлой жизни… Интересно, то что я сейчас ощущаю, как это называется? Спрашивать у них как-то неудобно. Тем более, мне кажется, когда-то давно со мной было такое… Только эти воспоминания словно во сне… Где-то далеко-далеко, так как будто это было не со мной, а с кем-то другим, на которого я смотрел со стороны…
…Да… Самое сладкое чувство — это чувство исполненной мести… У меня нет ни сил ни желания кого-либо ненавидеть. Если бы Саки стоял сейчас рядом со мной, я бы простил ему всё. И это была бы месть. И мне плевать, что бы он мог со мной сделать… Теперь, понимая каким придурком был я… я вижу, каким Идиотом с большой буквы был он…
Но это не его вина. Тем, что он сделал, он убил себя, закопал живьём. И этого он не достоин… Разве можно так сурово осуждать его за чрезмерную глупость?
Разве кто-то давал мне право судить, кто должен жить, а кто — умирать? Странно. С чего я решил, что такое право у меня есть? Наверное, думал, что особенный…
Редчайший придурок.»
Мураки хотелось порвать с прошлым. На столе лежали ножницы. Он взял их и принялся изрезать свой белый плащ в мелкие лоскуты. Превратив его в гору тряпок, Мураки немного успокоился и решил выйти на улицу.
Прямо от крыльца начинался сад с раскидистыми деревьями и шелковистой травой.
Раньше и солнце светило и росла трава, но она тебе была не нужна…
Хисока вышел на крыльцо и позвал негромко:
— Мураки!.. — никто не отозвался, — Где ты, чёрт возьми?..
Хисока спустился по ступенькам и пошёл вглубь сада по насыпной дорожке.
— Мураки... — его нигде не было, — Мураки!
— М? — Хисока увидел его лежащим на поляне и рассматривающим единственный на поляне цветочек клевера.
Лучи пробивались сквозь густую листву. Урчали утренние птицы. Облака превращали землю в пятнистую тёмно-светлую мозаику.
— Мураки, Тсузуки... велел тебя... позвать, — Хисока подошёл и наклонился к Мураки, — Ты будешь завтракать? Тсузуки, конечно готовит не очень, но...
— Иди сюда! Понюхай! — тоном приказа прервал Мураки.
Хисока пожал плечами и опустившись на колени вдохнул аромат цветка.
— Здорово, правда? — спросил Мураки.
— Клёво. Так ты идёшь?
Мураки снова не ответил, он свалил Хисоку на траву и указал пальцем наверх:
— Смотри, какое небо!
— Мураки... — усмехнулся Хисока, — В тебе спал романтик...
— Да, наверное, — кивнул Мураки и глубоко вздохнул, — Ах да, так что ты там говорил?... — Мураки приподнялся и подпёр щёку рукой.
— Ты меня игнорируешь... Я повторил дважды. Ты идёшь завтракать?
— Конечно! Сейчас я готов съесть отраву для тараканов.
— Ну... тебя примерно это и ждёт. Поражаюсь умению Тсузуки портить продукты. Ладно, если мы ещё задержимся спасти уже ничего не удастся...
— Ясно... — Мураки поднялся на ноги.
Он хотел помочь Хисоке встать, но ветка, за которую он схватился, обломилась и он вновь оказался на траве, расхохотавшись при этом на весь сад.
— Не надо, я встану сам, — с улыбкой сказал Хисока, отпустив руку Мураки.
— Ну уж нет!
— Я сам встану... — Хисока осёкся, глядя Мураки в глаза...
Внезапно Мураки опустил ресницы и лизнул Хисоку в нос.
Хисока недоумённо вытер нос рукой.
— Зачем ты это сделал?..
— Не знаю... Прости...
Хисока резко встал и зашагал по направлению к дому.
— Хисока!... Слушай, я не хотел тебя обижать! Эй! — Мураки медленно поднялся с травы, — Хисока!!! Да постой ты!!! Хи...сока... Тфу!
Я вообще ничего не понимаю!!! — думал Мураки по дороге к дому, — Какой-то маразм махровый! Я его убил вот этими вот руками, основательно изнахратив его невинное тело, а он обижается на такую ерунду!? Видете ли, не сдержал эмоций и немного разнежничался с ним! Поразительно! Уму не постижимо! Что это за люди-то за такие? Где вообще логика? Нелогичные амбициозные психованные твари! Вот кто они! Чёрт!.. хватит уже... Но... меня ничто так не злило, как этот шизофренический поступок!!! Вот... слов не хватает! Чтоб ему жить в эпоху перемен...
Однако поднимаясь на крыльцо, Мураки подумал, что, возможно погорячился.
Войдя в дом Мураки окончательно уверился в том, что не прав. Он уже мысленно представлял, как обнимет Хисоку, попросит у него прощения... ...но в этот момент до него донёсся голос:
— Представляешь!? Кошмар! — это был Хисока, кому-то что-то рассказывающий, — Как он только мог такое подумать! Нет, представляешь? Он лизнул меня прямо в нос!
Он что, — подумал Мураки, чуть ли не краснея, — всё Тсузуки решил рассказать?.. — он попытался заглянуть в комнату: на белоснежном диване сидел печальный Хисока и обнимал огромного плюшевого мишку.
— А где Тсузуки? — мгновенно раскрыв конспирацию спросил Мураки и шагнул вперёд.
— Понятия не имею, — Хисока хмуро посмотрел в сторону Мураки и зарылся лицом в шерсти медведя.
— Так... ты медвежке рассказывал?.. — Мураки не мог сдержать улыбки.
— А кому же ещё?
Мураки рассмеялся и сел на диван.
— Простишь меня, Хисока?.. Я сглупил. Каюсь, честное слово.
— Да ладно...
Мураки [как и предполагал, сукин сын] обнял Хисоку и посадил к себе на колени.
— Стало быть — прощён?
— Да, — тихо сказал Хисока, будто его в чём-то обвиняют, — Я... я не должен был так это воспринимать... Честно говоря, это было даже прикольно... Мне понравилось, — он говорил, словно его заставляли. Словно сзади стоял человек с саблей, готовый снести голову за любое неверное слово... — Просто я испугался...
— Хисока, — доброжелательно прошептал Мураки, почти касаясь губами его уха, — Не бойся меня, пожалуйста... Ладно?
— Ну, рис уже готов, неплохо получился сегодня! — в комнату ввалился Тсузуки, — О... У вас тут разговор, мне выйти?
— Не говори глупостей, Тсузуки! — Хисока слез с колен Мураки и отправился в кухню.
— А что я такого сказал? — спросил Тсузуки, — Не, вообще-то правильно.
— Умопомрачительно, — подвёл итог Мураки так ничего и не поняв из сказанного им, — В какой стороне кухня?
— Там, — Тсузуки махнул рукой куда-то в пространство, — Честно говоря, — Тсузуки ухватился за локоть Мураки, — Я сам иду туда же. Вас проводить, молодой человек?
— Это ты сейчас шутишь?..
— Не-а. Я всегда говорю правду, только правду и ничего, кроме правды. Могу положить лапу на библию.
"Я хотел убить этого человека, — ни с того, ни с сего подумал Мураки, — Как будто он этого не знает..."
Мураки положил в рот комочек колдовского варева Тсузуки.
— Ну?! — со сверкающими глазами, полными слёз, спросил тот, виляя при этом всеми своими хостами и поскуливая.
Мураки проглотил "это" и скривился:
— Отвратительно. Дайте запить.
— Ты убил его такой оценкой, — спокойно сказал Хисока, приподняв скатерть из под которой виднелся хвост Тсузуки.
— Это лучше, чем продолжать травиться этим делом. Сейчас уже не модно добавлять в пищу цианид калия. Ты в курсе, Тсузуки? — Мураки заглянул под стол и увидел трагичную гримассу Асато, — Вылазь оттуда, пойдём в ресторан.
— Отличная идея! — мигом согласился Тсузуки и одновременно треснулся об крышку стола головой.
Мураки помог ему выбраться из подскатертного плена.
— Больно ударился?
— Угу, — и Тсузуки вскрикнул, когда Мураки попытался дотронуться до его макушки.
— Не кричи! — грозно сказал Мураки, — Я ничего ещё не сделал.
Тсузуки испуганно притих, постукивая хвостом об пол.
Мураки усмехнулся... Он наклонился и поцеловал то место, которым Тсузуки-пёс ударился об стол.
— Ой... А как ты это сделал? — Тсузуки изумлённо смотрел на Мураки, — Я думал ты шутишь... А боль прошла... как?
Мураки молчал.
— Секрет, — произнёс Хисока, полагая что Мураки ничего интересного по этому поводу всё равно не скажет.
— Хисока, ты тоже так умеешь? — спросил Тсузуки, на что тот снисходительно улыбнулся и ответил:
— Увы, нет.
В ресторане было тихо и пусто.
— Пока Хисоки нет, я хочу с тобой поговорить, — сказал Мураки.
— О чём? — ничуть не удивившись спросил Тсузуки.
— Понимаешь, — начал Мураки, — Я не знаю почему, но вы взяли меня, как брошенного кота, накормили, дали молока и гладите по шёрстке. Я не знаю почему, но, честно говоря, это мне уже безразлично. Главное, что всё это происходит. Единственное чего я боюсь — ложь... Скажи мне, вы не лжёте мне?.. Может быть, я обманываю сам себя?..
— Не...
— Пойми меня правильно, если я создаю кому-нибудь неудобства, я спокойно покину этот мир. Если вы хотели отомстить...
— Ну-ка замолчи! — Мураки не узнал лица Тсузуки, — Тебе лечиться нужно! С таким суицидальным настроем ты долго не протянешь!
Мураки какое-то время молча смотрел на Тсузуки: он был прекрасен — решителен и даже слегка зол.
— Тсузуки... Я не буду больше говорить об этом. А... ты... сможешь защитить меня?..
— Тебе же ничего не угрожает? От чего?..
— От самого себя.
— Едва ли...
— Нет?
— Я сделаю всё, чтобы ты был счастлив. Тогда вряд ли тебе придут в голову мысли об уничтожении мира.
Мураки усмехнулся.
— Мне они сроду не приходили...
— Уже неплохо. Неплохо начать жизнь заново. Словно всё, что было раньше, было только ради воспоминаний. Как старые фотографии, которые в любой момент можно убрать подальше, вглубь шкафа.
— Мне нравится, что в моей новой жизни... — Мураки приостановился, облокотившись на стол, — ...есть ты... И он, — Мураки кивнул на приборы Хисоки, который как раз в это время подошёл к столу.
— Обо мне говорите? Пока меня нет? — спросил он.
— Да, — кивнул Мураки, — Ты останешься со мной? — и Мураки притянул к себе Хисоку за талию.
— То есть? — непонимающе улыбнулся Хисока, не скрывая желание поскорее вырваться из объятий Мураки, — Пойдёмте домой, а?
— Домой? Сразу? У меня была мысль побродить по городу...
— Ну иди, — Хисока наконец расцепил руки Мураки и отошёл от него на пару шагов, — А ты, Тсузуки?
— Можно, я с ним?
— Зачем у меня спрашивать? — удивился Хисока, — Хочешь иди, хочешь не иди, твоё дело.
— А тебе одному скучно не будет?
— Нет, я найду чем заняться...
На выходе Мураки придержал Хисоку за руку и шепнул:
— Поговорим дома... ...о нас?..
Хисока посмотрел в его глаза и промолчал.
— Токио сильно изменился, с тех пор, как я видел его в последний раз, — прогуливаясь вместе с Тсузуки вдоль зеркала витрин сказал Мураки.
— Разве это было так давно? — спросил Тсузуки.
— Это было вчера. Но сейчас я не могу узнать этот город... Знаешь... я подумал... Не могу же я постоянно жить я вами. В конце концов, я же врач, я свободно могу найти себе работу. У меня есть кое-какие деньги, так что приобретение жилья не станет для меня проблемой...
— Да. Может быть когда-нибудь. А пока ты будешь жить с нами.
— Ты мне не доверяешь, — и стёкла его очков хищно сверкнули.
Детектор лжи. Клянитесь. Говорить. Только. Правду. Иначе... ...вас покарает ненасытная бездна моего стального огнестрельного ада!
— Дело не в том, что я тебе не доверяю. Я верю тебе, как себе. Просто я не могу оставить тебя одного. Не могу. Хотя бы потому, что дал обещание хранить твоё благополучие... И если я не сдержу его... Сколько людей уже доверились мне и всё что я смог для них сделать — это оделить надеждой... Я не смог защитить их...
Овации! Овации! За искренность высший балл!
— Да, да. По моей вине, — согласился Казутака, — В большинстве случаев...
— Мураки, ты извращенец! Тебе никто не говорил, а?
— Нет, ты первый. До тебя лишь за глаза...
— Если за глаза, тогда откуда ты это знаешь?
— Интуиция, — улыбнулся Мураки, — В своё время я писал работу о биологических жидкостях...
— К чему ты это?..
— Ну... Это было очень интересно, на мой взгляд... Интересно, потому что не понятно... Лимфа... кровь... слюна... сперма...
— Ясно, — прервал Тсузуки.
— А мне до сих пор не ясно. Странно всё устроено... Как думаешь, Тсузуки, может ли человек в чём-то быть подобен богу?
— Думаю, конечно... ...конечно да.
— Хм... Допустим, что так оно и есть. Значит ли это что-нибудь? Бог — всё. Внутренняя сила, энергия жизни — это логично и предсказуемо. Если образно говорить о душах, ну, что они состоят из общего для всех материала. Можно взять к примеру, что души состоят из земли. Тогда что может значить подобие богу? Натренированная сила воли?... Ты... понимаешь о чём я?..
— Местами...
— Не вдумывайся, Тсузуки. Давай, лучше я скажу кое-что более... понятное...
— То есть?..
Мураки остановился. Он посмотрел в лицо Тсузуки и от этого взгляда на сердце стало тепло... Было дико, и взгляд этот был насквозь пропитан добротой... Неужели?.. Он смотрел и сказал одно:
— Я люблю тебя.
Мураки боялся, что Тсузуки неправильно воспримет его признание...
— Правда?
— Я хочу, чтобы ты знал это. Потому что когда-нибудь у меня появится желание целовать тебя, может быть... не только целовать, но и... ...ты, Тсузуки, должен будешь ударить меня по голове чем-нибудь тяжёлым. У меня хватит наглости и грязи, чтобы поцеловать тебя. Понимаешь?
— Не совсем...
— Хорошо, тогда просто держись от меня на расстоянии. Помни, кто я.
— Кто ты? Ты белый кролик.
— Саблезубый...
— Угу. С обломанными клыками.
— И безжалостным сердцем...
— Которое постепенно тает под взглядами друзей!
— Тсузуки, я не плюшевый зверёк.
— Я этого и не говорил, — улыбнулся Тсузуки, проходя мимо хмурости Мураки, — Когда снова станешь работать, не забудь, пожалуйста, о клятве Гиппократа... Между прочим, ты всегда ходишь в очках. Сильно плохое зрение?
— Минус шесть.
— Внушительно! Ну-ка, дай глянуть, — Тсузуки стащил очки с носа Мураки, повертел в руках, одел, — Ужас!
— Ладно, давай, — протянул Мураки ладонь.
— Нет, погоди, — отшатнулся тот. — Я не для этого их снимал.
— А для чего?
— Ты сейчас достаточно хорошо всё видишь?
— Ничерта не вижу.
— И я тоже, — Тсузуки ледяными влажными пальцами, словно тончайшими ядовитыми иглами десяти шприцов с наркотиком страсти, притянул скулы озадаченного Мураки совсем близко к теплу дыхания. И они со знанием дела принялись подбирать самый удачный вариант сочетания их губ.
Целовались они, как обычные люди, только пугались... ...всё более и более откровенных объятий...
— Ты краснеешь, — очки сползали с носа Тсузуки, от вздохов Мураки они стали мутными.
— Бывает, — улыбнулся тот и отобрав их, принялся протирать стёкла, — Но это не в моей власти. Теперь мне всё равно не нужно сдерживать эмоций. В конце концов, всё, что происходит в моём организме это всего лишь реакция на внешние раздражители.
— Всего лишь?.. — Тсузуки кокетливо поднял одну бровь.
Мураки недоумённо посмотрел на него и покраснел ещё гуще.
— Знаешь, — сказал он после секунды молчания [он трогал щёки руками], — Когда это происходит, я ощущаю что-то странное. Как будто я выпил пару глотков сакэ. И что самое интересное, такое чувство уже было у меня сегодня утром.
"Вспомни, кем ты был вчера...
Кем ты был вчера?.." — раздался шелест в ушах.
— Что это?
— Где?
Понятно, — подумал Мураки, — Он не слышал...
— Вон там, — Мураки указал рукой куда-то вперёд.
— Ты совсем забыл свой город, — улыбнулся Тсузуки, — Это лучшее место в мире! Набережная! Здесь самые зелёные клумбы, самые большие цветы и... ...никого нет! Здорово, правда?!
— Не спи, — Мураки наклонился к самому уху Хисоки, — Замёрзнешь...
— М-м-м! — Хисока сладко потянулся и, увидев нависшего над собой Мураки, испуганно уронил руки на подлокотник дивана, — Что тебе нужно? — холодно спросил он.
— Похоже, ты ещё не проснулся, — буркнул Мураки и вышел из комнаты.
Блин! — Хисока уткнулся подбородком в подушку, провожая взглядом закрывающуяся дверь. Она закрылась.
"Ну почему я постоянно говорю с ним так грубо?.. Это он виноват... Пришёл в самый неподходящий момент... Если бы я раньше проснулся, я бы не стал ему грубить... Сложно перестроиться на новый лад... Может быть даже невозможно. Да, я не помню всех тех гнусностей, связанных с Мураки... Спасибо тем, кто освободил меня от их бремени... Но... одна мысль о том, что они были, приводит меня в уныние... Он ведь не такой мерзкий тип... он совсем, совершенно не мерзкий... Не знаю, чем обернётся этот опыт, но я от всей души желаю ему... сенсею Казутаки... счастья. Может быть моя вера в него поможет ему укрепиться на правильном пути? ...мистер Тёмная Лошадка..." | 4 |
Соблазнить и... | AU, Underage, Ангст, ООС, Романтика | — Наруто, спустись, пожалуйста, — крикнула рыжеволосая женщина вверх по лестнице.
— Да иду я уже, иду, — раздался звонкий голос со второго этажа, на не знай какой уже, окрик его матери.
Встав с не разобранной кровати и отложив в сторону ноутбук, Наруто поднялся, одернул помятую одежду, пригладил вихры и сделал шаг к двери. Идти не хотелось. Потому что он знал, что мать скажет: уберись у себя в комнате, мусор нужно выносить каждый день и это обязанность Наруто, покажи дневник и это только маленькая часть всего, что от него требуется.
— Наруто! – послышалось вновь, и криво усмехнувшись себе в зеркале, блондин шагнул за порог своей комнаты.
Спускаясь по лестнице, Наруто смотрел себе под ноги, а не на стоящую внизу мать.
— Скорее, пожалуйста, — поторопила его Кушина. – У нас не так много времени.
Блондин услышав «у нас», резко поднял глаза на мать, он знал, что отца сегодня дома не будет у него слишком много работы. А Наруто очень любил, когда отец бывал дома, эти дни, а скорее даже часы, были заполнены приятным общением, которого ему так не хватало из-за слишком большой занятости Минато. Внизу лестницы стояла Кушина, а рядом с ней Наруто увидел красивого темноволосого мужчину. От неожиданности блондин застыл на месте посередине лестницы.
— Ну что же ты, — Кушина поманила его рукой, — иди я тебя познакомлю с помощником отца.
Очнувшись, блондин быстро спустился к матери и замер в нерешительности рядом с ней.
— Позволь тебе представить, это Учиха Саске – помощник твоего отца, — Наруто беззастенчиво рассматривал стоящего перед ним мужчину. – Саске, а это мой сын Наруто.
Мужчина протянул руку блондину, и тот ее пожал, немного задержав в ней свою ладонь, ощущая такую же силу в руке, как и у отца.
— Очень приятно, — бархатным голосом сказал Учиха, отчего у Наруто по позвоночнику пробежали мурашки.
— Мне тоже, — отпуская руку мужчины.
— Наруто, Саске будет часто бывать у нас дома в наше отсутствие, поэтому я вас и представила, — начала Кушина, не заметившая взглядов сына.
— Я могу идти? – спросил Наруто, не отрывая взгляда от брюнета.
— Теперь можешь идти, — позволила мать и повернулась к Учихе. – Пойдем в кабинет, Саске, нужные Минато документы у него в столе.
Наруто взлетел, как стрела, на второй этаж, и, аккуратно выглядывая из-за угла так, чтобы его не заметили, наблюдал как мать и мужчина идут в кабинет отца.
Когда же они скрылись в кабинете, блондин залетел в комнату и бросился к окну, его уже не интересовал компьютер и интересный сайт в интернете, его интересовал мужчина, который пришел к ним в дом, и Наруто хотел увидеть его еще раз, когда он будет выходить из их дома.
Внизу раздался хлопок входной двери и Наруто прислонился лбом к холодному стеклу, внимательно рассматривая спускающегося с крыльца мужчину, пожирая его глазами. Но вот мужчина резко остановился, словно почувствовал взгляд, развернулся к дому, поднял голову и, поймав взгляд Наруто, улыбнулся ему. Блондин, не ожидавший такого, отпрянул от окна и, прижавшись спиной к стене, положа руку на сердце и глубоко дыша, пытался успокоиться. Когда же сердце выровняло ритм, он вновь выглянул в окно, но увидел только отъезжающую от дома машину Саске.
Несколько дней Наруто ходил, словно в воду опущенный, перед глазами стоял Саске, а по ночам ему снились мокрые сны с его участием. Это изводило Наруто, ему было мало видеть его во сне, ему хотелось видеть его наяву, хотелось дотронуться до него, провести руками по его груди, запутаться в волосах, да просто опять пожать ему руку и то, он посчитал бы за счастье. Да много чего хотелось Наруто, но за все эти дни Саске ни разу не появился у них дома. Его грустный вид заметил даже отец.
— Наруто, — окликнул Минато сына за ужином.
— Да, папа, — выныривая из мыслей о Саске.
— Что с тобой? – нахмурился старший Намикадзе.
— Ничего, папа, — блондин вновь уткнулся в тарелку и стал ковыряться палочками в рисе.
— Сынок, — Минато сжал своей рукой запястье Наруто. – Ты всегда можешь мне все рассказать, и я тебе помогу.
Наруто поднял на отца взгляд и тут у него в голове словно что-то щелкнуло: Саске помощник отца.
— Да, папа, — встрепенулся он внезапно вспыхнувшим озарением, как он может увидеть Саске. – И ты можешь мне помочь…. Устрой меня к себе на работу.
— Зачем тебе это? – нахмурился отец. – Разве тебе не хватает денег, я мало даю на карманные расходы?
— Нет, пап, ты не так понял, — в голове летали предлоги для работы, стараясь найти нужный, чтобы отец не отказал. – Просто мне нужно…. занять свободное время, чтобы…. Ну, в общем, нужно же мне привыкать к фирме, в которой, я надеюсь, в скором времени буду работать вместе с тобой.
Минато улыбнулся и потрепал сына по волосам.
— Хорошо сынок, устрою тебя помощником к себе на несколько часов, лишь бы учеба не пострадала…
— Но, у тебя же есть помощник, — вскинулся Наруто, и тут же закусил губу, боясь выдать свои чувства.
— Ну, тогда ты будешь помощником помощника, — усмехнулся отец, не заметив промелькнувших на лице сына чувств.
Через неделю нетерпеливого ожидания, Минато позвал сына в кабинет:
— С завтрашнего дня можешь приступать к работе, — отец всматривался в лицо сына, что-то явно пытаясь там найти, но блондин, с непроницаемым лицом, спокойно ответил:
— Спасибо, папа.
— Вот подпиши бумаги для отдела кадров, — пододвигая сыну несколько исписанных листов. – Платить тебе буду полставки секретаря, соответственно будешь исполнять его обязанности.
— Это, какие же, — заинтересованно спросил Наруто, в голове мелькнула картинка из недавно просмотренного фильма, где секретарша прямо на столе с боссом…. и он негромко сглотнул, представив на их месте себя и Саске.
— Ну, как какие, — пододвигая к себе подписанные сыном бумаги и быстро их просматривая. – Приносить кофе, ходить по отделам с разными поручениями, размножать документы, и так по мелочи.
— Я могу идти? — Наруто встал, в душе все ликовало, завтра он увидит Саске, — завтра рано вставать на учебу.
— Конечно, иди, учеба важнее всего, — ласково улыбнулся отец.
Ночью блондину вновь приснился Саске.
На следующий день Наруто был весь как на иголках, он уже предвкушал, как он увидит Саске, что он ему скажет, как поздоровается. Уроки ему на ум совершенно не шли и что там объясняли учителя, его совершенно не волновало. Еле досидев до конца уроков, Наруто почти бегом покинул учебное заведение, направляясь прямиком к отцу в офис.
Поднявшись на лифте на последний этаж, Наруто быстро нашел его кабинет. В приемной сидела симпатичная розоволосая девушка, она ему мило улыбнулась и сказала, что отец пока не занят, и можно пройти. Войдя Наруто замер в дверях, отец сидел за столом, просматривая бумаги, а рядом с ним, чуть нагнувшись, стоял Саске. В груди у блондина закопошился неведомый зеленый змей ревности, сжимая сердце парнишки своими кольцами.
— Привет пап, я пришел, — натягивая на лицо улыбку, весело поздоровался Наруто.
— Привет сынок, проходи, — Минато указал на стоящее напротив него кресло. – С Саске ты уже знаком?
— Да, — коротко ответил блондин, стараясь не сильно пялиться на предмет своего обожания.
— Саске, у меня к тебе просьба, — Минато развернулся в кресле лицом к брюнету.
— Я вас слушаю, — Саске почтительно склонил голову.
— Мой сын поступает тебе в помощники, — отец бросил взгляд через плечо на сына, — загрузи его какой-нибудь несложной секретарской работой.
— Как скажете, Минато, — Учиха бросил презрительный взгляд на сына босса. Наруто почувствовав на себе ледяной взгляд, смутился. – Вставайте молодой человек и следуйте за мной.
Учиха быстро прошел к двери, совершенно не обращая внимания, последует за ним Наруто или нет, но блондин безропотно поднялся и двинулся вслед за Саске. Выйдя в приемную, брюнет обратился к сидящей там девушке.
— Сакура, — девушка подняла глаза и когда увидала, кто к ней обращается, смутилась и покраснела.
— Да, Саске, чем могу помочь? – на лице появилось выражение слепого обожания.
— Вот это — Наруто, — показывая рукой на парня, — его назначили мне в помощники и попросили нагрузить секретарской работой, — девушка не отрывала влюбленного взгляда от Учихи, Наруто это не понравилось, как какая-то девица могла претендовать на то, на что претендует он. – Для начала…. покажи ему, как готовится кофе и… пусть он принесет его в кабинет босса.
— Но, это же моя работа, — Сакура вскочила со стула.
— Видимо тебе придется поделиться ей, — усмехнулся Учиха. – Таков приказ Минато.
Улыбка слетела с лица девушки, теперь она еще меньше будет видеть Саске, и не сможет строить ему глазки и говорить комплименты. Саске вновь вернулся в кабинет Намикадзе, а Сакура повернулась к парню и, нахмурив брови, сказала.
— Пойдем, я покажу, где у нас находится кофейный аппарат.
Кофейный аппарат находился недалеко, буквально за соседней дверью.
— Саске любит черный кофе без сахара, — поясняла девушка, заправляя молотый кофе в аппарат. – А Минато….
— Я знаю, папа пьет такой же только с сахаром и сливками, — прервал ее Наруто.
Сакура бросила такой же презрительный взгляд на него, как перед этим Саске. Блондин повел плечами, словно стряхивая тяжесть, он поставил на поднос две чашки с кофе, который налила Сакура, в одну добавил два кусочка сахара и налил сливки. Аккуратно взяв поднос, Наруто понес его в кабинет отца. Когда он зашел, то Саске сидел напротив Минато, на том самом месте, где до этого сидел он.
— Вот твой кофе, папа, — ставя аккуратно чашку перед отцом, Минато в ответ только улыбнулся уголком рта. Саске демонстративно не смотрел на Наруто, и это злило блондина.
Обходя стол, Наруто «нечаянно» задел бедром его угол и кофе, предназначавшийся Саске, пролился аккуратно на ноги Учихи, тот вскочил, стряхивая горячий напиток с брюк, а Наруто только и смог вымолвить, пряча улыбку (хоть какая-то реакция от замороженного брюнета).
— Вот ваш кофе… Саске, — смакуя имя на языке.
— Наруто, ты такой неловкий, — пожурил сына Минато.
— Извините меня, — Наруто приблизился к Саске, доставая платок из кармана. – Разрешите, я вам помогу, — протягивая руку к ноге брюнета, и промакивая пятно.
— Не надо, я сам, — красный Саске отвел руку блондина от своей ноги. – Тем более у меня в кабинете есть костюм на смену.
Наруто пожал плечами и нехотя отодвинулся от Учихи, в груди было тепло от мысли, пускай один раз, но он дотронулся до Саске.
— Извините меня, Минато, я буквально через десять минут вернусь, — когда Саске ушел Наруто довольный сел в кресло, которое покинул Учиха.
— Ну и зачем ты это сделал? – поинтересовался у сына Намикадзе.
— Я же нечаянно… — начал Наруто, однако, увидев взгляд отца, сказал. – А что он себя ведет как отмороженный, вот я его и подогрел… — блондин скрестил руки, откинулся в кресле и надул губы.
— На-ру-то, — вздохнул Минато. – Здесь же офис и, здесь не принято вести себя развязно и общаться, как дома.
— Когда я здесь буду боссом, все здесь будут вести себя, как дома, — буркнул Наруто.
— Вот и ладно, — сказал отец, — а пока здесь босс я, будь добр веди себя соответственно. Хорошо?
— Ладно, пап, я все понял, — удрученно вздохнул младший Намикадзе.
В этот момент в кабинет вернулся Саске, в другом костюме и с пачкой листов.
— Наруто, — подходя к парню, сказал Учиха. – Вот документы их надо размножить, сделай пять копий…. Надеюсь, ксероксом ты умеешь пользоваться? – Саске приподнял бровь, глядя на младшего блондина.
— Умею, не тупой, — чуть ли не вырывая бумаги из рук Учихи.
— А я вот сомневаюсь, — тихо прошептал Саске, так чтобы слышал только Наруто.
«Ах, он сомневается, ну я ему покажу!» — негодовал Наруто.
— Сакура, а где у вас находится ксерокс? – спросил блондин у секретарши, выйдя из кабинета.
— Направо, в самом конце коридора, — не отрываясь от компьютера, сказала девушка.
Идя по коридору, Наруто продолжал себя накручивать, но чем дальше от кабинета, тем спокойнее он становился, решая не поддаваться на провокации Саске, а наоборот, чтобы «холодная задница» сам на него так реагировал. Блондин решил, что сам будет провоцировать Учиху, но постарается оставаться равнодушным. Таким образом, все, решив для себя, он улыбнулся и, зайдя в комнату с ксероксами, не спеша стал делать копии.
Вернувшись в кабинет отца, Наруто, подойдя к Саске, протянул ему готовые бумаги.
— Вот, ровно пять копий, — с серьезной и равнодушной миной сказал Наруто.
Учиха просмотрев бумаги, нехотя сказал.
— Спасибо, — протягивая через стол бумаги Минато. – У меня есть еще одно поручение для тебя….
За эти полдня Наруто набегался так, что придя домой просто свалился на кровать не раздеваясь. Саске гонял его по каждому пустяку, словно пытаясь избавиться от него, сделать так, чтобы он сам добровольно отказался от этой работы и ушел из офиса. Но блондин не собирался отказываться из-за пустяков от желания видеть Саске.
Последующие дни Наруто старался придерживаться своего плана, чтобы Саске начал на него реагировать, а он сам был сама «холодность». Когда Учиха давал ему поручения, Наруто старался быть как можно ближе, то и дело, как бы нечаянно, дотрагивался до его рук, прижимался бедром к его ногам. А вот после вчерашнего Наруто был очень доволен собой. Сакура попросила полить цветы на высоком шкафу, блондин принес стремянку, забрался на самый верх и из лейки стал поливать цветы. Внезапно открылась дверь в приемную и стукнула по стремянке, блондин покачнулся, лейка вылетела из рук и вылилась на голову вошедшему. Наруто, не успев ни за что ухватиться, тоже полетел вслед за лейкой, ловко приземлившись в объятия вошедшего. Открыв зажмуренные при падении глаза, блондин увидел обожаемое лицо, по которому стекали капельки воды с мокрых волос. Наруто протянул руку и пальцами провел по бледной щеке, стирая мокрые дорожки. Руки, держащие его, вдруг сжались так, что, скорее всего на ребрах и ягодицах останутся синяки, но выражение лица Учихи стоило того. Правда секунду спустя руки разжались, и Наруто очутился на полу, с улыбкой провожая взглядом Саске, который пошел к себе в кабинет переодеваться.
Сегодня родители сообщили, что они уезжают, Наруто не был против, он нередко оставался один дома, с такими занятыми родителями к этому быстро привыкаешь.
— Нас не будет дня два-три, — сказала Кушина, лохматя волосы сына.
— А можно ко мне придут друзья? – у блондина мелькнула мысль сделать вечеринку.
— Конечно, но только без фанатизма, — согласился отец, — не так, как в прошлый раз: лапша на люстре, пола за банками из-под «лимонада» не видно было, разрисованные помадой зеркала и ни одной чистой кровати в доме.
— Хорошо, пап, — Наруто вздохнул, вспоминая ТУ вечеринку, на ней он лишился девственности с одной симпатичной девочкой, кажется, ее звали Хината.
— А чтобы этого не повторилось, — продолжил отец, — тебя проведает Саске.
Блондин от неожиданности распахнул глаза: один дома, придет Саске….
— Хорошо, папа, — «горестно» вздохнул блондин, опуская голову и пряча за челкой свои эмоции. Сердце в груди бешено билось, неужто, исполнится его мечта: он наедине с Саске.
Учиха стоял перед дверью в дом Намикадзе и не решался нажать на звонок.
Флэшбек.
— Саске, — начал Минато, — нам с Кушиной нужно срочно уехать, подписать договор в ****, не мог бы ты проведать Наруто?
Саске молчал.
— Он конечно не первый раз остается дома один, но нам было бы спокойнее, если бы ты его навестил и убедился, что с ним все нормально, — продолжила Кушина.
— Ладно, я заеду и проверю, как он там один справляется, — неохотно согласился Саске.
Последнее время ему с трудом давалось удерживать себя в рамках приличия, этот блондинистый сопляк просто сам нарывается, может, конечно, не осознанно, но мальчишка действительно выглядел аппетитно. Поэтому Саске и не хотел ехать к Намикадзе домой, чтобы не остаться с пацаном наедине, боялся не сдержаться. Но, похоже, выбора ему не оставили.
Конец флэшбека.
Саске, наконец, себя пересилил и нажал звонок. Спустя несколько минут дверь никто не открыл. Саске немного взволновавшись, нажал еще раз, и снова никакой реакции. И когда Саске уже занес руку, чтобы со всей силы забарабанить по двери, она неожиданно распахнулась. На пороге стоял Наруто, сонный, в одних пижамных штанах, еле держащихся на тазовых косточках, одной рукой держась за открытую дверь, другой потирая глаз.
— И не зачем так трезвонить? — смешно зевая, сказал он. Но, увидев стоящего на пороге Саске, он замер, а потом, быстро отдернув руку от лица, подтянул съезжающие штаны. – Ты… чего приперся? – сердито бросил Наруто, хотя он совершенно другое хотел сказать.
— Меня твои родители попросили тебя проведать, — убедившись, что с Намикадзе все в порядке и можно уходить, Саске медлил. – Может, пригласишь меня внутрь и предложишь чаю?
Наруто молча, всматривался в лицо брюнета, а потом вдруг широко распахнул дверь и сказал:
— Проходи.
Закрыв за Учихой дверь, Наруто чуть обогнав его, пошел на кухню. А Саске, идя следом за парнишкой, любовался его складной фигуркой и упругими ягодицами.
— Тебе какого, черного или зеленого? – не оборачиваясь к Учихе, и зажигая газ под чайником.
— Зеленый…не сладкий, — продолжая взглядом сверлить загорелую спину.
Наруто боялся смотреть на Саске, боялся, что лицо его выдаст. Отец говорил, что все эмоции блондина легко читались у него на лице, как буквы в раскрытой книге. А сейчас, Наруто просто жаждал дотронуться до Саске. Ночами, он все чаще вспоминал, как Учиха поймал его, падающего со стремянки, и влажную кожу щек под пальцами. И с тех пор он хотел это повторить, но только, чтобы руки Саске были на обнаженной коже Наруто.
Намикадзе полез в холодильник, достал колбасу, сыр, сливочное масло.
— Я только встал и еще не завтракал, — пояснил свои действия блондин, нарезая бутерброды и по-прежнему пряча глаза за челкой.
Саске не ответил, полуголое тело паренька, отдавалось накатывающимся теплом в паху. Чайник закипел, Наруто, насыпав заварки, заварил чай. Пододвинув чашку с чаем к Учихе, блондин впился зубами в огромный бутерброд, едва удерживающий двумя руками, кусочек сыра мягко приземлился на обнаженную грудь блондина, и прилип прямо над соском. Саске не отрывая взгляда от этого кусочка, машинально потянул руку к нему, совсем не замечая, что на его пути стоит стакан с горячим чаем. Еще секунда и чай пролился блондину на ногу, заставив обоих вскочить. У Саске в голове было «дежа вю», как совсем недавно Наруто пролил ему на брюки горячий кофе, и, как он потянулся к его ноге, чтобы вытереть. И Саске…. поступил так же. Схватил со стола полотенце, обхватил стоящего Наруто за ногу и стал тереть по мокрой ткани.
— Хватит, — хрипло сказал блондин, но Саске не оттолкнул.
— Дай посмотрю, может быть сильный ожог, — Саске не соображая ничего, протянул руки к пижамным штанам и стащил их вниз, на блондине не было нижнего белья. Его взгляду предстал полу возбужденный член Наруто, Учиха застыл. Глубоко вздохнув и резко выдохнув, Саске обдал теплым дыханием мужское достоинство Намикадзе. Неожиданной реакцией на это, стало то, что член блондина налился и гордо застыл, прижавшись к загорелому животу. Учиха был так возбужден таким видом Наруто, что губы сами потянулись к этой подрагивающей эрекции, слизнув языком капельку на вершинке, брюнет втянул к себе в рот головку члена. От неожиданности и переполнявшего Наруто желания, у него подогнулись ноги и если бы не сильные руки мужчины, сомкнувшиеся у него на ягодицах, Наруто точно бы упал. Блондин схватился руками за плечи, стоящего перед ним на коленях Саске, судорожно сжимая ткань пиджака. Учиха же стал заглатывать член парня все глубже и глубже, при этом массируя загорелые ягодицы молодого любовника. Наруто глубоко и рвано дышал, пытаясь протолкнуть свой член глубже в рот мужчины, но тот вовремя отстранялся, чтобы не задохнуться.
— Саааске, — выдохнул Наруто сквозь зубы, — я сейчас…
Брюнет тут же отстранился и сжал основание члена блондина. — Еще рано, — усмехнулся он, глядя в подернутые дымкой голубые глаза.
Встав с колен, Учиха подхватил парня на руки и посадил его на стол, сжав светлые волосы в кулаке, притянул голову парнишки к себе и впился жадным поцелуем в приоткрывшийся рот. Наруто умел целоваться, но то, что вытворял язык Саске, не поддавалось описанию. Его ласки сводили с ума, и Наруто тихонечко постанывал в рот брюнета. Мягкое поглаживание неба, языка, эта нежная ласка была приятна мальчишке, и он ее принимал, стараясь отвечать так же. Саске опрокинул блондина на стол, стянул окончательно мешающие пижамные штаны и протянул руку к стоящей на столе масленке, погружая пальцы в растаявшее масло. Продолжая целовать податливые губы, он провел смазанными пальцами между ягодицами. Блондин никак не отреагировал на эти действия Саске, и поэтому брюнет осмелел, надавил на колечко сжатых мышц. Вот тут-то Наруто и очнулся, дернулся в сторону от руки и губ.
— Ты куда? – все так же усмехаясь, спросил Учиха. – Ты же сам этого хотел.
— Я не этого хотел, – прошептал Наруто.
— Да? А что ты хотел, когда соблазнял взрослого дяденьку? – с сарказмом спросил Учиха, удерживая парнишку на столе. – Ты разве не знаешь, чем заканчиваются взрослые игры?
— Но я никогда не был с…. парнем, — все так же тихо ответил блондин, судорожно сглатывая и пристально глядя Учихе в глаза.
— Вот сейчас и узнаешь, — Саске прижал парня покрепче к столу и вновь поцеловал, только теперь это был не тот ласковый и нежный поцелуй, этот был жесткий, требовательный, который терзал губы и язык, покусывая их, словно мстя за то, что отказывался. Пальцы вновь вернулись к ягодицам, и один палец проник сквозь сжатые мышцы, Наруто закрыл глаза от боли, и если бы Саске не убрал свой язык из его рта, то он точно бы укусил. Палец настойчиво двигался внутри, а Саске спустился поцелуями на шею, лизнул бьющую пульсом жилку и вдруг укусил, Наруто отвлекшись на боль в шее, не заметил, как Саске протолкнул внутрь него уже два пальца, и только почувствовал, как они раздвигаются в разные стороны, растягивая. Пока пальцы растягивали его, язык Учихи блуждал по груди парня, облизывая и посасывая набухшие горошинки сосков. Иногда отвлекаясь от саднящей боли между ягодицами, Наруто тяжело дышал, путаясь в чувствах и ощущениях. Член блондина уже не был возбужден, а просто лежал на животе, а Саске не обращал на это никакого внимания, продолжая готовить парня. Наруто открыл заплаканные глаза, когда почувствовал, что Саске приподнялся с него и тут же захотел вновь закрыть их, потому что увидел, как в раскрытой ширинке Учихи стоит возбужденный, огромных размеров член. Саске смотрел, как у блондина от страха широко распахнулись глаза, но это только подстегивало желание Учихи, такое мягкое, податливое тело звало его, и он не стал себе отказывать, вытащив пальцы, подтянул парня к краю стола, закинул ноги блондина себе на плечи и приставил головку к разработанному входу.
— Не зажимайся, — коротко бросил он и нажал.
Громкий крик боли вырвался из горла Наруто, он попытался вывернуться, но только больше насадился на член Учихи. Сильные мужские руки прижали парня к столу, чтобы он не двигался и Саске еще двинулся немного вперед, он не хотел покалечить пацана, да и себя тоже. От боли слезы текли ручьем, но Учиха не прекращал, он все дальше и дальше проникал в судорожно сопротивляющееся тело. А когда он, наконец, вошел, то опустился на всхлипывающего блондина, практически складывая того пополам.
— Все, уже все, — тяжело дыша, сказал Учиха на ухо блондину. – Дальше будет легче.
Отдышавшись, он приподнялся и сделал первое пробное медленное движение, практически выходя из парня. Наруто вцепился руками в край стола, словно, это могло спасти его от той раздирающей боли в его заднице. После нескольких ровных движений, Саске вдруг вышел полностью из Наруто и блондин, вздохнув, поднял голову в надежде, что это все, но Учиха вдруг схватил его в охапку, перекинул через плечо, вышел из кухни и стал подниматься по лестнице на второй этаж.
Саске, увидев приоткрытую дверь, решил, что это комната Наруто, зайдя туда, он увидел широкую незаправленную кровать. Подойдя к ней, он сбросил блондина на нее и стал быстро снимать свою одежду. Наруто заворожено наблюдал за действиями Учихи. Полностью раздевшись, он опустился на Наруто, жадно поцеловал и вновь приставил свой член к саднящему заду Намикадзе. В этот раз он вошел довольно легко, быстрые движения внутри тесного прохода, явно доставляли ему удовольствие. А Наруто лежал в ожидании конца, ему не было приятно в отличие от Саске, но и острой боли он уже не чувствовал. Саске приподнялся на коленях, подтягивая зад блондина вверх, и задвигался совершенно под другим углом, резко проникая внутрь, мышцы ануса напряглись, мягко обхватывая движущийся член, Саске от удовольствия прикрыл глаза и облизал вдруг высохшие губы. Наруто было приятно наблюдать за лицом Учихи, за сменой его эмоций на красивом лице, за скатывающимися по вискам капельками пота, за языком, облизывающим губы. И блондин стал заводиться, вновь стало накатывать возбуждение, скапливаясь теплом внизу живота. Наруто положил руку себе на грудь и прикрыл глаза, но вновь их распахнул, когда почувствовал, как теплая рука Учихи обхватила его наливающийся член, и задвигалась по нему, дроча, в такт своим движениям внутри блондина. Саске кончил первым, плотно прижимаясь животом к ягодицам Наруто, заполняя его своей спермой. Опуская блондина ровно на кровать и ложась на него, Саске продолжал сжимать в руке горячий налитой член парня. Наруто уже хотел довести себя до разрядки сам, но Учиха сполз в ноги к блондину и, убрав свою руку, глубоко заглотил член своего любовника. Губы сжались вокруг ствола плотным кольцом и задвигались по нему вверх-вниз. Бедра блондина вскинулись, пытаясь проникнуть глубже и никогда не покидать, приятной «пещерки» рта. Саске его не останавливал, позволяя насиловать свой рот, точно так же, как до этого Наруто позволял проникать в свой анус. Блондину хватило всего несколько минут, чтобы с криком кончить в рот Учихи, который все проглотил.
Когда Наруто затих, Саске прилег рядом с мальчишкой и обнял его, глаза у парня закрылись, и он провалился в глубокий сон, не замечая, как из него вытекает чужая сперма, как его бережно прижимают к широкой груди, к которой он мечтал прижаться.
Проснувшись вечером, он не обнаружил рядом с собой Учиху, и у него в груди защемило, он почувствовал себя использованным и грязным, на глаза навернулись слезы, и чтобы заглушить рыдания Наруто повернулся на подушку, но под щекой оказался листок, на котором было написано: «Наруто, я тебе позвоню вечером». Перечитав написанное несколько раз, он вздрогнул от громкого звонка телефона. Взяв трубку, он услышал.
— Наруто, это я, Саске….
Наруто мучился, как рассказать родителям о случившемся, и не мог найти в себе силы рассказать все, хотя бы отцу или матери. Каждый день в молчании делал его все грустнее и грустнее, и даже частые встречи с его… любовником, не приносили радости. Первым заметившим неладное стал отец и вызвал его к себе в кабинет для разговора.
— Сынок, что с тобой творится? – разглядывая Наруто. – Где тот жизнерадостный мальчишка, которого я так люблю?
— Я здесь, — немного расслабляясь в кресле напротив отца.
— Нет, это не ты, — Минато нахмурился, — ты стал его тенью… Что с тобой случилось, расскажи мне и я тебе помогу.
— Пап…. – замялся Наруто, и внутренне решаясь, что если он сегодня все не расскажет, то не расскажет никогда. – Я влюбился в….
— Ну, так это же хорошо, — расслабился Минато, — а я уже напридумывал себе всякие ужасы.
— Пап, ты меня не дослушал, — перебил его Наруто. – Я влюбился в парня, вернее мужчину.
Старший Намикадзе застыл.
— А что он? – вдруг спросил Минато. – Он тебя тоже любит?
Наруто внимательно посмотрел на отца. Он ожидал криков, громкого скандала, слез матери, да всего чего угодно, но только не этого вопроса.
— Я не знаю, — тихо сказал Нару, опуская голову, — но я надеюсь, что он меня тоже любит.
— И как же зовут твоего избранника? – следующий вопрос отца, загнал Наруто в полный ступор, как он ему скажет, что это Саске. – Ну же, я жду…
— А ты ему ничего не сделаешь? – вновь поднимая взгляд на отца.
— А есть за что? – тут же спросил Минато, приподнимая бровь.
Наруто закусил нижнюю губу.
— У вас уже были интимные отношения? — прямо в лоб спросил осененный отец.
Наруто только кивнул головой.
Минато молчал, словно решая, что же с этим известием делать, сын на него не смотрел, ожидая его вердикта.
— Сынок, а может, это не любовь? – тихо спросил сына Минато.
— А что же это, по-твоему? – завелся с пол оборота Наруто.
— Ну, я не знаю, гормоны, или, ты просто захотел попробовать неизвестного? – предположил отец.
— Ну, пап, ты даешь, — рассмеялся Наруто, — да мы уже месяц с Саске трахаемся как кролики…. – и тут же замолк, потому что выдал имя своего возлюбленного.
— Так значит, это Саске, — усмехнулся Минато. – Я подозревал, еще с тех пор, когда ты попросился устроиться в фирму.
— Что ты ему сделаешь? – Наруто выдал самый главный вопрос.
— А что я могу? – пожал отец плечами. – Самое главное для меня — счастье моего сына, и если ты уверен в ответных чувствах…
— Спасибо, папа… — бросаясь к отцу чтобы обнять. — Вот только, как нам все сказать маме?
— А мама тоже подозревала, у нас с ней был разговор на эту тему, но я до последнего был не уверен, — потрепав сына по голове. – А теперь иди к своему Саске, а у меня дел полно.
Наруто радостный бросился к дверям кабинета, когда его у самого порога окликнул отец.
— Наруто, — младший блондин обернулся. – Будь счастлив сынок! | 717 |
Одержимый любовью | AU, Ангст, ООС, Романтика | Шикарный номер под самой крышей пятизвездочного отеля. На краю широкой кровати сидел молодой человек. Светлые волосы цвета спелой пшеницы были растрепаны, большие глаза цвета летнего неба подернуты дымкой, оранжевая куртка расстегнута, грудь под ней обнажена. Он тяжело дышал, перебирая в руках потертую колоду карт. Если взглянуть на рубашку карт, они вроде бы самые обыкновенные, но если взглянуть на ту сторону, где должны быть картинки, то можно увидеть, что вместо обычных мастей нарисованы полуголые молодые люди. Блондин, не переставая, перебирал их, рассматривая, при этом он безостановочно облизывал губы, и с каждой новой картой глаза все сильнее загорались желанием. Он вспомнил, как эта колода попала к нему в руки.
Флэшбек.
Нару пришел в ночной клуб Mystique, чтобы расслабиться и потанцевать. Когда он вошел в помещение клуба, его моментально оглушила музыка. Парень сразу прошел к бару, чтобы выпить пару коктейлей. Бармен его уже хорошо знал и, не спрашивая, налил в высокий стакан коктейль оранжевого цвета. Наруто, сидя на высоком стуле, не спеша потягивал его через соломинку, при этом осматривая танцпол. Его взгляд привлек симпатичный брюнет с длинными волосами, бледной кожей и глазами, словно ночь. Тот плавно двигался в такт музыке, его движения завораживали. Вдруг черные глаза встретились взглядом с голубыми и захватили их в плен. Наруто оставил стакан с коктейлем на стойке и направился на танцпол. Подойдя к брюнету, кончиками пальцев он провел по обнаженной груди, виднеющейся в вырезе рубашки. Танцующий парень замер и медленно коснулся теплой ладонью загорелой полосатой щеки. От этого прикосновения жаркая волна пробежала по телу блондина, губы приоткрылись, приглашая ощутить их вкус, глаза потемнели от охватывающего тело желания. Рука спустилась к плечу, тонкие пальцы пробежали по руке и взяли в плен запястье блондина. Брюнет повернулся, сделал шаг с танцпола и потянул Наруто за собой к лестнице, которая вела в номера, находящиеся на втором этаже клуба. Блондин не сопротивлялся, он знал, чего хотел на данный момент. Парни поднялись по лестнице и зашли в номер. Наруто вырвал свою руку и схватил брюнета за плечи, сжал его в своих объятиях, и приник к влажным припухшим губам. Руки начали ласкать возбужденное тело, проникли под рубашку, коснулись шелковистой кожи, оставляя под кончиками пальцев ощущение жжения. Брюнету казалось, что тело плавится... Не в силах более сдерживаться, оба парня, судорожно сорвав с себя одежду, упали на широкую кровать...
Секс был диким, тела сплетались в тугой узел, поцелуи срывались с губ без остановки. Страсть охватила обоих, они ничего не замечали вокруг. Оргазм накрыл парней одновременно. Без сил опустившись на кровать, Наруто окинул взглядом любовника, ему показалось, что брюнет его судьба, хотя он и не знал его имени. Утомленный блондин даже не заметил, как Морфей раскрыл ему свои объятия, и он погрузился в глубокий сон.
***
Проснувшись наутро, Наруто не обнаружил рядом с собой брюнета, а вместо записки на тумбочке лежала новенькая колода карт. Взяв ее и просмотрев, он увидел, что на картах были изображены полуобнаженные молодые люди. Приглядевшись внимательнее, он заметил на одной из карт знакомое лицо, но оно было только похоже на ночного любовника, парень на карте выглядел моложе и чуть симпатичнее. Память услужливо подкинула сцены безумного секса с незнакомым брюнетом, и Нару стало грустно от того, что парень ушел, даже не попрощавшись. А ведь он блондину очень понравился, и светловолосый парень был бы не против завести с ним отношения… Не выпуская колоду из рук, Наруто медленно подошел к окну. Подняв одну из карт на уровень глаз, он поворачивал ее, рассматривая в лучах восходящего солнца. Вдруг ему показалось, что парень на картинке подмигнул ему. Блондин недоверчиво потер глаза и снова посмотрел на карту. Ничего. «Померещилось, наверное», — почему-то немного расстроено подумал Наруто и откинул карты на кровать. Те рассыпались веером на смятой постели, поблескивая в лучах солнца глянцевой поверхностью и привлекая внимание. Не удержавшись, парень сел на кровать, наугад взял одну карту — это был валет треф — и стал пристально вглядываться в картинку. На ней был изображен парень с бледной кожей, гладкими черными волосами и улыбкой на симпатичном лице. Он был одет в короткий прозрачный топик, открывающий крепкий пресс, и укороченные брючки с заниженной талией, плотно обтягивающие стройные ноги и упругие ягодицы. Глядя на недвусмысленно выпирающее достоинство брюнета, Наруто непроизвольно облизнул пересохшие губы. Да, парень был неплох, и блондин, прикрыв глаза, мысленно представил, как бы этот соблазнитель смотрелся здесь, в его номере, рядом с ним. Открыв глаза, Наруто несколько раз моргнул, так как парень, которого он только что представлял, стоял рядом с ним и мило улыбался. Блондин протянул руку, чтобы коснуться этого видения…. ОН БЫЛ НАСТОЯЩИМ!
Конец флэшбека.
«Что же меня ожидает сегодня?» Зажмурившись, Наруто наугад вытянул из потрепанной колоды карту и, приоткрыв глаза, посмотрел на нее – выпал король бубен. С картинки ему улыбался симпатичный парень с волосами насыщенного красного цвета и карими глазами. Черное полупрозрачное кимоно с крупными алыми маками идеально смотрелось на точеной фигурке. Поглаживая подушечкой пальца карту, блондин прикрыл голубые омуты и, глубоко вздохнув, представил перед собой парня с картинки. Не открывая глаз, он вытянул руку вперед и почувствовал тепло кожи под тонким одеянием. Распахнув глаза, светловолосый парень встретил взгляд светящихся нежностью карих глаз. Нару судорожно сглотнул, когда красноволосый опустился на колени между ног блондина и тонкие руки, пробежавшись по внутренней стороне бедер, направились к начинающей пробуждаться эрекции. Манящие губы приоткрылись, призывая действовать. Блондин, не медля ни минуты, обхватил ладонью затылок парня, сжимая красные волосы в кулаке, резко притянул того к себе и впился в желанный рот. Жаркая волна возбуждения накрыла обоих парней, и они застонали, сминая губы друг друга в горячем поцелуе. Свободной рукой Нару нащупал пояс кимоно и потянул за него. Распахнувшееся одеяние соскользнуло с плеч красноволосого и легким облачком опустилось к ногам. Тот тоже не стал оставаться в стороне и, захватив руками куртку, одним движением стянул ее с блондина и отбросил в сторону. Страстные губы прошлись по шее, оставляя влажную дорожку, прикусили кожу на плече, спустились ниже и захватили в горячий плен один сосок, тут же ставший твердым. Пальцы левой руки настойчиво терли второй сосок, отчего по телу Наруто пробежали волны сладкой дрожи. Словно во сне, блондин услышал звук расстегиваемой молнии, его приподняли, безжалостно стянули джинсы, откинули их подальше и усадили опять на кровать, а затем Наруто почувствовал нетерпеливое прикосновение горячей ладони к его возбужденному члену. Тонкие нежные пальцы слегка сдавливали, двигались вверх и вниз по жаждущему ласки члену. Мягкие губы, наконец, прекратили терзать чувствительный сосок и спустились чуть ниже, задержавшись на минутку на пупке, проникнув туда теплым язычком и вызвав при этом стон у блондина. Еще одно мгновение — и теплые губы обхватили головку, истекающую желанием. Язык скользнул вокруг головки, губы сжались в твердое «О». Откинувшись на кровать и вцепившись в простыни, блондин выгнулся, пытаясь протолкнуть член глубже в этот желанный рот, но любовник, крепко ухватив бедра Наруто, пригвоздил его к кровати, не давая возможности двигаться. Выпустив пенис из плена своего рта, «король бубен» провел твердым языком по пульсирующей красной головке, при этом с силой нажал на отверстие, вызвав этим действием новый стон у блондина. Ловкий язычок прошелся по всей длине ствола от корня до головки, словно парень лизал какую-то сладкую конфету. Дойдя до головки, он опять пососал ее, как леденец, и, наконец, начал вбирать в себя разгоряченную плоть, с каждым движением заглатывая все больше. И когда его нос коснулся золотистых завитков на лобке, красноволосый сделал глотательное движение, мышцы горла сомкнулись на головке. Наруто уже задыхался от стонов, пытаясь при этом двинуть бедрами, словно ему было мало теплого рта. Хотелось проникнуть еще глубже, но руки «короля» держали крепко. Губы любовника скользили очень медленно вверх и вниз, одна рука требовательно теребила сосок, другая массировала мошонку. Но вот движения на члене стали ускоряться, Наруто неосознанно подмахивал, голова металась по смятым простыням, глаза застилала пелена приближающегося оргазма. Рука красноволосого, которая ласкала мошонку, опустилась ниже, один палец проник в анус, совершая при этом круговые движения, и задел бугорок наслаждения. Наруто, не выдержав такой ласки, излился в рот любовника, который при этом проглотил все без остатка. Блондин, испытав оргазм, как будто вознесся в небеса. В голове словно миллиарды звезд взорвались на мелкие звенящие осколки. Опустошенный, Наруто закрыл потяжелевшие веки и провалился в темноту.
***
Когда Нару очнулся утром, первое, что бросилось ему в глаза, было картой короля бубен, которую он все еще сжимал в руке. В голове пронесся вихрь воспоминаний: летний вечер, желание, сжигающее изнутри, красноволосый любовник в кимоно, неземное блаженство… Наруто бросил "короля" на тумбочку и сонно потянулся, расправляя затекшие мышцы. «Да, массаж бы сейчас явно не помешал…» Но в отеле, как назло, были только массажистки, а женские прелести с недавних пор перестали интересовать парня. Поэтому он без колебаний отбросил этот вариант. Растянувшись на кровати и разминая пальцами ноющую шею, блондин рассеянно скользил взглядом по своему номеру. Несколько раз голубые глаза останавливались на потрепанной колоде на краю прикроватной тумбочки, но парень не поддавался соблазну, продолжая лицезреть знакомую обстановку. Вдруг в его голове мелькнула шальная мысль: «А что, если… Вот было бы здорово!» Потянувшись к тумбочке, он дрожащей рукой взял колоду. Удобно усевшись на кровати, Наруто стал медленно перебирать карты, пока задумчивый взгляд не выхватил среди картинок одну, при взгляде на которую в голубых глазах загорелись искорки вожделения. Это был король треф…
Длинноволосый парень со светло-лиловыми глазами и едва заметной улыбкой стоял в завораживающей позе, закинув руки за голову. На парне практически ничего не было, кроме набедренной повязки на завязках. Крепкая высокая фигура с рельефными мышцами притягивала взгляд, обещая подарить удовольствие и наслаждение. «Хорош!» — стучало в голове блондина. Закрыв глаза, Наруто подумал о том, что не отказался бы от такого массажиста. И через мгновение почувствовал легкие прикосновения к своим плечам. Сильные пальцы уверенно разминали, пощипывали и поглаживали напряженное тело. Осторожно опрокинув млеющего Нару на спину, брюнет устроился на его бедрах. В руках массажиста появилась бутылочка с маслом. Он налил себе на ладонь ароматной вязкой субстанции и начал размазывать ее по своему телу. Наруто следил за действиями брюнета, как завороженный. Сначала руки коснулись груди, проведя нежно по соскам, которые тут же напряглись, потом рельефных плеч, затем кубиков на животе. Пальцы спустились к шнуркам набедренной повязки, мгновение — и ее уже нет. Еще чуть-чуть масла на ладони, и руки отправились в путешествие по бедрам вниз, потом вверх и направились к паху. Обхватили напряженный член брюнета и сделали несколько энергичных движений по стволу. Блондин смотрел, не отрываясь, за волшебным, сводящим с ума действом. Его член тоже подал признаки жизни и захотел ласки, глаза блондина подернулись желанием. Увидев это, брюнет перестал гладить свое тело и положил ладони на грудь Наруто, точно так же сначала проведя по груди, подарив нежную ласку соскам, затем по плечам, прессу, бедрам. И вот в плен попала возбужденная эрекция блондина; несколько ровных движений вверх и вниз — и Нару выгнулся. Но руки покинули его. Наруто распахнул от удивления глаза, но не успел даже понять, почему все прервалось, как оказался лежащим на животе. Теплые ладони провели по плечам, слегка надавливая, потом по лопаткам, пояснице и ягодицам. Руки сжали мягкие «булочки», начали их разминать и поглаживать, слегка разводя в стороны и опять соединяя. Один из пальцев брюнета проскользнул в щель между ягодицами и проник в жаждущий анус, но, сделав пару движений, покинул его. Когда ягодицы покраснели, руки двинулись вверх по спине. Вдруг Нару почувствовал, как к его попе прижалась грудь брюнета, каждый сосок вывел на ягодице восьмерку. Увлажненное маслом тело массажиста двинулось вверх, руки массировали плечи блондина, а стоящая плоть терлась о мягкую попку Наруто. «Король треф» скользил по спине Наруто вверх и вниз, член брюнета скользил между ягодицами, но не проникал внутрь. Вся спина, плечи и ягодицы, получали необыкновенную ласку. Брюнет, не переставая, двигался, грудь прижималась к спине, надавливая на нее и создавая эффект массажа, а твердый член массировал ягодицы. Наруто млел. Но вот ощущение теплого тела, лежащего на нем, пропало снова. Нару чуть повернул голову, подумав, что уже все, и разочарованно вздохнул, но тут же удивленно замер, увидев брюнета, присевшего рядом с ним. Парень просунул руки под его плечи, чуть приподнял и перевернул на спину, немедленно оседлав бедра блондина... Теплые ладони погладили пресс, пальцы потерли твердые соски, на что Наруто сдавленно застонал и закусил губу. Массажист опустился вниз и провел языком вдоль всего члена, слегка пососал головку, почти полностью вобрал его в себя и сделал несколько движений вверх и вниз по твердой плоти. Наруто выгибал спину и хотел продолжения, но желанный рот покинул его. Голубые глаза распахнулись в удивлении, но брюнет уже прижимался грудью к его члену, руки массировали разведенные бедра, уделяя больше внимания внутренней стороне. Темноволосый парень стал продвигаться вверх по торсу Наруто, надавливая грудью уже на живот блондина, движения приносили удовольствие, тело брюнета хорошо скользило по смазанному торсу Наруто. Вот губы брюнета оказалось на одном уровне с губами Нару. Затем последовали легкие поцелуи, которые становились все настойчивее, распаляя загорелое тело. Когда обжигающий язык начал вылизывать стройную шею блондина, а зубы чуть прикусывать чувствительную кожу, тот не удержался и, намотав длинные волосы на кулак, притянул брюнета к себе. Жадные губы любовников соединились в страстном поцелуе. Отпустив голову брюнета, Нару ладонями скользнул по его гладкой спине и сжал ягодицы, крепче прижимая любовника к себе. «Король треф», лежащий сверху, сделал несколько движений бедрами, сильнее вжимаясь вставшим членом в пах Наруто. Члены любовников терлись друг о друга, даря приятные ощущения обоим. Брюнет чуть отстранился, взял оба члена в свою руку и начал массирующими движениями скользить ладонью вверх и вниз по возбужденным пенисам. Движения все ускорялись, члены блестели от массажного масла, обе головки покраснели. И вот тела любовников одновременно сотряс оргазм, сперма залила грудь Наруто, и сознание покинуло его.
***
Когда Наруто открыл глаза, за окном уже начинало темнеть. Сколько времени блондин был в отключке, он не знал, да не очень-то и хотел. Проведя ладонями по своей груди, покрытой маслом вперемешку со спермой, он нащупал прилипшую к торсу карту. Поднеся ее к глазам, блондин блаженно улыбнулся. Массаж удался на славу, о таком он мог только мечтать! Повернувшись к тумбочке, он взял потрепанную колоду и вложил в нее короля треф. В этот момент прохладный вечерний ветер ворвался в открытое окно, и обнаженный парень содрогнулся. «Горячий душ – мое спасение», — прошептал Наруто, облизнув пересохшие губы. Быстро встав с постели, он направился в ванную комнату. Включив воду и ожидая, пока помещение наполнится паром, блондин облокотился на дверь и рассеянно перебирал карты, которые второпях забыл положить на тумбочку. Нескольких быстрых взглядов на картинки с полуобнаженными парнями хватило, чтобы парень почувствовал напряжение в паху, которое нарастало с каждой секундой. «Секс, секс, секс…» — билась в голове единственная мысль, сводя с ума и заставляя тело болезненно реагировать на каждое движение. Отбросив колоду на стоящий рядом стул, Наруто встал под обжигающие струи воды и закрыл глаза. Тут же, как по мановению волшебной палочки, перед ним возник образ человека с последней просмотренной карты. Невысокий парень с рыжими волосами, глазами цвета бирюзы и татуировкой «Любовь» на лбу. «Хочу его…в душе… сейчас…» — подумал Нару, чувствуя, как закружилась от возбуждения голова, и прислонился плечом к мокрому кафелю на стене, чтобы не упасть. Горячие струи били по телу Наруто, как бы продолжая действия «короля треф», в мыслях пронеслось воспоминание о прошедшем массаже. Спустя мгновение Наруто почувствовал нежные прикосновения чьих-то рук к распаренному телу. Мягкие ладони слегка провели по плечам и скользнули вниз по руке к запястью. Блондин обернулся, схватил ласкающую руку и, дернув незнакомца, прижал его к стене. Одного взгляда на стоящего перед ним человека хватило, чтобы узнать в нем «короля червей» — парня с рыжими волосами и тату «Любовь» на лбу. Он был обнажен, капельки воды стекали по его груди, прокладывая дорожки вниз к паху, как бы указывая направление. Взгляд Наруто блуждал по телу стоящего напротив человека, начав с манящих пухлых приоткрытых губ, опустился ниже к соскам, рука, не удержавшись, провела по ним, на что они тут же откликнулись и затвердели. Взгляд скользнул еще ниже к уже возбужденному члену, обрамленному рыжими кудряшками. Наруто не смог сдержать своего желания, припал к пухлым губам и без всякой нежности втянул рыжего в поцелуй, грубо кусая и проталкивая в рот любовника свой требовательный язык, по-хозяйски обследуя все внутри. Руки «короля червей» обхватили шею Наруто, тот в свою очередь впился пальцами в зад рыжего. Насладившись жарким поцелуем, Наруто рывком развернул любовника к себе спиной, а тот уперся ладонями в мокрый от брызг воды кафель. Взяв с полки какой-то гель, блондин быстро выдавил приличное количество себе в руку. Размазав вязкую жидкость между ладонями, он провел ими по ягодицам рыжего и без предупреждения ввел в его анус сразу два пальца одной руки, другой крепко прижимая парня к стене. Из груди рыжего вырывается стон, но не боли, а удовольствия. Пальцы легко скользили в горячей дырочке, Наруто добавил еще два пальца, и снова стон удовольствия разнесся по ванной комнате. Горячий душ смывал гель с ягодиц парня, в воздухе витал запах морской свежести. Сделав еще пару движений, Наруто выдернул пальцы, тут же послышался недовольный вздох. Но пальцы сменились членом блондина, который вошел без предупреждения, сразу на всю длину и, не давая привыкнуть, начал двигаться. Нару работал бедрами так резко и сильно, что парень перед ним просто впечатывался в стену. Но рыжий только громко стонал от удовольствия, чем еще больше заводил Наруто. И все же блондину этого показалось мало. Он хотел увидеть искаженное страстью лицо любовника, прикусить припухшие губы, оставить след от своих зубов на стройной шее. Поэтому вышел из него и, резко развернув, подхватил под ягодицы, приподнял, прижимая спиной к мокрому кафелю, и со всего размаху насадил парня на свой член. Стройные ноги тут же обхватили талию блондина, благодаря чему его член вошел до конца, вызвав при этом дикий стон уке. Руки рыжего обхватили загорелую шею, царапая мокрую кожу в порыве страсти. Наруто без остановки насаживал любовника на свой пенис, задевая при этом простату и даря незабываемые ощущения извивающемуся на его эрекции парню. «Червовый король» терся горячей плотью о живот Нару и стонал без остановки, а блондин чувствовал скорое приближение волшебного момента. Вдруг рыжий запрокинул голову, протяжно закричал и кончил себе на живот. Наруто, сделав пару рваных движений, выплеснул свое семя внутрь горячей пещерки. Выпустив любовника из своих объятий, блондин выключил воду, и устало закрыл глаза, пытаясь прийти в себя после бурного оргазма. Приоткрыв глаза через несколько минут, он оглянулся и понял, что один в ванной комнате. Ноги его уже практически не держали, а валяться на быстро остывающем кафеле совсем не хотелось, поэтому, собрав последние силы, он медленно вышел из ванной и направился к кровати. Опустившись на прохладные простыни, Наруто накинул на себя одеяло и погрузился в странный сон…
***
Волосы цвета воронова крыла, бледная кожа, сияющая в лунном свете, магнетизм черных глаз сводили его с ума. Казалось, он тонет в беспросветном омуте, проваливаясь все глубже. Блондин понимал, что, если он погрузится в эту темноту, пути назад уже не будет. Но парень был согласен на все, лишь бы чувствовать обволакивающую его черноту, знать, что он нужен этому человеку. Этот сон преследовал его уже давно, с тех самых пор, как у него появилась волшебная колода карт. Наруто пытался рассмотреть лицо незнакомца, но не мог. Единственное, что он понимал – если встретит этого человека в реальности, то сразу поймет, что это ОН. Но пока был только этот сон, с завидным постоянством повторяющийся и приводящий блондина в трепет и испуг. Каждый раз, когда он просыпался, его сердце сладко сжималось от воспоминаний, и в паху ныло от нереализованного желания. Хотя с наличием секса у него проблем не было, особенно в последнее время, Наруто понимал, что все это не то. Тело и душа ждали чего-то другого, более глубокого и чувственного, того, что можно испытать только с одним-единственным человеком – с тем, которого любишь до боли в сердце, до спазмов в горле, до щемящих слез… С тем, кто отвечает тебе взаимностью, готов ради тебя пройти через муки ада, кто ждет и надеется найти тебя – половинку от целого, недостающий кусочек пазла в его вселенной… Вот этого-то и боялся Наруто: вдруг они никогда не найдут друг друга? Что, если блондин так и не обретет счастье с любимым, не сможет найти свое место в его жизни?
***
Открывая глаза после этого сна, блондин обычно прикасался к своим щекам и всегда чувствовал одно и то же – едва ощутимые дорожки слез, не успевшие до конца высохнуть. Этот раз тоже не стал исключением. Проснувшись глубокой ночью среди смятых простыней, он грустно улыбнулся, вытирая полосатые щеки. Снова этот сон. Снова этот парень. Он не давал покоя, будоража мысли, заставляя нервничать, и, в то же время, возбуждая его с такой силой, что терпеть было просто невозможно. Рука по привычке потянулась к тумбочке, но карт там не оказалось. «Остались на стуле», — вспомнил блондин и нехотя вылез из-под одеяла. Пробежав до ванной комнаты, он вернулся с колодой и, забравшись на кровать, завернулся в одеяло. Парень сам не знал, какую картинку сейчас хотел увидеть, но быстро перебирал карты, словно загипнотизированный. Что-то толкало его вновь и вновь всматриваться в лица изображенных на картах парней. Человек из сна не выходил у него из головы. «Он где-то здесь. Я видел его уже раньше, на какой-то карте. Что-то до боли знакомое и незнакомое. Я точно помню…» Наконец, он нашел то, что искал. Когда Наруто дотронулся до самой потрепанной карты – «короля пик», сердце сжалось от сладкой истомы, охватившей каждую клеточку загорелого тела. Закусив губу, подушечкой пальца Нару поглаживал бледную кожу брюнета на картинке, пытаясь не задрожать от дикого желания, накрывшего его с головой. Так было всегда, когда он касался или просто смотрел на эту карту, но только сейчас Наруто понял природу своих ощущений. «Люблю его… Очень люблю… Если бы только он мог ответить на мои чувства…» — шептал парень пересохшими губами заветные слова, жадно разглядывая того, кем он стал просто одержим во сне и наяву.
Нару всегда был семе, но в этот раз все было по-другому, как будто этой ночью должна была решиться его судьба. Именно сейчас ему захотелось впервые в жизни не брать, а отдавать. Отдавать всего себя без остатка, дарить любимому нежность и ласку. Все только для того единственного, без кого он уже не мыслил своего существования, с кем он познал всю силу страсти, любви и безграничного счастья.
Длинные ресницы дрогнули и опустились веером на золотистые щеки, пряча влюбленные глаза. Пара секунд – и он почувствовал, что больше в комнате не один. Медленно открыв голубые глаза, он утонул в глубине черных бархатных глаз. «Ты…» — прошептал Нару, боясь пошевелиться и разрушить этот волшебный миг. «Я…» — чуть хриплый голос проник в самое сердце, будоража и возбуждая еще сильнее. Еще ни одна из карт никогда не заговаривала с ним и не отвечала ему. «Король пик» стоял в нескольких шагах от кровати, небрежно прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Черная атласная рубашка, полностью расстегнутая, позволяла любоваться белоснежным, как мрамор, телом. Длинные ноги, затянутые в тонкую джинсу, сводили с ума. Облизнув губы, блондин медленно встал и направился к тому, о ком мечтал днями и ночами. Подойдя вплотную и чувствуя тепло совершенного тела, он коснулся губами мочки уха брюнета и прошептал срывающимся голосом:
— Я ждал… тебя… мой король.
— Саске, — бархатный голос ласкал слух, заставляя сердце Нару биться с удвоенной силой, — я — твой Саске, Наруто.
Задрожав от услышанного, парень застонал и почувствовал, как его голова закружилась, но крепкие руки Саске обхватили блондина за талию, не давая упасть. От милого ушка губы Наруто проложили дорожку из нежных поцелуев прямо к губам брюнета, язык лизнул его нижнюю губу, как бы прося разрешения на поцелуй. Губы «короля» приоткрылись, пропуская требовательный язык в свой рот, и ловкий язычок скользнул к другому, переплетаясь в нежной борьбе. Дрожащими руками Наруто потянулся к атласной ткани и стал потихоньку спускать ее с белоснежных плеч, все еще не разрывая поцелуя. Рубашка легко соскользнула с плеч на пол. Руки Нару с трудом расстегнули пуговицу на тесных джинсах. Блондин оторвался от желанного рта и провел цепочку из поцелуев вниз, при этом опускаясь на колени. Когда же губы достигли края джинс, светловолосый парень прихватил зубами металлический язычок молнии и, нетерпеливо дергая, потянул вниз. Молния расстегнулась и выпустила на свободу довольно внушительную эрекцию Саске. Нару поднял глаза вверх, в его голубых омутах застыл немой вопрос: «Можно доставить тебе удовольствие?» Брюнет лишь кивнул, и тут же губы Наруто сомкнулись на красной головке, он пососал ее и затем лизнул, причмокивая, словно это было его любимое фруктовое мороженое. Затем он начал вбирать в себя член любовника, с каждым разом заглатывая член все глубже и глубже. Когда пенис уперся в горло, Наруто вспомнил минет с «королем бубен» и сделал глотательное движение, Саске застонал и сжал своими руками светлые локоны Нару, тут же отстранив голову блондина от своего члена. Наруто посмотрел на любимого с удивлением: «Что я сделал не так?»
«Все так, Нару, но я тоже хочу, чтоб тебе было хорошо», — с этими словами темноволосый парень поднял его на ноги и увлек за собой на кровать. Он легонько толкнул блондина в грудь, тот упал спиной на постель. «Король пик» быстрым движением стянул с себя джинсы и встал на коленях и вытянутых руках над Наруто так, что его член оказался прямо перед губами блондина, а член того был уже захвачен в плен ловкими губами Саске. Наруто сдавленно застонал от удовольствия. Брюнет отстранился от члена Нару только для того, чтобы облизать свои пальцы, потом рот вернулся к прерванному занятию, а влажные пальцы нашли звездочку ануса и стали массировать колечко мышц, чтобы расслабить его. Наруто постарался, как мог, расслабить мышцы, и тут же один палец проник внутрь, блондин при этом глухо застонал и принялся с удвоенной силой сосать твердый член. Палец в теплой тесноте ощупывал стеночки, словно что-то ища, и, в тоже время, растягивая тугое колечко. Брюнет вобрал полностью член Наруто и сглотнул, мышцы ануса расслабились, к первому пальцу присоединились еще два. Неистовый минет продолжался, оба партнера стонали в унисон, пальцы темноволосого парня вовсю разрабатывали желанную дырочку. Саске почувствовал, что еще немного – и он совсем потеряет контроль и кончит раньше времени, поэтому парень оторвался от увлекательно занятия и быстро скатился с блондина. Опершись спиной об изголовье кровати, он подтянул Наруто к себе. Развернув его спиной к себе, брюнет посадил Нару на колени. Тот начал нетерпеливо тереться задом о напряженный член любовника, который тут же, сжав упругие загорелые ягодицы, медленно стал насаживать его на свой член. Почувствовав прикосновение горячей головки к своему анусу, Наруто задрожал от предвкушения удовольствия и с силой опустился на эрекцию брюнета, вырвав из груди любимого рваный стон. «Король пик» придержал блондина за талию, чтобы дать привыкнуть тому к его размеру, но светловолосый парень стал вырываться из сдерживающих объятий, потому что ему совсем не было больно и хотелось дарить наслаждение любимому. Поняв это, Саске немного расслабил руки и переместил их на соски сидящего сверху парня, сжал их и покрутил, чем вызвал стон у Наруто. Блондин стал медленно двигаться на горячем члене, постепенно ускоряя темп, но тут его снова прижали к себе, замедляя бешеную скачку. Не снимая Нару со своего члена, Саске опустился вместе с парнем на бок и, приподняв левую ногу Наруто, стал с силой врезаться в разгоряченную тесноту. Каждый раз, когда член любовника касался его простаты, блондин вскрикивал: «Да… еще… да-а-а…» и получал просто волшебное наслаждение. Рука Наруто сама собой потянулась к своей напряженной и лишенной ласки плоти, но брюнет отстранил ее со словами: «Еще слишком рано!» и сжал эрекцию блондина у самого основания. Разочарованно шипя, Наруто убрал руку любовника от своего члена, перевернулся и толкнул того на спину. Оседлав его бедра, блондин направил изнывающий пенис Саске в свою дырочку и, выдохнув, опустился на него до самого основания. Обхватив любимого за шею, он резко и быстро насаживался на эрекцию, при этом одна рука брюнета ласкала сосок Наруто, а другая, наконец-то, обхватила изнывающий член любовника и заскользила по нему в ритме движений блондина по плоти у него внутри. Движения Нару ускорялись, дыхание сбилось, член в руке Саске дернулся и напрягся. Наруто прогнулся назад, выкрикнул: «Я.. больше… не могу! Да… Са-а-а-ске!» а затем кончил в руку брюнета. Саске сделал еще пару фрикций, закусил губу до крови, и блондин почувствовал, как тугая струя выплеснулась, обжигая и разливая внутри загорелого тела блаженное тепло. Наруто без сил повалился на грудь брюнета, который до сих пор не вышел из него. Руки Саске бездумно бродили по телу любимого, даря нежность и спокойствие.
Вдруг Нару, как сквозь пелену, услышал хриплый голос: «Наруто, ты хочешь, чтобы я остался с тобой навсегда?» Блондин, не в силах вымолвить ни слова, только слегка кивнул. Голова кружилась, он как бы плыл по волнам долгожданной истомы, наслаждаясь теплом любимого тела, слушая успокаивающие удары сердца человека, которого он так долго искал, которым бредил во сне и наяву… Вскоре Саске почувствовал на своей груди ровное, спокойное дыхание блондина. Накинув на них одеяло, он покрепче обхватил любимого и улыбнулся, закрывая черные, как полночь, глаза. «Я тоже нашел тебя и больше никуда не отпущу, мой Нару…»
Наруто спал с легкой улыбкой на губах, как вдруг в дверь номера постучали. Саске встал с кровати и пошел к двери. Не спрашивая, кто там, он распахнул ее. За дверью оказался красивый брюнет с длинными волосами, бледной кожей и глазами темнее ночи.
— Ну, здравствуй, Саске.
— Ну, здравствуй, Итачи. Ты зачем здесь?
— Я за картами. Или ты уже передумал быть с Наруто? Тогда все останется, как раньше: карты будут принадлежать Нару, а ты снова вернешься на картинку.
— Нет, я хочу остаться с Нару. Думаю — ОН моя половинка.
— Ты уверен?
— Да!
Итачи прошел в номер, взял с тумбочки потрепанную колоду, провел по ней рукой, и карты опять стали отливать новизной. Пересчитав их, — карт оказалось 35 — он легким движением руки достал из воздуха еще одну. Это был новый король пик с незнакомым брюнетом на картинке.
— Точно не передумаешь? Обратной дороги уже не будет! — Итачи вопросительно взглянул на Саске.
— Не передумаю! Он — моя жизнь! Я люблю его!
— Ну, тогда прощай, брат! — и Итачи пошел к двери.
Саске опустился на кровать рядом с Наруто, провел по волосам и щеке и тихо прошептал:
— Я люблю тебя, Наруто!
Голубые глаза распахнулись, в них было удивление и восторг от того, что Саске рядом:
— И я тебя тоже люблю, Саске! | 175 |
Кризис семейной жизни Сиквел "Вместе навсегда!?" и "Художник Сай" | AU, BDSM, Ангст, ООС, Романтика | Дома тихо, Саске подойдя к шкафу, открыл верхний ящик и достал альбом. Приземлившись на удобный диван, ласково провел по теплой коже обложки и раскрыл его. На первой странице красовалась их совместная фотография, Саске улыбнулся, было забавно видеть себя в белоснежном платье, улыбка стала больше, когда он вспомнил, что Наруто всю свадьбу включал вибратор, а потом взгляд упал на смеющееся лицо супруга и улыбка пропала. Вот уже несколько месяцев у Саске было ощущение, что супруг ему изменяет. В последних сессиях он действовал словно по привычке и Саске не получал такого удовольствия как в начале их отношений, а дома отказывался от секса через раз, ссылаясь на усталость от работы и головную боль. Но прямых доказательств у него не было, с работы он приходил во время, изредка задерживался не чаще чем обычно, от одежды посторонних запахов не было. Захлопнув решительно альбом, Саске встал, ему нужно что-то придумать, чтобы оживить их отношения и вернуть супруга в лоно семьи. Хлопнула входная дверь, Наруто вернулся с работы.
— Я дома, — сказал он устало, входя в комнату.
— Привет, — Саске подошел, помог раздеться, Наруто благодарно улыбнулся.
После ужина, лежа в кровати и поглаживая супруга по бедру, Саске услышал обычную в последнее время фразу.
— Давай не сегодня, я устал, — возмущенный Саске сел на кровати и сказал.
— Наруто, я хочу провести публичную сессию.
— Ты о чем это? – Узумаки резко повернулся к супругу.
— Я хочу провести открытую сессию в клубе, — упрямо повторил Саске.
— Я против, — спокойно ответил Наруто и отвернулся от мужа. – И не смей мне перечить, — открывший было рот Саске, услышал в голосе супруга металлические нотки как во время сессии и поэтому молча лег, но сдаваться он не собирался.
Спустя несколько дней, Саске еще раз попытался склонить Наруто к публичной сессии, но получил категоричный отказ и молчание еще в течение последующих пяти дней. Саске был в отчаянии, и тогда он решил сменить тактику.
— Наруто, нас пригласили на вечеринку, — сообщил Саске, когда супруг уставший пришел с работы.
— Я не пойду, я устал, — медленно раздеваясь, отказался Наруто.
— Но это же не прямо сейчас, — возразил Саске. – Это послезавтра.
— Я подумаю, — тихо ответил Наруто, направляясь в ванну.
А Саске уже потирал руки в предвкушении.
Вечеринка на взгляд Саске прошла просто превосходно, он не отходил от супруга ни на шаг и только подливал ему в бокал со слабоалкогольным напитком, кое-что покрепче, когда Наруто этого не видел, поэтому, когда они возвращались домой, у Наруто заплетался язык.
— Вот черт, я же вроде не…пил ничего крепче «Зеленого крокодила»*… — Наруто развалился на пассажирском кресле и пытался пристегнуть себя ремнем безопасности. Саске лишь ухмыльнулся, пока его не видел супруг.
— Давай я тебе помогу, — отбирая ремень и ловко вставляя ремень в фиксатор, он-то не пил сегодня ему была нужна «светлая» голова, для того что он задумал.
— Спасибо, — пробормотал Наруто, прислоняя голову к холодному стеклу и прикрывая глаза.
Добираться до дома Саске решил окольной дорогой. Притормозив рядом с пустым ночным парком, он улыбнулся, глядя на дремлющего супруга, а потом провел ладонью по внутренней стороне его бедра.
— Ммммм, — вздохнул Наруто, пошире расставляя ноги.
Саске не встретив как обычно возражений, провел по мягкому бугорку ширинки, слегка сжимая не возбужденную плоть, которая под настойчивой лаской стала увеличиваться. Наруто не открывая глаз, задышал чаще, Саске расстегнул пуговицу и, расстегнув молнию, освободил полу возбужденный член супруга. Обхватив рукой «ствол» сквозь тонкую ткань нижнего белья, медленно задвигал вверх вниз, побуждая член супруга твердеть. Когда же из-под резинки трусов появилась крупная сочащаяся головка, Саске оттянув ткань белья, задвигал рукой по обнаженной плоти.
— Что ты делаешь? – прошептал Наруто, открыв глаза.
— Хочу доставить тебе удовольствие, — ответил Саске, склоняясь над пахом супруга.
Обхватив губами головку члена супруга, он стал ее посасывать, проводя твердым кончиком языка по уздечке и уретре. А потом начал медленно двигать головой вверх вниз, крепко сжимая губы под головкой. Наруто с трудом подняв руки, вцепился в смоляные волосы супруга и попытался задать нужный ему ритм, но Саске стоически терпел, не меняя выбранного им темпа. Изредка выпуская член изо рта, Саске целовал набухшие венки на «стволе» супруга, проводил языком вдоль их, нажимая и дразня. Наруто ведомый желаниями стал подкидывать бедра, пытаясь не упустить ни одной ласки, но ремень безопасности не давал свободно двигаться, но пьяный разум не понимал этого, Узумаки рычал, дергал супруга за волосы, но невозмутимый Саске продолжал свою пытку, ему было нужно…
— Почему ты остановился? – шумно дыша, спросил Наруто, когда Саске резко отстранился от его паха.
— Позвони вот по этому номеру и скажи, что хочешь провести публичную сессию, — твердо смотря в подернутые поволокой страсти нетрезвые глаза супруга, потребовал Саске, протягивая Наруто телефон.
— Я же тебе уже говорил… — начал возражать Наруто.
— Хорошо, — перебил его Саске, — тогда едем домой, — и он повернул ключ в замке, заводя машину.
— Погоди, — Наруто вцепился в руку супруга, останавливая. – Закончи!
— Позвони! – почти приказной тон.
Член Наруто заныл, до разрядки было совсем немного, а удовлетворять себя рукой было выше его достоинства. Рука с зажатой трубкой медленно поднялась к уху. Наруто искоса следил за выражением лица Саске, хмель выветривался, а возбуждение не спадало.
— Здравствуйте, клуб****.
— Я бы хотел заказать сцену на ближайшую субботу на… — Наруто посмотрел на супруга, но тот сидел с каменным лицом, наблюдая за мужем. – На семь вечера.
— На кого выписать заказ? – спросили вежливо в трубке.
— Мой номер в клубе девятьсот двадцать семь четыреста шестьдесят восемь три, — продиктовал Наруто.
— Спасибо, — поблагодарили его. – Ждем вас в субботу в семь.
-Доволен? – кидая телефон на заднее сиденье и хватая Саске за волосы, дергая к своему паху и направляя член между приоткрывшихся губ. Наруто рыча, притягивал голову супруга к паху, так как ему нравилось, Саске лишь оставалось поплотнее сжимать губы позволяя Наруто трахать его рот, своего он добился. Наруто бурно кончил, прижимая Саске так, что его нос касался светлых завитков его лобковых волос.
— Глотай, — приказал он, супруг покорно все проглотил, глаза Наруто закрылись, алкоголь и бурный оргазм сделали свое черное дело, отправляя Наруто в царство Морфея.
Саске выпустив слегка обмякший член изо рта, ладонью вытер стекающую из уголка губ тонкую струйку семени и, слизав ее с ладони, завел машину.
Наутро Наруто ничего не сказал Саске, и вся неделя до пятницы прошла как обычно, Наруто периодически отказывался от секса, а Саске ждал как манны небесной субботы. Но его планы чуть было не пошли коту под хвост.
Наруто как обычно вернулся с работы усталый и раздраженный. Сбросив пиджак и рубашку на кресло, он потянулся к брюкам, когда его телефон вдруг зазвонил. Взглянув на номер телефона, он нахмурился, но на вызов нажал.
— Я слушаю, — в трубке быстро заговорили.
— Здравствуйте, я звоню, чтобы подтвердить ваш заказ на сцену завтра на семь вечера, — Наруто сглотнул, он не помнил, как звонил в клуб и решил, что это Саске позвонил без его разрешения, что шло в разрез с их отношениями, потому что он сам всегда был инициатором похода в клуб.
— Извините, я не могу сейчас разговаривать, но я обязательно перезвоню, как освобожусь, — и Наруто повесил трубку.
Когда Саске вернулся домой, Наруто сидел в зале в кресле: нога на ногу, руки скрещены на груди.
— Наруто, что-то случилось? – Саске обеспокоенно подошел к супругу.
— Случилось!? – повысил голос Наруто. – Зачем ты позвонил в клуб и заказал сцену?
— Я не заказывал, — Саске был спокоен уверенный в своей правоте.
Наруто нахмурился, он-то был уверен, что это Саске в своем упорстве о публичной сессии сам позвонил, но видя реакцию супруга, умерил свой пыл.
— И кто же это сделал? – тихо спросил Наруто, словно сам себя.
— Это сделал ты, — ответил Саске, супруг вскинув голову, недоверчиво взглянул на него. – Если не веришь, можешь посмотреть свой телефон, звонок там сохранился.
— А как я могу быть уверен, что это не ты звонил с моего телефона?
— Все очень легко проверить, позвони администратору и спроси, уж твой-то голос он отличит от моего, и не в наших правилах, чтобы я звонил в клуб…
Наруто достал телефон, пролистал звонки вызовов и скрипнул зубами, увидав знакомый номер. И Саске был прав, в клуб мог звонить только доминирующий партнер. Наруто нажал на выделенную строчку, и ответили ему практически мгновенно.
— Здравствуйте, — сказал Наруто и тут на него волной накатило воспоминание недельной давности: Саске делает ему минет, а потом отстраняется и ПРИКАЗЫВАЕТ ему позвонить, рука сжалась на трубке до белых костяшек. – Я хотел бы подтвердить заказ на сцену.
— Больше спасибо, ждем вас завтра к семи. До свидания, — на другом конце положили трубку. Наруто ни единым движением не показал, что он вспомнил, КАК это было, но спускать это он своему партнеру не намеревался.
— Готовься, завтра вечером у нас публичная сессия, — только бросил он через плечо, уходя в ванную, боясь выплеснуть раздражение на Саске.
В субботу вечером за несколько часов до выхода, Наруто приказал сделать супругу клизму, побриться, что обычно не делалось, Саске начал нервничать, но от своего отступать не хотел. Выполнив все процедуры, он вышел из ванной, Наруто стоял рядом с кроватью, одет он был строго, черные кожаные штаны, плотно обтягивали ноги и ягодицы, плотная черная майка без рисунков и поверх легкая куртка из мягкой кожи.
— Одевайся, — сказал он, кивнув на кучку одежды лежащей на кровати.
— Что это? – Саске поднял вверх две широкие кожаные полоски на тонком ремне.
— Ну, ты же хотел публичности, — усмехнулся Наруто, пока еще разговаривая с супругом как обычно, но как только Саске наденет одежду для сессии, она начнется. – Поторопись, не хочу опоздать.
Саске слегка скривившись медленно стал натягивать странную одежду, ей оказались кожаные ковбойские чехлы на брюки, хотя и не такие широкие, как настоящие, которые закрывали только перед ноги оставляя все остальное открытым, исключение было плетеная сетка на член**, которая только придерживала, но ничего не скрывала, на верх Наруто оставил ему скрещенные ремешки. На ноги Саске одел гады-гольфы.
— Твое стоп слово? – тут же спросил Наруто, когда Саске полностью облачился, и супруг стоял позади него, застегивая широкий ошейник.
— Париж, — ответил Саске, опуская голову и глаза, тонкая полоска кожи тут же впилась в горло, но сессия уже началась, а говорить сразу же стоп слово он не намеревался.
Наруто обошел кровать, нагнулся и поднял с пола сумку, что он туда положил, Саске не знал, сердце забилось чаще от неизвестности.
Пристегнув у порога поводок к ошейнику, Наруто покинул квартиру, даже не дав накинуть Саске на себя что-то из одежды могущей скрыть то, как он одет, но Саске молчал. Он лишь облегченно вздохнул, когда Наруто открыл их машину, но сесть супругу рядом с собой он не разрешил, открыв перед ним заднюю дверцу автомобиля.
Дорога до клуба прошла в молчании.
Народу на стоянке перед клубом было не много, но те, кто был, с завистью провожали взглядом Наруто и его саба. Саске шел, опустив голову, как и положено хорошему рабу, с трудом сглатывая и чувствуя на себе чужие жадные взгляды.
— Здравствуйте, — поздоровался с Наруто администратор. – Сцена будет готова через десять минут.
Наруто дернул за поводок, побуждая Саске идти за собой за сцену, пока ее готовят после предыдущего выступления.
Все это время Наруто ни проронил ни одного слова, словно ждал их от Саске, но тот молчал, то что происходило с Наруто до этого, то как он отказывался от секса, не давало Саске сказать стоп слова, он вознамерился дойти до конца, пытаясь отключиться от посторонних звуков в зале, он глубоко дышал. Обычно Наруто поглаживал его по бедру или предплечью, давая ощущение защищенности, но сейчас он вел себя совершенно по-другому.
— Все готово, — заглянул к ним администратор, Наруто тут же шагнул в сторону сцены, проходя между решетками, огораживающими полукруглое пространство и утягивая своего саба за собой.
Слышимый за портьерами до этого шум голосов, при выходе Наруто с Саске на сцену, моментально притих, все обратили свои взоры на них.
На сцене практически вплотную к решетке стояла не высокая скамья, с тонким матрасиком на ней, защищающая ноги раба.
— Раздевайся! – голос звенел металлом.
Дрожащими руками под шепоток зрителей, Саске расстегнул ремешки на бедрах, полоски кожи упали к его ногам, оставляя его обнаженным. Наруто отстегнул от ошейника поводок.
— На скамейку на колени, — голос отдавался эхом в зале, Саске обычно начинающий возбуждаться только от того как Наруто ему приказывает, в этот раз был не возбужден, хоть он и абстрагировался ото всего, но что-то не давало ему наслаждаться происходящим. Саске подошел к скамейке, встал на нее на колени, почувствовав твердость металла, понял, что матрасик одно название.
— За то, что ты, манипулируя мной, заставил согласиться на публичную сессию, не жди от меня поблажек, сегодня твоя задница узнает, что такое боль, — защелкивая на правой руке наручник, сказал ему Наруто на ухо, Саске вздрогнул. Нет, он привык к наручникам, но то, как супруг сказал это, его огорчило, вывело его из транса, в который он себя намерено, загонял, стали слышнее голоса в зале. С громким металлическим стуком Наруто пристегнул его правую руку к решетке, а затем, опустившись на одно колено, застегнул на правом бедре широкий жесткий ремень распорки. Наруто слишком затянул ремень, края впились в бедро, но Саске молчал, слегка морща брови, и то только потому, что никто не видел. Второй ремень распорки плотно обхватил левое бедро, не давая сдвинуть поудобнее ноги, вцепившись правой рукой в решетку, он ждал, когда Наруто пристегнет вторую руку, но тот лишь застегнул наручник на левом запястье и отошел от Саске.
— Смотри перед собой, — четко сказал Наруто, когда Саске попытался повернуть голову в сторону, узнать, почему супруг отошел от него.
Ожидание было тягостным, раньше, когда он знал, что с ним будет, это было в радость, но теперь все было неизвестным, пугающим, Наруто его не подбадривал. Саске вздрогнул, когда на обнаженную поясницу опустились хвостики плетки, слегка поглаживая, щекоча.
— Ты получишь тридцать ударов, считай вслух, не сбивайся, если собьешься, начнешь считать сначала, — голос Наруто четко проговаривал команды. – Если понял, кивни, — Саске покорно мотнул головой.
От первого обжигающего удара плеткой*** он вздрогнул, ягодицы запылали огнем.
— Раз, — громко сказал Саске, стараясь, чтобы голос не дрожал. Тихий свист плети и снова удар. – Два, — на этот раз глуше, удар пришелся по тому же месту. – Три, четыре, пять, — последовало несколько быстрых, но сильных ударов, оставляя на коже красные полосы. – Шесть, семь, восемь, девять, десять, — удары остановились, Саске попытался отдышаться, но услышал новый приказ. – Растяни себя, быстро! – Саске теперь понял, почему левая рука осталась свободной, завернув руку за спину, он с трудом протолкнул в себя один палец, мысленно шипя, задев покрасневшую кожу, хоть он и пользовался смазкой, когда делал себе клизму, но этого явно было не достаточно, палец двигался с трудом. – Добавь еще один, потребовал Наруто, — Саске подчинился, шепот в зале стал громче, потому что выглядел он развратно и возбуждающе. Толкая пальцы глубже пытаясь растянуть себя в угоду своего дома. – Достаточно, продолжаем! – вновь засвистела плетка, заставляя Саске отсчитывать отмеренные удары. – Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, — удары не изменяли своей силы, были одинаково сильными, и ложились ровно друг на друга, не оставляя светлой кожи на ягодицах, — пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, — удары прекратились. – Оближи! – потребовал Наруто, тыкая ручкой плетки в губы Саске, тот с трудом переводя дух, приоткрыл рот, пропуская внутрь черную ручку, смазывая ее слюной, ожидая хоть какой-нибудь благодарности в виде поощряющего «молодец», но от Наруто исходили только прямые приказы. – Достаточно, — Саске выпустил изо рта ручку плети и задышал часто, он понял, что сейчас будет, невольно подаваясь назад, когда Наруто попытался протолкнуть втулку ручки внутрь ануса. – Не двигайся, — предостерегающе потребовал Наруто, хлопая ладонью по горячей от порки ягодице. Саске сглотнув замер, пытаясь расслабиться и подчиниться, рукоятка медленно, не останавливаясь, погружалась внутрь ануса. Наруто затолкнув рукоятку полностью, отошел от супруга, являя зрителям потрясающую картину. Ярко-красные ягодицы, а между ними черный распушенный хвост плетки, и Саске услышал, как в зале раздались громкие аплодисменты, но ему было все равно, он жаждал услышать от Наруто, что он «молодец», что хорошо справляется, что Наруто нравится, какой он послушный, но тот упорно молчал. Но Саске вознамерился довести сессию до конца, чтобы не случилось, он не скажет «Париж».
— Вытолкни, — потребовал Наруто, и Саске стал тужиться, желая угодить, и может все-таки услышать слова поощрения. Плетка медленно двигалась, ручка было шарообразной, и каждый вытолкнутый шарик давался с трудом, когда же плетка глухо ударилась о сцену, Саске опустил голову с трудом преодолевая тугой шейный ошейник. – Осталось десять ударов, не сбиваться со счета, — потребовал Наруто, замахиваясь для нового удара, и тут Саске решил посмотреть на супруга, повернув голову в бок, сосредоточенно-злое лицо поразило Саске, и он, отвернувшись, уставился на решетку перед собой. Видимо Наруто, что-то заметил на лице супруга, поэтому повторил. – Считай! – Саске пытаясь не сбиться отсчитывал последние десять ударов. Он не заметил, как плетка была отброшена, и только почувствовал, как Наруто входит в него, а его руки сжимают, красные от порки ягодицы, коленки ныли от соприкосновения с жесткой поверхностью, ноги дрожали от неудобной распорки, но он все равно старался подаваться назад, насаживаясь на твердый член супруга. В зале слышались хлюпающие звуки, зрители не остались равнодушными к действу на сцене. А Саске сжимая мышцами член Наруто, пытался доставить ему удовольствие, но, не удержавшись всхлипнул, когда горячая ладонь супруга обхватила его возбужденную плоть, двигаясь по ней в такт толчкам внутри него и эта незамысловатая ласка, подаренная ему в конце, наконец, принесла ему ту радость и облегчение, что он ждал на протяжении всей сессии…
Очнувшись, Саске застонал, все тело ломило, ягодицы горели, анус подергивался, с трудом разлепив глаза, он понял, что находится в своей комнате. Приподнявшись на локтях, он увидел, что Наруто одетый в домашнюю одежду сидит в кресле, с почти полным бокалом виски, полупустая бутылка стоит рядом на полу. Увидав что тот очнулся он встал и поставив бокал на тумбочку сел рядом с ним и пьяным голосом заговорил.
— Саске, скажи мне честно, я тебе так надоел? – Саске нахмурился, не понимая состояние супруга.
— Наруто, что случилось? – спросил он.
— Ничего не случилось! Просто тебе от меня нужен только секс, — Саске чуть не рассмеялся, глядя на лицо Наруто, оно было словно у обиженного ребенка, которому не купили конфету.
— Это я тебе не нужен, я думал, что это я тебе надоел, — Саске морщась, попытался сесть. – Это ты меня все время избегаешь, почему думаешь, я на публичную сессию тебя агитировал? Потому что хотел оживить наши отношения! Я же себя потерянным чувствовал, ты как робот стал, все машинально, и секс и все остальное, — Наруто с трудом понимая речь супруга, пытался сконцентрироваться на его лице.
— А я ребенка хочу, — зашептал Наруто на ухо Саске, бережно его обнимая.
— Что прямо сейчас?.....
* «Зеленый крокодил» — http://www.liveinternet.ru/tags/%F1%EB%E0%E1%EE%E0%EB%EA%EE%E3%EE%EB%FC%ED%FB%E9+%EA%EE%EA%F2%E5%E9%EB%FC+%AB%E7%E5%EB%E5%ED%FB%E9+%EA%F0%EE%EA%EE%E4%E8%EB%BB/
** http://18iposle.ru/upload/iblock/3fa/3154-1.jpg
***плеть анальная втулка http://www.superorgasm.ru/product/2759-03bxse/
http://static.diary.ru/userdir/1/2/2/6/1226136/49557717.jpg картинка к тексту | 150 |
Завалить буйвола | Повседневность, Романтика | Тяжелое дыхание звучит громко и прерывисто. Мокрая безрукавка неприятно липнет к телу. Ладони под беспалыми кожаными перчатками вспотели и зудят. Промокшая насквозь повязка на лбу уже совершенно не помогает, и пот капает с нее, попадая в глаза. Рено быстрым движением стягивает ее и отбрасывает в сторону. Усталость чувствуется каждой клеточкой, ощущается в каждом движении. Но спарринг еще не закончен, Рено дал себе слово, что пока не уложит своего напарника на лопатки, не остановится. А вот Руду, кажется, все нипочем. Он даже почти не вспотел, и дыхание совсем чуть-чуть сбилось. Как будто он не дерется вот уже полчаса без остановки, а просто с котенком играет. Рено не нравится быть котенком, он хочет чувствовать себя тигром, хищником, которому даже буйвол по зубам. И он покажет этому буйволу, что скорость, ловкость и проворство могут быть куда эффективнее грубой физической силы.
Они кружат по ковру, обрушивая друг на друга серии ударов и захватов. Пустой тренировочный зал отвечает им слабым эхом. В один момент, Рено даже почти удается, сбив Руда с ног, прижать его к полу, заломив руку за спину и надавив на шею коленом. Он уже готов издать победный клич и даже набирает в легкие воздуха, но его партнеру каким-то образом удается освободиться, и их позиции меняются с точностью до наоборот.
— Ну что, котенок, готов сдаться? – ехидно спрашивает Руд у Рено над ухом.
— Пошел ты, — шипит рыжий и, извернувшись, бьет Руда ногой, целясь в голову, но попадает в плечо. Тем не менее, этого оказывается достаточно, чтобы высвободиться из захвата и, рывком вскочив на ноги, отпрыгнуть от Руда, чтобы немного перевести дух.
— Да ладно уже, признай, что тебе меня не одолеть, — смеется Руд, давая напарнику небольшую передышку. – Ты уже полчаса тут корячишься, вон уже мокрый весь.
— Я просто боюсь тебя покалечить.
— Даже так? – Руд неприкрыто издевается. – И что, ты мне лицо расцарапаешь или покусаешь?
— Ага, волосы повыдергиваю, — передразнивает Рено.
Руд ухмыляется и делает приглашающий жест рукой.
Рено сжимает зубы и снова бросается на напарника. Тот с легкостью блокирует выпад и отвечает серией коротких ударов по корпусу. Рено уходит и ставит блоки, но все же пропускает один удар, который перебивает дыхание. Пару раз хватанув ртом воздух, он снова срывается с места и, отвлекая Руда обманными движениями, завершает атаку точным ударом ногой в голову. Руд на мгновение теряет равновесие, а Рено, не желая упустить свой шанс, пытается повалить напарника на пол. Но сказывается усталость, и ему не удается завершить прием, и Руд, схватив за запястье, перекидывает его через себя. Рено со стуком приземляется и пытается быстро встать, но Руд наваливается на него сверху, прижимая всем телом к полу и не давая пошевелиться. Рыжий, уже не в силах сопротивляться, лежит под ним, тяжело дыша, и разглядывает отражения ламп в его глазах. Ему не хочется признавать своего поражения, но он понимает, что сегодня просто не сможет больше драться. Дыхание вырывается из груди с легким хрипом, а все конечности как будто свинцом налиты. Его вот уже в который раз посещает мысль, что, наверное, надо бы бросить курить. Такие тренировки они устраивают каждую неделю, но рыжему еще ни разу не удалось одержать верх над своим непробиваемым напарником. Это как долбить кулаком бетонную стену. Конечно, сказывается то, что в Турках Рено совсем недавно, а Руд опытный оперативник. Но ведь их поэтому и поставили вместе. Где Руду не хватает ловкости или скорости, Рено легко добивается успеха, а недостаток силы рыжего компенсируют внушительные кулаки напарника.
Руд грудью чувствует, как бешено колотится сердце рыжего. Его собственная почти сухая футболка начинает становиться влажной от насквозь промокшей безрукавки Рено. Мокрая рыжая челка, налипшая на лоб парня, сейчас темно-красного цвета, выглядит как кровавые подтеки, и Руд убирает ее с его лица.
— Когда ты, наконец, успокоишься? – спокойно спрашивает лысый Турк.
— Когда смогу тебя завалить.
— Тебе это так принципиально важно?
— Это для меня как экзамен, — с вздохом отвечает Рено. — Только не вздумай мне поддаваться. Я сам.
— Да у меня и в мыслях не было тебе поддаваться, — с улыбкой говорит Руд. – Мне же тогда самому не интересно будет.
Рено тоже улыбается и закрывает глаза.
— На сегодня все. Больше не могу.
— Только не смей засыпать, — тормошит его Руд. – Давай-ка, марш в душ.
— Я не дойдуууу, — капризно стонет Рено. – Понеси меня.
— Да щас! – Руд поднимается с пола и вздергивает Рено на ноги. – А ну, давай бегом, — говорит он и легонько шлепает парня по заднице.
— Ты руки-то не распускай! – возмущается рыжий, но послушно плетется в душевую.
Теплая вода успокаивает ноющие от усталости мышцы. Рено прислоняется к прохладной кафельной стене и закрывает глаза. Нежные струи действуют усыпляюще, и Рено уже почти погружается в мир грез, когда чувствует на своем теле чужие сильные руки. С трудом разлепив веки, он смотрит на Руда затуманенным взглядом и буквально падает в его руки, когда тот привлекает его в объятие. Нежный поцелуй немного возвращает его к реальности, а руки Руда, гладящие по спине и ягодицам, посылают мелкую дрожь по позвоночнику. Сон отступает, уступая место возбуждению, и Рено впивается в губы Руда, обхватив его руками за шею. Но Руд неожиданно отстраняется и, прошептав: «Дома», шлепает рыжего по мокрому заду и выходит из душевой. Рено обиженно брызгается ему вслед и обзывает последними ругательствами, но поспешно заканчивает мыться и тоже идет в раздевалку.
В машине по пути домой он все-таки засыпает, и Руд, припарковав машину, долго сидит и смотрит в его безмятежное лицо, прежде чем разбудить легким поцелуем. Рено потягивается и выходит из машины, все еще делая вид, что обижен. Они поднимаются в квартиру, и Руд прямо в прихожей делает попытку привлечь Рено к себе, но рыжий отталкивает его и идет в спальню. Руд заходит следом и наблюдает, как Рено раздевается и забирается в кровать. Лысый Турк тоже снимает одежду, выключает свет и ложится рядом. Рено лежит отвернувшись и, кажется, уже спит. Руду ничего не остается, кроме как тоже повернуться на бок и заснуть. Но не проходит и минуты, как худая жилистая рука переворачивает его на спину, и стройное тело устраивается поверх его бедер.
— Выспался что ли? – бормочет Руд.
— В машине довольно удобно, — усмехается рыжий. – А ты против?
Руд ничего не отвечает, только слабо вздыхает. Рено наклоняется к его уху и, облизав мочку, шепчет:
— Кажется, кто-то что-то обещал по приезду домой.
— Ага. Только кто-то строил тут из себя обиженного, — недовольно отвечает Руд.
— Но ведь больше не строит, — говорит Рено и целует его.
Недовольство Руда мгновенно исчезает, и он притягивает рыжего ближе к себе, запуская руку во все еще влажные после душа волосы. Рено спускается поцелуями на шею Руда, потом на грудь, живот, облизывает головку уже стоящего члена. Руд стонет и толкается бедрами вверх, призывая рыжего к действию. Рено классно умеет делать минет. Он вытворяет языком такое, что не у всякого хватит фантазии представить. И когда Руд, дрожа всем телом, за волосы тянет его вверх, Рено хищно улыбается и облизывается, как кот. Руд пытается перевернуть рыжего, но тот останавливает его.
— Давай так, — говорит он и медленно опускается на влажный член напарника. Он упирается ладонями Руду в грудь, чувствуя, как его растягивает изнутри. Он не слишком хорошо смог себя подготовить. Ему больно, но боль скоро уступает место наслаждению, и Рено начинает двигаться, активно и быстро, как они оба любят. Руд придерживает его одной рукой за бедро, а другой дрочит ему, выводя на пик удовольствия. Рено кончает первым, прогнувшись и с громким криком, брызгая спермой Руду на живот. Но еще нескольких быстрых движений хватает, чтобы и Руда довести до оргазма, и он изливается внутри Рено сильными, интенсивными толчками. Окончательно обессилевший, Рено валится Руду на грудь, размазывая собственную сперму и, скатившись с него, устраивается головой у него на плече. Руд обнимает его одной рукой и легонько целует в висок. Им хорошо. Настолько хорошо, что даже лень идти в ванную или просто вытереться. Они засыпают. И засыпая, Рено счастлив, потому что ему все-таки удалось уложить Руда на лопатки, пусть даже и не во время спарринга. | 65 |
Два дебила - это сила! | AU, Hurt/Comfort, Гендерсвап, Нецензурная лексика, ОЖП, ОМП, ООС, Самовставка, Стёб, Экшн, Юмор | Ч А С Т Ь П Е Р В А Я .
Жили-были две подруги: Миака Мьяманака и Мисора Микабуто.
Как-то вечером они гуляли, кушали суши на скамейке во дворе и много-много ржали (а также пели, прыгали и т.д.). Но им показалось, что погуляли они мало. И, когда Миака вернулась домой, то сразу решила выгулять своего пса Кибо. Конечно же, она отправилась к дому Мисоры. Мисора заметила подругу и со своего шестнадцатого этажа крикнула:
— ПРЫЫЫВЕТ!!!!! МИАКА!
Миака задрала голову:
— Ась?
Мисора чё-то прокричала.
— Ась???
Мисора закричала громче.
— АСЬ???
Мисора так напряглась, что б прокричать громче, что потеряла равновесие и выпала с балкона.
Она перекрутилась, зацепившись за рукоятку балкона, и влетела на другой балкон этажом ниже.
Она попала в комнату, где её встретил очень странный мужчина. Мисора испугалась и выпрыгнула обратно. Наша мисс полетела дальше. Каким-то чудным образом, она залетела ещё на какой-то балкон.
Девушка оказалась в комнате, по стенам которой было развешано огромное множество плакатов с Naruto и Death note, а также, в глубине комнаты, она увидела… L.!.!.!. {Мисора –»»»»»»»???????!!!??????? ^_^} Он поднял на неё свои удивлённые и затуманенные глаза, поморгал и продолжил есть конфетку. (Мисора была чертовски голодна, да и сласти – её страсти! Она была готова накинуться на L и съесть его вместе с конфетами. Но совершить это ей помешали…) Вдруг, в комнату вошёл какой-то пацан и, с ужасом посмотрев на Мисору, в лёгком безумстве сорвал со стены плакат, смял его, запихнул в карман Мисоры и столкнул её со своего балкона. Что бы этот потрясающий полёт не закончился лепёшкой на асфальте, Мисора решила использовать плакат как парашют. Девушка плавно(с небольшими рывками, правда… Зацепилась за дерево, стукнулась об стенку… Ну, так, по мелочи) спустилась к Миаке с Кибо. Внезапно Кибо напрыгнул на Мисору, повалил её на асфальт и начал страстно вылизывать ей лицо, пару раз куснув её за нос. Вдруг, из плаката, на котором спустилась Мисора, вылез Рюк с яблоком…На нём было одето красивенькое платье Белоснежки. Оглянувшись, он сказал:
— Раньше я думал, что людишки забавные… Теперь понял, что вы – психи. Я вас боюсь! Кстати, странно, что вы меня видите, но это не важно. Вы не видели Ягами Лайта? Он проиграл мне в покер кучу яблок!
В этот момент Миака оттащила Кибо от Мисоры.
Рюк запустил яблоком в лоб Кибо(тот шарахнулся) и продолжил:
— А мне идёт это платьице? Я похож на Белоснежку? – И вильнув… «хвостом», Рюкчик развернулся и, как юная леди, сказал: — Что ж, до свидания, я отправляюсь на поиски Лайта.
Во двор завернул красный Феррари. Увидев бардак на дороге, водитель остановил машину. Из машины вышел парень с фиолетово-чёрными волосами. Но подруги его сразу узнали и одновременно крикнули:
— ТАМАХОМЕ!!!!!!
Парень сказал пару минут спустя:
— А вы не видели Миаку?
Миака:
— Я — Миака!!!
Тамахоме:
-Нет… а правда?
Миака:
— Но это я.
Тамахоме:
— Лан, пошли в книгу!!!
Миака:
— но…(не успела договорить)
Тамахоме:
— нет претензий у тя?!? Мне здесь надоело!!! Нет драк!
Вдруг, из машины вышел Нурико с криком:
— ЭЙ, ВЫ ТАМ ЗАСТРЯЛИ ЧЁ ЛИ??? ИЛИ ЦЕЛУЕТЕСЬ??? Знаешь, людям стоит поцеловаться, как они встретились, а вы дерётесь!?
Мисора вклинилась в разговор:
— Аааааааааааа!!! Тамка, подними меня с асфальта, а то голова после пьянки в воздухе раскалывается!!!
Тамахоме обратился к Миаке:
— Миа, а стоит ли её поднимать, а то она так чудно лежит?!!
Миака 0_о :
— Аэаэаэээааа… ДА!!!!
Тамахоме:
— Лан, попробую. – Тамка сделал попытку… — Мио, ты тяжёлая, как утро после бухла!!!
Мисора:
— »»»»» не надо, я всего 60 г! Т.е. 60 мг! Т.е. 60 кг!
Прошло время…
Тамахоме:
— Ккккккккк… Заметно, что ты 60 т! я уже три дня тебя поднимаю!
Миака:
— А поспать вы мне дадите!!???!! XD
Нурико заскучал(…):
— Ого, как высоко взлетели от моего пинка! О, Тама и Мио летят вниз!!! Ой, они на камень бухнулись -_-*!
Через некоторое время подошёл Тамахоме:
— Нурико! Я тя убью!!!
Миака:
— Ого! так,СТОЯТЬ!!!!(встала с возмущением между Нурико и Тамахоме)
Тамахоме:
— !_! Драпаем от Миаки!(попало после удара Миа) :) ;(
Нурико:
— ?_? Драпать от миаки?!! Хорошая идея! (Попало ещё сильнее от Миа) :) ;(
Возможно, им бы попало ещё сильнее, но для юношей спасительным был голос Мисоры:
— Братья по маразму, вы как, ещё живы? Ооо, я вижу, вам хорошенько попало от этого взбесившегося цыплёнка…
— Они это заслужили! – Гордо вставила Миака.
— А мне-то как попало от Нурико!!! (*_*) Я только что с камня слезла! Я там зелёных чудиков встретила…
Нурико:
— Нууу, мы пошли, а то вы как-то криво летаете!
Тамахоме:
— ДА Я ТЕБЯ… (спустил пар и обратился к Миа) Ладно, как знаешь. Этот твой мир такой бестолковый. У нас своих чудиков навалом, правда, они фиолетовые. Не хошь в книгу – не надо. о_-(подмигнул)
Миака:
— Ах, Тамахоме… <3 <3 <3 <3 <3
Красный Феррари уехал.
Миака:
— Ах, Тамахоме… <3 <3 <3 <3 <3
Мисора зевнула.
Миака:
— Ах, Тамахоме… <3 <3 <3 <3 <3
Мисора посмотрела на часы.
Миака:
— Ах, Тамахоме… <3 <3 <3 <3 <3
Мисора ещё раз зевнула.
Миака:
— Ах, Тамахоме… <3 <3 <3 <3 <3
Мисора откапала в кармане конфетку и начала вызволять её из фантика.
Миака:
— Ах, Тама…конф… конф… Тама… Тамаконф… ТАМАКОНФЕТА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
И Миака набросилась на Мисору. Мисора подумала:
«Прошла любовь, пропали все конфеты… Да она ж меня сожрёёёт!!!». А вслух сказала:
— Ладно, ладно, я понимаю, что ты голодная, но… ААААА!!! Палец мне откусишь, дура!!! Ты мне все руки обслюнявить хочешь???
Миака ответила, прожевав палец:
— Может, я твоей кровки попью???
— НЕЕЕЕ, спасибо!!! – Ответила Мисора, — может, зайдём ко мне домой, чудиков на потолке посчитаем?!!
— Ладно, но с тебя – рамен!
Мисора вздохнула:
— А шоколадные суши сойдут?
— ДА, ДА, ДА!!!
Девочки пошли к Мисоре.
Шоколадные суши они запили ликёром, потому что ничего другого, кроме воды, не было. Но подруги слишком поздно поняли, что именно они пьют. Миака и Мисора развалились на полу и запутанно запели своё фирменное:
— Расцветали яблони и груши,
Поплыли Рюдзаки над рекой,
Выходиил на берег Кабуто
И тихонько пинал его ногой…
Выходиил на берег Кабуто
И тихонько пинал его ногой…
Выходил он, песню заводил он,
Как он съест Орочимару-сан,
И спустился он под гоорку,
Что б осуществить коварный план!!!
И спустился он под гоорку,
Что б осуществить коварный план!!!
Вдруг, Мисора завопила во всё горло:
— ААААА! СМОТРИ, СМОТРИ, ЧУДИКИ НА ПОТОЛКЕ!
Миака:
— УРА, ОНИ НАКОНЕЦ-ТО ПРИШЛИ!
Мисора:
— Давай их посчитаем?
Миака:
— Давай!
Мисора:
— Ой, ой, один на меня свалился!
Миака заорала, потому что на неё упало сразу два чудика. Она скинула их и позвала Кибо. Тут она вспомнила, что его давно нет с нами(?).
— Мио-тян, я посеяла Кибо!!!
— Ась???
Мио-тян кусала за ухо одного чудика. Вдруг, она поняла, что это была Миака. Та сказала:
— Эй, Мисора, ты совсем офигела, я тебе счас… — И Миака в свою очередь куснула со всей дури Мио за нос.
— Ну, ты! Сначала мне пальцы обслюнявила, теперь нос мой жрёшь…
Начался женский бокс…
Мио врезала справа, Миака применила обманный манёвр и дала жару слева. По комнате летали подушки, тапочки, зелёные чудики… В общем всё, что было под рукой. Один чудик залез Миаке в рот. Миа выплюнула его и попала им же Мисоре в глаз.
— Ах ты… БАКА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! – Заверещала Мио, делая разворот и давая сдачи ногой.
Миака схватила подушку и ударила подругу по голове. Вдруг раздался зловещий стук в дверь. Девочки прекратили разборки и замерли. Мисора тихонько подошла ко входной двери и посмотрела в глазок. Там было темно. Кто-то быстренько покопался в замке и дверь открылась. Бухая Миака с криком «Банзай» накинулась на незнакомца и начала душить его подушкой. Незнакомец(в чёрной кожаной куртке, с пистолетом в кобуре…) был не один: на пороге стоял… L(Мисора: опять?????). Миака слезла с незнакомца. Он встал, отряхнулся и сказал:
— Мы мимо проходили… У вас есть конфеты? Моему другу срочно нужен сахар.
Миака с возмущением и со всей дури выпихнула незнакомца и захлопнула дверь перед его носом. Она через дверь ему крикнула:
— Мы мафиози конфет не даём!!!
Незнакомец:
— Эппппппаппппппппппаппмбугага… Откуда она знает? – И он медленно обернулся к L.
Мисора(думает): «Там же был……………L!!!<3 <3 <3»
Мио открывает медленно дверь и высовывает личико. Она видит перед собой огромные, печальные глаза L, которые как будто говорят: «Дайте пожрать, а??!0_0»
Миака говорит(как под гипнозом):
— Лан, я пошла за конфетами… Ты посторожи…
Мисора очнулась:
— Цыыыц! Это моя квартира! Лучше ты их покарауль… — И обратилась к гостям: — Проходите на кухню…
Мио стрелой влетела в комнату и стала искать свои заначки. Она залезла под диван, в тумбочку, порылась за компьютерным столом… Через три секунды она уже была на кухне с охапкой сластей.
L посмотрел на неё светящимися от восторга глазами и прошептал:
— Спасибо…
Весь вечер они кушали конфеты и болтали. Незнакомца девочки называли Мелло, а L отошёл от формальностей и просил, что б его называли Рюдзаки. Пацанам негде было дрыхнуть, поэтому они на ночь остались у Мио; Миака тоже осталась…
Ч А С Т Ь В Т О Р А Я.
Мисора просыпалась. Она ещё не открыла глаза, но почувствовала, что лежит рядом с чем-то тёплым и живым. С таким приятно тёплым и пахнущим шоколадкой… Мио замурлыкала и прижалась сильнее к «чему-то тёплому». Но тут наступила следующая стадия просыпания и Мисора открыла глаза. Перед собой она увидела изумлённые глаза Мелло (его взгляд как будто говорил: «Ты чё, совсем сбрендила?»).
Мисора вскочила и заверещала:
— ГДЕ Я? КТО Я? ЧТО Я??? ВЫ КТО?????????????????
Минут десять спустя Мио вышла из ступора:
— Лан, я в своей квартире, это-то ясно. Остальные вопросы были риторическими… НО ОДИН ОСТАЁТСЯ… ТЫ КТО И КАКОГО ЧЁРТА ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?
Мелло («надо постебаться!!!» ^_^), видев состояние Мио, сказал:
— Я??? Я – король мафии. Неужели ты всё забыла?
— Мафия?(«Фиг с ней, с мафией, лучше б слез с моей кровати!!!»)
— Милая, ты потеряла память??? Как не хорошо! Ты меня не помнишь?!!
Мисора отрицательно покачала головой. о_0
Мафиози продолжил:
— Как же так? – Он вскочил и обнял Мио. – Ты ж моя сюси-муси-пуси-мусёночек!!! Как же я без тебя???(Мио: #_#)……… Жена моя…
Мисора(во весь голос!!!):
— ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААЙЙЙЙЙЙЙЙААААААААААААААААААААААААААААААЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЯЯЯЯЯЯАААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!Насилуют!
С потолка свалилась Миака:
— Как насилуют??? Покажи!??
Мисора:
— КККАААКККАААЯЯЯ ЯЯЯ ТТТЕЕЕБББЕЕЕ ЖЖЖЕЕЕНННААА?????????????????????????????????????? СОВСЕМ СБРЕНДИЛ???!!! Убивают!!!
Из груды фантиков из-под конфет вылез Рюдзаки:
— А???
Увидев эту картину, он прослезился и сказал:
— Ох, как трогательно! – И он высморкался в фантик.
— Минуточку, я что-то не в курсе! – Сказала Миака. – Кто вы оба???
Мелло сказал Рюдзаки:
— По-моему, они вчера перепили маленько… Для них ликёрчик крепковат оказался…
Рюдзаки:
— Думаешь? А по-моему, это действие шоколада и конфет.
Миа и Мио переглянулись. Мио:
— Мы вас не знаем, так что…
Миа(с подушкой в руках):
— БАНЗАЙ!!!
В одну секунду у Мелло пронеслось в голове: «О, нет! ОПЯТЬ…»
Насколько кровопролитным был бой, мы рассказывать не будем…
Миака открыла глаза.
— Я жива? – спросила она чудика на потолке… А потом спохватилась, что чудика там давно уже нет.
— Жива, в отличие от меня. – Сказал Мелло.
Миака обернулась на голос и, как только она увидела огромный фингал под глазом мафиози, у неё волосы встали дыбом.
— ААААА! Моя спина, что б тебя! ЁКЛМН! Чёрт! Да что б… — Это проснулась Мисора… — Ой, здрасте! Погодь-ка! Аааааа… Миа, я всё вспомнила! Вроде…
— Ага. Я тоже. После такой взбучки даж у Кибо мозги на место встанут!
— Я рат, што фсссё фссстало на сссфои мессста! – Прошепелявил Рюдзаки, выползая из-под кровати. Поймав на себе изумлённый взгляд Миаки, он широко улыбнулся. Так как у Миаки волосы и так были дыбом, так теперь шухер появился на голове Мисоры: у Рюдзаки не было нескольких зубов.
— Ох! L, не говори, что это мы тебя так! – Жалобно и сочувственно протянула Мисора.
— А кто по-твоему, я что ли??? – Выкрикнул Мелло.
— Ужас… А может, это чудики!!! – Заявила Миа.
Мисора:
— Ладно. Мы готовы. Расскажите, как всё было.
Рюдзаки:
— Неее, я не сссопираюсссь фссспоминать этот кошшшмар!
Мио:
— Ну, хотя б скажи, кто зубы тебе… Ой… Это я, да??? Прости, прости, прости, прости, прости…
Мелло(Мио всё ещё извиняется):
— Нет. Это Миака. А ты…
Мио:
— …прости, прости, прости… ЧТО????? ДА Я ТЕБЯ… — Мисора попыталась задушить Миаку. Миака — +_+*
Мио прекратила заламывать руку подруге и спросила:
— А я? Ты не договорил!
Мелло:
— Боюсь, что за меня Миа так заступаться не будет, как ты за Рюдзаки… Эээ, я ж пошутил! Только не надо на меня снова с подушкой, Мио! Удушение подушкой – обязанность Миаки!
Миака:
— Да!
Мисора:
— Хошь сказать, что это я тебе фонарь подарила?
Мелло кивнул.
— Прости, прости, прости, прости, прости, прости… Ну лан, с тебя хватит.
Мафиози фыркнул.
— Может, пора что-нибудь схавать? – Сменила тему Миака.
Короче, народ пошёл на кухню, все объелись пельменей (прямо из морозилки, ничего не приготавливая) и решили сейчас же отвезти Рюдзаки к зубному.
— Мне конфеты нещем есть! – Сказал L, когда они все запихивались в лифт. (А теперь, дорогие читатели, представьте, что в лифте тесно и душно, и он застревает между 10 и 11 этажами… Щютка! Подавитесь чудиком! Этого не будет!)
Когда они все вышли на улицу и заходили в арку, там, в этой арке, они увидели тяжёлое сражение! Куча крови и грязи, сколько ярости в ударах!.. Это Сакура била Наруто.
-Вот тебе, вот! – Кричала Сакура, заламывая все конечности пацана.
— АААААААААААААААААа!!! СААААКУРАААА! Что ты курила, ты уже всех клонов моих уделала! – Прохрипел Наруто из-под туши одного клона.
— Ага, вот ты где!!!
— Чёёёёёрт, зря я спалился!!! АААААААААААААААААААА! Кто-нибудь, спасите меня от этой бешеной…
— Чтооооооооооооооооо? Да я тебя сейчас под машину брошу!!!!!!!!!!!
Наши ребята переглянулись. Миака сказала: «Мило», и компания пошла дальше, перешагивая через безжизненных одинаковых мальчиков в рыжих костюмах.
Внезапно что-то упало на Мисору.
Та заверещала и, скинув с себя очередного клона, сказала пару ласковых в его адрес.
Сдерживая смешки, ребята, наконец, вышли из двора.
— Смотрите-ка, — сказал Мелло, — похоже, она действительно его сейчас кинет вооооон под ту машину.
Мисора:
— Ооооо… Так, стоп, это же…
Миа:
— <3 Красный Феррари!!!
Машина резко остановилась.
Из неё вышел уже знакомый вам Тамахоме.
Он что-то сказал Сакуре, она схватила за шкирку Наруто и быстро куда-то поволокла.
Юноша приблизился к ребятам.
— Здравствуйте… Простите за беспокойство, но всё же, мне придётся забрать Миаку. Ибо она действительно Сузако-но-Мико. – Тамахоме взял иаку за руку и потащил к машине.
Миака(в ужасе):
— Я не Сузако-но-Мико!!!!!!!
Тамахоме:
— Но ты же Миака?!!
Миа:
— И что??? Пусти меня!!! Я хочу к зелёным чудикам!!!
Мисора:
— Пусти-ка её! Иначе…
Мисора, не оборачиваясь, протянула руку назад, что-то схватила и метнула этим в Тамахоме(оказалось, что Мио запустила в него расчёской)… Тамка увернулся… Что-то опять полетело в него. Тамахоме увернулся от книжки, потом от тапка, потом от стула, потом от велосипеда, потом (ОГО!) от фонарного столба…Тамахоме подумал: «Японский городовой, да откуда она всё это берёт???» Мисоре вдруг тоже стало интересно, откуда же она всё это берёт, и она обернулась… У L наготове был новый снаряд – крышка от люка… Тамахоме снова увернулся (а вот Феррари не повезло…) Мисора снова что-то выхватила из рук L:
— ПОНЧИК?!! ТЫ ЧТО, С УМА СОШЁЛ?!? Я не могу бросить столь священную вещь!
Пока Мисора ела пончик, Тамка запихал Миаку в багажник. Мисора потянулась к L за новым снарядом. Но L лишь развёл руками…
— Кончился боезапас… — тихонько усмехнулся Мелло и подал Мисоре пистолет. Мисора, не думая, кинула пистолет в Тамахоме… (Мелло думает: «ДУРА!!! Им не кидаться надо!!!») Но зато Мисора ^_^ наконец-то попала в Тамахоме -_0*!
У Тамки сильно заболела башка (пистолет-то тяжёлый!!!), он быстро запихнул Нурико в машину и они уехали)))
Мисора от ужаса схватила Рюдзаки и сказала:
— Верни Миаку!!!!
Рюдзаки взял шляпу и прикрыл ей своё лицо:
— Это дело по мне))) (Слова автора*Мио*: не спрашивайте меня, откуда взялась шляпа… Сама не знаю. Спросите у другого автора*Миа*. Но она тоже не знает…)
Мисора подумала: «Джеймс Бонд называется!»
Рюдзаки вдруг начал петь песню (как раз из этого фильма про агента 007)и танцевать со шляпкой.
Мисора:
— ХР петь, у тя плохо без зубов получается!
Мелло( -_-*):
— Дяяяяя, парочка… <3
Мелло хитро улыбнулся… Через несколько минут (держа пистолет у своего виска):
— ХР!!! От вашей песни мне застрелиться хочется!!!
Мисора, внезапно крикнув:
— АААААААААААА!!!! А где Миака? Какого чёрта мы тут торчим!!! Срочно на поиски!!!!
L(с поднятым вверх указательным пальчиком и с очень умной и ехидной улыбкой на лице):
— Её ссстиблил Тамахоме… Я обясательно саймусссь этим делом, но шо бы мне холошо думалось, мне нушшшны конфетки.
Мисора:
— Так в чём проблемы? (и кинула в него охапку конфет)
— Есть одно «но»….. У МЕНЯ СУБОВ НЕТ!!!!!!! ШЕМ ПО-ТВОЕМУ Я ИХ ДОЛШШШЕН ЕСТЬ????
Мелло (ехидно улыбаясь):
— Мы тебе из конфет компот сделаем…
Мисора, ухмыляясь:
— Сейчас пойду домой, соберу твои зубы и обратно вставлю!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
«Она что, в дантисты собралась?» — промелькнуло у Рюдзаки в голове.
— Так, пока вы тут друг другу комплименты делаете, Миака, может, уже в ином мире… — С полной серьёзностью сказал Мелло. – И, кстати… ЗА ПИСТОЛЕТ ТЫ МНЕ ОТВЕТИШЬ!!!
Мисора хмыкнула и куда-то потащила за шиворот Рюдзаки.
— Эй, ты куда меня тащщщишь? – возмутился тот.
— Куда, куда… Спасать из плена твои зубы и вставлять тебе в челюсть новую Миаку… Ой, что-то не то… Наоборот… Вставлять в плен зубы и спасать из твоей пасти Миаку! Не, это тоже не то! Мелло, ну скажи же что-нибудь!
— Тебе нельзя доверять огнестрельное оружие, – сказал с постным видом Мелло.
— Это ещё почему??? Я хорошо стреляю! Правда!
— Ага, заметно.
В это время Миака сидит в багажнике и мычит. Она подумала: «КАКОЙ ИДИОТ! Зачем он меня в багажник пихнул, мог бы и на сиденье посадить!» Миака зевнула, вздохнула... Вообще с ума все посходили, издеваются над бедным ребёнком!
Миака фыркнула. Феррари остановился…
Из машины вылез …(Слова автора*Миа*: угадайте, кто???)
Тёмноволосый красавчик по имени…
— ТАммА!!! — Закричала Миака, когда он открывал багажник…
ТамаХомка:
— Миака, не ори, а то не дам конфет.
Миака быстро затихла и посмотрела на Тамахоме большими слезящимися глазками …(Слова автора*Миа*: я бы после такого взгляда повесилась!)
Тамахоме дал конфетку Миаке…
Миака мягким взглядом СОЖРАЛА КОНФЕТКУ…
Тама поцеловал Миаку в щёчку и куснул за ухо…
Happy end/продолжение следует…
Часть четвёртая.
— Так, так… Ну, вот и всё! – Сказал стоматолог, вытирая пот со лба.
Радостный L улыбнулся во все свои новые 33 зуба и произнёс:
— Огромное Вам спасибо! Я умру, если срочно не съем хоть одну конфетку! – Рюдзаки выбежал в коридор и радостный понёсся в неизвестном направлении. Мио и Мелло остались сидеть в приёмной…
Мио -.— :
— Ну и?.. Может, Миака там тоже с голоду помирает, а он… ГАД!
Мелло -.-***:
— Не суди его так. Если бы после того, как ты раздолбала мой пистолет, мне стоматолог бы подарил двустволку (хотя бы), я бы прыгал не меньше Рюдзаки. Правда, сначала бы, пульнул пару раз в тебя. *Ехидный смех*
Мио:
— Хм… — *Косится на Мелло… Очень сильно косится… Прям глаза из орбит лезут, а она всё косится и косится, да ещё и лыбится…* Как только Мисора замахнулась, что бы спихнуть Мелло со стула, как услышала пронзительный крик L. Мелло и Мио побежали на третий этаж поликлиники, именно оттуда раздавался леденящий душу крик…
— Рюдзаки, что с тоб… — Мисора не успела договорить… Её ноги подкосились от ужаса и она со всей дури плюхнулась на груду фантиков из-под конфет «Белочка»(Слова автора *Мио*: это не реклама, мы не сотрудничаем с какими-либо рекламными агентствами, я просто кушать хочу)
Рюдзаки лежал без сознания, пуская слюнки; вокруг было огромное количество фантиков, недоеденная конфета и… кровь… L был измазан в крови…
Мелло:
— Чёрт побери…Что за…
— Загадка уже у меня на языке!
Мелло и Мисора обернулись и увидели высокого мужчину (такого миленького и молоденького ^^) в ядрёно-синем костюме, в коричневых перчатках, с белым шарфиком и с удивительно двусмысленными изумрудными глазами…
Мисора воскликнула:
— Хочу такую же причёску!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Незнакомец с загадочным видом подошёл к трупу… Кхм, прошу прощения… Подошёл к телу L, наклонился, провёл пальцем по сгустку крови на полу, вгляделся, принюхался, прищурился, наклонил голову направо, потом налево, потом направо, сказал «Хм!», вытер руку об куртку Мелло…
— ЭЭЭ? Что ты себе позволяешь? Да что б тебя! Я тебя сейчас на части разорву! ! ! ААА! Мой пистолет!!!!! Чёрт! Как так… — беспомощный Мелло продолжал что-то ворчать…
— Цыц, одноклеточное, — произнёс незнакомец и с самодовольным видом добавил: — Всё ясно! Это……………………………………………… варенье! Он объелся вишнёвого варенья и у него слиплись все внутренности… Он скоро очнётся…*ПАУЗА* Ох, до чего я опустился! Неужели я съел все самые нормальные загадки… У меня скоро несварение желудка будет…
— Эй, ты, — окликнул незнакомца Мелло, — ты кто вообще такой?
— Позвольте представиться, меня зовут Нейро Ногами, я работаю в детективном агентстве Яко Кацураги.
— Яко Кацураги? Детектив-обжора? – подала голос сконфуженная Мисора(она просто фантики облизывала, ей было не до того, что вокруг происходит).
На этаже появилась девочка в розовом свитерке и смущённо сказала:
— Вообще-то, я — детектив-школьница…Была… Уже детектив-студентка…
— Неее, — протянула Мисора, — «детектив-лакомка» звучит лучше всего!
— Ты правда так считаешь?
Мио кивнула.
— Эй, раб номер один, пойдём. Мы можем найти что-то стоящее.
-Э-э-э! Стоять! – Мисора загородила собой проход к лестнице. – Мою лучшую подругу похитили, а единственный детектив валяется в варенье и пускает сладкие пузырьки из носа!!! Помогите нам, пожалуйста…
— Хм… — Нейро задумался. – Что скажешь, Яко?
— Я? Я думаю, что… стоит им помочь. Я представляю, что со мной было б, если бы мою подругу похитили…
— Что ж, тогда мы открываем новое дело!
Ту би континиод… | 7 |
Простишь ли ты? | AU, Ангст, Изнасилование, Насилие, ООС, Романтика | В центре престижного района Токио находится самый лучший университет в городе. Каждый уважающий себя молодой человек пытается поступить в него учиться. И не только потому, что это самый элитный университет, а еще и потому, что здесь делятся своими знаниями лучшие преподаватели, которых пригласили работать сюда со всей страны.
Как-то теплым весенним днем по залитому солнечным светом коридору третьего этажа этого самого университета быстро шел один из самых красивых преподавателей, любимец всех студенток и, чего скрывать, приличного количества студентов, Учиха Саске. Он явно торопился, так как не обращал никакого внимания на восторженные взгляды и томные вздохи своих поклонниц и поклонников, устремленные ему вслед.
— Узумаки-сенсей… — черные глаза, не отрываясь, прожигали мгновенно напрягшуюся при звуке его голоса спину идущего впереди человека.
«Господи, ну за что мне все это?» — раздраженно подумал молодой блондин, услышав обращение в свой адрес, и ускорил шаг, пытаясь безуспешно слиться с толпой студентов, спешащих на пары.
— Подождите, Узумаки-сенсей, — брюнет явно не сдавал своих позиций, настойчиво преследуя пытающийся ускользнуть от него объект. Но он был бы не он, если бы так легко сдался. Сделав рывок, мужчина дотянулся до руки блондина и мертвой хваткой сжал рукав пиджака антрацитового цвета в тонкую белую полоску.
— Вы что-то хотели, Учиха-сенсей? – пытаясь скрыть раздражение, блондин повернулся и натянуто улыбнулся. Этот тип его уже достал. – Если да, то выкладывайте поскорее. Сейчас начнется пара.
— Эм… Наруто-сенсей… Наруто, — при такой фамильярности блондин прищурил глаза, но промолчал, ожидая продолжения речи, — нам нужно поговорить, но не здесь. Это, так сказать, конфиденциальный разговор.
— Хм, даже так? Который уже по счету? Насколько я помню, это явно не первый и не второй…
— Я серьезно, не язвите, — сжал зубы Учиха и неожиданно выдал, переходя на неофициальный тон, — и тебе лучше прийти, иначе потом пожалеешь, На-ру-то… Жду на крыше после окончания твоих пар.
Не проронив ни слова, блондин отвернулся и зашагал в сторону своей аудитории.
Преподаватель литературы Узумаки Наруто, стройный светловолосый, молодой человек двадцати трех лет, шел по коридору, чувствуя спиной прожигающий насквозь взгляд угольно-черных глаз. Последние три месяца, с тех пор, как он перевелся в этот университет при не очень приятных обстоятельствах, блондин постоянно ощущал себя под обстрелом этих бездонных темных глаз. Спокойствие мужчина находил только дома, и то только в самом начале. А затем Учиха-сенсей, его старший коллега по новой работе, каким-то чудом раздобыл номер сотового Узумаки, так тщательно скрываемый им, и постоянно названивал ему по вечерам. Но самым интересным было то, что Учиха звонил не для того, чтобы поговорить. Он просто молчал и упрямо сопел в трубку. Но это было только поначалу, а потом начались разговоры.
Флэшбек.
— Наруто-сенсей? – приятный бархатный голос сбил Узумаки с толку.
— Да. Я слушаю. Кто это?
— Это Саске… Учиха Саске.
— Что Вам нужно? – «Вот уж кого я точно не ожидал услышать. Интересно, зачем он звонит?»
— Наруто, я хочу тебя …
— …
— Ты меня слышишь?
— Я… я не понимаю, о чем Вы говорите, — нервные нотки проскользнули в голосе.
— Ты можешь скрывать это ото всех, но я знаю правду… — приглушенный шепот заставил Наруто вздрогнуть, словно от холода.
— Какую правду? – пытаясь успокоиться, блондин несколько раз глубоко вздохнул.
— Я знаю, почему ты перевелся к нам в университет… — Наруто показалось, что его собеседник в этот момент ухмыльнулся, и чувство тревоги охватило светловолосого мужчину.
— … Это никого не касается.
— Это касается всех, а меня в большей степени. Я хочу тебя…
Блондин побелевшими пальцами нажал «отбой» и отшвырнул трубку, которая ударилась о стену и разлетелась на куски.
Конец флэшбека.
И откуда только Учиха узнал, что Наруто нетрадиционной ориентации, да еще и подробности его перевода в этот университет? Ответа Узумаки не знал, но факт оставался фактом – за прошедшие месяцы брюнет так и не успокоился. Он засыпал Наруто непристойными предложениями, звонил практически каждый день и буквально сводил блондина с ума.
Вот и сейчас преподаватель литературы сидел в аудитории, краем уха прислушиваясь к чуть слышно переговаривающимся студентам, занятым написанием очередного теста, и думал о том, что избегать назойливых притязаний старшего коллеги становится все сложнее. Но воспоминания того, что случилось не так давно на его прошлой работе, до сих пор были свежи и не давали покоя. Слишком Саске напоминал ему того, из-за кого Наруто оказался в этом университете, того, кого он пытался забыть и не бередить не заживающую в сердце рану. Словно наяву, блондин вновь и вновь слышал тот неприятный разговор, проходивший в кабинете директора…
Флэшбек.
— Узумаки-сенсей, Вы хоть понимаете, какие последствия могут быть? Да не могут, а точно будут! – директор, никогда до этого не повышавший голос в присутствии Наруто, сейчас был просто в бешенстве.
— Да, я все понимаю, — сказать больше было нечего. На нем лежала вина за случившееся.
— А вот я не понимаю. Вы же взрослый человек. Как смогли допустить такое, позволить чувствам преобладать над разумом? Студент покончил жизнь самоубийством из-за неразделенной любви к своему преподавателю, — директор, схватившись за голову, нарезал круги по кабинету.
— Ну почему же? Любовь была взаимной, просто я не хотел давать парню ложные надежды на дальнейшее совместное будущее, и поэтому… — пытался высказаться Наруто, но тут же оборвал себя на полуслове, увидев гневный взгляд, направленный в его сторону.
— Господи, час от часу не легче! Это Вы меня так успокаиваете? Ну, спасибо, молодой человек, — директор без сил упал в кресло и закрыл глаза. – Так, и что мы будем делать? Думаю, Вы не станете отрицать, что здесь Вам более не стоит задерживаться…
— Нет, я и не надеюсь на это, — вздохнул Узумаки и поднялся. – Пойду собирать вещи.
— Подожди, Наруто, — остановил его директор университета уже более мягким голосом. – Сейчас твой дядя, Джирайя, пытается замять это дело, но тебе придется найти другую работу и уехать из города. Ты согласен на такой вариант?
— А что, у меня есть выбор? – увидев отрицательный кивок, он печально улыбнулся. – Значит, это вопрос решенный, вот только…
— Возьми, — пожилой мужчина протянул ему папку с документами и, встретив непонимающий взгляд голубых глаз, со вздохом пожал плечами, — это твои рекомендации в токийский университет. Прости, но это все, что я могу сделать для тебя. Дальше ты сам.
— Спасибо большое и за это, — кивнул блондин и вышел.
В тот же день он купил билет на ближайший поезд до Токио, с чувством неопределенности делая шаг вперед и оставляя позади все свалившиеся на него неприятности. По крайней мере, он надеялся, что больше никто никогда об этом не вспомнит…
Конец флэшбека.
Из воспоминаний Наруто вырвал звонок, возвещавший об окончании занятий. Написав на доске задание на завтра, преподаватель отпустил студентов по домам и стал не спеша собирать свои вещи. Узумаки задумчиво складывал свои записи в дипломат и ничего не замечал вокруг, потеряв счет времени.
Из раздумий его вывел резкий хлопок открываемой двери, которая стукнула ручкой о стену и оставила на ней отпечаток. Наруто взглянул в сторону дверного проема и увидел Учиху, испепеляющего блондина яростным взглядом.
— Я же велел тебе быть на крыше сразу после занятий!
— Ага, счас, разбежался.
— Ты пожалеешь об этом, Узумаки.
Саске стал медленно приближаться к светловолосому мужчине походкой хищника, готового броситься на свою жертву. Приблизившись к Наруто так близко, что тот почувствовал дыхание брюнета на своих губах, Саске резко сказал:
— Ты не хочешь меня понимать, Наруто! Я предлагал по-хорошему, но раз ты не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому!
Узумаки отступил на шаг и уже хотел развернуться и уйти, но тут его с силой схватили за руку и потащили к выходу из аудитории.
Наруто пытался сопротивляться: свободной рукой он хватался за косяк двери, за перила лестничных пролетов, но у него ничего не получалось. Саске дергал молодого мужчину за руку так, что чуть не вывихнул тому плечо, и, казалось, совсем не замечал сопротивления блондина. Рука Узумаки совсем онемела от мертвой хватки брюнета. Наруто вовсе не хотел идти с Саске, но он даже и представить себе не мог, к чему в итоге приведет эта ситуация.
Опомнился Наруто уже на улице, стоя перед шикарной черной машиной с тонированными стеклами. Саске достал ключи из кармана, не выпуская при этом запястья блондина из своей руки. Авто быстро моргнуло фарами, снимаясь с сигнализации. Брюнет распахнул заднюю дверь машины, затолкнул блондина на кожаное сидение, и моментально захлопнул ее за спиной своего пленника. И пока блондин разворачивался, чтобы открыть дверь и выскользнуть из авто, он услышал, как Саске сел за руль. Тут же сработала блокировка всех дверей, и водитель дал по газам, выводя машину со двора университета.
— Куда ты меня везешь? – в панике произнес Наруто.
— Как куда? К тебе домой! Или ты хочешь, чтобы я отвез тебя к себе? – Учиха осклабился.
— Нет, я не хочу к тебе, и вообще выпусти меня, я в состоянии и сам добраться до СВОЕГО дома, — блондин попытался незаметно дотянуться до панели между передними креслами и отключить блокировку, но тут же сильная рука толкнула его обратно на заднее сидение.
— Нет.
— Что тебе от меня надо? – пытаясь скрыть накрывающую с головой волну страха, прошептал Узумаки.
— По-моему, я тебе говорил, что мне надо, и не единожды.
— …
— Я хочу тебя…
— Да с чего ты взял, что я гей? – нервно засмеялся блондин, пятой точкой чувствуя, что не к добру все это.
— Все очень просто: когда ты пришел в наш университет, я сразу обратил на тебя внимание. Я так же, как и все, думал, что ты натурал, и поэтому ничего тебе не говорил. Но я не мог ничего с собой поделать — как только видел тебя, желание с непреодолимой силой охватывало меня. И, не выдержав, я отправился за помощью к своему брату Итачи, который работает в полиции. Выслушав меня, он по своим каналам разузнал все о тебе. А когда в отчете брата я прочитал о случае, произошедшем на предыдущем месте твоей работы, то понял, что мое желание вполне выполнимо. К тому же, как ты уже мог догадаться, я привык, что все мои прихоти исполняются. Я все про тебя знаю: что ты любишь, твой распорядок дня, в какие магазины ходишь. И я хочу, чтоб ты принадлежал МНЕ!
Наруто молчал, рана на сердце опять вскрылась и отдавала глухой болью. Вдруг машина остановилась, и брюнет обернулся к Наруто.
— Ну что же ты молчишь? Так ничего и не скажешь мне?
— А что я должен тебе сказать? – убитым голосом произнес светловолосый мужчина.
— Ты будешь моим?
— НЕТ! И еще раз НЕТ! Я не желаю иметь с тобой ничего общего!
— Наруто, ты не оставляешь мне выбора. Я все равно получу то, что мне нужно.
С этими словами брюнет перебрался на заднее сиденье и устроился рядом с Наруто. Блондин попытался от него отодвинуться, но свободного пространства было слишком мало. Рука Учихи потянулась к щеке блондина, но тот ее с силой оттолкнул. В глазах Саске появилась злость: «Меня отвергли? Ну что ж…» Он схватил Наруто за руку и вывернул ее так, что от боли блондин зашипел сквозь зубы.
— Учиха! Отпусти мою руку и выпусти меня из машины.
— Поздно, Наруто! Поздно…
Свободной рукой Саске попытался расстегнуть пиджак своей жертвы, но Узумаки изо всех сил сопротивлялся, поэтому брюнет дернул за полу пиджака так, что пуговицы разлетелись по всему салону автомобиля. Та же участь постигла и рубашку. Когда он отпустил руку Наруто, чтобы снять с него порванную одежду, блондин изо всех сил врезал Саске по челюсти. Учиха языком слизнул струйку крови, текущую из его разбитой губы.
— Это была последняя капля, НА-РУ-ТО!
И тут у Саске совсем сорвало крышу, глаза стали безумными. Он со всей силы ударил Узумаки в ответ, расцарапав при этом ногтями загорелую кожу, и на щеке блондина остались три красные полоски.
— Вот и первая метка, которая будет означать, что ты мой!
Саске рванул ногтями по другой щеке, оставляя на ней точно такие же царапины.
— А вот и вторая метка. Теперь ты похож на котенка, МОЕГО котенка.
Схватив запястья блондина одной рукой, другой он выдернул из брюк Наруто ремень и связал руки жертвы за спиной. Светловолосый мужчина больше не мог активно сопротивляться. А брюнет тем временем уже расстегнул брюки Узумаки, резко сжал член блондина сквозь тонкую ткань боксеров, а потом провел рукой вверх и вниз по пенису. Тело подвело Наруто, плоть налилась кровью и увеличилась в размерах под пальцами Учихи, отчего тот недобро усмехнулся.
Снять с блондина брюки не представлялось возможным, поэтому Саске достал из кармана складной ножик и разрезал им брючины от щиколоток до паха, так же он поступил и с боксерами. Взгляд черных глаз пожирал тело, распластанное перед ним. Наруто был беззащитен и открыт перед насильником. В глазах последнего вспыхнула похоть, он медленно расстегнул свой пиджак, рубашку, а затем молнию на брюках, и достал свою плоть. У блондина широко открылись глаза — он никогда не видел такого. Член был громадных размеров, крупные венки тянулись от самого основания к красной головке, которая была готова вот-вот извергнуть струю семени, а сам пенис мелко вздрагивал, как бы предвкушая наслаждение. Саске поднял взгляд на Наруто и улыбнулся:
— Ну что, продолжим?
— Нет, Саске, остановись, я не могу, я не хочу…
— Ты ведь раньше был снизу?
Наруто отрицательно замотал головой.
— Оу, значит, я буду у тебя первым! Я рад!
Учиха навалился на Наруто, руки брюнета нетерпеливо смяли упругие ягодицы испуганного мужчины, губы терзали сжатый рот блондина, два члена терлись друг о друга. Вдруг Саске отпрянул — его укусили.
— Да что же ты не хочешь-то все по-хорошему?
— Это разве по-хорошему?
Но Саске уже не слушал и, рывком перевернув блондина на живот и согнув его колени, поставил его раком. Бледные руки развели ягодицы в стороны, сочащаяся головка члена прижалась к розовой звездочке, Учиха сделал резкое движение и полностью вошел в беззащитное тело. Крик боли заглушил стон удовольствия Саске. Брюнет не дал привыкнуть Наруто к своей величине и тут же начал размеренно двигаться, иногда сбиваясь на рваный ритм, ничего не замечая вокруг, даже того, что блондин потерял сознание. Учиха нагнулся и схватил одной рукой лежащего под ним мужчину за волосы, другой сильно сжимая ягодицу и оставляя на ней красные пятна, которые позже превратятся в синяки. Саске ускорил темп, приближая себя к развязке, сделал еще несколько движений и излился теплой спермой в желанную дырочку. С чпокающим звуком брюнет извлек свой член и откинулся на спинку сидения, выравнивая дыхание. Потом Учиха повернул голову и только в тот момент увидел, что натворил: загорелое тело было все в царапинах и красных пятнах, которые наливались синевой, из ануса блондина вытекала сперма, смешанная с кровью.
«Боже, что же я наделал?» Саске моментально пришел в себя, сорвал ремень с запястий блондина и легонько потряс того за плечи, но реакции никакой не было. Проклиная себя, на чем свет стоит, за несдержанность и сволочной характер, Учиха быстро натянул брюки и, нащупав дрожащей рукой, панель с кнопками, разблокировал двери. Вывалившись на улицу, он, наплевав на свой внешний вид, шарил по карманам порванных штанин Узумаки в поисках ключей от дома, но те как сквозь землю провалились. Матерясь в голос, он нащупал, наконец, связку в углу сидения. Аккуратно завернув блондина в свой пиджак, Саске вытащил его из машины и захлопнул заднюю дверь. Бережно удерживая свою ношу на руках, Учиха быстро направился в сторону дома. Поставив Наруто на ноги и поддерживая его за талию, брюнет свободной рукой открыл замок и распахнул дверь, окунувшись в запах апельсинов и домашнего тепла. «Ванная… Нужно срочно найти ванную», — думал темноволосый мужчина, подхватывая блондина на руки и занося в дом. Зайдя в гостиную, он осторожно положил израненное тело на диван, а сам ринулся осматривать дом. Найдя нужную комнату, он начал наполнять ванну теплой водой. Окинув рассеянным взглядом полочки с бутыльками и тюбиками, он с удивлением обнаружил там маленький пузырек с аромамаслом. Капнув несколько капель в теплую воду, Саске почувствовал запах трав. Удовлетворенно кивнув, брюнет поднялся и вернулся в гостиную. Осторожно сняв остатки одежды, он на руках донес Наруто до ванной комнаты и медленно погрузил истерзанное тело в ароматную воду. Почувствовав боль от соприкосновения открытых ран с водой, которая казалась обжигающей, блондин застонал. Длинные ресницы затрепетали, глаза нехотя распахнулись, мутный взгляд скользнул по помещению, а затем остановился на брюнете.
— Ты, — еле слышно прошептал Узумаки, и голубые глаза наполнились слезами. – Почему? За что?
— Прости, Наруто. Прости, если сможешь. Я просто дурак, — простонал Саске, чувствуя себя ничтожеством. Ведь он с первого взгляда полюбил этого человека. Сейчас же, после того, что натворил, он был уверен, что навсегда лишил себя возможности быть счастливым.
— Уходи… Не хочу тебя видеть, — соленые слезы текли по щекам, раздражая и без того кровоточащие раны на щеках.
Саске промолчал, продолжая аккуратно обмывать истерзанное им же тело, заставляя себя смотреть на тот ужас, что совершил, не позволяя себе закрыть глаза или отвернуться. Он знал, что запомнит каждую рану на любимом теле, что не позволит себе никогда забыть, как жестоко поступил с тем, кого хотел оберегать и защищать. А оказалось, что защищать надо было от него самого. Какая ирония судьбы… Молчание затягивалось, и Саске поднял тяжелый взгляд на побледневшее лицо Наруто. Тот лежал с закрытыми глазами и еле слышно дышал. «Похоже, впал в забытье. Что ж, может, оно и к лучшему», — прошептал Учиха, убирая упавшую на сомкнутые глаза пшеничную прядь волос, запачканную кровью. Сполоснув волосы и смыв кровь с лица Наруто, Саске поднял его на ноги и завернул в висящий рядом на крючке оранжевый махровый халат. Выйдя из ванной комнаты, он заглянул в открытую дверь напротив. Там оказалась залитая солнечным светом спальня с большой кроватью. Положив свою ношу на покрывало, Учиха присел рядом и задумчиво погладил блондина по влажным волосам, провел кончиками пальцев по загорелой коже щек, избегая прикосновений к опухшим ранам, по стройной шее, погладил ключицу, не скрытую халатом. «Очевидно, это последний раз, когда мне можно прикоснуться к его телу, сводящему с ума. Хм, я сам все испортил. Неужели ничего нельзя исправить? Господи, о чем я вообще говорю? Исправить… Да он теперь меня просто ненавидит», — Учиха горько усмехнулся и закрыл лицо руками. Вдохнув запах травы, оставшийся на коже ладоней, он неожиданно для себя почувствовал влагу на щеках. Он, Учиха Саске, не проливший ни слезинки с тех пор, как погибли их с братом родители, сейчас сидел и плакал на постели истерзанного любимого. «В любом случае, я виноват и должен что-то сделать. Нельзя бросать Наруто в таком состоянии. Пусть даже он меня ненавидит, но я должен позаботиться о нем, пока он не поправится, а потом… потом будь что будет».
***
Саске съездил домой за личными вещами, заехал в аптеку и купил лекарства, а потом вернулся к Наруто. Зайдя в спальню, он посмотрел на блондина. Узумаки лежал в той же позе, в которой его оставил брюнет. «Неужто он до сих пор без сознания?» — холодный пот прошиб темноволосого мужчину. В этот момент Наруто открыл глаза, не замечая Саске, стоящего в проеме двери, приподнялся на локтях и хотел уже спустить ноги, чтобы встать. Но тут же опрокинулся на кровать, скрученный приступом боли. Саске бросился к нему, приобнял. Наруто не сопротивлялся, но когда он увидел, что это Учиха, то закричал, забыв о своем состоянии:
— Какого черта ты здесь делаешь? Тебе мало того, что ты со мной сделал? Убирайся!
— Наруто, прости!
— Какую часть фразы «пошел ты» ты не понял?
— Наруто, прости меня, я сволочь, но я хочу помочь тебе…
— Ты уже помог мне…
— Я действительно хочу помочь тебе. Я купил лекарства, и буду ухаживать за тобой, пока ты не сможешь самостоятельно двигаться. Я уже позвонил в университет и сказал, что ты заболел.
— Да? И чем же я заболел? – спросил с вымученной усмешкой Наруто.
— Я сказал, что ты простыл и у тебя высокая температура, – с этими словами Учиха удобно уложил блондина на подушки. — Тебе что-нибудь нужно?
— Да, принеси мне воды.
Саске ушел на кухню, чтобы набрать воды. Когда он вернулся, Узумаки лежал с закрытыми глазами, но когда услышал шаги приближающегося брюнета, распахнул свои голубые бездонные очи. Брюнет уже стоял рядом, протягивая ему стакан с водой и 2 таблетки на раскрытой ладони.
— Выпей. Это обезболивающее, тебе станет легче.
Наруто без слов взял предложенное лекарство, запил его водой, поставил стакан на прикроватную тумбочку и снова откинулся на подушки, закрыв глаза, чтобы не видеть Учиху.
— Я купил еще обезболивающий и ранозаживляющий крем, если ты позволишь, я помогу обработать тебя там…
— Я сам, ты уже все, что мог, обработал… — процедил блондин.
Саске протянул ему тюбик с кремом. Наруто взял его, открутил крышку, выдавил немного вязкой субстанции на пальцы, откинул полы халата и попытался согнуться, чтобы смазать свой пылающий анус, но не смог и со слезами на глазах опять опустился на подушки. Брюнет, не говоря ни слова, легонько взял из его рук крем, выдавил его себе на пальцы, и приблизил их к красной звездочке ануса. С мольбой в глазах он тронул ноги Наруто, тот согнул их в коленях, давая доступ к источнику боли. Саске осторожно провел по кругу, слегка помассировав колечко мышц. Блондин попытался расслабиться, и у него с трудом, но все-таки получилось. Саске легко надавил, и палец проскользнул внутрь. Основательно смазав все внутри, брюнет убрал руку и накинул на Наруто легкое одеяло. Так же, в полной тишине, он встал и вышел из комнаты.
***
Уже два дня Саске ухаживал за Наруто, приносил ему в кровать еду, провожал в туалет, помогал принять душ, обрабатывал его раны. И все эти два дня блондин не проронил ни слова. Учиха пытался завести с ним разговор, но в ответ получал лишь молчание. Но Саске был рад уже тому, что Наруто его не прогоняет и позволяет дотрагиваться до своего тела. Брюнет уже ни на что не надеялся. Он просто запоминал каждое мгновение, проведенное рядом с человеком, который был ему дороже всего в этой жизни. Постепенно Наруто стал двигаться уверенней, и на третий день уже без помощи Саске встал и сам пошел принимать душ. Учиха с болью в сердце ждал, когда Наруто выставит его из своего дома, а заодно и из своей жизни, ведь теперь блондин в нем больше не нуждался. Когда Наруто скрылся в ванной комнате, Саске собрал свои вещи и сел на кровать Узумаки. Сцепив руки в замок, брюнет ждал, когда светловолосый мужчина войдет в комнату, чтобы услышать, возможно, в последний раз голос любимого. Голос, прогоняющий его навсегда.
Наруто вышел из душа в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. Саске, не отрывая глаз от желанного тела, следил за капельками воды, падающими с кончиков белокурых волос на загорелые плечи и скользящими по груди.
— Уходишь? — голубые глаза на несколько секунд задержались на Учихе, и блондин тут же отвернулся.
— Да. Думаю, что тебе больше не нужна моя помощь, — как можно спокойнее произнес брюнет, хотя сердце его обливалось кровью.
— Тут ты прав, — кивнул Наруто, подходя к тумбочке, и взял тюбик с кремом. — Теперь я в состоянии сам о себе позаботиться. Причем, во всех смыслах этого слова, — ударение на последней фразе окончательно добило и без того угнетенного Саске.
— Я понял, о чем ты, — прошептал Учиха, опуская глаза и пряча от любимого выступившие слезы. — Я уйду, и больше с моей стороны проблем не будет, поверь.
— Угу, — блондин лег на кровать, собираясь заняться ставшим привычным за последние дни делом.
— Только можно еще одну маленькую просьбу? — нерешительно начал Саске, пытаясь разглядеть хоть какие-то эмоции на лице Наруто, но тот повернулся к нему спиной.
— Ну?
— Позволь мне… в последний раз… — Узумаки повернулся к нему, недоверчиво заглядывая в глаза, но не увидел в них ничего, кроме беспросветной тоски.
— Ладно, — нехотя произнес блондин и положил тюбик с кремом в прохладную ладонь. При этом пальцы коснулись бледной кожи, и Наруто пронзило током. «Что со мной? Никогда такого не было…» Отдернув руку, словно обжегшись, он отвернулся и уставился в окно, ожидая, когда все будет сделано.
Саске, не веря своему счастью, открыл тюбик, выдавил немного крем, слегка растер его между пальцами и приблизился к Наруто. Блондин машинально согнул ноги, и Саске увидел уже розовую звездочку ануса. Пальцы по привычке заскользили по кругу. Наруто, тихонько вздохнув, расслабил мышцы, и палец без труда проник внутрь, делая круговое движение и смазывая все вокруг. Вдруг кончик пальца задел простату, от чего Наруто широко распахнул глаза и выгнул спину, из его груди вырвался сдавленный стон. Саске, не ожидавший такой реакции, отдернул руку. И вдруг…
— Ты чего остановился? Продолжай…
Саске смотрел неверящим взглядом на светловолосого мужчину, лежащего на кровати, думая, что ослышался.
— Ну же, продолжай… – дважды просить не пришлось. Брюнет опять проник пальцем в теплую глубину, двигая им по кругу, и снова раздался стон Наруто.
К первому пальцу добавился второй, и Саске начал осторожно растягивать анус, чередуя круговые и поступательные движения, слегка задевая точку, которая доставляла такое наслаждение Наруто. Брюнет стал заводиться от стонов, издаваемых любимым. Свободной рукой Саске с опаской провел по бедру Наруто, но, не услышав протеста со стороны последнего, он начал массировать внутреннюю поверхность бедра, постепенно приближаясь к паху, где уже ожидала ласки плоть блондина. Пальцы продолжали разрабатывать желанную дырочку. Наруто заметался на кровати, ничего не замечая, теряясь в приятных ощущениях. Учиха обхватил изящными пальцами свободной руки восставшую плоть блондина, сделал пару неспешных движений, и вдруг, наклонившись, полностью вобрал в свой рот член Наруто. Тот в экстазе подкинул бедра вверх, стремясь проникнуть поглубже. Саске действовал осторожно, желая доставить любимому наслаждение. И попытаться заставить забыть все то плохое, что он сделал с ним. Губами и языком брюнет скользил по пенису вверх и вниз, ощущая, как плоть блондина увеличилась и напряглась, приближаясь к разрядке. Отстранившись, Саске убрал пальцы из ануса, поднял ноги Наруто на плечи и языком проник в заветную дырочку. От такой ласки Наруто закричал:
— Саске…
— Если ты хочешь, я могу остановиться и уйти…
— Нет, продолжай, Саске… продолжай…
И Учиха снова начал сладкую пытку. Брюнет уже и сам был на пределе, но боялся опять сделать любимому больно. Но вдруг Наруто сам отстранился от ласкающего языка, приподнялся на локтях и с глазами, полными желания, тихо прошептал:
— Саске, войди в меня…
— Наруто, ты уверен? Я не хочу опять тебе сделать больно, ты мне дорог…
— Я тебе доверяю… — перебил его любимый, откидываясь на подушки.
И Саске, быстро раздевшись, опустился на Наруто. Его руки блуждали по телу блондина, выискивая сокровенные места, лишенные ласки. Подушечки пальцев коснулись сосков, которые тут же затвердели. Губы брюнета накрыли пухлые губы любимого, втягивая его в страстный поцелуй. Две восставшие эрекции терлись друг о друга. Наруто попытался еще сильнее прижаться к телу любовника, и Саске, подхватив блондина под коленки, прижал головку своего члена к пульсирующей дырочке. Брюнет посмотрел в небесно-голубые глаза, словно спрашивая разрешения. В ответ кивнули без слов. Саске слегка нажал, боясь сделать больно, но Наруто не терпелось продолжить. Он подкинул бедра, пытаясь насадиться на член брюнета, но Учиха прижал блондина к кровати, не позволяя тому делать резкие движения. Постепенно войдя до конца, Саске дал Наруто время привыкнуть к нему, а потом медленно начал двигаться, задевая головкой бугорок простаты, от чего при каждом движении Наруто издавал тихое урчание и стон. Брюнет, чувствуя приближение разрядки, обхватил пальцами плоть Наруто и начал его надрачивать, чтобы они смогли кончить вместе.
— Наруто… — сорвалось с уст Саске в оргазме.
— Саске… — хриплый голос блондина в ответ.
Устало закрыв голубые глаза, Наруто лежал, прижавшись щекой к влажной груди Саске. В голове была пустота, а в теле необычайная легкость. Теплое дыхание брюнета шевелило светлые волосы на макушке, а руки бережно, но крепко обнимали за плечи, не давая отодвинуться даже на миллиметр. Наруто не знал, хорошо это или плохо, но ему хотелось плакать. А еще хотелось по-детски искренне радоваться, сжимая в ладонях тот кусочек счастья, что они обрели несколько минут назад. Но как же трудно было довериться человеку, однажды уже обидевшему его… Словно прочитав его мысли, Саске зарылся носом в шелковистые волосы блондина и прошептал чуть слышно: «Наруто, давай начнем все сначала. Я сделаю что угодно для того, чтобы ты улыбался, мой котенок…» | 1,277 |
Мечты и реалии | AU, PWP, ООС, Романтика | Небольшой самолет плавно опустился на взлетную полосу, шурша колесами, прокатился по ней до самого аэропорта. Ну, аэропортом, это можно было назвать с натягом, так, просто одинокий одноэтажный домик. Самолет притормозил, люк белоснежного самолета открылся и из него вышли два человека. Один загорелый блондин, в широких белоснежных «бермудах», и гавайской рубашке с оранжевыми разводами, он лучезарно улыбался. Рядом с ним стоял брюнет со светлой кожей в аккуратных белых шортах, такой же рубашке как у блондина, только разводы были синими, и еще на нем была кепка с большим козырьком, и в противоположность своему напарнику он был серьезен.
— Саске посмотри, какая красота! — закричал блондин, хлопая того по плечу.
— Наплевать на все! — рассержено бросил Саске. — И где наш гид? — спускаясь по трапу и оглядываясь. — Если он сейчас не придет, я испекусь на этой жаре, и вся кожа будет в волдырях…
— Нет, нет, я не хочу, чтобы у тебя были ожоги, — всполошился блондин. — Я люблю твое тело такое, какое оно есть, люблю его целовать, — шептал он на ухо Саске. — А если она будет в волдырях, ты будешь кричать… и совсем не от оргазма…
— Заткнись, Наруто! — стукая по плечу парня.
— Здравствуйте, — парни за перебранкой не заметили, как к ним подошли. — Вы Узумаки Наруто и Учиха Саске?
— Да, это мы, — бодро ответил Наруто за обоих. Жару он переносил хорошо, а вот его… муж категорически ненавидел солнце.
— А я ваш гид, меня зовут Айолана, — парни пожали девушке руки. — Но я думала что….
— Что вы думали? — дружелюбно улыбнулся блондин.
— Ну, был заказан домик для молодоженов… — слегка покраснев, сказала гид.
— А мы и есть молодожены, — радостно сообщил Наруто, схватив руку Саске, и помахал ей в воздухе. — Видите колечко? — новенькое золотое кольцо ярко блестело на солнце. — И у меня такое же, — Наруто поднял свою руку.
— Простите, — девушка покраснела еще сильнее.
— Да не зачем извиняться, — махнул рукой Наруто, Саске в ответ удрученно хмыкнул. Еще несколько минут и это яркое и горячее солнце его убьет.
— Может, вы уже нас проводите к нашему домику? — прошипел Саске.
— Ой, извините, конечно, провожу, только…. — Айолана запнулась.
— Что только? — Саске буквально закипал.
— Только вам придется подождать…немного, — девушка чуть не плакала, глядя на возмущенного Учиху.
— Подождать?! — Саске закричал.
— Успокойся, дорогой, дай ей все объяснить, — Наруто положил Саске руку на плечо и тот тут же успокоился как по волшебству. Гид пораженно распахнула глаза.
— Дело в том, что вы же заказывали… уединенный домик, правильно? — она вопросительно посмотрела на парней.
— Совершенно верно, чтобы нам никто не мешал заниматься се…. — Наруто поперхнулся, получив тычок под ребра. — Серфингом заниматься, вот чем и чтобы нам никто не мешал, — быстро поправился Узумаки.
— А, ну, да, конечно, — согласно кивнула девушка, правильно все поняв. — Так вот уединенный домик у нашей фирмы только на другом острове, а катер придет только через полчаса, — гид закусила губу и посмотрела на парней.
— Не беспокойтесь, мы подождем, — сказал Наруто, не убирая руку с плеча супруга.
— Вы можете подождать в здании аэропорта, — предложила девушка. — Или на пристани.
— Опять ждать, — Саске.
— Скажите, а у вас есть где-нибудь кондиционер? — вдруг спросил Наруто гида.
— Конечно, есть, — возмутилась гид. — Мы ни какая-нибудь отсталая страна, у нас все для туристов делается…
— Вот и замечательно, — облегченно вздохнул Узумаки. — Ведите…
Гид быстро пошла к зданию аэропорта. Когда парни зашли внутрь, Саске благодарно поглядев на супруга вдохнул полной грудью охлажденный воздух.
— У нас и на пристани есть кондиционер, — обиженно сказала Айолана.
— Верим, верим, — убедительно сказал Наруто. — Вот только Саске чуток охладится, и мы можем отправиться и на пристань.
Саске растянулся рядом с Наруто на диване, прямо под кондиционером. Измученное тело Учихи быстро охлаждалось, и тут же в голове вспыхнули неприличные мысли и он, наклонившись к уху супруга, зашептал.
— Нарууууто, — язык Саске облизал мочку загорелого уха.
— Что? — тихо спросил супруг.
— Знаешь, что я хочу? — продолжал шептать Учиха.
— Нет, но ты же скажешь? — Наруто улыбнулся, он-то подозревал, что ему сейчас скажет Саске.
— Скажу… — небольшая пауза и Наруто наклонился ближе к шепчущим губам. — Я хочу тебя, сильно и уже очень давно, с самой свадьбы…
— Это же было… всего двенадцать часов назад, — возмутился Наруто. — И потом у нас же было перед самым бракосочетанием… в церкви.
— Но мне мало, всегда тебя мало! — жарко шептал Саске. — Я хочу тебя все время, я как мартовский кот, не могу насытится… вот приедем в наш домик, я тебе покажу как я тебя люблю… Я буду любить тебя на берегу моря, под шум волн, я буду тебя трахать так, что ты взвоешь от моей любви, я буду любить тебя в море, и волны будут тебя насаживать на мой твердый член, я буду любить тебя на кровати, и она рухнет от моих резких движений, я буду вбивать тебя в матрас… жестко и… нежно, — щеки у Наруто порозовели, то, что говорил Саске, его заводило. — Мы будем трахаться под пальмами и на пальмах, — при этих словах Наруто хихикнул и сказал.
— Ага, как мартышки…
— Не перебивай меня, — белоснежные зубы сомкнулись на мочке, и Наруто зашипел. — А еще я буду любить тебя везде, где только найдется ровная и не очень поверхность, а к черту горизонтальные поверхности, да я тебя возьму у любой стены, лишь бы было обо что упереться, да и стенки не нужно, ты лишь обхвати меня руками за шею, а я тебя поддержу, насажу на свой член, ты обхватишь меня ногами, мои руки будут мять твои ягодицы, помогая скакать на моем горячем члене, — дыхание у Саске сбилось, Наруто тоже рвано дышал. — А потом я изольюсь в тебя, а ты, сжав меня тугим объятием, кончишь на наши животы, — Наруто резко развернувшись к Саске, впился горячим поцелуем в губы супруга, обнимая его одной рукой за талию другой за шею, прижимая к себе.
— Кхм, извините, — раздалось над ними. — Катер приехал, мы можем выдвигаться.
Наруто с трудом отлепился от любимого, щеки у обоих горели, глаза пылали неутолимым желанием, дышали они, словно стометровку пробежали.
— А, да, конечно, — первым опомнился Наруто, он встал, подал руку Саске. Дернув Учиху на себя, притиснул его к своей груди и, глядя прямо в глаза супруга, сказал. — Мы готовы…
Все время, что они ехали на катере, парочка неустанно целовалась. Гид и водитель катера, старались не смотреть в строну разгоряченной парочки.
Саске оторвался от мужа только тогда, когда катер уткнулся в песчаный берег их острова.
— Вот и ваш уединенный остров, — сказала девушка, со смущением рассматривая тела парней, на которых уже наливались первые засосы. — Если вы пройдете немного вглубь, то увидите свой домик, надеюсь вас провожать не надо?
— Мы сами все найдем, — ловко перемахивая через борт, и подавая руку Саске, сказал Наруто.
— Замечательно, — ответила Айолана. — Мы приедем за вами ровно через неделю, если что-то случиться, в домике есть телефон. Каждые три дня на остров доставляется переносной холодильник с продуктами.
— Да уедете вы или нет? — вспылил Саске, но рука Наруто вновь его успокоила.
— До встречи, — дружелюбно помахал Наруто рукой, отчалившему катеру и тут же поворачиваясь лицом к Саске и обнимая его за талию. — И что ты там мне обещал? — лукаво улыбаясь, спросил он у супруга.
— А что я обещал? — руки Саске ловко расправлялись с рубашкой Наруто, а глаза невинно смотрели на любимого.
— А секс на песке, море и… каких-то там поверхностях? — поинтересовался Наруто, в ответ, раздевая супруга.
— Ах, это… — протянул Саске, целуя обнаженную грудь Наруто.
Мотор отплывающего катера взревел, видимо водитель поскорее хотел отбыть от острова.
Откинув рубашку Саске в сторону, Наруто закинул ногу на бедро мужа, и вдруг опустив ее ниже…. подставил подножку, роняя Учиху на горячий песок и опускаясь на него сверху.
— На берегу моря… — Узумаки покрывал тело любимого короткими поцелуями, — это раз… Саске зашипел, когда его оголенные ягодицы коснулись горячего песка (Узумаки избавил его от шорт), но Наруто не дал ему сосредоточиться на этом моменте, продолжая целовать и поглаживать бледную кожу, распаляя своего любимого. Учиха постанывал, подставляясь под ласку, развел ноги и закинул их Наруто на поясницу, изредка их, сжимая от особенно чувствительных поцелуев. Узумаки было неудобно, не только потому, что Саске сжимал его в кольце своих ног, но и от того что его член терся о грубую ткань «бермуд» (нижнее белье Наруто не одел). Спускаясь поцелуями к стоящему как кол члену Саске, Наруто попытался стянуть с себя ненавистные штаны, но Учиха, словно в отместку сжал ноги, а Наруто тут же прикусил кожу чуть повыше пупка. Саске ослабил хватку, и Узумаки сделал сразу две вещи: продвинулся чуть ниже так, что его губы оказались напротив истекающей смазкой головки, а руки успешно приспустили штаны, освобождая свою эрекцию. Делать минет Наруто любил, а еще больше он любил, как Саске стонал при этом. Слизнув языком набежавшую капельку смазки, не теряя времени Наруто вобрал в рот почти половину члена, а потом выпустил его, оставив во рту только головку, слегка посасывая, прижимал ее языком к небу, дразня уздечку и проводя кончиком по уретре, слизывая набегающие капельки. Саске застонал, сдерживать свои стоны не было смысла, на целом острове они были совершенно одни. Учиха вцепился в светлые волосы своего мужа, пытаясь заставить Наруто взять член полностью, но тот не хотел торопиться, у них впереди целая неделя, и столько не использованных мест на острове. Продолжая медленно посасывать член Саске, изредка выпуская его наружу, при этом продолжая ласкать языком весь ствол от корня до головки и вновь вбирая внутрь. Наруто почувствовал, что член Саске увеличился, он не хотел, чтобы все закончилось так быстро, поэтому он оставил член Саске в покое.
— Нару! — возмутился Учиха, Узумаки, не обращая внимания на недовольное лицо мужа, неторопливо разделся, увидел, как зажглись желанием глаза супруга при виде его обнаженного тела. Он опустился перед ним на колени, раздвинул ноги Учихи пошире и провел пальцами между ягодицами. Саске вздрогнул, почувствовав прохладную смазку. Наруто ухмыльнулся и протолкнул внутрь палец, быстро двигая им внутри Саске, а тот, подхватив свои ноги под коленями, подтянул их груди, давая больший доступ. От такого вида Наруто застонал сквозь зубы, забывая, что можно не сдерживаться, смазал свой болезненно напряженный член, и, приставив к сжимающейся дырочке супруга, медленно нажал, входя полностью и тут же начиная двигаться. Саске выгнулся, теряясь в ощущениях: солнце пекло, пот катил градом, но прекратить не было сил и желания. Еще чуть-чуть и он изольется, но… Наруто вдруг отстранился, покидая тело любимого.
— Узумаки, ты вообще охренел? — разозлился Саске, Наруто второй раз не дал ему кончить.
А блондин, наклонившись, взял мужа за руку, рывком поднял его с песка, подхватил Учиху на руки. Саске чтобы не упасть обвился руками и ногами вокруг тела супруга.
— Ты что задумал? — подозрительно спросил Саске.
— В море… — Наруто шагнул в набежавшую волну, — …это два, — беря в руку свой член и направляя между бледных ягодиц.
Зайдя почти по бедра в воду, Наруто опустился в нее, набежавшая волна толкнула Учиху в спину, побуждая его двинуться. И он, приподнявшись с силой, насадился на член Наруто, а Узумаки влюбленными глазами следил, как Саске закусив губу и прикрыв от наслаждения глаза, двигается и волны помогают ему. Движения Учихи стали быстрее, Наруто обхватил его за талию и тут Саске открыл глаза
— Если ты и сейчас не дашь нам кончить… — с угрозой произнес он, не прекращая двигаться.
— И в мыслях не было, — соврал Узумаки.
Убежденный Саске стал двигаться резче, приближая к разрядке себя и любимого. Наруто пытался отстрочить свой оргазм, чтобы…. но Саске был настойчив, сжимая мышцы так, что у Наруто темнело в глазах. Сжав руками ягодицы Учихи, Наруто задышал чаще, чувствуя приближение оргазма. Волны, накатывая на влюбленную парочку, оставляли брызги на их телах в виде капель, которые испаряясь, застывали кристаллами соли блестящими в ярких лучах солнца. Саске запрокинув голову, пронзительно закричал, кончая и сжимая член Наруто, утягивая его за собой. После бурного оргазма Саске опрокинулся на спину, мерно покачиваясь на волнах, шевелиться не было сил. Наруто улыбнулся, провел рукой по груди мужа, слегка задевая чувствительные после секса соски. Саске приподнял голову, внимательно вглядываясь в лицо супруга, и чувствуя, что член Узумаки, слегка опавший, снова затвердел.
— Ты сексуальный монстр, — Учиха улыбнулся, зацепляясь рукой за шею Узумаки и не делая попыток отстраниться.
— Я просто люблю тебя…. — Наруто поцеловал Саске в губы и, отстранившись, продолжил, — …всем телом.
Легко вставая и не выпуская из рук супруга, Наруто пошел к берегу, но не остановился с разбросанными на песке вещами и стоящими рядом чемоданами (их вынес из катера водитель). Он медленно и верно двигался в сторону их домика. А Саске при каждом шаге чувствовал, как член мужа трется о простату, доставляя небывалое наслаждение.
— Куда ты меня несешь? — целуя мужа в щеку, спросил Саске, его член уже снова стоял, пачкая смазкой животы обоих парней.
— А что там у нас по плану? — Наруто поднял глаза к синему небу без единого облачка, словно вспоминая слова Саске, но, не прекращая идти вперед. — А пальмы… это три…
Саске почувствовал спиной шершавый ствол пальмы, над головой шуршали листья, Наруто прижав супруга к дереву, толкнулся глубоко, прикусывая ключицу. Учиха зашипел.
— Боже, как наждачная бумага.
— Прости, я исправлюсь, — поудобнее перехватывая тело любимого, Наруто буквально побежал к виднеющемуся впереди домику, его просто сжигало желание обладать своим мужем.
Забежав внутрь, он буквально впечатал Саске в стену коридора, шепча ему сбившимся голосом.
— В коридоре это четыре, — покрывая плечи, щеки, губы, глаза любимого влажными поцелуями, толкаясь внутрь такого желанного тела, порыкивая и постанывая, наслаждаясь бархатной теснотой.
— Ну же, Наруто, быстрее, — шептал Саске, целуя в ответ, вцепившись в плечи Узумаки оставляя на них красные полосы.
— Сейчас, сейчас, — шептал Наруто в ответ, продолжая врываться внутрь, не в силах прекратить движение. Но сделав над собой усилие, Наруто прижав Саске к себе, шагнул в комнату. Увидев стоящую посреди комнаты огромную кровать. Повалившись вместе на ее середину, Наруто тут же закинул ноги супруга к себе на плечи, с бешеной скоростью стал вминать его в матрас. Кровать тряслась, скрипела, но пока держалась. Руки Наруто скользили по белоснежной коже, задевая напрягшиеся соски, мяли ягодицы, задевали член. Саске метался по кровати, цепляясь руками за простынь. Новый оргазм накатил неожиданно, обрушился на разнеженного Саске ударной волной, изливаясь белым семенем на живот, пачкая грудь и лицо. Порозовевшее лицо испачканное семенем словно сорвало печать в чувствах Наруто, а когда розовый язычок слизнул белоснежную капельку с припухшей губы, Узумаки практически вышел из тела любимого и вновь ворвался внутрь кончая, заполняя супруга теплым семенем. И как только Наруто опустился обессиленный на Саске, кровать под ними заскрипела, все четыре ножки разом затрещали и сломались.
Наруто и Саске одновременно засмеялись, а Наруто нежно поцеловав любимого, сказал.
— На кровати это пять….
За неделю, что они провели на необитаемом острове, не осталось ни одного места, где они не занимались любовью. | 166 |
«Разведка или случай из военной жизни» | AU, ООС, Романтика | — Рядовой Узумаки в распоряжение части прибыл, — светловолосый блондин вытянулся в струнку перед начальником части.
— Добро пожаловать в расположение, — седовласый довольно стройный подполковник ободряюще улыбнулся парню. – Сейчас прибудет сержант, под началом которого вы будете дальше проходить свою службу, — на последних словах в дверь за спиной Узумаки постучали, и, услышав «войдите», в кабинет вошел сержант.
— Сержант Учиха по вашему приказанию прибыл, — вошедший приложил руку к фуражке, отдавая честь.
— Вольно, — скомандовал подполковник. – Это Узумаки Наруто, он будет проходить службу под твоим началом.
— Есть, — Наруто еле сдерживал улыбку, смотря, как в струнку вытягивается сержант.
— Всё свободны, — подполковник кивнул Учихе и тот первым вышел за дверь, а Наруто посмотрев на мужчину, чуть не открыл рот от удивления, когда тот ему задорно подмигнул левым глазом, через середину которого проходил ужасный шрам.
— Вот здесь будет твоя койка, — сержант показал на вторую койку от двери. В комнате было двенадцать коек, по шесть с каждой стороны, сдвинутые по две, между ними стояли тумбочки. – Тумбочка одна на двоих, — пояснил Учиха, когда Наруто оглядел помещение. – В вашем отделении одни новобранцы, так что я думаю, вы все быстро подружитесь.
С парнями из отделения Наруто быстро нашел общий язык, с этим у Узумаки никогда не было проблем. Соседом по тумбочки оказался самый младший в отделении звали парнишку Конохамару, а соседом по койке оказался Сай. В этом же ряду на сдвоенной кровати Гаара и Нейджи, а у противоположной стены спал толстяк Чеджи. В другом ряду у стены была койка Шино, дальше Киба и Шикамару, Ли и Суйгетцу, а у самой двери была кровать молчуна Дзюго. Все парни были просто отличными собеседниками кроме Шино и Дзюго. За пару недель, что они провели в части, их отделение стало самым сплоченным.
— Наруто, а ты видел, как на тебя пялится наш сержант? – спросил Гаара у Узумаки во время вечерней помывки.
— С чего ты взял, что он на меня пялится? – Наруто стоя под упругими струями душа, отфыркиваясь, смывал пену с волос.
— Ты когда поворачиваешься к нему спиной, он тебя взглядом буквально раздевает, — пояснил Гаара.
— И еще он облизывается, когда смотрит на твою задницу, — поддакнул Неджи.
— ЧЕГО? – возмутился Узумаки и тут же охнул, пена попала в глаз. – Врете вы все, — Наруто развернулся и, не оборачиваясь на парней, покинул душевую.
— Черт, куда мыло то делось? – Наруто обыскал весь шкафчик, его не было, а мыло выдавали раз в месяц, а потом вспомнил он же не забрал его из душевой расстроенный подначкой парней.
Узумаки войдя в душевые замер, в дальнем углу душевых, Гаара и Неджи стоя под душем, исступленно целовались, плотно прижимаясь животами, руки обоих парней сжимали ягодицы друг друга. Наруто хотел уйти, но не мог оторвать взгляда от целующихся, словно его кто приклеил к полу. Но когда парни разлепились, а Гаара опустился на колени и облизал точащий вверх член Неджи, Узумаки, словно под дых дали, и он, сорвавшись с места и забыв про мыло, побежал в отделение.
До отбоя оставалось несколько минут, и Наруто раздевшись, быстро нырнул под одеяло, тревожно посматривая на дверь.
«Это что сейчас такое было, сначала они меня смущают своими разговорами, а потом сами черте что делают… Но с другой стороны, значит они правду говорили, у них наверное на это дело глаз наметанный», — парни вошли буквально за минуту до отключения света, а Наруто увидав их тут же закрыл глаза и попытался заснуть.
Но поспать ему не удалось, потому что стоило ему только начать дремать как сосед по койке Сай, придвинулся к нему, обнял рукой и закинул свою ногу на бедро Узумаки, прижимаясь…. огромным стояком к ягодицам Наруто. А когда рука зашарила по груди и стала опускаться к животу, сон как рукой сдуло. «Да что же здесь творится? Извращенцы окружили!» Стараясь громко не шуметь, Узумаки попытался выпутаться из объятий Сая, но тот лишь крепче сжал руки и ноги и зашептал Наруто в макушку.
— Ну, что ты ломаешься детка?
— Чего? – возмутился Наруто, разворачиваясь к Саю лицом, но тут же замолчал, потому что глаза Акаши были закрыты, он спал. «Наверное, ему девушка снится», — успокоился Узумаки и наконец, отцепив приставучего Сая от себя, Наруто подвинулся как можно дальше от него и, повернувшись к нему спиной, вновь закрыл глаза и совсем не видел довольную улыбку соседа и хитрый взгляд.
Громкий вой сирены поднял разоспавшихся парней с кроватей, натягивая на себя вещи они, толкаясь в дверях, побежали на плац. В самой середине площадки стоял…Учиха Саске. Опрятная форма как с иголочки и его бодрый вид только разозлили не выспавшегося Узумаки. Наруто боковым зрением увидел, что на плацу стоит только их отделение и нахмурился, ведь сирена должна была разбудить всех, но додумать ему не дал сержант.
— Ровняйсь, смирно, — скомандовал Учиха, и, убедившись, что все внимательно на него смотрят, продолжил. – Сейчас ваше отделение отправляется на учения. В течение трех суток мы будем проверять ваши навыки, которые ценятся в разведке, кто не справится с заданием, будет переведен в обычную часть, — Узумаки быстро оглядел соседей, все были растеряны. – Учения будут приближены к боевым условиям, — продолжил Учиха. – Вам предстоит скрываться от «условных врагов» и добраться до пункта назначения меньше чем за трое суток. Каждому выдадут сухпаек и спальный мешок…
— А мешок то зачем? – не удержавшись, спросил Наруто.
— Мы не звери, что бы в первую проверку вас три дня на холоде держать, брать или не брать ваше дело! Хотите мерзнуть три ночи подряд — ваше дело, — с непробиваемым лицом ответил Саске.
Получая на складе положенное, Наруто заметил, что от спального мешка никто не отказался.
Их вывезли на машине за расположение части и высадили всех поочередно в лесу с разницей расстояния в один километр. У всех оказались равные условия, всем нужно было вернуться в течение трех суток в расположение части и не нарваться на патрули.
Узумаки покинул машину последним, проводив автомобиль взглядом, Наруто прислушался, вокруг была тишина. Стараясь не шуметь, он, двинулся в лес, достав карту, определил стороны света и пошел к базе.
Наруто двигался ровным шагом, делая остановку каждый час. Первый день прошел на удивление спокойно, что насторожило Узумаки, но он продолжал двигаться в нужном направлении. К вечеру он прошел треть пути, расположившись в гуще кустарников, он залез в спальник и задремал.
Проснувшись утром, Наруто достал паек, открыв его он, удивленно уставился на свое имя на внутренней крышке.
— Какого хрена, мое имя здесь делает? – но заурчавший живот не дал ему над этим подумать.
Когда к концу второго дня, Узумаки так и не встретил ни одного патруля, он заволновался. Ведь он шел практически, не скрываясь, можно даже сказать, что он просто гулял по лесу, а так никого и не встретил. Грешным делом Наруто подумал что заблудился, но вечером наткнулся на небольшою речку, отмеченную на карте, показывающую, что до базы осталось совсем чуть-чуть, он воспрянул духом, и уверился, что видимо ему повезло. Вторая ночь прошла, как и первая, тихо и спокойно.
Третий день принес Узумаки проблемы, на пути пролегал огромный овраг, и Наруто упал туда, выбираясь из него с другой стороны, он подвернул ногу, и поэтому ему пришлось заночевать за несколько километров до базы в лесу.
Закутавшись в спальник, Узумаки пытался уложить ногу так, чтобы меньше ее тревожить и забылся не глубоким сном.
Проснулся Наруто от того, что ему стало холодно в… стратегически важном месте (читай ширинке). Проведя руками по озябшему месту, он наткнулся на то, чего там быть не должно…чужую голову. Несколько минут ушло на осознание происходящего, а когда он открыл глаза, то почувствовал как к его члену присосался, словно пиявка чужой рот. «Да что же здесь творится?» Наруто охватила паника, он попытался оттолкнуть чужую голову. «Как меня смогли найти? Ведь два дня меня никто не находил. А теперь нашли и малознакомая личность…решила сделать мне минет посреди леса. Ох!» — Узумаки неосознанно подкинул бедра, воздержание давало о себе знать. Конечно, он не был против секса, но делать это так…из-под тишка да еще и ночью в лесу с незнакомым человеком. Внезапно в головы прокралась мысль «Узумаки – ты солдат, в конце концов, или нет!». Сделав над собой усилие, Наруто оттолкнул «пиявку» от стоящего в полной боевой готовности детородного органа (побоялся стукнуть наглую рожу кулаком, а вдруг откусит).
— Учиха, — Узумаки опешил, Саске стоял перед ним на коленях, на нем была одета камуфляжная форма, и он развратно облизывался. Наруто не знал что делать, в голове не было ни одной мысли. А Учиха оттолкнув держащие его за плечи руки Наруто, и снова склонился над членом Узумаки, лаская его языком и вбирая почти до основания.
— Учиха, какого черта ты делаешь? – хрипло спросил Наруто.
— Заткнись добе, — лишь на секунду оторвавшись от достоинства Узумаки.
— Саске, прекрати…мммммм…да за что же мне такое? – Наруто не унимался, от ласкающих губ и языка можно было сойти с ума, еще ни одна девушка не доставляла ему столько удовольствия.
— Плохо прячетесь, рядовой Узумаки, я вас нашел, а теперь заткнись и не отвлекай меня. Можешь получать удовольствие! Правда стонать и кричать не советую, — пока Саске ублажал ртом член Наруто, руки быстро освобождали рядового от штанов. Лишь когда Учиха задел больную ногу, Узумаки зашипел.
— Больно же.
Саске нахмурившись, осмотрел припухшую щиколотку, а потом, улыбнувшись, сказал. – До свадьбы заживет, — раздвигая ноги Узумаки пошире и целуя внутреннюю сторону бедер, наглыми руками сжимая ягодицы и раздвигая их в стороны. Подтянувшись повыше, Учиха заглянул в глаза Наруто и сказал.
— Извини, смазки нет, все-таки полевые условия, — Учиха провел пальцами по сжатым губам Узумаки.
— Зачем смазка, — не понял Наруто.
— Я что должен тебя на сухую трахать? – ухмыльнулся Саске.
— Трахать? – ужаснулся Узумаки и стал вырываться.
— Куда! – возмутился Учиха и с силой надавил на грудь Наруто. – Ты думаешь, тебе просто так патрули не попались? – Узумаки замер. – Так что милый теперь придется отрабатывать свое везение…
— Да кто тебя просил! – но его возмущенные вопли были жестко пресечены поцелуем. Одной рукой удерживая Наруто за подбородок, Саске атаковал его рот языком, с нажимом проводя по небу и языку Узумаки, подавляя сопротивление, а другую просунул между их телами и, обхватив член ладонью начал водить вверх-вниз по «стволу».
— А теперь будь умницей и оближи, — оторвавшись от вдруг успокоившегося парня, потребовал Саске, нажимая указательным пальцем на нижнюю губу. И чуть не отдернул руку, когда Наруто высунув язык, лизнул его. Саске удивленно приподнял бровь, но потянулся за исчезающим языком, и охнул, когда Наруто принялся облизывать и посасывать его пальцы. Наблюдая за действиями Узумаки, Саске свободной дрожащей рукой стал расстегивать свои штаны, освобождая свой изнывающий от желания член. Обхватывая два пениса рукой, Учиха не сильно сжал их, поглаживая вверх-вниз, доставляя обоим удовольствие. Саске вытащил пальцы изо рта, и улыбнулся, когда Узумаки потянулся за ними, но Учиха прижался к припухшим губам, снова целуя и отвлекая, пока пальцы массировали сморщенное колечко мышц, которые совсем не расслаблялись, а лишь крепче сжимаясь. Но Учиха не любил ждать, он привык делать как Юлий Цезарь «Пришел, увидел, победил!», резко нажал на вход, проникая внутрь сразу двумя пальцами. Узумаки от нахлынувшей боли, прокусил хозяйничающий у него во рту язык Учихи, но тот не остановился, упорно трахая пальцами попу Наруто.
— Извини, я больше не могу, — Саске привстал, вытащил пальцы и приставил истекающую смазкой головку, медленно толкнулся внутрь. Учиха шипел, слишком плотно мышцы сжимали член, приходилось помогать рукой. А Наруто морщась от боли, рвал траву вокруг спальника. – Да расслабься ты хоть на секунду, — потребовал Саске.
— Сам, небось, свою задницу ни разу не подставлял, а туда же советовать, — зло бросил Узумаки.
— Кто тебе сказал? – облегченно сказал Саске, наконец, полностью погружаясь в слегка расслабившуюся дырочку. – Будешь хорошим разведчиком, и тебе перепадет… — медленно начиная двигаться, глядя в пораженное лицо Узумаки. Закинув поврежденную ногу себе на плечо, Саске повернув Наруто на бок, резко входил то и дело, меняя угол проникновения, и изредка покачивая бедрами влево вправо. Узумаки охал от особо глубоких толчков, сквозь боль, проступало чувство, которое Наруто отказывался принимать…. ему нравилось то, что сейчас происходило. Рука сама по себе потянулась к члену, сжимая и лаская, приближая к оргазму с каждым движением. Саске тоже был на грани, но хотелось почему-то кончить одновременно и поэтому он опустил свою руку на член Узумаки притормаживая движение, упорядочивая со своими внутри податливого тела. Оргазм накрыл их практически одновременно.
Наруто открыв глаза, сначала не понял, где он находится. Проморгавшись он увидел светлые стены, большое окно, постельное белье на кровати было белоснежным и хрустящим. А когда в палату вошел мужчина в белом халате, Наруто понял, что он находится в части.
— Ну что молодой человек, как вы себя чувствуете? – с улыбкой спросил врач.
— Как я сюда попал? – не отвечая на вопрос, спросил Узумаки, ведь последнее что он помнил, был умопомрачительный секс в лесу с Учихой, на этой мысли он покраснел, а может ему все приснилось или померещилось.
— Вам плохо? — нахмурился врач, щупая лоб Наруто.
— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал Узумаки.
— Вы тоже, — усмехнулся врач. – Но я отвечу на ваш. Вас в расположение части принес сержант Учиха. Он сказал, что вы подвернули ногу, и что от лекарств вы заснули, поэтому он несколько километров нес вас на руках.
— Разрешите войти? – Наруто заглянул в кабинет начальника части.
— Входите, — раздался короткий ответ.
— Рядовой Узумаки по ва… — начал Наруто, но его прервали.
— Отставить, — подполковник махнул рукой, и сердце у Узумаки упало в пятки, он помнил, что перед учениями сказал Учиха, проигравших отправят служить в другие части.
— Я вас вызвал… — медленно с расстановкой начал начальник части.
— Вы меня переводите? – перебил Наруто не по уставу.
— С чего ты взял? – спросил подполковник, внимательно рассматривая стоящего перед ним парня.
— Сержант Учиха сказал… — пояснил Узумаки.
— Я не знаю, что там вам сказал Учиха, — остановил начальник части. – Ты как не дошедший до базы, должен…получить взыскание. И даже то, что ты подвернул ногу, не дает тебе оправдания, — Наруто услышав про наказание, воспрянул духом, его не переводят и это самое главное, ведь служить в разведке как его отец, было самой главной его мечтой. – А наказание тебе назначит сержант Учиха. Свободен, — Наруто стараясь скрыть улыбку от облегчения, козырнул и, развернувшись, покинул кабинет.
Наказание у Наруто было «убираться» в кабинете Учихи.
— Саске, — Узумаки стоя рядом со столом сержанта, застегивал пуговицы на гимнастерке.
— М? – Учиха перебирал помятые от «уборки» бумаги.
— А как ты нашел меня в лесу? – задал Наруто, давно интересующий его вопрос.
— Это военная тайна... — с самым серьезным лицом ответил брюнет.
— Расскажешь мне на досуге об этой самой тайне? — нагло садясь на этот самый «убранный» стол, с самыми ангельскими интонациями в голосе, попросил Наруто.
— А я тебе жучок в сухпаек спрятал, — рассмеявшись, пояснил Учиха. | 125 |
А секс будет? | AU, PWP, Ангст, ООС, Романтика | — Да они просто издеваются над нами! – возмущенный Учиха ходил туда-сюда по маленькой гримерке, а Наруто, его напарник, поджимал ноги, чтобы не мешать ему выпускать пар.
А когда-то она была большая, когда это шоу только начиналось. Спонсоры вбухали в эту передачу немалые деньги, и сначала все было отлично. Небывалые рейтинги, шквал звонков и писем, но со временем интерес пропал, и только несколько десятков телезрителей, по опросам социологов, остались смотреть это вечернее шоу. И вот сегодня Саске сообщили, что их бюджет снова урезали, да уволили несколько, на их взгляд, не нужных людей.
— И что мы будем делать впятером? – Учиха остановился перед Узумаки. – Скажи мне честно!
— Будем работать, — пожал плечами Наруто. – Как и всегда до этого момента.
— Но нас же никто не смотрит, — возмутился Саске. – Всем этим плебеям подавай только мыльные оперы, скандалы, да секс… — Учиха запнулся на последнем слове, окинул друга и напарника, каким-то незнакомым взглядом, от чего Узумаки захотелось запахнуть на себе пиджак.
— Ну и что из этого, — сказал Наруто, взмахивая руками и отвлекая Саске. – У нас серьезное шоу, и нас смотрят…
— …одни маразматики, — закончил за него фразу Учиха.
— Да, нас смотрят одни мараз… — начал подтверждать Узумаки, а потом вскочил со стула и закричал. — Ты с ума сошел! О чем ты говоришь? Даже не сравнивай нас с этими высоко рейтинговыми. Ты знаешь, я ни за что не буду сниматься ни в одном мыле и уж тем более в скандальных передачах…
— Ну и куда же мы пойдем работать, если наше детище прикроют? – Учиха скрестил руки на груди. – Где найдется место двум геям? В «Голубой устрице»* может, и возьмут танцевать стриптиз… — Наруто подскочил к Учихе как ошпаренный, и закрыл ему рот ладонью.
— Даже думать об этом боюсь, — и тут же отдернул руку от губ Саске, потому что тот сложил их трубочкой в попытке поцеловать прижатую ладонь.
Учиха гаденько улыбнулся, словно задумал что-то, и Наруто тут же ретировался из гримерки. А Саске проводив напарника и друга сальным взглядом, достал из кармана сотовый и, выбрав номер, нажал вызов. На другом конце секунду спустя раздался женский голос.
— Слушаю тебя, Саске.
— Карин, срочно найди Суйгетцу и Дзюго, через пять минут я вас жду в нашей гримерке.
— Наруто не видели? – первым делом спросил у вошедшей троицы Саске.
— Смотрит материал, подготовленный для эфира, и делает наброски вопросов, — сказала Карин.
— Вот и хорошо, — облегченно вздохнул Учиха. – А теперь я спешу вам сообщить пренеприятнейшее известие, — загадочно сказал Саске остаткам их команды.
— Ну чего тянешь Учиха, — взбрыкнул Суйгетцу. – Вечно напустишь туману…
— Наше шоу закрывают, — обрушил Саске правду на товарищей по несчастью.
— Как?
— Что?
— Почему?
— Все по-порядку, — поднял руки вверх Учиха. – Закрывают потому, что наши рейтинги упали ниже плинтуса, это раз, открывается новое шоу, это два, и нам дали последний эфир сегодня, чтобы мы сообщили об этом оставшимся телезрителям, это три.
— Ну, значит нужно сегодняшнюю встречу с министром обороны Хатаке Какаши, провести так чтобы это осталось в памяти зрителей, — подал голос всегда молчаливый Дзюго.
— Ой, я забыл вам еще одну новость сообщить, — усмехнулся Учиха. – Вернее, даже две…
— Вот вечно ты так! – опять вскипел Суйгетцу.
— Какаши не придет к нам, он придет на новое шоу, а последний эфир у нас положенные сорок минут урезали в два раза, — спокойно поведал Саске.
— Вот черт! – выругалась Карин.
— Но! У меня появилась очень стоящая идея, — Учиха зловеще улыбался. – От вас только требуется, чтобы техника не подвела, и все отведенные нам двадцать минут точно попали в эфир, — Саске указал рукой на Карин. – Чтобы к нам в студию никто не пробрался во время эфира, — указующий палец ткнул в грудь Дзюго. – И чтобы твоя любимая камера не сдохла после первой минуты шоу, — Учиха обхватил Суйгетцу рукой за шею и зашептал на ухо. – И чтобы мы с Наруто были крупным планом, увековечишь нас на всю оставшуюся жизнь, — Суйгетцу слегка отстранившись от Учихи, недоуменно посмотрел ему в лицо, думая, что тот шутит, но Саске был как никогда серьезен, Суйгетцу только утвердительно кивнул головой.
— Эй, вы, куда все подевались у нас десять минут до эфира, — дверь в гримерку приоткрылась, Наруто удивленно уставился на товарищей, которые чуть ли не вплотную стояли друг к другу.
-Идем уже, идем, — Саске ободряюще улыбнулся, подталкивая остальных к выходу.
— Саске, — Наруто задержал Учиху за руку, когда все остальные покинули маленькую комнатку. – Какаши до сих пор нет, я волнуюсь, что будем делать, если он не придет?
— Ну, ты же знаешь, что он вечно опаздывает, — успокаивающе похлопывая Узумаки по плечу и утягивая его следом за собой к студии. – Уж десять минут мы как-нибудь протянем.
Саске привычно уселся в свое кресло, Наруто расположился напротив него в своем. Узумаки нервно посматривал на электронные часы на стене, до эфира осталось пять минут. Карин сидела за пультом, Суйгетцу уставился в камеру, центруя ее на пустом кресле, а Дзюго никем не замеченный стоял, прислонившись плечом к закрытой двери, ведущей к ним в студию.
— Он не придет, — прошептал Наруто Саске, когда Суйгетцу отставив руку в сторону с растопыренными пальцами, начал их загибать по одному, отсчитывая секунды до прямого эфира.
— Здравствуйте уважаемые телезрители! Наш гость Хатаке Какаши опаздывает, и поэтому мы перейдем сразу к обсуждению того, что обычно делаем во второй части нашего эфира.... – начал Учиха, когда Суйгетцу указал на них оставшимся указательным пальцем.
— А точнее, обсудим последние новости в нашем городе, — закончил за него Наруто.
— И не только, — продолжил Саске, импровизировать их еще в институте учили. – А первая новость нашего эфира…
— Споры политиков все чаще стали идти на тему, касающейся усиления мер наказания за взяточничество. Как ни странно, но это явление в последнее время все больше волнует политиков. Министр внутренней обороны, Хатаке Какаши-сан, заявил, что меры будут ужесточаться до тех пор, пока мошенники не научатся на своем горьком опыте и не перестанут наживаться на «черном промысле». Цитирую: «Хорошо жить хотят все, но сейчас я не говорю даже о тех мелких жуликах, которые по ночам выносят лавки, а о тех, кто зачастую пренебрегают своими обязанностями ради легкой наживы!» — увлеченно вещал Наруто, с легкой улыбкой смотря в камеру. Карин, как и предполагалось, вывела на экран за его спиной картинку где карикатурный доктор сует в карманы пачки денег и держит в другой руке чье-то сердечко, а рядом стоит дамочка и показывая на нос просит сделать ей пластику.
— Смотри, Наруто, а у него пенис нарисован! – вдруг вскрикнул Саске тыча пальцем в экран с картинкой. Наруто от такого заявления на секунду опешил, но потом с идеальной улыбкой продолжил говорить в камеру:
— Простите, кажется мой коллега немного нервничает перед встречей с Какаши-саном…
— А у нее вот-вот сиськи из декольте выпадут! – громко возмутился Саске, продолжая тыкать пальцем в карикатуру. – Да кто же так задницу-то в джинсах рисует? Этот художник что, стрингов не видел на девушке?!
— Саске! – рыкнул Наруто и, как по взмаху волшебной палочки, Учиха заткнулся и отвернулся от картинки к камере, не забывая про улыбку. – Итак, продолжим! — акцентируя на себе внимание, громко произнес Узумаки. – Следующей новостью на повестке нашей программы является факт того, что, правительство наконец разрешило парам с нетрадиционной ориентацией законно оформлять свои отношения. Это можно считать огромным шагом навстречу секс меньшинствам…
— Наруто!!! – зашипел Учиха со своего кресла.
— Да, Саске? – мило улыбнувшись, Узумаки повернулся к другу лицом.
— У меня пружина в кресле выпирает, сидеть неудобно… — закусив губу, пожаловался тот. А у Наруто задергался глаз.
— Пересядь… — зажмурившись чтобы не сорваться, посоветовал блондин. Со стороны Учихи послышался подозрительно радостный вскрик, и, в тот момент, когда он уже был готов продолжить озвучивать следующую тему, почувствовал, что к нему на колени приземлился его же напарник. Голубые глаза в неверии распахнулись, но он не ошибся, на коленях неспокойно вертясь...
— Саске, какого черта ты творишь? – шипел Наруто Учихе, когда тот, поерзав, обнял за шею и прижался к нему. – А ну, быстро слезь с меня и сядь на место…
— Не могу, — жарко точно так же зашептал ему на ухо Саске, и сделал движение тазом вперед. – Я не все тебе рассказал… — Наруто перестал отталкивать от себя Учиху и прислушался, Саске бросил взгляд через плечо на часы и тут же быстро продолжил. – Это наш последний эфир, нас закрывают, и я решил раз уж помирать, то хоть с музыкой… — Саске не дал Наруто даже слово сказать, прижался к его губам в поцелуе. Узумаки опешив от такого напора, приоткрыл рот, пропуская наглый язык Учихи внутрь. Саске осмелев, быстро схватил светлые волосы напарника на затылке, не давая тому отстраниться, поглаживал язык Наруто своим, побуждая ответить и принять ласку. Постоянные движения Саске бедрами и страстный поцелуй здорово завели Наруто. Учиха давно нравился ему, но он сдерживал себя, не желая заводить на работе интрижку. Однако, после того, что ему сообщил Саске, у Узумаки словно сорвали тормоза. Он уже сам расстегивал пиджак напарника, рывками пытаясь избавиться от мешающей одежды.
А Учиха не мог поверить в то, что происходило сейчас. Ему Наруто нравился еще со студенческой поры, но тот никому не отвечал взаимностью, и Саске довольствовался дружбой. А когда их пригласили работать вместе в новом шоу, его радости не было предела, они не потеряются и их дружба, может быть, когда-нибудь перерастет во что-то большее, так надеялся тогда Учиха. Но шли годы, а Наруто шарахался от любых знаков внимания с его стороны. И вот когда Саске стало известно об их увольнении, то он решил что после последнего эфира он обязательно признается Наруто в своих чувствах. Но при последнем разговоре Саске все переиграл. Он решил, что его тело лучше всего скажет о том, о чем он попытается признаться словами, и потом такой их уход запомнится всем надолго.
Саске оторвавшись от припухших губ дорогого ему человека, помог избавиться от своего пиджака, расстегнул пиджак и рубашку Наруто и стал покрывать поцелуями открывшуюся грудь, изредка вылизывая те места, от поцелуя в которые Узумаки постанывал. Пока Саске ласкал грудь партнера, руки его расстегивали пряжку ремня, пуговицу и молнию брюк, освобождая восставший член Наруто.
Карин сидящая за пультом с открытом ртом смотрела, как Саске встав на колени перед Узумаки полностью вбирает в рот член Наруто. За прозрачным стеклом она видела как руки Суйгетцу держащие камеру побелели от того как он сильно их сжал, но камера даже не дрогнула, снимая лицо Учихи крупным планом. На экране было отлично видно, как тоненькая струйка слюны стекает по члену, а Саске языком размазывает ее по «стволу».
Карин вздрогнула, когда за ее спиной в дверь их студии забарабанили кулаками. Она ухмыльнулась и подмигнула Дзюго, который в ответ кивнул и без труда пододвинул к двери металлический шкаф стоящий рядом, полностью закрывая ее. Карин сделала так, что их эфир нельзя было отключить из других мест, это можно сделать только с ее пульта, так что у парней еще было минут пятнадцать отведенного времени. Она это тихо шепнула в микрофон, и Суйгетцу повернувшись к стеклу, кивнул в ответ. Отпустив камеру, Суйгетцу замахал руками, в надежде, что его хоть кто-то из двух парней заметит. Увидали оба, сначала Наруто, который дернулся от неожиданности, а следом и обернувшийся Саске. Увидав трепыхания оператора и указующие жесты на часы, Учиха все понял, он быстро поднялся, одним движением спустил брюки вместе с нижним бельем, являя в камеру свой эрегированный член, не хуже чем у Узумаки. Саске сделал шаг назад и опустился к Наруто на колени, а потом, слегка привстав, просунул руку между ног, нежно обхватил член Наруто и стал на него насаживаться. Узумаки шипел, из смазки-то была только слюна, но Саске закусив губу, упорно насаживался на каменную эрекцию Наруто. Не теряя ни секунды из оставшихся минут, Саске стал двигаться, придерживаясь одной рукой за оголенное колено Наруто, а другой дернул полу своей рубашки, оголяя грудь и сжимая пальцами проколотый сосок. А Узумаки мог только стонать, Учиха уверенно вел его, словно в танце, к оргазму.
Суйгетцу заворожено смотрел в камеру, как Саске закусив губу и прикрыв глаза, медленно скользит на члене Наруто, а его собственная эрекция стукается о плоский живот, и капельки смазки стекают к основанию фаллоса.
Наруто почувствовал, что еще чуть-чуть, и он кончит, поэтому он сжал руками бедра Саске и попытался задать собственный ритм. Но Учиха вдруг привстал, выпуская из себя член Наруто, и сделал шаг в сторону невысокого столика расположенного между креслами. Скинув на него свою рубашку, Саске обнаженный лег на нее и бесстыдно раздвинул ноги в приглашающем жесте. Наруто несколько секунд смотрел на подрагивающее колечко мышц партнера, но когда Учиха чуть прищурив глаза, задвигал рукой по своему изнывающему члену, Узумаки с рыком встал с кресла и скинув мешающие пиджак и рубашку очутился между призывно разведенных ног любовника. Член Узумаки плавно вошел в расслабленную дырочку, и Наруто придерживая Саске за бедра, сорвался на бешеный темп, подводя себя к пику. Учиха не переставая, двигал рукой по своему члену, оргазм накрыл его удушливой волной, тело выгнулось неимоверной дугой. Наруто войдя до конца, последовал за Саске, безвольно опускаясь на уже расслабившегося любовника.
Красный огонек камеры стал зеленым и Суйгетцу как то облегченно вздохнул, а потом закричал.
— Да вы сумасшедшие извращенцы, да чтобы я еще хоть раз…
— Заткнись Суйгетцу, — устало сказал Саске, поглаживая по спине своего расслабленного любовника.
— Да пошли вы… — оператор больше не глядя на лежащих, на столике парней, пошел к Карин, чтобы высказать все ей.
— Наруто, – позвал Учиха.
— Ммм? – неопределенно откликнулся Узумаки.
— А давай встречаться? – спросил Саске.
— Встречаться? – переспросил Наруто, приподнимаясь, и ошарашено глядя в серьезное лицо Учихи.
— Ну а что? Секс у нас уже был, знаем мы друг друга очень давно… — но Узумаки улыбнувшись, в подтверждение запечатал поцелуем рот своего парня.
Они съехались на следующий день после увольнения. А спустя неделю им позвонили и предложили вернуться и взяться за новую передачу.
Оказывается их фееричный уход, видело полстраны, редакцию завалили звонками, самым популярным из которых был вопрос: «А в следующей передаче секс будет?».
* — xs.gay.ru/clubs/boyster.html — название используемое для клуба, реально | 198 |
Без названия | Songfic, Драббл | Девушка стояла на пристани и смотрела в даль Другого берега не было видно. От сильного ветра она чуть пошатывалась и всё ее части тела немного тряслись от холода. Вода шуршала у ее ног. По щекам лилась горячая вода... бессмысленная вода. Только недавно она описывала, что у нее все просто замечательно, что она любит своих друзей. Только она почувствовала тепло до сего не известное. Вскоре хорошая подруга стала приятельницей, а остальные просто одноклассницами без особых уз. Больно... она опять разочаровалась в близких, ну как она считала, людях.
Раз шаг. Два шаг. Её ступни уже в воде. Задумалась, а стоит ли? Наверно стоит, или же нет? Она начала колебаться. Плохой признак. Она опять не сможет этого сделать. Холодный ветер, словно горячая вода, обжигал кожу. Слёзы не прекратились. Она еще хочет жить, да и веского повода не было, что бы расстаться с жизнью. Просто она завтра не придёт в школу. Вышла из воды. А всё же и правда больно. Вытерла слёзы рукавом кофты и повернулась, что бы уйти с пристани. Может надеясь на чудо она на секунду закрыла глаза. Увы, но ни чего не произошло. Грустно... Немного подумав она ушла прочь. Но она вернётся с очередной попыткой.. | 2 |
Признание любви | Драма, Романтика | — Поцелуй меня, — шепотом произнес я на ухо Наруто.
— Нет, — с дрожью в голосе ответил он.
— Да.
— Нет.
— Да.
— Нет.
— Нет.
— Да, — поняв, что сказал, Наруто начал сопротивляться в моих руках, он понимал, что ему сложно будет выбраться из моих объятий.
Но я совсем не ожидал, что Наруто ударит меня по самому больному месту, и я от неожиданности ослабил хватку, чем и воспользовался Наруто, вырвавшись и отойдя от меня на несколько шагов.
— Бля... Наруто, — прохрипел Саске, — да что с тобой такое?
— А сам не догадываешься? — вспылил Наруто.
— Нет, я ничего не понимаю. Может, объяснишь мне?
— Кто она, Саске? — потребовал Наруто ответа. — Скажи мне правду, она твоя любовница?
— Да о ком ты вообще говоришь, какая еще любовница? Кроме тебя мне никто не нужен!
Не понимая, что происходит с блондином, я просто смотрел, как он трепет свой волосы, которые и без того были в полном беспорядке.
Что могло произойти за последние три часа, из-за чего Наруто начал нести черти знает что? Так надо вспомнить: сперва обед с деловыми людьми (встреча с новой компаненькой, который обещает быть прибыльным если она подпишет контракт)... так стоп, ну конечно же, как я раньше не догадался, он видел меня с ней в тот момент, когда ей стало плохо, и мне пришлось приобнять ее и усадит на ближайший диван, а это голубоглазое чудо все не так понял.
— Как ты мог Саске? — тем временем продолжал Наруто, — я отсутствовал всего неделю и что я вижу, приехав обратно?
— И что ты увидел Наруто? — перебил я его с улыбкой, видя его еще сильнее взбешенным. — Ох Наруто, Наруто, неужели ты ревнуешь, неужто я дождался этого момента?
Мы уже три месяца как встречаемся, в постели я просто отменный любовник, хоть и не скажешь, что за моей холодной внешностью может скрываться такой страстный человек. Наш первый раз был потрясающим, хоть мы и спорили где-то полчаса, кто будет снизу, а кто сверху, и в какой-то момент у меня просто терпение лопнуло. Схватил, и грубо повалил его на кровать, привязал его руки к изголовью кровати, и издевался над его телом. Да он особо и не возражал наслаждаясь моими ласками... так что-то меня не в ту сторону занесло, какого черта я сейчас об этом вспоминаю?
***
Да, черт побери, я ревную, я впервые в жизни ревную, а этот красавчик так и светится радостью. Увидев сегодня, как Саске обнимает какую-то женщину, меня затопили жгучая ярость, гнев и, конечно же, ревность, я еле сдержал себя в тот момент, чтобы не подойти к ним и не показать этой «барби», кому принадлежит Учиха Саске. Но я этого не сделал, просто развернулся, поймал такси и уехал, не оглянувшись. Ждал я его целый час, пока он соизволил вернуться. Увидев меня,
он прямо от радости схватил меня и потребовал его поцеловать. Ну, не засранец, а?
— Сладкий мой, у меня нет никакой любовницы, она моя компаньонка, — начал Саске отвлекая меня от этих мыслей. — Лучше скажи мне то, что я хочу услышать, — потребовал брюнет, приближаясь ко мне на один шаг.
— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил я с сарказмом в голосе, делая один шаг назад.
— Ты знаешь, о чем я, — сделав еще шаг по направлению ко мне.
Быстро сделав два шага назад, я наткнулся на стол, перекрыв себе же тем самым дальнейшее отступление, чем и воспользовался Саске. Преодолев расстояние в два шага, он резко притянул меня к себе и поцеловал страстно.
***
Оторвавшись от Наруто, Саске быстро разорвал его рубашку и отбросил его, так же быстро снял с него брюки с трусами. Когда Узумаки остался совсем голым, Саске начал осматривать его тело с головы до ног голодным взглядом, дрожа от возбуждения.
— Как я скучал по тебе, Нару, это неделя был для меня адом, — с хрипотцой в голосе произнес я–аккуратно провожу рукой по его волосам, едва касаясь его кончиком пальцев, медленно опускаясь вдоль линии шеи, не забывая, при этом, о его ушах и пространстве, которое находится за ними. Одновременно подключаю вторую руку, касаюсь его спины, его ягодиц и плавно как будто пытаюсь исследовать неизвестный мне доселе объект, возвращаюсь к груди, все так же плавно перехожу к его животу. Миновав упругий живот, быстро пропускаю то место, где находится его член, перехожу к внутренней поверхности бедер, чувствуя как Наруто вздрагивает, издавая легкие стоны. Повторяю те же движения, но в этот раз использую свой губы, язык, переходя и к поцелуям.
— Саске... я больше не могу... я хочу… тебя, — простонал Наруто.
Быстро приподняв его таз, я уложил его на стол и, наклонившись к нему, начал жадно целовать. Язык мой проникал как можно глубже. Я захватывал его язычок своими губами и засасывал его.
Оторвавшись от сладких губ, спустился к его стволу и начал поигрывать с его яичками, облизав свой губы чтобы было легко скользить по его члену, перехожу к основанию его пениса, легким массирующим движением одновременно чуть щекочу кончиком языка, вплотную приближаясь к вершине головки, обтянутую тончайшей кожей, готовый в любой момент разрядиться. Не спеша заталкивать его в рот, сперва обвожу своим влажным язычком к самой макушке не прекращая танца щекотки. Саске знал, что Наруто сейчас находиться под его властью и никуда не денется даже если и захочет — не так просто отказаться от наступления оргазма, когда до него остается всего один шаг. Плотно сжав головку губами, делаю змеевидные движения языка и заглатываю весь ствол до конца, и начинаю делать поступательные движение вверх-вниз, с каждой секундой ускоряясь.
Наруто не сдерживая себя, стонал во весь голос, наплевав на соседей. Я сходил с ума от ласк Саске.
Саске тем временем ласкал снаружи бедра одновременно стараясь почаще оказаться в их объятиях, чувствуя что Наруто накален добела, еще мгновение и он готов взорваться, слушая его стоны, чувствуя его вздрагивающее тело, слыша его учащенное дыхание. Вот тут то и делаю ловкий тактичный ход. На секунде замираю, выпуская божественный ствол изо рта.
Посмотрев на него потребовал:
— Скажи мне это, Нару.
— Учиха, твою мать, ты хочешь, чтобы я умер от неудовлетворенности? — заныл блондин.
— Не продолжу, пока не скажешь.
— Я... я...
— Я – что?
Ругнувшись на чем свет стоит, крикнул:
— Люблю тебя, я люблю тебя! Доволен?!
Счастливо рассмеявшись, Саске ответил:
— Еще как, ты только что сделал меня самым счастливым человеком на земле.
— Я рад... Саске, пожалуйста...
— С удовольствием, — перебил меня Саске, и я тут же почувствовал, как он заглотил мой член до основания, плотным кольцом губ заскользил по нему, терзая языком головку. Я орал. Соседи стучали в стену (СЕРЬЕЗНО). Он лизал мой яйца, и вскоре я кончил... Он все проглотил...
Я притянул его к себе и целовал, целовал, чувствуя вкус своей спермы на его губах...
— А теперь, пошли-ка в кровать. Я не хочу заниматься любовью на кухне, тем более, когда ты признал, что любишь меня, — сказав это, Саске подхватил меня на руки и понес в спальню...
А что будет дальше можно, только представить. | 62 |
Без любви. | PWP, Underage, Ангст, ООС, Психология | Самое обыкновенное лондонское утро, которое не предвещало ничего особенного. Выходной. Алоис как обычно удобно устроился на кровати, пока безотказный дворецкий одевал его, и размышлял о том, как бы сегодня с пользой, а главное, с развлечением, провести день. Было слишком скучно, и это выводило из себя юного главу семьи Трэнси, желающего забавы всем своим естеством. Оглянув комнату, залитую утренним солнечным светом, таким ярким, в единении с цветом сиреневых с тоном глубокого, но мягкого фиолетового оттенка штор, Алоис отметил единственное, что бардо очень красиво сочетается с янтарём. Интересно, а Клод заметил это?
Но дворецкий был занят своей главной обязанностью, не обращая и не рассеивая внимания на пустяки, которые его господин любил отмечать и россыпями сеять вокруг себя, неся в своей сущности шум, яркость, гам и живость. Странно, но люди таковы и есть. Утреннее переодевание было довершено повязанной лентой на шее господина, и только демон потянулся к кольцу, чтобы одеть его на руку главы семьи Трэнси, как мальчишка остановил его и отрицательно покачал головой. Демона это лишь едва удивило, а Алоис – он уже придумал себе развлечение…
Дворецкий, по–мнению мальчишки, был слишком холоден, сдержан и чёрств по отношению к своему господину и его желаниям. Конечно, он делал всё безукоризненно, идеально, чётко и быстро, но Алоису хотелось, чтобы его влияние на дворецкого не ограничивалось приказами… Спросите, чего же хотел мальчишка? Удивительно, но он просто не знал и сам, только вот детское соперничество и жадность к своим собственным «игрушкам». Этого было в нём в избытке, но он не желал сразу усмирять или удовлетворять своё желание, он решил устроить новые игры. Забавно, правда?
Но незаинтересованный взгляд голубых глаз застыл на фамильном кольце, что лежало в маленькой коробочке и ждало своего часа, чтобы царственно занять своё место по праву. Однако, в голове мальчишки созрела новая идея – любопытная, будоражащая каждую клеточку терпения, сухости и строгости. Изящные пальчики потянулись к банту, чуть его поправив и …
Дворецкий только успел посмотреть на господина, как мальчишка схватил кольцо и закинул себе в рот, высунув язык и продемонстрировав окольцованный язычок, тут же спрятал его, хитро улыбаясь и вызывающе глядя на дворецкого. Расхохотавшись, сжимая изящными пальчиками простынь, Алоис чуть подался вперёд, закинув ногу на ногу и играясь острым язычком с колечком.
— Господин, вы можете подавиться. Отдайте, пожалуйста, кольцо. – Клод не сводил с Алоиса холодных янтарных глаз, а тот лишь задорно улыбался и отрицательно качал головой. Секунда и мальчишка уже потянул демона к себе за ленту на шее, заколотую брошью с тёмным камнем, как отражением души дьявола закованной в драгоценности, к себе ближе. Дразнясь и проводя пальчиками по щеке дворецкого, приближаясь к его губам, Алоис откровенно намекал на другой способ извлечения кольца из ротика «своего господина», но Клод не реагировал ни на приближение, ни на касание… Так близко, что можно почувствовать горячее дыхание. Только вот…
— Господин, Её Величество Королева Виктория вычеркнула семейство Трэнси из списка своих фаворитов при дворе.
— Что?! – Алоис удивлённо вскрикнул, а колечко выскользнуло изо рта, и было мгновенно поймано Клодом налету до приземления на пол. Вытащив платок из кармана пиджака, дворецкий аккуратно вытёр фамильную ценность и тут же незамедлительно одел её на пальчик господина. Выпрямившись, демон поклонился и отступил назад.
— Прошу меня простить, Господин. Это была ложь. С Вашего позволения, я удалюсь для приготовления завтрака, если Вам ничего больше не нужно.
— Ступай Клод. – Алоис откинулся на постель, всматриваясь безынтересными, кажется, ставшими безразлично пустыми глазами в потолок. Провокация не удалась… Но как же хотелось посмотреть на лицо настоящего демона преисподней, как же хотелось попробовать его на вкус, ощутить его жар и желание в каждом касании, чтобы та душа, которая была мертва, пробудилась вновь и пропиталась цветом бардо – оттенком свежей крови, оттенком самого жгучего пьянящего вина...
Часы этого дня длились дольше обычного. Не смотря на изощрённые попытки спровоцировать дворецкого на что-то большее, которые предпринимались Алоисом, Клод был всё-таки идеальным дворецким. Провокации в ванной, на кухне, в саду тут же исполнялись, но исключительно как тщательно потёртая спинка, как вытертый салфеткой крем с губ Господина, как срезанная самая дальняя розовая роза, до которой Алоису Тренси пришлось соблазнительно наклониться на прямых стройных ножках в длинный чулках и высоких сапогах на каблуках. Только Клод был всё также сдержан и спокоен, исполняя любое, даже абсурдное желание графа, душу которого он желал поглотить. Понимал ли чёрный как смоль дворецкий, на что намекал его хозяин? Кто знает, кто знает...
Утро неумолимо приходило к концу, однако успехами не радовало. Юный граф Тренси сидел в своём кабинете, положив голову на пачку бумаг, которые ворохом были разложены по столу, усеивая его полностью. Было слишком скучно, отчего Тренси взял в руку чернильницу и стал медленно выливать чернила на счета и письма, которые дворецкий принёс с утра. Маленькая баночка из стекла была отшвырнута в сторону, как только Алоис измазал указательный пальчик в вязкой чёрной жидкости.
Грязь. Низость. Унижение. Боль. Растоптанная гордость. Преклонение. Надлом. Падение. Глубже. Дальше. Во тьму, откуда никогда не выбраться.
Дух захватывало, что-то внутри, похожее на душу, начинало отчаянно скулить, Алоис отвергал любые варианты её существования. Так ради чего же Клод прислуживает ему? И только ему захотелось позвать своего дворецкого, как в дверь кабинета послышался вежливый стук и через короткую паузу в кабинет вошёл Клод, учтиво поклонившийся у входа хозяину. Он бесшумно прошёл к столу графа, остановившись у его края.
— Господин, обед готов. Он будет подан, как только Вы пожелаете.
— Клод... – Алоис флегматично прервал речь дворецкого, не устремляя на него даже взгляда, обмакнув вновь кончик указательного пальца в жидкую чёрную грязь чернил, разрисовывая скучные блеклые бумажки. – Когда контракт будет выполнен, ты заберёшь мою душу?
— Да, мой Господин, безусловно.
— Клод... Я ведь грязный. – Алоис замер, с интересом рассматривая запачканный чернилами пальчик, приблизив его к губам и лизнув кончиком языка, зажмурившись от горького привкуса и поджав губы, выдавливая самоуверенную бахвальскую улыбку, которая выглядела со стороны немного жалкой.
— Господин, для меня Ваша душа – самое ценное. – Клод достал из нагрудного кармана платок, склоняясь к руке Господина, аккуратно касаясь её белоснежным платком и вытирая чернила.
Но Алоиса лишь разозлил этот ответ. Он понимал, что на самом деле его дворецкий – всего лишь демон. Слуга! Как он смеет только так надменно вести себя с ним, игнорировать, пропускать мимо ушей слова, приказы... Граф прикусил губу, оттолкнув наклонившегося дворецкого, со смешком вскочив с кресла и усевшись на край стола, пошло раздвинув ноги, опираясь руками на угол, чуть подаваясь телом вперёд, с интересом и одновременно злобой глядя в глаза дворецкого, который лишь поклонился, будто извиняясь за свой непозволительный поступок, не отводя взгляда от пристального взора его хозяина.
— Клод! Ты обещал исполнить любые мои желания в обмен на мою душу, верно?! – Алоис выкрикивал каждое слово, словно пытался обвинить демона в продажности, но тот лишь прямо смотрел на графа, не двигаясь, не думая даже как-то противиться обвинению, покорно кивнув и поклонившись. – Раз так, — граф похотливо улыбнулся, облизнув губы. – Клод, ты же понимаешь, чего я желаю?
Тренси с издёвкой потянул ленту на своей шее, распуская шикарный бант, и отбросил её в сторону. Пальчики изящно прошлись по вороту рубашки, спускаясь в жилетке, пуговицы которой медленно стали расстёгиваться лёгкими и томительно-медленными движениями. Чуть приспустив её с плеч, граф закусывал губу, видя, что холодные глаза янтарного цвета скользят по его телу и это ещё больше возбуждало мальчишку, медленно ласкавшего своё тело руками через одежду, бесшумно безмолвно произнося чьё-то имя и о чём-то прося, прикрывая глаза от нетерпения, выгибаясь на столе, как кошка, требуя ласки тех рук, губ, тела, которого так желал. Такой же голодный по чьей-то душе.
«Клод, я хочу те...»
Мысль проскользнула в голове, губы прошептали её также беззвучно, а ресницы закрытых глаз дрожали, мальчишка чувствовал, что вот-вот разрыдается от бессилия, не в силах изменить своему сильному желанию, и только почувствовал, как сильная рука обхватила его за талию, как крепкой хваткой за волосы его голова была наклонена назад, а в губы с жадностью и своеволием впились, страстно целуя, взахлёб, не давая даже шанса отстраниться. Широко распахнутые небесно-голубые глаза, сверкающие от слёз щёки, мутный жаждущий взгляд. До боли прикусывая губы, до крови, ненасытно, поцелуи, которые были слаще тех пирожных, которые дворецкий готовил по утрам, которые горчили болью сильнее чернил. Губы мальчишки саднили от укусов, болезненно ныли, но он с желанием отвечал на грубые ласки демона, который ладонями, холодными, что чувствовалось даже сквозь тонкую ткань его белоснежных перчаток, ласкал его шею, ключицы, грудь, спускаясь касаниями под рубашку. Задыхаясь от поцелуя, Алоис попытался оттолкнуть дворецкого от себя, упираясь ему в грудь ладонями, но это было бесполезно. Демон только сильнее сжал его хрупкое тело, прижимая к себе, с силой схватив за шею, впиваясь тонкими пальцами к кожу шеи и перекрывая дыхание, открываясь от губ, с холодом и усмешкой глядя в глаза графа, который схватился руками за запястье дворецкого, желая сделать вдох.
— Шлюха.
С презрением бросив это графу, Клод чуть оттолкнул его, отпуская руки и присаживаясь в кресло, не без интереса оглядывая его тело, которое просто дышало похотью. Чуть взлохмаченные волосы, мутный взгляд, мокрые от слёз щёки, припухшие от укусов губы, рубашка, которая была расстёгнута и едва держалась на плечах. Возбуждённый, стыдливый, но сейчас... Напуганный. Готовый расплакаться от злости, ненависти, грубости, но сдерживающий в себе. Демону безумно нравилась эта картина. Клод с усмешкой поправил очки, поднимая взгляд на графа, который сейчас пристыжено свёл ноги, пытаясь прикрыться рубашкой, отпустив голову вниз, пытаясь выдавить из себя хотя бы слово.
— Клод... – По мнению демона это звучало из уст графа очень жалко, тот лишь удивленно приподнял бровь, продолжая наблюдать за тем, что его заводило всё сильнее – человеческая слабость. – Клод! Как ты смеешь говорить подобное своему хозяину?!
— Сколько же тебя трахали, хозяин? – Усмешка и фраза, которые больно резали по сердцу Господина, желающего получить совсем другое. Алоис был готов заплакать, чего и добивался демон. Тренси чувствовал его взгляд, поэтому сглатывал комок, подступающий к горлу, мешающий даже вдыхать.
— Клод...
— Вам это так нравится Господин? Быть униженным, запачканным, но получать это грязное удовольствие, верно? Быть дворовой собакой, быть шлюхой, но только ради глотка того воздуха, той стороной души... Грубо. Сильно. Страстно. До боли. До слёз. Находясь на грани. Правильно, граф?
— Клод! – Эти глаза, от которых демон терял самообладание. Вот он – тот самый Алоис Тренси, яро желающий мести, ненавидящий, слепо идущий за своей целью, готовый перегрызть глотку любому, кто ему встанет на пути. Скрывающий свои слёзы, сквозь которые говорит такие жестокие слова. – Ты забываешься!
Алоис вскочил со своего места, решительно подходя к демону и размахиваясь, влепил звонкую пощёчину. Очки демона съехали с переносицы, на щеке заалел яркий след ладони, на что демон хмыкнул, сняв очки и положив их во внутренний карман, схватил графа за руку, потянув на себя. Господин, не ожидав подобного, попытался, вырваться, отстраниться, но дрожащие ноги подогнулись и он просто рухнул на колени перед демоном, который только с силой надавил на его плечи, приближаясь ближе к его лицу. Алоис поджал губы, потупив взгляд, желая отвернуться, но Клод крепко схватил того за подбородок, скользнув языком по его губам, с усмешкой заглядывая янтарными глазами в душу графа, которая трепетала, желая вырваться из плена... Мальчишка приоткрыл рот, потянувшись к губам демона, но тот остановил его, подтянув за затылок к своему паху.
Юный граф Тренси сглотнул, не поднимая стыдливого взгляда на демона, который наблюдал за каждым его движением. Дрожащими руками к ширинке брюк, касаясь подушечками пальцев возбуждённого члена сквозь ткань, замирая, даже боясь сделать лишний вдох. Но Клод лишь нетерпеливо схватил графа за волосы, как тот прошипел, зажмурившись, облизнув губы и открыв рот, скользнул языком по горячему члену демона, пытаясь полностью его взять в рот. Плотно обхватив губами его ствол, Алоис медленно начал двигать головой, закрыв глаза. Дворецкий только крепче сжал волосы хозяина, направляя ладонью на затылке в правильный ритм.
— Видимо, графа не нужно учить, как правильно делать минет.
Колкая фраза, с рыком и усмешкой, рука демона подталкивала только глубже взять его член в рот, но Алоис этого просто не мог сделать. Давясь собственными слезами от обиды, чувствуя себя просто шлюхой, которую используют, он медленно облизнул головку члена демона, проходясь языком по всей его длине, чувствуя пульсацию венки.
— Ну-ну-ну, что Вы, Господин. Не надо плакать. – Пальцы демона стерли слезы, которые блестели на щеках графа, но даже эти касания были холодными.
Жарко душе. Просто хочет вырваться так же, как сейчас вырывалось сердце, растоптанное в мелкие кусочки. Больно. Грубо. Сильно. Страстно. До слёз. Находясь на грани. И так горячо от этого холодного огня, обжигающего всё, что осталось от разорванной в клочки души. Долго. Бесконечно долго. Навсегда обручённый с болью. В цвете янтаря и бардо.
Даже кончики пальцев дрожали, Алоис понимал, что он тоже возбудился, но сводя коленки вместе, он пытался хоть как-то скрыть это. Но демону эти планы не нравились.
— Господин, Вы тоже возбудились? Ну же, поласкайте себя.
— Я тебя ненавижу... – Губы графа шептали это, с надрывом, с отчаяньем, что дворецкий видит его насквозь.
Алоис пытался не смотреть сейчас в глаза демона, но чувствовал, как всё это его заводит только сильнее. Прикусив губу, он скользнул ладонью в свои шорты, обхватывая рукой свой член, начиная ласкать его, жмурясь, отпуская голову. Клод только усмехнулся, поднимая его лицо, отражающее всю похоть и желание большего, вновь потянув к своему паху. Алоис послушно взял его член в рот, посасывая головку, пытаясь взять его как можно глубже, лаская себя рукой. Демон запрокинул голову назад, прикрыв глаза, и немного сбито дыша. Алоис сходил с ума от ненавистного желания этого ублюдка, но только сильнее глубже...
С каждым движением губ, демон только сильнее наматывал волосы графа на пальцы, чувствуя приближающуюся разрядку, подводя Господина к ней, скользя взглядом по его лицу, по телу, которое ломало в дрожи от удовольствия и желания. Чуть наклонившись вперёд, Клод с сиплым хрипом кончил в рот графа, который одновременно с демоном излился себе в ладонь, пристыжено сглатывая сперму и отворачиваясь.
Дворецкий, молча, встал, поправив брюки, надев очки, отошёл от стола к окну, сухо обронив.
— Господин, если Вы будете сидеть на полу, то простынете. Прошу меня простить, я должен распорядиться об обеде.
Он бесшумно вышел, оставив графа одного в кабинете. Алоис только хмыкнул и улыбнулся. Почему? Потому что... Больно. Грубо. Сильно. Страстно. До слёз. Находясь на грани. Эйфория... | 45 |
Было весело... | AU, Драма, Нецензурная лексика, ООС, Смерть основных персонажей | Дождь лил не переставая. Холодные капли забирались за шиворот и медленно стекали по спине, заставляя передергиваться блондина (если его цвет волос можно было назвать таковым), сидящего на крыше.
— Ёб твою мать! Ну что за херня?! А! Ненавижу эту работу, — молодой человек ругался так, что уши вяли у тех, кто это слышал. А причина такого потока брани была. Он уже битый час торчал под проливным дождем, высматривая жертву, а его напарник сидел под навесом и усмехался. Хидана, после недавнего косяка, не выпускали без этого угрюмого сноба, помешанного на деньгах. Его раздражало, что ему, лучшему стрелку в организации, приходилось выслушивать упреки и насмешки этого странного Какузу. А еще пугало то, как он на него поглядывал, словно хочет подобраться к нему ночью и… распотрошить на органы. Вот! Именно это ощущение вызывал взгляд бледно-зеленых глаз.
— Хули ты на меня таращишься?! – не вытерпел он.
— Ох, какие мы нежные! Слежу, чтобы ты не проглядел министра, а то снова промажешь, и мне придется всю работу доделывать за тебя, а мне, ох, как этого не хочется, — голос Какузу был похож на тявканье кладбищенской лисы. Мурашки появлялись, как только он начинал говорить. А то, что он скрывал свое лицо и тело ото всех, еще больше пугало. Ходили слухи будто он Франкенштейн или что-то подобное. Хотя, в нынешнем мире это было не удивительно. Каждый что-то да творил с собой. Сам Хидан был приверженцем странной религии. Поэтому он старался не думать о заморочках напарника и молчал по этому поводу, дабы не схлопотать от него же по самому «больному».
— Да заткнись ты, ублюдок! Не проморгаю, если ты не будешь пялиться на меня постоянно! – на этом Хидан закончил словесный гон и продолжил наблюдение. Он всегда был не силен в таких перепалках, ему было бы проще подойти да открутить голову, но в данной ситуации он не мог этого сделать.
А Какузу не стал, просто-напросто, отвечать на его оскорбления и отвел взгляд в другую сторону. То, что ему навязали присматривать за Хиданом, не особо вдохновляло. Но что-то было в этом идиоте, что заставляло его постоянно смотреть на него. Глупо. Сопливо. Что может привлекать взрослого мужчину, прошедшего через пламя «ада», в этом наивном садомазохисте? Хм… Это, наверно, и привлекает. Какузу всегда, кроме денег, влекло что-то необычное, иногда жестокое. Видимо это и привело к тому, кем он сейчас стал. А работа? Очередной виток в его сумасбродстве. Да, куча денег, которую он получает за нее, ему нравится, но и нравится то, что может играть со своими жертвами. И никто слова не скажет о том, как он убил – главное убил. А еще он оставляет себе от каждого маленький сувенир…
Из раздумий вывел выстрел. Какузу словно вынырнул из небытия. Как оказалось, выстрел был произведен уже не один.
— Ах, ты блять! Эй, ты вставай, бежать пора! Ксо! Это ж кого он нанял? Суки! – Хидан материл весь белый свет и себя вместе с ним. Он проклинал свою пустую башку, кривые руки и глаза, что, видимо, удачно расположились на его тощей заднице. Потом он приплел Какузу, который, якобы, его отвлекал и отвлекался сам, вместо того, чтобы высматривать возможную засаду на них. Но все эти слова, как и энергия, растрачивались впустую.
— Не ори, кретин! – рявкнул Какузу и толкнул напарника в вентиляционную шахту. И как только он сам скрылся в ней, на том месте, где секундой раньше была его голова, просвистели пули.
Бежать, бежать, бежать…
Крики и свист от пуль сбивали с толку и путали мысли. Мужчины чувствовали себя загнанными кроликами, в особенности Хидан. Тут земля резко ушла из-под ног, а в области плеча появилось приятное чувство от неожиданно-резкой боли.
***
— Ты тупой идиот! Говорил же, надо быть внимательней, — голос Какузу раздавался эхом в черепной коробке стрелка. Отчего голова начинала болеть сильнее. Странно, почему именно эта боль не нравилась наемнику?
— Надо же было так опростоволоситься! Все за тебя мне пришлось доделывать, — продолжал бубнить он. На фоне тявканья Какузу было слышно, как он рвет какую-то ткань. Снова боль.
«Он что там делает? Пе… Перевязку?»
— Блять, заткнись уже и не лапай меня, — попытался пошевелиться седовласый и тут же почувствовал приступ слабости.
— Сам заткнись и не дергайся, бесишь уже, — впервые было слышно в голосе Какузу раздражение. Это удивило Хидана.
— Еле ноги унес и твою задницу, ты должен быть благодарен! Хорошо, что министра успел еще пристрелить. Как это в такой панике получилось, сам даже и не знаю, — не замолкал напарник.
— Спасибо, черт возьми, — поблагодарить за спасение получилось как-то глупо. Только вот Какузу понимал, что это все, на что способен его напарник. Хотя сейчас он хотел другой благодарности. В подсознании зарождалась безумная мысль, к которой он и сам был вряд ли готов, но она зрела, зрела, как гнойный прыщ на лбу подростка и готовилась вот-вот прорваться.
— Спасибо на хлеб не намажешь, – прошипел мужчина, накладывая повязку на плечо напарника.
— Сука, ладно, я отдам тебе все деньги за эту работу, — эта мысль не прельщала Хидана, но понимание того, что он лохонулся по полной тревожила его больше.
«Теперь он всю оставшуюся жизнь будет глумиться надо мной, блять! Жопа! Это же надо было так вляпаться». Мужчина оглядел коморку, в которую его притащил напарник. Это сложно было назвать комнатой, скорее всего, это был подвал: свет падал откуда-то сверху, из маленькой щелки, в дальнем углу стояли коробки, в которых копошились крысы. Сам парень лежал на плаще, в котором постоянно ходил его напарник…
«Стоп!»
Наемник поднял расширенные от удивления глаза на Какузу. Тот стоял над ним и о чем-то думал. На нем была белая борцовка и широкие джинсы. Все открытые участки тела мужчины покрывали шрамы и татуировки. Татуировки были на непонятном языке, хоть это были и иероглифы, но какие-то слишком уж замысловатые.
— Это имена всех моих жертв на скандинавском. Проще говоря – руны с их именами, — поймав взгляд Хидана, ответил напарник.
— Охренеть! – только и выдавил из себя парень. Он оставлял на себе маленькие, тонкие шрамы, после каждого убийства и их не было почти видно на его бледной коже.
— Знаешь, Хидан, — гробовым голосом заговорил Какузу, отчего у стрелка по коже пробежали мурашки, — мне не нужны твои деньги, за это задание, я хочу кое-что другое, — говорящий присел на корточки и заглянул Хидану прямо в глаза.
— Эээм, не… — глаза наемника округлились, так как Какузу схватил его за подбородок и притянул к себе. Сил сопротивляться не было. Казалось, что его напарник и вовсе не человек. Поэтому он мог только ругаться матом на его непонятные действия, хотя почему непонятные.
— Ах, ты, пидорасина! Ты чего делаешь?
— Беру плату, за спасение твоей убогой жизни, — голос Какузу же не был тявкающим, скорее, он сейчас походил на хрип раненого медведя или туберкулезника, — будет не очень больно, думаю, тебе даже понравится. Ведь ты любишь боль… — мужчина впился в губы напарника, который в силу своего состояния мог лишь слабо отпихиваться. В целом он был похож на маленькую девчушку, которая боится того, на чем лежит табу, поставленное обществом.
Какузу в мгновение ока перевернул Хидана на живот и задрал его руки вверх.
— Неужели тебе никогда не приходила в голову такая вот шальная мысль? – хрипел на ухо наемник. – Ты ведь, как и я, многое пробовал в этой жизни, не так ли? Почему бы и не попробовать секса с мужчиной?
— Иди на хуй, мудак! – продолжал вырываться Хидан, но все его попытки были тщетны. Когда он почувствовал горячее дыхание напарника у себя на шее, а потом и его язык, внизу предательски потяжелело, а все тело будто налилось свинцом.
— Хм, а ты, смотрю, быстрый, значит, все-таки были мыслишки, — Какузу продолжил ухмыляться, проводя губами по шее «блондина» и опускаясь ниже. — Я же наблюдал за тобой все это время, правда не думал как о партнере, я, знаешь ли, натурал, но сейчас, – он укусил Хидана за плечо, отчего тот, внезапно притихший, снова заматерился.
— Думал и что? Но уж точно не с тобой, гандон!
— Ну-ну, — не прекращая ласкать тело юноши, говорил Какузу, — тише, не зли меня…
Хидан замолчал, почему-то он боялся того, каким может быть в злости Какузу. Так же его стали возбуждать ласки этого «гандона», который явно пользовался его нынешней слабостью.
Да, такие мысли были, и не раз. Но вот только не о Какузу. Ну, Дейдара – этот смазливый бисексуал, еще Итачи – он просто возбуждал абсолютно всех. Но Какузу? Нет! Хотя сейчас у Хидана не было возможности и сил даже скинуть с себя этого урода.
Тут он почувствовал, как шершавая ладонь уже касается его члена. От этого по спине пробежал электрический разряд. Горячая плоть под руками напарника набухла и пульсировала. Сознание все еще трепыхалось в холодных пальцах ужаса, а тело требовало продолжения. Захотелось испытать ту боль, про которую говорил Какузу. Что в ней такого?
Хидан решил не сопротивляться.
Обладатель бледно-зеленых глаз исподлобья посмотрел на напарника и ухмыльнулся.
«Как мало надо этому мальчику, что ж…»
***
Какузу смотрел на бездыханное тело, распластанное на полу. Убить Хидана – вот, что было главной задачей в случае провала операции с министром. Но он позволил поиграть себе и с ним, тем более он испытал новые ощущения, которые больше себе не позволит.
— Было весело, — последнее, что бросил Какузу, смотря на остывающий труп. | 10 |
«Сегодня сверху будешь ты»: Авитаминоз (мини-сиквел) | ER, Songfic, Ангст, Влюбленность, Горе / Утрата, Депрессия, Забота / Поддержка, Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Япония | Я просыпаюсь с чувством невыносимого голода. В животе все так сжимает и крутит, что, кажется, меня сейчас стошнит. Еще вчера, буквально сразу после ужина, состряпанного нашим Шоколадным, в его неизменно постоянной компании, мне захотелось жирный, в остром соусе, размером со слона гамбургер. Что же говорить о сегодняшних ощущениях. Нет уж, хватит с меня этих обязательных разгрузочных диет, устраиваемых Розовеньким якобы для поддержания здоровья братишки, и моих попыток во всем ему угодить. Да, я облажался, но вечно идти у Ичиро на поводу — верх моих сил. Пора ему смириться с моим существованием в жизни Кензи и с тем, что я не козел. По крайней мере, в плане питания… Больше не могу сидеть на этом «травоядии», даже за компанию с любимым. Я зверушка хищная. Хочу витаминов! Мяса хочу!
Услышав хлопок входной двери и писк замка, я продираю заспанные глаза и окидываю взглядом мятую рядом подушку. Кензи куда-то смылся. Потягиваю руки в стороны, выдаю стон блаженства, наслаждаюсь. Но, вспомнив о том, что ночью жутко хотелось есть и было не до соитий, меланхолично вздыхаю. Ути, бедненький мой. Мне срочно надо услышать его голос.
Сгребаю с тумбы телефон, набираю своего неповторимого. Отвечает после первого гудка.
— Да, детка? Разбудил?
— З-з-зая, — со скрипом в голосе прогибаюсь я в пояснице, — ты куда ушел? Я уже скучаю.
— За хавчиком тебе. Куда… У тебя в животе всю ночь будто лягушка топилась. Заколебала, блин. Ты меня отшил даже.
— Прости, солнце. Мозги по ходу от голода уже не варят, я себя не контролирую. Реально хочется есть. Купи чего-нибудь вкусного и жирного, пожа-а-алуйста!
— А как же «я буду боготворить стряпню Ичика, и он обязательно меня простит»?
— Я боготворю. Но падать в обмороки от недоедания, пожалуй, не моя тема.
— А я тебя сразу предупреждал, тактика — говно. Чем сильнее ты будешь пытаться к нему подмазаться, тем изощреннее он будет над НАМИ издеваться.
— Да-да, ты был прав. Молодец. А теперь купи мне стейк.
— Стейк Хаус. В макдаке возьму. Сойдет?
— Ну н-е-ет, он далеко. Сходи в забегаловку напротив.
— Хочу Биг Мак.
— Тогда закажем.
— Так дольше.
— Ну бли-и-ин.
— Я мигом. Туда-обратно. Через полчаса вернусь. Поваляйся чутка. Принесу тебе завтрак в постельку.
— Ладно. Только быстро давай.
— И глазом моргнуть не успеешь.
— Люблю.
— И я.
Слышу «чмок», гудки следом и, кидая руку, закрываю глаза. Кишки издают протяжное «ур-р-р». Открываю, решаю глянуть на время, неосознанно бросаю взгляд на число.
Тосиро…
Черт. Сегодня день рождения Тосиро.
Я пялюсь в потолок и не знаю, как быть. Вдруг как-то не до еды становится. Я обещал Хаяме оставить его благоверного в покое, но, ведь дней рождения никто не отменял… Я не общался с Като месяца два и честно держу слово без понятия, произошло признание или нет, но единственное, чего сейчас желаю, просто его поздравить. Как друг…
«С днем рождения!» и смайлик. Сердечко.
Нет. Торт.
И скобочку. Рожицу. Улыбающуюся.
И поцелуй.
Зачем?.. Это же я.
Тогда фотку. Члена. Это же я. Пха! Смешно. Ладно, шутка…
Поцелуй?.. А что? Юске прочтет? Его проблемы. Да и не прочтет он. Като сразу все удалит. А Кензи вообще по фигу.
Всего лишь поздравление. Никто ведь не умрет?
Плевать, короче! Пишу, что хочу:
«С днем рождения, тигренок. Будь счастлив. Целую. Люблю».
Все.
***
С трудом открываю глаза. Судя по непередаваемым ощущениям, лягушки в моем животе размножаются, и главная их миссия по-прежнему утопиться. Смотрю на дисплей мобильника — без пятнадцати двенадцать. Чего?.. Было десять. Какого хрена я все еще сплю? И где, собственно, мои бутерброды?
Набираю Кензи. Гудки идут, но сладкий не отвечает. Тупо начинаю нервничать. Что за фигня?
Встаю с кровати, не отрываясь от мобильника. Меня сбрасывает автомат. Сто процентов Ичиро! Достал брата пасти! Вечно у меня его отжимает…
Натягиваю треники, на ходу перешагивая через разбросанные по всей студии шмотки, естественно, не мои. Прибирать на собой Кензи так и не научился. Та же фигня с посудой — никогда не моет! Хоть одноразовую покупай! Надоело за ним все вылизывать! А я в домработницы не нанимался! Фак, нервничаю… Чувство голода дает о себе знать. «Любовь» к Розовому — тоже.
Раздвигаю шторы, запуская в комнату яркий свет теплого весеннего солнца, и чуть успокаиваюсь. Шикарный день! Просто класс!
Волочу слабенькие ножки к холодильнику. Открываю волшебный шкаф, и настроение тут же падает. Пусто. Вернее, нет — есть салат, по фирменному рецепту Ичиро. Называется, видимо, «Чтоб ты сдох, Сеитоши». Закрываю. Да ну на фиг. Ни за что.
Снова звоню — не отвечает. Кажется, я умираю с голоду. Наверное, стоит накатать завещание. Ичиро упомяну отдельным пунктом. Отпишу ему его же собственный салат и положу записку внутрь: «Чтоб ты подавился, засранец заботливый! Встретимся в аду!»
Наливаю в стакан простой воды и с отвращением выпиваю, чтобы хоть как-то себя обмануть. Желудок не дурак. Урчит на весь дом. Глаза тяжелые. По-ходу, я переспал.
В руке вибрирует мобильник, открываю не глядя, верещу:
— Любимый мой, ну где ты?! Ну!
— Дайски. — Слышу я голос Като, и сердце мое пропускает удар.
— Ой… Я думал, это Кензи. Привет, тигренок. Чего звонишь?
— Ты где?
— Дома.
— Мы заедем?
— Мы? В гости? В твой день рождения? Отпраздновать, что ли, негде? Или… На свадьбу хотите пригласить? Свидетелем точно не буду, сразу говорю. Да и вообще целый список зачитаю, почему я против.
— Не поэтому.
— Хмм, интрига… Ну, ладно. Подъезжайте. Только прихватите чего-нибудь пожевать. Мой пропал где-то с моими бутербродами. И не отвечает. Достал.
— Хорошо. Скоро будем. Только не уходи.
Ого… Сам позвонил. Спустя столько времени. Я только сейчас понял, как дико скучаю. Все же не зря поздравил. Рвать связь с другом из-за каких-то чужих глупых обид — полный идиотизм, считаю. Я же не на хозяйство его претендую. У меня как бы Кензи есть. В смысле… не для этого конечно же. Я его люблю! Я сам его выбрал! Не нужен мне никто другой! Но набирать поросенка больше не буду. Надоел к брату все время сматываться по первой того прихоти. Пошел на фиг, слабак.
Через двадцать минут раздается долгожданный звонок в дверь. Подхожу, открываю. Пупсики.
Вижу Като, и во мне что-то переворачивается. Словно флэшбэк словил. Будто не отпускал никуда и выбора в пользу другого не делал. Правда, физиономия Рыжего рядом меня отрезвляет. Вспоминаю, как вошел тогда в гараж и те чувства нескончаемой обиды, что в тот момент испытывал. Жесть какая-то… Прячу противоречивые эмоции за натянутой улыбочкой и толкаю для них дверь.
— Ущипните меня, реально думал, почудилось.
— Привет, — бурчит Като, с трудом разевая рот. Рожа бледная до ужаса. У Хаямы краснющие глаза.
— Выглядите так паршиво, что «как дела?» страшно спрашивать.
Парни переглядываются, Като неуверенно протягивает мне белый с харчами пакет. Пахнет, вроде, вкусно. Только не пойму, чем.
Забиваю на лица, хватаю обед, иду к стойке, оборачиваясь за плечо.
— Чего ссым?.. Я, вроде, в штанах. Велкам. Кензи нет пока. Поехал за едой и уже два часа где-то околачивается.
— Дайски, — неожиданно протягивает Като, все же заходя.
— Второй раз?.. И ты еще жив? — перевожу я глумливый взгляд на Рыжего. — Удивительно. Мне только что в любви признались. А тебе? До сих пор надеешься? — понимаю, что перебарщиваю, но, зная, как он умеет отбиваться, жду подъеба с нетерпением. Молчит. — Не отвечаешь? Вы сегодня ну очень странные, детки…
— Ты только сядь, — невнятно бубнит тигренок под нос.
— В смысле?
— Присядь, ладно?
— Что-то случилось?.. Вы меня пугаете… Вы че… беременны? — решаю их подколоть, но, видимо, не вовремя.
Кудрявый с раздражением пялится на меня исподлобья и шумно выдыхает через нос. Юске отводит стеклянные глаза в сторону.
— Парни, че с вами?
Като жадно заполняет легкие воздухом, будто набираясь смелости что-то сказать. Выдыхает.
— Сегодня утром… — опять вдох — …сегодня утром произошла авария.
Я замираю. Под ребрами начинает бешено колотить. Становится не по себе. Становится жутко.
— Авария?
— Да. Сильная. Там…
— Что? — спрашиваю с явной неуверенностью, что хочу знать ответ на этот вопрос.
— Там… был твой байк.
Замираю.
— Как «байк»? Я ведь здесь…
Като молчит. Я понимаю, на что он намекает. Скептически прыскаю в сторону, мотая головой:
— Кензи не умеет водить.
Тишина.
— Эй…
Тишина.
— Что с ним? Где он? Он, ведь в порядке?
Тишина.
— Говори, блять, уже!
— Дайски… он…
Затянувшиеся паузы между словами дают исчерпывающий, ясный, пронзающий до боли в груди ответ.
— Нет! Не смей!
— Его…
— Не хочу! Не говори! Не смей этого говорить! — трусливо зажимаю ладонями уши, но это не помогает.
— Его нет, — отрезает Хаяма.
По телу разрядом тока пробегает волна слабости и растекается где-то в коленях. Ноги подкашиваются. Ладони беспомощно падают вниз.
— Что?.. Сдохнуть хочешь?! Это не смешно, идиот! — кидаюсь в сторону рыжего ушлепка, Като преграждает мне путь. — Он ведь прикалывается, да? Это ведь шутка такая? — требовательно смотрю в наполненные слезами черные глаза. Вижу в них ответ. Опускаю уголки дрожащих губ на автопилоте, корчусь и жалобно молю: — Пожалуйста, скажи, скажи, что это неправда… скажи… — смотрю в надежде, что сейчас он произнесет: «Н-да… Ты такой болван, Сеито. Мы же прикалываемся. А ты повелся», и в дверь влетит Кензи, покатываясь надо мной со смеху.
— Не могу.
— Скажи!
— Прости.
Тело отказывает, я падаю в чужие объятия, не чувствуя ног. Из моей груди вырывается страшный крик… Из глаз хлыщут, не знаю когда успевшие набежать, слезы, искажая с трудом воспринимающуюся, жестокую реальность. Из легких хрипами выбивается рев. Снова кричу.
С силой зажмурив глаза, пытаюсь проснуться. Не получается.
В какой-то момент в голове будто что-то взрывается. Мысли путаются, и я отчаянно пытаюсь ухватиться хотя бы за одну из них. Собираюсь с силами. Отталкиваю Тосиро. Просушиваю глаза рукой. Заставляю ноги вспомнить об их основной функции и начинаю хаотично метаться по студии в поисках телефона. Нахожу его глазами, хватаю. Вновь набираю его.
Гудки. Сброс.
Набираю.
Гудки. Сброс.
— Где он?
— Не надо, — хрипит Като.
— Где он?! Говори! Я должен его увидеть! Не поверю, пока не увижу!
— Не надо, блять! Там от байка ничего не осталось! Не на что там смотреть!
Слова Като эхом разносятся в моей гудящей голове. Я представляю себе все слишком красочно. Меня бросает в жар. Лицо горит. Ноги снова отказывают. Я чувствую растекающуюся слабость во всем теле и подступающую непреодолимую тошноту. Не в силах стоять, падаю на колени. Меня выворачивает. Водой… Из глаз по-прежнему текут слезы… Чувствую, как в плечи вцепляются сильные пальцы Тосиро… Снова выворачивает…
Не знаю, как оказываюсь на диване. Молча смотрю на гуляющие по комнате теплые лучи весеннего солнца. Сижу… Голова болит… Живот тоже… Сердце… Глаза тяжелые… Хочется спать… Я откидываюсь на спинку дивана в надежде, что скоро проснусь и все будет по-другому, что реальность окажется глупым сном. Засыпаю…
***
— Есть хочешь? — задает Тосиро самый идиотский вопрос на свете. Наверняка не знает, что вообще сказать. Но никуда не уходит. За окном ночь.
— Не хочу. А тошнотик где?
— Поздно уже. Дома. У него же школа с утра.
Не то чтобы меня это волнует. Но от бархатного голоса исходит тепло. Неважно, что он говорит. Лишь бы не это холодное угнетающее молчание. Спрашивает:
— Почему «тошнотик»?
Я вспоминаю прошлое и вяло усмехаюсь:
— Стошнило потому что. Прямо в штаны. В мои. Когда в планах было потрахаться.
Тосиро поднимает уголок рта. В другой бы раз точно сказал лаконичное «отвратительно».
— А после он тебя у меня отнял, — лезет в голову сплошное дерьмо. — А теперь у меня отняли Кензи… Разве так можно?.. Я что-то делаю не так? Да?.. За что меня так наказывают? Почему я всегда остаюсь один? Я проклят, да? Или, может… потому что мудак эгоистичный? Разве я не о Кензи думать сейчас должен? О боже, — опускаю опухшие веки и быстро часто дышу. — Мой заинька. Мой родной, — утыкаясь носом в спинку дивана и начинаю истерику. — Разбуди меня, Като… Я не хочу видеть этот кошмар. Кензи… Я, что, его больше никогда не увижу? Я его даже утром не смог застать. Ну как же так?..
Катенок забирает меня в свои объятия и не отпускает, пока я продолжаю взахлеб реветь:
— Ненавижу… Ненавижу этот мотоцикл… Ненавижу эти чертовы бутерброды… Себя ненавижу… Ичиро ненавижу… Тебя… Не надо было тебя поздравлять. Я ведь не сдержал обещание…
— Завязывай.
— Почему Кензи?! Почему не я? Почему не чертов Ичиро?! — всхлипы превращают слова в кашу. Не уверен, что Като вообще понимает, что я говорю. Хотя, вроде бы, понимает. Но отвечает полную ерунду.
— Просто… так случилось. Никто не виноват.
Я отстраняюсь и растеряно хлопаю на него глазами:
— Просто? Просто?!
— Из меня херовый утешальщик. Прости.
— Тогда проваливай! Тебя здесь быть вообще не должно!
— Ну извини, что это был не я.
Мои зубы стискиваются на автомате, мне хочется влепить ему пощечину за эти слова. Я сам не понимаю, почему. Рука взмывает в воздух машинально, зависает там на пару-другую секунд и обессиленно опускается. Снова морщусь от подступающих слез, кидаю голову и упираюсь лбом в его колени. Макушки касается теплая ладонь. Реву…
И так всю долгую мучительную ночь: я лежу на диване — Тосиро сидит на полу; я посылаю его на хер — он никуда не уходит; я просыпаюсь в истерике — он забирает меня в свои объятия и не отпускает, пока не отключусь; после снова засыпаю…
***
День.
— Тебе надо пожевать, — щелкает Като кнопкой рисоварки, та открывается и выпускает ему в лицо горячее облако пара. Он забавно морщится, чуть отклоняясь назад.
— Не хочу.
— Надо. Ты вчера ничего не ел. Рис готов.
— Сам ешь.
— Ты весь зеленый и на ногах еле стоишь. Надо поесть.
— Я, блять, жить не хочу, а есть тем более!
— Только, блять, не ори ни хуя, — корчит такую пачку, словно его тут насильно удерживают.
Я поднимаюсь с дивана и заплетающимися ногами топаю в туалет:
— Да пошел ты.
— Ага. Раз пятнадцать за ночь уже сходил.
Сука, блять… Не могу его видеть. Здесь должен быть Кензи, а не он.
Первое, что бросается в глаза в ванной — щетка Кензи. Становится тошно. А я еще шкафы в комнате не открывал… Застреваю в душе на полчаса. Не помогает. Снова выхожу никакой.
— Садись, — кивает Като на приготовленную для меня пиалу с рисом.
— Не буду. Отвяжись. Заебал, — плюхаюсь на диван. Но на звон упавшей в мойку ложки невольно оборачиваюсь.
Като психует. Дергает со стойки пиалу и угрожающе подступает ко мне. Внаглую водружается на мои бедра. Зачерпывает палочками рис и тычет ими мне в губы. Цедит:
— Жри, блять, давай уже.
— На хуй иди, — отворачиваюсь, скрещивая на груди руки.
— Ща довыебываешься.
Не реагирую.
— Ну все, блять, — откидывает палочки в сторону и ставит пиалу на диван. Зачерпывает рис двумя пальцами, второй рукой давит на щеки. Я невольно размыкаю губы, безрезультатно пытаясь его оттолкнуть. Бесполезно, силы будто кончились. Я правда пытаюсь. Но между мной и ним словно невидимый барьер. На язык падает горсть слизкой безвкусной крупы, рот затыкают холодной ладонью.
— Жуй!
Я делаю пару ленивых движений челюстями, смотря в его темные теперь самые красивые в мире глаза. Думаю, что на его месте мог бы быть Кензи, и мы бы сейчас ржали как ненормальные. От выдуманных воспоминаний снова кисну, на щеку с кончиков ресниц падает слеза. Като смотрит на меня в упор. Вновь зачерпывает пальцами рис и подносит к моим дрожащим губам. Я не сопротивляюсь.
***
В сторону постели я даже не смотрю. Постоянно сижу на диване, никуда не выхожу, ничего не делаю, ни в чем не вижу смысла, превращаясь в некое подобие овоща. Утрачиваю сознание, не реагирую на Като, как внешний раздражитель и проявляю ко всему окружающему меня разве что равнодушие и безучастность. Мои мысли потихоньку выветриваются. Все мысли. Все воспоминания. И я понимаю лишь одно, что меня, как и Кензи, больше нет. Я не могу без него жить. Я не хочу без него жить. Единственное, что мне сейчас нужно — быть рядом.
Я встаю. Уверенно топаю к кухонным шкафам, вытаскиваю запасы своего снотворного и беспрепятственно заныриваю в ванную — Като куда-то делся. Защелкиваю замок. Включаю воду. Откручиваю крышку с пузырька. Смотрю на сотню белых пилюль. Поражаюсь. Так много? А был уверен, что тут по нулям. Помню, как позорно смывал штук десять в унитаз, словно вчера было. С тех пор ни разу не глотал это говно. Странно, что вообще не выкинул. Теперь радуюсь, что есть.
Высыпаю горсть бусин в трясущуюся ладонь, опрокидываю в рот. Запиваю прямо из-под крана, с облегчением выдыхаю. Вот и все. Скоро я буду с тобой, Кензи. Потерпи. Еще немножечко.
Сажусь на пол, откидываюсь на дверь, жду…
Не понимаю — то ли накрывает, то ли нет. Глаза и до этого были тяжелыми.
Слышу стук.
— Эй, Дайски, ты там?
— А где, блять, мне еще быть, по-твоему? — Бесит.
— Открой.
— В смысле?
— Открывай.
— У меня… понос.
— Это с риса-то?..
— С тебя, блять. Задолбал!
— Серьезно, выходи. — Стук становится громче и глуше.
— Нет.
— Чего случилось-то?..
— Ты повел себя, как мудак…
— А помимо? Близнецы?..
— Кензи… — Веки прямо слипаются.
— И что он натворил?
— Умер…
— Надеюсь, колесами подавился…
— Что?..
— Во ты дебил…
— Это не смешно… — Уши будто закладывает. Я еле шевелю языком.
— Дайски…
— Еще раз скажешь, значит любовь…
— Сегодня лучший день в твоей жизни…
— Второй… — Сознание путается беспросветно. С трудом понимаю, что несу.
— Детка…
— Кензи?..
— Люблю…
— И я…
Гул. Удар. Треск. Туман. Кензи. Сует пальцы мне в рот. Выворачивает… Вода… Крики. Голос другой… Бархатный… Снова тошнит. Тосиро. Орет. Плачет. Целует. Серена… Свет… Яркий. Белый. Кругом все белое… Живот пустой…
***
Солнце светит так же ярко, как и в тот день. Птицы поют. Люди плачут. Черные костюмы. Темные очки. Цветы. Женский плач. Мужской. Рев Ичиро. Не смотрю. Держусь. Пытаюсь забыться. Пытаюсь думать о Кензи. Вспоминаю, как мы познакомились, как признались друг другу в любви. Вспоминаю первую ночь. Нет, это был день. Волшебный. Лучший в моей жизни. Вспоминаю его смех, его танцы, его до забавного фальшивое пение, которое я мог слушать часами. Его ломаный английский. Вспоминаю его любимое «мазафака». Вспоминаю поездку на мотоцикле… Долбаный байк… Вспоминаю хлопок двери и писк дверного замка. Вспоминаю слова Юске. «Его нет». Вспоминаю слова Като: «Ты охуел?! Тебе кто право давал такое делать?! Совесть, блять, поимей! Перед отцом не стыдно, не?! Мне ему звякнуть?! Или сам?.. А следующий кто? Я? Мне тоже с собой после тебя покончить? Или что? Я блять просто так, что ли, тут с тобой трясусь?! Сдохнешь — я следующий! Понял?! Козел…»
— Я с тобой, — не отходит Като от меня ни на шаг после церемонии.
— Нет. Хочу побыть один. С Юске езжай.
— Да плевать мне, что ты там хочешь.
— Хорошо. Давай так: я не хочу тебя видеть, Като. Ты не сможешь мне его заменить. Я просто. Хочу. Побыть. Один. Ясно? Или тебе по слогам повторить? И все последующие решения — это только моя жизнь. Тебя в ней больше нет. Ты для меня умер. Не Кензи. Ты, Като. Уйди, — прекрасно осознаю, что говорю. Благо, он меня наконец-то слышит.
— Хорошо. Я наберу тебя через час. Можешь просто меня сбросить. Этого будет достаточно, — исчезает будто навсегда.
***
Дома кидаю пакет с покупками на диван. Подхожу к проигрывателю, скидывая черный пиджак и стягивая с шеи черный, непривычный, душащий галстук. Включаю «Killing me softly». Его любимую. Нашу. Ту, что Кензи мог слушать и петь невпопад буквально часами. Снова и снова. А я мог вечность его слушать. Даже на телефон его блеяние записал. Поставил на будильник. Обожаю так, что завожу его теперь всегда. Начинаю тихо подпевать, стараясь по-забавному сфальшивить. Как у него конечно же не получается. Он был просто неповторим. Сбрасываю рубашку и брюки. Иду в ванную, взяв с собой пакет. Достаю из коробки тюбики с жидкостями. Смешиваю по инструкции. Последний раз кидаю взгляд в зеркало на свой когда-то посвященный Като блонд и наношу темную жижу на каждую прядь в хаотичной порядке. Наверняка покроюсь пятнами и буду выглядеть как жираф. Плевать.
Жду, когда схватится. Волосы темнеют на глазах. Через полчаса раздеваюсь полностью и иду в душ. Просто встаю под жгучую до неприятных ощущений воду, смотрю, как черные струйки бегут по телу вниз, постепенно становясь прозрачными, как из меня вытекает вся моя грязь и прошлое…
Промакиваю волосы махровым белым полотенцем, смотрю в зеркало на блеск темных волос, в глаза… Не вижу. Будто стерли. Кажется, я схожу с ума.
Выхожу из ванной. Неуверенно открываю шкаф. Трогаю его вещи. Беру его любимые толстовку и безразмерные штаны. Надеваю. Чувствую тепло, уют. Чувствую его запах. Его… Вспоминаю.
Песня звучит по кругу уже раз в пятисотый. Напеваю, коверкая английские слова. Ем безвкусный рис. Наслаждаюсь. Пытаюсь. Невкусно, но ем. Привыкну. Полюблю. Как и он. Сомневаюсь.
Делаю звук громче, дабы заглушить кваканье своего неугомонного нутра. Плюхаюсь на кровать. Зарываюсь в его вещи словно в плед, сжимаясь в комок. Дышу. Больно.
Глаза тяжелые… закрываются.
Я засыпаю с чувством невыносимого голода…
***
Сквозь сон раздается противный писк электронного замка. Громкий дверной хлопок заставляет разлепить отекшие от постоянных слез веки. Ресницы снова слиплись, ощущение такое, будто плачу уже во сне. Телефон разрывается знакомым пением. Звонит будильник. Перекатываюсь на другой бок, лицом к шкафу. Встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале, сосредотачиваясь на цвета платинового солнца взъерошенных волосах. Пробегаю глазами по разбросанным на полу знакомым, но явно не моим шмоткам. Лихорадочно начинаю соображать, что к чему. Нет… Нет! Стой! СТОЙ!!! НЕ УХОДИ!!!
— АААААААААААААААААААААААААААА!!!
В дом, как ошпаренный, влетает милый. Запутываясь в своих широченных портках, приземляется физиономией в собственные трусы, необдуманно по привычке кинутые на пол еще вчера вечером.
— Ай, бля! — шипя, судорожно поднимается, растирая колено, и таращится на меня ошалелыми глазами. — Детка, мазаф-фака! Чтоб тебя! Ты охуел?
Я, увидев его целехонького, вскакиваю на кровать и с разбега кидаюсь ему на шею, пока мираж не растворился в воздухе. Он не в силах устоять на ногах, снова падает под тяжестью моих шестидесяти трех, на пятую точку, а после заваливается на спину:
— Твою же ж мать! Какого ж хрена?!
— Кензи-и!
— Ты че орешь, истеричка?!
— Кензи-и! — я в приступе жадности начинаю целовать его лицо.
— Да мазафака… че с тобой?
— Не уходи!
— Че?
— Не уходи! Не оставляй меня! Прошу…
— Ты нормальный вообще?!
— Не надо ехать! Я больше не буду это есть! Никогда!
— А-а-а, мамочка… ты меня, бля, пугаешь… SOS, SOS… — начинает стучать по полу рукой, будто отбивая меседж соседям азбукой Морзе, которые его стопудово не спасут. Ибо я их уже точно достал за последний месяц ночными воплями, пока, как ковбой, прыгал на своей лошадке.
Целую в губы.
— Люблю… люблю тебя!
— Зая, фу! Зубы, зубы почисти… буэ… — корчась отворачивается.
— Хорошо, прости, прости. Только не уходи! Я сделаю все… — вцепляюсь в его ремень и начинаю лихорадочно расстегивать пряжку.
Он лежит бревном, подтянув руки к груди, сплетя пальцы, и смотрит на меня как на умалишенного.
— Малыш, меня ж чуть кондратий не хватил. У меня теперь неделю не встанет. Это, во-первых. А во-вторых, бля, я уже сгонял. Принес те гребаный стейк. Меня не было от силы минут десять. Как можно было за десять минут лишиться рассудка?
— А?..
— БЭ!
— А как же макдак?
— Передумал.
Я смотрю перед собой, пытаясь понять, когда меня так мощно торкнуло. Вспоминаю:
— Какое сегодня число?
— Двадцатое?
— А месяц?
— Зая… — испуганно таращит Кензи на меня самые красивые в мире глаза. — Апрель! Только про год, бога ради, не спрашивай.
— Уау, — офигеваю я с себя самого. Со дня рождения Тосиро прошел месяц. Вспомнил ли я про него? Нет…
— Что-то не так?..
— Ты просто не представляешь, как я тебя люблю.
— Вот же повезло… — продолжает оглядывать меня явно с большим сомнением на сей счет.
— Ты, ведь не трогаешь мой байк? — цежу с умильной на губах улыбкой, но угрожающе.
— А надо?
— Если решишь научиться, я тебя убью.
— Не собирался вообще. Ты видел, как я в GTA гоняю? О чем, блин, речь?
— Солнышко мое, — укладываюсь ему на грудь и целую нежными чмоками в губы. Родной.
— Ну ты ку-ку, — заключает с усмешкой и ласково касается моей скулы. — Может, поешь все-таки?
— Не.
— В смысле? Я ж мяса купил.
— Больше никакой живности.
— Че?
— Все, я буду есть только жратву Ичиро.
— Так, ясно. У кого-то потек крышняк, — присвистнул, крутанув у виска пальцем.
— Я так рад тебя ви-и-идеть.
— Н-да, детка… Тебе явно не хватает витаминов. Для мозгов.
— Мой самый важный витамин — это ты! И мне тебя нужно прямо сейчас! Хочу, хочу, хочу! Ну давай, раздевайся, быстрее же, ну!
— Ладно, ладно! Успокойтесь, пациент. Будет вам… инъекция внутримышечно. Пошли, мой авитаминозный. Я сделаю это нежно… | 274 |
Париж | ER, Songfic, Ангст, Драббл, Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Психология, Эксперимент | В твоём городе дождь,
Я тебе запишу на компакт
Моего сердца стук, свой звук.
Ты урежешь басы,
Лучше просто на стоп нажми.
Приостанови, я вылезу здесь.
Догорает мой Париж,
У меня из окна.
Осколки крыш.
Но без тебя…
Это конец.
Я стою и смотрю, как рушится здание, снимаю на видео, на телефон, это значит плохое качество и плохой звук, и крики жертв еле слышны из-за шума разгорающегося пламени. Но, надеюсь, тебе понравится.
Прощальный подарок, быть может, банальный, но искренний. Для меня, пожалуй, даже слишком искренний. Я сделал это во имя Принца, через себя переступая.
В первый раз в жизни, не решал, кого убить, а просто рванул объект, динамитом опутав от крыши до основания.
Не давая времени, сбежать слабым, отрезая пути отступления. Не разделяя жертв по значимости. Не переживая за детей и собак, что остались в здании. Просто хотел всех убить, сделать так, как никогда не делал раньше.
Потому что ты никогда не верил, что я смогу, всё же смогу, поступится своими принципами, дурацкими.
В конце концов, это уже не задание, а просто шоу, я тебе его пишу на видео. Я пришлю тебе его на e — mail, вместо глупого прощального поцелуя или, например, полового акта.
Flashback.
Ебучий Париж, расцветающий вечерними огнями рекламных вывесок, за окном, фоном. Романтика, будь она не ладна. Пустой гостиничный номер, заполненный дымом, простыни на кровати, остывшие, но мятые и немного испачканные кровью, после утреннего приступа страсти.
Кровать теперь всегда будет холодной, как до тебя, как и должно быть.
Ноет ожёг на пальцах, и след от шин твоего красного кабриолета ещё не остыл на асфальте, у входа в отель, где ты выкинул меня, едва сбавив скорость, позволив, в полной мере насладится участью продажной девки. Не сказать, что меня это слишком задело. Не так уж мне много осталось падать, чтоб коснутся самого дна. Чуть больше чем тебе до края безумия осталось.
Хотя, эти мелочи уже не кажутся важными, важными кажутся мелочи, из-за которых мы изебнулись, так тупо расстаться.
Из-за перепутанной ручки регулирования проигрывателя, из-за сигаретного дыма и превышенной скорости, и от того, что мы оба не в ладах с нервами.
Мы вновь одиноки, как ветер в поле, как иронично, но так и должно быть, какого хера быть двум ураганам вместе.
К этому шло с самого начала.
После самого первого нашего пьяного секса мы уже готовы были навсегда расстаться, а может ещё раньше. С самого первого поцелуя, пропитанного диким желанием и ненавистью, или с первой совместной миссии, когда устраивали друг другу незаметные подлянки, поминутно открывая спины друг друга врагу, и едва выкручиваясь, сражаясь с противником и союзником одновременно.
Нет, это было раньше, намного раньше. Ещё не начав встречаться, мы были готовы к фатальному разрыву, и всё ходили по грани.
С первой встречи на битве колец, когда стремились убить друг друга, не обращая внимания на желание организма без сил рухнуть рядом. Рядом с трупом другого.
Мы всегда были готовы стать бесконечно далекими друг от друга.
Я всегда был готов остаться один. Нет, неверная формулировка, всегда был готов остаться без тебя.
Flashback, раньше.
Трек играет на полную, ветер в лицо, полуаварийная ситуация на протяжении всей дороги, ты водишь плохо, тебе похуй, но всё же, пытаешься убавить звук, чтоб послушать, что ты сделал не так, подробнее. Убавляешь вместо громкости бас, я кричу, что ты «долбоёб» и «конченный», закуриваю, прибавляю бас и убираю громкость, слушаю о том, насколько больше я «конченный», «прокуренный и обдолбаный кусок чего— то там», включаю трек сначала и кручу на максимум громкость.
Куча мыслей, мозг не справляется, окурок жжёт пальцы и летит в лобовое какой— то обшарпанной Тойоты. За поворотом отель, в котором, ещё утром мы портили белоснежные простыни, я вылетаю от удара с ноги, с пожеланием «сука, переломай себе все кости».
Конечно, я сам виноват, но. Но всё должно было рано или поздно закончится. Иначе стало бы слишком больно оставаться в одиночестве...
Иначе, осталось бы только ёбнутся напрочь, в этом абсолютном одиночестве.
А пока всё под контролем, и я ещё могу прожить без тебя.
Flashback, еще раньше.
Стремительное развитие странной зависимости, бесконечная яма, в которую катятся двое чокнутых. Позволяли трахатъся с кем угодно, но сжимали при этом зубы до боли. Мы, наверное, слишком похожие, отчего так терпеть друг друга не можем, и к друг другу так болезненно тянемся.
Изнывая от жажды тела, мы посылали откровенные фотки на мыло друг другу, а в реальности начинали сраться на десятой минуте общения, отчего побыстрее старались заткнуть рот ненавистного собеседника, по средствам насилия или поцелуя.
На каждое совместное задание я брал по две пары сменной одежды. Первую, чтоб одеть после миссии, а вторую, чтоб одеть после того, как первую пару шмоток ты изрежешь в клочья.
Безысходность, боль, ты. Это три неразрывно связанные составляющие, смешанные в равной пропорции. Позволяющие забыть о реальности, позволяющие не думать о том, что всё непременно закончится.
Flashback, самое начало.
Первый раз, который был в этой самой гостинице, в этом сраном, отравленном нежностью Париже. Пейзаж с видом на Эйфелеву башню размыт дождём.
После унылой миссии, с которой оба шли с кислыми рожами, ты, от того, что не было сильных противников, а я, от того, что меня взбесило твоя потребность непременно убить мелких выродков, этого недоделанного босса, не способного даже защищаться и потерявшего контроль от первого приступа боли.
Тогда ты сказал, что я «не способен убивать по — настоящему». Я списал всё на дефицит пролитой крови, я долго не понимал, что ты имел ввиду, что именно, и даже сейчас не уверен, что понял.
Мы вошли в один номер, по — моему, это был всё же мой номер, и ты что — то бредил про скуку, я что— то бредил про то, что «стоит всё — таки выпить». Но слова — это мелочи, мы просто нуждались в разрядке.
Я тогда ещё не понял, что уже готов остаться без тебя, хотя и был готов к неизбежной развязке.
Догорает мой Париж,
У меня из окна.
Осколки крыш.
Но без тебя…
Без тебя!
(с)Jane Air. Париж. | 12 |
Работа Купидоном | ООС, Повседневность, Юмор | Главное преимущество шиноби перед самураем – скорость. Не важно, как ты искусно владеешь оружием, главное чтоб все движения были быстрые и точные. От этого зависит не только жизнь господина, но и твоя собственная жизнь.
Быстро перемещаться между кланами, быть неслышным, быть невидимым, быть как часть леса. Быть лесом.
Ловко перепрыгивая с ветки на ветку, Сарутоби направлялся с очередным посланием своего данна в Осю, где его уже наверняка заждался адресат. Письмо тонким свертком покоиться во внутреннем кармане.
И как назло, начинается дождь. И как назло, самый сильный шиноби на Востоке подсказывается на мокрой ветке и кубарем падает вниз. Письмо выпадает и разворачивается, представляя свое содержимое порядком уставшему глазу Саске.
— Какого черта! – заревел он, прочитав первую строчку письма, — Да вы что, издеваетесь?!
Датэ Масамунэ, грозный и пафосный Одноглазый Дракон Осю, удивленно смотрел на расшумевшегося шиноби, который с пеной у рта пытался что-то ему сказать. Видимо, он был чем – то очень взволнован, потому что путал слова, размахивал каким-то грязным промокшим свитком и кидал гневные взгляды в сторону Повелителя.
— Stop, не торопись, я ничего не понимаю, — сдался Датэ, который окончательно забросил идею понять, что ему пытаются донести таким непонятным образом.
— Я отказываюсь! – наконец, членораздельно выдал Саске.
— Что отказываешься? – не понял Дракон.
— Я больше ни за что не буду передавать ваши чертовы послания! Я бы стерпел все эти неудобства, связанные с ветром, дождями и прочей фигней, если б хоть одно из ваших посланий было по делу! Но вы же всю бумагу исписываете своими нелепостями!
— Это – признания в любви! – возмутился Дракон.
— Так значит, ради этого признания надо поднимать меня посреди ночи и гнать под дождем в другую провинцию?!
— Ты как со мной разговариваешь, шиноби?! – взревел Датэ, — Это твоя работа — доставлять послания твоего господина мне! И ты их доставишь!
— А вот и нет! – гордость шиноби взяла вверх, — И вообще, моя работа также заключается в защите господина. А вы – явная угроза его заднице! Я собираюсь сообщить о ваших отношениях Наставнику. Это кстати, тоже моя работа!
Датэ почувствовал, что по неосторожности только что едва не потерял единственный возможный источник вестей от любимого.
— Не кипятись, рыжий, — Датэ хитро улыбнулся, — Давай так, ты сейчас передашь последнее послание от меня и после поступай, как знаешь. Ок?
Саске изучающе посмотрел на Дракона. С одной стороны он ждал подвох, но возможность распрощаться с нелепыми заданиями от своего легкомысленного хозяина была настолько сладка и заманчива, что шиноби на секунду потерял бдительность и кивнул.
Датэ воспользовался этим. За долю той самой проклятой секунды Дракон преодолел разделяющее их расстояние и прижал шиноби к себе. Горячее дыхание обожгло замерзшую под дождем щеку, и сухие губы коснулись губ Саске. Язык Датэ настойчиво проник в рот бьющегося в объятиях парня, принялся ласкать зубы, язык и нёбо.
— Что вы творите? – Саске отпрыгнул в сторону, как только Датэ отпустил его.
— Kiss, передашь его, — ответил Дракон, — это же твоя работа.
Саске уже почти добрался домой, как встретился с Касугой. Она направлялась в ту же сторону, что и он.
— О, прекрасный клинок Бога Войны! – окликнул он ее, перепрыгивая по соседним веткам, — Несешь послание от своего господина моему? Хочешь, я помогу тебе? У меня поднялось настроение, когда я тебя увидел.
— Заткнись, неудачник! – закричала Касуга, — Ты не в состоянии даже принести саке своему господину!
— Ха! – засмеялся рыжий, — Но все же?
— Это довольно личное, — смутилась девушка.
— Ну, я в последнее время только и занимаюсь тем, что передаю личные сообщения. Хотя вроде сегодня меня обещали от этого освободить.
— Все равно, ты этого не сделаешь.
— Это еще почему? – удивился Саске, — Мне вот доверили передать поцелуй моему господину. Думаю, что ничего более странного два мужчины не могут послать друг другу. Достали они меня оба. Хоть это и моя работа, но выполнять такие капризы я не собираюсь.
— Могут, — тихо сказала Касуга, — Могут и по хуже. Поцелуй – это еще ничто, что мог попросить тебя передать твой господин. Мой попросил сделать твоему минет в качестве объяснения в любви.
Саске чуть снова не рухнул вниз с ветки.
— И ты это сделаешь? – в душе немного заскребли кошки по имени ревность.
— Это моя работа. И я горжусь, что могу помочь своему господину выразить чувства своему любимому. Если твоя тебя она не устраивает, тогда зачем ты вообще согласился служить своему господину? – Касуга развернулась и еще быстрее понеслась к дому Такеды.
А Сарутоби еще долго смотрел ей в след. А собственно из-за чего он так взбеленился?
— Просто это наша работа, — усмехнулся шиноби, прикоснувшись к своим губам. | 52 |
Напряжение | PWP, Драббл, Зоофилия, Кинки / Фетиши, Нецензурная лексика | У Кена смех хрипловатый, нервный и лающий, с повизгиваниями и тихим рычанием. Адекватные люди не смеются так жутко. Когда Чикуса думает, почему тот стал таким диким и ненормальным, на ум ему приходит только одно: щенок просто давным-давно повернулся, как повернулись они все. Теперь уже ни одного из Кокуё нельзя назвать достаточно нормальным человеком.
– Быстрее, быстрее, Какипи! – Кен любит поощрительно впиться когтями в его узкие плечи. Чикуса жмурится от боли, ждет, пока исчезнет перед глазами черная пелена, и придвигает ближе к себе его бедра. Кен поскуливает, когда принимает в себя пальцы.
Он порой напоминает течную сучку, наглую и до жути кусачую. Обычно Чикуса трахает его, поставив на колени, но Кен на коленях сегодня не может: ребра сломаны. Когда они лицом друг к другу, Кена бесит его бесстрастное лицо. Кажется, в этой больной голове постоянно соревнуются два желания: или разорвать ублюдка Чикусу, или снова потрахаться. Второе неизменно выигрывает, потому что если Чикусы не станет, то ебаться Кену будет не с кем.
Какимото тоже ненормальный. Ведь стало его в какой-то момент возбуждать это всё: и блеск клыков, и бешеный взгляд, и когти, в кровь дерущие спину. Завести себе Кена значит примерно то же, что и завести себе любимую собачку: тоже бестолково лает, портит вещи и раздражает своим присутствием. С ним легче зато. Просто знаешь, что не один.
Когда Чикуса входит, Кен резко замолкает и выгибается, широко распахнув дикие глаза. Потом шипит, опадает обратно и лишь еще больше раздвигает ноги. Его чуть бешеный взгляд скользит по всему телу Какимото, будто не зная, за какую деталь зацепиться. У того на теле нет живого места – всё кровоподтеки, ссадины и крупные синяки.
– У Какипи всё ещё есть это, – Кен радостно скалится, вцепляется в его подбородок пальцами, грубо задирая голову вверх. Чикуса закрывает глаза. Помимо всего прочего у него есть множество шрамов на шее, с точностью повторяющих укусы животного. Спина и плечи, кажется, не заживают никогда.
– Заткнись и двигайся, – говорит он и начинает вбиваться неистово, резко и быстро.
Челка прилипла ко лбу, очки съехали, но Чикуса очень хорошо видит, как жмурится и скалится от удовольствия Кен, поскуливая от каждого движения. Он видит, как судорожно поднимается-опадает его грудь от глубокого и частого дыхания, как приоткрывается рот и тускло блестят клыки, как длинный язык свешивается до подбородка, колыхаясь в такт дыханию.
Это омерзительно, но Какимото Чикуса ненормальный.
Кен не умеет терпеть долго и совсем скоро издает короткий громкий визг, словно пристреленная собака. Оргазм, липкий и удушливый, накрывает обоих. Чикуса не произносит ни звука и только резко и беспомощно сжимается, когда чувствует, как наслаждение на короткие секунды будто заливает боль и уничтожает её.
Безнадежно больной человек жалок, но еще более жалок тот, кому это нравится. Что до них с Кеном – они друг друга определенно стоят. | 111 |
Под прицелом | Hurt/Comfort, PWP, Изнасилование, Кинки / Фетиши, Нецензурная лексика, ООС | Под дулом пистолета можно поверить даже в то, что черное является белым, а небо лежит прямо под ногами. Гокудера это знал: такова была его работа. У насмерть испуганного человека можно выпытать что угодно, и вопрос только в том, чем его испугать. Кому-то достаточно одной легкой оплеухи, а в кого-то приходится стрелять.
Первое, что Гокудера вспомнил, когда увидел направленный себе четко в центр лба пистолет – нельзя бояться, нельзя давать им знать о своих слабостях. Пробуя хоть немного взять себя в руки, он послал этого урода с оружием к черту, но урод двинул его по лицу так, что голова Гокудеры безвольно мотнулась в сторону, а в глазах потемнело. Сбоку цепочка наручников звякнула о металл: дернулся Ямамото, прикованный за обе руки к уходящей куда-то вверх трубе, и притих, глядя напряженно и чуть тревожно.
– Наглый малый, – неодобрительно процедил, судя по всему, главарь этих ублюдков. Он предпочитал до того момента оставаться в стороне, поэтому увидеть его удалось лишь краем глаза: круглый, низенький и неприятный мужичок в полосатом старом костюме. Сбоку послышались шаги, и черные лакированные туфли появились в поле зрения; подняв голову, Гокудера встретился взглядом с его маленькими заплывшими глазками. Урод с пистолетом почтительно посторонился, но все еще держал его на мушке, как и еще человек пять в этом подвале. – Тебе лучше подчиняться, белобрысый. Хуже будет не только тебе, но и твоему дружку.
Гокудера видел краем глаза, как Ямамото нахмурился и снова тщетно дернулся. Он выглядел плачевно, но умудрялся переживать за что-то кроме своего испорченного лица. На азиата парни набросились как голодные псы на мясо. Нацисты.
– Давай, вали к нему, чё уперся? – Гокудера получил нещадный пинок от бандита и, злобно оглянувшись на главаря, переполз к другу. Однако, переглянувшись с боссом, ублюдок толкнул Хаято на пол к ногам японца. Тот только смотрел какими-то потемневшими, злыми глазами, как мощная рука вплелась в светлые волосы Гокудеры и грубо потянула вверх.
Гокудера захрипел и запрокинул голову назад, болезненно жмурясь и сглатывая. Кадык судорожно дернулся на его белой шее. Вверх-вниз.
– Ты хорошо меня слышишь? – уточнил главарь, и Гокудера молча перевел на него взгляд. Собака, он все еще стоял в стороне и предпочитал не без удовлетворения наблюдать за истязаниями вонгольских Хранителей. – Значит, слышишь? Прекрасно. Тогда, пожалуйста, делай то, что я скажу.
Между лопатками надавило, и Гокудеру буквально втиснули в пол, вжали лицом в живот Ямамото. Тот задергался, заерзал и зазвенел наручниками, и, услышав сдавленный выдох, Хаято вспомнил о его сломанном ребре – результате мощного удара в бок.
– Убрал, блядь, ногу! – попытался рявкнуть итальянец, завертевшись на месте, но урод с пистолетом только брезгливо сплюнул и надавил на него еще сильнее.
Ямамото, поймав взгляд друга, чуть заметно качнул головой: лучше было бы не сопротивляться. Гокудера зарычал и опустил голову, показывая, что поддался, и вскоре давящая тяжесть исчезла.
– Что еще? – спросил он у главаря, приподнявшись на руках. Его это раздражало, бесило и злило, но он был относительно свободен… и абсолютно безоружен. В него целились где-то пять-шесть человек. Гокудера слишком хорошо понимал безнадежность сложившейся ситуации, чтобы не делать ничего лишнего.
– Ничего особенного, – главарь приторно улыбнулся, блеснув маленькими глазками. Да не тяни, сука, не тяни же так… – Будь любезен, удовлетвори своего друга. Думаю, он не будет против.
Гокудера и Ямамото уставились друг на друга синхронно. Придурок был весь белый, но в глазах его мелькнуло недоверие: похоже, он не воспринял этот приказ всерьез. Зато Хаято очень четко ощущал, как сзади к его затылку прикасалось дуло пистолета. Слышал, как возбужденно пыхтел этот толстый неприятный мужичок. Знал, что те, у кого в руках есть оружие, обычно не шутят.
Ну, блядь, ага. Будь любезен.
– Ты не расслышал? – уточнил ублюдок с оружием и, наклонившись, резко нагнул его голову к паху Ямамото. Тот дернулся, но колени свести не успел, и только чуть нервно выпрямился, становясь напряженным, как струна, которая должна вот-вот лопнуть. – Давай, бля. Отсоси ему.
В ушах громко застучало, и плотный комок подступил к самому горлу. Гокудера сглотнул, тупо глядя на ширинку темных брюк. Он никогда не был в таком положении. Его ни разу не заставляли делать что-то настолько унизительное. Он вообще не прикасался к парню так, как требовали прикоснуться сейчас. Тем более это был Ямамото, чертов бейсбольный придурок, и ничего хуже, чем происходящее сейчас, придумать было невозможно.
Да, мать его, почему он молчит и ничего не делает!
– Поторопись, – недовольно велел босс. Гокудера скорее почувствовал, чем услышал или увидел, как парень за спиной переложил палец на курок и чуть-чуть на него надавил.
Ямамото, тоже заметив это, будто проснулся и развел ноги шире, позволяя удобно устроиться. Гокудера, не поднимая на него взгляда, дрожащими пальцами расстегнул ширинку и, когда парень приподнялся, потянул с него брюки вниз. Ямамото вжал живот от резких и холодных прикосновений – очертились кубики пресса. Гокудера отследил взглядом поднимающуюся от паха к животу дорожку темных волосков и невольно почувствовал тошноту.
Когда в затылок нацелен пистолет, от шока все обычно кажется диковатым и странным сном, но когда рядом Ямамото – реалистичность происходящего воспринимается как-то по-особенному четко. Из-за угрозы быть пристреленным его хуй не перестанет быть хуем. Приказ взять его в рот тоже вряд ли будет забыт.
– Я не буду смотреть, – наконец, сказал Ямамото, и голос его был охрипшим. Гокудера невольно снова встретился с ним взглядом. Он бы убил идиота, как и всех тех, кто также был свидетелем этого позора, но их дружба… Да пусть они хоть тысячу лет приятели, этот случай тоже никуда не уйдет и будет всегда висеть мертвым грузом, сколько бы ни прошло времени.
Ямамото отвернулся и прислонился лбом к трубе, за которую взялся обеими ладонями. Хаято снова сглотнул, медленно облизнул засохшие губы, а потом закрыл глаза и наклонился, ртом накрывая его мягкий член.
Ха. Блядь, зашибись. Два пидораса. Гокудеру затрясло после первого же прикосновения, в животе нехорошо свернуло, как бывало, когда он видел Бьянки, а из груди вырвался сдавленный нервный смех. Он чувствовал, что где-то совсем рядом маячила истерика, но никак не мог упаковать ее обратно. Мертвой хваткой вцепившись в бедра парня, он попытался сжать ствол губами и двинуть головой, но, пока Ямамото не был возбужден, его хуй попросту выскальзывал изо рта.
– Сначала лучше языком, – с сочувствием пояснил ублюдский главарь, и Гокудера резко приподнялся, смерив его взбешенным взглядом.
– Я, блядь, знаю! Знаю!
Конечно, не знал он ни хрена. Унижение, стыд и отвращение смешивались внутри, и именно поэтому Гокудера остервенело наклонился и языком прошелся по мягкой плоти, думая, что будет лучше, если все это быстрее закончится. Сбоку донеслись смешки наблюдающих, шаги и стук. Боковым зрением Гокудера видел, как обычный деревянный стул опустился на пол совсем недалеко от них с Ямамото, а главарь сел на него, тяжело дыша и неотрывно глядя на них.
– Подожди, – он почувствовал легкое прикосновение к голове и снова покосился на Ямамото. Тот выглядел еще спокойно, но щеки его залил румянец, и в голову Хаято закралась неприятная мысль, что ему каким-то непостижимым образом, но могло нравиться. – Не заставляй себя… Я буду быстро.
– Уёбок, – резко ответил тот. – Хоть ты заткнись.
Это. Было. Просто отвратительно. Сбоку тоже вжикнула ширинка, и, уже догадываясь, что там стала делать эта разжиревшая свинья, Гокудера зажмурился, продолжая начатое еще яростнее. У Ямамото вставало постепенно, но по виду тот еще держал себя в руках и только гипнотизировал взглядом потолок, по-прежнему не мешая и ничего не говоря. О, Господи, его спокойствие очень пригодилось бы сейчас…
А потом Гокудера понял, что все пропало, когда он двинул головой вниз, вбирая его затвердевший член в рот, а придурок на это издал негромкий, чувственный вздох и закрыл глаза. Наверняка представил себе какую-нибудь шалаву по типу тех, которые за ним вечно гонялись. У таких, правда, всегда был талант к минету, а Гокудера впервые задумался о том, что этим можно заниматься с мужчиной.
Парень замер, когда понял: ему неприятно было думать о том, что сейчас творилось в голове Ямамото. Он же тут, блядь, старался, вылизывал, делал всё, что мог, и за это его точно затесали в ряды каких-нибудь зажигательных японочек, или кто там был во вкусе этого идиота… Тем более раздражали звуки, доносящиеся сбоку – босс этих бандитов сопел с присвистами и часто двигал рукой, а какие-то дебилы перешептывались сзади и ржали, просто глумясь над ними в стороне.
Шайка больных извращенцев. Да и Ямамото, блядь, тоже. Как можно возбуждаться оттого, что у тебя сосёт парень?!
Тот как раз чуть поерзал, вынуждая его подвинуться следом, ближе к балке. Оперся на нее плечом, немного освобождая руки, а потом потянулся к нему. Гокудера протестующе замычал и заупирался, когда обе ладони легли ему на макушку и надавили, заставляя опустить голову еще ниже. Горячий член мазнул по нёбу и едва не уперся в горло. Хаято закашлялся, резко выпрямился и яростно отпихнул руки Ямамото от себя.
– Ты что творишь! – рявкнул он, но потом встретился с его взглядом. Совершенно в общем, ненормальным: возбужденным, смущенным и чуть поплывшим от удовольствия.
Ямамото отвечать не стал и снова неловко отвел глаза. Гокудера же не смог сразу отойти от шока, раз за разом прокручивая в своей голове: красные щеки, капли пота, скользящие по вискам, стрелками слипшиеся ресницы. Приоткрытые влажные губы. И этот взгляд.
Всё, мать его. Приехали. Чтобы снова не захихикать, Хаято опять припал губами к его члену, нехотя отмечая, что он слишком большой: обветренные губы трескались. На язык попала вязкая капля, ощутимая внутри пульсация усилилась: Ямамото был близок к оргазму и, по-видимому, собирался спустить ему в рот.
Примерно в тот же момент Гокудера наткнулся пальцем на едва ощутимое уплотнение в кармане его брюк. Твою. Гребаную. Мать. Неужели ему не проверили карманы?
Уплотнением оказалась какая-то бумажка, сцепленная скрепкой, и Гокудера мгновенно возликовал. Убедившись, что все смотрят на хуй парня, исчезающий у него во рту, он аккуратно и быстро разогнул скрепку и незаметно подвинул ее к Ямамото.
– Руки, – шепнул он в перерыве между глубокими движениями. Ямамото достаточно было только одного взгляда, чтобы он всё понял сразу, и вот именно за это он иногда нравился Гокудере.
Финальная прямая. Единственный шанс из, может быть, миллиона. Все должно получиться…
Ямамото кончил, хрипло выдохнув и выгнув спину, и Гокудера вовремя накрыл его член рукой, чтобы не попало на лицо. Следом за ним спустил и главарь, смешно поскуливая. Щелкнули и звякнули наручники, Гокудера по этому звуку кинулся под ноги державшему его на мушке парню, выбил пистолет – и уже в следующую секунду он стоял у главаря, стискивая его коротенькую шею локтем, и прижимал дуло пистолета к его виску. Пистолет во влажных руках скользил.
– Только попробуй тронуть босса! – рявкнул кто-то из толпы наблюдателей. Гокудера победно усмехнулся. Сколько им понадобится, три секунды, чтобы понять?..
– Меч исчез! Где второй ублюдок?! – почти сразу же заорал второй, но для него думать об этом было уже поздно.
Соображали эти ребята, может, и в самом деле быстро, но Ямамото был намного быстрее. И он тоже намеревался сделать так, чтобы свидетелями происходившего в этом подвале оставались лишь они двое.
К примеру, то, что во время оргазма он смотрел в глаза Хаято, не предназначалось другим. | 207 |
Свадьба К. | Драббл, Повседневность, Юмор | — С чего это тебя так унесло-то? — поинтересовался Занзас, не поднимая головы от читаемого руководства по осжеванию и разделке пушного зверя.
— Шампанское, — прижимая к голове кулёк с сухим льдом, проворчал Скуало.
— О… Клинический случай…
— ВОЙ! Ой… — Скуало поморщился, — Идиот!.. Я один выжрал столько, сколько вся эта толпа в пять тысяч человек вместе взятые. И сверху ещё полбутылки текилы…
— Твой мочевой пузырь долго не забудет всего пропущенного через него количества жидкости.
— Хватит надо мной издеваться! Там было скучно! Все ходили и несли в мир добро. Приходилось пить…
— Рассказывай, что там было.
— Да было бы что рассказывать… Это не мафиозный клан — цирковой балаган какой-то! Начиная вообще с истории с предложением руки и сердца и заканчивая этой дурацкой пидорской свадьбой! — Скуало усмехнулся, перекладывая лёд к другому виску, — Сдаётся мне, у Каваллоне крыша поехала основательно.
— И что — они теперь кто? Муж и жена?
— Муж и муж! Они отправились куда-то, где всё это по закону и там заключили официальный брак. Я не запомнил куда. Официально расписались. У них даже не партнерство. Это ещё можно было понять. Но нет! Брак. Пидорский брак.
— Пиздец.
— Да не говори! Ну, ладно б если только это… Свадьбу отгрохали — будь здоров. И этот придурок там у них королева бала. Нарядился в невесту, бегал с масляным личиком и вис на своём идиоте Ромарио, как… просто я не знаю кто!!
— Что, прямо в платье ходил?..
— Как огромный свадебный торт! Ты оборжёшься, когда увидишь! А! У меня на телефоне есть пара фоток, — Скуало полез за мобильным в карман, — Вот. Сейчас… Это не то, не то… Это ты в душе…
— Я тебе когда ещё сказал эту фотку удалить, ничтожество?!
— У меня рука не поднимается удалить такой живописный хуй поперёк экрана.
— Сейчас об угол стола башкой шибану, - пообещал Занзас.
— Хуже уже не будет. Вот, я нашёл, — Скуало наклонился, опираясь локтями на стол Занзаса, — Держи, — он подал ему мобильный.
Босс Варии молча посмотрел на фото.
— И что, звать его миссис Ромарио теперь..?
— Да придуривается он… — отмахнулся Скуало, опираясь подбородком на руку, — Вроде в шутку. Черт его пойми.
Занзас пожал плечами.
— И что потом было?..
— Не. Не помню дальше.
— Совсем чтоли?
— Ну… что-то там… они… двое… — мечник сполз локтями со стола, опускаясь на свой стул, — Целовались долго, подвязки швыряли, торт резали, плясали, то, сё… И укатили к чертям собачьим куда-то в тропики.
— Ну и слава богу… Никто под ногами путаться тут не будет месяц.
— Они всего на неделю.
— Жаль.
Скуало приложил лёд ко лбу, тяжко вздыхая. Помолчал. И вздохнул снова.
— Да… Жаль.
— Пойди выпей анальгин. Смотреть тошно. И вообще — если это всё, то проваливай. Займись каким-нибудь делом.
Скуало встал со стула, постоял и со всей силы шваркнул пакетом со льдом перед носом Занзаса, разворачиваясь и быстрыми шагами убираясь из его кабинета.
— Ты больной?! — крикнул босс Варии ему вслед, скинув мешок со стола, — Ещё одна такая выходка и я подумаю, что ты ему завидуешь!!
— Пошёл нахрен!! — рявкнул Скуало и хлопнул дверью.
Занзас выдохнул, чтобы успокоиться и не догонять чёртова засранца. И не швырять в него в него опять какой-нибудь табуреткой или вазой, чтобы не нудил. | 33 |
Подарок | ER, Романтика | Фургон с кричащими надписями по всему корпусу ехал по светлым улицам Токио. В фургоне этом сидели «The Gazette» в полном её составе. Двадцать шестое мая, скоро полночь, поэтому Сузуки был полон раздумий и мыслей. Он думал, как пройдёт завтра его день рождения, ведь ему уже тридцать. «Важная дата, — думал он. – Надеюсь, день пройдёт хорошо…»
Сегодня день у «безносого» выдался не особо удачным. Он потерял медиатор, порвал струну и порезал палец… Слава богу, были рядом друзья, которые вмиг утешили его, а Юу даже дал запасной медиатор.
Сейчас Сузуки смотрел в окно и думал о том, что недавно произошло в Японии… Мужчину тут же охватило состояние депрессии, чего он не хотел, поэтому сразу же, встряхнув головой, прогнал печальные мысли о родной стане.
— Вот мы и приехали, — сказал Уруха, когда фургон остановился напротив дома газеттов. Да, у них есть общий дом. Там даже есть небольшая репетиционная, где репетируют парни, когда, например, на улице плохая погода и не хочется никуда ехать.
Все вышли из фургона и зашли в дом. Кто куда, а Рейта к себе в комнату. За ним посеменил Кай, его возлюбленный, об отношениях с которым знают все члены группы.
— Любимый, чего ты такой грустный? – обнял его Кай, подойдя сзади. Рейта накрыл своими руками руки шатена, что обнимали его за талию.
— Не знаю… У меня день рождения, а праздничного настроения нет совсем. Не волнуйся, всё хорошо.
Блондин повернулся к своему любимому и поцеловал его в губы… Так медленно, как не целовал ещё никогда. А после попросил его выйти… Пожелав спокойной ночи, драммер покинул комнату в смешанных чувствах и пошёл к Кою, желая немного выпить.
А Сузуки тем временем разделся, снял повязку и лёг в кровать. Простынь была холодной, равно как и одеяло. Басист укутался в это самое одеяло, как гусеница в кокон, а после уснул…
Сон его был не менее странным и одновременно грустным, как и день двадцать шестого мая. Ему снилось, как он идёт по какой-то улице совершенно голым, но его никто не замечает. Он пытается окликнуть людей, что ходят вокруг, дабы спросить, где он сейчас находится; но его никто не слышит, абсолютно никто. Тогда Рейта, почти впав в отчаяние, берёт за плечи кого-то, похожего на Кая, и трясёт, крича:
— Где я?! Что со мной?!
Не известно, от чего именно, из глаз басиста ручьём полились слёзы, он стал бить этого парня, а после упал на асфальт и закрыл глаза. Внезапно асфальт стал очень мягким, и Сузуки открыл глаза. Он лежит на земле, а вокруг него колоситься высокая трава. И какое-то странное, приятное ощущение в районе паха… Сузуки опустил голову и увидел того парня, которого он тряс за плечи в городе. Этот парень, как бы это странно не звучало, делал минет ошарашенному Рейте.
И тут, уже в реальности, Акира открывает глаза и осознаёт, что он потный — это раз, и что он стонет — это два.
Прислушивается к своим ощущениям… И правда, ему делают минет!
В шоке, Рейта смотрит вниз и видит лохматую голову любимого, на которую падает приглушённый свет ночника. Сузуки, улыбаясь, откидывает голову назад и поддаётся ощущениям. Вскоре он почувствовал, что скоро кончит, но тут Кай отстранился. Сузуки нахмурился и посмотрел на любимого, а тот, облизнувшись, потянулся к губам басиста.
С улыбкой, Сузуки поцеловал любимого, в процессе поцелуя ложась на драммера сверху. Ютака был немного удивлён, но приятно, поэтому с удовольствием принял удобное положение под любимым.
Руки Акиры стали гладить оказавшийся голым торс Ютаки, а сам он уже оседлал его бёдра. Шатен громко простонал, когда шершавые от игры на гитаре пальцы Сузуки сжали его соски до боли. Ютака признавал сам для себя, что ему нравится боль, однако мазохистом себя не считал.
Акира нагнулся к уху любимого и выдохнул горячий воздух, отчего драммера бросило в жар. Тело его заколотило мелкой дрожью, что он сжал пальцы на руках и ногах, напрягшись.
— Расслабься, — прошептал вновь Рейта и поцеловал после своего возлюбленного, начав гладить его член одной рукой.
Ютака стал извиваться, как змея, не зная, куда деть себя. Рейта был искусным любовником, мог одним касанием завести, а другим — лишить разума. За это Уке ещё больше любил своего Сузуки. Да-да, именно своего.
Но о романтике в такие моменты мужчины и не думали, ведь какая романтика, когда в штанах, вернее, уже вне какой-либо одежды член твёрдый до боли? Ютака призывно облизнул губы блондина, кусая, и Рейта, облизнув один палец, вставил его в своеобразный проход шатена. Кай сжался, но после нежного поцелуя любимого где-то рядом с ключицей, расслабился, впуская следом второй, а вскоре и третий палец.
Через какое-то время Сузу понял, что Ютака достаточно растянут, посему заменил пальцы кое-чем другим. Наш романтик-драммер сейчас подумал о том, что они с Рейтой одно целое, о том, как сильно он любит своего товарища по группе, о чём приглушённо сказал. Акира с улыбкой на губах поцеловал шатена в висок и начал двигаться. Оба вцепились друг другу в плечи, выкрикивая не то имена, не то какие-то слова, не то просто звуки. Какая разница, что они говорят? Главное ощущения при этом.
Через какое-то время Рейта вышел из Кая, повернул его на живот и, приподняв немного за бёдра для удобства, вошёл вновь, продолжив быстро двигаться. В этом положении было удобнее, ведь можно было наслаждаться изящной, но в тоже время мужской спиной, влажной от пота, так соблазнительно освещаемой приглушённым светом ночника, что стоял в стороне от них обоих... Вид возбуждал так же сильно, как и какие-то действия, ощущения. Ведь Акиру всегда возбуждал лишь Ютака, даже каким-нибудь томно произнесённым словом.
Думая о Кае, ощущая Кая, в конце концов, трахая того самого Кая, Рейта кончил с приглушённым криком, а после и услышал, как протяжно стонет его любимый.
Обессилено упав рядом с шатеном, блондин обнял его и прошептал на ухо:
— Какой же ты прекрасный…
— Ты тоже, сладкий, — произнёс драммер, повернувшись к своему любимому.
С улыбкой, Сузуки поцеловал Ютаку в губы, но тот не позволил отстраниться, обняв и продолжив медленный, сладкий поцелуй. Так они оба погрузились в сон.
Чем не романтичный конец?
OWARI | 19 |
Слюни подотри | Драббл, Юмор | — Да разъетить твою налево, Киске! — из комнаты Урахары выскочил Хирако и побежал по коридору, держась за лицо. — Снайпер, мать твою за ногу! Прямо в глаз, ну как так можно?!
— Хирако-са-а-ан!.. — следом за ним появился и Урахара, на бегу накидывая на себя косоде. — Прости меня, Хирако-сан! Я не специально, честное слово!!..
— А что попало Хирако-сану в глаз?.. — робко спросила Уруру.
— Урахара-сан как обычно баловался с ядами или с кислотой, а Хирако-сан сунул туда свой нос... Да, Тессай? — сказал Джинта.
— Наверно. Да, скорее всего.
***
А когда садилось солнце, Урахара выходил на крыльцо и смотрел, как небо заволакивает багровыми облаками.
Один — но по привычке.
Никто не разваливается рядом, не хрустит печеньем, не теребит полы его халата.
— Ну, хватит уже! Соберись, ты же мужик все-таки! — бурчала кошка, жмурясь от растерянного почесывания за ухом.
Урахара неопределенно поводил плечом.
Как бы это объяснить?
Бесхозный ангар на окраине Каракуры так близко — ну пешком можно дойти — и так далеко.
***
— Так как же это в итоге называется? — Шинджи повернул выключатель и на маленьком экранчике с водяной линзой появилось изображение. — Прикольная штука.
— Телевизор, Хирако-сан, — ответил Урахара, присаживаясь рядом на подушки.
И так они сидели до позднего вечера перед странной коробкой с человечками внутри, пока Киске не начинал клевать носом, и, наконец, не засыпал на плече у Хирако.
Тот для проформы ворчал, но укладывал его головой себе на колени и делал звук потише.
***
Он всегда его стеснялся.
Стеснялся назвать его по имени, когда, собственно говоря, по фамилии называть было бы ханжеством.
Стеснялся и краснел, когда щелкал замок на двери капитанской бани, и паром застилало глаза.
Стеснялся даже тогда, когда нес ему завтрак в постель.
Ка-ак Стра-анно.
***
Когда злющий капитан Хирако входил в зал для собраний с волнистыми волосами после сна в косичках, капитан двенадцатого отряда радостно улыбался, а капитан второго зажимала рот ладонью, чтобы не рассмеяться.
***
— Слушай, если это продать... — Урахара разглядывал фотографии и с блаженной улыбкой прикидывал, сколько можно за них выручить.
— Ах ты торгаш. Кому захочется покупать воспоминания двух дохлых старпёров, вернувшихся из царства мёртвых?..
— Ну, например вот это... — Киске усмехнулся и показал одну из них.
— А ну отдай! — Шинджи выхватил ее из рук. — И эту отдай. А ну-ка, ну-ка... Когда ты успел это сфотографировать?! Да это же показывать никому нельзя. О, боги, неужели я такой тощий? А у тебя задница мохнатая, без обид. Ладно, не пыхти ты уже. Нормальный у тебя зад. Голая Йоруичи. Это источники? Еще в Сейрейтее, по ходу.
— Тут еще есть...
— Кто это фотографировал?! — заорал Хирако, отобрал карточку и спрятал в карман. — Если что, я в доле. Шестьдесят процентов, не меньше.
***
— Соске-кун... — недовольно позвал Хирако, отбрасывая чужой оби на пол. — Перестань подглядывать.
— Эээ... Ну, раз уж на то пошло, — Урахара приподнялся на локте. — Сой Фонг-сан, не могли бы вы вернуться к себе в казармы?..
***
— Ошалел совсем? Какие еще родители?!
— Нет, ну представляешь, как бы это выглядело: я у вас в гостях, мы все сидим за котатсу, а потом я говорю, что я люблю их сына. Ну, разве не романтично?
— Если бы у меня действительно были родители, я бы со стыда сгорел, — Шинджи отворачивается к окну. — Черт, ты про это заговорил, теперь я хочу за котатсу!
***
— У тебя никогда нет сладкого, — пробубнил Хирако, торча филейной частью из шкафчика для продуктов.
— А кто на прошлой неделе пришел и слопал все печенье в магазине? — Урахара полулежал на крыльце, что у черного входа, и лениво обмахивался веером.
— Жалко, да? Для меня еды жалко? — сощурился Шинджи, отвлекшись от потрошения холодильника.
— Неа. У меня вообще идеальная диета.
— Да ну?
— На завтрак — Хирако-сан... Ланч — полтора литра зеленого чая... Обед — Хирако-сан... Полдник — клубничное молоко и кукурузные хлопья... Ужин — Хирако-сан... Второй ужин — хурма... Ночной перекус — Хирако-сан.
Шинджи подполз к Урахаре под бок:
— Похотливая скотина.
— С кем поведешься.
***
И тогда он бросал все свои колбы, реактивы и горелки на Куротсучи и сидел возле его постели, отпаивая чаем.
— Хирако-сан, вы очень милый, когда болеете.
Хирако сверкнул глазами из-под кучи одеял:
— Нагнись-ка... — прохрипел он.
— Зачем?
— Я на тебя накашляю, чтобы ты стал таким же "милым", как я. А лечить тебя будет некому, потому что я не в состоянии, а больше ты никому не нужен.
— Вы жестоки.
— Ну, нет. Когда ты будешь бредить в жару и задыхаться, я тоже буду приходит к тебе и говорить "Киске-тян, ты такой милый!" Не удивлюсь, если в таком случае меня найдут в шкафу для футонов со свернутой шеей.
— Вы преувеличиваете... — улыбнулся Урахара.
— Ни хрена я не преувеличиваю.
Урахара отставил чашку с чаем и полез к Хирако под одеяло.
— Эй! Ты чего? Нельзя, заразишься.
Киске прижался всем телом к Шинджи и затих.
— Заболеешь — сам будешь виноват, — пробубнил Хирако и закрыл глаза. От Урахары было тепло.
***
— Почему улицы такие людные? Почему на нас все так подозрительно смотрят?
— Потому что мы в хаори капитанов. Они наверняка думают "Оя, а что забыли ночью в городе эти двое очаровательных красавцев?"... Разве не так?! — последний выкрик был адресован какому-то мимо проходящему солдату. Хирако рявкнул так, что бедняга отпрыгнул к стене и кланялся, пока капитаны не завернули за угол.
— Нет, ну меня не то чтобы это напрягает... Но почему это выглядит подозрительно?.. — Урахара уже второй час непрерывно чесал макушку. Если он продолжит в том же духе, то ему грозит плешь.
— А вот что не будет выглядеть подозрительно, — Шинджи подлез ему под руку и обнял за талию. — Все будут думать, что мы жених и невеста, да?
— С-сомневаюсь... Если вы сейчас не отцепитесь от меня, то поползут слухи...
— Ооо, я уже вижу, как они ползут... Вот, смотри, один пополз, ты видишь, Киске?! — Хирако показал пальцем себе куда-то под ноги.
— Боже мой, ну почему именно я?.. — тоскливо пробормотал Урахара.
— Чего ты там бормочешь? — недовольно спросил Хирако и больно ткнул его под ребро.
— Нет, что вы, совсем ничего!
***
— Пойдем.
— Куда?
— Выпьем.
— Я не могу! — Урахара тщетно пытался вырвать рукав хаори из цепких крючьев капитана пятого отряда.
— Почему?
— У меня куча дел!
— Я обижусь.
— Ну, если только по граммулечке...
— Э нет, брат. Как говорит Кёраку — "Сто грамм — не стоп-кран. Дёрнешь — не остановишься".
— Но я... лаборатория...
— Скажи своему фрику, что был на ответственном задании по спасению мира.
— Он не поверит.
— Поверит.
— С чего ты взял?
— Я к нему заходил. Спросил "Поверишь?" Он оглядел меня с головы до ног и сказал "Поверю".
— Мне кажется, он поверит немножко в другое.
— Да какая разница?! — Хирако, наконец, дотащил его до штаба своего отряда и втолкнул в свой кабинет. На седзи появилась табличка "Переучет".
***
— Взять бы и погнать всех пидоров из Готея... — мечтал Хирако, смотря на звезды.
— Эээ... Но ведь нас же тогда тоже... — Урахара покраснел и окунул нос в чашку с чаем.
— Чувак, не путай пидоров с гомосексуалистами. Мы с тобой гомосексуалисты.
— Не вижу разницы. Только слова разные.
— Пидоры втупую трахаются. А гомосексуалисты сначала стихи друг другу читают, а только потом трахаются. И не абы где, а только в романтической обстановке, — Шинджи сгреб Урахару в охапку и поцеловал в шею.
— Извини, но... я что-то не помню, чтобы ты передо мной распинался. Стихи там и все такое...
— Ах ты неблагодарный. А как же это...
— «Щас бы яблочко куснуть, поебаться и заснуть»? Видал я твою романтику знаешь где, Шинджи?..
— Заткнись.
— Молчу.
— А какие сегодня звезды яркие...
***
Однажды после собрания капитанов Хирако и Урахара забрались на крышу штаба пятого отряда.
— Прикинь, просыпаюсь как-нибудь — а у меня сиськи женские... — сказал вдруг Хирако.
Урахара намек понял и с тех пор всегда был сверху.
***
Зашел Принц в Полосатой Панамке в грот, а там гроб на цепях хрустальный.
Открывает его — там Принцесса лежит. Улыбается во все 48.
— А чего зубы-то лошадиные?.. — спросил Принц Принцессу.
— А времена нонче тяжелые, дарлинг.
###
И жили они долго и счастливо.
***
Хирако восседал на табуретке как горный орел на вершине Кавказа. Правда, сгорбившись, но с мордой такой, будто он спас мир.
— Спасибо за апельсины, Хирако-тайчо... — Урахара сидел на больничной койке с наполовину забинтованным торсом — поединок металлической колбы с кислотой закончился победой кислоты. Как следствие — производственная травма капитана, что полез грудью на амбразуру.
— Скоммуниздить их из сада третьего отряда было проще простого. Вот если бы ты захотел хурмы — тогда вэлкам в седьмой. А это тебе не хрен в длинной рубахе, Айгава-то как натрескает по ухам — мало не покажется.
Урахара тихонько засмеялся. Все это время он елозил руками по бинтам — то ли щекотно ему было, то ли чесалось, то ли еще какого припадка...
— Слушай, Киске, перестань, а то я тебя облапаю...
— Лапаться будете в другом месте. В госпитале — неуставнО, — прогудел кто-то в дверях. Крепкий человек с внушительных размеров шприцом стоял и наставлял капитанов на путь истинный.
— А ты кто такой вообще? Ты вообще в каком отряде? — ощетинился Хирако.
— В четвертом. Медбрат я, — мужчина выпустил из шприца струйку раствора.
— Вау. Ну, Киске, бывай. Я к тебе еще зайду. В девятом отряде яблоня заплодоносила...
***
Хирако совершенно бессовестно ржал на всю округу, стуча кулаком по татами так, что стол его лейтенанта подскакивал на месте.
Рядом радостно посмеивался Урахара, пытаясь отхлебнуть таки чаю.
— Чего гогочешь, мерин? — появившаяся в дверях Йоруичи обращалась наверняка к Хирако, но смотрела на Урахару.
— Колобок повесился! Ой, не могу, помогите, а-а-а-а!! — продолжал кататься по полу капитан пятого отряда, запутавшись в своих волосах и напоминая теперь гусеницу на пути к бабочке.
— Ну, вот. Капитан отряда, уважаемый шинигами, а над таким дебилизмом смеется... А-та-та.
— Д-дебилизмом?.. — автор шутки уткнулся носом в чашку.
Йоруичи иронично улыбнулась и ушла.
Хирако же, вроде как, успокоился и теперь жалобно смотрел на капитана двенадцатого:
— Киске, распутай меня, а?..
***
— Ну, я пошел... — Урахара встал, отряхнулся.
— Куда?.. Выпей лучше еще... — Хирако потянул его за них хаори и тот, неуклюже вскинув руки, упал на татами.
— Да меня же Ямамото завтра в ноздри отымеет, если просплю...
— А, пусть имеет, — Хирако опрокинул в себя весь кувшинчик саке. — Отнесись к этому философски и попробуй достигнуть оргазма... | 145 |
Зверь | BDSM, Hurt/Comfort, Underage, Ангст, Групповой секс, Дарк, Изнасилование, Инцест, Кинки / Фетиши, Насилие, Нецензурная лексика, ООС, Психология, Смерть основных персонажей, Твинцест, Ужасы, Философия | Обычный рабочий день. Точнее, ночь. Тихая, глубокая ночь шумного мегаполиса, огромного города, полного неоновых огней, доступных развлечений и продажной любви. Каждую секунду тут кто-то умирает и рождается. Все идет своим чередом. Он вновь собирается работать до утра. Впрочем, у него нет выбора... Белая шелковая рубашка, черные кожаные брюки, обтягивающие худощавые ноги, черные лаковые перчатки на руках, острые коготки под кошачьи, покрытые золотистым лаком, блестящая маска, одна половина которой сделана белой, а вторая с серебристыми разводами... И кошачий ошейник на шее с небольшим бубенцом-колокольчиком. Многим нравится, как он позванивает при движении. Ладная фигурка делала его желанной игрушкой в руках многих, кто пытался обладать им, но лишь немногие стали его постоянными гостями. Впрочем, немногие могли похвастаться хотя бы одним знакомством с ним. Элитный мальчик, Джокер в колоде. Некоторые прозвали его Котенком за капризный и вздорный нрав, когти, одежду и повадки. Он всегда был одним из лучших...
— Аллен, ты готов? — в дверь деликатно постучались, и гибкая девушка в одежде старшекурсницы бабочкой впорхнула в комнату. — Ты великолепен, как всегда... Нам пора уже. Сегодня эскорт-услуги понадобились какому-то важному заседанию. Вроде как физического контакта не будет, но приготовься к тому, что ты окажешься объектом внимания нескольких участников и, возможно, останешься у них на ночь.
— Ксо... Удушу Комуи... А отказать нельзя? — поморщился парнишка, одевая на руки браслеты из кожи и набрасывая черную жилетку. — Он мог бы уяснить, что со своим полом я не работаю!
— Прости, но тут придется подчиниться, если что... — виновато улыбнулась девушка, пожимая плечами. — Нет от хорошей ведь жизни работаем, а ты вообще элита.
— Порой я себя ненавижу... — вздохнул Аллен, набрасывая на плечи черный плащ.
В холле его уже ждали Лави в черной кофте с зеленой окантовкой на вороте, белых бриджах, высоких сапогах и с кроличьими хвостом и ушками, Дик в черном фраке, Тикки, одетый, как всегда, изысканным лордом, Миранда, застенчивая немка-монахиня в полупрозрачном шифоне и с соблазнительной фигуркой, и Алекс, их новенький, молоденький мальчик-европеец с русыми волосами до плеч и нежно-голубыми глазами, невысокий и хрупкий, одетый в белое кимоно, европеизированному Аллену больше напоминавший пижамку. Новичок мялся и смотрел напуганными глазами на спокойных коллег. "Ничего, привыкнет чуть позже," — с улыбкой подумал Ал, подавая руку спускающейся Линали.
— Ба! А вот и наш козырный джокер! — широко улыбнулся Лави, встряхнув рыжей копной волос. — Готов к увлекательному путешествию?
— Я тоже рад тебя видеть, — улыбнулся Аллен. — Поехали уже.
— Раньше начнешь — раньше кончишь? — не удержался под подколки Дик, щурясь зеленым глазом и приобнимая брата. Подросток же высокомерно фыркнул, проходя мимо рыжей парочки и не заметив, как скривились тонкие губы Дика в зловещей ухмылке.
Как и предполагал Юу, собрание оказалось весьма скучным, и теперь все члены директората ехали на шикарный банкет в честь заключения удачного договора. Юу невероятно скучал и думал только о тренировках, дела отца его мало волновали, однако из-за болезни последнего юноша уже год вел все дела фирмы, посвящая тренировкам с любимым мечом оставшееся время. Сейчас его катана лежала в номере на кровати, и лишь послезавтра парень получит возможность вдоволь натренироваться с любимым оружием.
— Организаторы приготовили нам небольшое развлечение... — тихо разговаривал сосед юноши, японец Тоширо, с представителем одной из средиземноморских компаний. Все участники конференции были не старше двадцати пяти, однако их осведомленность и опытность во многом превосходила все познания ведущих мэтров. Слово "развлечение" заставило меланхоличного японца напрячь слух.
— Развлечение? — переспросил Киа, юный француз с насмешливой улыбкой. — Я слышал, что это будет миленькая проститутка для каждого.
— Не забывайтесь, мистер Фабиачи, вы слишком плохого мнения о господе Баке. Он не позволит себе предложить нам такое. Скорее всего, это будет элитный эскорт, предназначенный больше для ублажения взора и духа, чем простого потакания телесным позывам, — нахмурился Тоширо, и Канда его прекрасно понимал: порой европейцы казались невероятно грубыми чурбанами, не способными мыслить возвышенно или хотя бы выше пояса. Конечно, были исключения, но зачастую японец сталкивался именно с таким отношением.
— Интересно будет глянуть на ваш эскорт, — усмехнулся англичанин Соул, и Юу мысленно поддержал его. Сдержанный юноша больше нравился брюнету, ибо был рассудительным и здравомыслящим человеком, умевшим не мыслить штампами. В нем чувствовалась воля, и это японец ценил более всего.
— Приехали, — произнес он, первым открывая дверцу и выходя перед Сентрал Плазой, одним из лучших гостинничных комплексов Токио.
Холл встретил красивого японца огнями свечей, создававших интимную уютную обстановку в помещении. Так же было и в забронированном для гостей торжественном зале, по окнам и стенам мелькали блики, на столах стояли изысканные блюда, а возле столов было несколько подростков. "Молоденький блондинчик-европеец с застенчивыми жалобными глазами, лет пятнадцать на вид, ничего особенного; немка лет двадцати восьми, весьма красивая; два рыжих полукровки лет восемнадцати, два глаза на двоих, ярко-зеленые искры нахально поблескивают в полумраке; молодая японочка, одетая под студентку, лет семнадцати; португалец, двадцать семь лет, невероятно красивый и порочный... — мгновенно оценил ситуацию парень, окинув взглядом предложенный им эскорт. — Только европеец и португалец вполне неплохи... А это кто такой?" Цепкий взгляд брюнета выхватил из полутьмы фигурку невысокого подростка с белыми волосами. Он стоял у колонны и словно абсолютно не интересовался тем, что творится вокруг. От этого парнишки веяло силой и уверенностью, им хотелось обладать, и не один раз. Гордый, дикий, неприрученный зверь. Юу мгновенно отметил его про себя, как достойную жертву. Конечно, эскорт-услуги не включали в себя интимную часть, но при определенном влиянии об этом всегда можно без проблем договориться.
Канда мгновенно скользнул к выбранному объекту и стал рядом, облокотившись о колонну и ненавязчиво приобнимая парнишку за талию. Юноша несколько неприязненно бросил взгляд на клиента и снова со скучающим видом обернулся к залу. Японец тихо фыркнул, с внутренним удовлетворением отмечая, что сделал правильный выбор.
— Не нравится здесь? — спросил Канда, изучая тем временем мальчика. Англичанин. На лице татуировка красного цвета, бледная нежная кожа, тонкие черты лица... Красив, даже в столь юном возрасте.
— Не особенно, — равнодушно ответил парнишка. — Но все лучше, чем гостиничные номера.
Тонкие губы японца чуть дрогнули, готовые расползтись в ироничной улыбке.
— И давно ты так? — с интересом спросил юноша, продолжая изучение. Мальчик пожал плечами.
— Около года. Обычно просто эскорт, сопровождение, никаких дополнительных услуг.
— Как зовут тебя? — голос мечника раздался неожиданно близко, так как парень наклонился к самому уху, заставляя парнишку вздрогнуть.
— Аллен, — так же равнодушно ответил седовласый.
— Канда, — ответно представился юноша и усмехнулся. — Понимаю, звучит до ужаса банально, но я хочу тебя, хоть бы даже и здесь, за этой колонной, раз ты не любишь номера.
— Я не работаю с мужчинами, — покачал головой парень, но хватка японца лишь усилилась, прижимая угловатое тело к своему, уже ноющему от предвкушения. Он знал, что седой мальчик не сможет ему отказать хотя бы из условий профессии. Каким бы он ни был элитным, по сути своей этот паршивец оставался всего лишь шлюхой, подстилкой для высокопоставленных ублюдков. Он был куклой для секса, теплой, гибкой, послушной куклой. И Юу хотел эту куклу, вставить в нее член и долго трахать, чтобы мальчишка вился под ним и кричал от боли и удовольствия. Наверное, все это настолько сильно отразилось в почерневших от подступающего возбуждения глазах, что мальчишка с кошачьей маской испугано-покорно посмотрел на японца и послушно обмяк в цепких объятиях. Канда же, схватив парнишку за руку, быстро вывел свою жертву из зала.
Вот они уже и в номере, парнишка медленно, ритмично раздевается, танцуя стриптиз, на шее мягко позвякивает колокольчик в такт движениям хозяина. Юу полулежит на кровати, дорогая рубашка валяется на полу, штаны расстегнуты, демонстрируя неслабое возбуждение, вздувшееся в штанах японца массивным бугром. Парень чувствовал, как пульсирует под кожей кровь, приливая к возбужденному органу с новой силой. Тонкая рука то и дело прикасалась к видимому последствию собственной эрекции, и тогда из тонких губ вырывался едва слышимый, болезненный стон. А тем временем Аллен уже медленно расстегивал брюки, чуть поводя плечами и медленно покачивая бедрами. Позади мальчика висело большое зеркало, и Юу видел, как мягко двигаются упругие ягодицы под черной кожей, гипнотизируя взгляд, японец снова хрипло застонал, представляя, как до боли вопьется в молочно-белую кожу бедер, засунет член между этих двух полушарий и начнет медленно скользить внутри парнишки. Юу поманил мальчика к себе легким движением руки, и тот медленным, танцующим шагом подошел к красивому юноше, лежащему поверх дорогого одеяла. Стыдно было признаваться, но Ал, принципиально не признававший однополые заказы, был не против переспать с таким красавцем, даже учитывая, что он — стопроцентный парень, с большим членом, который сейчас стоял на него, седого подростка. Полупрохладные ладони легли на бедра и резко сдернули с подростка брюки вместе с бельем. Тихий смешок. А затем влажные горячие губы обхватили головку, заставляя мальчишку зажмуриться и застонать. Рука почти автоматически легла на черные волосы, чуть надавливая на затылок и заставляя брать глубже. Японец делал это не особо умело, было понятно, что подобное он делает с наблюдений, но клиент, по мнению Аллена, весьма неплохо справлялся. Внезапно он отстранился, непроизвольно вызвав у подростка недовольный стон. Черные глаза смотрели с явным вызовом и превосходством.
— Твоя очередь, — хриплым и невероятно эротичным голосом произнес Юу, с желанием массируя упругие нежные ягодицы, и англичанин бы отдал все, что угодно, чтобы еще раз услышать этот низкий голос, напоминающий рычание опасного зверя. Он послушно стал на колени между чуть раздвинутых ног парня, ощущая, как на голову легли широкие, чуть шершавые ладони, и медленно стянул с японца оставшуюся преграду, еле сдержавшись, чтоб не присвистнуть. Такого достоинства парнишка еще не видел, и это лишь сильнее распалило интерес Ала, зажженный несколькими минутами ранее. Парнишка осторожно коснулся кончиком языка набухшей красной головки, скользнул по ней, слизывая горьковатую смазку, и обхватил ее губами, чувствуя сильную пульсацию, усиливающуюся с каждой минутой. Чуть сжав губы вокруг ствола, юноша медленно двинулся вниз, прижимая язык к пульсирующим венам и лаская пальцами набухшие потяжелевшие яички. Тем временем Канда, удовлетворенно простонавший что-то одобрительное, вытащил из тумбочки прохладную баночку с полупрозрачной смазкой и отвинтил у нее крышку, по комнате сразу пронесся приятный цветочный запах. Лотос. Речной лотос. Юу обмакнул сразу три пальца в вязкое вещество, чувствуя, как мальчик уже двинулся вверх, а член подрагивает от нетерпения и желания поскорее втиснуться в, наверное, узкого и тугого мальчишку. Канда провел пальцами по ложбинке между ягодицами и нащупал тугое колечко мышц, пульсирующее под давлением. Медленно он втиснул один из пальцеви и чуть не застонал, чувствуя кожей сокращающиеся гладкие мышцы и несильный укус мальчика, сдавленно всхлипывающего. Как и предполагал Юу, он оказался очень тугим и узким, и невероятно горячим. Упоительное ощущение, однако мышцы сократились настолько, что Канда едва мог пошевелить пальцем, поэтому он заставил парнишку оторваться от своего занятия и, провернув палец, встал позади мальчика. Затем японец с силой толкнул свою жертву на кровать, вытащив палец, и снова глубоко воткнул его, заставив парнишку сдавлено вскрикнуть и смять руками одеяло. Он был слишком напряжен, в этом смысле малыш еще был девственником. Но ждущему и уже теряющему терпение мечнику было уже абсолютно все равно на этот факт. Еще одно движение пальцем — и внутри уже второй. Сильные, глубокие толчки, тихие всхлипы вжавшегося в кровать Аллена и ворс ковра, неприятно давящий на кожу. Когда к влажным соседям добавился третий, сил у сребровласого осталось только чтобы всхлипнуть и постараться расслабиться. Было больно так, что это превращалось в пытку. А потом по комнате прошел громкий протяжный стон, и мечник мысленно улыбнулся: ему все-таки удалось найти предстательную железу. Он еще раз посильнее надавил на то же место, с удовлетворением слушая всхлип-стон удовольствия. А затем один рывок, вскрик боли и удивления — и вместо пальцев внутри замершего Аллена уже член, сдавленно пульсирующий и трущийся о гладкие раздраженные мышцы даже при дыхании. Юу чувствовал, как его пытаются вытолкнуть из нутра, как чужеродный объект, но он лишь крепче схватил парнишку за бедра, оставляя ухоженными острыми когтями красные отметки на молочно-белой нежной коже. Даже не глядя, он знал, что сейчас по ягодицам мальчика пробежала струйка крови из разорванного от слишком резкого проникновения ануса, и теперь пережидал момент, когда можно будет продолжить, просто наслаждаясь тем, как обхватывают тугие мышцы весьма немалое достоинство. Дождавшись, пока его жертва хоть немного попривыкнет к новым ощущениям, парень начал медленно скользить внутри, давая юноше время, хотя первому очень хотелось сразу сорваться в бешеный темп и выдрать мальчишку так, чтобы тот дня три не мог входить и у него вставало только от одного воспоминания. Член скользил с трудом, раздвигая неподатливые мышцы, и постепенно Канда начал наращивать темп, с силой и какой-то даже яростью вбиваясь в дрожащего крупной дрожью мальчика. Тот вскрикивал и стонал от боли и удовольствия, из уголков глаз катились слезы, а поясница инстинктивно прогибалась под напором главенствующего партнера. Тот, в свою очередь, был очень недоволен тем, что не видит лица мальчика, и, на мгновение выйдя из уже податливого тела, перевернул Аллена, затем снова рывком входя в уже разработанного парнишку, не обращая внимание на болезненный стон и то, что мальчик выгнулся дугой. Сейчас своевольный японец думал лишь о собственных желаниях и их удовлетворении. Сила, с которой он вбивался в седого, рвала бедного юношу, и тому казалось, что член клиента упирается ему в желудок, если не в горло. Предусмотрительный японец крепко держал проститутку за запястья, сведя их над головой и до синяков удерживая одной рукой, второй он без особого труда придерживал бедра парня, чтобы тот не сильно резко подавался навстречу, когда головка упиралась в простату, заставляя юношу громко и невыносимо глухо стонать. Через пару минут такого вколачивания мальчик тихо, почти неслышно застонал, неразборчиво и протяжно взвыв имя парня, и туго сжался вокруг втолкнувшегося на максимальную глубину члена. Канда, не сдержавшись, покрепче вжал в себя бедра мальчика и вздрогнул, изливаясь в горячее тело. Когда же мир снова собрался из мозайки, Юу медленно вышел с влажным звуком и критически окинул взглядом ночного соседа. Влажная, покрытая испариной кожа, красные отметины на бедрах, серые, слипшиеся волосы, дрожащие руки, тяжелое дыхание, обкусанные яркие губы, румянец на скулах, прикрытые пушистыми ресницами... И еще ягодицы, выпачканные смесью спермы и крови. Почему-то это заново возбудило японца, и тот, облизнувшись, снова подобрался к распростершемуся на простыни.
— Еще.... — хриплый, требовательный голос, не терпящий возражений. И Аллен с трудом приподнялся, вопросительно глядя на своего клиента. Красивый, сильный, гибкий юноша... Невероятный и недосягаемый. Как божество. И этот Зевс выбрал своей Ио мальчика по вызову, пусть бы и элитного. Канда махнул рукой, показывая, что мальчик может не вставать, и сел так, чтобы подросток сразу понял, что от него требуется. И юноша понял, лишь его движения были слишком рассеянными, мягкими, неспешными, еще не отошедшими от недавнего оргазма. И поэтому Юу приходилось чуть поторапливать юношу, немного надавливая на затылок подростка и заставляя движения становиться четче и сильнее. Через пару минут Канда посильнее надавил на голову мальчика, тихо завыв и откидываясь чуть назад, а парнишка сделал пару сильных глотательных движений, зажмурившись.
Японец подтянул к себе мальчика, замершего на простыни, и нежно поцеловал, хотя это совсем не вязалось с его привычками.
— А теперь спать, завтра я отвезу тебя, — пробормотал Юу, прижимая к себе мокрого и вконец обессиленного Аллена. Тот лишь вздохнул и провалился в благодатные объятия сна...
Лави и Дик не находили себе места, однако с виду остались такими же милыми и спокойными, словно ничего и не происходило. И тем не менее они никак не могли отыскать одного молодого человека. Уже почти все гости разошлись по номерам, но им до сих пор не удавалось выхватить из общей картины белый штрих. А после того, как Лина сказала Лави, что Аллена еще в самом начале вечера увел к себе один из гостей, Дик едва не озверел. Он излучал настолько убийственно-черную ауру, что если бы случайный партнер седовласого оказался в пределах досягаемости, то моментально схватил бы инфаркт от одного только взгляда, брошенного в сторону этого несчастного. Но Юу не знал об этом, сейчас он просто отрывался, сбрасывая все напряжение вечера на юноше, снятом внизу. Да и навряд бы человек, мастерски владеющий мечом, мог бы испугаться какого-то парня, с виду абсолютно безобидного и очень миловидного, особенного с такими длинными волосами до пояса, переливавшимися от винно-бородового до оранжево-красного. Тем не менее этот милый юноша больше походил на выпущенного из клетки тигра, разве что не бившего хвостом по бокам и не рычащего на каждого подошедшего.
Но до утра ни Дик, ни Лави никак не могли увидеть мальчика. Скрепя сердце, парни вернулись в свою организацию. И каково же было их удивление, когда поутру их мальчика привезли на шикарной машине, и невероятно красивый японец отнес его, спящего, в дом, напоследок нежно поцеловав! Удивлению их не было предела, а уж ярости и неприкрытой ревности одного из рыжих братьев — так просто невозможно! Впрочем, с виду все как всегда было нормально. Вот только зловеще-злой взгляд изумрудного глаза явно не предвещал ничего хорошего одному юному созданию...
Аллен проснулся в своей кровати, что хоть и несколько огорчило мальчика, но не могло не радовать. Все же теперь он дома. Правда, встать у него не вышло — железная цепь с браслетом намертво приковала его ногу к ножке кровати.
— А? — в легком офигении вырвалось у изумленного подростка.
— Любуешься? — вкрадчиво спросил бархатно-кошачий голос.
— Дик, что это значит? А где Линали? — недоумевающе спросил у парня Уолкер. Тот пожал плечами, но остался стоять у двери, облокотившись на косяк и сложив руки перед грудью.
— Все разъехались на уикенд, в доме только мы. И ты.
Лави сидел на подоконнике, держа длинными пальцами книгу. Он казался мирным и тихим, вот только Аллен не понаслышке знал о весьма интересных развлечениях двух братцев, порой переходивших многие границы. И при этом Лави всегда был более сумасшедшим, а Дик предпочитал подчиняться брату и своим яростным поведением прикрывать холодного и уравновешенного брата. Вот только все равно все понимали, кого на самом деле стоило бояться, и если Лав знал, что Уолкер у Дика, значит, он и задумал все это, в противном случае Дик сумел бы утаить свою добычу от лишнего претендента на нехилый кусочек.
Пока юноша лихорадочно соображал, в чьи же коготки он угодил, Лави медленным плавным движением возвысился над сидящим на полу мальчиком. Из размышлений англичанина вырвала звонкая пощечина. На скуле мальчика сразу появилось яркое алое пятно. "Таким ударом при желании можно и челюсть свернуть," — ошарашено подумал Уолкер, дезориентировано тряхнув головой. В следующий момент он снова оказался на кровати животом вниз, а Лави, сжав руки в захвате, расправлялся с застежкой брюк.
— Ты что творишь?! — в голосе жертвы послышались панические нотки. Тем не менее мучитель стянул с парнишки штаны, а затем длинный жесткий палец резко вошел в раздраженный анус, заставив Аллена громко закричать и начать вырываться из рук рыжего. Тот лишь вытащил палец из тела юноши и чуть скривился.
— Таки продался... Маленькая шлюха... — прошипел он. — Значит, теперь перед любым свои лапки раздвинешь.
Ошалевший и напуганный Уолкер не сразу понял, о чем сейчас сказал Лави, он лишь уловил угрозу в голосе и теперь не менее лихорадочно соображал, чем ему это грозит. Тем временем рыжий подтащил парнишку к спинке кровати и приковал тонкие запястья наручниками к кованой линии узора, зловеще усмехаясь. Несмотря на отчаянные попытки мальчика вырваться, юноша, не торопясь, расстегнул свои штаны. Ал же продолжал настороженно наблюдать и пытаться выдернуть или штырек, за который была закинута цепь, или вытащить руку из не слишком тугого браслета. А через секунду парнишка выгнулся, громко заорав и мгновенно сорвав голос, когда Лави с ходу вошел в еще не заживший с прошлого раза проход. Рыжий тихо зашипел, морщась и замирая, тонкая широкая ладонь лежала на пояснице вздрагивающего от боли и унижения мальчика, чуть поглаживая и царапая остренькими коготками покрывшуюся мурашками кожу. А потом Аллен почувствовал медленные, размеренные движения, издевательски ленивые и вроде бы несильные. Хотя парень уж точно не обладал столь нехилым размером, как мечник, но, как когда-то сказала Анита-сан, заведующая одним из заведений их деловых партнеров, "главное — не размер, а умение пользоваться". Неизвестно, где же братья набрались такого опыта, но один из них весьма умело доводил мальчика, то срываясь сразу на бешенный темп, то нарочито медленно едва шевелясь, ухитряясь навязывать юноше насильное удовольствие. Руки абсолютно индифферентного к действу Книжника бродили по телу парнишки, сдавливая болевые точки и оставляя свои отличительные метки на теле в виде ран от своих когтей. Аллен же лишь всхлипывал от унижения и бессильной ярости, не в силах подавить мозгом бессознательные реакции собственного тела. Дик же сидел напротив с горящим зеленым глазом, всю радужку которого занял расширившийся от еле сдерживаемого возбуждения зрачок. Но стоило рыжику поднять глаза на занятого процессом брата, как предостерегающий прищур заставлял парня поумерить свой пыл, несмотря даже на то, что собственная стоячая проблема уже ощутимо давала о себе знать. И только этот зеленоватый свет из-под полуприкрытого века сдерживал Дика. А тем временем Лави продолжал свое дело почти лениво, расслабленно и спокойно, изучая кончиками пальцев тело мальчика, словно прощупывая его. Сам же мальчик лишь уткнулся лицом в покрывало, всхлипывая от боли, сейчас ему было невыносимо гадко видеть этих двоих, извращенцев и насильников. И лишь то, что Лави еще хоть немного осторожничал, более-менее заботясь о том, чтобы ему самому было не очень больно от такого извращения, не давало ребенку провалиться в спасительный обморок и сбежать от сильных жестких пальцев, уверенно сжимающих его бедра, и от твердого члена, толчками скользящего в изодранном теле.
— Дик, братишка, а может, ты хочешь присоединиться? — низкий, бархатный голос Лави и громкое, возбужденное рычание зрителя. Через секунду младший брат вышел из Уолкера, напоследок погладив напряженную поясницу, и предоставил тело мальчишки старшему. Тот ворвался сразу, и если бы Аллен мог закричать, то заорал бы снова. Лави словно учил, мягче и строже, с издевательски-унизительной лаской и заботой, Дик наказывал, не жалея его и думая о своих желаниях и их удовлетворении. Длинные когти с яростью впились в бедра, глубоко расцарапав податливую кожу, парень насаживал свою жертву не просто сильно, а так, чтобы до конца чувствовать, как вздрагивает от боли все нутро мальчика. Сильные, даже размашистые толчки, громкие стоны насильника сзади, быстрый, почти бешенный темп... Наказание. Жестокое и болезненное. Он заботился лишь о том, чтоб самому получить удовольствие и показать своему подчиняющемуся партнеру, насколько тот ошибается, подставляя свою задницу другим желающим. Железо уже натерло тонкую нежную кожу на запястьях до крови, а Дику все было мало. Хотя пальцы парня были не столь грубы и жестки, как у младшего братца, но причиняли отнюдь не меньшие неудобства, периодически проводя острыми кошачьими коготками по бокам. А затем парень резко наклонился и, приподнимая мальчишку, вцепился клыками в плечо жертвы, прокусывая его до крови и рыча от садистического удовольствия. На глазах почти обессиленного пыткой подростка выступили слезы, прочерчивая по покрасневшим щекам горячие дорожки.
— А про меня совсем забыли. Нехорошо-то как.
Лави одним движением снова оказался на кровати и приподнял голову седовласого, заставляя того опереться на дрожащие руки. Он несильно нажал на подбородок, заставляя мальчика открыть рот, а затем стал так, чтобы его собственный член находился как раз напротив лица Уолкера.
— Укусишь, сученыш, я тебе все зубы в череп вгоню, — с милой улыбкой сообщил он мальчику. Тот затравленным, обозленным взглядом посмотрел на мучителя и послушно обхватил губами головку, сразу же двигаясь вниз и заглатывая на всю возможную глубину. Губы и язык саднило от трения, но Аллен предпочел бы не узнавать, что будет в случае неповиновения. А рыжий чуть закусил мелкими, как у ласки, зубами ярко-малиновые губы и подался навстречу ласкающим губам, заставив мальчика закашляться, однако попытка того отстраниться привела к тому, что широкая ладонь властно легла на затылок, не давая передохнуть. И оставленный без выбора парнишка продолжил, стараясь думать об этой пытке, как об очередной работе и абстрагироваться от того, что второй "клиент" буквально вбивается внутрь, а сумасшедшая боль парализует тело до предобморочного состояния.
— Вот так... Хорошая шлюха, глубоко берешь, — издевательски погладил мальчика по седым волосам Лави, посмеиваясь. Через минуту Дик выгнулся, прижав ягодицы парня к себе и крепко сжав их пальцами, и с громким подвыванием кончил. По тонким худым ногам вниз потекла сперма, смешанная с кровью разорванных мышц. А еще через пару минут и младший, сдавленно что-то простонав, прижал голову парня к паху и заставил вырывающегося мальчишку проглотить все до последней капли.
— На сегодня урок окончен, — ухмыльнулся старший и, забрав с собой одежду и младшего, вышел из комнаты, оставляя изнасилованного парнишку одного. Единственное, что чуть радовало пленника, — то, что садист снял с Аллена наручники, изрядно исцарапавшие тонкую кожицу.
Мальчик лежал на мокрой мятой простыни и плакал, мелко вздрагивая от тихой истерики. Через пару часов неподвижного лежания в комнату вошел кто-то, и по комнате пронесся прохладный запах целебных трав. Аллен поднял голову — и едва сдержал крик: перед ним сидел Лави, рядом с ним был тазик с теплой водой и какими-то травами. Видя страх мальчишки, рыжик приложил длинный тонкий палец к губам, показывая, что мальчишка должен молчать.
— Я не хочу, чтобы завтра ты был не в состоянии снова обучаться, — пояснил юноша со спокойной улыбкой. Однако парализованный ужасом мальчик все еще смотрел на рыжика с плохо скрываемым страхом, зрачки заняли почти всю радужку, а белые губы подрагивали, едва заметно и неуловимо. Но это не слишком волновало рыжика, ему лишь нужно было, чтобы тот не орал и не дергался. Парень смочил в травяном настое небольшую губку и начал осторожно и быстро обтирать кожу мальчика, смывая пот и кровь и размягчая затвердевшую корочку, образовавшуюся на нежной и мягкой поверхности. Аккуратные и почти профессиональные движения знающего человека, если даже не медика. Мягкая губка скользила, принося прохладу и облегчение, даже когда пальцы прошлись по растерзанным запястьям, нанося мазь для более быстрого заживления. Губка перепорхнула на ноги, поднимаясь вверх и нанося на синяки и ссадины тонкий слой заживляющей мази. Когда же парень прикоснулся к ягодицам мальчишки, тот снова напрягся до судороги в мышцах, вздрагивая от страха. Но Лави лишь вздохнул и аккуратно провел влажной губкой, очищая пострадавшую кожу и вновь нанося на царапины и содранное колечко прохладную мазь, слыша, как подросток вздохнул от облегчения. Критически осмотрев мальчика, Младший Книгочей удовлетворенно кивнул, а затем широкая, чуть шершавая ладонь легла на член парнишки и начала его медленно гладить и ласкать уверенными, властными движениями.
— Считай это небольшой наградой за свое послушание, — прошептал рыжик на ухо застонавшему от удовольствия Уолкеру. Тот лишь ответил сдавленным стоном и подался навстречу руке, плотнее обхватившей возбужденный орган. Умелые, ровные и сильные движения ладони доводили мальчика до экстаза, заставляя закрывать рот ладонью, чтобы не стонать так громко и возбужденно от таких ощущений. Хотя через пару минут рыжий несильно сжал в руке ствол, заставив мальчика сдавленно всхлипнуть и перепечакать ладонь юноши спермой. Он, тихо посмеиваясь, лишь уложил засыпающего после оргазма парнишку на простынь и, забрав все принадлежности, покинул комнату, предварительно набросив на тело своего пленника легкую чистую простынку.
Он проспал часов до семи, за окном уже собиралась полутьма, в порочном городе зажигались огни, окрашивая серый дневной пейзаж в радугу и наркотики. Фуксия, ядовито-зеленый, неоновый синий, кислотные оттенки всех возможных цветов. В окно мальчику светил ярко-желтый с позолотой фонарь, чахоточно мигая от нехватки электричества в диком городе, каменном футуристичном мире, бьющемся в агонии разврата и тления. Огромный город раскрашивался и накачивался энергией, чтобы из рутинного офиса перейти в алкогольные реки клубов и продажный секс наркопритонов. Город грехов, где балом правит знаменитая семерка. Глухой проулок, на который выходило окно Аллена, никогда не освещался ничем, кроме того самого чахоточного фонаря, натужно кашляющего и моргающего подслеповатым пыльным глазом золотого цвета, как у Тикки в моменты ярости или азарта. У мальчика было такое чувство, что этот мигающий золотистый свет сейчас умрет, оставляя его в полной темноте наедине со своими мыслями и двумя демонами, решившими насытить свои потребности за счет тела и крови ребенка, оставшегося без надежды, с ужасом, страхом, отчаянием и ожиданием. Ожидание ломало, а то и убивало многих, сотни и тысячи людей. Но Аллен все еще держался, не позволяя даже мысли о мольбе пощады закрасться в сознание.
Легкий стук в дверь костяшками пальцев, и в комнату рыжим сполохом вошел вновь Лави, усаживаясь напротив напрягшегося мальчика в глубокое мягкое кресло. Аллен же настороженно смотрел на пришедшего мучителя и думал, чего ждать. Словно угадав мысли обозленного парнишки, рыжик поднял ладони в оправдывающемся жесте.
— Я лишь не хочу, чтобы Дик тебя потревожил ночью. А то он вне себя, — усмехнулся парень. Аллен еще раз настороженно зыркнул на юношу, принявшего самый безобидный и невинный вид, и лег на кровать, забираясь под одеяло и закрывая глаза. Шок уже улегся, и парнишка ощутил, что в комнате достаточно прохладно. Тело начал бить озноб, но мальчик не хотел признаваться, что ему холодно. Внезапно со спины кто-то обнял его, прижимаясь горячим телом к почти холодной коже. Чуть обернувшись, удивленный мальчик увидел Лави и едва не шарахнулся в сторону, однако сильная быстрая рука обхватила талию и мгновенно прижала рванувшегося было Уолкера обратно к телу Книгочея. Парнишка явственно чувствовал, что Младший возбужден, но не предпринимает никаких попыток сбросить свое возбуждение. И Ал перестал вырываться, справедливо полагая, что нельзя злить и раздражать парня, чтобы не оказаться вновь прикованным к кровати. Постепенно он заснул, убаюканный теплом и усталостью...
Рассвет теплыми лучами погладил спящего мальчика, зажатого между двумя рыжиками, по-хозяйски обнимающими хрупкое юношеское тело. Сам же пригревшийся мальчик не стал против этого возражать и покорно лежал, впрочем, даже не зная о том, что к вчерашнему соседу добавился еще один. Через несколько минут парнишка шевельнулся во сне, невольно разбудив обоих рыжиков, обнаруживших присутствие соперника рядом с объектом вожделения.
Аллен проснулся от неясного шума и сдавленного шипения, разносившего по комнате, похожего на звуки борьбы. Приоткрыв глаза, парнишка увидел двоих, шипящих, как разъяренные коты, и катающихся по полу. На лице одного три длинные кошачьи царапины, на обнаженных руках второго — глубокие ссадины от углов и ногтей второго и синяки ударов. И они постоянно перекатывались, стараясь одержать друг над другом верх и победить всеми известными способами, сбивая ногами предметы.
— Лави, Дик! — окликнул их Уолкер, находясь в замешательстве, и на мальчика уставились два пылающих взгляда, полных звериной ярости, заставившей седовласого вздрогнуть и поежиться. Но это было лишь мгновение, после чего парни заметно успокоились, отлипая друг от друга и чуть слышно зашипев один на другого.
— И что это было? — настороженно спросил мальчик.
— Наши личные проблемы, — мило улыбнулся разбитыми в кровь губами Дик, не обращая внимание на то, что к подбородку скользнула струйка крови из ранки. — Мы скоро придем, ты не скучай.
Лави подошел и мягко поцеловал юношу в висок, из-за чего глаз Дика полыхнул той звериной яростью и вышел вслед за братом, оставляя мальчика в ожидании. Однако из-за закрытой двери не доносилось ни звука, что еще сильнее беспокоило парнишку, заставляя его нервничать ни на шутку и опасаться, что темпераментные братья друг друга порешили. Однако опасения мальчишки были напрасны, спустя час оба рыжика вошли в комнату, неся с собой еще и поднос с едой, что порадовало Аллена не меньше, чем отсутствие на обоих новых ссадин и прочих увечий.
— Аллен, мы тут решили кое-что. С мужчинами ты работать не будешь, женщин мы еще стерпим, хотя лучше бы и их от тебя отвадить. Чтобы кроме нас двоих никого рядом с тобой не было.
Голос Лави был предельно серьезен, не оставляя парнишке даже шанса улыбнуться и пошутить о собственнических чувствах братьев. Да и Дик не выглядел шутящим. И почему-то не брались в расчет собственное мнение подростка и его отношение к этой ситуации в целом.
Прошло где-то два месяца с тех пор, как Канда познакомился с мальчиком с серебряными волосами, однако он все не выходил из головы японца, заставляя его мысленно возвращаться к той единственной ночи, которую они провели вместе. И каждый раз тело парня начинало выть, прося еще и еще, до боли и ломки, как от наркотика. И это привело к тому, что парень, бросив все дела, снова приехал в дикий город каменного мира. Отыскав место, где Бак заказывал им эскорт-услуги, он, похожий на стремительного зверя, ворвался в здание и тут же накинулся на мальчика с седыми волосами, стоявшего в холле, целуя его и обнимая хрупкое тело. В следующее мгновение он уже оторвался, нехотя, от желанного парня.
— Я скучал... — хрипло прошептал он, чуть кусая маленькое, почти девичье ушко.
— Юу...
— Я увезу тебя отсюда с собой.
— Нет... Я не могу... — голос подростка казался таким отчаянно-надломленным, что японцу стало не по себе.
— Почему?
— Он наш, — вторгся в их маленькую идиллию высокомерный холодный голос. Подняв глаза, Юу увидел рыжего парня, смотрящего на них диким звериным взглядом. Однако японец не спешил выпускать из рук свою добычу.
— Еще посмотрим, — прорычал Канда, крепче прижав к себе англичанина, а затем отстраняясь и выходя из здания. И вновь загорелись зловещие улыбки на лицах двух братьев, отражая хищные души, которые не выпустят свою игрушку, пока в них теплится жизнь.
Через пару дней парнишка исчез вместе с одним из братьев, Диком, а Лави был найден мертвым в своей кровати с перерезанным бритвой горлом. В тот же день Канда поклялся себе, что найдет мальчишку и вернет обратно, сколько бы времени не прошло. И всем было известно, что если упрямый японец что-то задумал, то он обязательно добьется своей цели. И вправду, юноша нанял лучших из лучших, кто мог ему помочь в розыске пропавшего парня. Для этих людей подобное было делом чести, так что японец уже через месяц получил первые результаты. Странная парочка из высокого одноглазого парня и подростка с белоснежными волосами и странной татуировкой на лице была замечена к югу от города, причем мальчик был явно напуган чем-то. Еще пару дней спустя ищейки вышли на заброшенный полуразрушенный дом, сгоревший когда-то в результате несчастного случая. В тот же день здание было оцеплено нарядами полиции так, что даже мышь не могла выбраться оттуда незамеченной. Юу сам пожелал принять участие в поимке.
Выделенный отряд двигался абсолютно бесшумно, лишь кое-где поскрипывали под весом людей прогнившие половицы и охали опаленные ступени. Канда же искал глазами мальчика. Среди грязно-бордовых панелей и жутких винных обоев в мелкий черных цветочек, опаленных пожаром, седая шевелюра была бы очень заметна. Внезапно откуда-то сбоку раздался звонкий мальчишеский голос.
— Ехал трамвай, тринадцатый номер, в этом трамвае кто-то помер. Раз, два, три — это будешь ты!
Обернувшись, люди увидели невысокого мальчишку с белыми-белыми волосами, бледным, словно обескровленным, лицом и лихорадочными полубезумными глазами цвета весеннего льда на пруду. Он держал за спиной руки и пошатывался, стараясь устоять на месте. Не выдержав, японец бросился вперед и упал на колени, снизу вверх вглядываясь в кукольно-красивое личико.
— Аллен... — тихо прошептал мечник. — Где Дик?
— Он... Где-то. Он ушел, — звенящим высоким голосом ответил подросток. — Он сказал, что мы будем вместе. Всегда. Здесь. А я убежал.
Покачивающийся Уолкер тихо рассмеялся, и этот звенящий хрустальный смех резанул осколками по ушам присутствующих.
— Юууу... Я люблю тебя... — тихо прошептал мальчишка, вытаскивая из-за спины окровавленную руку и касаясь ею щеки японца. Из разреза на запястье тоненькой струйкой стекала кровь.
— Вот черт... Врача, срочно! — вскрикнул обычно сдержанный парень и, подхватив хрупкое тельце на руки, бросился бегом из дома. Полицейские, рассредоточившись, в одном из номеров, оказавшимся 31, нашли на большой кровати еще теплое тело рыжего юноши со вскрытыми на одной руке венами от локтя до запястья. Рядом лежала бритва, которой и было совершено преступление.
Аллена успели спасти только чудом. Казалось, что еще чуть-чуть — и мальчик и вправду бы остался в том доме вместе с Диком. Однако у мальчика, пережившего такое, оказалась нарушена психика, и часть воспоминаний была стерта защитными реакциями организма, из-за чего он уже год был в одном из санаториев для душевнобольных недалеко за пределами Токио. Юу навещал его, когда позволяли дела, на выходных даже забирал в город, однако парнишка не любил находиться в центре вечерами, когда улицы окрашивались неоновыми оттенками и кислотными цветами вывесок. Однажды, когда они гуляли по заснеженному городу, к ним подбежала девушка с короткими зеленовато-черным волосами.
— Аллен, где ты пропадал? Это я, Линали! — радостно воскликнула девушка. Подросток же недоумевающе посмотрел на нее, чуть наклонив голову.
— Линали? Простите, но я вас не знаю...
— Как не знаешь? — опешила она. — Мы же два года вместе работали.
— Простите, но я теперь многого не помню. Мне очень жаль, Линали-чан, — виновато поклонился мальчишка.
— Не страшно! Значит, познакомимся заново! — улыбнулась китаянка. — Меня зовут Линали Ли. Потом я познакомлю тебя с остальными твоим друзьями из прошлого. Они будут рады снова тебя увидеть!
— А я Аллен Уолкер, — улыбнулся в ответ мальчик, чуть крепче сжав руку стоящего рядом Канды.
А над городом тихо падал снег, заметая и кислотные вывески, и распутный город, и старые болезненные воспоминания, оставляя белый лист, на котором будут написаны строчки новой жизни Аллена Уолкера. И первой записью будет "I love Yu". | 319 |
Когда боги смеются | Underage, ООС, Психология, Философия | Ночь. Тишина, только за окном текут реки. Особые реки, небесные. Казалось, что чаша терпения воды переполнилась и медленно стекает вниз по стеклам. В такое время очень хорошо думать о чем-то. Неважно о чем. Просто потому, что небо настраивает все на свой лад, подобно умелому музыканту с потрепанным инструментом. И душа звучит в унисон с падением тяжелых капель…
Вот так и в этот раз. Дробь стихии вновь решила все по-своему, и Орден на неделю объяла жуткая тоска. Меланхолия вязко текла по коридорам и растекалась по стенам, пробираясь промозглой сыростью и холодом в тела и умы людей. Даже твердокаменный Канда раскис и уже не огрызался с малолетним выскочкой на каждом шагу. Что уже говорить о совсем захандрившей Миранде… Даже упоминать страшно, насколько осунулась несчастная немка, даже шуточки ее любимца Аллена и бодрый вид Лави никак не могли поднять дух женщины. Да и сами мальчишки выглядели не так искренне и весело, как хотелось бы уставшим и потерявшим ориентацию во времени членам Ордена. А за окном весь день льет бесконечный ливень… Не сказать, что весна наступила, что уже отцвела сирень, что пропал из густого холодного воздуха пряный и тяжелый запах белоснежной черемухи… Да, все стало настолько мрачным и неприветливым, что поздняя осень и ранняя зима были верхом оптимизма. А вскоре вернулся с задания Панда, и даже солнечный лучик Уолкер стал куда тусклее без своего рыжего друга Историка. Линали, которой уже порядком осточертели бесконечные ливни, совсем было ужасно, и она целыми днями сидела с научным отделом, заваривая им кофе. С пропажей рыжика среди гор литературы градусы хорошего настроения постепенно падали. И мир все чаще окрашивался во все более серые и неприглядные цвета апатии и всеобщей депрессии. А за окном все так же лил дождь, урча и мурлыкая мелодии, нашептывая каждому стихи нежности и слез, зовя всех поплакать вместе с ним. И как только кто-то оставался один, то сразу же начинал бессознательно плакать, ибо в памяти воскресало все самое печальное и тоскливое. Именно потому Аллен и ходил вместе с Лави: слишком много грустных воспоминаний было у седовласого подростка. Да и в обществе юного Историка мальчик заметно оживлялся, словно переходил в новую стадию развития оптимизма. Они смеялись, шутили, доставали Канду. Сам Кролик трепал друга по белым волосам, обнимал за плечи и талию, прижимал к себе, пару раз даже чмокнул в висок, достаточно целомудренно, чтобы ничего не заподозрить. Малыш прижимался к рыжику и чуть ли не мурлыкал от удовольствия. Они были абсолютно органичны… неудивительно, что парочка тосковала друг без друга, стоило им разделиться. Вот и теперь Аллен сидел в столовой и задумчиво смотрел потухшим взглядом в окно, по которому бежала вода, переливающаяся в отсветах молнии. Юноша почти всегда сидел в этом зале: он был единственным, где весь день был кто-то. Да хоть бы Джерри, с которым частенько можно было потрепаться по душам. Но сейчас проклятый молчал, он просто нуждался в присутствии кого-нибудь. В глубине серых глаз таилась невыносимая грусть и какое-то сознание собственной обреченности, в уголках губ застыла ироничная усмешка, на щеках явственнее проступили острые мальчишеские скулы. Сейчас он даже не вспоминал о Ковчеге, где всегда царило солнце. Ковчег не спасал от одиночества. Тем более, что там его всегда преследовала Тень Музыканта. И, тем не менее, Джокер обожал Комнату Исполнителя и белоснежный рояль. Он с упоением гладил черные клавиши, ласково скользил по белым и со странной дрожью внутри слушал долгое, сладостное звучание каждой. Длинное, тягучее, замирающее где-то вдалеке. Он обожал это и знал, что это его эмоции, а не его альтер-эго с чокнутой ухмылочкой. Но сейчас у англичанина напрочь отпало желание слушать инструмент. Недаром ведь мелодии рояля считаются музыкой одиночества. Он лишь хотел смотреть на ливень и пить фиг знает какую по счету чашку теплого и вкусного чая.
— Сходил бы уже к Лави, развеялся бы, — не выдержала сидящая рядом уже час Линали. Конечно, она беспокоилась за своего друга, и ее пугало состояние седого юноши, но даже она, весьма привлекательная, красивая девушка, не раз ловившая заинтересованные и задумчивые взгляды мужчин, не могла развеять тоску мальчишки. Ну не привлекала она его как девушка, что уж поделать. Да и порой сомневалась китаянка, что этот хрупкий красавец, тоже порой напоминавший девушку, интересовался не парнями. Но не суть – куда важнее было вывести его из транса, в котором постоянно оказывался Уолкер. И его порой не мог вытянуть даже Канда.
— Аллен!
— А? – седой, взметнув белые пряди, обернулся к обеспокоенной подруге.
— Сходи к Лави, — в голосе Ли-младшей звучала непривычная сталь.
— Он занят, наверное, — вздохнул несостоявшийся Разрушитель Времени, но Линали пресекла возражения:
— Панда поймет и даст вам поболтать. Думаю, рыжик будет не против оторваться от своих свитков. Они могут и подождать.
Слова экзорцистки вселили уверенность, да и парень был непрочь навестить друга. Поэтому он залпом допил чай и, поднявшись со скамьи, направился к выходу. А подруга смотрела ему вслед с сочувствием и надеждой, что хоть это поднимет дух ее друга…
Лави мирно дремал, когда блондин вошел в комнату и окликнул его. За завалами книг Младшего было совсем не видно, поэтому подросток в нерешительности замер посреди комнаты. Однако, к чести Историка, сон его был чуток, и рыжик почуял, что уже не один в этом книжном царстве.
— Аллен! — бумс. – Ой, книга... Ну да Ками с ней! Проходи, садись!
Седовласый немигающее смотрел на юношу, словно начал раздевать взглядом, и пареньку даже стало неуютно, когда задумчиво-радостный взгляд серебристых глаз прошелся по его лицу. Груди, бедрам и ногам. Он пригладил непослушные рыжие волосы и сделал приглашающий жест рукой. Аллен же прошел, лавируя между книг, прямо к нему, садясь в непосредственной близости, настолько, что тепло соседа чувствовалось сквозь ткань брюк. И зеленоглазый парень старался не замечать этого маленького факта.
— Как дела снаружи? – очаровательно улыбнулся он.
— Все хандрят. Погодка-то… сам видишь, не радует, — усмехнулся подросток и отвел глаза. И теперь уже Младший не мог отвести взгляд. Свет свечей и полумрак поспособствовали тому, чтобы и без того весьма привлекательный подросток обрел ореол интимности и очарования. Молочно-светлая кожа с золотистым отсветом свечи, длинные белые ресницы, большие серые глаза цвета расплавленного серебра, нежный персиковый румянец на щеках, чуть приоткрытые кремово-розовые губы, острый подбородок, обманчиво-тонкая изящная шея, проступающие ключицы, ямочка между ними, где едва заметно подрагивает биение крови, расстегнутая до груди рубашка, концы алой ленты спадают вниз едва заметной волнистой гладью… Джокер Бога бросил быстрый взгляд на своего товарища, сидящего с блестящим глазом, покраснел еще сильнее и нервно, бессознательно заправил жемчужную прядь за ухо. А Историк заворожено следил, как изогнулось изящное запястье, плавные тонкие пальцы захватили шелковистые волосы, быстро завели за обнажившееся небольшое ушко и подушечками пальцев провели по нему до черной серьги в мочке, а затем скользнули невинным жестом по изгибу шеи и вернулись на колено, нервно сжав его сквозь гладкую ткань. И Кролику нестерпимо захотелось и самому подразнить подростка, коснуться его. Он провел чуть шероховатыми пальцами по скуле юноши, все так же не отводя взгляд и моргая. Мальчик поднял настороженно-испуганные глаза, но не отстранился. Подушечкой большого пальца Лави коснулся гладкой кожи губ, а затем чуть-чуть отвел вниз мягкую плоть и, все так же не моргая, приник к кремовым губам. Он увидел, как ошарашенно распахнулись серые глаза, почувствовал, как по телу Аллена прошлась дрожь. Через мгновение англичанин оттолкнул Лави и отъехал на дальний край скамьи, прижимая руку к покрасневшим губам и ошалело глядя на друга. Тот и сам пребывал в не меньшем шоке, когда четко осознал, что только что случилось. А затем рыжий Историк и сам покраснел и отвел взгляд.
— Извини, — сбивчиво и глухо произнес он. – Я не… должен был… делать этого…
В ту же секунду Аллен вылетел из комнаты, а Лави едва подавил желание броситься вслед за ним, объяснить, успокоить… Но он был Историком. А Историку запрещены привязанности и тем более любовь.
Аллен бежал по коридору, и встречные сквозняки сушили слезы на его глазах. Внутри невыносимо горело от слез и отчаяния. Его первый настоящий поцелуй… И за него извинился человек, в которого влюблен Уолкер! Нет, он вполне нормальный парень и интересуется девушками, но… Он не находил ни одну, которая была бы близка ему по духу так, как сумасбродный Ученик Историка. А сейчас в голове подростка смешался коктейль из стыда, страха, недоумения и, чего уж греха таить, желания продолжения. Он вспоминал обветренные сухие губы, горящие так, что почти обжигали его самого, их горьковатый привкус и осторожность… И тут же предательское воображение дорисовало, как Уолкер отвечает на поцелуй, а Историк откидывает мальчишку на скамью, и широкие ладони жадно скользят по белой коже, стаскивая одежду… Аллен покраснел и усилием воли отогнал морок. Последнее время для него не в новинку размышления на тему «Я – полуНой-полуэкзорцист, он – будущий Книжник» и запретности каких-либо отношений. Будь они другими – возможно. Но куда уж без всеми любимого «но». Уолкер, Джокер Бога, был юношей с паразитическим типом Инносенс, плюс проклятым, плюс вообще он был шизофреником, пусть бы и его шиза принадлежала извращенцу, жившему акума знает сколько лет назад. Хорош влюбленный, да? С руками оторвут. «То ли дело Лави, — англичанин вздохнул и облокотился о перила на этаже. – Рыженький, начитанный, игривый, без комплексов. Очень красивый, любвеобильный, влюбчивый, романтичный. Аллен, когда ты признаешься, что по уши втрескался в своего собственного друга?»
— А никогда, — обреченно произнес вслух подросток и вновь тяжело вздохнул.
— Что «никогда», Мояши? – вкрадчиво поинтересовался голос за спиной.
— Не твое дело, БаКанда. И меня зовут Аллен, — равнодушно ответствовал Уолкер, даже не оборачиваясь. Мечник же фыркнул и отвесил седовласому несильный подзатыльник. На самом деле, между Юу и проклятым уже давно установились весьма дружеские отношения, и когда никто не видел, то все их перепалки сводились к общему обмену ругательствами и несильным зуботычинам. Все их ссоры и драки с летающими тарелками, свистящим оружием и громкими воплями были показушными, а сами участники спектакля получали неслабое удовольствие от таких сцен. Им нравилось дурачить всех остальных. И так как Канда не хотел бы, чтобы кто-то узнал об их маленькой дружбе, то оба парня установили негласную договоренность: прилюдно чтобы было незаметно. Впрочем, их дружба не стирала многие ограничения, которые уже въелись обоим под кожу и твердо засели в мозгу.
— Фильтруй базар, мелочь, — абсолютно спокойно парировал японец, а Аллен чуть не грохнулся через перила.
— Ка… Канда?!
— Пф?
— Нет, что это было?!
— Тч?
— Фраза.
— А… Забудь.
С этими словами юноша махнул блеснувшим синевой черным хвостом и быстро скрылся в полумраке коридора. У Аллена же не проходил глубокий ступор. Он даже засомневался, Юу ли это был только что. Но вспомнив, что недавно в Орден перевели несколько русских Искателей, успокоился. Наверняка у них понахватался. Хоть было сложно это осознать, но мечник был весьма любопытным субъектом и обожал разные словечки. Даже к ругани подходил изобретательно и с искоркой.
Аллен встряхнул головой и фыркнул: что-то сильно много места в его мыслях занимают Лави и Канда. С первым все ясно – парень ухитрился влюбиться, а вот присутствие второго заставило вздрогнуть. Но сейчас было куда важнее понять, откуда взялось непрошенное чувство и как его побороть…
«У каждого свои проблемы, — невесело рассуждал рыжий. – И моя только что сбежала от меня со всех ног.» Все эти дни юноша только и делал, что получал подзатыльники от Панды за мечтательность. К концу недели старик уже устал стучать в бубен нерадивому ученику и начал выпытывать у того, кто же та девушка, что так захватила воображение и мысли парня. Но Младший Историк только отмахивался и натянуто смеялся: не шокировать же Книгочея, что это юноша, экзорцист, его друг, да еще и известный как Разрушитель Времени. Ей-богу, не дело. Еще и самому признаться в нарушении главной заповеди… Самоубийц нет. «Надо будет все-таки извиниться перед Алленом за свою выходку,» — решительно кивнул себе Лави. Естественно, он не жалел о свершенном, но терять дружбу со своим сероглазым чудом он тоже не собирался. Дружба – надежда влюбленного. С этими мыслями он встал из-за стола и вышел из комнаты. Книгочей не стал бы на него брюзжать – большая часть, и более важная, была уже перебрана и проработана.
За окнами медленно догорал пробившийся сквозь пелену туч и ливень закат, окрашивая стены оранжевым и вспыхивая в рыжих прядях буйным пламенем, когда юноша добрался до комнаты своего друга. Удивительно свежий и ясный вечер. В голове парня мелькнула мысль, что его лучше было бы провести на свидании, но он догадывался, куда и как пошлет его седовласый друг, если ему придет в голову пригласить того на свидание. Недаром же учителем всегда вежливого и чопорного англичанина был Марианн Кросс, отличавшийся умением посылать красиво, далеко, а главное – надолго. А знакомая дверь уже маячила впереди. Впрочем, она не отличалась от других, но рыжеволосый юноша без какого-либо напряжения отличал, по одной только маленькой особенности – на ручке комнаты был серебристый гвоздик.
И все же стоило извиниться перед подростком. Он не мог забыть тот удивленный, растерянный взгляд, когда Уолкер отскочил от него. Словно тот был напуган и потрясен. Впрочем, именно так и было.
Лави остановился перед дверью, и уже через секунду вошел, без стука, с привычно-шальной улыбкой. Но хозяина в комнате не оказалось. Не сказать, что Младший был огорчен или раздосадован этим фактом, но все же не обрадовался. Он испытывал странный коктейль чувств – разочарование и облегчение, и неясно, что больше.
Но все обратилось в смятение, когда рыжик услышал скрип двери за спиной.
— Лави?! – удивленный возглас.
— Йо, Аллен! – обернулся к парню друг. Разрушитель Времени выглядел изрядно потрепанным и уставшим, но серые глаза смотрели так же нежно и ласково, с едва заметной искрой грусти. О чем была эта странная, пугающая тоска? Он мог лишь догадываться, но половину жизни бы отдал, чтобы узнать секрет, который хранит лед этих серебряных озер с золотом в глубине зрачков. И тут взгляд рыжего кролика привлекла штанина мальчика, выглядевшая влажной и прилипшей к коже. По внутренней стороне бедра ткань пропиталась кровью.
— Мы с Кандой тренировались, ну я и увернулся неудачно, — пояснил подросток, проследив за взглядом и виновато улыбнувшись. Лави нахмурился.
— Снимай штаны.
— Э?! – ошалевший вид Аллена и комично приоткрытый в ступоре рот.
— Рану обработаю! – вздохнул Младший Историк и пошел в ванную за бинтами и водой, а так же некоторыми антисептиками и дезинфицирующими препаратами. Когда же он вернулся, красный до невозможности и еще не пришедший до конца в себя от ступора Джокер стягивал с себя штаны.
— Ложись на кровать, — скомандовал рыжий, отводя взгляд от друга. Тот мгновенно устроился на одеяле, подложив под спину подушку, чтобы не прикасаться лопатками к холодной и неприятной стене. А Историк осторожно раздвинул колени поморщившегося от боли подростка и, сосредоточившись на самых отрезвляющих мыслях, осмотрел ровный, неглубокий порез на молочно-белой коже. Рана еще кровоточила, но потихоньку подживала, покрываясь коричневатой корочкой запекшейся крови, что само по себе удивительно, если учесть, что порезы от холодного оружия заживают вообще отвратительно и часто доставляют неудобства своим владельцам. Она была чистой, без грязи и волокон ткани, песка и тому подобной ерунды, способной привести к нагноению ранки. Но все же рыжий предпочел ее обработать: мало ли какой фигней натирает Юу свое оружие. Возможно, даже медленным ядом…
Прикосновение теплой ваты, смоченной в воде и дезинфицирующем растворе, заставило Аллена вздрогнуть не то от боли, не то от неожиданно приятного чувства. Он смотрел на сосредоточенное лицо своего друга и не мог оторваться. Одно колено Уолкера фактически лежало на плече Лави, тот придерживал его ладонью, а пальцы второй руки бережно и умело колдовали над царапиной. И угораздило же его так порезаться! Зеленый глаз прикрыт, рассеянно-насторожен и серьезен одновременно. Страшно было признаться, но юноша обожал его именно таким, не веселым клоуном, в этой роли нередко была фальшь, а в состоянии погруженности в дело, совершаемое в данный момент. Лави не знал, что англичанин частенько наблюдал за ним из-за стеллажей, любуясь на сосредоточенно горящий кошачьим светом глаз и сомкнутые и поджатые почти в ниточку тонкие губы.
Парнишка тихо непроизвольно шикнул, когда ватка с раствором прошлась по ранке, заставив раздраженный участок немилосердно щипать и жечь. И тут же кожу обдало прохладным воздухом, только вместо успокоения он принес еще больше краски на лицо. «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять… Не то. Зайку бросила хозяйка… Что ж мне в голову одни зайцы лезут?!» — пытался отвлечься подросток, сжимая пальцами ткань одеяла. Тем временем рыжий закончил обрабатывать рану и аккуратно обмотал ее бинтом. А затем мягко и чувственно поцеловал кожу у колена, заставив подростка захлебнуться воздухом. Было так тихо, что слышно стало, как разбивается о подоконник капель утихшего ливня, окрашенного лучами умирающего солнца в багряно-оранжевый цвет. Казалось, что с неба не вода падает, а тучи истекают каплями крови. А Аллен все смотрел, как Историк целовал его колено, поглаживая кожу чуть шершавыми от страниц и свитков пальцами, и умолял время остановиться, чтобы это продолжалось вечно и никогда не прекращалось. Но Младший Историк и не думал отстраняться. В его зрачке читалась невыносимая боль, тоска, от которой хотелось не то что выть, а кататься по полу и стонать от отчаяния. Горечь, странная, пугающая, почти до слез… И целый океан нежности. Аллен обожал в нем все: и непослушные мягкие рыжие вихры, и ласковые большие руки, и широкие покатые плечи, и добродушную улыбку, и теплый взгляд, и то, как Лави его обнимал, бережно, словно хрупкую бабочку, словно не хочет отпускать… или раздавить..? Кто знает. Но в этих жестах всегда присутствовало безмолвно третье существо. Дистанция. Их вечная подруга. Лави всегда был чуть-чуть на расстоянии, хотя это было почти никому не заметно. Но только не Аллену, который за несколько месяцев научился распознавать в малейшее изменение в юном Историке. А тот терся щекой о колено, как большой пушистый кот, и целовал покрасневшую горячую кожу.
— Аллен… — тихий голос, чуть хрипловатый, от него дрожь бежала по коже и останавливалась в солнечном сплетении, а затем падала куда-то в низ живота раскаленным клубком.
— Лави… — одними губами прошептал Джокер Бога, не в силах отвести взгляд широко распахнутых серых глаз от лица своего друга.
Рыжий юноша смотрел на свое невыносимое чудо со смесью восторга и печали, почти мольбы, на грани стона. В раскрытых глазах, обрамленных густыми серебристыми ресницами, казалось, плескалась ночь, в глубине черного зрачка гасли лучи прорвавшегося сквозь пелену туч солнца. Гладкая бледная кожа приятно согревала и в ту же секунду охлаждала пальцы и напрочь вышибала из головы все мысли. Сейчас для парня не было ничего, кроме этих серебряных глаз и прохладной кожи, словно в ней заключался весь смысл существования одного рыжего парня. Но закон подлости – самый непреложный из всех, которые действуют в этом мире, ибо в это мгновение кто-то постучал в дверь. Аллен сразу отвел глаза, Лави отпустил парня и отошел на пару метров. Хрупкая связь была нарушена грубым, пусть и невольным вмешательством.
— Аллен… Ой, я не помешала? – распахнула синие глаза Линали. «Еще как помешала, кукла!» — мысленно прошипел Историк, едва сдерживаясь, чтобы впервые не ударить девушку, к которой обычно относился с искренней симпатией. Но сейчас юноша лишь фальшиво улыбнулся:
— Что ты, заходи. Я всего лишь помог Аллену перевязать рану. Ты что-то хотела?
«Говори и вали,» — зло подумал Младший, не отпуская с лица милой улыбки.
— Да… Аллена хотел видеть нии-сан. Кажется, для него какое-то задание есть, — мурлыкнула девушка и исчезла, оставив после себя запах сакуры. А Историк обреченно осел на стул, стоявший рядом. Уолкер же, все так же не глядя на друга, натянул штаны и подхватил плащ, тихо прошептав «Прости», и юркнул за дверь. Казалось, что с закрывшейся дверью в комнату перестали проникать солнечные лучи…
— Лави!
— Мм?
— Вставай уже!
— Что случилось, Лина?
— Сегодня Аллен с миссии приезжает!
Весь сон с Книжника как ветром сдуло. Через пару минут он уже был готов и пытался пальцами расчесать спутавшиеся со сна лохмы. А Ли-младшая смотрел на это и тихо посмеивалась. Давно уже парень не пребывал в таком радужном расположении духа. За окном уже трепыхался жаркий июнь, и природа изнывала под гнетом солнца. А то все обжигало своими лучами податливую землю и целовало беззащитный мир. Почти все разъехались на миссии, в здании сидели только Лави и Линали. Остальные побрали отпуска, даже вездесущий Комуи редко сидел в своем кабинете и чаще бродил по зданию или убегал на природу, веселясь беззаботным солнечным зайчиком. Почему-то сейчас он не задумывался о том, что сестра одна останется, да еще с главным ловеласом Ордена. Возможно, параноик уяснил, что рыжий не опасен для его «невинной» сестрицы.
А сам рыжик уже со всех ног летел в столовую. Он был уверен, что Аллен первым делом пойдет туда… но столкнулся с ним в коридоре, ведущем в библиотеку, и, не удержавшись на ногах, повалил подростка и сам упал сверху.
— Ой! – слаженно пронеслось по коридору. Аллен усиленно тер затылок, стараясь не замечать приятной тяжести поверх своего тела и сбивчивого дыхания Лави, согревающего шею. А тот не мог пошевелиться, чувствуя, как бежит дрожь по коже его друга и как взволнованно стучат их сердца, сливаясь в один ритм. Внутри начала нарастать волна знакомого Книжнику жара, готовая смести напрочь все мысли и оставить только желание. А его жертва, глянув на рыжего помутневшими, поддернутыми туманом серебристыми глазами, обняла его за шею, словно сдаваясь и притягивая к себе. И Младший притянул к себе сильнее Уолкера, фактически наваливаясь сверху и едва не вдавливая своим весом подростка в пол, и накрыл его губы своими, собственнически обнимая за талию. Аллен ничуть не сопротивлялся, даже подчинялся, отвечая на поцелуй с каким-то не то восторгом, не то упоением. Язык Лави без сопротивления скользил по нёбу мальчика, прошелся по зубам, едва не порезавшись об острые клыки, а затем, найдя язычок мальчишки, вовлек его в танец поцелуя. Хотя подросток ощутимо напрягся, по его неумелому отклику было понятно, что тот всего лишь ни разу ни с кем по-настоящему не целовался. И поэтому Ученик Историка с еще большим упоением впивал отравленный мед желанных уст, грозивший навсегда разрушить его привычный мир и заставить перейти все мыслимые и немыслимые запреты. Но насмешки богов не предугадать, поэтому они одарили и прокляли пару запрещенной для обоих… любовью? Страстью? Одержимостью? Не суть. Главное то, что для обоих это далеко не самый легкий способ сопротивляться. Но и выбора у них не было.
Лави уже начал расстегивать рубашку на седовласом, чтобы приступить ко второй части своей трапезы, как ощутил на плечах ладони подростка. Но они отталкивали, а вишневые от поцелуя губы что-то сбивчиво шептали. Воспаленный мозг Книжника не мог понять, что именно, но одно он уяснил четко: его просят прекратить, отталкивают от себя. И рыжий, оскорбленно поджав губы, оторвался от парня и встал, отряхивая одежду от пыли. Он старался не смотреть в виноватые глаза мальчика, не замечать своей глухой и жгучей обиды. Тем временем Джокер настороженно оглянулся и быстро застегнул рубашку. В тот же момент из-за угла показался Комуи.
— Привет, мальчики! – прощебетал Смотритель, так мило улыбнувшись, что «мальчикам» захотелось по трофейному зубику из этой улыбочки.
— Добрый день, Смотритель Комуи, — оскалились они. И Ли скрылся за поворотом.
— Вот любит он невовремя появляться, — вздохнул все еще лежащий на полу англичанин. – Зато ходит громко, за два этажа слышно.
Младший Историк бросил косой взгляд на друга. До него постепенно начала доходить причина, по которой подросток просил его остановиться. А затем он рассмеялся и поднял свое невозможное чудо, прижимая к себе.
— Пошли в библиотеку?
Аллен кивнул, доверчиво заглядывая серебристыми глазами прямо в душу.
Не сказать, что Комуи был таким уж пеньком и валенком, а уж за наблюдательность Смотрителю можно было смело «6.0» ставить. Ведь не зря он был все это время Главой. Поэтому однажды вечером он пригласил Аллена «на ковер» попить чайку.
— Ну-с, мой мальчик, — дурашливо начал китаец, — как твои дела на личном фронте?
— Комуи, ты меня позвал, чтобы о личной жизни допытывать? – настороженно глотнул чаю парень. – А вообще я ж проклятый, ко мне и на пушечный выстрел не подойдут. Плюс Разрушитель Времени. И так далее. Амур сбит снайпером, и давно уже.
— А что ты думаешь о Лави? – в лоб спросил синевласый, внутренне сжимаясь, но все еще дурашливо улыбаясь. Если слухи оказались ложью, то Уолкер просто выльет ему чай на голову и пошлет, не стесняясь в выражениях. Все-таки когда надо, то подросток скидывал с лица маску пай-мальчика и превращался в маленького демоненка.
Юноша поперхнулся.
— А он тут при чем?
— Со мной летает куча големов, так что я бы хотел вас предупредить, чтобы не попадались, да и Лувелье скоро приедет. Вместе с Линком. И я не намекаю, что встречаетесь вы. Согласись, предупреждать Канду глупо, а Линали под моим присмотром, — серьезно произнес Ли. Подросток кивнул.
— Спасибо. Да, и чай жутко вкусный! Что за сорт?
Следующий час прошел в рассуждениях о вкусном зеленом чае с пряностями…
А вообще, Комуи умел ходить тихо, как мышь. Но ведь надо же как-то предупреждать, не так ли?..
— Мальчик, мне нужно с тобой поговорить.
Лави едва со стула не упал.
— Панда, ты с какого эвкалипта навернулся?
Мощный подзатыльник убедил юношу, что Историк вполне в своем уме и все такой же.
— Кончай свои шашни с Разрушителем Времени. Вы целыми днями сидите в библиотеке, когда оба в Ордене, и как кого-то из вас нет – у второго вселенский траур. Если об этом прознает Ватикан, может, Комуи еще и отмажет вас, он парень толковый, хоть и дисциплина у него ни к черту. А если Орден Историков… Ты больше никогда не увидишь своего седого мальчика.
Слова Панды резали ножом по сердцу, но рыжему ученику нечего было возразить: учитель был прав. Черт побери, прав! Но от этого было только больней, еще сильней. Они с Алленом уже два месяца жили такой жизнью, и оба знали, что обоим это сулит. Аллен находится под надзором Ватикана, и его вечная тень Линк должен скоро вернуться после двухмесячного отсутствия. Сам рыжик – будущий Книжник, и Орден свято соблюдает свои правила, что налагает определенную ответственность и строгую самодисциплину.
— Не подумай, что я обвиняю тебя, хотя я должен. Я только предупреждаю. Будь осторожен, Лави, — в голосе старика звучала неподдельная боль и горечь. И что-то такое… словно он уже терял кого-то любимого и любящего. Но все Историки от чего-то отказываются…
— Я постараюсь, учитель, — кивнул рыжий парень. – Но я не смогу от него отказаться. Это выше моих сил.
Весь Орден суматошно носился по делам, ругаясь, веселясь, шутя и безобразничая. Приближался летний бал-маскарад, который Смотритель устраивал для своих подопечных.
— Лави! Принеси тот ящик, голубые цветы!
— Есть, мисс Ли!
— Аллен, не майся дурью, лучше помоги развесить гирлянды!
— Линали, что ж ты за вечный двигатель такой! Ты спишь хоть когда-нибудь?!
— Не отлынивайте! А то брат очередного Комурина-помощника сделает!
После этого все заработали втрое усерднее. Новый Комурин превратил бы новое здание Ордена в руины. Но был один зал, куда не пускали никого, — Главный, где было запланировано само празднество. За все время приготовления Аллен и Лави свиделись всего раза три, и то вечером. Причем на утро рыжий обнаруживал себя в кровати англичанина, а сам хозяин комнаты мирно сопел в его объятиях, положив голову ему на грудь и обхватив руками широкие плечи. При этом все считали такое нормальным, хотя сами парни были смущены. Откуда узнали все? Как-то раз Джонни и Линали, оглушительно споря, влетели в комнату Джокера, чтобы тот их рассудил, но, увидев такую картину, напрочь забыли о том, что вообще-то спорили. Но позже, когда Ли спросила парней, как им спалось вместе, при всем Ордене, мальчишки ее чуть не придушили. Хотя все потом пожимали плечами и говорили, что ничуть не удивлены такой крепкой дружбе. Да, все считали их просто друзьями, и это здорово играло им на руку. Наверное, никто не поверил бы в их любовь уже потому, что один был носителем Четырнадцатого, а второй – будущим Историком. И поэтому пара была пока что в относительной безопасности.
Однако с этим балом была куча мороки. Он был в венецианском стиле, и еще надо было подобрать костюмы…
Лави стоял перед зеркалом в простом черном камзоле с золотой перевязью на плаще. Из-под воротника камзола были видны края белой рубашки; длинная рыжая челка спадала на повязку на глазу, скрывая ее; в руках юноши была черная, расшитая золотым узором инея полумаска. На черных перчатках кайма обшита золотом, и золотая же подкладка была у красивого, черного, как ночь, плаща. Высокие сапоги до колена подчеркивали красивые икры, брюки игриво очертили линию бедер, сам камзол удачно и весьма притягательно обозначил изящную для юноши фигуру. Великолепно. Просто слов не было. И Лави ничуть не жалел о потраченных на этот костюм деньгах. В конце концов, это праздник, а черный наряд можно и в другое какое-то место одеть. Кивнув отражению, Лави отправился в зал. Заходить к Аллену смысла не было: маски должны оставаться неузнанными. Хотя с волосами Аллена и его рукой неузнанным не останешься.
Из-за резной двери доносилась шальная музыка быстрого вальса, пьянящего и завораживающего. Сквозь полураскрытые створки лился золотой свет, и бежали по обшитым деревом стенам тени танцующих. Черный принц шагнул в блистающий водоворот.
Под потолком взлетали гибкие акробаты, посреди зала девочка на огромном шаре исполняла простое и красивое огненное шоу, впереди на сцене пела черная полумаска в изящном винно-бордовом платье с великолепным декольте. Оперный голос разносился по всему залу. Позади женщины гипнотизировал в танце оркестр. Золотая комната была наполнена сверканием белых свечей, шелком, атласом, бархатом, живыми цветами, картинами, дорогими гобеленами, музыкой, людьми… Великолепие Ренессанса, обворожительный и развратный век, когда соседствовали роскошь и нищета, святость и распущенность. В центре танцевала молодежь, дамы щеголяли роскошными открытыми платьями, стреляли по сердцам из-под масок и полумасок всех цветов радуги. Вот мимо принца пронеслась зеленая с салатовыми разводами полумаска в темно-травяном платье, придерживаемая массивным партнером с неплохо загоревшей кожей, в темно-фиолетовом костюме, переливающемся в почти черный. Пышные каштановые локоны партнерши искрились в свете свечей мягким сиянием, создавая вокруг головы легкий ореол. А вон пробежала девушка-паж в бархатной шапочке с большим белым пером и вуалью, скрывающей лицо. Тоненькая фигурка обласкала взгляд и растворилась среди гостей. Мимо прошествовал какой-то испанский гранд, волна его гладких черных до синевы волос скользила по шелку белоснежной рубашки. На бедре юноши красовалась длинная шпага, а кабальеро скрывал лицо за темно-синей простой полумаской. Высокий нескладный Арлекин с разноцветными черно-белыми волосами подшучивал над неизвестным принцу Пьеро, который в этот вечер вместо привычного каре покачивал коричневыми косичками цвета дубовой коры и блестел стеклами очков. А при внимательном рассмотрении Пьеро оказался молоденькой симпатичной девчушкой лет пятнадцати с хвостиком. Внезапно мимо вновь со смехом пробежала паж, а за ней устремился блондин-ученый, скрывавший свое лицо за светло-бежевой маской и золотистым беретом. Его оранжево-желтый плащ и кремовый костюм позволяли парню не отставать от юркой девушки.
Красивая, обволакивающая эпоха. И все прекрасно ей соответствовали – и почтенные магистры и маги, и министры в напудренных париках, и золотая молодежь, и персонажи легенд, историй, сказок… Принц не уставал учтиво кланяться дамам, благосклонно улыбавшимся красивому юноше, и здороваться приветливым кивком головы с молодыми людьми. К старшему поколению он предпочитал не подходить.
Красавец в черном камзоле уже успел несколько раз станцевать с девушками и полюбоваться на огненное шоу, развернувшееся под сводами зала, когда его глаз выхватил не замеченную доселе полумаску. Наполовину серебристая, наполовину с черными разводами, массивная, украшенная серебряными рельефными узорами, явно старинная. Плащ на плечах новой полумаски был белым, отороченным у воротника таким же по цвету мехом. Белые волосы собраны в длинный хвост, змеей падающий на грудь. Под плащом оказалась жемчужной белизны рубашка из атласа, у ворота прихваченная серебряной перевязью плаща. Белые, несколько облегающие брюки были заправлены в высокие сапоги того же снежного цвета. Руки обтянули кристальной чистоты и свежести перчатки. Он словно сиял среди пестрой толпы. Черный принц увидел белого. И тут же черный был прикован взглядом к красному изгибу чувственных губ, так и манивших отведать их сладкий яд. Полумаска не заметила внимания принца и уже кружилась в ритме танго с очаровательной сильфидой в светло-голубом развевающемся платье. А парень любовался изящными движениями своей находки, следил за тем, как чувственно атлас перчаток поглаживает талию партнерши и уверенно сжимает ее ладошку, как эти вишневые губы слегка раскрываются в улыбке и, едва касаясь ушка девушки, что-то шепчут краснеющей даме. Похожий на дуновение ветерка, он скользил по залу, словно сияющий фантом, не замечая и даже не подозревая о сверкающем взгляде высокого рыжего парня в черном костюме. Наконец, соблазнительное танго было закончено, и черный принц, дождавшись, пока объект его внимания раскланяется с девушкой, шагнул к улыбающемуся юноше.
— Потанцуем? – мягко спросил он. Полумаска стрельнула глазами в сторону приглашающего, и рука в белой перчатке накрыла ладонь в черной. Был объявлен медленный вальс, и черный юноша, с наслаждением ощущая сквозь ткань тепло юного тела, обнял невысокого парнишку за талию, скользнув под плащом. По телу партнера пробежала удивленная дрожь; они танцевали, прижимаясь друг к другу всем телом, даже их бедра соприкасались, потираясь материалом костюмов друг о друга. А более высокий партнер никак не мог оторвать взгляд от вишневого искушения прямо перед собой. А затем за мгновение погас весь свет. Было так темно, что, казалось, руку перед лицом не видишь, но черный принц спокойно различал перед собой серебристую маску, слегка поблескивающую в этой полутьме. Внезапно сверху пронеслось пламя, и огненное шоу началось в воздухе в темноте. Все маски подняли головы вверх, кроме двоих. Но эти двое уже оказались у дверей, ведущих к выходу. Черный принц тянул за собой белого, который, впрочем, не особо-то и сопротивлялся.
— Тебя сложно не узнать, — усмехнулся блондин, когда принц притащил его в какую-то комнату. Судя по захламленности книгами, в свою.
— А тебя – тем более, — ответно фыркнул юноша, закрывая дверь на замок.
— Может, зря мы не остались на шоу?
— А когда бы мы тогда еще улизнули?
— Бал был интересным…
— Я заметил, что ты не скучал.
— Ты ревнуешь.
— Да, я ревную!
— Милый мой рыжик…
— Аллен…
Лави снял серебристую полумаску с лица улыбающегося Джокера. В его льдисто-серых глазах черти танцевали самбу, а вишневые губы расплылись в хитрой усмешке. За секунду покрыв разделяющее их расстояние, седовласый жадно припал к тонким карамельно-сладким губам рыжего Книгочея. Таким вкусом обладало вино, которое раздавали на маскараде. И его партнер мгновенно обвил руками мальчишескую талию, с силой прижимая к себе, и перехватил инициативу. Начинал всегда Аллен, вот только рыжий не умел сдаваться. Поэтому и сейчас он вжал англичанина в стену, по-хозяйски обнимая и нетерпеливо поглаживая талию, а его напарник сжал ладонями ткань плаща на плечах юноши и тянулся к хмельным, пьянящим губам напротив. Во рту Младшего еще чувствовался привкус алкоголя, и это еще сильней дурманило разум и без того сходящего с ума подростка. Большие, ласковые руки уверенно скользили по телу мальчика, даже несколько жестковато и явно нетерпеливо. У юного Историка сносило крышу.
— Лави, тебе что, афродизиак подсыпали в алкоголь? – с любопытством спросил Аллен, когда пальцы Книжника забрались под выправленную рубашку, а изучающие кожу губы перепорхнули на шею. Вместо ответа парень хищно и низко зарычал, вжимая подростка в стену так, что у того перехватило дыхание. Казалось, он хочет втереться под кожу, вобрать в себя. Ненавязчивым движением колена Младший раздвинул ноги своей жертвы, удобно устраиваясь между ними и вслушиваясь в судорожный выдох ребенка, согревший ухо. Ловкие пальцы Книжника расправлялись с пуговицами на рубашке парня, в это же время дрожащие руки Уолкера расстегивали камзол в попытке добраться до его рубашки и тоже скинуть на пол, как сейчас поступил рыжий. Белый плащ, как и маска, уже давно пропали, рассыпанные по плечам седые волосы несколько спутались, а обычно молочно-белая кожа раскраснелась. Серебро глаз подернулось туманной дымкой, белесая челка закрыла левый, а пушистые ресницы скрывали лихорадочные блеск правого. Лави слегка отстранился, любуясь своим партнером, а тот, в свою очередь, мгновенно расправился с застежками и высвободил из оков рубашки загорелый торс юноши. Тонкие бледные пальцы правой руки прошлись по напрягшимся мышцам живота вверх к груди, а затем скользнули по ключицам и плечам, чтобы крепкой хваткой вновь притянуть к себе горячее сильное тело. Одну руку рыжий прижал к затылку мальчика, сразу стараясь максимально углубить поцелуй, а второй обхватил талию. Яростно-нетерпеливый, требующий своего поцелуй жег губы мальчика, а язык Книжника, властно изучающий рот подростка, казалось, хотел добраться до души мальчишки. Англичанину нравилось целоваться с рыжим Историком, это была их маленькая игра, по интимности и эмоциональному напряжению приравнивающаяся к сексу. Даже, наверное, превосходившая его, ибо дальше поцелуев у парочки еще ничего не заходило. Но после этого бала должен был приехать Лувелье, а за ним притащится надзиратель и домомучитель Линк, о чем Уолкеру наедине сообщил Комуи. Это заставило парней забыть на один вечер обо всех правилах и приличиях, начиная от свода Книжников и заканчивая банальными законами биологии. Поэтому Аллен сейчас кусал костяшки черной руки и зарывался пальцами в рыжие пряди, а его возлюбленный, оставив на тонкой шейке два распускающихся багровых засоса, втянул в рот кожу под соском, слушая сдавленный всхлип–стон, который не заглушила даже прижатая к ярко-вишневым губам рука. Через секунду губы Книжника обхватили напряженный и раскрасневшийся участок кожи, облизывая его языком и отмечая про себя заведенность партнера, откинувшего назад голову и сжавшего пальцы на его волосах почти до боли. Напряженное тело охотно подчинялось рукам Младшего, слегка царапавшего живот, податливо прогнувшийся, гладившего спину, чувствуя, как у седовласого медленно, но верно срывает башню. Когда же Лави слегка прикусил красную горошину соска, подросток издал низкий, глухой стон и прикусил свою губу настолько сильно, что по подбородку медленно протекла горячая струйка крови. Историк на мгновение оторвался от груди парня и осторожно слизнул выступившую алую жидкость, позволяя слабо соображающему что-либо подростку втянуть себя в неумелый, пылкий, но искренний поцелуй. Движения рыжего стали несколько спокойней, сдержанней и нежней. Они уже не подчиняли безоговорочно – они просили, и так же и язык юноши, ласково скользнувший по нёбу мальчика. Аллен знал, что у Младшего сейчас почти сносит последние остатки разума от желания, сложно это не чувствовать, когда вы стоите вплотную друг к другу. И англичанин так же нежно и осторожно провел руками по плечам юного Книжника, очертил мускулы предплечий, нарисовал кончиками пальцев на коже узоры и символы, не забыв даже алхимический круг для призвания дьявола, скользнул к дрогнувшим мышцам живота, в том время как сам Историк исследовал языком шею и плечи вжатого в стену подростка, оставляя легкие следы засосов и тем самым указывая другим претендентам и претенденткам на тело мальчика, что этого невозможного чуда уже есть хозяин и он не потерпит посягательств на свою собственность. Аллен с готовностью подставлялся под ласковые опьяняющие поцелуи, закрыв глаза и зарывшись пальцами в рыжие волосы. По красивому подростковому телу бежала непреодолимая дрожь возбуждения. Лави было плевать, что у него сейчас стоит на его лучшего друга, в которого он влюбился с такой силой, что плюнул с крыши Черного Ордена на все преграды и запреты. Сейчас он невыносимо хотел свое невозможное чудо, ощутить его, впитать каждой клеточкой тела запах, вкус, тепло, каждое движение, это сладкое вздрагивание, когда касаешься губами кожи и проводишь широкой ладонью по поверхности. Младший настойчиво, но мягко потерся о мелкого и ощутил ответное движения, током прошедшееся по натянутым в струну от возбуждения нервам. С губ мальчика сорвался тихий стон, когда ладони Историка легли на бедра младшего товарища, а губы нежно и чувственно прочертили путь от ключицы до подбородка. И тут же за этим последовал поцелуй. Седовласый втянул в рот сначала нижнюю губу, слегка ее обсасывая, а затем верхнюю, и лишь потом небольшой язычок мальчика скользнул в рот рыжего парня и начал скользить по нёбу и поверхности языка, словно имитируя половой акт. Лави отрывисто рыкнул, крепче сжимая пальцы на бедрах жертвы и заставляя его тихо вскрикнуть, но при этом не разрывать поцелуй. Было неважно, что в глазах появились черные точки. К акума кислород, лишь бы целовать эти мягкие, нежные губы, выпивать их сладкий ядовитый мед и чувствовать уверенные движения язычка внутри. Мальчишка со знанием дела продолжал свое незатейливое занятие и мог бы так долго издеваться над рыжим парнем, но у того вконец исчезали последние капли рассудка, и он едва сдерживался, чтобы не разложить подростка прямо там, у стены, без промедления. Но его останавливала здравая и весьма верная мысль, что малыш-то еще девственник и не стоит заставлять англичанина вот так без подготовки исполнять роль уке. И все же на длительную подготовку тоже не хватало терпения. Лави аккуратно обнял подростка за талию и, приподняв вверх, перенес на кровать. Юноша выгнулся на белой простыни, прикрывая глаза и проводя боевой рукой по тонкой шее и груди. Контраст черной хищной руки и светлой нежной кожи поражал и завораживал. Где-то в отдалении играла музыка, а за окном медленно входила в зенит ночь. Луна смотрела в окно, освещая белые волосы и вплетаясь в них серебряными нитями. Серые глаза были дымчатыми и смотрели с выражением мольбы и странной для мальчишеского взгляда похоти. Темно-вишневые губы слегка приоткрыты, маленький розовый язычок скользнул сначала по верхней, а затем по нижней губе и вновь спрятался. Светлая рука прошлась по материалу брюк и животу, скорее безотчетно, чем осознанно, лаская разгоряченную кожу. У юного Историка мгновенно вновь пересохло во рту, и он на негнущихся ногах шагнул ближе к кровати, где сейчас беззвучно выгибалось его обольстительное чудо, личный запретный плод. Нетерпеливые и дрожащие руки быстро освободили себя и партнера от последней одежды, и Лави критически и оценивающе осмотрел мальчика. Более совращающего зрелища он не видел, еще ни одну девушку, даже самую красивую, он не хотел с такой силой, как этого седовласого мальчишку. Младший Книгочей положил два пальца на губы подростка, и тот, словно зная, что от него требуется, мгновенно втянул их в рот, посасывая и облизывая, как вкусную конфету. На секунду рыжему юноше показалось, что хваленая выдержка Историков ему изменит, но он весьма достойно сдал этот экзамен, выцеловывая седовласого и слушая едва слышный стон, не заглушаемый пальцами. Бледная красивая кожа обжигала, вторая рука Историка продолжала изучать тонкое, хрупкое тело, так заманчиво пахнущее корицей и апельсинами. Наконец, вытащив пальцы изо рта парнишки, Лави наклонился к уху Джокера, шепча, что сейчас будет довольно больно, но это будет не очень долго, стоит лишь расслабиться. Тот кивнул и максимально расслабился. Юноша осторожно развел колени парня, а затем одну ногу закинул на сгиб руки, укладывая лодыжкой на плечо. Когда же рыжий Книгочей ввел первый палец, не без труда, ибо напряженные мышцы никак не хотели впускать чужеродный объект, мальчик зажал рот обеими руками и выгнулся дугой, изгибая поясницу под неестественным углом, а в уголках плотно зажмуренных глаз блеснули слезы. Рыжик гладил мальчишку по колену и бедру, тихо шептал ему на ухо нежные слова и собирал губами соленые капельки, терпеливо пережидая, пока малыш успокоится и расслабятся достаточно тугие мышцы, плотно обхватившие палец. Прошло минут пять, прежде чем седой мальчик угомонился и привык, а Лави получил возможность двигаться далее. С каждым движением он все глубже вталкивал палец в горящее тугое нутро, в то время как Аллен изо всех сил старался не закричать то от наслаждения, то от боли. Младший задевал пальцем простату подростка, заставляя того кусать черную ладонь и метаться на простынях, сильнее раздвигая ноги. Когда второй палец двинулся следом, Уолкер лишь тихо охнул, но выдержал саднящую и докучающую боль, каждый раз выгибаясь дугой, когда тонкие длинные пальцы Книгочея достаточно глубоко и чувствительно вталкивались вглубь. Книжник шевелил ими внутри мальчика, раздвигая неподатливые стенки и подготавливая подростка к началу. Да, ему будет больно, дико больно, но все же не настолько, если бы юноша действовал без предварительной подготовки. Лави старался успокоиться и не думать о том, что пальцам внутри мальчика жарко и все еще немного тесновато, а собственная эрекция причиняет боль от напряжения. Седовласый уже тихо стонал, чистый лоб покрылся испариной, мокрая челка прилипла к коже, по телу бежали крохотные, едва заметные капельки пота. Вытащив пальцы из недовольно всхлипнувшего подростка, рыжий вновь склонился к своей жертве и прошептал, что сейчас снова будет больно, что он начнет потихоньку, медленно. В ответ ему был лишь стон и встречное движение бедер. Лави выдохнул и направил уже истекающий смазкой член в покрасневшее колечко мышц. Головка вошла без проблем, но рыжий выждал секунд пятнадцать, давая мальчику время чуть-чуть привыкнуть. Черные пальцы смяли простынь, а обычные – плечо рыжего юноши, оставляя красные отметины, которые к утру превратятся в яркие синяки. Медленно, мучительно медленно Историк вошел до конца и вновь вышел, чувствуя, как сжимаются вокруг ствола мышцы, и стараясь не кончить в ту же секунду. Еще один толчок, более быстрый, и хриплый стон партнера, по-кошачьи выгибающего спину и открывающего незащищенное горло для губ Лави, уже успевшего оставить на тонкой молочно-белой коже засосы. Рыжий Историк загонял член до самого конца, с наслаждением ощущая, насколько горячо внутри подростка, и постепенно увеличивая темп. Мальчик уже не стонал, а кричал в полный голос, периодически сбиваясь на хриплый шепот, что-то бессвязное, умолял Лави ускориться, не останавливаться, хотя и сознавал, что ведет себя сейчас далеко не как парень. Но это было уже выше его сил, лишь бы чувствовать, как трется толстый ствол о раздраженные, саднящие мышцы, а головка раз за разом сильнее вдавливает простату. Перед глазами Аллена вспыхивали красные пятна, распускались цветы всех цветов радуги, рассыпались осколками, сквозь шум в ушах и биение крови в голове он явственно слышал свои крики и громкие стоны рыжего, нещадно вколачивающегося внутрь и разводящего ягодицы Уолкера в разные стороны так, что парень почти на шпагате сидел бы. Впрочем, Аллену был не до этого, он и сам подавался вперед, ближе к рыжевласому, насаживаясь на немаленькое достоинство и периодически между всхлипами шепча имя любовника. По щекам все еще текли слезы, хотя было уже не больно. А потом рыжий резко обхватил ладонью член Аллена и начал скользить рукой в такт своим движениям внутри подростка. У того перехватило дыхание, а глаза широко распахнулись. На секунду он увидел, как Лави при толчке мгновенно напрягается, собирая все мышцы, а затем полностью расслабляется, как прикусывает ярко-красные губы и откидывает назад голову, стряхивая челку, прогибается в пояснице, расправляя широкие плечи, а зеленый глаз лихорадочно сверкает из-под полуопущенных густых ресниц. А затем все рассыпалось на осколки, воздух сгустился, стекая в горло и легкие обжигающими маленькими порциями раскаленного свинца, ветер из приоткрытого окна коснулся кожи, растекаясь по ней огненными лепестками, мир стал яркими мазками радужных красок, где-то внутри все сконцентрировалось, а затем внезапно расширилось, взрываясь, обнимая Вселенную, разрываясь слепящим фейерверком…
По гладким стенкам разлилась сперма Лави, громко выкрикнувшего имя партнера, а жидкость Аллена медленно стекала по ладони Книгочея, облизнувшего горячее вязкое вещество. Разгоряченное, расслабленное тело упало рядом, тяжело дыша, и Аллен прижался к гибкому юноше, выключаясь от усталости и только что испытанного, опустошающего тело оргазма. Последнее, что помнил подросток – как Лави накинул на их бедра тонкую простынь и прижал к себе свое седовласое чудо, обнимая хрупкого мальчика…
Утро для Аллена пришло вместе с легким похмельем и ноющим телом. Было банально больно напрягать любые мышцы, где бы они не находились, не говоря уже о мышцах живота и ног. К ним похмельный Разрушитель Времени даже прикасаться боялся. Похоже, что встать ему сегодня не грозит ни в коем разе, если даже мысль об этом вызывает глухую боль. Но как же раскалывалась голова у несчастного подростка, мог бы понять разве что тот, кто попал в схожую ситуацию. Тихий всхлип. Аллен чуть приподнял голову, щурясь от солнечного света, заливающего комнату и раздражающего ставшие необычно чувствительными глаза. Комната явно была чужая, всюду лежали стопки книг всевозможного содержания, причем иногда в самых невероятных местах, например, две из них примостились подпорками для цветка. Ассоциативный ряд подсказал больному на голову Уолкеру, что он в комнате Лави. «Вопрос иной: почему?» — вздохнул мысленно подросток, и тут же услужливая паразитка-память подкинула образ обнаженного рыжего парня, нависающего над мальчиком, горячие губы, впившиеся в кожу, острую боль ниже пояса и сладостную истому, разлившуюся по телу. Значит, все-таки получилось у них. При одном только воспоминании тело мальчика начинало блаженно урчать, а в солнечном сплетении сворачивался большой пушистый клубок счастья и удовольствия. Еще через пару минут подросток повертел головой и озадаченно хмыкнул. Искомого рыжего объекта в пределах нечеткой спросонья видимости не оказалось.
Где-то неподалеку хлопнула дверь, и в комнату кто-то вошел. Тихий смех. Парень возмущенно фыркнул.
— Долго валяться будешь? Я уже и в душе побывать успел! – задорно прозвенел в голове блондина голос. Лави, вытирая влажные рыжие волосы, поставил на столик у кровати стакан прохладной воды, сверкнувшей в лучах яркого солнца.
— Выпей, легче станет.
Уолкер честно попытался встать, чтобы добраться до заветного стакана, но тут же со стоном рухнул обратно. Из серебристых глаз по щекам пробежали две слезинки. Обеспокоенный Лави откинул ткань, укрывавшую мальчика, и заметил несколько пятен крови на белой простыни. Часть из них уже давно высохла, но некоторые были явно свежими. Рыжий тихо выругался про себя на каком-то давно забытом языке и, осторожно перенеся мальчика на маленький диванчик в углу, свободный от книг, сменил постельное белье, а затем вернулся с теплой водой и мазью от ран.
— Извини меня. Я был слишком неосторожен… — вздохнул рыжик, аккуратно стирая кровь с ягодиц мальчика. Тот тихо рассмеялся.
— Да все нормально! Ой, — парнишка поморщился, когда палец Книжника, обмотанный ватой и смазанный мазью от ран, проник внутрь. Однако тут же стало легче. Видимо, мазь была с антисептиком. Когда кровь остановилась, Младший вытащил вату и перенес мальчика обратно на кровать.
— Дня три тебе вставать нельзя. А от остальных я тебя отмажу как-нибудь, — подмигнул парень и сорвался куда-то, чтобы минут через двадцать вернуться с подносом всякого съестного.
В итоге, Младший весь день провел рядом с Алленом, рассказывая ему разные веселые истории и читая по книгам о разных народах. Даже в такой ситуации Книжник не забывал работать, ибо Панда есть Панда, а спорить с ним травмоопасно. Большинство своих историй юный Ученик читал по памяти, лишь слегка прикрыв зеленый глаз пышными ресницами и откинувшись в кресле. Красивый бархатный голос струился по комнате и обласкал тело и душу. Аллен сидел на кровати и боялся шевельнуться, чтобы не сбить рассказчика, который с улыбкой и воодушевлением вещал о том, что было неизвестно подростку. На мгновение Уолкеру показалось, что перед ним сидит не парень на два года старше, а мужчина из далеких времен, лет сто или двести живший назад.
На пару минут забегала сердобольная Линали, поохала над улыбающимся Алленом, расспросила о здоровье, а затем долго болтала с так же мило и ласково улыбающимся мальчиком о каких-то пустяках вроде лебедей в пруду возле Главного Управления и великолепных видов с крыши в эту пору года. А Лави оставалось только скрипеть зубами и маскировать озлобленный оскал под веселую и добродушную улыбку. В этот момент он почему-то начал дико ревновать свое седовласое чудо к этой всем пригожей девушке. Да, она была очень красива, даже с обстриженными волосами, которые теперь стали аккуратным и симпатичным каре, длинноногая, довольно умная, обходительная, внимательная, заботливая… даже чересчур. Как рыжик ни пытался, он никак не мог найти в этой девушке хотя бы один значительный недостаток, который мог бы отпугнуть подростка от нее. Разве что старший брат, но всем известно, что Джокер Бога не побоится высказаться в адрес сумасбродного Смотрителя. А тот повоет, сотворит кучку Комуринов и… смирится. Тем более что Уолкер далеко не худший, по мнению Комуи, вариант. Куда хуже был бы он, Книжник, который, может быть, не сегодня-завтра исчезнет с горизонта и появится где-то с другим именем.
Да и Лави не мог просто выгнать девушку из комнаты. Она и Аллен казались продолжением одного и того же человека. Как бы органично не смотрелись рыжик и седовласый, Линали незримо становилась третьей. Иногда казалось, что они понимают друг друга с полуслова. Да что там с полуслова – мыслями обмениваются. Одинаковые мягкие полуулыбки, внимательный взгляд из-под ресниц… Иногда парню хотелось кричать от ревности и отчаяния. Но потом он понимал. У каждого есть свой, особенный человек, неважно, друг и он, враг, любимый, нелюбимый, вообще кто-то левый. Этот человек – как наш духовный брат, не важно, кто он, он всегда будет нас понимать и принимать такими, каким мы есть. Редкая удача встретить такого человека. Им всегда отведена особая роль в душе. И таким человеком для Разрушителя Времени стала Ли-младшая.
— Лави, мне на минутку показалось, что ты ревнуешь, — рассмеялся Джокер, когда за девушкой закрылась дверь. Книжник стряхнул с себя думы и посмотрел в серебристые глаза, теряясь в водовороте искр и утопая среди бесконечности, отраженной в милом взгляде.
— Да, есть немного, — виноватая улыбка появилась на тонких губах Младшего Книгочея. Аллен тихо рассмеялся и, поманив к себе рыжего, ласково обнял того за шею.
— А я все равно тебя люблю. Даже если наша любовь — лишь странная насмешка богов. Но ведь и боги смеются, верно? – тихо и вполне серьезно сказал Уолкер на ухо любимому. Тот покрепче обнял свое седовласое чудо.
— Тогда это самая удачная и желанная их забава, — ответил он.
Ночь Книжник провел в трудах, ибо старик уже порядком докучал с заданием, свалившимся ему на голову за два дня до маскарада. Как парень не отнекивался от него, Панда даже слушать не хотел. Все же спорить с этим невозможным дедом было все сложнее и сложнее. Буквы на свитках постепенно плыли перед усталым взором, но цепкая, феноменальная даже для Книгочея память все равно цепляла факты и даты, выстраивая их и позволяя подсознанию разбивать их на отдельные цепочки и вписывать в Истинную Историю. Аллен же сидел на кровати, облокотившись о спинку, и смотрел на работающего юношу, иногда щелкающему ручкой и тихо фыркающему над тем или иным документом. В этот момент Джокер любовался им, даже забывая дышать. По зеленой радужке скользили золотые искры отсвета свечи; в рыжих прядях мелькали сполохи, когда тот слегка дергал головой и откидывал падающую на глаза рыжую челку; по чуть приоткрытым кремовым губам читались строки, произносимые про себя, словно Историк говорил с древними фолиантами; тонкие пальцы быстро скользили по раскрытой странице, а внимательный глаз сосредоточенно щурился, словно пронзая страницы взглядом. Зеленая повязка болталась на шее, рукава закатаны до локтя, обнажая красиво очерченные руки, широкие ладони ласково и трепетно поглаживают хрупкие страницы. Он весь был похож на древнюю и вечную статую, бога знаний, Хранителя. Впрочем, одернул себя Аллен, он и так Хранитель. Он бережет Скрытую Историю.
Пламя свечи на столе танцевало причудливое танго с ветром, изгибаясь в разные стороны и подрагивая на столе, колдовскими бликами оно отражалось на зеркале, зачаровывая не хуже золотых искр в глазах Лави, и мальчику казалось, что он падает в какой-то странный водоворот, словно его затягивает вглубь. Не было ни верха, ни низа, ни сумрака, ни света, ни начала, ни конца. Только что-то темное и мутное. И явно живое. И мальчику это очень сильно не нравилось. От существа веяло опасностью и грозной силой, заставлявшей чувствовать себя маленьким и незначительным. Тьма вокруг завихрялась, скрывая укрытого ею плотным коконом, сквозь который нельзя было различить ни силуэт, ни размер, ни что бы то ни было еще. Однако юноша был уверен, что ему нельзя видеть то, что скрыто в этой дымке. Там только смерть. Для него. Его личная. И он даже знал, какой облик она примет, как ее будут звать. А вокруг Уолкера танцевали причудливый танец золотые огоньки, напоминавшие звезды. Стоило темноте подступить ближе к мальчику, как огоньки обволакивали парнишку плотным сияющим коконом, концентрируясь возле головы и сердца. Когда же тьма опасливо отступала, то и огни рассеивались вокруг отдельной цепочкой, образуя тьму внутри круга. И Аллен боялся, что тьма снаружи по каплям прольется внутрь и отрежет мальчика от спасительных огоньков. Почему-то мальчик был уверен, что ему не просто нельзя терять эти огоньки, тут вопрос не жизни и смерти, а даже сохранности души.
Лави внимательно наблюдал за мальчиком. Стоило ему отдалиться, как тот начинал болезненно стонать во сне и беспокойно дергаться, а когда он приближался, то Аллен снова засыпал спокойней, хоть и тревожно.
— Не бойся, я с тобой, мой мальчик, — шептал он ему, поглаживая Уолкера по серебристым волосам и осторожно обнимая за плечи.
Через полчаса таких метаний англичанин тихо всхлипнул и затих, засыпая уже нормальным, спокойным сном и больше не просыпаясь до самого утра.
Книжник полночи смотрел на мальчика, перебирая серебристые пряди, пока усталость окончательно не сморила парня, и он лег рядом со сребровласым подростком, нежно того обнимая и согревая своим теплом. А рассвет нового дня уже заглядывал сонным розовато-желто-оранжевым глазом в их уединенную обитель, играя искрами на огненных прядях и согревая белую кожу с красным посчерком проклятия. Кто знает, каким для них двоих станет этот день, счастливым ли, печальным... Но если эта любовь — прихоть и шутка жестоких в своих развлечениях Богов, то пусть она им не надоедает как можно дольше. А этим двум душам будет подарено счастье, которое им так необходимо... | 123 |
Кружево | PWP, Дарк, Драма, Нецензурная лексика, ООС, Психология, Ужасы | Кружево, кружево.... Не люблю паутину. И пауков тоже. Противные существа с мохнатыми или голыми лапками. Арахниды. Царство Животные. Тип Членистоногие. Подтип Хелицеровые. Класс Паукообразные. Отряд Пауки. Фр... Терпеть их не могу. Наверное, из-за липкой паутины. И сны как паутина. Путают, липнут, опутывают. Выбираешься, как из лабиринта, а ему конца и края нет, и стены красные, липкие, словно залитые кровью. Наверное, так и есть. И у этих стен есть пульс, едва слышный и в то же время бьющий по ушам и коже звук, сводящий с ума не хуже тикания напольных часов. И часы я тоже терпеть не могу. Они мне напоминают, что у меня времени с гулькин нос. Этот ритм, ритм бьющейся крови, опять напоминает мне о часах. Кровь отсчитывает секунды. Тук-тук. Ужас какой-то. От этого ритма хочется забиться в уголок и рычать на каждого идиота, осмелившегося подойти ко мне, хочется вырвать зубами эту жилку на запястье, шее, на лодыжке, даже под коленом. И смотреть, как эта привкус с железным запахом и солоноватым вкусом растекается по полу. А нехер подходить. Увы, не я диктую правила. Приходится быть смирным.
Какую ночь подряд я пытаюсь найти выход из лабиринта, но встречаю лишь ответвления, заполненные скелетами и крысами, снующими по свежим трупам сверху. Они смотрят на меня пустыми глазницами и раскрытыми в беззвучном крике ртами. Радуйтесь, суки, вы слепы! А я еще вижу! Я вижу столько грязи, сколько вам живым не приснится! Я видел и буду видеть такое, что у Книгочея потом руки трясутся! Покойтесь с миром и будьте прокляты. Я лишь устало и обреченно бреду по пустому коридору. Ни одной живой души... Оппачки! Этого тут раньше не было! Сколько ночей хожу по этому гребаному и хитровыебанному маршруту, но ЭТОЙ двери тут не было! Да тут вообще дверей нет, вообще-то!
Черная, резная, от нее веет угрозой. Но я настолько заебался бродить по этому лабиринту, что мне уже абсолютно плевать, что за этой дверью. Мне шестнадцать, а я какого-то хера уже неврастеник и шизофреник. И еще с "расстройством самоидентифицивания". Столько слов, а смысл где?! Впрочем, плевать с высокой колокольни. Я вошел в коридор. Грязно-бежевые стены в противный коричневый цветочек, обугленные у низкого потолка и оббитые черно-багровыми панелями потрескавшегося и местами гниющего дерева. Где-то что-то надсадно скрипело, противно и визгливо. Как заржавевшая пружина, на которую сильно давят. Вокруг двери, одинаковые и закрытые. На каждой из них облупившиеся позолоченные номерки. Да и сами двери обшарпанные, темно-коричневые, с багряными разводами, напоминающими моему больному воображению застывшую кровь. Может, жертвы бежали от своего хищника, раненные и цепляющиеся за стены окровавлеными пальцами, плачущие и потерявшиеся среди переплетений коридоров. Может, именно оттуда появились трупы в моем маленьком лабиринтике. Но как я попал в это место?
Но мне все же было пофигу, я шел дальше. Впереди была дверь, которая могла дать мне хоть один ответ. Она была чуть приоткрыта, и на черный пол с мягким ворсом, скрадывавшим шаги, падал длинный кроваво-багряный отблеск от света. Даже догадываться не хочу, что именно могло излучать такой свет. Именно из этой двери я слышу скрип этой хитровыебанной пружины. Действует на нервы не хуже пульсации тех живых стен. Правда, войдя в комнату, мне захотелось покурить. Затяжно, и желательно что-то тяжелое. Что я там увидел? А вас, блядь, ебет? Впрочем, если уж писать, то писать от начала и до конца.
Те же грязно-бежевые обои в противный цветочек. Те же обшарпанные черно-багряные панели. Камин с ядовито-красным пламенем. Потертый ковер винного цвета… Хм, мне одному кажется, что красного и его оттенков тут заебись как много? Еще столик, деревянный, миленького красноватого оттенка. И диван с ржавыми пружинами, стиль ретро, вино-красный в светло-красный узорчик. А вот на диванчике…. Лави. И Юу. И Лави конкретно трахал Юу, заведя руки тому за голову. А этот японец мало того что подчинялся, что само по себе не особо верится, так еще и стонал, как продажная шлюха из дешевой порнухи. Впрочем, я бы дорого заплатил за то, чтобы эта горделивая сука так извивалась подо мной. Ну, или я под ней, мне похуй. Факт останется фактом. Кстати, какого хера, а? Моя голова, моя фантазия, какого тут Лави забыл?! И вообще… а почему они меня не замечают, словно меня и нет тут?
Наконец, эта парочка бурно кончила и рассосалась. Мне же оставалось только дрочить в уголке, представляя вместо этого рыжего ублюдка себя.
— Что делать будем? Расскажем Аллену? – спросил Лави, затягиваясь тонкой сигаретой. А сигарка-то бабская. Стоп, что он сейчас сказал?!
— О чем? Этот мелкий по уши влюбился, а я отвечать должен? – фыркнул Юу, закидывая ногу на ногу. Не морщится… Видать, растянутый. Точно шлюха.
— Юу, так нельзя, он ведь наш друг, — укоризненно протянул рыжий. Да в гробу я видал таких друзей, как ты, похуист херов…
— Не обманывай его, меня и себя. Ты Книжник, — уважаю, Юу. – И вообще, мы даже спим с тобой чисто потому, что этого физиология требует.
Рыжий поморщился, но возражать не стал, знает, сволочь, что мечник прав. Верно…
— И все равно так дальше продолжать нельзя, — вздохнул одноглазый.
— Блядь, мне похуй, — отрезал Канда и вышел из двери. В твоей манере, Юу, браво! Хоть ты меня не разочаровал. А рыжий просто встал и вышел. Ну, хоть одеться не забыли. И вообще… В этой гостинице мы всегда останавливались на миссиях. Только цветовая гамма более приятная и милая.
А вообще… заебал меня этот фарс, знаете ли. И прикрывать собственное безумие якобы Четырнадцатым… За.Е.Ба.Ло.
Утро принесло свет. Кроваво-желтый залил комнату. Я сидел на окне и курил. Этот день должен стать последним для Черного Ордена. И этого гребаного мира тоже. Хватит путать кружево, пора его порвать… | 41 |
Бред | Нецензурная лексика, ООС, Повествование от первого лица, Самовставка, Юмор | Весна. На улице витает запах распустившейся сакуры. Никто не кричит, и всё спокойно…
-ИИИИИИ! – даносится гед-то неподолёку. Я сказала тихо! – СПАСИТЕ!!! –Ох ладно.
— ДЖУДАЙМЕ!!! ЧТО СЛУЧИЛОСЬ???? – слышится с другой стороны, но быстро приближающийся голос. Что за психи живут в этом городе?!
— Ха-ха, Тсуна ты решил попеть? – с той же стороны доносится весёлый голос.
— Гокудера кун, ямамото! Там чужие! – видно, ребёнок насмотрелся фильма «Чужие». Я ему сочувствую.
— Забью до смерти – сказал холодный как сталь голос.
— Чужие?! — из карманов один человек вытащил динамит. А он у него от куда?! Второй достал какую-то пытку. Теперь я вас покидаю и улетаю куда подальше.
— Тсуна – сан! Это не чужие! — из дома Савады вылетел Джанини на своей чудо – хуйне.
— Бесполезный Тсуна! – Реборн пнул своего ученика по голове так, что тот приземлился лицом в землю
— Тсуна!!!!! – на бедного парнишку налетел красивый оранжево волосый парень.
— АААА, СПАСИТЕ! УБЕРИТЕ ОТ МЕНЯ ЭТОВО ЧЕЛОВЕКА! –завопил Тсуна, за что получил новый пинок Реборна.
— Джудайме! – Гокудера стал оттаскивать своего десятого от Оранжевоволосого . Тот бедный заскулил.
— Тсуна сан, это я виноват! — джонини начал долбиться своей головой об свою херовину
— В чём – немного придя в себя спросил Тсуна
— Это – он указал пальцем на парня с оранжевыми волосами – Натс
Тсуна сначало не понял шутки, а потом в голове зароботал последний остаток мозга, и он посмотрел на свою руку. Кольца с изображением львёнка действительно не было. Он медленно перевёл взгляд на паренька и только сейчас заметил у него ушки. Савада хотел что то сказать, но за него это сделал Гокудера
— Блять…
-В присутствие ГДК материться? Забью досмерти! – с ветки дерева спрыгнул Хибари.
-ИИИИИ! Хибари сан а вы тут что забыли?! – глаза Савады потихонько вылезают из арбит. Хибари уже приготовился атаковать, как у него нагло отобрали тонфы
— Ха – ха Хибари, давай без драк? – улыбнулся Ямамото Кёе
— Траваядное, в следуйщий раз я тебя точно забью до смерти – и взяв свои тонфы он упёр в свою любимую школу.
— Пронесло – с облехчением сказал Савада, но потом вспомнил про первую проблему – а это с ним надолго? – посмотрел он на него умаляющими глазами
— Думаю надолго – ответил Джанини с улыбкой
— Блин – Тсуна совсем поник
— Кстати! – он повернулся к друзьям Савады – ваши животные из коробочек тоже стали людми! – довольный результатом сказал Джонини
— У меня дома мебель… — глаза Гокудеры увеличелись раза в два – Ури стала человеком… — глаза увеличились ещё в 2 раза – больше ури, больше проблем… — это не глаза, это асероиды! Гокудера сорвался с места, ни попращавшись с Джудайме, ни с бейсбольным придурком.
— Ладно Тсуна, мне тоже пора, тренирова скоро – с улыбкой сказал Ямамото. Может он не раслышел? У него дома ЧП! Но похоже Ямамото простобыло похуй и он,взяв свою деревяшку пошёл куда то. А реборна тем временем и след простыл. Когда успел?
Так бы он и сидел на земле, но радостный голос Наны отвлёк
— Тсуна, обед! – радостная женщина вышла на улицу, но увидев Натса сразу добавила – твой друг? Не бойся! Можешь проходить! – без согласия ково либо Нана взяла Натса за руку и повела на кухню.
Вся семейка (прим. Авт. – адамс) уже собролась есть, но заметили больно тихо. Ково то не хватает. А этот кто то сейчас рыдал, падая с лесници, нося к Тсуне. Добрался. Бедный Тсуна упал на пол, уронив свою порцию еды.
— ламбо! Что случилось?! — раздражённо спросил наш Тунец( да простят меня читатели)
— Т— только спокойствие – как обычно начал успокаивать себя Ламбо. На лестнице послышелись шаги, и вскоре перед нимси предстал накаченный, каричневолосый парень. | 6 |
Настоящий аттракцион | Изнасилование, Твинцест | День пятницы. Ничего не предвещает плохого, думал Верджил. Но как же он ошибался — что-то грякнуло в другой комнате и ввалился младший Спарда.
— Братюня! Угадай, какие у меня новости!
— Что за бредовые идеи у тебя на этот раз? — Верджил опустил голову и уставился на Данте исподлобья.
Но белобрысый парень лишь присел отдышаться и лыбился во всё жало:
— Прикинь, мне подфартило достать два бесплатных билета в парк развлечений, который пробудет в нашем городе всего три дня!
— Что мне дела до твоих глупых развлечений, тем более, что у меня есть дела.
— Да не будь ты таким занудой! Надо же и отдыхать, а то посмотри на себя — не наследник Тёмного рыцаря, а какой-то книжный червь!
Верджил пропустил его слова мимо ушей. Он продолжил читать книгу, от которой его так любезно оторвал брат. Тот, в свою очередь, взахлёб рассказывал, какие аттракционы там будут и на каких он хочет прокатиться:
— А ещё обязательно надо сходить на "Тошнилку"! А потом..
— А не слишком ли ты староват, чтобы кататься на детских "качельках" — Верджилу уже надоели восторженные возгласы брата.
— Я парень хоть куда! — Данте откинулся на кресле.
— Хотел бы я посмотреть, как на тебя будут пялиться люди — двадцатидевятилетний мужик, который с детским восторгом бегает по луна-парку — Верджил тихонько хихикнул.
— Так значит, ты со мной пойдёшь? — глаза Данте загорелись с новой силой.
Верджил посмотрел в потолок — ну ведь всё равно же не отстанет:
— Ладно, фиг с тобой, пойду.. Но кататься не буду!
— Куда ты денешься.. — пробормотал тихо, уходя к себе в комнату младший брат.
=+=+=+=+=+=+=+=
Верджил одел свой синий плащ. Посмотрев в зеркало, отметил, что выглядит он сегодня более, чем хорошо. Он вышел в коридор — Данте был одет в простую футболку, джинсы и кепку. Его фирменная челка смотрелась ещё лучше, когда пробивалась сквозь козырёк кепки:
— Ты это куда так вырядился, братюнь?
— Как куда? Вроде в приличное место..
— А с каких это пор, парк аттракционов стал "приличным местом"? Вроде как неформальная обстановка, а ты в своём "пеньюаре".
Вена на лбу старшего брата запульсировала — он любил свой плащ, и чуть ли не спал в нём, и когда эту, дорогую ему вещь поливали грязью, он этого терпеть не мог:
— Заткнись, болван!
— Да ладно, что ты так сразу? Просто лучше иди переоденься!
Дело было в том, что в отличие от Данте, Верджил мало времени проводил в мире людей, поэтому его познания о современной моде отставали веков этак на пять. Поэтому когда он вышел из комнаты переодевшись, его костюм представлял собой невообразимое сочетание: ковбойская шляпа, пиджак аля "из будущего" и широкие рэперские штаны. Увидев всё это безобразие, Данте разошёлся истерическим смехом:
— Ну ты.. хахахах.. вообще что ли.. хахахах.. о демоны..хахаха...спасите, блин, ахаха...
Со злости, Верджил скинул шляпу и крикнул:
— Раз такой умный больно, мог бы и помочь, скотина!
Вволю оторжавшись, Данте потёр свой живот:
— Блин, аж до колик.. Давай, пошли, взглянем на содержание твоего шкафа.
Перебрав все вещи брата, большую часть младший наследник Спарды забраковал. Ну а что смысла в 21 веке носить средневековую кольчугу. В итоге Верджила одели более менее подходяще для луна-парка: майка в сеточку, серебряная цепочка на шее, и кроссовки. Рэперские штаны Данте решил оставить: "Ну а что, подходит под костюм, да и вообще, Вердж, это твой стиль!" — вынес он свой вердикт.
— А где ты так научился шарить в моде и во всяких таких штучках? — с интересом, разглядывая себя в зеркале, спросил Верджил.
— Ну, во-первых, я на работе не только дурью маюсь и пиццу ем, ну а во-вторых, как ты помнишь, у меня есть две замечательные помощницы — Данте с удовлетворением смотрел на своё стильное "творение".
=+=+=+=+=+=+=+=
И вот двое братьев подходили к воротам парка развлечений. Дядька с усами на входе пробил их билеты. Данте не удержался, и, отойдя на безопасное расстояние, скорчил ему рожу. Подзатыльник от руки Верджила не заставил себя ждать:
— Можно подумать, что я из нас двоих один "отличаюсь умом и сообразительностью"!
Но младший Спарда уже прилип к витрине со сладкой ватой:
— Верджи.. А можно мне вкусняшку?
— Сам покупай! Маленький что ли?
— А у меня денежек нет..
— Дьявол! — буркнул Верджил, но вату всё-таки купил.
Данте на несколько минут успокоился — сладость на палочке заставила его заткнуться, пусть и ненадолго. Прикончив вату, Данте понёсся к кассе, читать список опасных аттракционов.
— Братюнь! Посмотри-ка что у нас здесь! Пошли в комнату страха? М?
— Да мне плевать куда, лишь бы ты не описался от восторга...
Блондины зашли в тёмный вагончик. Поначалу страшно особо то не было — простой манекен, изображающий трупа, тусклые голубоватые огоньки на потолке.. Но тут всё погрузилось во тьму. Послышался свистящий крик. Сразу же за ним последовал оглушительный выстрел. Свет мигом включился — тот самый манекен при входе искрил повреждённой проводкой, а в руке Данте ещё дымился Айвори.
— Ты либо совсем с ума сошёл! — накинулся на него Верджил — А если бы тут кроме нас ещё люди были бы?!
— Да ладно, не ори ты так!
— Да и с чего это ты вдруг выстрелил? Страшно стало? — Поддел брата Вердж.
— Да иди ты!!
Тут старший Спарда понял, что попал в точку. Иначе просто так бы Данте не выстерлил во вполне безопасном месте. Всю дорогу до колеса обозрения Верджил подкалывал брата. Тот лишь угрюмо, засунув руки в карманы джинс и, опустив совсем на глаза кепку, шёл рядом.
Второй усатый дядька (а может всё тот же) пробил билет на колесо. Братья сели на места. Ось заскрежетала, и они начали плавно подниматься. Самый неугомонный из братьев начал вертеться и высоваться чуть ли не на всю из кабинки, дабы лучше рассмотреть всё вокруг. Верджил всё пытался втащить его обратно, захватив его за джинсы. В один из неблагополучных моментов Данте настолько высунулся, что чуть не выскользнул из своих штанов, спасибо Вердж успел схватить его за талию.
— Ты можешь хоть тут спокойно посидеть?!
Но в ответ получил щенячий взгляд голубых глаз.
На самом пике колеса Данте неожиданно оказался прямо рядом с Верджилом. Он как бы невзначай положил свою ладонь на его. Брат удивлённо уставился на него:
— Эээ.. Данте?
Но владелец агенства Devil may cry приложил свой палец к губам Верджила:
— Тссс...
Последовал поцелуй, мягкий и продолжительный. Романтика пёрла изо всех щелей — закат, колесо обозрения, его верхушка и поцелуй. Данте отстранился и сел обратно на место, как ни в чём ни бывало. Пару секунд Верджил тупо моргал и не знал что сказать — перед глазами встал чистый лист. И вот они уже внизу. Данте сорвался с места и побежал на свою долгожданную "Тошнилку". Встав терпеливо в очереди, он поманил Верджила:
— Иди сюда, братюнь, не пожалеешь!
Но какого же было его разочарование, когда усатая кассирша на входе лениво проговорила:
— У нас старше 15 нельзя.
— Как?! Да вы знаете кто я?! Да какое вы имеете право?! Да вы знаете, что не будь я сейчас добрым, вы бы у меня щас...
— Спокойно! — оборвал его Вердж, — Я же тебе говорил.
Напоследок злобно сверкнул глазами, Данте тихо выругался и побрёл в глубь парка. Там он сел на скамейку. Тусклый фонарь одиноко светил своим пожелтевшим глазом. Верджил сел рядом:
— Ну, куда теперь?
Но Данте молчал. Он только снова присел ближе и приобнял брата:
— А мне плевать..
И снова поцелуй. Верджил было попробовал отстраниться, но из хвата Данте это было не просто сделать. Всё что оставалось делать, это просто наслаждаться. Но, Боже, как это было неправильно!
— Что ты делаешь, придурок? — проговорил Верджил, когда сладкий поцелуй кончился.
Но в ответ лишь ухмылка. Рука Данте потянулась к ширинке брюк Верджила и стала поглаживать это место. Старший брат сглотнул:
— Здесь же лю..люди!
— А ты не заметил, в какую глубь мы ушли? Я места знаю...
Его рука всё скользила по брюкам брата, губы Данте порхали по его шее. В конце концов, ширинка была расстёгнута — ладонь Данте пошла дальше и уже смело держала член Верджила в своей руке.
— Не.. не надо..
Но Данте не останавливался, он мягко ласкал своими пальцами торс брата под футболкой. Лёгкий ветер приятно обвевал двух братьев. Верджил запустил руки в волосы младшего брата и легонько пригнул его, как бы приглашая его приняться за дело. Данте хмыкнул и освободил возбуждённый член Верджа. Горячие губы носителя Ребеллиона обхватили плоть брата и начали с лёгким давлением двигаться вниз-вверх..
— Я.. я.. хочу тебя.. хочу чтобы ты.. стал моим!..
Данте ускоряет темп, Вердж вцепился в его волосы сильнее, от наслаждения, от страсти.. Мгновение, другое и горячая сперма брызнула на тёплый асфальт. Данте заботливо застегнул брюки брата и вытер рот. Он с милой хитрой ухмылкой смотрел на Верджила — его грудь часто вздымалась, ноздри немного расширялись, жадно хватая воздух.
Но тихое удовлетворение нарушил женский крик — на парк напали демоны. Неприятные на вид куклы с лезвиями вместо ног и рук кромсали всё на своём пути. Данте кинул на колени брату Айвори, а сам побежал в самую середину монстров. Верджил взял пистолет и лениво побрёл за белобрысым энерджайзером — Вердж прекрасно знал, что Данте и сам справится со всей этой оравой. Просто идя по тропинке парка, не глядя стреляя направо и налево из пистолета (и при этом, попадая точно в демонов) старший наследник Спарды любовался растворившимся в азарте братом — серебристые волосы колыхались от малейшего движения, глаза яростно и задорно следили за каждым движением чудовищ, а ноги выделывали изящные пируэты, обходя неторопливых монстров. "И почему это у него вечно проблемы с девушками? Да любая бы упала к его ногам.." — поймал себя на мысли Вердж.
В итоге, расстреляв всех демонов, братья заметили, что парк совершенно пуст. Только слабая музыка и треск некоторых сломанных аттракционов разрушали тишину. Братья сели на мягкий диван одного из детских "паровозиков". Вердж вернул Данте Айвори и огляделся:
— Интересно, кто их направил сюда?..
— Неважно.. — Данте набросился на Верджила. Он страстно сорвал с него майку и стал нежно скользить по плечам брата языком. Руки водили по телу, желая обхватить его, завладеть всем им.
Он снова легко расправился со штанами Верджа и вошёл в его анус. Брат выгнулся от наслаждения от боли, причиняемой членом Данте. Младший Спарда ощутил, как туго внутри своего брата, но продолжил движение. Немного погодя боль прошла. Данте, чтобы легче двигаться, сжал ягодицы Верджила, доставив ему ещё большее удовольствие. Носитель Ямато прикоснулся к лицу своего брата, провёл большим пальцем по скулам, пробежал по губам. Вердж немного приподнялся и поцеловал его шею, одной рукой пощипывая его соски, а другой скользя по талии.
— Сильнее!.. ещё!.. — Данте запрокинул голову в громком стоне.
Сдерживающиеся парни испустили неистовые стоны и рухнули на этом маленьком диванчике. Лёгкий ветер приятно ласкал разгорячённые тела. Но тут до них донеслись чьи-то голоса вдалеке. Они поняли, что кто-то подоспел к месту нападения монстров. В спешке одевшись, они скрылись в гуще деревьев и направились к дому.
— Знаешь.. А ты прав — мне надо чаще выбираться из дому.. — задумчиво сказал Верджил. Его накачанный торс привлекал внимание мимопроходящих девушек — разорванная майка осталась у диванчика в парке.
— Я плохого не посоветую! — ухмыльнулся младший Спарда | 39 |
01.06 | Ангст, Драббл, Нецензурная лексика, Повседневность, Психология | Тихий день. Первый день лета.
Лета, которое, по идее, должно быть нашим с тобой.
Щелчок зажигалки.
Я прикуриваю, выдыхая ароматный дым в вечернее теплое небо. Подставляю зажигалку тебе.
Как мы с тобой докатились до этого, сама не знаю. Раньше я презирала курильщиков.
Как смешно. Мне вспомнились твои слова: «в этом нет ничего такого».
Так ты сказала после того, как призналась мне, что начала отсасывать у мужиков за деньги. Хотя раньше ты просто представить не могла, как можно понять таких людей.
Вдох.
Мне хочется плакать о том, что я не имела права подсаживаться на никотин.
Ты закашлялась, приложив ладонь к грудной клетке. Я улыбаюсь.
Ты не умеешь курить, просто делаешь вид, что тебе это нужно.
Смешная и глупая. И совершенно очаровательная.
Напиваться после пар с тобой и нашим общим другом обычно не входит в мой распорядок дня.
Ты закрываешь заволоченные мутной дымкой глаза очками. Знаешь, у тебя потрясающе красивый цвет глаз. Особенно на солнце.
Слегка желтоватая у зрачка радужка, переходящая в салатовый ближе к краям. Я больше чем уверена, что никто не разглядел твои глаза ближе, чем я когда-то.
Тушу сигарету об стену дома. Свою ты просто кидаешь в траву.
Идем к дороге, ловить машину. Уже почти год мы передвигаемся от дома до колледжа и обратно автостопом.
Сколько извращенцев я повидала за это время… Пристают практически ВСЕ.
— Купи мне мороженого, — тихо прошу я, пропустив уже пятую машину.
— Ага. Щас. Я и так тебе уже много сегодня купила!
— Ну купиии, — клянчу я.
В последнее время мне катастрофически не хватает денег.
Ты вышла из этой ситуации. В вечной погоне за роскошью ты начала делать минет.
Я отнеслась к этому нормально. Ты бы на моем месте больше бы не решалась меня поцеловать. И стопудово стала бы ежедневно издеваться и подкалывать меня этим.
— Ты знаешь, как тяжело мне вчера достались эти деньги?! – рявкаешь ты.
Ты замечаешь, что мы не выбросили пустые бутылки из-под пива и коктейлей. Я до сих пор держу их в пакете. Направляемся к ближайшей мусорке.
— А что было вчера? – уныло спрашиваю я тебе в спину.
— Я так плакала. Я думала, что задохнусь! – злобно отвечаешь ты, не оборачиваясь. – Мне было больно.
— Он держал тебя за голову? – догадываюсь я через некоторое время.
— Кстати, да!
Я вздыхаю. Нервы мои уже вовсе ни к черту. В тот момент я ничего не чувствую, кроме как легкой обиды за то, что ты не хочешь купить мне мороженого.
Ты говоришь, что эта сволочь дала тебе всего лишь штуку.
Подходим к мусорке. Я выкидываю бутылки.
— И ты сглотнула? – зачем-то спрашиваю я.
После недолгого молчания ты нервно выдаешь:
— Ну нет, б*я! Мы в игрушки там игрались!
Мы снова переходим на ту сторону дороги. Я запрокидываю голову, вновь залюбовавшись небом.
— Ален, машина, — говоришь ты, и я ускоряю шаг.
В полупьяном состоянии очень трудно себя контролировать.
— Лови тачку, — приказываешь ты мне, утыкаясь в телефон.
Через минут десять перед нами останавливается серебристая хонда.
— До третьего не подбросите? – спрашиваю я у водителя. Он кивает, мы садимся.
Как и все, начинает приставать.
Доезжаем до третьего микрорайона, там выходим на выезде из города.
— Лови тачку, — снова говоришь ты.
— Ты лови. Я там ловила.
После нескольких твоих неудачных попыток мне все же приходится взять это дело на себя.
«У тебя рука счастливая», — говорила ты.
— Ловись тачка большая и маленькая, — приговариваешь ты, топая ногами в коротких шортах и капроновых колготках, сгоняя надоедливых комаров. Я тихо смеюсь.
Останавливаю затонированную девятку. В ней трое парней. Опять поедим в тесноте.
— Ты будешь с ними разговаривать, я устала, — выдаешь ты мне.
Сели. Меня чуть-чуть подташнивает. Опять жутко хочется спать, поэтому я, по привычке, утыкаюсь в окно. Опять смотрю на небо.
Разговор тупой и бессмысленный. Впрочем, как и всегда. Я даже не запоминаю их имен, уж слишком много их прошло через мою жизнь.
Потом ты все же берешь инициативу в свои руки. Рассказываешь, что любишь тусоваться и отдыхать. Можно подумать, ты очень сильно устаешь!
А я, оказывается, люблю сидеть дома и читать книжки. Внезапно, что сказать, но отрицать нет ни сил, ни желания.
Потом тебе звонит твой Арман.
— Что? Наверно лучше завтра, да… Послезавтра никак. Да… Что? Нормальная, симпатичная, — поворачиваешься ко мне, смеряя оценивающим взглядом. Я вспоминаю, что на днях ты звала меня в сауну с этими уебками-мужиками.
— Я не хочу никуда ехать, – шепотом оповещаю я тебя.
Ты морщишься и махаешь мне рукой на «отъебись».
Потом выключаешь телефон.
— Почему? – спрашиваешь.
— Потому что я не хочу, чтобы получилось как с Яной, — отрезаю я.
— А что было с Яной? – спрашивает сидящий на заднем сиденье рядом с нами парень.
— Ее подруга, — киваю на тебя. – Попала на бабло и пришлось рассчитываться сексом. С тремя мужиками сразу.
— Яна была плохая! – пытаешься оправдаться. – И она сама хотела попробовать групповой секс.
Ну и мерзость. Снова отворачиваюсь к окну.
Доезжаем до водонапорной башни. Ты отказываешься дать им свой номер телефона, вместо этого даешь мой. Я не особо сопротивляюсь, прекрасно знаю, что практически никогда не беру трубку, когда звонят незнакомые номера.
Когда мы выходим из машины, ты издевательски смеешься, тыкая в меня пальцем, как последний имбецил.
— Пока, — бросаю я на прощание.
Ночью беру сигареты и иду на улицу. Снова смотреть на небо.
Здесь я наконец могу нормально прийти в себя и побыть в одиночестве.
Ложусь спать где-то в час.
А часа в четыре-пять просыпаюсь от ужасного чувства.
«Я ненавижу мир».
И это чувство ненависти заполняет меня до краев. Никогда прежде так не было.
Мир. Жизнь. Что они, черт возьми, сделали с нами.
Я думаю о том, как ты зарабатываешь деньги. И ненавижу всех мужчин на планете одновременно.
Тебе всего 17. Какое право они имеют…
Сгребаю руками одеяло. Еле-еле сдерживаю нарастающую истерику.
В сердце бьется лишь обида. Обида за тебя. За мое личное Солнце. | 4 |
стишки | Драббл, Стихи | Крошка моя, я по тебе скучаю
Я без тебя потихоньку угасаю.
И только лишь поцелуй твой
Меня греет, а взгляд твой
В сердце моём огонь разжигает.
Твоё прикосновение меня возбуждает,
Голос твой меня утешает.
Ты всё о ком и о чем,
Парень может мечтать.
Я очень рад, что МЫ ВМЕСТЕ!!!!!!!!!
Мне нравятся твои глаза, носик, губки самые сладкие и нежные.
Так тебя не хватает, твой нежный успокаивающий голос меня очаровал.
Ты самая лучшая знай это и самая вкусная…..
Хочу тебя обнять и поцеловать.
Я все время думаю о тебе.
ТВОЙ ……………..
Я помню чудные мгновенья ,проведённые с тобой!
Те два зелёных глазика, которые я никогда не забываю.
Быть хочу только с тобою в этом мире, на этой земле.
Счастливой будь ты только со мною
И пусть глаза твои сияют мною!!!!!
Когда ты рядом, мне хочется жить только для тебя,
А когда ты далеко, жизнь моя как коробок.
Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Я много раз поддерживала тех,
Кто от любви своей безумной пострадал.
Но никогда не думала что так,
И с нами будет.
Я плачу по ночам из-за тебя,
Но ты не знаешь этого…Не надо.
Пусть всё останется как есть сейчас
Мы всё равно не будем вместе,
Странно…Но до сих пор люблю я лишь тебя.
Котёнок мой любимый
Я так тебя люблю.
Хочу я быть с тобою
Любить тебя хочу.
Но ты как все другие
Не любишь не кого.
По трахаться лишь хочешь
И убежать к другой!
Ха! Ты любила его, а он тебя нет.
Слухай сюда, щас тебе дам совет:
Не тяни время ты и надежду не мучай
И не жди, когда будет удобненький случай.
Просто так встань, подойди к этому гаду
И давать ему шанса уже и не надо.
Ты пошли пацана, только чтобы подальше.
Плюй на то что сильнее он или же старше.
А потом лишь с ухмылкой послушай его
И не делай серьёзным и хмурым лицо.
И плевать будет вспомнит он или забудет.
У тебя уже новый пацан тогда будет.
И его ты люби, не коси ты налево,
Ну а будет такой же, пошли его смело!
1)Наши руки запятнаны кровью,
Мы любого придушим, убьем.
И каков бы не был наш возраст,
Мы из ада вернемся потом.
2)Мы смерти не боимся, нет!
Мы к дьяволу хотим, на век!
Вампирами хотим мы стать
И всех людей по истреблять.
Кровью запятнана наша душа,
И мы гордимся этим.
Свои клыки вонзаем в тело,
И пьем оттуда кровь.
Но наша жажда велика,
Не остановимся на этом.
Мы будем продолжать наш род
Хотя одни на этом свете! | 1 |
Быть Хокаге | AU, Ангст, Драма, ООС, Повествование от первого лица, Психология, Философия, Эксперимент | POV Наруто.
После того, как мне удалось улизнуть от капитана Ямато, передо мной встал выбор куда нужно бежать. Но повинуясь какому-то шестому чувству, я все-таки направился на северо-восток.
Деревья пролетали с невообразимой скоростью, а я не мог думать ни о ком, кроме Саске. Совместные миссии… одна команда… мы понимали друг друга с полувзгляда. Я ведь думал, что хорошо знаю его. Я действительно так думал. И лишь теперь понимаю, что смог постичь лишь часть его боли. Ведь в отличие от меня, он знал, что такое родительская любовь, что такое счастье. Я же изначально был один.
А ещё вся эта ситуация с Итачи. Как не прискорбно, но я склонен верить тому, что сказал Мадара. Как бы я не любил деревню, нельзя отрицать, что старейшины вполне могли совершить такое. Особенно Данзо. А значит, как я могу осуждать Саске?! Ведь именно Коноха отобрала у него и клан, и семью, и любимого брата.
Но я не могу смириться с выбором Саске. Ведь своей местью он может утопить в крови весь мир шиноби. Так стоит ли спасать одного, подвергая опасности многие тысячи других жизней?
Вечная дилемма. Кого спасти: одного, но такого дорого тебе человека или многих, знакомых, но никогда не понимающих тебя до конца.
Всего несколько месяцев назад, я с легкостью ответил бы, что смогу спасти всех. Но после встречи с Нагато, который помог понять, что не существует войны без жертв, я никогда не смогу больше с искренней уверенностью сказать, что спасу всех без исключения. Это напоминает мне о детстве, когда я самоуверенно заявлял, что сам по себе и что мне нравится это, а на самом деле только и мечтал хотя бы о капле внимания к себе, не как к ненавистному джинчурику, а как к обычному ребенку.
Внезапно я почувствовал чакру трех человек. Три чакры, которые когда-то были первыми, что я смог безошибочно определить. Какаши-сенсей, Сакура и… Саске. Хотя чакру последнего я узнал с трудом. Режим мудреца, в котором я сейчас находился, позволял чувствовать ауру, характер человека, так сказать. И то, что я почувствовал, был уже не Саске. Тьма… Засасывающая тьма без единого проблеска света и надежды. Ни лучика желания или сожаления. Тьма, будущее которой только пустота.
Не знаю, что именно заставило меня остановиться и замаскировать свою чакру под природную. Но уже через несколько секунд я впал в такой шок, что мне стало не до каких-либо странностей.
Из укрытия мне было видно выражение лица Саске, благо режим Саннина обеспечивал соколиное зрение. И то, что я увидел лишь подтвердило наблюдения за его чакрой. Я смотрел на человека,образ которого воскрешал каждый день перед сном, и не узнавал Саске. Раньше черные глаза были беспристрастны и обдавали презрением всех, кто оказывался в радиусе поражения. Теперь же они сверкали отчасти торжеством, а отчасти… безумием.
Кто бы знал, как тяжело мне далось это слово, но ничего другого не приходило в голову. И я лишь понял что прав, когда Саске начал улыбаться. Когда-то я мечтал увидеть улыбку этого человека, хотел, чтобы он улыбался мне как другу, как равному. Но когда сейчас мечта сбылась - Саске улыбался, я понял, что кроме как насмешки и жгучей ненависти его улыбка не умеет ничего выражать.
Больно… окончательное понимание, что нельзя вернуть того, кто так дорог, причиняет невыносимую боль. Как теперь жить и во что верить? Если Саске никогда больше не станет прежним, и что самое страшное, он никогда не поймет, от чего отвернулся. Но ещё больнее осознавать, что я проиграл. Я не смог уверить его в своей правоте, не смог достучаться когда-то! Неужели это я виноват в том, каким он стал сейчас?! Если бы когда-то я не был так слаб, я бы сумел!
Внезапно в памяти всплыли слова Гаары: «Если ты и вправду готов надеть на свои плечи мантию Каге, то ты должен знать, какое решение нужно принять».
Моя мечта – стать Хокаге. Но ведь я всегда говорил, что, если не смогу спасти Саске, то не смогу стать хорошим главой деревни.
Что же мне делать? Какое решение я должен принять? Мне не у кого спросить совета. Ведь все мои друзья согласились, что Саске нужно убить. А я не могу. Не только потому, что он тот, кто когда-то заставлял меня вновь и вновь подниматься, чтобы бороться. Нет, не только поэтому. Ведь, если я убью его, то вся моя вера, вся моя жизнь рухнет как карточный домик.
Я никогда не смогу жить с таким грузом. Никогда… наверное.
Меня отвлек крик сенсея. Саске занес кунай над Сакурой. И я видел по его лицу, что он не колеблясь убьёт её.
Больше не думая о том, что я скажу, о том, какое решение приму, я сорвался с места и в мгновение ока оказался рядом с ними. Схватив Сакуру, я отпрыгнул на безопасное расстояние. Я видел шок не только на лицах Какаши-сенсея и Сакуры, но и Саске. Не ожидал меня увидеть здесь? А я как всегда пришел, несмотря на то, что меня никто не желал видеть.
Хах…. Уже надел свою беспристрастную маску? Но теперь я уже не могу читать тебя по малейшим жестам, как раньше. Ты окончательно закрылся от меня, Саске. И не только от меня. От всего мира. И этого уже не исправить.
Я заметил, как чакра начинает формироваться в правой руке. Чидори? Ну, что же, мы никогда не могли решать проблемы, не пуская в ход кулаки.
Мгновенно переместившись за его спину с помощью техники Летающего Бога Молний, которую сумел освоить с помощью Гамабунты и старых свитков Эро-саннина, я сформировал маленький, но очень мощный Разенган и ударил им в Саске.
Я принял решение. И только сейчас понял, что означают слова Гаары.
— Учиха Саске, ты арестован как член преступной организации Акатски и нукеннин деревни Скрытого Листа.Ты будешь осужден Советом Пяти Каге… если выживешь после этого удара.
Удивительно, но мой голос даже не дрогнул, когда я говорил обвинения. Наверное, это потому что я больше не сомневаюсь.
Ведь, моя мечта — стать Хокаге.
А быть Хокаге – это никогда не считаться с личными чувствами. Всегда делать только то, что пойдет на пользу Конохи.
Быть Хокаге – это значит быть одному, даже если есть семья и друзья. Ведь Хокаге живет в постоянном страхе, что однажды придется выбрать между благополучием деревни и своим счастьем.
И если Хокаге истинный, то он не будет даже колебаться в своем выборе.
Похоже, я навсегда должен остаться один. Друзья — это часть деревни, их я защитить смогу, но при этом теперь я буду помнить, что иногда ради большего нужно жертвовать меньшим.
Хотя, кто сказал, что меньшим не может быть Хокаге? | 20 |
Я не вернусь сегодня домой | ER, Underage, Ангст, Драма, Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Повседневность, Смерть основных персонажей | "Какие же эти уроки скучные", — подумал я, уставившись в окно, за которым играли в классики третьеклашки. Беззаботные, они прыгали и весело смеялись, а я должен был сидеть и слушать эту молодую практикантку, которая совершенно не умела излагать тему нашего классного часа. Если бы её "ээ" не повторялись так часто, я, может быть, даже послушал бы её, хоть и тема довольно затёртая — подростковый период и его проблемы. Как будто учителя не понимают, что школьники уже давно не дети, и уж точно не подростки. Я считал себя полностью взрослым, но не взрослым на тупых привычках, типа наркоты, сигарет и алкоголя, а взрослым в сознании и поступках. Да и мать мне постоянно говорила об этом: "Сын, ты уже взрослый, решай сам". И хотя она говорила это, чтобы я отвязался, я всё равно знал, что она права. Я уже повзрослел.
— Кто верит в любовь? — сказала практикантка.
Я, будто очнувшись ото сна, сразу же без колебаний поднял руку. Остальные засмеялись на мою бурную реакцию. Я же, не понимая их, обозлившись, встал и громко сказал:
— Блять, да идите вы все нахуй, уёбки недоёбанные!
Практикантка посмотрела на меня с удивлением, да и класс притих. "Ну и ладно, — пронеслось у меня в голове, — не нужны мне такие “понимающие” друзья!" Я громко захлопнул учебник моей соседки, лежавший на парте, и, схватив сумку, вышел из класса, не обращая на возгласы юной практикантки.
"Блять, ну что за тупой народ!" — подумал я, удобнее расположив сумку на плече. Будто бы услышав моё настроение, заиграл мобильник, и, посмотрев на экран, я увидел его имя.
— Алло? — тихим голосом выдохнул я в трубку.
— Привет, — послышался в ответ спокойный красивый бас. Невольно от этого голоса у меня пробежалась дрожь по телу, а губы изогнулись в радостной улыбке. — Ты ещё в школе?
— Да, уже выхожу. Ты тоже свободен? — я действительно уже бежал к выходу, зная, что меня там ждут.
— Ну да, стою перед дверью. Жду. — С этими словами в трубке послышались гудки и я, нажав на красную кнопку, закинул мобильник в куртку и побежал по лестнице.
Через каких-то десять секунд я уже открывал железную входную дверь. Как и ожидалось, в метре от двери ко мне спиной стоял знакомый мужской силуэт.
— Привет, — сказал я, подходя ближе и привлекая внимание.
Человек обернулся, и я увидел родное лицо: улыбающееся, доброе, милое, любимое. Мой милый Макс.
— Привет, — он подошёл ко мне вплотную и положил руку на плечо. Мне хотелось кинуться ему в объятия и поцеловать, но на асфальте перед входом в школу всё играли в классики дети, и мне не очень-то хотелось разрушать их бедную психику. — Ну что, пошли ко мне?
— Угу, — утвердительно кивнул я, — только мне надо сначала домой зайти и мать предупредить.
— Окей, мне тебя ждать?
— Нет, давай мы сейчас по домам, а потом я к тебе прибегу. Ты мне приготовь что-нибудь, а то я жутко голодный, — улыбнулся я.
— Так я что, зря приходил что ли?
— Ну почему сразу зря? Мы же встретились — это здорово.
— Ладно, — Макс потрепал меня по голове и, нежно взяв за руку, повел к калитке — к выходу из ненавистной школы.
То, что мы жили почти рядом, и направление, чтобы дойти до дома, у нас было похожее, это дало нам еще несколько минут пребывания вместе. Мы шли и наслаждались весенним ветром, теплом солнца и радостно поющими птицами, будто погода решила показать людям то, что творилось у меня в сердце — любовь. Да, я любил этого человека, я не мог без него. Мне казалось, что это тот допинг, который позволяет мне жить, чувствовать и радоваться.
Мы шли, держась за руки, до того перекрёстка, где нам надо было расставаться. Макс опустил мою руку и, сказав "пока", направился по своему направлению. А мне так не хотелось расставаться так, поэтому я, оглядев всю улицу, на которой было не очень много людей, и они спешили по своим делам, подбежал к Максу сзади и, обогнув его, быстро приблизился к его удивленному лицу и поцеловал. Макс улыбнулся и снова потрепал меня по голове.
— Не ты ли не любишь публичность?
— Не выдержал, — улыбнулся в ответ я и, взмахнув рукой, побежал по своему направлению.
Через пару минут я уже захлопывал входную дверь своей квартиры и снимал кеды. Услышав о моём приходе, на встречу пришла мама. Судя по её виду, она была злой.
— Ну здравствуй, сыночек. Как дела в школе? — процедила мать, злобно уставившись на меня.
Я так и стоял с одной кедой в руке, которую успел снять, и не понимал слов мамы.
— Мам, ты про что?
— А про то. Мне только что твоя учительница звонила.
— Какая?
— Не знаю, она сказала, что зовут её Надежда Александровна.
— А, ну так это практикантка наша. Что говорит?
— Да вот, она тут цитировала ту фразу, что ты сказал на классном часу. Я не буду её повторять, для меня в ней слишком много мата. Ещё раз услышу, что ты матом ругаешься — язык отрежу! — негодовала мать.
Я молчал, потому что боялся выплеснуть всю злость на неё. Если бы она сейчас отстала, я бы просто заткнулся и, виновато покивав головой, обещал бы исправиться. Но мама была очень зла.
— А ещё она сказала, что ты уходил из школы с каким-то парнем-студентом! Это ещё кто такой?
— Не важно, — зло сказал я, потому что она уже начала портить моё настроение.
— Как это не важно? Тоже какой-нибудь курящий алкоголик и наркоман?! Рассказывай быстро!
— Мам, да отстань ты. Это просто друг.
— Чтоб не гулял больше с такими друзьями — студенты! Ты ещё маленький слишком, понял?!!
— Мам, я вообще-то уже в десятом, сам могу выбирать себе друзей!! — сорвался на крик я.
— Ты чего на мать кричишь? Совсем стыд потерял?!
У матери снова началась истерика. После ухода отца из семьи, она вообще стала нервная, поэтому я предпочитал не сердить её. Но эта практикантка... Да я бы поубивал таких стукачей!
— Блять, мам, хорош, а?! Достала уже! — мать окончательно испортила мне настроение, поэтому я кинул сумку на пороге и с одной кедой в руке вышел за дверь, захлопнув её. Я подошёл к лифту — благо, он ещё был на моём этаже. Мать успела выскочить на лестничную площадку, но двери лифта уже закрывались, поэтому последними услышанными мною словами были: "Ты куда это собрался?!" Я надел кеду и, когда лифт оказался на первом, выскочил из него и на всех парах побежал по знакомому направлению — выход из подъезда, направо до "Зенита", потом повернуть налево, через узкий проулок пройти к красному дому и позвонить по домофону в квартиру под номером 31. В это время я думал, что как хорошо, что мобильник остался в сумке — мать не дозвонится.
В домофоне послышались гудки, а потом мне ответили и пустили в подъезд. Я подошёл к 31 квартире, которая была тут же на первом этаже, дверь которой была уже открыта.
— Ты что-то рано, — послышалось из глубины квартиры, когда я уже зашёл и закрыл дверь.
— Да мать опять наехала, вот и сбежал быстрей.
Дверь, за которой скрывалась красивая ванная, открылась, и оттуда вышел Максим. Он вытирал голову белым полотенцем.
— С лёгким паром, — улыбнулся я.
— Спасибо. Ну, я тут разогрел вчерашний суп, пошли кушать.
— Давай, ты даже не представляешь, насколько я голодный, — Макс рассмеялся, и я подхватил его смех.
***
Провести весь день с Максом — это здорово! Только с ним я мог чувствовать себя спокойно, защищёно и свободно. А когда у Макса обнаруживается новая игрушка для плейстейшен — я чувствую себя самым счастливым. Мы рубились в новую игру, кушая виноград, смеясь, веселясь, и получая поцелуи за проигрыши. Время летело незаметно, да я бы и не заметил, что на улице уже стемнело, пока Макс мне не напомнил.
— Мать заждалась тебя уже.
Я сидел на его кровати и подпрыгивал на мягком матрасе. Напоминание Макса о матери значительно подбило моё хорошее настроение.
— Маленьким мальчикам нельзя гулять одним так поздно вечером, — улыбнулся Макс, доставая из шкафа спальную футболку.
— Я не маленький — мне семнадцать! — воскликнул я.
Макс в ответ на это заявление усмехнулся и кинул футболку на кровать.
От его усмешки я действительно почувствовал себя ребёнком.
— Я не вернусь сегодня домой, — твёрдо сказал я.
Макс посмотрел на меня, а потом, улыбнувшись, подсел рядом и, приобняв за плечи, притянул к себе. Он ничего не сказал, лишь его губы накрыли мои в страстном поцелуе.
— Это был намёк? — сказал он, оторвавшись от моих губ.
— Ты про что? — не понял я.
— Ну, раз ты не вернёшься сегодня домой, значит останешься у меня. У меня одна кровать, да и ночью мы будем одни. А ещё, ты меня любишь. Ты не видишь тут намеков?
— А что если и так?
Во мне проснулась какая-то отвага и напористость. От его ухмылки мне захотелось показать себя взрослее и смелее. На мой наглый ответ Макс только снова усмехнулся и вновь поцеловал меня.
— Если и так, то это было твое решение.
Я не успел опомниться, как оказался лежащим на кровати под Максом: он целовал меня жёстко, без всякой нежности, но пока она и не нужна была мне. Он стягивал с меня футболку, а за ней последовали и штаны — хоть он долго не мог справиться с моим сложным ремнём, у которого была куча застёжек, но, наконец, соскользнув с моих ног, они были отброшены Максом на кресло.
Когда я понял, к чему идёт дело, я оттолкнул парня и громко сказал:
— Блять, ты чего?
— Ты же сам хотел, — со своей фирменной ухмылкой сказал Макс, снова прижимаясь ко мне. — Разве это не твои слова? Был таким уверенным, а теперь смущаешься, как девственница.
— Но... — Я замолк, потому что не нашёл опровержений на его слова. Он был прав, вот я и не смог ничего возразить, а Макс, воспользовавшись этим, припал к моей шее и начал её целовать, покусывать и оставлять засосы.
— Я же тебе нравлюсь, ты любишь меня, — словно заклиная, шептал он. И я действительно не мог это опровергнуть, ведь я действительно люблю его.
Его руки блуждали по моему телу, покрывшемуся мурашками от прохлады, царившей в комнате, но места, которых его руки касались, горели, и от этого было страшно. Страшно, что я потеряю голову, что он сам остановится, что будет больно. Много страхов терзали мою голову, но все они исчезли, когда твоя рука коснулась моего члена и слегка погладила его, раздразнив таким образом.
— Макс, — выдохнул я.
Страсть и желание уносили потоком, а разум терялся в тумане наслаждения.
И всё бы ничего, если бы я не почувствовал, как к моему незащищённому аналу приставили мужской член. Я совершенно был не готов к такому повороту, поэтому старался как-то вырваться из стальных объятий Макса, но при его железном захвате это не получалось.
— Макс, — захныкал я, — ты чего делаешь?
— Только не говори мне, что ты не знал, как ебутся парни.
— Макс, я не хочу!
Но Макс меня не слушал — его член проталкивался в мой анус, да с такой силой и напористостью, что мне казалось, будто он разрывает меня на части. Я громко закричал от боли, а Макс, не желая тревожить соседей, заткнул меня жестким поцелуем. Он почти сразу начал двигаться, что доставляло мне ещё больше боли, поэтому я, стараясь хоть как-то отвлечься поцелуем, начал сам энергичнее двигать языком.
Вскоре кроме боли я стал ощущать восторг от того, что в моей попе движется чужой член, хоть было больно и даже противно. Но то, что я люблю Макса, и что он сейчас вытворяет со мной такие непристойные вещи, давало мне уверенность в том, что я делаю все правильно. Кроме того, Макс стал более нежным — его руки легли на мой член и начали двигаться в так его движением, что доставляло мне некое наслаждение и даже отвлекало от боли там, где спина перестает быть спиной.
Через пару минут, я почувствовал, как что-то тёплое и жидкое наполнило мой анал, а когда до меня дошло, что Макс только что в меня кончил, я сам выплеснул из своего члена давно накопившееся возбуждение. Макс повалился на кровати рядом со мной и прикрылся одеялом. Я в это время пытался восстановить дыхание, что было довольно сложным делом. Когда я наконец успокоился, я повернулся к Максу, прижался к нему покрепче и прошептал:
— Я люблю тебя.
В ответ я ничего не услышал — Макс спал. Я улыбнулся, приподнялся на локтях, не обращая внимания на острую боль пояснице и попе, и поцеловал Максима в лоб. После этого я уснул, так спокойно, что даже сны меня не посетили.
***
Когда я проснулся, Макс всё ещё спал. Я решил не тревожить его, поэтому, тихонько собравшись, вышел из его квартиры и прикрыл дверь. Потом направился к себе домой привести себя в порядок и захватить сумку — всё-таки школу никто не отменял.
Я зашёл домой, стараясь не хлопать дверью. Сняв кеды, на цыпочках обошёл все комнаты — мамы не было. Я облегченно выдохнул — ну хоть какой-то бедой меньше.
Боль в попе давала о себе знать, но я старался не обращать на неё внимания. Умывшись и позавтракав, я схватил сумку и побежал в школу.
Казалось, одноклассники уже забыли о вчерашней ситуации, я с ними болтал так же, как обычно. Лишь практикантка подошла ко мне на перемене и сказала:
— Ты вчера себя некультурно вел, поэтому я была обязана позвонить твое маме. Я надеюсь, она провела с тобой исправительную беседу? — она посмотрела на меня так, будто считала себя тут самой главной, хотя на самом деле просто какая-то шавка. Терпеть не могу таких.
— Да иди ты нахуй! Ты не только сучка уебанная, но и стукачка ещё, — мне захотелось облить её матом так, чтобы она вообще задохнулась, но я решил ограничиться короткой фразой. Выразив все свои чувства, я молча повернулся и ушёл.
— Якимов, матери позвоню! — крикнула она мне вдогонку.
— Да заебала ты своими угрозами! — крикнул в ответ я и скрылся за поворотом.
После школы я, предвкушая наши новые отношения с Максом, радостный бежал к выходу. Но, выйдя на улицу, я не увидел знакомой мужской фигуры. Я немного огорчился, но вспомнил про чудо-устройство – телефон. Набрав номер Макса, я нетерпеливо приложил трубку к уху. Через пару секунд занудный женский голос сказал мне, что "абонент недоступен или находится вне зоны действия сети". Я устало вздохнул, но, взбодрившись, помчался к его дому.
Домофон я прошёл без препятствий — только я собрался было набрать номер квартиры Макса, как из подъезда вышла женщина. Я подошёл к знакомой двери и нажал на звонок, который запищал так громко, что было слышно даже мне. После двух звонков, я услышал скрежет дверного звонка и отошёл, чтобы открывшаяся дверь меня не задела. Но вместо привычного улыбающегося лица я увидел какую-то женщину зрелого возраста в желтом халате.
— Чего тебе? — спросила она ржавым обкуренным голосом.
— А Макса можно? — промямлил я.
— Так нету его. Съехал он. Ты, что ли, Дима?
Я кивнул и всё также непонимающе уставился на женщину. Она, сказав "щас", скрылась внутри квартиры, но почти сразу же вернулась с конвертом в руке.
— На, вот, Максим просил передать это Диме. И не приходи больше сюда — не будет его тут. А если будешь назойливым — пинками вышвырну, — сказала женщина и, всучив мне конверт, захлопнула дверь. Я стоял с этим конвертом в руке и ошеломлённо глядел на закрывшуюся дверь. Находясь в прострации, я вышел из подъезда и присел на лавочку, стоявшую рядом. Покрутив в руке белый конверт, я вскрыл его и достал небольшой листочек:
"Дим, это была просто случайная связь. Мы больше никогда не встретимся.
Макс."
Я, наверное, раз сто перечитал эту записку, пока до меня не дошел смысл. После этого я сорвался с места и побежал домой.
Когда я долетел до дома и захлопнул за собой дверь, я плюхнулся на пол. Слезы не текли, хотя я прекрасно понимал, что потерял самое дорогое в своей жизни. "А что я удивляюсь? Я же парень, а парни не плачут", — заверял я себя.
Когда же полное осознание пришло мне в голову, я встал, прошел в комнату, закинул сумку на диван и взял со стола бумажку с ручкой. Я люблю свою мать, не хочу, чтобы у неё снова были проблемы с психикой. Я написал лишь одну фразу, с которой всё и началось.
Приклеил бумажку скотчем к обратной стороне двери и вышел, захлопнув её. Зашёл в лифт, нажал кнопку с цифрой 16. Когда лифт звякнул, извещая о том, что я на месте, и двери открылись, я вышел и подошел к железной лестнице, ведущей к люку на крышу. Только ступив на поверхность крыши, меня сразу же обдало вмиг похолодевшим ветром. Я стоял на гибкой черепице и вдыхал свежей аромат коварной весны. Сел на край крыши и посмотрел вниз, где сновали суетливые людишки. Внезапно меня потянуло на смех, и я засмеялся, громко, протяжно. Успокоившись, я встал на край крыше и глубоко вздохнул. Ветер сдувал волосы и освежал кожу, тело даже покрылось мурашками. Я вспомнил, как в школе занимал первые места в плавании. Это было похоже на то, что происходило сейчас, только вместо воды в свои объятия меня возьмёт воздух. Я поднял руки и, снова вдохнув последние для меня частички воздуха, нырнул.
В своём первом и последнем глобальном полёте, прежде чем моё тело познакомилось с серым асфальтом, я успел подумать о том, что моя любимая мама придёт домой и увидит записку от сына: "Я не вернусь сегодня домой". | 22 |
"Зарисовки-3" | Ангст, Драббл, Драма, Инцест, Мистика, Повседневность, Психология, Смерть основных персонажей, Фэнтези, Элементы гета, Элементы слэша, Элементы фемслэша, Юмор | Вонка-старший/Чарли
Мистер Вонка не одобрял сына во всём: его не устраивал внешний вид(особенно его зубы — боже, зубы Вилли Вонки, сына уважаемого городского дантиста!...), неадекватный экспрессивный характер, страсть к сладостям — и уж конечно ему никак не мог нравиться круг общения Вилли.
— Остепенись, — говорил он сыну, — найди себе друзей нормальных, славную девушку, чего тебе стоит?
Но после того, как он встретился с "наследником" своего сына — дивным мальчиком с невероятными чистыми глазами и искренним сердцем (и идеальными — для ребёнка! — зубами), он понял, что ,возможно, его сын не так уж сильно не разбирается в людях; и чем Чарли становился старше, тем больше мистер Вонка радовался тому, что его сын — непутевый Вилли, а не этот славный юноша: инцест, пожалуй, был единственным явлением, которое он не одобрял ещё сильнее, чем грязные больные зубы.
Верука/Виолетта
Некоторые девочки, вырастая, становятся лучшими подругами с теми, кого ещё не так давно искренне ненавидели. Верука Солт исключением не была: сейчас она даже бы подумать не смела, чтобы променять свою Виолетту на кого-нибудь другого.
— Я просто не найду в нашем задрипанном городе девушку с такой роскошной задницей, — смеётся она Виолетте, за что получает пошлый щипок и крепкий поцелуй излишне страстной Виолетты; и только их старинные друзья, Майк и Августус, знали об истинной причине их такой странной "дружбы". Остальные люди лишь с удивлением констатирует тот энтузиазм, с которым эти две сверхэнергичные дамочки пытаются уничтожить шоколадную фабрику Вилли Вонки и Чарльза Беккета...
Карлайл Каллен/Эдвард Каллен
Когда в день свадьбы эта странная, явившаяся в их семье словно из ниоткуда, девушка, Белла Свон (а сейчас уже почти что Каллен), потеряла кольцо, мрачное лицо Карлайла, не менявшее своего выражения ещё с момента объявления о помолвке его сына с нею, немного просветлилось; однако потом кольцо было найдено самим Эдвардом, и Эсми увела абсолютно потерянного супруга в дом; она была очень умной женщиной и всё прекрасно понимала, поэтому не требовала от супруга благословения брака Эдварда с этой девушкой.
Сезар/Сьюзетт
Весь уклад деревни строился исключительно на лжи друг другу, и семейная жизнь Сезара и Сьюзетт исключением не была.
— Я люблю тебя, — говорила ему она, сжимая в руках кольцо, подаренное ей господином Лазаром.
— Ну разве я не похож на человека, дорогая? — пытается шутить он, скрывая волчий оскал.
отец Соломон/Ли Клируотер
— У Вас нездоровая тяга к оборотням, святой отец, — резко шутит она, а он в кои-то веки совсем не знает, что ей на это ответить; и почему она кажется ему так похожей на погибшую Пенелопу?
Чарли Свон | Люси
— Папа? — недоуменно пролепетала Люси.
— Я за него, — сухо отрезал Чарли Свон: ему до чертиков надоело, что Сезар, пользуясь их внешним сходством, постоянно просит его себя подменить. — Хочешь отца под статью за инцест подвести? А ну дуй домой!
И, глядя на испуганно убегающую девушку в розовом платье, Чарли Свон о многом задумался. Например, о том, где же шляется его дорогая дочка, и почему у так внезапно заболевшего Сезара на одежде — клочки волчьей шерсти...
Феноглио | Клаус Бодлер
Мистер Феноглио ненавидел как людей оптом, так и конкретный их подтип — гостей в собственном доме: не прошло и года с того момента, как ему потрепала нервы эта чокнутая семейка Волшебных Языков, как вновь оно — явление Христа народу: мальчик двенадцати лет, сирота. Говорит, племянник, сын той бедовой девки Беатрис Бодлер.
— Сын, говоришь. А где в таком случае твои родители? — буравит мальчика взглядом из-за очков писатель.
— Умерли, — чеканит Клаус, опуская голову.
Надо сказать, Феноглио не пожалел, когда разрешил этому ребёнку остаться у себя: тихий беспроблемный мальчик, "книжный червь" с трагической судьбой — это же всяко лучше буйной толпы фанатов его, Феноглио, творчества. А ещё, когда писатель слишком долго наблюдал за своим племянником, ему начинало казаться, что он видит самого себя, только очень-очень молодым.
"Пожалуй, уж ему-то должно повезти больше, чем мне", — думает Феноглио, начиная писать сказку о злоключениях странного одинокого мальчика в очках...
мистер По | Козерог
— Вы точно уверены, что сможете достойно позаботиться о двоюродных внучатах невестки мужа Вашего брата? — занудно спрашивает мистер По, откашливаясь в засаленный платок. — А то понимаете, эти дети... такая трагическая судьба...
— Конечно же, я смогу о них достойно позаботиться! — голос Козерога звучит убедительно безэмоционально. — Правда, парни?
Парни, стоявшие за его креслом, мрачно закивали, и По облегченно вздохнул: наконец-то он смог хоть куда-нибудь пристроить этих несчастных Бодлеров.
Плосконос | Гвин
Жареный летающий хорёк по вкусу был ещё той гадостью, но это полбеды; а вот то, что Пыльнорук, узнав об ужасной и извращенной смерти своего любимца, не впал во вселенское горе, а всего лишь равнодушно пожал плечами, невероятно взбесило Плосконоса: ради чего он старался?!...
Мо/Фарид
Мо никак не мог понять раздражения Резы, когда она видела этого странного мальчика, ходящего за ним с Мэгги по пятам; она никогда не была ревнивой женщиной, и такое её поведение одновременно удивляло Мо и сильно раздражало.
Однако после случайного признания Фарида и его выстраданного "Я умру за Вас, Волшебный Язык!", Мо растерянно понял, что до этого у Резы просто не было причин его ревновать.
Баста/Вайолет
Девчонка, которую вычитала дочка этого чертового Волшебного Языка, оказалась толковой и дико умной: не самые лучшие качества для бабы, но проку от неё было куда больше, чем от недомерка Орфея. Да и красивей она была во сто крат, чего уж там: уже не раз и не два получал от неё Баста гаечным ключом по голове за попытки полапать юную изобретательницу.
Он ненавидел строптивых девок, но ещё больше он ненавидел проигрывать; "ну что, Вайолет как-тебя-там Бодлер, — с торжественностью победителя думал Баста, запирая за собой дверь в комнату, — мы ещё поглядим, кто кого".
Сезар/Валери
— Пойдем за мной, Валери, — умоляет её Питер; она растерянно опускает глаза, с силой выдавливая своё "нет"; "какая жалость, что волчицы моногамны и принадлежат только первому, кто их добьется, — думает она, прижимаясь щекой к узкой отцовской спине, — и как хорошо, что кровь не видна на красной накидке".
Идеальное любовное ложе. | 57 |
Чужие слова | Ангст, Романтика | — Входи.
Саша отходит в сторону, пропуская Диму в прихожую. Случай, кстати, крайне редкий. Можно записать и на стенку в рамочку повесить. Просто дело в том, что Дима от силы пару раз в год сам приезжает сюда. Обычно он идет на любые уступки, лишь бы не высовываться из собственной квартиры, когда есть такая возможность.
— Раздевайся. Тапки дать?
Димка отрицательно качает головой. Снимает ботинки, швыряет в угол. Глаза какие-то мутные у него, странные.
— Дим, ты пьян?
Сычев молчит. Идет в комнату, садится на диван. Взгляд в никуда, зрачки расширены немного, пальцы дрожат. Саша привык замечать все, до последней мелочи.
— Димка, может чаю принести? Или есть хочешь?
Опять отрицательно качает головой. Встает с дивана, стягивает с себя футболку, растегивает ремень, снимает джинсы. Вещи валяются на полу. На лице выражение полного безразличия. Саша удивленно смотрит, не зная, что сказать. Сычев подходит близко, почти вплотную. Невыносимые, темные от одному Диме известных переживаний, глаза смотря пристально, даже зло и, как будто, с ненавистью.
— Давай, бери. — голос Димы звучит глухо, с хрипотцой, — Тебе же это надо, да?!
К концу фразы срывается на крик. Саша ошарашенно смотрит на него, ничего не понимая. Боясь сделать хоть что-нибудь, хотя знает, надо срочно хоть что-то предпринять, иначе может случиться нечто страшное.
— Дима....
— Заткнись и трахай! — орет Сычев, пальцы его дрожат все сильнее.
— Сдурел что ли? — Кержаков отходит на пару шагов.
— Ненавижу тебя, Кержаков! Не-на-ви-жу! — кричит, выделяя каждый слог, ставя нелепые, истеричные акценты на каждое слово, — Я все знаю! Все! И то, что ты Андрею рассказывал! По старой дружбе, да? С-сука ты, Кержаков! Говоришь, значит, что со мной трахаться хорошо? Так пользуйся моментом, вот он — я. Специально приехал. Больше ведь тебе ничего не нужно?!
Димка, почти голый, с дрожащими плечами, с мутными, будто бы от слез, глазами выглядит так беззащитно, что хочется прижать к себе, гладить по голове, целовать, успокаивать. Саша протягивает руку, но Дима уворачивается, бьет кулаком, попадает Саше в плечо. Удар не сильный, но неприятный.
— Дима, прекрати!
Сычев замахивается еще раз, кричит что-то нечленораздельное. Кержаков хватает его за руку, дает пощечину. На щеке Сычева расплывается красное пятно. Нет, синяка не будет, Саша умеет расчитывать силу. Глаза Димы становятся яснее, крики прекращаются. Саша знает, как лечат истерику.
— Дима... Что ж ты делаешь?!
Прижимает к себе, целует в висок, гладит по голове. Сычева все еще трясет. Саша знает, что сейчас у него перед глазами предстают все события только что прошедших 15 минут, и теперь Дима уже понимает всю глупость своего поступка.
— Сашка... Прости меня... Я случайно услышал, я не так понял, да? Ты ведь не только из-за этого, правда?
— Дурак ты, Сыч. Видит Бог, истинный дурак!
Легко подхватывает Димку на руки, относит на диван, кутает в плед. Приносит горячий травяной чай.
— Прости, Саш... Глупо как-то получилось.
— Все в порядке, — нежно целует в губы. — Просто забудь.
Кержаков умеет прощать подобные глупости, потому что знает, что все это просто причуды, неправильно понятые обрывки фраз, стремление Димы все додумывать не так, как есть на самом деле.
А Дима смотрит на сидящего рядом мужчину, с заботливыми глазами, который не пытается его отчитать или выгнать после всего этого. И Диме стыдно. Жутко стыдно за такого себя, похожего на малолетнюю истеричку. Но еще Дима сейчас точно знает, что все было ложью. И чтобы не говорили вокруг, Сашка все равно его любит. Очень сильно любит, и это самое главное. | 19 |
На третьем этаже | Ангст, Романтика | Почти полночь.
За окном метель. За окном автомобиля, я забыл уточнить. И слабый свет в окнах на третьем этаже. Красно-зелеными огоньками светится магнитола. Звук приглушен, я не хочу, чтобы что-то мешало моему восприятию настоящего момента. На секунду кажется, будто кто-то там, на третьем, небрежно задергивает шторы. Слишком быстро, слишком нервно.
— Не психуй! Уже почти полночь, а ты занавески закрываешь, как будто бы кто-то сможет сюда заглянуть.
Саша бесится, но продолжает сидеть в кресле с чашкой горячего чая в руках, стараясь как можно меньше показывать свою нервозность.
— Я не люблю не закрытые окна, тебе пора бы это знать, — отмахивается от него Дима, проверяя пальцами насколько плотна ткань. Саша еле удерживается от того, чтобы не покрутить пальцем у виска, но вдруг обидится? Тогда точно скандал до утра будет,а это ни в чьи планы не входит, по крайней мере этой ночью.
— Закрывай, если хочешь, — вздыхает он, наблюдая за пластичными движениями Димы. Пусть хоть бумагой стекла заклеивает, лишь бы не нервничал.
— А вообще, Кержаков, я ж тебя не звал, — вдруг резко разворачивается Сычев, пристально смотрит на друга.
— Ну и что? Я уже здесь. — Саша улыбается, пожимает плечами. Все равно не выгонит же он его ночью, в метель... хотя, кто его знает, может и выгнать. Теоретически. А практически, Саша банально физически сильнее, так что ничего не получится. Дима хочет подойти ближе, но вместо этого садится на табуретку в другом конце комнаты, смотрит в пол. Подбирает слова, такие, чтобы как можно скорее убрать этого странного мужчину из своей квартиры, потому что стоит только ему тут появиться, как размеренная жизнь моментально заканчивается, и Диму словно в омут затягивает. А это плохо и вредно, очень.
— Я тебе одеяло принесу, поспишь на этом диване, — Сычев показывает в сторону маленького диванчика у противоположной стены. Саша смеется. Громко, заливисто, чуть не роняя чашку с чаем на пол. Все-таки он тащился через всю Москву вовсе не для того, чтобы спать на диванчике в гостиной. Не для этого, а для того, чтобы решить один очень волнующий последние пару месяцев вопрос. Такие вопросы не дают спать, не дают сосредоточиться, приводят к нервным расстройствам...
— Что у тебя с Динияром?
Главное сделано. Теперь очередь Димы говорить. А у него смешно округляются глаза, пальцы чуть дрожат. Нервничает. Значит что-то точно есть, значит — Саша не ошибся. И, может быть, на самом деле зря в такую метель потратил почти два часа на дорогу?
— Кержаков, ты бредишь. Или пьян. Как ты за руль-то вообще сел?
Защищается. Пытается, по крайней мере. Только Димка — нападающий, и защищаться совсем не умеет.
— Отвечай.
Саша встает, ставит кружку на пол. Дима продолжает сидеть и разглядывать незамысловатый узор паркета. Теперь все ясно и понятно. Просто и четко. Теперь можно ехать обратно домой, и пытаться выкинуть из головы эту дурь. Насильно мил не будешь, в конец концов.
Саша идет в прихожую, зашнуровывает ботинки. Дима неслышно подходит сзади, кладет руки на плечи.
— Ну, Саш... Один раз всего было. Пока ты торчал в своей чертовой Испании! Ну... прости меня, а?
Кержаков оборачивается, отпускает промокшие от снега шнурки. Глаза у Димы грустные и на самом деле виноватые. Отсчет секунд, за сколько сломается. Один, два, три... Приходится снова развязывать правый ботинок. Плевать на промокшие шнурки. Обнимать его крепче, прижимая к себе и прощая. Прощая за все. Даже за этого смазливого паренька, подающего неплохие надежды на поле. Вот там пусть и сверкает, пусть забивает голы, греется в лучах славы и всеобщей любви. А здесь,в этой небольшой квартире, на почти антикварных деревянных стульях на кухне, на ковре в гостиной, а, тем более, на кровати в спальне, ему делать нечего. Это их, с Димкой, жизнь. Пусть местами неправильная, кривая, со своими линями штрафных, ошибки за пределами которых столь фатальны. Но даже их можно простить. И понять. Поэтому Саша сегодня остается здесь. Поэтому Дима сейчас прижимается щекой к его плечу, пытаясь выразить, как ему на самом деле стыдно, хотя знает, Саша уже все простил. Нельзя ведь променять обиду на целую жизнь?
Приходится завести машину, потому что становится слишком холодно. Снова кажется что-то в окне. Только силуэтов теперь два. Хотя, на самом деле, Динияру вовсе не нужно что-то видеть там наверху, чтобы знать правду. Там, в квартире на третьем этаже, ему снова нет места. Потому что жизнь поставила все на круги своя. Все и всех. А про него забыла. Временно, а может и навсегда. Там, за зашторенными окнами, сейчас — счастье. Там — любовь. А тут внизу лишь метель и огоньки магнитолы. И конец. | 11 |
Счастливая семья | Драббл, Нецензурная лексика, Романтика | to [email protected]
03:56
Ты меня убиваешь. Медленно и изящно. Никогда бы не подумал, что ты так умеешь. Каждым словом, взглядом, действием. Спокойно и методично стягиваешь на моей шее удавку. И, что-то мне подсказывает, что получаешь от этого огромное удовольствие. Возможно, что ты даже замечаешь, что мне больно. Но разве для тебя это имеет значение? Ты меня убиваешь, чертов придурок! А я почему-то терплю это... У тебя на всё один ответ: "Я люблю тебя". И ты вместе со своей больной любовью хоронишь меня заживо. Я, как любой нормальный мужчина, хочу семью, детей, счастливую старость... А что можешь дать мне ты? Самолеты, ночные звонки и быстрый трах, потому что у нас постоянно нет времени. А что потом? Об этом ты думал? Нет, конечно! Тебя же всё устраивает. А до меня тебе нет дела. Вообщем, я заканчиваю. Так что иди к чертовой бабушке, Кержаков! Не звони, не пиши и выбрось ключи от моей квартиры! Я ничего уже не хочу.
Очень знакомый звук поворачивающегося ключа в замочной скважине. И есть всего два варианта. Но это точно не мама. Она всегда звонит, когда собирается в Москву. Да и приезжает она максимум раз в год. Мама — это второй вариант. А первый вариант сейчас развязывает кроссовки в прихожей, вешает куртку в шкаф, и думает, что я в комнате не слышу как он осторожно ступает, надеясь, что делает это тихо. Он думает, что его холодные ладони на моих плечах — это неожиданность. Он опять ошибается.
— Что у тебя за дурь в голове, Димка? — голос тихий, мягкий, совсем ему не подходящий.
— Иди на хуй, Кержаков. — как будто это подействует...
— Не пойду. Я не ради этого в четыре часа утра, в дождь, срывался.
Конечно, никуда он не пойдет. Глупо было бы надеяться.
— Димка, я тут подумал... Вот закончим карьеру, поедем с тобой в Голландию и еще куда-нибудь, там можно будет пожениться... Будет у нас счастливая семья и старость, и что ты там еще захочешь...
— Саш, ты идиот...
Прижаться к холодной ладони щекой. Это больше всех слов. Он и так понимает. Это просто дурь в моей голове. Разве можно променять этого Кержакова на какую-то там семью, детей и счастливую старость? | 22 |
И как его считать парнем? | Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Повседневность, Романтика | Я безуспешно пытаюсь уснуть. А мешает мне всего какая-то безделица – трахающиеся на соседней кровати парни! Это всё Деня – он показался мне странным с самого первого момента, как нас заселили в одну комнату. Три дня без секса для этого парня – смерть. И ему, к тому же, крупно повезло с соседом по общаге – то бишь со мной.
Я вообще вырос каким-то чересчур толерантным. Будь ты хоть гомосек, хоть зоофил, хоть некрофил – твои проблемы. До тех пор, пока на меня не покушаются – делайте, что хотите. Пожалуй, моя драгоценная старшая сестричка – одна из первых появившихся на широкой Руси яойщиц – и вырастила меня таким. Меня с детства сажали рядом, чтобы смотреть всякую чушню про извращенцев…
Таким образом, когда Деня однажды у меня на глазах поцеловал парня, а я никак не отреагировал – он понял, что соседа лучше, чем я, у него быть не могло.
Но не настолько же я терпеливый! Раньше он никогда не доходил до подобных крайностей – заниматься сексом прямо у нас в комнате, при том, что я тоже тут! Правда, меня не видно за спинкой, да и темно. Но Деня-то в курсе, что я здесь, а вот горе-любовник, видимо, меня не заметил. А выскакивать сейчас как чёрт из табакерки – не самая лучшая идея. Во-первых, они уже почти закончили; во-вторых, я не очень-то хочу видеть эту картину; и в-третьих, я всё-таки крупно подставлю Деню. Так что я решил долежать до конца и потерпеть, а потом сгонять в туалет по-быстрому и по важному... А после надавать кое-кому по ушам.
Когда товарищ ёбырь свалил восвояси, я, обождав пару минут, всё-таки высунулся из своего родимого убежища и увидел прямо перед носом Деню. Он, оказывается, тихо подошёл к моей кровати и ждал, пока я вылезу. Я тут же отскочил, подавив желание заорать от неожиданности. А Деня залез на мою кровать... в чём мать родила!
— Вить, а, Вить. Тебе с проблемкой помочь не надо?
И ползёт, гусеница хренова, ко мне.
— К-какой проблемкой?
Тут он подполз совсем близко и положил руку на мой… э?!
— Вот этой.
Я вскакиваю и бегу на х... эээ к туалету, а вдогонку мне несётся его хохот.
Когда я вернулся, то обнаружил, что этот гадёныш всё ещё на моей кровати. Развалился и внаглую на меня пялится.
— Слушай, Жданский, – Денис Жданский – это он. – Какого фига ты притащил сюда своего любовника?
Мерзкая улыбочка:
— Ревнуешь, Витёк?
— Угу, всю подушку изгрыз от ревности. Больше такого чтоб не повторялось. Окей?
Тут Деня встаёт на колени, не слезая с кровати. Я предусмотрительно отхожу подальше, на что он недовольно хмурится.
— Вить, ну Вить! Ну чего ты такой холодный? Смотри, какой я весь перед тобой красивый, почти девушка.
Он опять заводит этот разговор. А вот фигушки.
— Жданский, мы с тобой это сотни раз уже обсуждали. Гэть с моей кровати, у меня завтра зачёт, надо выспаться.
Деня понял, что ловить, как всегда, нечего, и, недовольно бурча, ретировался на своё место:
— Вечно ты такой. И не поймёшь ведь, о чём думаешь – как маска на лице. И нет, чтобы порадовать милого меня и расслабиться – почему-то сопротивляешься вечно!
— Да-да, ужас просто. Спокойной ночи.
Ответа я не дождался. На меня обиделись.
Будильник натренировано начал дробить мозги Рамштайном в полвосьмого. Кроме этой группы меня ничто не может разбудить – сплю я сном мертвяка. Тянусь за телефоном...
Чёрт, так и знал. Этот мелкий придурок опять ко мне ночью приполз. Бля. Жаль, что сейчас уже ноябрь. Месяц назад я просто скидывал его на пол. Что самое забавное – он не просыпался.
А теперь приходится просто выбираться из-под него и оставлять на своей бедной кроватке.
Прихожу после умывания и пинаю всё ещё – как всегда – спящее тело.
— Рота, подъём!
Рота лежит и не шевелится.
— Э-эй! Вейк ап!!
Тихо рычит.
— Виииить… А нежный утренний поцелуй и шёпот в ушко?
— Я тебе сейчас кулак в ушко дам. Вали с моей кровати, опять ты припёрся!
Поворачивается ко мне лицом с хныкающими звуками.
— Ну Вииииитенька, будь со мной поласковей.
Ща он у меня получит "ласку" перед завтраком. Иду к шкафу за бутылкой воды – всегда припасена на этот случай. Деня, сразу разгадав мой коварный план, с визгом вскакивает и улетучивается с моего спального места. Метод работает безотказно.
— Давай, Жданский, утро доброе. Восемь часов, пора собираться.
Ага, фигли мне - пора. Ещё, в общем-то, спящий парень падает на свою кровать. Сценарий подъёма уже два месяца как отрепетирован. Следующие десять минут я собираюсь и ору ему в ухо, чтоб вставал, а он на это только бурчит и отворачивается. Когда я уже практически стою перед дверью, заявляю, что ухожу один. Тогда он моментально вскакивает, умывается и пакуется буквально за две-три минуты. А я пока причёсываюсь, например. Дальше мы идём завтракать и расходимся по аудиториям.
Всё по расписанию, всё отработано, всё привычно. Но этому дню пришлось стать особенным, так же, как и прошлой ночи.
Когда я вернулся после учёбы в комнату, то увидел Деньку, лежащего на кровати мордом вниз. Поначалу мне показалось, что он просто устал. Только он плакал, вот в чём фишка.
То, что Жданский на девушку похож – чистая правда. Он и одевается, в общем-то, больше по-девчачьи. И ведёт себя так же. Даже мне сложно относиться к нему, как к парню – ну не похож. Да он и сам не хочет. Соблазнить кого-то ему действительно несложно, насколько я знаю, даже гомофобы сдавались под его убойным напором. Я – другое дело. Может, я был бы и не против с ним переспать, если бы не одно "но" – мы же соседи. Если я сдамся один раз, то – уверен на стопятьсот процентов – это станет тенденцией.
И вот, мелкий плачет. Я снимаю куртку и сажусь к нему на кровать.
— День, ты чего?
Он вздрагивает и замирает. Судя по всему, он не хотел, чтоб я это видел. Наверняка думал, что я вернусь позже. Я сам удивлён, что учёба так быстро закончилась сегодня.
Он глубоко вдыхает, приподнимается и поворачивает ко мне голову:
— Ха-ха, поверил? Да я, кажется, великий актёр!
Вот врун. Глаза же как у кролика. И наволочка мокрая. За ложь получает подзатыльник и опять падает лицом в подушку.
— Что случилось?
Деня достаточно хорошо меня знает. Я могу материть его на чём свет стоит, но – именно из-за того, что не воспринимаю его как мужика – помогу, чего бы это ни стоило. И сейчас он от меня не отвяжется.
— Да в том-то и дело, что ничего.
Я двигаю мелкого к стенке и ложусь рядом. Он тут же обвился вокруг меня и уткнулся носом в грудь. На самом деле, такие выражения близости – знаю, слишком уж откровенные для двух друзей – нам привычны. Просто этому парнишке постоянно нужно человеческое тепло, а мне это не претит.
— В смысле?
— Да это всё Он…
Он? А! Он! Видимо, парень, в которого Денька влюбился. Мне про него уже все уши прожужжали. Мол, Он такой классный, добрый, но совершенно тупоголовый. Деня продолжает:
— Он вообще на меня внимания не обращает!
— Как так? Ты же говорил, вы хорошо общаетесь?
Тэээкс, кажется, у меня начинает намокать футболка на груди. А Денька дрожит и всхлипывает.
— Одно дело… Общаться… И совсем… другое… любить друг друга…
— Погоди, День. Давай-ка переставай разводить на мне болото, успокаивайся и спокойно поговорим. Пусти, я тебе чай заварю.
Меня только сильней сжимают и мотают головой. Блин. Ладно, пойдём другим путём.
Я с огромным трудом и напрягом сажусь на кровати. Мне всячески мешают это сделать, но силы у нас не соизмеримы. Деньке приходится переползти с груди к моему плечу, а моя левая рука получила доступ к чайнику. Просто этот ленивый засранец обожает чаи распивать, и у него на тумбочке всё время стоят тряпочки – в смысле, заварка – и чайник. Хорошо, что не пустой. Я одной рукой заварил дитю чаёк – две тряпочки, как всегда.
За те две минуты, пока вскипала вода, Деня успел ещё раз разреветься в голос. Я подошёл к этому философски – раз плачет, значит, надо. Учуяв запах крепкого чая, парнишка начал успокаиваться, вытер о моё несчастное плечо последние слёзы и переполз поближе к тумбочке и чашке.
Ещё через пару минут он уже способен был связно излагать. Давайте дружно мне поаплодируем!
— Итак. В чём заключается ваша проблема, Денис? Я рад, что вы обратились ко мне, ибо вам, несомненно, нужна помощь профессионала.
Меня от души огрели по лбу. Печально.
— У меня тут горе, а ты паясничаешь, засранец!
А как мне не паясничать? Надо же ему хоть как-то поднять настроение. Хотя б чуть-чуть. А то того и гляди опять разрыдается. И как его считать парнем, скажите мне?
— Хорошо, не буду. Так что случилось?
Деня задумался. Только не говори мне, что ничего не случилось, а тебе просто захотелось поплакать!
— Он совершенно меня не хочет.
Пиздец. То есть…
— А. Ну это, несомненно, великое упущение.
— Витя!
Молчу-молчу.
— Это всё?
— Ну да. – Увидев выражение моего лица, Деня сразу воскликнул. — Так и знал, что не надо было тебе рассказывать! Ты же не поймёшь.
— Конечно, не пойму. Тебе от Него секс нужен или любовь? Давай начнём с этого.
— Мне от Него нужно всё. И то, и другое, Витя!
А, ну да, логично.
— Так почему ты начинаешь с секса, а не с любви?
— Э?
Полное непонимание на лице. Эх ты, дитя двух вечно неудовлетворённых геев-купидонов.
— Ну смотри. Ты хочешь заполучить Его любовь, затащив в постель. Правильно?
Тут Деня завис. Судя по всему, он никогда не задумывался об этом.
— Ну да.
— Ну. А вы с Ним хорошо общаетесь, так? И что, Он не знает о твоих почти еженощных блужданиях по мужикам?
Деня покраснел.
— Ну, наверное, знает. Хотя я Ему не говорил.
— Не смешите меня. Весь универ в курсе, и уж наверняка и Он. И вряд ли Ему, как твоему другу, захочется лезть к тебе в постель. Как Он тебе потом в глаза посмотрит?
Хм, прям про себя рассказываю. Ловко.
— Да и вообще. То, что Он с тобой не ради секса, уже многое значит, так ведь?
Малой так упорно думает, что сейчас у него что-нибудь вскипит. Оп, чаёк допил, пока налью ему ещё.
— Слушай, Вить. Так что получается, он меня ценит только как друга?
Слёзы в голосе. Чо? КАК ИЗ МОЕЙ РЕЧИ МОЖНО БЫЛО СДЕЛАТЬ ТАКИЕ ВЫВОДЫ?! Как же с этими бабами сложно! Чёрт, он же парень!
— Стой. Я не это сказал. Я сказал, что Он тебя невероятно ценит. А как друга или как нечто большее — откуда мне знать? Да и тебе откуда? Ты признавался Ему?
Дитё покраснело.
— Нет, конечно! Ты же знаешь, как это сложно.
Не знаю, не пробовал. Поверю на слово.
— А как Ему понять, кто Он для тебя, если ты только соблазняешь? Понял теперь, о чём я говорил? Что начать надо с любви, а не с секса.
О, я прям вижу, как у мелкого над головой зажглась лампочка.
Денька вскочил.
— Витька… Ты… Я… Блин, я тебя обожаю!!
На меня прыгнули и повалили, а мне крупно повезло, что я не поймал затылком спинку кровати.
— Жданский, твою мать, убить меня хочешь?!
— Витенька, заткнись! Какой же я счастливый! – Оторвался от меня и сел на пузе. – Вить, я сейчас пойду Ему признаюсь. Слышишь?!
О блин, вот что такое импульсивность – энциклопедический прям-таки пример.
— Окей. С тебя торт за помощь.
Игривый блеск в глазах. Только не это…
— А может не тортик? – спустился худющей задницей мне ниже живота и хорошенько поелозил. Итить колотить. Ждёт моей матерной реакции. Хе, сейчас сам слезет. – Ну блин, почему у тебя такая безразличная физиономия?! Рррр! Всё, я ушёл.
И выбежал, обиженно хлопнув дверью. Хо-хо-хо.
В ту ночь он не вернулся.
Когда Деня домой не приходит, у меня есть прекрасная возможность поспать до восьми. Точно так же и сегодня.
Только захожу в столовую, почти сразу ко мне подбегает Денька. Сказать, что он сияет от счастья, то же самое, что назвать солнце свечкой. Я мысленно вздохнул с облегчением. У меня будет тортик!
— Вить, с меня три свадебных торта, как минимум.
— Э, нет! В свадебных внутри тётки сидят – я не хочу!
Деня смеётся, а к нам подходит, видимо, Он.
— Знакомьтесь, мальчики.
Мы пожимаем друг другу руки. Представляюсь:
— Виктор. Сосед Дениса.
Я не зря сказал, что я сосед. Я стараюсь вынудить этого парня на самоопределение по отношению к Деньке. Судя по сердитому взгляду мелкого, он это понимает и не одобряет. Парень вежливо-хитро улыбнулся.
— Артур. Любовник Дениса.
Всё. Уважаю. Отдаю малого с потрохами. Раз он так смело заявляет, что он любовник – совершенно без малейшего смущения… Плюс к тому, чувак разгадал мой замысел и дал мне понять серьёзность своих намерений. Денька покраснел. Кажется, он сам не знал, как на самом деле решителен его новоиспечённый парень.
Ну, типа последнее слово должно остаться за мной. Умильно складываю ручки – с полным спокойствием на лице.
— Мама довольна женихом. Ну что ж, воркуйте, голубки. С вас тортик. А пока я пойду мучать манную кашу.
И оставляю их наедине.
Минут через пятнадцать сижу за столом. Сам с собою. Эхех, вот так и остаются друзья в гордом одиночестве… Тут рядом заземляется какой-то сердитый блондин и бурчит, обращаясь ко мне:
— Ну всё, понеслась. Теперь этих двоих друг от друга не отлепить. Артур послал меня к тебе. Честно, несколько лет назад он ещё был адекватным...
А, это, видимо, покинутый в одиночестве друг «жениха».
— Эгей, да тебя тоже бросили.
Хмурый взгляд.
— Ща получишь кашу в нос.
— Только после того, как ты компот на голову.
В следующий миг мы поняли, что споёмся, и начали знакомится. Выяснилось, что парня зовут Игорь и они с Артуром живут в одной комнате. Он рассказал, как вчера происходило звёздное признание.
Ложатся они, значит, спать. Артур опять заводит свою шарманку, что, мол, Деня всё в постель тащит, а любить – не любит. Игорь же в миллионный раз раздумывает, где же можно готов купить дробовик и совершить двойное убийство. В результате разозлился и выдал:
— Да согласись ты уже!
— Я не могу, он ведь многих…
— Сколько ты знаешь парней, которых он мучал в течение почти трёх месяцев?! Насколько я помню, если его отшивали – он тут же сдавался!!
Тут, как сказал Игорь, этот придурок замолчал и уставился на него.
— Он вскочил с таким выражением лица, как будто хотел расцеловать мне всю физиономию! Меня спасла только кружка кипятка для чая, стоявшая рядом! Я вовремя пообещал выплеснуть её кому-то на пустую голову, если этот кто-то подойдёт. Потом он обозвал меня ангелом и выбежал за дверь. Точнее не выбежал, а распахнул её. А за дверью стоял Денис. Причём, похоже, давно стоял. Он, что странно, не слышал, как я орал на своего идиота. Короче, Артур втащил этого пацана к нам в комнату. Ты бы их видел – это была такая клоунада!
Дальше Игорь начинает разыгрывать всё в лицах. Причём Деня у него выглядит откровенной девчонкой, а Артур как какой-то полный идиот. Это забавно.
Денис: Послушай, Арчи…
Артур: Послушай, День…
Денис: Арчи, я должен тебе кое-что сказать…
Артур: День, я должен с тобой кое-что сделать…
(Ремарка Игоря: Тут я чуть не сдох от смеха, но удержался на самой грани смерти, только чтоб досмотреть этот спектакль до конца.)
Денис: Артур, я понимаю, ты не хочешь заняться со мной сексом, но…
Артур: День, я совсем не против заняться с тобой сексом, и…
Денис: Я тебя люблю!
Артур: Я тебя хочу!
(Тут замолчали оба. Видимо, наконец-то, услышали друг друга.)
(Недоумение на лице и огромные часто-часто моргающие глаза.) Денис: Стоп. Что, прости?
(Шок и упавшая челюсть.) Артур: Ты меня чего?
Игорь продолжил:
— Дальше они устроили друг другу скандал, мол, «почему ты тогда отказывался» и «почему ты сразу не сказал». Ну, тут я уже не сдержался и расхохотался до слёз. Деня меня увидел (неужели, блин, лучше поздно, чем никогда!), засмущался, покраснел, извинился, схватил Артура и куда-то утащил. Не к вам часом?
— Нет, у меня они не появлялись. Но, судя по засосу…
Игорь предвосхитил моё великое открытие и ткнул себе в шею, прямо под подбородком:
— Здесь.
Чой-то здесь? Не здесь! Я указал пальцем чуть пониже своей левой ключицы.
— Фигли, здесь.
Мы понимающе кивнули друг другу. Это, небось, даже не все, какие есть. Я увидел тот засос, потому что намного выше Деньки. Игорь увидел другой, потому что немного ниже. Я вздохнул:
— Круто они отдохнули. Интересно, где?
— Да это-то как раз ясно.
Я перевожу взгляд на всезнающего.
— Тут друзья-родственнички живут недалеко одни в отдельной квартире. Добрые… Пустили, небось. Неважно. Меня больше интересует другое. Не придётся ли нам с тобой теперь жить в одной комнате.
— Хм, действительно.
— Хотя, ты знаешь. Арчи скоро надо будет съездить в родной город на недельку. Я не могу упустить такую возможность пожить одному.
— Засранец.
— Иди ты. Я девушку не видел две недели!
— А. Засранец!
Меня пнули. Хн, не больно. Тут мне задают резонный вопрос:
— Почему у тебя ни одной эмоции на лице не выражается?
— А зачем?
Игорь задумчиво глядит на меня.
— Да, действительно. — Игорь удовлетворился ответом и продолжил распространяться. — Вообще, моя девушка – забавный человек. Вместо того, чтобы я снял квартиру и мы жили вместе, она захотела, чтоб я мучился с Артуром в общаге. Даже заставила подождать год для этого. Эх…
— Не вижу логики.
— Вот и я не вижу. Хотя нет, вижу. Мол, я буду за дитём следить. А за ним поди уследи – вот, в парня влюбился. Тьфу ты.
Печально ковыряет в каше ложкой.
— Не расстраивайся, чувак. Значит, так надо было. Да и Денька – парень… Честно, он для меня как девчонка.
Хмурый взгляд почти из-под ложки.
— Вить, а ты часом с ним…
Я качаю головой:
— Один из немногих, кто нет.
— И даже не хочется?
Щас буду врать.
— Неа.
На меня смотрят взглядом «всё-вижу-всё-понимаю». Но, видимо, я прохожу контроль или же Игорю не хочется раздувать эту фишку:
— Ну и молодец. Не надо. Кстати, ты знаешь, сколько времени?
Смотрю на часы. Обана. Пора бежать, однако!
— Спасибо. Ладно, думаю, ещё встретимся. Я убежал.
— Угу, удачи.
Следующие несколько дней до уезда Артура мне пришлось жить в их комнате, потому что сам Артур жил у нас…
Когда он уезжал на неделю, пообещал вернуться вечером следующей субботы. Что-то там у него в семье: то ли свадьба, то ли похороны... Я так и не понял.
Первые пару дней – то бишь выходные – Деня ходил щасливый-прещасливый! Понедельник-вторник ещё как-то держался, даже пытался улыбаться. Среда и четверг были гранью для этого нимфомана. Он ходил осунувшийся и злой. Я боялся, что он сорвётся и пойдёт… в общем, по мужикам пойдёт. Он действительно сорвался, но нам повезло.
Просыпаюсь я ночью в пятницу (а разбудить меня совсем нелегко) от того, что мне хо-ро-шо. (Сплю я всегда на спине — это так, для справки.) И вот, открываю глаза и вижу, блять, интересную картину. На моих ногах восседает Деня и сосёт у меня. Было похоже, что мелкого ломает – чуть ли не бессознательный голодный взгляд, дрожащие пальцы... В общем, я оторвал его от себя, схватил за руки, натянул свои штаны на их законное место, а потом отвесил Деньке пару оплеух, от души так. Почти сразу он как будто очнулся. Огляделся, понял, где он и как он. Потом, видимо, всё-таки вспомнил, что сейчас было… и зарыдал. Ну бляяять! Не нужно мне, чтоб ты ревел и жалеть не собираюсь!
— Жданский!! Какого хуя?!
Денька, судя по всему, в шоке, даже слёзы остановились. Я впервые злюсь при нём (тем более, на него) – реально злюсь.
— Вить… Ты…
— Объясни мне, какого хрена!! Артура здесь нет – можно и…
— Вить, нет!
— А что тогда?!
Он склонил голову и тихо попросил:
— Отпусти меня, пожалуйста.
Я отпустил его руки, он сполз на пол и опёрся спиной на кровать, обхватив голову руками и подтянув колени к себе.
— Вить… Витенька… Как же я теперь в глаза-то Арчи посмотрю? И ведь недели даже не прошло… — Тут он подорвался. – Вить, прости пожалуйста, я к тебе… Ты спал… И не хотел…
— Молчать! На меня забей – ничего страшного. А вот по поводу Артура надо подумать.
Я поднялся. Чёрт, стояк мешается… Сбегать бы в туалет по-быстрому. Но, боюсь, пока меня не будет, этот умник сотворит с собой что-нибудь ужасное. Он же может!
Так что, я иду заваривать ему чай! Хотя тут, кажется, всё куда серьёзней, чем в прошлый раз – одним чайком не отделаемся. Главное – сейчас мелкого не трогать. Он может испугаться любого прикосновения. Стопудово.
Таак. Включаем чайник. Кладём в полулитровую денькину кружку две тряпочки, как обычно… Оборачиваюсь. Сидит у моей кровати, свернувшись чуть ли не в позу эмбриона. Нет, пожалуй, три тряпочки. Наливаем кипяток. Нет, не до краёв. Надо разбавить холодной водой – мало ли, до чего додумается, придурок.
А теперь пошли промывать мозги. Ставлю перед ним чашку и сажусь напротив – метрах в двух.
— Деня. Слышь, посмотри на меня.
Мотает головой.
— День, ща по куполу получишь.
— Давай.
Да, тут всё серьёзно.
— Жданский. Голову поднял.
Я зол – я чертовски зол. И сейчас кое-кто у меня это поймёт.
Смотрит на меня. Взгляд как у битой сотни раз собаки.
— Я шлюха.
Хуясе.
— Шлюхи себя за это не корят, тебе не кажется?
— И что? Я шлюха. Я не могу потерпеть всего неделю – одну неделю… Дождаться… Шалава.
Хватает чашку.
— Чай не горячий.
Замирает. Ставит обратно. Так и знал: не зря я холодной водой разбавил. Денька вздыхает:
— Ты меня знаешь лучше, чем я сам.
— Что будешь дальше делать?
— Сдохну нахер.
— Тебе не кажется, что это эгоистично?
Непонимающий взгляд.
— Послушай, Артур влюбился в тебя такого, какой ты есть, верно? В тебя, нимфомана. Так?
Молчание в ответ и умоляющий, требующий помощи взгляд.
— Он ведь знал о твоей блудной натуре. И всё равно – вопреки этому – полюбил тебя. Тебе лучше рассказать ему.
— НЕТ!
Вскочил, как ошпаренный. И кипяток не понадобился!
— Почему нет?
— Как я могу??
Так, идём в психическую атаку. Тяжёлый неотрывный взгляд...
— А как ты хочешь? Молчать?
— Ну…
— Скрывать это?
Деня начинает метаться из стороны в сторону, а я продолжаю:
— Мучится с этим, как сейчас?
Падает обратно на своё место, отчаянно хватаясь за голову. В горле – безмолвные рыдания, в глазах – сухие слёзы, на лице – молчаливая истерика. Хех, бедняга.
— Будешь отвечать ему нежностью на нежность и стараться не вспоминать эту ночь? Зная, что тебя всё равно простят, если расскажешь?
Зажмуривается и зажимает уши. Как будто это поможет. На самом деле, если даже и смолчит, то угрызения совести, скорей всего, оставят его весьма быстро. Но зачем? Зачем эти недосказанности? Итак, последнее средство:
— Или, раз уж ты боишься, мне самому рассказать?
Молчание. Белые от напряжения пальцы.
— Вить, я ведь действительно нереально его люблю. Ты понимаешь? Дико... — Хех. То-то и оно. Всё, пациент пошёл на поправку. — Витенька… Я действительно должен ему рассказать, ты прав. Но как?..
Если честно, то я немного чувствую и свою вину тоже. У меня были идеи провести с дитём ещё вчера-позавчера воспитательные беседы, как раз, чтобы такого не случилось. Но мне как-то лениво было… Так что моя вина в этом тоже есть. И с Артуром я тоже буду говорить – но после Дени.
— Давай расскажу как. Подходишь и говоришь: «Артур, я тут Вите…»
— Молчи!!
Ой. Меня занесло, видимо. Блин, даже мне больно на него смотреть. А если…
— А нельзя это как-то на меня скинуть?
— Этого ещё не хватало. Нет, Витька. Похоже, придётся так и сказать, что «я тут отсосал». Ой, Вить, а он тебе ничего не сделает?
Обана, как мы заговорили. Это даже интересно.
— Неее… Я же сильней его.
— Да? Хорошо. Ладно, пойдём, наверно, спать.
Думаешь, я верю твоему успокоившемуся виду? Завтра сюда придёт Игорь – они с девушкой нас навещают иногда – и вы пойдёте втроём завтракать. А я пока уберу всё колюще-режущее и так далее. Хотя я, наверно, передёргиваю. Из-за минета кончать с жизнью... Смотрю на улыбку Дени.
Это улыбка? О ужас…
Нет, ни капли не передёргиваю. Более того.
— Завтра мы с тобой, Жданский, учиться не идём. Понял?
Блять, пятница прошла как в сумасшедшем доме, чесслово! Игорь как-то сразу понял, что случилось. Но Деньку нельзя было не жалеть – у него был вид приговорённого к смерти. То есть он улыбался, шутил даже как-то, но… Почему-то в его репликах то и дело мелькали намёки на блудных девок и самоубийство. Вот так вот. После завтрака Игорь позвал меня в магазин, а девушку свою оставил охранять Деньку. Думаю, у неё и целая рота киллеров по струнке бы ходила. Кроме того, надеюсь, она как женщина, сможет помочь Деньке лучше, чем я.
Ай, он же парень.
Мы молча вышли из общаги. Пока шли через парк к магазину, Игорь мрачно пинал камни.
— Значит, всё-таки он не утерпел.
— Угу.
— С кем?
— Со мной.
Быстрый взгляд.
— Как так?
— У меня было оригинальное пробуждение. Минетом.
Тяжёлый вздох.
— Он истерил?
— Не плакал, не кричал, если ты об этом. Спасибо, кстати, что вы сегодня с нами.
Игорь махнул рукой.
— А, у меня только одна пара сегодня.
— Всё равно спасибо.
Усмехнулся.
— Ты, наверное, взбесился.
Прочитал меня, да? Фиг с тобой.
— Было дело.
— Значит, он не плакал, не кричал… Ты точно всё спрятал?
Тут меня пробило на нервный смех. Говорим как какие-то менты-инспекторы или врачи дурдома! И что за ситуация?! Мне, пока я спал, отсосали, а я ещё и волнуюсь! И вообще, Деньке следовало думать, что делает!!
Я дико ржал и не мог остановиться. Игорь усадил меня на какую-то скамейку.
— Курил когда-нибудь?
Сквозь истеричный хохот я смог только покачать головой. Тут он достал пачку с зажигалкой, Прикурил сигарету и подал мне.
— Сейчас будешь учиться.
Сигареты помогли. Я маленько успокоился. Игорь сидел рядом и философствовал:
— Такое ощущение, что ты волнуешься сильней его самого.
Судорожно вдыхаю едкий дым.
— Это кажется так. Надо было его сегодня ночью видеть, чтоб знать, каково ему на самом деле. Он себя шлюхой считает, ты понимаешь? Этот мелкий придурок!!
Игорь по-дружески утешающе похлопал меня по спине:
— Согласись, хорошо, что ему подвернулся ты, а не кто-то другой. Если бы другой… Дело не ограничилось бы минетом. Его бы поимели во все края, а потом он пошёл бы и сбросился с моста.
Пожалуй, и правда, хорошо.
— То есть я его ещё и спас?
— В каком-то роде.
Это радует! Радует, что я хоть чем-то смог помочь мелкому.
— А если б кто-то другой был на его месте, то даже бы не запаривался. Понимаешь? Просто насладился бы и забыл! А Денька… Ему потому и сложно так, что он постоянно подменял любовь трахом. А тут – три дня счастья и радости с Артуром и вот так…
Тут я получаю подзатыльник.
— Товарищ Виктор! Ты же знаешь, что всё будет хорошо – чего ты себя мучаешь? Ты ведь прекрасно понимаешь, что Арчи простит его.
— А сам Денька себя простит?
— А разве они не… Как же это? – Игорь задумался. – А, ну да. Единое целое. А?
В смысле?
— Типа сейчас Денька так мучается только потому, что Арчи далеко?
Игорь немного нахмурился.
— Ну, я не это имел ввиду, но твоя интерпретация мне тоже нравится. А теперь вставай и пошли в магазин, а то нас сейчас сильно хватятся. Или Деньку просто прибьют за дурацкие мысли.
Девушка? Она может!
В магазине Игорь купил мне пачку жвачки и заставил с ходу сунуть себе в рот три пластинки, заявив:
— Если Денька поймёт, как тебя колбасит, ему будет только ещё хуже.
Мне подумалось, что это справедливо.
Когда же мы зашли в комнату, то увидели двух девчонок и не догнали.
— Это чего?
Тут одна из баб голосом Деньки выдала:
— Может мне в трансвеститы заделаться?
Я как стоял, так и сел.
Девушка Игоря объяснила, что им стало скучно, и они пошли к каким-то девчонкам, попросили шмотья и косметики. Причём Денька был похож на представительницу женского пола куда сильней, чем сама рассказчица.
Я смог только покачать головой:
— Ну вы даёте…
А Игорь тем временем ходил вокруг своей девушки и сетовал, что она не захотела тоже поиграть в модель. Она же только огрызалась на него. Я поднял пакет с покупками:
— Кто будет мороженое?
Отказываться никто не стал. Денька выглядел весёлым и жизнерадостным, но я-то знаю, что раньше у него были ямочки на щеках, когда он улыбался, и лучистые морщинки от глаз, когда смеялся. А сейчас он настолько натянуто веселится, что мне прекрасно заметна искусственность. Эх, что ж я за мама такая, бестолковая!
Вечерком Деня и Игорь строем пошли мыться. А мы с девушкой остались в комнате. Я прибирался, а она ждала, чтобы отнести одолженные вещи хозяйкам. Пока я складывал шмотьё, мы переговорили. Началось всё с моего вопроса:
— Ты тоже Артура давно знаешь?
— Да.
— И как тебе Денька?
Она закусила нижнюю губу.
— По мне так ничего. А если уж Артур счастлив – то тем более за.
— А что ты думаешь по поводу сегодняш…
Мне даже не дали договорить:
— Слушай, вот у тебя есть своё мнение? Так не выпытывай у меня моё!
Я взглянул на неё, гордо сидевшую на нашем шатающемся стуле.
— Окей. Дело хозяйское.
И продолжил аккуратно складывать вещички. Как я и думал, она не смогла долго молчать. Женщина есть женщина:
— Какие бы ни были обстоятельства, он сам виноват в том, что случилось. И никто больше.
Спорно.
— Ну почему же?
— Только давай ты не будешь изображать из себя пуп Земли? Ты и мамочка, и сваха, и психолог, и миротворец, и преступник… Не много ли ты на себя взваливаешь?! Вот сто процентов, ты в воскресенье пойдёшь к Артуру с повинной, блять! А когда он не даст тебе по морде, начнёшь заниматься самокопаниями! И когда Денька будет уже счастлив как никто, ты всё ещё будешь помнить о том, как тебе когда-то бессознательно отсосали!!
Стоп.
— Откуда ты знаешь, что он…
— Он мне сам рассказал.
— А. А?!
— Мне пришло в голову предложить свою помощь. И потом пришлось пятнадцать минут работать носовым платком. Вас не было целый час, ты заметил?!
— О, вот как. А по поводу меня… Как ты угадала?
Печальная ухмылка.
— Я бы поступила так же.
Вот как? Я, значит, не один тут такой?
— То есть Артур мне морду не набьёт?
Девушка покачала головой.
— Максимум – расцелует. Если б не ты… Кто знает, что было бы, если б не ты. Но ты ведь всё равно к нему пойдёшь, даже если мы все будем орать «не смей, придурок». Так что мои слова – как об стену горох. Давай сюда шмотки.
Она встала и забрала у меня сложенную стопкой одёжку и косметичку.
— Посиди пока, подумай над своим поведением.
Этой ночью, как и весь конец прошлой, я не смог сомкнуть глаз. Я боялся, что этот неадекватный чудила что-нибудь придумает. Боялся, в общем-то, зря. Денька-то как раз спокойно дрых без задних ног, в отличие от меня.
С утреца к нам опять притопали Игорь с девушкой, которая уезжала сегодня вечером. Мы позавтракали какой-то вчерашней хренью – даже не помню чем – и сели играть в дурака. Почему-то дураком неизменно оставался я. То ли у меня мозги спросонья не работали, то ли эти трое конкретно жулили. Примерно в одиннадцать часов дверь в комнату открылась и зашёл сияющий Артур.
Все, кроме девушки, весело сказали «Привееет! С возвращееением! А чего ты так рааано??», а она выдала «Ну чо ты, не мог попозже?!».
Я боялся смотреть на Деньку, опасаясь, что в моём взгляде может быть что-то такое, что сдаст его с потрохами. Я боялся смотреть на Артура. Блять, я дико боялся, что их только-только появившаяся любовь разобьётся к чёртовой матери из-за… ых!
Артур сказал «Всем привет, а вы не ждали?» и подошёл к Деньке за поцелуем, но тот лишь сидя обнял его. Арчи не мог видеть его лица, а мы видели. Совершенно сумасшедшие глаза, губы, сжатые так сильно, что стали белыми, и явственно заигравшие желваки на скулах.
Артур обнял его крепко-крепко. И, кажется, понял всё сразу. Повернулся ко мне с грустной улыбкой, а я отвёл глаза. Тут парень слегка хлопнул Деньку по спине и обернулся ко всем:
— Кстати, я кое-что шикарное из дома притащил! Ну-ка, большой и сильный Витя, пойдём, поможешь.
Мне ничего не оставалось, как встать и направиться вслед за ним.
На улице Артур достал пачку сигарет. Он же вроде некурящий? Как и Игорь, кстати…
— Будешь? – Спросил он у меня.
— Давай.
— Ты знаешь, когда я уезжал, Денька со слезами говорил, что он… Ну…
— На букву «ш», да?
Резкий выдох.
— Точно. Его трясло, он боялся, что не выдержит. Не выдержал, да?
Он затягивается так, что сигарета истлевает почти до самого фильтра.
— Почему ты меня об этом спрашиваешь?
Я не хочу говорить что бы то ни было. Это ведь их проблемы, так?
— Понимаешь ли. Он говорил, что не боится сорваться днём. Что боится сорваться ночью. Что пока ты будешь спать, он… Чёрт.
Артур зажигает себе следующую сигарету.
— И что-то ведь случилось. Вы, парни, плохие артисты.
Я кинул окурок под ноги и тщательно раздавил. Не из заботы об окружающем мире, а только чтоб на секунду отвлечься на что-то.
— Послушай, Артур. Это ваши отношения. Я не желаю и не буду в них лезть. Да и сам ты разве хочешь этого? Только честно.
Артур медленно выпустил дым.
— Всё верно. Не хочу. Ладно. Пойдём к такси. Там стоят два огромных пирога маминого производства. И ещё, ты вообще сегодня спал?
После того, как мы сжевали один пирог, все разошлись. Артур с Денькой утопали к себе в комнату. Причём Денька выглядел при этом, бля, как агнец, ведомый на заклание.
После того, как я и Игорь с девушкой прибрались, я сказал, что могу оставить их в комнате наедине, но они отказались, заявив, чтоб я лёг и уснул, а то не похож на живого человека. И утопали в парк.
А я действительно лёг и уснул. Проснулся я почти в восемь вечера, в комнате с обеда, видимо, так никто и не появлялся. И проснулся я опять не по своей воле. У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Артур. Так судьба стучится в дверь, хехе! Отвечаю.
— Да?
— Я тебя разбудил?
— Нет, бля, я на дискотеке.
Смешок в трубку.
— Денька отправился с ребятами на вокзал. Придёшь?
— Угу. Жди.
Я встал и пошёл. Дверь к ним была открыта. Кровать – в бардаке. Точней, видимо, они так и не убрались. Одеяло с покрывалом и подушкой к чёртовой матери на полу валяются. Да, времени даром, как грится, не теряли! Я сел на сложенную кровать, когда-то Игореву.
Артур стоял у окна и курил.
— А как же противопожарная безопасность, а?
Он усмехнулся:
— Ща, погодь. Только огнетушитель найду.
— Ты разве вообще курящий?
— Иногда да.
Выкинул недокуренную сигарету за окно и сел рядом со мной.
— Ты себя, небось, тоже винишь?
— А ты как думаешь?
Недовольно нахмурился.
— Думаю да.
— Верно думаешь, однако!
Даже не улыбнулся.
— Этого Денька и боялся. Понимаешь? Он с самого начала боялся не того, что плохо будет ему, а что ты – вообще левый и никаким сюда боком не при чём – будешь себя винить.
— Ну как никаким боком...
Меня слегка толкнули плечом.
— Да не придумывай ты. Если честно, то, пожалуй, хорошо, что это был ты, а не кто-то другой. Действительно хорошо. А Денька… И он, и я знали, что что-то произойдёт. К сожалению. Но парились не особо и, в общем-то, волновались больше за тебя.
Тю ты.
— Как-то всё это сложно и грустно. Как он?
— Он? Да вроде ничего. Уже и улыбается нормально.
— То есть он в порядке? Не в депрессии, не в печали?
Артур бойко мотнул головой.
— Не. Всё окей.
Облегчеееение! Спрашиваю дальше:
— А ты как?
— Я? Хм. Как тебе сказать. Именно потому, что это ты, я не чувствую, что это была измена.
Ну спасибо, ёлки палки.
— Ты Деньку любишь, но по-другому. И пусть он может соблазнить любой столб – ты не поддашься, именно потому, что любишь его. Как-то так. Мамашка ты, вот кто. И Денька это понимает. И мои чувства Денька понимает. Так что тот, кому сейчас хуже всех – это ты.
Хуже всех? Чёрт, Артур, да ты крутой.
— Как ты умудряешься такие правильные слова говорить, засранец мелкий?
Артур улыбнулся. А я настолько успокоился, что даже рассмеялся. Парень удивлённо на меня посмотрел и пробурчал:
— Вот скажу Деньке, что видел, как ты смеёшься, он же мне обзавидуется.
Я опять рассмеялся и упал на кровать.
— Блять, всё хорошо, что хорошо кончается! | 11 |
Calling me | BDSM, PWP, Нецензурная лексика | Он заходит в комнату, с ноги открыв дверь. Так редко бывает, что у него по-настоящему плохое настроение, но сегодня это случилось, и не стоит спрашивать, почему. Лучше просто помочь ему снять напряжение. В полумраке я с трудом могу разглядеть его глаза, но его злобу я прекрасно чувствую.
— Ты чего ухмыляешься, блонда? – Какудзу наконец-то взрывается, и я добиваюсь своего.
Он бьет так сильно, что я падаю на колени, и, кажется, у меня кровь на виске.
Я сильный и крепкий мужик, но мне не никогда не справиться с ним, он больше и сильнее меня, в сравнении с ним я девчонка. И я рад быть его девкой…
Удар ногой в грудь, в живот – я падаю на четвереньки, но мне хочется большего. Я хочу ползать у твоих ног, целовать твои ноги, я прошу, прикажи мне, я умоляю…
Прикажи! У меня слезы выступают от предвкушения. Я ползаю перед ним, делая тщетные попытки подняться. Больно, отхаркиваю кровью.
— Раздевайся,— раздается над моей головой. Приходится подняться на колени. Я стягиваю с себя плащ трясущимися руками. Черт, если он увидит, что у меня стоит, он убьет меня раньше, чем трахнет.
Он стискивает мое лицо ладонью, заставляет смотреть в глаза.
— Паршивая блядь, у тебя что, стоит?! Ты смеешь думать о себе сейчас?
Его пальцы делают мне больно, у меня проступает первая слеза унижения. Я не могу сдержать вздоха и тихонько шепчу… «Хозяин». Вот так, глядя в глаза, с придыханием, с любовью, нежно. Чтобы Какудзу больше не смог сдерживать свой гнев.
Он связывает мне руки за спиной, и я понимаю, что сейчас будет.
У него в руках моя любимая игрушка - тяжелая кожаная плеть, но он медлит, желая меня еще больше унизить.
Я не выдерживаю, и мой голос срывается на крик.
— Пожалуйста, накажите меня, мой Хозяин!
Мой хозяин смеется надо мной, и от этого мой член пульсирует еще сильнее. Но это еще не предел. Плеть касается меня, как раскаленное железо, и я снова кричу от разрывающего меня удовольствия…
…
Я связываю ему руки за спиной. Я знаю, что он ничего мне не сделает, но так он чувствует себя беззащитным. Так он полностью в моей власти. Я еще не вошел в него, не отымел его, но он уже мой, мой, словно пообещал мне душу.
Он стоит раскрытый передо мной, на коленях, и дрожит от предчувствия наказания. Порой я думаю, что заменяю ему Дзясина-сама в этом материальном мире. Он так хочет принадлежать, ему это так нужно, что он отдается мне, за неимением лучшего варианта.
Я достаю его любимую плетку и, дождавшись, когда он начнет умолять меня, принимаюсь его охаживать.
Он дергается от каждого удара, его член подрагивает от возбуждения. Испорченная сучка…
Хвосты плети, словно щупальца, впиваются в его спину и плечи. У него по лицу текут слезы, но он терпит, потому что пока что надо терпеть.
Но я люблю, когда он плачет. Удар за ударом. Чаще и сильнее… Через несколько минут он уже весь в крови и рыдает в голос. Такой униженный, такой беззащитный. Он захлебывается в собственных слезах, задыхается и просит: «Простите, Хозяин, прошу, простите меня…»
Я опять добился своего. Разрываю веревки на его руках, и он, обессиленный, падает на пол, словно тряпичная кукла.
— Не думай отдыхать, блядь! Тебе еще придется поработать, – пристраиваюсь сзади, и он послушно насаживается на меня. Конечно, для этого-то он всегда найдет силы. Он то ли дрожит, то ли так упорно работает телом, подстраиваясь под мои резкие толчки. Чтобы не кончить сразу от его покорности, я пытаюсь отвлечься на мелочи.
Худые запястья Хидана пачкают пол кровью. Мокрые от пота белые волосы падают ему на лицо. Хочется в них вцепиться и заставить его запрокинуть голову. Да, вот так, кричи…
В нашей с тобой комнате темно, словно в каком-нибудь подвале или камере пыток. Не стесняйся, выпусти себя на волю, кричи, как тебе хорошо, я и так знаю, что ты шлюха…
Он отпускает мои волосы, кладет руки мне на плечи и начинает долбиться в меня, так остервенело, так по-собственнически, стремясь насытиться и удовлетворить себя.
— Черт, как хорошо! – мой крик оглушает меня. Толчки, жар, боль и унижение смешиваются для меня в какую-то адову пляску, я уже не чувствую своего тела, чувствую только трение и боль у себя в заднице. Ублюдок, ну дай же мне опереться на пол, сил больше нет…
Сразу вслед за мной он кончает, навалившись на меня и рыча, словно зверь.
…
— Ну, что, ублюдок, успокоился?
— Минуту назад я был «Хозяин». Да лежи ты, не дергайся…
— Пошел на хуй, мудозвон.
— Да тихо ты!.. Слушай, а когда я тебя трахаю, ты представляешь на моем месте Дзясина?
— Каку-чан, какой же ты кретин! Никто не заменит мне Дзясина-сама! И я никогда не осмелюсь на такое богохульство…
— Ух ты, значит я действительно твой хозяин, блонда?
— Пошелнахуйпидарасненавижуненавижутебятварьублюдок!!!!!!!
— Тише, тише. День был тяжелый, не еби мозги. Хватит признаний в любви, я и сам все знаю.
— Придурок… | 285 |
Должник | ООС, Флафф, Юмор | — Как расплачиваться будешь? – как бы невзначай спросил Какудзу, дезинфицируя то, что осталось от руки подрывника.
— Как? Разве я должен тебе платить? – от всей души возмутился Дейдара. – Мы же в одной организации, в наших общих интересах, чтобы … ну… чтобы у меня был полный комплект!
— В наших? Ты уверен? Вообще-то, лидер не давал мне указаний тебя лечить. Ты сам ко мне заявился. Руку я тебе пришью, конечно, раз уж взялся, но от того, сколько ты заплатишь, зависит качество работы… — с этими словами Какудзу больно стянул открытую рану нитью чакры. Равнодушные до этого глаза многозначительно посмотрели на Дейдару. Блонда покраснел и покрылся испариной.
— Что ты хочешь в уплату? – Дей уже понял, к чему клонит Какудзу.
— Ты красивый… Хочу провести с тобой время.
— Ни за что. Залечишь мне руку, зато порвешь задницу. Невыгодная сделка, – весь малиновый до корней волос, Дейдара уставился в пол.
— А если я скажу, что не буду груб? Мне крови и с Хиданом хватает, а ты… — Какудзу позволил себе нежность, осторожно провел ладонью по щеке Дея, желая успокоить «пациента». – Ты такой хороший. Все в Акацки хотят тебя. Но я буду тебя нежно… Я просто хочу потрахаться, хорошо отдохнуть, пока Хидана отослали от меня подальше. Соглашайся же.
Склянка со спиртом звонко опустилась на стол. Какудзу вопросительно посмотрел на Дея и залюбовался.
Малыш Дейдара нахмурился, надув щеки. Симпатичный… Очень.
Размышляешь? Тянешь время? Верно, ведь любой должен поломаться перед согласием.
— Ладно, – сломался Дейдара и отвернулся от Каку. – Но ты обещаешь, что не сделаешь мне больно. Просто… Просто хорошо проведем время.
— Я обещаю, – Какудзу усмехнулся и принялся за работу.
Операция прошла быстро. Какудзу повязал на рану бинт, смазанный заживляющим бальзамом, и сказал: «За долгом приду завтра».
…
В комнате Дейдары полумрак. От камина жар – но света почти никакого.
Надо бы зажечь пару ламп, что висят под потолком…
Надо бы застелить постель, а то как-то неприлично.
И еще в душ стоит заскочить перед тем, как придет Какудзу.
Какудзу не только хороший хирург, но и психолог. Умеет успокоить. Он мне почти нравится. Сильный. Умный… В маске – даже не противный. И мы ведь просто хотим хорошо провести время вдвоем, он не станет меня стыдить, я ему нравлюсь…
Рассуждая так, Дейдара пошел в душ, чтобы окончательно успокоиться. Прохладная вода отрезвляла и уносила с собой остатки сомнений и стыда.
Проходя в комнату после душа, Дей остановился у зеркала и залюбовался собой. Мокрые, спутанные волосы так соблазнительно льнут к плечам и шее, аккуратные розовые соски стали твердыми от холодной воды, по животу спускается к паху золотистая дорожка волос.
Только он успел накинуть полотенце – раздался стук в дверь.
На пороге стоял Какудзу. С разноцветной коробочкой, наполненной сладостями.
— С чего это ты расщедрился? – опешил Дей. Гость прошел мимо него в комнату, поставил коробку конфет на столик.
— Это тебе для романтики… Я же не зверь. Я обещал, что со мной тебе будет хорошо. Что стоишь, раздевайся! – Какудзу скинул с себя плащ и развалился поперек постели Дейдары.
«Да вроде ты обещал только не делать мне больно. Ну ладно…не грубит, не унижает, принес коробку конфет, прямо как на свидание. Он действительно хочет, чтобы мне нравилось… происходящее. Неужели. Как мило…»
Лампы Дейдара так и не зажег. Лучше без них. Романтичней…
Он чувствовал, как Какудзу пожирает взглядом его обнаженное по пояс тело.
— Ты очень хорош. Не стесняйся…
Дей не стеснялся до этих слов, но теперь зарделся и дрожащими руками медленно стянул с себя полотенце.
Он знал, что прекрасен. Он всегда чувствовал, что привлекает к себе людей. Но под взглядом Какудзу он почувствовал себя действительно желанным.
— Ну, чего ты хочешь? – сказал блонда нарочито грубо, чтобы скрыть смущение.
— Иди сюда… — ничуть не смутился Какудзу. – Ползи, на коленях.
Дейдара задохнулся от смущения. Мягко опустился на колени, подполз к своему «хозяину», стянул с него форменные штаны, снял обувь и принялся ласкать руками внушительное достоинство Какудзу.
Какудзу в этот момент понял - он не ошибся и не продешевил. Не зря дал обещание, не зря приволок сладости. Дейдара абсолютно ничего не стеснялся с ним, отрабатывал свой долг на совесть, и, судя по всему, парню нравилось, очень нравилось то, что ему приходится таким образом отдавать долги…
Ротик Дейдары казался совсем маленьким по сравнению с головкой члена Какудзу. Как же он умещается в таком маленьком, узком рту, да еще так глубоко. Ах…
Дей старался. Облизывал, целовал, посасывал и ласкал руками с таким азартом и удовольствием, словно дорвался до любимой игрушки.
И вправду, дорвался. Веди себя он так на свидании, Какудзу сразу назвал бы его шлюхой. А так он всего лишь отрабатывает свой долг… Его заставили, так уж вышло… И ничего плохого нет в том, что он сейчас берет в глотку у своего кредитора, что Какудзу гладит тяжелой рукой его затылок, что Дей ласкает свой член в такт их толчкам.
Каку встал и дал себе волю, глубокими толчками загоняя Дею в горло. Бедняжка Дейдара зажмурился, по его щеке текла слезинка удовольствия. Дейдара любит власть над собой. Она заставляет кричать, она заставляет ласкать себя.
«Грубее, Каку, еще грубее, сделай меня шлюшкой», — хочет сказать Дейдара, но получается только застонать. Какудзу, застонав в ответ, поспешил вытащить свой член из горла Дейдары, чтобы не кончить прямо туда.
— Вставай на колени, – прохрипел Какудзу, указывая ему на кровать.
Дейдара послушно забрался на свою кровать, оперся на локти и подставил Какудзу свою аккуратную красивую попку.
Несмотря на все обещания, он был готов к жестокости, но Каку, видимо, решил свести его с ума. Он взял тюбик со столика и принялся смазывать Дейдару кремом, растягивать, нежить горячее, беззащитное тело. Дей застонал от удовольствия и нетерпения, тогда Какудзу добавил два пальца и принялся грубо двигаться внутри.
Гулкий горловой стон наполнил комнату. Дейдара плакал в подушку от удовольствия и рвал ее зубами.
— Попроси, – строго сказал Какудзу, остановившись.
— Что? – не понял Дей. Он повернулся раскрасневшимся, заплаканным личиком к своему мучителю.
— Попроси, – снова требовал Какудзу.
Дейдара не выдержал, застонал и взмолился:
— Какудзу, выеби меня, умоляю!!
Какудзу ждал этого давно, и его ожидания оправдались. Он притянул к себе Дейдару за бедра, уверенно вошел и начал двигаться, быстро и часто. Входя по самый корень, он задерживался на мгновение в нежном теле, крепко стискивая бедра Дейдары. Каку неутомимый, сильный, его сила и уверенность заставляет подчиняться, кричать, подмахивать и просить: «сильнее». Дейдаре казалось, он сходит с ума, потому что этот жар, этот ритм уже невыносимо терпеть, совсем невыносимо…
— Какудзу, я твой… — хрипит Дейдара и тут же кончает от дерзости собственных слов.
…
— Было очень хорошо… — промурлыкал Дейдара, проведя указательным пальчиком по широкой груди Какудзу. Они лежали обнявшись, и Дей отдыхал на плече своего любовника, а Каку нежно поглаживал спину подрывника и курил.
С блаженной улыбкой он пустил несколько красивых дымовых колец и согласно кивнул.
Теперь, после того, как они стали настолько близки, Дейдаре больше не казалось, что Какудзу страшный без маски. Скорее, даже наоборот, шрамы нукенина очень украшали его, придавая брутальности.
Дей дотянулся до коробки со сладостями и, сняв яркую обертку, отправил шоколадку себе в рот.
— Ты красивый, даже когда хомячишь, – улыбнулся Какудзу.
— Знаешь, я сначала и не думал… Но с тобой было круто. Спасибо… — засмущался Дей.
— Я знаю, что тебе было хорошо со мной, но спасибо на хлеб не намажешь. Чем расплачиваться будешь?..
…
The End. | 137 |
Сумасброд | Драббл, Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Романтика, Флафф, Юмор | Рано утром Стен Марш проснулся с жуткой болью в голове. До школы было прилично времени, и он решил провести его в постели в надежде ,что боль утихнет. Стенли погрузился в себя, свои мысли, будто разыскивая причину своих мук.
Кайл. Это он виноват. Он сроду так нелепо смущается, как целочка недотраханная. Даже девчонки уже так не умеют. Я вижу, как на него смотрит Картман.Жирная свиноподобная баржа. Извращенец. Я видел,как не раз он утаскивает моего,моего милого Кайла в туалет.Тот орет,но не выбегает раньше,чем минут через 20.Интересно,что они там делают.В шахматы играют?Стен,ты кретин…Стоп-стоп-стоп.Ч..что? «М..мой Кайл», «мой милый Кайл»?Нееееет…здравствуй, шиза.Здравствуй Стенли!Я уже говорю за шизофрению…кажется,я конченный псих.Нет,не законченный.Что?Еще все впереди,хахаах!Я смеюсь?Да,ты смеешься.А ты?И я.Э?Я это ты.А ты..это я?Да,Стен,успокойся уже,ты говоришь сам с собой.А…ну я спокоен,не считая того, что спятил.Вот и славно.Надо бросить Венди. Зачем,я же люблю ее!?Нет,не любишь. Мне виднее-сказал люблю,значит люблю.А я тебе скажу,что Венди шлюшка,и мы это знаем. «Мы»?Да да,ты и я.Я ебал…Кроме Венди никого ты не ебал,а хотел бы.Что?Ну…Блин,Стен,заткнись!Сам заткнись!Ты это я,перестань разговаривать с собой!Ты превращаешься в Твика,ей богу!А у Твика есть Крееейг…У Твика есть паранойя,это точно.А то,что он ходит за руку с Такером-это ,вовсе,никакой не показатель!И что Крейг застегивает ему рубашку.И что один раз Твик пришел в джинсах Такера,а Такер в брюках Твика.Неее,это они просто поменялись,да.Ночью. У Крейга дома.Но какая у Крейга задница,ммм…Стоп. СТОООП!!АААаА,я деградирую в пендо-педо-пидо-гея!!!!Твою ж мать,не живется тебе нормальной жизнью!Учись,работай!Сам работай,я хочу трахаться!Раз ты хочешь трахаться,значит я хочу трахаться?Неееет!Стенли,заткнись,умоляю!!!Стен,ты думаешь это про себя,сам заткнись!Чего,чего ты от меня хочешь добиться?Я чего хочу?Того же,чего и ты,а ты хочешь Кайла!Кто сказал?Я сказал,а— я это ты,значит это ты сказал.У Кайла милое личико,и все.А еще,когда он снимает рубашку,я вижу его нежно-кремовую спину,и торчащие острые лопатки,как крылья,готовые раскрыться тот час же.У него идеальное тело.Он не качается,куда там…просто он…такой стройный,по-женски плавный в талии,с узкими бедрами.У него всегда мурашки по коже, когда я до него дотрагиваюсь,невзначай…Успокаивай себя своим «невзначай»,пидор! Сам пидор! Ты обзываешь себя!И ты обзываешь себя!Мы-один Стен Марш,ты обзываешь сам себя,а я…блять,Стен,просто дай побеседовать с тобой по-душам,ок?Ок..Эм…Стееен.Чего?Штаны.Что «штаны»? Ну…того-самое.Чего «того»,обсос тупой,что случилось?Сам обсос,у тебя встал,гомик.Блядь…Это от Кайла?Вовсе нет!Да!Нет,это переходный возраст! Пиздишь-пиздишь,ты даже,когда с Венди трахался,так быстро не заводился. Верь мне.Как я могу верить «тебе»,если я знаю правду,а правда такова,что у тебя встал на Кайла,и можешь заткнуться,ведь мы..Да,да,мы один человек…Стеееен.Что?Ты мне не в чем не хочешь признаться?Не-а.А я знаю,Что хочешь,скажи мне это, и я успокоюсь.Н..ну ладно:я люблю Кайла,меня сводит с ума его застенчивая улыбка,эта рыжая копна сена на голове,его зеленый омут глаз,его прекрасное тело,тонкие ножки,упругая задница и…а больше я ничего не видел.Пи-здишь.Нет!да!Я сказал «нет»,так что жду откровений дальше.У него длинный…Я знаю.Ты доволен? Нет.Почему,я же все тебе рассказал?Я хочу трахать Кайла,я просто тебя бешу!Я бешу сам себя?Да,потому,Что сейчас ты думаешь головкой,А не головой!Тупая тварь.Сам тупая тварь.Мне плохо.Почему..?Я правда…люблю его.И в чем проблема?Как в чем,он парень!А Эрика это не останавливало,Кайл сто пудов не такой робкий,каким кажется.С чего ты взял? Ну ..он и Картман…Не хочу думать об этом.Да,у тебя проблема куда поважнее.Какая? Стен у тебя кол в штанах,вот-вот молнию прорвет,а ты о жирной туше думаешь,вставляет?Заткнись.Мне помочь?НЕТ,не смей даже ко мне прикасаться!Это тело такое же твое,как и мое,чего хочу,то и ворочу!Нет,остановись!!!
В дверь зазвонил нудный и такой спасительный звонок. Марш тут же убрал дрожащие руки от себя, сгреб одеяло в сторону, вскочил с кровати и ринулся к двери, чуть не падая со ступенек. Растрепанный, с красными глазами он открыл дверь.
-Кайл? прозвучало , как какое-то проклятье.
-Чувак,где тебя носит? Я прождал на остановке минут 20, и пошел к тебе. Что— то случилось? Какого члена ты еще спишь?— Брофловски трындычал как бабулька, по-еврейски закидывая меня нелепыми вопросами. Неужто он и сам не видит?
-Кайл, мне нужно задать тебе пару вопросов, или я окончательно сойду с ума. Проходи. -Я впустил его в квартиру, и закрыл дверь, оглядываясь по сторонам. Да-да. отныне, зовите меня Твик №2.Кайл плюхнулся на диван в гостиной, скидывая на пол пыльный рюкзак с книгами.
-Я так понял, сегодня мы официально проебываем школу? –Он нарушил мое унылое дерганное состояние, улыбался, почесывая нос. Вот еврей. ААааА!!Я еще и в Картмана деградирую??Стоп. Все. Спокойно.
-Да .-сухо ответил я ,и присел рядом с ним.
-Я тебя слушаю, Стен. Какие вопросы? -он мотал ногами, Положив руки на колени. Так мило…ТАК! не теряй мысль, не теряй!!
-Ну…я…ты спал с Картманом? -сказал, как отрезал. Я чмо. Я хотел сказать совсем другое…
-Да, Стен.Это все?— он хотел закрыть эту ему. Кайл перестал дрыгать ногами, и отвернул голову в сторону окна, сжимая ткань брюк на коленях.
-Ты его любишь? -да, добью его окончательно, хуле мне терять, психу .Стен, ты идиот и критин. Я знаю. Ты обещал, что скажешь ,что любишь его,з ачем эти вопросы ?
Кайл оторвал Стена от его мысленного диалога.
-Зачем эти вопросы?
-Где-то я уже это слышал…В смысле э..просто так. Интересно. -Я натянул лживую улыбочку .Кайл заметил. Конечно, мы с горшка знакомы…он читает меня, как книженцию. Дешевую и развратную. Как Кенни .Дешевый и развратный…вээээ…кажется,Я пускаю слюни. Нет? Уф, отлично.
-Стен,я не люблю Картмана.Я..я..я ему проспорил.Проспорил 7 ночей.Все. -Он немного помялся , но улыбнулся.Искренне. Чисто так…Боже…он мне простил? Да Стенли..он простил…Ты не Бог,перестань меня утешать!!
-Стен ,знаешь, мне ты нравишься. Без обид. -Кайл захлопал глазами, накручивая на палец прядь рыжих волос, опустил взгляд в пол,смущенно краснея. «Без обид».Какие тут обиды? Тут уже только врач…
-А я люблю тебя. Давай поженимся!
-Э…хорошо, Стенли, таблеточку хочешь?-Кайл звонко засмеялся, смотря на меня, мой вид придурка. А потом полез целовать меня. Щеки, губы, нос. Он целовал меня по-ребячьи, но так нежно. Я обнял рыжего, и притянул к себе. Ну сопли-слюни прилагаются. Вот и конец. А кто читал-тот больной. Сам ты больной. Заткнись, обнимай Кайла, я тут с читателями разговариваю. Твои мысли кому то интересны? А твои? Мои— твои мысли ,обсос .Да пошел ты… | 98 |
Как придумался персонаж... | Драббл, Повседневность, Самовставка, Юмор | Итак. Блокнот автора (по идее рабочий, но кого это волнует?). Где-то на последних страничках. Сверху страницы – три столбика. Слева, посередине и справа соответственно.
Первый:
Влад(зачёркнуто, потом жирно обведено) – 2
Стас(зачёркнуто)
Сергей(зачёркнуто)
Саша(зачёркнуто)
Женя – 1
Дима(зачёркнуто)
Влас – 3
Андрей(зачёркнуто)
Вася(зачёркнуто)
Толя(зачёркнуто)
Второй:
Мыши(зачёркнуто)
Темнота(зачёркнуто)
Гроза – 1
Третий, самый зубодробительный (попытаюсь воспроизвести):
Золотов
↓
мой золотой мальчик (он же малой XD)
Русый, ме-
лированный, во-
лосы чуть выше
плеч, косая чёлка
Рост 170-175(зачёркнуто)
где-то между
160 и 170
Стройный, гиб-
кий, но не то-
щий. Скорее
чуть-чуть(первоё "чуть" зачёркнуто) худо-
щавый. Жилис-
тый. Достаточ-
но сильный.
Увлекается борь-
бой. Глаза:
-серые
(тут стоит фигурная скобка, сбоку которой написано "вполне объединяемо")-карие
-медовые
-серо-зелёные
-прозрачно-го-
лубые
(справа, напротив всего списка, стоит жирнючий вопросительный знак)
Так. Третий самый длинный получился, поэтому дальнейшее идёт слева и посередине страницы, не заезжая на написанное справа.
Итак:
ЕВГЕНИЙ ЗОЛОТОВ
(УРА! Я РОДИЛА!!! XD XD XD)
XD
Характер:
Упё(зачёркнуто) Реалист. В любовь не
то, чтобы не верит, но
сомневается. Никаких ро-
зовых очков. Учится на
уточнить←-педиатра? (мама, прости! ^^")
(тут какая-то хитро выгнутая стрелочка, сливающаяся с предыдущей)-учителя рус. яз. и лит-ры.
Хммм... Боится... Чего боится?
Чёрт! Так. Думай, башка, думай, шапку куплю... (тут третий столбик наконец-то закончился, дальше пишем на всю страницу)
Мышей? Нееее...
Темноты? Пффф...
Муз, зараза, хватит дрыхнуть!!! Чего у
нас Женя боится?
-Отстань, а?
-Уберу из посвящения!
-Да пожалуйста
-РРРРРРРРРРРРР!!!!!
(пошла следующая страничка)
Так. Боязнь, боязнь... Т_Т
-Грозы?
-Смотрите, кто проснулся!
-Тебе помощь нужна или нет? =_=
-Нужна Т_Т
-Вот и молчи тогда >_<
-Угу Т___Т
*усиленный мозговой штурм* Через пять минут:
-А на фига ему вообще чего-то бояться?
Он же мужиГГ XD
-Я сказала надо, значит – надо! *мрачно, нерв-
но грызя ноготь*
-Ша, я всё понял, только не психуй
— =_=
-И вообще, ты как бы на работе, да...
-Пофиг =_=
-Как скажешь. А это нормально, что мы
уже на бумаге разговариваем? О_О(зачёркнуто) Оо
-Пофиг =_=
-ОК. Придумал!
-Мммммммммм?
-У него это...аллергия, во. На... На
морепродукты! Страшеннаяяяааааааа...
-Хммм... Сойдёт! Что с глазами?
-Мне все нравятся... Т_Т
-Мне тоже... Т_Т
*совместное мрачное разглядывание списка
вариантов цвета глаз*
-Считалочкой?
— =_=
-Моё дело – предложить!
*разглядывание*
-Пусть будут серые...
-Как вам будет угодно, дорогой(зачёркнуто) драгоцен-
ный автор. Мы закончили?
(тут страница закончилась. На следующей был текст песни, поэтому дальнейшее было написано на странице перед первой страницей (кто-нибудь что-нибудь понял? ==")
-Угу
-Тогда спокойной ночи
-Угу
*очень-очень-очень(зачёркнуто) Муз дрыхнет. Автор очень-очень-очень мрачно разглядывает лист с так и ненаписанной за три дня подводкой. А материал надо сегодня доделать...* | 4 |
О том,как бывает... | PWP, Драма, Изнасилование, Насилие, Нецензурная лексика | ...Ещё одна встреча друзей в доме Йо. Шум,веселье. Йо сидел во главе стола рядом с Анной,спокойно попивая чай и даже не замечая направленных на него взглядов украдкой,слева.
''Йо...''
Тамао покраснела-собственная бурная фантазия не давала ей покоя. А что будет,если Анна прочитает её мысли? Девушка боялась даже лишний раз взглянуть на него. Рядом весело болтала по телефону Пилика,в спокойствии и мрачном молчании напротив нее пил свой чай Рен. Золотые,кошачьи глаза парня неожиданно широко распахнулись,когда он увидел что вытворяет скромница Тамао: она наверное неосознанно ласкала свою правую грудь,под предлогом почесываний или делая вид,что поправляет одежду. Соски были напряжены,щечки девушки покраснели. Конечно Рен давно заметил,что она очень милая и не сводит глаз с Йо. Парень отпил чай.
''Йо,да?''
После турнира стало совсем скучно. Рен усмехнулся...
-
Отойдя от всех,Тамао прислонилась к стене,уже откровенно поглаживая себя. Руки полезли под одежду,тихий,чувственный стон сорвался с губ девушки. Она мечтала о том,чтобы Йо прижал её сейчас к стенке. Здесь,в этом коридоре,если угодно. Возбудившись ещё больше,Тамао поднялась наверх. Но до своей комнаты не дошла,увидев полуоткрытую дверь комнаты Йо и Анны. Зашла.
''Анна меня убьет. А почему? Скажу что нездоровилось и я перепутала... Хотелось лечь...''
Покраснев ещё больше Тамао легла на постель,чувствуя запах тела Йо и Анна.
''Они занимались этим здесь... Анна,черт бы тебя побрал..!''
Она застонала,лаская киску двумя пальчиками,выгнулась на постели. Вторая рука играла с грудью. Тамао отклонила голову в сторону,вдыхая запах подушки Йо,спустила трусики,чтобы не мешали,подняла футболку... Стоны стали громче,она облизнула пересохшие от волнения губы,оставила в покое грудь и сунула пальчик себе в рот,представляя себя и Йо совсем откровенно. Забыв о стеснительности она ласкала его язычком,постанывала,посасывая.
''Вот бы попробовать...''
Смущаясь собственных мыслей Тамао заводилась ещё больше. Оргазм волной нахлынул на нее,вырвав короткий вскрик,тело задрожало,напряглось до предела,затем пошло расслабление. Тамао тяжело дышала,отдыхая,вынула пальцы. На правой руке они были испачканы липкой,прозрачной жидкостью.
''Йо...''
Стоявший в дверях Рен похлопал в ладоши.
-Славно,славно. Ты прямо порнозвезда.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди,Тамао соскочила с постели,надевая штаны и трусики,краснея и совершенно не соображая,что делать. Рен зашел в комнату,прикрыв дверь.
-Что ты... Давно ты тут?-немея от страха,спросила Тамао. Он хмыкнул,показывая снимок на телефоне.
-Достаточно.
Девушка оцепенела-она там была запечатлена в такой откровенной позе,что хоть в хентай срисовывай.
-Зачем ты...
Хитрая улыбка появилась на губах Рена,он посмотрел в окно.
-Интересно... Что скажет Йо,увидев что ты вытворяла на его постели?
Тамао залилась краской.
-Не говори ему...
Он вдруг грубо схватил её за запястье,сильно сжав,до синяков и притянул к себе.
-А может стоит показать? Кто знает,может ему нужна именно такая шлюшка?
-Прошу... Мне больно.-Тамао зажмурилась. Рен отпустил её.
-И чем ты готова заплатить за молчание?-скрестив руки на груди,спросил он её.
Резко подняв голову,девушка посмотрела на этого страшного человека. Она уже поняла,к чему он клонит.
-Я не отдамся тебе... Даже не надейся...-в шоке прошептала она.
-Тогда я покажу фотографии Йо.-Рен полез в мобильный.-Ему интересно будет.
-Не надо,пожалуйста!-она подбежала к нему и вцепилась в плечи сзади.-Прошу...
Слезы полились из глаз. Рен обнял её.
-Это не страшно. Всего один разок,ну что ты теряешь?-прошептал он,нагло обнимая оцепеневшую от страха девушку.
-Я люблю Йо...-Всхлипнула Тамао.
-Йо тебя не хочет,крошка.-ответил он,прижимая шаманессу к стенке и приникая к её губам.
Тело Тамао напряглось,она застонала сквозь поцелуй. Руки Рена умело ласкали её,губы коснулись шеи.
-Я оставил тебе след. Что будешь делать? Спрячешь под пластырем?-улыбаясь,спросил он,лаская губами её маленькое ушко. Тамао всхлипнула.
-Делай что хочешь и убирайся.
Она даже не успела осознать,что сказала,как он резко дернул её блузку,разрывая,пуговицы полетели на пол. Рука парня схватила за подбородок девушки,губы слились с её губами-грубо,властно. Тамао зажмурилась,сгорая от стыда,всё происходящее казалось ей ненастоящим. Язык парня ворвался в её ротик,не церемонясь нисколько,принялся ласкать её язычок,провел по зубам. Дверь скрипнула.
-Анна,ты...
Йо замер в дверях собственной спальни,увидев их. Тамао раскрыла глаза,увидев любимого,Рен криво усмехнулся,глядя на друга и нагло обнял дрожащую девушку.
-Прости,Йо,нам срочно понадобилось укромное местечко. Мы не пользовались постелью.
Асакура перевел взгляд на Тамао.
-Что ты с ней делал?
Кулак сжался,Тао назло ему погладил голое плечо девушки.
-Всё по согласию,Йо,не волнуйся. Правда ведь,Тамао?
Она уткнулась в плечо Рена,боясь видеть глаза Йо.
-Да... Мне ужасно стыдно...
Асакура вышел.
-Только не в нашей комнате. Если вас застанет Анна,вам обоим непоздоровится.
Его всего трясло. Он не мог поверить.
-
...Снова оказавшись наедине со своей жертвой,Рен невозмутимо продолжил начатое. Его рука полезла в штаны.
-Я сделаю всё быстро.
Тамао вжалась в стену. Почему-то единственное,о чем она сейчас думала-запереть дверь. Но парень даже не думал об этом. Резко надавив на плечи девушки,он поставил её на колени.
-Удовлетвори меня ртом.-сказал он.-И девственность свою драгоценную сохранишь и мне неплохо. Ну?
Тамао испугалась-она впервые видела член так близко. Улыбаясь,Тао положил руки японки себе на бедра,взял Тамао за волосы.
-Открой рот.
Она не двигалась. Продолжая улыбаться,Рен потянул за волосы девушки,намеренно причиняя ей боль.
-Быстрее,а то кто-нибудь ещё зайдет.
Тамао открыла,член вошел ей в рот и начал двигаться-резко,грубо,почти что проникая ей в горло. Рен застонал,сильнее сжав её волосы в руке.
-Давай,соси шлюшка...
Плача от унижения и преодолевая рвотные позывы,Тамао начала двигаться сама,подаваясь навстречу и боясь даже представить,как это всё сейчас выглядит со стороны. Желая ещё больше поиздеваться над ней Рен открыл настежь дверь комнаты-и в нее ворвались звуки шумной посиделки компании её друзей,в комнате прямо под ними. Было такое чувство,что она делает это прямо на глазах у всех,слезы снова потекли по щекам,Тамао приоткрыла глаза,но не увидела ничего,только мелькающий перед глазами пах парня. Желая быстрее прекратить всё это она задвигалась быстрее,со стыдом слушая чмокающие звуки,которые издавали при этом её губы,стоны парня и как он шептал всякие пошлости,пока насиловал её в рот. Это продолжалось уже около пяти минут,затем наконец он кончил-прямо ей на лицо,запачкал волосы и одежду девушки. Затем застегнул джинсы.
-Молодец. Хорошая девочка.
И вышел,оставив её плакать,прислонившись к стене...
-
-...Ребята. У меня к вам вопрос.
С того дня прошло около недели. Трей быстро осушил кружку с соком и обвел приятелей взглядом.
-У кого уже были отношения с девушкой?
-У меня не было.-сразу же ответил Манта. Риу даже не стал отвечать,Йо вздохнул. Рен громко хмыкнул.
-Не скажу. Вот Йо её знает... Да,Йо?
Тамао уронила чашку,поглядев на Асакуру. Тот пожал плечами,отвернувшись к окну.
-Я видел немного... Поэтому не могу сказать ничего конкретного.-ответил он. Трей подсел ближе.
-Рен? Рассказывайте,ребята,ну это нечестно!
Тао бросил взгляд на Тамао. Едва не провалившись под землю от стыда,она схватила осколок чашки,порезав пальчик. Рен встал.
-Дай помогу,Тамао. Кстати,ты сегодня вечером свободна?
Все смотрели на них. Анна с подозрением покосилась на Йо. Тот сжал стакан.
-Разобьешь,Йо.
Асакура остыл.
-Да... Извини.
-У тебя кровь.
Они были на кухне,Рен лизнул ей пальчик. Тамао одернула руку,но не получилось.
-Отпусти.
-Отпустить?-Тао нагло ухмыльнулся.-Это вряд ли.
Девушка начала вырываться от него,но это было бесполезно. Рен схватил её за волосы.
-Слушай сюда,шлюха. Я снова хочу тебя и знаешь,я подумал что буду периодически делать это. Ты ведь не против? Я на днях заснял одно интересное видео... Скачал тебе на телефон,посмотри на досуге.
Он ушел к друзьям,как ни в чем ни бывало. Отыскав видео в телефоне,Тамао заплакала,сползая вниз по стене.
-Он всё заснял...
-Давай,соси,шлюшка...-доносилось из включенного телефона,на экране которого шло видео. Подняв мобильник,Тамао удалила его.
-Что же делать...
-
Шум в доме Асакура утих. Тамао убирала со стола,затем понесла посуду на кухню и застыла в дверях,едва не выронив поднос,застав там целующихся Анну и Йо. Они прервались,увидев подругу,Анна принялась поправлять кофточку,застегивать пуговицы. Йо вышел на крыльцо,где стоял,опершись на перила,Рен.
-Слушай,Йо.
-М?-Асакура даже не посмотрел в его сторону-был занят мыслями.
-Одолжи наушники до завтра. Мои сломались,а мне ещё до дома ехать...
Посмотрев-таки на друга,Йо снял свои наушники.
-Только верни.
-Конечно.
Почти стемнело. Рен подошел сзади к Тамао,пока та мыла посуду и обнял за талию сзади.
-Поедешь ко мне в отель..?
Она застыла на месте.
-Не надо,умоляю...
Руки поднялись выше,задирая одежду девушке.
-Предпочитаешь спать одна и слушать стоны из соседней спальни?
Тамао отвела взгляд.
-Я всё равно люблю его.
-Давай. Можешь представить,что я-это он.
От него пахло дезодорантом Йо,наушники оказались надеты на шею Тамамуры. Она обернулась.
-Так нечестно!
-К сожалению,у тебя всё равно лишь один вариант. Так что наслаждайся.
Обняв Тамао за талию,он снова начал её целовать,но что странно-почти что нежно. Это просто сводило с ума,но никакого удовольствия девушка конечно всё равно не испытала. Возможно если бы он не изнасиловал её до этого...
-Пожалуйста,оставь меня в покое...
-Это не вопрос. Это приказ. Мы едем ко мне.-Он был непреклонен. Тамао вырвалась,отвернулась обратно. Хотелось плакать,а он всё не отставал-погладил её грудь,пока она мыла посуду,провел по бедрам. Так продолжалось,пока она не закончила мыть. Потом Рен схватил её за талию и прижав к себе,снова впился в губы девушке. Она уже не сопротивлялась-ей стало всё равно.
-Закончила? Едем.
Тамао опустила голову. Обняв её,Тао вывел девушку из кухни.
-Я украду у вас Тамао на ночь,хорошо,Йо? Поехали,любимая.
Не желая злить и без того не доброго Рена девушка сама обняла его.
-Я вернусь утром...
Йо вышел на крыльцо Рен посадил Тамао в машину.
-Йо.
Асакура обернулся. Это была Анна.
-Идем... Спать?
Улыбнувшись,он подошел к невесте и нежно поцеловал её и она ответила-только он знал,какой на самом деле горячей была Анна.
-Давай прямо на диване...-Улыбаясь,продолжая обнимать её за талию,прошептал Асакура. Анна покраснела.
-Спальни мало?
Он не ответил и получив легкий толчок в грудь,Киояма упала на диван.
-Йо...
-
Они начали целоваться сразу,как только сели в машину. Рен повел себя резко и грубо-прижал её к спинке сиденья,задрал одежду,сжал грудь так,что осталась пятерня. Тамао отчаянно сопротивлялась,но он безжалостно её ударил по щеке,затем снова впился в губы,проникая языком ей в ротик. Не-мертвый водитель не обращал на них ровно никакого внимания.
-Останови машину.-Приказал Рен.
-Что ты собираешься со мной сделать?-не на шутку напугалась Тамао. Тао выволок её из машины. Они были на загородной дороге.
-Ты не догадалась?
Её всю трясло,вдобавок было уже темно и довольно холодно. Прижав девушку грудью к багажнику машины,Рен не церемонясь спустил ей штаны вместе с трусиками,затем взялся обеими руками за плечи Тамао и резко вошел в нее. Она закричала от боли,слезы брызнули из глаз,но ему было всё равно-он невозмутимо продолжал насиловать её,затем взялся за грудь Тамао,сжал. Девушка плакала от боли,ощущение было такое,будто между ног воткнули раскаленную палку.
-Хороший кадр. Но фотографировать некому.
Ей уже было всё равно. Боль утихла,остались только стыд и унижение. Казалось,это уже длится целую вечность,что этому не будет конца. Наконец,он кончил и Тамао почувствовала,что он сделал это прямо в нее. Слезы снова потекли ручьем,Рен отпустил её грудь.
-Молодец,хорошо справилась со своей ролью. Одевайся и в машину. Продолжим у меня.
Промежность болела,кровь смешанная с его спермой стекала по бедрам. Плача,Тамао села в машину,снова попав в объятья Тао.
-Поехали.-распорядился он.
Она не помнила,как они доехали до отеля,принадлежащего семье Тао. Не отпуская её талию,Рен довел Тамао до лифта,они поднялись в пент-хаус.
Помещение было огромным. Весь этаж принадлежал одному человеку. Рен обнял её,прижав к стенке и долго целовал,после чего подтолкнул девушку в сторону душевой:
-Сходи помойся.
Ей это и впрям было необходимо. Тамао молча кивнула,зашла,сняла с себя одежду. Включила воду,встала под струю. И горько расплакалась,закрыв руками лицо. До нее начало доходить,что всё это-не сон. Вода стекала по лицу,вместе со слезами смертельно оскорбленной и изнасилованной девушки. Кровь смыла вода.
-
Тамао вышла. Рен ждал её на диване,попивая вино. Увидев её он встал,поставив бокал,подошел к ней,обнял... После чего грубо сорвал с плеч халатик,обнажив грудь.
-Неплохо.
Язык парня проник в рот,Тамао начала вырываться с стукнула его кулачком в плечо,за что он отомстил,прикусив ей нижнюю губу. Рассмеялся.
-Выпьешь?
Тамао в жизни не пила и не собиралась,но бокал приняла и пересилив саму себя,выпила всё,до капли.
-Ещё.
-Ну нет.-Рен усмехнулся.-Тебе итак хватит. Надеешься,что ничего не почувствуешь? Сегодня я заставлю тебя стонать.
Девушка отвела взгляд в сторону. Ей уже было всё равно.
После небольшого ужина,как и ожидалось,он повалил её на диван. Губы коснулись шеи,левая рука сжала ей грудь. Тамао закусила губу и сдвинула ноги,намереваясь противится до конца. Он был довольно нежен,долго ласкал её,затем приподнялся,любуясь лежавшей под ним девушкой. Всё же несмотря на неприметную внешность она была довольно мила. Улыбнувшись собственным мыслям,Рен поднял свою жертву с дивана и понес на постель.
Приглушенный свет,широкая постель. Интимная обстановка и только они вдвоем. Всё было бы прекрасно,если бы не одно обстоятельство.
Она не хотела этого.
Умелые руки Рена блуждали по телу,лаская,его внешность,положение,сила и умение ласкать позволили бы ему без труда заполучить любую девушку,но почему-то ему хотелось именно её. Наверное ни с одной он не был так нежен,как с Тамао и конечно это не осталось без внимания-она застонала,мысленно проклиная себя за слабость. Она не хотела от своего насильника ничего,но ласки уже начинали действовать,алкоголь притупил чувство страха. Раздвинув ей ноги,Рен взял в руки маленькую баночку.
-Это тебе мой маленький подарок. Пожалуй это заставит тебя не только стонать.
Он усмехнулся. Тамао не сопротивлялась,пока он втирал ей какую-то мазь в промежность и даже почти не слушала его.
-Заканчивай быстрее. Я хочу спать.-сказала она равнодушно.
Ожидания девушки не оправдались-он не разозлился,а только лишь усмехнулся-ещё раз.
-Не будь такой скучной. Тебе же нравится.
-Я здесь вроде как жертва. Ты меня изнасиловал,дважды и хочешь сделать это в третий.-отвернувшись в сторону,проговорила Тамао.-Чем этот раз отличается от предыдущих?
-Тем,что сегодня тебе будет очень хорошо.-прошептал он ей на ушко.
Внизу всё горело. Тамао посмотрела на улыбающееся лицо Рена.
-Что это такое..?
-Нравится?-он хмыкнул.-Маленький подарок,из Индии. Что,горячо?
Навалившись на нее,парень принялся снова целовать Тамао,затем опустился ниже,к груди и взяв один из её розовых сосочков в рот,принялся ласкать его,рукой чуть сжимая вторую грудь. Вторая рука Рена скользнула между бедер Тамао.
-Нет..!
Она часто дышала,выгибаясь под ним,не зная куда дется от жгучих ласк. Потратив на ласки груди около пяти минут губы Рена перешли на ложбинку между грудей,затем опустились ниже,оставляя мокрый след от кончика его языка.
-А ты очень чувствительная.-заметил он,целуя пока её животик,уделяя особое внимание пупку.
-Пошш... Шел ты...-она злилась на саму себя,на него,на эту проклятую мазь и вообще на весь свет,но ничего не могла сделать с собой. Между ног стало влажно.
-Ну вот. Посмотри какая ты шлюха. Уже потекла.
Слова обожгли её,волна стыда окрасила румянцем её щеки. Рен долго дразнил её,лаская клитор подушечкой указательного пальца,затем чуть нажал,вырвав ещё один протяжный стон из груди девушки.
-Да,я вижу что ты уже готова.
Горячий,влажный поцелуй вновь обжег губы,сильные руки Рена сжали девушку и она задрожала от возбуждения,глаза сами собой закрылись. Погладив её бедра Рен вошел в нее и Тамао снова вскрикнула,но не от боли. Он двигался внутри нее,проникая всё глубже,Тамао хотела бы,чтобы ей было больно,но боли не было и она тихо стонала,кусая губы,пытаясь сдержать откровенный вскрик. Улыбаясь,Рен смотрел на её бесполезное притворство,лаская ладонями её грудь,плечи,шейку,затем закинул её руки себе на шею и продолжил быстрее,с удовольствием отметив,как крепко она обняла его.
-Ох...
-Ну как тебе? Приятно,правда?
Улыбнувшись,он подался чуть сильнее вперед,глубже проникнув в девушку. Тамао охнула от неожиданности,её тело словно прошиб разряд,она рефлекторно выгнулась дугой,но Рен снова прижал её к постели,вошел до конца. Тамао не думала даже,что сможет настолько потерять голову. Выгибаясь под Реном она кричала и стонала,кусала губы,царапала ногтями его спину и плечи,сходя с ума от наслаждения,которое всё росло и росло,разливаясь горячей волной по всему телу,исходя от низа живота и до кончиков пальцев. Ей уже было всё равно,что Рен делает с ней всё,что хочет-целует,лижет ей шейку,заставляя просто дрожать от наслаждения. Потом он перевернул её набок,задрал вверх одну её ножку и снова вошел,легко и сразу до самого конца. Это уже было не изнасилование,а просто горячий секс,причем Тамао уже забыла о том,что нужно бы сопротивляться,она хотела ещё и ещё и наконец вскрикнула,почувствовав предел и задрожала в оргазме,оставив на плечах Рена ещё две кровавые полосы от ногтей. Он вышел из нее,теплая сперма брызнула ей на животик и грудь,попала на лицо. Тамао даже не могла закрыть рот,тяжело дыша после бешеного секса,тело не двигалось,в глазах помутнело. Рен взял её за плечи и снова поцеловал-на правах любовника,жарко,с языком.
-Ну. Начнем обучение.
Он наклонил её голову вниз,заставил опуститься. Поняв чего он хочет Тамао начала вяло сопротивляться,но парень легко преодолел её сопротивление.
-После того как ты кричала как шлюха ты ещё строишь из себя целку?-спросил он.-Открой рот.
Девушка уже знала,что он не отстанет,поэтому не сопротивлялась больше. В этот раз правда никакой физической грубости почти не было-Рен только постоянно учил её,как нужно делать,чтобы ему было приятнее. Тамао поверить не могла,что всё выполнила,вытерпела. Он кончил ей прямо в рот,белая струйка стекла вниз по подбородку девушки. Повинуясь ему,она всё проглотила,вылизала ему член,после чего он поставил её на четвереньки и долго гладил киску,после чего коснулся пальцем её задней дырочки.
-Туда тебе пожалуй ещё рано.-сказал он.-Ты хорошо работала,поэтому я не стану пока этого делать. Оставлю на потом твою попку.
После второго раза он наконец позволил ей уснуть. Хоть Тамао и было очень хорошо этой ночью,всё же на душе было так тяжело. Она чувствовала себя полностью использованной.
-
Она вернулась домой рано утром. Йо встретил её в гостиной.
-Вернулась?
Он странно смотрел на нее. Опустив взгляд,девушка прошла мимо. Остановилась.
-Йо,можно тебя на минуту?
Анна к счастью куда-то отлучилась,но Асакура сказал,что она вот-вот должна прийти. Вокруг были шпионы-привидения этого дома,но Тамао было на всё наплевать. Она привела его в свою комнату,потом закрыла дверь.
-Что ты...
Слова застряли в глотке,когда она опустилась перед ним на колени. Йо от неожиданности потерял способность говорить и мыслить на несколько секунд и поэтому пропустил момент,когда она расстегнула ему джинсы,краснея достала член и взяла его в рот.
-Тамао...
''У него другой... Вроде всё то же самое. Но всё же по-другому...''
Отбросив гордость Тамао сосала у него,применив всё,что узнала прошлой ночью,чем немало удивила Асакуру-от Анны такого вида ласк нельзя было ожидать. Она делала это с большим старанием,всем видом показывая как ей это нравится,нарочно громко причмокивала губами и наконец взялась за бедра парня,проталкивая член так глубоко,как было можно себе в ротик. Йо кончил быстро,Тамао всё проглотила,вылизав его сперму всю,до последней капли. Затем встала и толкнув парня на свою постель,начала раздевать его,потом разделась сама и залезла на Йо сверху.
-Почему ты такой болван,Йо?-шептала она,поглаживая его член и вставляя его в себя.-Я что-должна была сразу повести себя,как последняя шлюха,чтобы ты наконец заметил?!
Он молчал,с каким-то странным выражением лица глядя на нее. С непонимаем,может даже отвращением. Но Тамао было достаточно того,что он смотрел на нее.
-Я хотела чтобы ты был моим первым... Почему так вышло? Йо... Мы же друзья с детства...
Почувствовав его готовность,Тамао со стоном опустилась на Йо сверху и даже не думая о стеснительности задвигалась,закричала,запрыгала... Дверь открылась внизу,Анна вошла в дом,но Йо этого даже не заметил.
-Йо! Хм. Ты во дворе?
Застонав,он кончил в нее. Тамао приподнялась,упершись в его плечи,сперма потекла по внутренней стороне её бедер. Она не кончила,но всё равно улыбалась. Йо натягивая на себя одежду.
-Если она оставила слежку в доме,когда уходила-нам конец.
Это было всё,что он сказал. Тамао прикрыла глаза.
-Да пошла она... | 57 |
Макияж | Драббл, Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Романтика, Стёб, Юмор | Со вздохом перебираю кучку косметики, рассыпанной на тумбе в коридоре. Сейчас я буду ДЕЛАТЬ МАКИЯЖ. Именно делать – для меня это процесс. Миллион раз, наверное, видел, как красятся девчонки в отделе. Но никогда не думал, что это так сложно.
Так, с тенями, кажется, удалось: намазюкал зеленым порошком по верхнему веку.
Напоминаю себе начинающего трансвестита. Хм, ладно. Вот ведь, угораздило меня. Но ты так захотел. Я подчиняюсь. Никогда никому не подчинялся. Мог сделать себе хуже, лишь бы наперекор. А тебе лишь слово сказать, и я на все готов…
Дэс! Чтобы с карандашом справиться, надо художественную школу закончить! Руки трясутся, линия волнистая и едет совсем не туда, куда нужно…
Боже, один глаз круглый, другой овальный… И вообще, с этими «стрелками» они похожи на карикатурное изображение двух сперматозоидов, плывущих к переносице. Интересно, что у меня там?
Попробуем еще раз. «Средство для снятия макияжа». Хорошо продавщица к этой куче косметики мне присоветовала и это взять. И глумливо улыбалась при этом. Видимо, поняла…
Со второго раза лучше получилось. Теперь тушь. Главное не попасть этим себе в глаз. От старания высунул язык и понял, почему девчонки все время так делают. М-да…
Посмотрел на себя в зеркало – «тетушка Чарли из Бразилии» вместе со всеми обезьянами, которых там много.
Румяна. Нет! Это уже чересчур! Клоун! Сто пудово клоун! Нафиг, обойдусь без румян. На полу уже куча ваты, измазанной разноцветной косметикой.
Карандаш для губ. Опять карандаш! Странно, но получилось почти нормально – попал куда хотел. Алая помада…
Оооо, рот на пол-лица! Никогда бы не подумал, что мои тонкие губы могут быть такими огромными и развратными… Сразу возникают мысли о минете. М-да…
Полюбуемся на себя в зеркало. Дэс, лучше б не смотрел – в отражении глуповатая лосеобразная блондинка из банального анекдота.
Ладно, я почти готов. Розовый пеньюар напялил, с чулками немного помучался, но тоже справился. Странные тапочки с пушистыми носами и на огромной шпильке надел. После небольшой тренировки даже смог проползти в них через комнату обратно в коридор. Не важно, далеко мне в них ходить все равно не придется.
О, вот и он! Пока поворачивает ключ в двери, снимаю зажимы с волос и взлохмачиваю свою золотистую гриву. Изображаю на физиономии глупую улыбку.
На пороге – мой лапочка. В моем костюме (он тебе размера на четыре велик), белой рубашке, расстегнутой до середины груди и незатянутом галстуке, обретающемся где-то в районе живота…
Жесткий оценивающий взгляд через очки, слегка презрительно изогнутые губы, высокомерное выражение на лице…
— Ты похож на шлюху, котенок…
Ну, вот… И это после всех моих мучений…
Грубо толкаешь меня к стене, прижимая руки за запястья к ней же. Жадно впиваешься в мои губы. Похоже, иметь сегодня будут меня… Впрочем, ты всегда меня имеешь, даже если я «сверху».
Поцелуй такой страстный, что мою и так не очень устойчивую крышу сносит зараз. Колени предательски подгибаются. Подворачиваются чертовы каблуки…
Пиздец котенку… | 23 |
Цветы Пустошей | Изнасилование, Нецензурная лексика, Психология, Самовставка, Фантастика | В силовых доспехах было жутко жарко. Майор Боб 117 шумно пыхтел и потел в своей силовой броне. Но еще больше хотел отлить. Вторые сутки. Но анклавовец не делал этого, по одной единственной причине – забраться обратно в доспехи было бы огромной проблемой.
- 117 вызывает базу!!! Я 117, ответьте, блять!
В ответ раздалось размеренное шипение, и Боб зарычал от злобы. Недавно, вместе со своим отрядом, майор попал в пылевую бурю. В итоге очутился здесь, в Пустошах. Причем один на один, с мерным бормотанием его любимого Президента.
«Ебучий шлем, даже харкнуть нельзя!!!» Майор осмотрелся с усталым видом, приглушив бормотание Президента. И тут же услышал бодрый голос пропагандистского дроида «точняк! Можно с него отправить сигнал!». Непрерывно матерясь и проклиная броню, анклавовец забрался на пригорок и замер, укрывшись за деревом.
Перед ним раскинулась небольшая ложбина, между двумя холмами. Несколько разрушенных строений и сохранившееся здание древней бензоколонки. Остовы машин, чахлые кустики. И дроид, летящий вдоль разбитого асфальта дороги. Майор только собрался сделать шаг, как увидел рейдера, несущегося к дроиду с гневным воплем. НА боку у него красовалась неумело наложенная повязка из грязных тряпок, насквозь пропитавшаяся кровью. Вот тощий оборванец подскочил к машине и со всей дури приложил его ломом. Потом еще раз и еще, пока не сбил на землю, а там уже и ногами начал топтать. Боб реально охренел от такого зрелища и замер, с интересом рассматривая, сей незамысловатый сюжет. И тут же вспомнил, что очень хочет пить. А у этого оборванца точно есть вода. Майор ухмыльнулся и медленно пополз в сторону рейдера, хотя броня противно скрежетала и сыпала искрами «блять!»
Химера последний раз пнул останки дроида и закурил, придерживаясь за бок. Когда он шел по Долине, одичавшие собаки накинулись стаей. Отбился, конечно, но бок подрали достаточно сильно. Хима сплюнул кровь и обернулся на страшный скрежет. И тут же уткнулся взглядом в ствол минигана «Ой, блииин»
Анклав?!?!? Тут?!?!? Ааааааа!!! Панический мысли рванули Химеру в ближайшие кусты, где он и притаился. «Но какого хрена здесь Анклав?!?! И по ходу…он один!!». Парень думал, усиленно шебурша мозгами, пока не услышал щелчок
- Вылазь оттуда, иначе Яо – гаи пообедают твоими потрохами!. – Боб нависал над рейдером, чуть ли не уперев ему в лоб миниган. Химера зашипел и медленно поднялся, выпрямляясь
- Пошел в жопу, Анклав тупорылый! – Хима гневно сверкнул глазами. Да, точно этот удод один! А за его броню, торговцы с радостью весь Литлэмплайтед продадут, вместе со шлюхами из Темпенни! У Химы еще никогда не было бабы, и он загорелся желанием заполучить эту броню! Ух!
Парень резко дернулся в бок, перекатываясь и краем глаза следя за склонами. Тут очень любили кочевать Лапы Смерти….а если этих тварей не одна, а две…да с родителями….тогда надо драпать во все лопатки…рейдер вскинул винтовку
- И что тут делает бравый Анклав?
- Здесь я задаю вопросы! – Боб решил брать нахрапом – эта территория принадлежит Анклаву! Поэтому скинь оружие «Вода!!! Вода!!»
Для пущей убедительности пустил заряд в воздух.
Они стояли друг против друга, целясь из оружия. Хима нервно сглатывал слюну, стараясь работать на два фронта – контролировать противника и осматривать склоны. Химера заорал на этого урода
- Не пизди, банка консервная! Мы один на один, так давай разберемся, собака!
И тут он заметил у анклавовца за спиной то, чего так сильно опасался….Лапы Смерти показались на вершине холма. Двух людей они пока не видели – трусили неторопливо, звучно перерыкиваясь. Рейдер медленно отступил и севшим голосом сказал
- Слыш…Анклав…советую потихоньку ретироваться к бензоколонке…— Он еще попятился и похромал к зданию, держась за бок – Если жить, хочешь, пиздуй за мной, ржавчина ходячая! Пока время есть!
Рейдер там увидел достаточное количество Лап Смерти, что бы испугаться. Опять Миграция...они пока достаточно далеко… «И почему я даю этой консервной банке шанс!…ах, да, доспехи...»
- Шо за нах?!??! Пизденыш, я на эту хуйню не куплюсь! – однако мерный грохот сзади, заставил Боба обернуться – ВОТ БЛЯТЬ!!!!
Никогда Хима не думал, что его, тощего и легкого рейдера, который может развить достаточно хорошую скорость, может обогнать трехсоткилограммовое чудище, врезаться в дверь, дать влететь ему и успеть ее захлопнуть. Да и еще орать на ходу
- Что ж ты сука раньше то молчал!
Когда дверь захлопнулась, рейдер плюхнулся на пол, пытаясь отдышаться
- Я…не такой глазастый…уфффф….и не грими…чшшшш… — Парень встал, осторожно достал из рюкзака керосиновую лампу и запалил ее, затем поставил ее на пол. Приник к щели. Лапы расположились прямо перед заправкой, и явно пару дней планировали тут отдохнуть «Вот гадство!». Он повернулся к куче раскаленного железа в углу
- Ну, чего…сразу глотки перегрызем, или на свежий воздух выйдем?
Рейдер хихикнул, прикусывая губы.
Боб, пыхтя, снял шлем и провел ладонью по риджбеку. Обливаясь потом сел на пол, громыхнув металлической задницей и зажмурился от резкого звука
- Тих! Не пизди!
Осмотрел худого, с торчащими ребрами рейдера – впалые голодные глаза, пробитый нос, уши, и губа. Весь в татуировках.
- Вода есть? – Опять вытер пот с лица
Рейдер кивнул головой, доставая из рюкзака запасную фляжку
- У нас как в Темпенни – все есть! – Кинул фляжку анклавовцу и принялся ломать не разграбленный холодильник. Обнаружив пиво, жадно выпил банку
- Пиво! Аааайсссс….
Затем вернулся к рюкзаку и начал стягивать верхнюю броню… хотя какая это броня – куча ремней и защита правого бока. Левый же был открыт. Вот его и подрали. Для начала тощий подранок как следует заправился наркотой, шмальнув шприц прямо в вену. Удовлетворенно вздохнул посидел минут десять, косясь на сосущего воду Анклавовца, и принялся достаточно неуклюже штопать рану. Затем бросил аптечку на рюкзак и принялся перешнуровывать ботинки.
Первые глотки воды чуть не лишили Боба чувств. Тот с наслаждением выпил половину фляги и утер губы
- А рану зашил ты коряво. Разок повернешься – все разойдеться.
Крякнув, поднялся на ноги и подошел к рейдеру, прикасаться к калеке не хотелось, но чисто по человечески хотелось отплатить за воду. Отобрал банку с пивом, отхлебнул и швырнул в глубь помещения.
- Давай заштопаю нормально, меня этому учили.
Нажал на кнопку отключения подачи энергии в силовую броню и выбрался из нее. Накаченное тело блестело от пота, тем более доспехи одевали на голое тело, для лучшего контакта с биоритмом солдата
- Дай только вон ту тряпку, срамоту прикрыть.
Рейдер зачарованно, открыв рот, рассматривал накаченное тело. В зеленых глазах промелькнула искра восхищения. Нет, он, конечно, знал, что анклавовцы все такие сильные и накаченные. Но что бы настолько…Парень дернул тощими плечами и отвел, не без труда, взгляд в сторону, протягивая мужчине тряпку.
- Я это…Химера меня зовут. А тебя?
Против обыкновения парень не рвался к оружию, что бы прирезать анклавовца. С другой стороны он ведь, этот мужик, ему пока что ничего не сделал. Рейдер был очень молод – всего 18 сезонов. Хотя и убивал уже и резал глотки, и торговал и воровал, но сделать зло, тому, кто к нему столь…добр, что ли, он еще не мог. Юная душа, пусть и выращенная на просторах жесткого апокалипсиса, пока еще не покрылась налетом злобы, корысти и ненависти.
Боб замотал бедра тряпкой прикрывая внушительные размеры, вытер пот со лба и принялся штопать подранка, прислушиваясь к его злобному шипению, когда игла уходила в тело совсем глубоко. Как вообще можно так отощать? Уму не постижимо, что жрут рейдеры в Пустошах, но у этого не было даже клановой принадлежности. Значит одиночка. Их мало и именно они вырубают дройдов. Мужчина ухмыльнулся, обрезая нить. Похлопал парня по боку, как породистого брамина
- Ну, вот и славный мальчик. Я Боб.
Мужчина вернулся к своим доспехам
- и даже не мечтай их стырить, рейдер. ТЫ даже шлем не утащишь.
Химера надул тонкие губы.
- Можно всегда ведь прикопать…
Парень открыл еще одну банку пива и принялся ее потягивать небольшими глотками, разглядывая журналы, валяющиеся на полке.
Наркотик приятно отуманил мозг, и парень не на шутку увлекся каким то журналом с голыми бабами. Как интересно,…неужели женщины и, правда, вот такие вот – грудастые, с волосами между ног? Не взирая на то, что парень был рейдером, с женщиной он еще не был. Ни разу. И таинство секса так и оставалось таинством.
Боб внимательно наблюдал за рейдером. Тело расслабилось, а пиво, пусть даже и малоалкогольное, приятно ударило в голову, вызывая давно схороненные желания. Анклавовец ухмыльнулся, уже несколько по-другому рассматривая тощего мальчишку. Не взирая на излишнюю худобу, он был красив той тонкой и дикой красотой Пустошей, о которую можно было порезаться. Длинные ноги в драных штанах, худые до псевдохрупкости руки, исколотые до локтей. Узкое скуластое лицо, зеленые волосы и брови. Интересно, когда он в последний раз мылся? Боб хмыкнул и почесал промежность
- Ты, поди, и с бабой то никогда не был?
Рейдер гневно вскинулся, скаля клыки
- Иди на хер! Не твое дело!
Химера явно обдолбался хорошо – вон глаза мутно блестят искорками удовольствия. И, похоже, Боб задел больную струнку в его рейдеровской душе. А что, не плохо…Мужчина усмехнулся, поднимаясь на ноги
— А ну-ка…
Реакция у парня оказалась что надо – он мигом был на ногах и попытался удрать в другую часть помещения – к своим вещам. Но мастерски пущенная полупустая банка с пивом, врезавшись в затылок парню, опрокинула его на пол. Хима упал и взвыл, а в следующий момент, тяжелое и крепкое тело навалилось на него сверху, прижимая к полу. Горячие руки анклавовца сжали его тощее тело, прижимая к себе. Хриплое и горячее дыхание опалило ухо
- Я видел, какими ты глазами смотрел на меня…значит, баб ты не любишь, но мужикам симпатизируешь? Занятно…
- Отвали от меня! Козлина! Дебил! У меня ни с кем…! Слезь с меня! Отвали! Идиот!
Рейдер бешено пинался и ругался, но по сравнению с Бобом, который регулярно и хорошо питался, занимался спортом и вообще был раза в три крупнее парня, поспорить не мог. Мужчина легко содрал с парня штаны, а с себя полотенце. Возбуждение усиливалось по мере брыкания и слабых потуг освободиться его нового любовника. Тем более двое суток торчать со столь соблазнительной задницей рядом…это выше сил Боба. Мужчина долго не церемонился – вошел в парня сразу двумя пальцами, языком и губами лаская тонкую кожу на шее. Хима страшно заорал
- Вынь! Ты…извращенец! Не смей!
Но Боб уже не могу остановиться. Тело с радостью откликалось на прикосновения худой спины парня, и этого было достаточно для того, что бы у мужчины сорвало крышу. Подрастянув мальчишку, он начал входить в него, приподнимая рейдера за бедра и до боли, даже собственной, сжимая пальцы.
Химера орал и яростно дергая задницей. Рейдер пытался вывернуться, вопя от боли и не понимая, что же с ним происходит. В итоге парню пришлось смириться, так как мужчина придавил его к полу всем своим весом.
- Б…больно…вынь…
Рейдер прохрипел, чувствуя, как огромный хрен пытается проникнуть в него. Боб сопел, упорно проникая и поглаживая спину с выпирающими позвонками. Черте что, он трахает какого то мальчишку, которого знает пару часов от силы. И блять, ему это определенно нравиться.
- Расслабся. Иначе будет больнее. – Приостановил нажим продолжая гладить парня и собирая зеленые волосы в кулак
- Чертов педрила! Да как я могу расслабиться! Да твой хуй в меня даже не влезет!
Боб опроверг слова Химеры одним резким толчком в него, проникая на полную длину и рвя задницу ко всем чертями. Зеленоволосый громко всхлипнул, сжимая мышцы как ошалелый, но Боба это не остановило.
Для Химеры все дальнейшее было как в тумане – его тянули за волосы и нещадно трахали в задницу, а парень срывал себе голос, умоляя мужчину остановиться. По лицу текли слезы.
Через полчаса Боб кончил, с протяжным рыком вдалбливаясь в уже обмякшее тело. Неспешно вышел, хрипло дыша и открывая банку с пивом, что бы промочить пересохшее горло. Затем встал, с улыбкой рассматривая тело под ногами. Прошел в небольшое подсобное помещение, посмотрел на свое лицо в зеркало, криво ухмыльнулся и разбил его одним ударом своего могучего кулака.
Вернувшись в бывший торговый зал, он застал парня в таком же положении. Он уже не всхлипывал, а просто лежал, прикрыв глаза ладонью и мелко подрагивая. Бедра и длинные ноги были испачканы в крови и сперме, и неожиданно сердце анклавовца сжалось. ДА что ж он натворил…мальчишку изнасиловал. Он подошел к нему, хотел помочь вытерется, но на него глянули злые зеленые глаза
- Отвали! Не смей меня трогать!!!
Истерично взвизгнул и отполз в свой угол. Боб вздохнул и присел рядом со своей броней. Прикрыв глаза.
Рейдер ушел ночью, видимо оклемался как то. Утром Боб не обнаружил его и снова почувствовал легкую боль в груди... | 9 |
На обороте неба. История Четвертая - Луна. | ООС, Психология, Романтика, Философия | И когда она успела стать такой дорогой? Когда и в каком переулке потеряла свой страх перед его нервными, наполовину изломанными прикосновениями? Киоко всегда умела быть спокойной и сдержанной – а этот стон с покрасневших от поцелуев губ, откуда он? Хотелось кричать от ощущения необходимости именно этой и именно женщине. Хотелось кричать всему миру о том, как тепло и уютно внутри нее. Хотелось кричать от боли.
Пить тоже хотелось.
Занзас устал быть вторым, быть ненужным, быть крайне одиноким персонажем. К черту, все эти звезды, что украшают чужое небо, ему всегда и сейчас была нужна только полная луна, потому что ей пофиг на то, какие тучи сегодня правят небом. И если гребаное солнце предпочитает светить только, когда ему выгодно – луна всегда отражает его свет для такой грязной, но влюбленной земли. И тогда уже не важно, что под ногами лужи. Он вообще не часто смотрит под ноги.
Киоко-нее-чан для всех любимая младшая сестренка, оберегаемое существо, розовое облако в запахе ванили. Нельзя представить, что такая мягкая и беленькая может кричать, швырять вазу в стену, рожать тебе ребенка или просто плакать от злости. У нынешней Вонголы никогда не было воображения… Это ведь сложнее, чем просто взять и придумать себе сказку, что принцесса в радужном платье решит вдруг спуститься вниз, найти самого страшного серийного убийцу и вдруг вне себя и своих принципов сделать его счастливым. И штопать ему носки, и суп варить. Занзас и не представлял никогда таких сказок, зато, вглядываясь с минуту в большие немного грустные глаза красавицы, которую никто не мог даже на танец пригласить из страха замарать ее мыслью или поцелуем, взял и протянул ей руку. И вытащил выигрышный билет. В первый раз за всю свою жизнь.
Она принцесса, которую тот же Мамон прозвал сразу Луноликой, конечно же, не была принята в его специфическую и такую нечеловеческую «семью». Ее там сразу и категорично не поняли, а статус «на пару дней» был прижит к ее широкому чистому лбу, не без намека на здравый смысл, кстати. Но она и не ждала ни признания, ни теплоты – она была сыта ею по горло за свои девятнадцать. И потому спустя пару недель сразу же отдалась ему. А еще спустя три дня удалила номера всех его шлюх. С дрожащими от страха и радости пальцами – но удалила. И истерику с вазой и сексом после драки он от нее тоже дождался. Пусть и не сразу. Уже тогда ему в его засиженное мухами, пыльное окно светила настоящая луна. Впервые.
Глупый Тсуна пытался вернуть ее по наущению Рехея, и просто в дань своей первой любви. Говорил как всегда много и пространно – и с ней, и, дрожа от ужаса, с ним. Но он не слушал, а она просто налила ему чай и наложила печенья. Потому что тут, в таком темном и кровавом логове Варии, спустя несчастный месяц таких дурацких отношений, тут она была уже хозяйкой. Самой настоящей. А Тсуна для нее был обычный гость. И не больше.
Хотелось знать, что не одна безнадега и пустота заставили ее прийти к нему и позволять ему через мат и неловкие слова рвать завязки кружевного пеньюара. Хотелось, наконец, знать, что она тут хоть ненадолго, но задержится. И не будет смотреть на него, как на чудовище – в тон всем шлюхам, которых он удостаивал своей постели. Хотелось… Тогда, уже ночью, наматывая ее волосы себе на пальцы, на руку, на другие места – он спросил ее, не из-за тотального одиночества ли она с ним? И долго счастливо ржал, когда в ответ она спокойно сказала, что в этом доме ей нравится интерьер. И вид из окна. Уже тогда он немножко любил ее. Или не немножко.
Потом он увез ее на море. На самый обычный грязный пляж дохлого городишки, где разбирался с разным мусором ради дел семьи. Хотел отправить ее на время к брату – но не смог. Прямо в аэропорту, порвал ее билет и увез с собой, без единой сменной майки и в летних шлепках. Она молчала всю дорогу, не улыбалась, потому что тогда ему пришлось бы покраснеть. А на берегу они долго ржали над такими смущенными лицами друг друга. И подрались за единственную сосиску в ее дорожной сумке. И долго, долго, долго, без меры долго трахались на берегу, пока их не заметил смотритель маяка. Тогда еще Занзас пожалел, что он в мафии. Иначе их забрали бы в полицию, и они бы снова ржали и дрались уже там. Хотелось.
Он привык потом брать ее с собой. Всюду, куда срывался сам. Она не занимала много места ни в машине, ни в сердце – тогда она уже была его сердцем. Немножко молчаливым, но бешено стучащим, диким, необузданным. В такие минуты его охватывал дикий страх. Это было большим унижением, чем проиграть тупому Тсунаеши – быть зависимым от бабы. От красивой бабы. От самой лучшей на свете бабы. Да и хуй с ним – ему не впервой унижаться… Он в такие моменты раздвигал ей ноги языком, чтобы хоть немного подчинить ее себе – и постоянно хотел пить, умирал от жажды обладания всей этой луной. Пусть он и не солнце, а всего лишь итальянский убийца. Боги бы блевали от такой логики.
Но и он от такой логики был не в восторге. Потому что мог легко сломать ее шею, когда она висла на его руках. Или вмазать ей в круглое личико, когда она бесила его своей добротой. А чаще хотелось просто насиловать ее, и тело, и душу вдвойне. Этим он и убивал свой досуг. Она тащилась от такого.
И можно было бы еще долго лить сопли по поводу всех их поездок, слюней и оргазмов… А зачем? Луна на небе светит не для того, чтобы писать или читать – она просто светит, она не лампа, не торшер, не звезды. И если кому-то нужен был смысл, зачем и почему она просыпается рядом с ним и родит ему через семь месяцев девку с темными глазами – то он готов объяснить всем и каждому, что такая принцесса, как Киоко, вполне может упасть с радужных своих замков, чтобы зашить кому-то носки и наставить на путь истинный. Вполне может. Точнее могла. Раньше.
Глупое солнце может и дальше просыпаться на рассвете под россыпью облаков и согревать росинки на сонных лепестках. У него, у Занзаса, воображения всегда было больше. | 41 |
Просто еще одна ночь в офисе. | AU, Изнасилование, Нецензурная лексика, Секс с использованием посторонних предметов, Стёб | -Правда? Никогда бы не предположила!
-Да, к сожалению. Наш железный мальчик сломался. Что – то его сломало.
-Ммм, Леди, вы же ближе с ним… и дольше знакомы. Но он не сказал тебе?
-Ни слова. Уже шесть дней он только и может, что глушить алко и стрелять в агентстве. Когда я навещала Данте в последний раз, там было просто не продохнуть от порохового дыма!
-Ты предлагала ему новую работу?
-Ему плевать. Такая кристаллизованная безнадега в глазах… Триш, у нас осталось только одно, секретное средство!
Голубоглазая демонесса внезапно игриво повела плечами и облизнула пухлые губки…
— Нет,— Леди невольно залюбовалась животной грацией демонессы,— я не о том,— мы позовем… Неро.
— Эту мелочь?!! -, Черт, демонесса, кажется, уже серьезно настроилась на тройничёк,— да он Данте ненавидит больше первоначального пламени!
— Если Данте нам не рассказал, может, ему расскажет.
— Точно,— Триш начинает нервно хихикать, с трудом отвожу взгляд от обнаженных плеч демонессы, прикрытых только прядями волос,— вдруг коварный демон, к примеру, откусил от нашего доблестного Данте очень важный кусочек? Без которого он, уже, и детей–то не заведет… Но как уговорить парня приехать? У него, вроде, жена теперь…
— Моя забота, детка.
***
Прежде чем нажать на кнопку вызова, пришлось долго убеждать себя в том, что все делается ради Данте, не ради того, что бы услышать этот негромкий, ласкающий душу голос.
— Привет, Неро! Давно не говорили, ты забыл про меня? Я скучала.
— О, охотница на демонов! Что, убила всех демонов в округе и принялась за полукровок? И кто же меня заказал?— готова поклясться, что, произнося последние слова, Неро хмурит лоб и трет нос пальцами.
— Нам лучше встретиться. И скажи, милый, Кири так и не узнала про тот день, во время восстановления Фортуны, когда мы вместе библиотеку зачищали? Помнится, мы так и не поймали тогда никого…
— Множественные оргазмы не в счет, видимо? Но, спасибо, что напомнила – пожалуй, нам пора бы совместно поработать еще раз.
— Гостиница “Виллстоне”, метрополис, поторопись.
***
1час, 26 минут. Он вплавь добирался, что — ли? Или — отрастил крылья?
-Паром отходил через семь минут после твоего звонка. Пришлось пробежаться. “Мой кинжал всегда со мной”, револьвер так же, зубную щетку тут, надеюсь, купить не проблема?
Бросаю взгляд на полутораметровый “кинжальчик” — Неро в своем репертуаре. В глазах парня появляются темные искры.
— Неро, есть дело. Серьезное. Я, как бы тяжело мне не было произнести это, даже заплачу тебе.
-Натурой?,— легкая полуулыбка.
— С Данте всё не слава богу. С недельку назад он пошел на очередное задание, уловив слушок где – то в наемнических барах: говорили про женщину – суккуба. Он вернулся, но уже сам не свой. Поговори с ним. Приведи его в чувство.
В очередной раз не понимаю, куда же девается тот наивный, слегка неуклюжий парнишка, когда речь заходит о деле. Грация хищника, азарт в глазах — демон.
— Известно что-нибудь про задание? Может, место хотя бы? На нем были внешние повреждения? Он сам говорил что-нибудь?
— Нет на все вопрос. Иди и поговори с Данте.
— Зря ты так, про нет. Я ведь мог и встречаться предложить.
Негромкий стук двери. Его уже нет.
— Встречаться? Ты женат…
Неспешно чистя Энн, поймала себя на мысли, что тихо напеваю:
Секс – сексом; Дело – делом.
Я так люблю тебя, Неро!
***
“Черт, и во что же ты влип, старик? Хотя… у меня появился шанс отплатить тебе долг. Тот самый, что появился, когда ты статую спасителя уничтожал”
***
Все гораздо хуже, чем мне представлялось. Первое впечатление – в агентстве пожар, второе – нашествие демонов. Впрочем, демоны были: один единственный, хотя и упорно охотящийся на каких – то покушавшихся на пиццу хеллпрайдов. Я, лично, не увидел ни хеллпрайдов, ни пиццы. Возможно, из–за жуткой дымовой завесы. Оставляю дверь открытой – пусть проветрится. Сцену экстренного отрезвления одного демона другим тоже лучше опустить: даю слово, что ничего приятного или занимательного в ней не было. Могу сказать лишь то, я узнал много нового о себе и своей родне, воочию убедился, что Данте принимал только алкоголь за последние день-два, а Данте познал новое ощущение, прочувствовав в полной мере демоническую руку в своей глотке. До нитки вымокли мы оба.
— Хули ты тут делаешь, залупачес мелкий? Тебя кто вообще просил переться сюда?! Вали, пока Ребеллион в задницу не впихнул и повернул.
— Достопочтимый товарищ, вы мне ни в коем разе не сдались. Но девчонки волнуются. За тебя. Так что соблаговоли изложить причины своей хандры.
— Да что ты понимаешь, мелочь… Молоко на губах не обсохло. Эту трагедию поймет только мужчина! Ты свою Кири целовал – то хоть?
-Целовал. И только, – не, я не погрешил против правды — Кири, действительно, только целовал. А вопрос касался только её,— но, ты расскажи, может, проникнусь.
— Я всегда руководил своей жизнью. Сам. А потом потерял контроль. Такого не должно было случиться. Но случилось,— Данте погрузился в молчание, зависнув над стаканом. Мда, пьяный Данте лыка не вяжет, трезвый Данте равно молчаливый Данте. Надеюсь, что найду золотую серединку.
— Слушай, выпей – ка, немного,— плеснул в стакан.
— А ты?
— У тебя есть сок или минералка? Спиртное мне рановато, пожалуй. “да и не хочется, как ты, пьяным мурлом обывателей распугивать”
В конце концов, мне пришлось довольствоваться коктейлем из ржавчины, хлорки и затхлой сырой воды. Ничего, демоны выносливые, справлюсь.
— Так что там было? Тебя победил демон?— устраиваюсь поудобнее на ручке дивана – хочу услышать рассказ о провале Данте со всем доступным комфортом.
— Демонесса.
— Это нормально. Знаешь, я ни перед кем не преклонял колени. А перед женщиной преклонил. “Ага, и сделал ей куннингул… куниглу… в общем, это самое, типа минета, только я — ей”
— Ага, и она тебя не… — Что? В голосе Данте могут звучать плаксивые нотки? Не услышал бы – не поверил. И, кажется, да, в моем сексуальном образовании обнаружились весьма досадные пробелы, вызванные, видимо, неразумным пренебрежением отдельными, по-видимому, весьма достойными забавами…
— О чем ты? М, знаешь, а Агнус меня в лаборатории клинками к стене пришпиливал… и про эксперименты говорил… — говорю это негромко, глядя в глаза – пытаюсь сделать так, что бы мои слова звучали, как будто я говорю о страшной и запретной тайне.
— Ничего ты не знаешь – у демоницы были… волосы!— последнее слово было произнесено с ужасным надрывом.
Я в шоке от такого откровения. Неужели Данте так много и тесно общался с бритыми или лысыми женщинами, что наличие у девушки волосяного покрова привело бравого охотника в столь плачевное состояние??! Или демонесса не делала эпиляцию?
— Я не понимаю, Данте, у неё были какие – то неправильные волосы? – с трудом удерживаюсь, что бы не добавить:“И росли они в неправильных местах?”
— Ты её тоже видел?!! – Данте резко вскидывает голову, во взгляде ужас и надежда.
— Нет… А что у неё с волосами? Какие они? – Млин, и правда, КАКИЕ они? Почему–то вспомнился старый анекдот: “-Раньше мои волосы были сухими и безжизненными. А теперь они мокрые и шевелятся”
— Они… ужасные. И она…
Подожди, расскажи по порядку, начни с боя.
***
— Ну, она была, как тень, очень верткая, попасть невозможно, — морщусь – пусть в бою я и медлительнее Данте, но все эти верткие и юркие, только раз поздоровавшись со мной за демоническую руку, больше своей пользоваться не могут, по крайней мере, ближайшие несколько месяцев, — а потом она внезапно разделась,— ой, как все запущено… девушка хочет секса, а бравому вояке подавай только драку,— а её волосы… , -да что её волосы? Задолбал уже ломаться, как целка, ей богу!
— Так что волосы? – кажется, мне не удалось скрыть раздражения. Данте поднял на меня помрачневший взгляд.
— Представь себе теневого монстра размером со спасителя, методично пытающегося превратить тебя в фарш и состоящего из волос!
Картина мне не понравилась. Слишком садосюрреалистичная, на мой вкус.
— А потом она связала меня ими!
— Волосами?
— Да! А потом.. Потом…
Молча подливаю коньяк в опустевший стакан Данте. Иначе он таки не разродится своей историей.
Понадобился не один стакан, что бы Данте смог продолжить исповедь. “Святой брат во Спарде Нерон с удовольствием выслушает все ваши исповеди и запомнит все ваши грехи – это весьма забавляет, а чужой опыт недурственно расширяет кругозор”
— В общем, она связала… и раздела меня. Потом попыталась напоить меня шампанским. Когда я отказался, она зажала мне нос рукой, прижав горлышко бутылки к губам. Когда я расслабил губы, что бы глотнуть воздуха, шипучка полилась мне в горло. Я сразу опьянел от этой гадости и чуть не заснул. И тут она сказала, что, вообще-то, хочет потрахаться… Она расстегнула мои брюки, сломав при этом молнию, и начала засовывать палец мне в.. ну, ты понял, куда, трогая при этом мой член! А потом… у меня встало!.. – “Судя по твоей реакции, Данте, впервые. Не беда, это у всех парней бывает, просто, у тебя запоздалое развитие, видимо”, — а потом оседлала меня… Нет, я отбивался, но она пригрозила, что убьет меня! Потом она похлопала меня по щеке и ушла. А я даже пытался покончить с собой… но она застала меня с пистолетом в руках… возмутилась… и засунула его в меня… и повернула,— пытаюсь вспомнить, была ли мушка прицела у пистолетов Данте, и, если была, то выступала ли? Если да, то это просто пытка,— Данте разразился всхлипами, грозящими перейти в неконтролируемые рыдания.
Черт, а мне еще надо кое-что узнать:
— Данте, алло, гараж, скажи мне имя демоницы, ты его знаешь?
— Байо… Байонета… — Истерика. Ближайший час от него не будет толку.
***
Когда я выходил из агентства, уже светало. Забавно, если учесть, что я вчера успел на последний вечерний паром. Сейчас меня волновало только два вопроса: где бы скинуть Голубую розу, чья мушка мне, все–таки, слегка разонравилась, и что – бы сказать Кири в оправдание моего трехдневного отсутствия. “Если малышка Байо будет не против, разумеется: я не насильник, если меня не хотят…” Внезапно мне вспомнился девичий стан в белой блузке и сокровище разноцветных глаз… Пожалуй, мой крестовый поход— командировка затянется на неделю. Не меньше… | 31 |
Иногда | Драббл, Драма, ООС, Повествование от первого лица | Ветер треплет волосы и легко касается ее лица, оседая на тонких губах солью невыплаканных слез. А по-мальчишески звонкий голос, разрывает тишину и пустоту вокруг, заполняя ее чужими надеждами. Он еще и руками размахивает, то ли чтобы привлечь внимание, то ли чтобы придать весомости словам. Но Тоф не хочется слушать его слова, очередные его мечты о чудесной жизни после. Она жаждет тишины, жаждет слышать, как шумно ласкает берег пляжа океан, жаждет чтобы ее израненные ноги целовали пенистые, прохладные волны…
— Как только мы покончим с Озаем и освободим Ба-Синг-Се, Катара обещала мне!
Тоф хмурится, ее ступни по щиколотку утопают в холодном, сухом песке.
— Иногда мои пятки видят больше твоих глаз, — тихо, едва разлепив губы, отвечает она.
Конечно же, она обещала это тебе, и, конечно же, она останется с тобой, мой глупый, влюбленный друг, могущественный повелитель стихий. Катара не раздает пустых обещаний, не совершает необдуманных поступков, не поддается порывам, и наверное, ни о чем не жалеет, пока…
Знаешь, иногда я ее ненавижу. Ненавижу, за то, как меняется ее голос, когда она разговаривает со своим принцем. В нем давно уже нет ожесточения или подозрительности, только теплота и мягкость. А в его — нежность, столько невероятной нежности, больше чем воды в этом океане, и даже я тону в ней и задыхаюсь. А ты, мой беспечный друг, никогда не задумывался, отчего лишь с ней, твоей возлюбленной, он говорит так? Отчего она беспрестанно кокетничает с ним и старается остаться наедине? Видишь ли ты, аватар Аанг, сквозь призму своих радужных мечтаний, связывающее Катару и Зуко чувство? Догадываешься ли, что чувство это зовется любовью? Обреченной, горькой, тайной, и истинной любовью. Той, что словно заноза, будет сидеть в сердцах обоих до самого последнего их вздоха, не смотря на ее обещание остаться с тобой, мой наивный друг; не смотря на ждущую его за воротами Азулона невесту.
Знаешь, иногда я ненавижу Катару….
Мне жаль тебя, мальчишка-пацифист, столетний дурачок. Нет, мне жаль нас обоих, но тебя все же сильнее. Я никогда не питала излишних иллюзий, мои пятки подсказали мне то, чего не могут заметить твои восторженные глаза. Сокка не любит меня, Зуко не любит меня, и даже ты, мой друг, не любишь меня. Но нелюбовь эта никогда не выбьет почву из-под моих ног, не сдавит горло своей беспощадной рукой, не изрежет сердце тоской.
А ты мой друг, так и будешь летать в своих небесах, сильнейшим и самым уязвимым из всех нас. День за днем обманываясь и принимая за любовь привязанность помноженную на долг.
Понимаешь, наша Катара чересчур обязательна, и в тот самый миг, когда ей не повезло найти в льдине тебя, она взвалила на свои хрупкие плечи огромную ответственность. Брат… Но с Соккой проще, Сокка старше, и у него есть Суюки. А ты, мой бедный друг? Кто есть у тебя? Аппа? Момо?
Легкий морской бриз перебирает ее коротенькие волосы, обнимает за худенькие плечи. И ей безумно хочется чтобы в темных небесах светила луна, полная, налитая, как созревший плод и ее латунный свет серебрил все кругом. Тоф протянула бы к ней руки в невозможной попытке дотянуться, она бы грелась в ее призрачных лучах, она бы забылась и забыла все, в первую очередь столетнего дурачка-пацифиста. Но он стоит рядом, и все еще восхищенно расписывает свое счастливое будущее. Будущее, в котором, они с Катарой, непременно поженятся. Аанг произносит именно это слово – непременно.
Тонкие, обветренные губы Тоф кривятся в презрительной усмешке. Ей, наследнице клана Бей Фонг, из славного рода Летающего Кабана, все давно ясно – да, они непременно поженятся, и непременно будут счастливы, Катара расстарается.
Но сейчас она, двенадцатилетняя девочка, из знатного рода Летающего Кабана, и сильнейший маг земли, отчего-то ощущает себя невероятно усталой, стодвадцатилетней старухой…
— Да замолчи ты уже, наконец, — она разворачивается и бредет прочь, в особняк, подальше от Аанга и его утопических россказней.
— Чего ты? – доносится в спину удивленное и немного разочарованное.
И совсем уж по-дурацки, возвращаясь в особняк, случайно натыкается на разгоряченную парочку. Тоф осторожно ступает по мягкой и мокрой от слез росы траве, и совершенно не желает слышать, как в душистых кустах жасмина Катара пылко целует своего принца.
Тоф совершенно не желает думать, об оставшемся на пустынном пляже простодушном повелителе стихий. Она хочет только добраться до своих покоев и уснуть. Потому что даже скалам необходим отдых, потому что даже скалы рассыпаются в пыль.
А высоко-высоко, в ледяных глубинах космоса горящей стрелой несется, неумолимо отчитывая их спокойные деньки на Изумрудном острове, комета Созина. | 99 |
Зеркало | Underage, Дарк, Изнасилование, Насилие, Юмор | Идет с закрытыми глазами, шлёпая босыми ступнями по линолеуму.
— Слаэт оп, ден трамелле!..
Мягкий легкий топоток. Возникает из ниоткуда, и тут же затихает...
— ...ван дире, дом дейн!
Он улыбается, не открывая глаз. Делает вид, что ничего не заметил. Резко нагибается, сграбастывая мохнатое увесистое тельце. Берёт его под мышки и поднимает.
— Ого! Что это у вас такое?! Такое большое, мохнатое! Да это же у вас пу-узо! Пузо-пузо-пузо-пузо!..
Он трётся об него носом, а потом набирает воздуха и "пердит" губами в густую шерть.
— Мя-ау!..
Барахтающееся существо отчаянно дрыгает задними лапами, шлепается на пол. Панически пробуксовывает когтями. Хозяин хочет его съесть!..
— Куда?..
Кончик хвоста попадается в плен, но тут же выдирается.
— Не уходи, мы тебя полюбили!..
Звонкий радостный смех отражается от стен просторного коридора. Он кружится на месте, чтобы потерять ориентацию. Сначала в одну сторону, потом в другую.
Сегодня налево! Завтра направо! И плевать я на всех на вас!..
— Фух! Оу-у-у... хо-хо-хо...
Он шлёпается на пол, больно ударившись копчиком. Лежит, глядя в себя.
— Ты хочешь меня?
— И плевать я на вас на всех хотел...
— Я спрашиваю, ты хочешь меня?
Ого! Таблетки начинают действовать.
— ТЫ ХОЧЕШЬ МЕНЯ?
Этот голос, копия его собственного, он звучит.... так...
— Х-ха! Ах...
Он стряхивает придремавшую тушку с груди. Дрочить с котом на груди — это как-то, знаете ли...
— Ах... Хах...
Он встает, опираясь спиной о стену. В темноте медленно вспыхивают разноцветные огоньки. Вспыхивают — и расширяются...
БУДТО ФЕЙЕРВЕРК!!!
— Ты хочешь меня?
— Пошёл ты.
Он нагибается, опираясь влажной ладонью о холодную гладь.
— ХАХ!
— Открой глаза!
Перед ним обнаженный мальчишка лет пятнадцати. Лицо — не мужское и не женское.
Его собственное лицо.
Он выпускает пульсирующий пенис. Проводит пальцами по стеклу (оно слегка морфирует). По отражению полных, насмешливо улыбающихся губ.
— Почему я должен... ХОТЕТЬ ТЕБЯ?!
Он размахивается, и бьет изо всех сил. Боль оглушает его.
Белый раскаленный гвоздь с шипением погружается в запястье. Он опускается на колени, чувствует хрустнувшие осколки стекла.
Открывает глаза.
Обнаженный мальчик безжалостно выворачивает его окровавленную руку. Он плачет, с трудом сдерживая крик. Капля крови медленно срывается вниз.
Разбивается об осколки.
— Скажи "я хочу тебя".
— Иди НА...
— Прости, что?
— А-А-А!!..
Красные капли срываются на стекло.
— Скажи "я хочу тебя".
— Я хочу тебя!
Мальчик толкнул его — так, чтобы он ударился спиной о стену. Вздох вылетел из груди — отраженные губы жадно вдохнули его. Двойник наполнял его легкие своим дыханием, будто бы делая ему "искусственное дыхание".
Зеркальные тела соприкоснулись.
...Он не понимал, чья рука дрочит его болезненно напрягшийся член. Его, истекающая кровью, или рука двойника?.. Чужое дыхание наполняло его огнем...
Чужое?.. его собственное...
Кажется, его куда-то несли. Крики взрослых доносились до него, как сквозь вату. | 16 |
Секрет героев Блича | Драббл, Нецензурная лексика, ООС, Фэнтези, Юмор | В очередной раз Мацумото напилась и разбрасывала всё в кабинете капитана от злости, что тот в последнее время даёт слишком много заданий, и нет времени на отдых.
Стоило Тоширо войти в кабинет, как его постиг культурный шок. Весь наведённый недавно порядок пошёл насмарку. Бумаги валялись по всему полу, а ранее были собраны в четыре аккуратно сложенных стопки. Взглянув нахмуренными бровями на провинившегося лейтенанта, который успел уснуть во всём хаосе, подошёл к ней и взял за воротник, начиная трясти.
— Тварь! Слышь, сука, опять пила? А ну, марш восстанавливать документы! — с неестественной грубостью проговорил капитан.
Рангику настолько глубоко задремала, что даже такие действия не смогли её разбудить.
— Ну, капитанчик вы мой! — начала мямлить во сне. — Вы…- Не договорив, Хитсугая переключил своё внимание на игрушку со смешариком, нашедшуюся на полу возле пьяной рыжеволосой.
Оставив лейтенанта в покое, он взял игрушку, на которой была прикреплена записка: «Со свадьбой, капитан!» Тоширо остолбенел от непонятного поздравления.
«Чё за хуйня?» — мысленно задался вопросом, что гложет его, как внезапно закричал после озарения:
— Мацумото…смотрит смешариков!
Рыжеволосой было до фени, и она дальше посапывала. Внезапно на его крик ворвались фанаты смешариков, что держали подобные игрушки, которую он в руке, и стали на него гнать за не уважение к ним. Хитсугая в остолбенение слушал их высказывания, и среди фанатов заметил свою сестру — Хинамори и Укитаки. Он озадаченно взглянул на них и как гаркнул:
— Молчать, идиоты! Хинамори и Укитаки, а вы что тут делаете?
— Капитан! Вы не поверите, эти игрушки такие классные! — сказал с восторгом Укитаки.
— Широ-кун! Ну, они реально такие мягкие, — протянула игрушку Хинамори своему брату к лицу, чтобы тот ощутил всю ту мягкость, о которой она твердила. — Прикоснись, — попросила сестра.
Тоширо взял игрушку, выкинул, и попал в спящую Мацумото. Удивительно, но девушка разлепила свои глаза. Заметив брошенную игрушку, она несколько раз поморгала, чтобы осознать ситуацию.
— Кто тут ворует мою Нюшу?! — закричала Рангику.
— Что за Хнюша? — вздрогнув, он медленно повернулся к Мацумото, которая была видимо не в восторге от всего этого инцидента.
— Капитан! Это не Хнюша — это Нюша, самая красивая героиня, которая похожа на меня, — восторженно объяснила лейтенант своему бестолковому капитану.
— Ага…вылетая Хнюша, как и ты, — с усмешкой проговорил Тоширо, тонко намекая, какая та свинья.
— Широ-кун не любит смешариков! Широ-кун не любит Нюшу. Широ-кун не знает ничего, но Широ-кун полюбит Кроша, — и Хинамори стала пихать голубого кролика своему брату в лицо.
Капитан, взяв, как его называла сестра «Кроша» и сразу же выкинул его. Но этот милый заяц попал в Укитаки.
— Крош! Для моей коллекции его именно не хватало. Спасибо, спасибо, Хитсугая-кун, за это вам я дарю её, — Укитаки подарил Нюшу в знак благодарности десятому капитану.
— Да идите нафиг с Хнюшами и с Хошами! — раздражённо сказал капитан, и выкинул в окно.
— Нет! Нюша! — заорала обидчивая Мацумото, и принялась спасать розовую свинку.
К счастью, Нюшу поймал Бьякуя, Мацумото в шоке смотрит на него сердитым взглядом. Тоширо чуть усмехнулся, глядя на всё это в окне, и думает: «Ну щас Мацумоте кердык».
Но…
— Сука, ты спёрла мою Нюшу, — грозным взглядом он взглянул на лейтенанта десятого отряда.
У капитана шок. Он упал на пол, и вокруг него стали летать Нюши. Хинамори обрадовалась то, что Бьякуя любит Нюшу, так как она к нему подходит под шарфик и под занпакто.
Тоширо встаёт, тычет пальцем и орёт:
— Идиоты, да как можно смотреть для пятилеток мультик?
— Эй! Молчать! Он нормальный…да, Кучики? — спросил Бьякуя у Рукии.
— А? Что? Мне.мне…я вообще за Ичиго! — ответила Рукия и тычет пальцем на рыжеволосого парня.
— Ну вы нубасы, я за Тошика, смешарики фу! — сказал серьёзно Куросаки, но позади Ичи стояли Иноя и Исида.
— Ах ты, идиот! При Иное зачем такое говорить? — спросил Исида и ударил Потапычем по голове Ичиго.
— Ты кретин что ли? Я вообще за Рукию, она меня подговорить, — тыкая пальцем на Рукию, начал потирать свой затылок.
Тут Иноя злобно смотрит на Рукию. Рукия никак не ожидала такого поворота событий. Ей пришлось перевести стрелки на Хитусугаю.
— Это всё он, я его спалила пять минут назад, он мне…он меня подговаривал по бабочке! — сказала Кучики и взглянула на Тошика таким взглядом, мол сам справляйся.
— Ты чё офигела, женщина? — кричал капитан.
Но разъярённая толпа не стала ждать разборок, и накинулись на Ичиго, Рукию и Тошика, они начали бежать как могли, и всё-таки спрятались у Урахары, который оказался полным фанатов смешариков, и заставил наших героев смотреть смешариков.
— Идиоты, как можно чушь смотреть? — спросил Тоширо, смотря усталым взглядом на монитор.
— А ты продолжай отстаивать своё мнение и всё, — смеясь, сказал Куросаки.
— Смотрите, зайка и он голубой! — восхищалась Рукия игрушкой, которая каким-то образом оказалась в её руке.
— Ё-моё!!! — закричали вместе Ичиго и Тоширо от нового фаната. | 24 |
Поиграем в маньяка? | Драббл, ООС, Стёб, Юмор | Шел Савада Тсунаеши домой поздним вечером одинокой, безлюдной тропинкой через лесопарк. Шел он, значит, шел, как вдруг сзади его кто-то хватает и тащит в глубину парка.
— Кричать бесмысленно, малыш. В такое время здесь никто не ходит. Лишь глупые малыши вроде тебя попадаются.
— А ты маньяк?
— Э-э-э… ну, да.
— И ты меня насиловать будешь?
— Ну, собираюсь, – все больше вгоняет в ступор маньяка.
— Я, конечно, не против секса на улице при свете звезд и луны, но, может, для начала познакомимся?
— Ну… это…
— Слушай, маньяк, а я ведь мальчик, ничего, правда? Или ты мальчиков любишь? Нэ? Значит – ты педофил. А знаешь, что за это сажают? А знаешь, что в тюрьме насильников не уважают и все время опускают? Хотя, если ты как следует удовлетворишь меня, я не буду писать на тебя заявление, и, возможно, если мне очень понравится, я прогуляюсь здесь ещё разочек с надеждой встретить тебя вновь…
— Э-э-э… — Савада явно вгонял преступника в недоумение.
— А ты многих вот так уже ловил, или я у тебя первый? Знаешь ли, я больше люблю опытных, взрослых, знающих толк в этом деле людей. А наручники будут? Плеть? Или же веревка и кнут? Я конечно не мазохист, но все же особое удовлетворение испытываю, когда меня шлепают по заднице. Предупреждаю сразу, минет делать не буду, но можешь попробовать заставить, только сильно не кричи, когда я твой член случайно так возьму и откушу. . . А так, я полностью в твоей власти. . .
— Ну Тсунаё-ё-ёши!
— Чего?
— Чего? И ты ещё спрашиваешь!? Что за чепуху ты несешь?
— Но Мукуро, ты же сам попросил вести себя естественно. Вот я и веду себя так, как повел бы с настоящим маньяком. – Его лицо украсила не по-детски хитрая улыбка.
— Ах ты, маленький развратник! Знали бы Хранители о твоих увлечениях, как минимум были ошарашены.
— Может, они и знают, тебе-то об этом неизвестно!
— Не смеши. Я знаю все о тебе…
— Да неужели? А знаешь, Хибари-сан больший садист, нежели ты. Он всегда такой грубый и требовательный и не проявляет даже малейшего внимания.
— Вот оно как?.. – стягивает с шеи Савады шарф и связывает им его маленький язвительный ротик. – Что ж, мой милый Десятый Босс семьи Вонголы Савада Тсунаеши-кун, ты сам напросился. . . | 405 |
No Communication | Нецензурная лексика, Пародия, Повествование от первого лица, Стёб, Эксперимент | Дождь. Я сказал одно слово, а вы уже представляете себе эти тяжелые струи воды, падающие с неба. Серое небо, затянутое тучами, в которое я с мольбой поднимаю свои такие же серые глаза. А по щекам катятся слёзы, размазывая по лицу тушь и придавая мне еще более женственный вид. Как трагично. Только вот, не замечали ли вы случайно, что дождь и в солнечную погоду бывает? Может, помните эти разноцветные полосы через всё небо, которые «радугой» называются? Ведь её без дождя и не бывает…Но, в моём случае, сейчас и правда всё вокруг серое. И по лицу действительно размазывается эта тушь. Но не красивыми полосами, а просто скатывается на щеках в комки. Ты говоришь, это потому, что она дешевая. А мне насрать. Именно это фирма придаёт моему взгляду охренительно сексуальный оттенок. Тем более, я люблю экономить. На всём. На косметике, зонте, и даже на дубликате ключа от квартиры. Вот и причина того, почему я сейчас торчу у подъезда в ожидании тебя. Слишком прозаично? Вы, наверное, разочаровались сейчас в наших отношениях – ни ссор, ни безответной любви, не трагического расставания. Постараюсь вас порадовать и дать шанс меня немного пожалеть. У меня ведь все сигареты промокли, не говоря уже о спичках. Представляете, каково это для заядлого курильщика? А еще мне холодно. Кажется, я заболеваю. Прекрасный повод, чтобы взять больничный и пропустить завтра очередной нудный рабочий день. Ты ведь будешь меня лечить, как обычно? Разотрёшь у меня на груди полбутылки водки и набросишь душное тяжелое одеяло. А сам уйдёшь трахаться на стороне. Да ты бы и дома этим занимался, просто тебя бесят мои шутки по этому поводу. Да разве я виноват, что у нас очень тонкие стены, а ты очень смешно стонешь? Давно мне пора посмотреть Discovery, чтобы выяснить, что за звери воют точь-в-точь как ты на пике наслаждения...
-Что, бл*ть, в который раз убеждаешься, что хреново живётся с одними ключами на двоих?
Берёшь меня под руку, пряча под своим зонтом, и ведёшь к подъезду. А в красивой истории любви, мы бы уже вовсю сейчас целовались. Не наш случай.
Чуть не забыл. Мы же с ним вообще не встречаемся. И я не влюблён в него тайно и не рыдаю по ночам в подушку от безысходности. Запомните, что два пидора, живущих вместе, не всегда являются любящей парой. Существует такое понятие, как выгода от совместного проживания. Экономия на арендной плате, например. Я же говорил вам, что люблю экономить?
... | 12 |
Casus Belli | Драма, Романтика | Выцветшая фотография неровным прямоугольником ложится в ладонь. Сколько лет прошло? Кажется, меньше десяти, но это смотря как считать. Десять – это если минус двадцать пять. Хотя кому нужна эта пропавшая без вести в лабораториях четверть века, если он и сам её никогда не считал? Так что — десять. Без трёх месяцев десять лет. Память, обычно такая неуступчивая в датах, сложила сама. Она ничего не потеряла...
Шесть парней на фотографии. Здоровых, сильных, с такими разными улыбками на лицах. Вот добродушно разглядывает камеру белозубый Джонс, вон скалится задира Леккинс, несмело тянет губы Тихоня Крестони, с улыбкой в скромную ниточку смотрит в объектив наблюдательный Зерц... Вот и широкая ухмылка сержанта Скотта, панибратски закинувшего руку на плечо к нему, Люку. А вот и сам Девро, обаятельный скромняга, улыбается в кадр, слегка наклонившись из-за движения Скотта к его растрёпанной белобрысой голове.
Он всё помнит. Разглядывает чёрточки и пятнышки светотени на картоне и чувствует запахи леса, шум лагеря, слишком горячие лучи солнца, из-за которых пот течёт по спине...
"Было убойно жарко, и солнце грозило распечь ещё сильнее. Один из немногих вариантов погоды в джунглях, самый досадливый, с мокрой кожей, с липнущей ко всему телу одеждой, с какими-то постоянными мошками.
Их бросили сюда десантом в марте шестьдесят пятого, в уже разгоревшуюся склоку на чужой земле за чужую свободу, в самый её жар — на горные тропы пограничья с вражеским Северным Вьетнамом. Они были солдаты и потому продирались с автоматами через дикие джунгли и мирные деревни, не задумываясь о мотивах тех, кто приказывал мобилизовывать всё новые и новые силы. Они просто воевали с теми, кого им назвали врагами, воевали почти как полгода — теперь уже южнее, в Плейку, — и всё никак не могли притерпеться к такому климату...
Взвод собрался кучкой на полянке перед палатками. Фотограф с нервными худыми руками быстро лепил из составных частей свой аппарат.
— Давай, ребят, в два ряда: кто-то сидя, кто-то стоя.
— Покомпактней, парни, не влезаете. Задница к заднице надо, а вы!.. – подколол вертлявый Леккинс.
— А мы с натуральной позиции! – бесстрастно отбил подачу Зерц.
— Так, взвод, слушай мою команду...
— На раз-два-три сказать "сы-ыр"? – Леккинс успевал везде вставить словцо.
— Для тебя, Леккинс, будет эксклюзив по стойке смирно, — неторопливо осадил его сержант.
— Давай, Тихоня, ближе...
— Все сползлись? – поинтересовался вынырнувший из-за аппарата фотограф.
— Ну а мы постоим, Девро, — Скотт одним махом притянул его к себе. — У нас тут птичка прямо по курсу, не пропусти...
— Всё, ребят, снимаю.
"Щёлк!" "
Морщинки, складки, тени дробят лица на осколки, на крохотные треугольнички, ромбики, кружки. Каждое пятнышко светится воспоминанием, всплывает из памяти обрывками, коротенькими кусочками жизни — и людей на огромном маскировочной раскраски полотнище войны... Их много, этих кусочков, всяких: мелких, крупных, правильных и кривой формы, но больше всего у Люка тех, что сошлись в крепкой фигуре сержанта.
"На следующий же день, как Эндрю Скотта поставили командиром взвода, он разбил ребят на пары. Психолог из Скотта вышел неплохой, все связки работали слаженно. Жалоб, как и промахов, из-за которых могла легко оборваться жизнь кого-то из них, не было. Люка тоже вполне устраивала связка с самоуверенным и ответственным — несмотря на ухмылки и панибратские манеры — сержантом.
Душная жара продержалась ещё не один день. К тому моменту, когда с неба рухнула стена ливня, они уже сутки как шли в наступление. Дождь в этом негостеприимном краю был не менее изматывающим, чем пекло. Непроглядный серый водопад затмил джунгли на несколько часов. Пришлось переждать, сидя по двое в наспех поставленных палатках.
Люк перебирал коробки с запасными магазинами, то и дело чертыхаясь на мокрых. Сержант проверял вещи, поочерёдно выкладывая их из рюкзака. Они молча занимались каждый своим делом, окружённые шлёпаньем и шорохом дождя.
Скотт вытащил очередную упаковку сухого пайка, когда вслед за ней выпала и плотная картонка фотографии. Девро глянул на неё, аккуратно подцепил пальцами и протянул сержанту. Конечно, это было не его дело, но скрыть удивление не получилось. Скотт, ответив ему хмурым взглядом, взял фотографию.
— Хочешь спросить, почему я таскаю эту картонку с собой вместо того, чтобы написать пару нежных грустных строчек на обороте, потом послать в родной дом любящей матушке? — насмешливо растягивая слова, поинтересовался он у Люка, сунув фото обратно в рюкзак.
Девро кивнул, не спуская с него глаз. Он бы не спросил первым, конечно, но... Сам-то он поступил именно так, и его задела циничность фразы сержанта.
Скотт продолжил неторопливо выкладывать вещи, ощупывая их узловатыми пальцами.
— Всё просто, рядовой. Я сирота.
Люку стало неловко — и правда ведь: дело не его — но он удержал себя и не отвёл от сержанта взгляда. Скотт обернулся к нему с вальяжной улыбкой.
— Четыре перегородки с дырками для окон — это не дом, солдат, это ночлежка. Я весь здесь, в этой войне на задворках грёбанного мира, — он плавным движением развёл руки ладонями вверх. — Вот здесь и мой дом, значит.
Люк покатал в пальцах гильзу, затем перевёл взгляд в сторону сержанта.
— А разве вы бы не согласились поменяться на настоящий дом? — решился на вопрос Девро и прищурился на лицо сержанта.
Скотт поднял брови, задумчиво поочередно рассматривая глаза Девро.
— Мой ответ — нет, солдат, — кинул он, дёрнув вверх волевым подбородком. — Теперь нет.
Пауза протянулась несколько секунд. Спрашивать, почему "нет", Девро не стал. Люк знал, что его собственная матушка молится каждый вечер, стоя у восточного окна, и не мог взглянуть на мир глазами сержанта. И всё-таки то, что подразумевал Скотт, было ему понятно.
Нельзя было отделить себя от людей так же, как их самих отделили от мира, заставив замкнуться на войне. И пусть здесь всё бесцветно разбито на своих и чужих — неважно, — так ведь тоже можно жить. Скотт нашёл это, обнаружил такой простой смысл. И, как не парадоксально, скорее всего это именно то, что спасёт его и поможет выжить, только чтобы затем вернуться на родину, где нет ни дома, ни семьи."
Переведя взгляд с фотографии на незамысловатый рисунок стен, Люк вздыхает. Ведь действительно: спасло! Почти...
Но нет – стоп! — об этом потом. Встряхнув головой и согнав тягучую паутину раздумья, он возвращается к самым давним воспоминаниям.
"Потом была непрекращающаяся цепная реакция жестоких мясорубок в шестьдесят седьмом, как будто лопались и лопались кровавые нарывы в густых зелёных джунглях. В то время казалось, что не было никакого изумрудного леса, никакого неба, бесконечно голубого, или закатно-золотистого, или сиреневого — всё стало серым с алыми, бордовыми, чёрными кляксами смерти.
Был бой в полуразрушенном городке, который ни в какую не сдавался американцам. Не прекращались автоматные очереди и хриплые взрывы гранат, но партизаны вьетнамцы с кровавой ожесточённостью боролись за развалины глиняных коробок домов.
Страшные нелепые минуты дымного утра тогда стыло стекали холодными струями за воротник. Короткими перебежками они двигались от дома к дому, уходя от линии огня и отстреливаясь сами.
Батальон весь расползался по городу, делясь и дробясь. Взвод тоже разделился: сержант взял с собой Девро и Леккинса, остальным кивнул идти чуть вперёд. Леккинс от напряжения и страха ещё пытался как-то глупо пошутить, Скотт мимоходом шикнул на него, приказав заткнуться.
Они разделились на две парадные одного дома. Вторая троица, впритирку прижавшись с двух сторон следующей двери, оглянулась на сержанта. Скотт подал знак, и мрачный Зерц толкнул ногой дверь, тут же снова прячась за стену. Огня в ответ не было, и Зерц кинулся вперёд. Девро рванул в свой проход одновременно с ним. Их встретило хмурое враждебное молчание комнат, но едва они двинулись дальше, их орошило огнём.
Вьетнамцев было двое или трое оставшихся в живых, но и они не хотели умереть.
Высунуться — отстреляться — переждать. Высунуться — отстреляться — переждать...
За стеной тоже не смолкал грохот выпущенных пуль: там тоже хотели жить. Леккинс швырнул гранату — и попал! — Девро, укрывшись, видел краем глаза брызнувшие в сторону осколки. Но Леккинс не рассчитал, что кидает почти в стену, один задел Скотта в ногу выше колена, зато вьетнамцы были мертвы.
Сержант тяжело поднялся из-за стола, за который прятался, махнул им обоим идти дальше, в глубь дома вслед за собой, но его самого пошатнуло. Он тяжело опёрся о стену и кинул на замерших Девро и Леккинса хмурый взгляд.
— Пошли! пошли отсюда! — прикрикнул он на них, затем прикрыл глаза и добавил уже тише: — Давайте, парни, вперёд. Я сам справлюсь.
Леккинс посмотрел на сержанта, потом на Девро, кивнул и бросился в следующую комнату. Люк же двинулся к Скотту, на ходу снимая с себя ремень автомата, сдёргивая гимнастёрку. Сержант мрачно следил за ним, стараясь крепче вцепиться в стену.
— Ты ослушался меня, рядовой, — бросил он, когда Люк подошёл вплотную. Его кровь залила уже всё колено и голень, расползаясь всё ниже бордовым пятном.
— Прошу прощения, сержант, — отозвался Люк и опустился на корточки, затем рванул по шву мокрую потемневшую штанину. — Вы и так потеряли много крови.
Сержант промолчал, и Девро занялся делом. Он стащил с себя майку, разодрал её на жгуты, сноровисто обмотал их повыше раны. Достал с пояса складной армейский нож, крепко держа рукой ногу сержанта, вонзил лезвие в рану, аккуратно повернул, вырезая осколок. Скотт едва заметно дёрнулся, двинув напряжённым подбородком. Люк отёр рану от крови, затем завязал её саму. Наконец он поднял глаза на Скотта.
Сержант молча съехал спиной по стене, сел на пол, оказавшись лицом напротив Люка. Вдруг схватил его рукой — за неимением одежды — за голое плечо, дёрнул на себя так, что они едва не стукнулись лбами.
— Ты не выполнил приказ! — жёстко напомнил Скотт, резанув словами прямо в лицо Девро.
— Так точно, сержант, — Люк поджал губы в слабой улыбке, разглядывая впивавшиеся в него, ждущие ответа серые глаза, и пожал плечами. — Я просто спасал то, что вы назвали своим домом.
Выпустив его плечо, сержант ошарашено откинулся, глядя на него от стены. Девро поднялся, натянул гимнастёрку, накинул, направляясь к двери, лямку автомата. У двери оглянулся.
— Мы за вами вернёмся, сержант.
После проклятой осени шестьдесят седьмого была небольшая передышка. Показав свою глотку, война теперь только щерила клыки. Они медленно двигались к Контуму, очищая горные дороги, заросшие лесом, от последних партизан.
Их взвод держался как-то посплочённее остальных. Ничего особенного в этом, конечно, не было, но Люку думалось, что без _того_ отношения сержанта к своему взводу, о каком он знал, чего-то неуловимого, неназываемого в их группе бы не хватало.
Они как и раньше попарно ночевали в палатках, в вечера поспокойней собираясь у одной из них. Кто-нибудь занимался чем-то своим, к нему подсаживался один, потом другой, завязывался разговор, к ним подходили остальные...
Сегодня они тоже собрались у высокого дерева неподалёку от палаток. Темнокожий добряк Джонс хохотал россказням отошедшего от ступора мясорубок и разливающегося теперь соловьём Леккинса, улыбались даже Тихоня с Зерцем. Сержант деловито чистил автомат, разложив запчасти у дерева и напустив на себя независимый вид, но сидя при этом в сАмом их кругу и не упуская ни слова. Девро тоже слушал с улыбкой, разглядывая их, то и дело переводя взгляд с одного на другого, но стараясь смотреть как можно ненавязчивей.
— И как тебя, такого болтуна, девчонки-то терпят? — отсмеявшись, покачал смоляной курчавой головой Джонс.
— Для них это существенная экономия на телефонных разговорах с подружками, — усмехнулся Зерц, сворачивая себе самокрутку.
Крестони кивнул, зачастую будучи с ним солидарным.
— И даже не напоминайте мне о здешнем безвыходном положении, — Леккинс коротко и уныло вздохнул. — Какие ж тут девчонки?..
— Выход есть всегда, солдат, — вдруг заметил долго молчавший Скотт. — Другой вопрос — за какую цену ты позволишь себе выйти.
— Да вы оптимист, сержант! — тут же сбросив тоскливость, ухмыльнулся ему Леккинс. — Или, может, нашли дешёвую лазейку?
Скотт только молча усмехнулся, не поднимая головы от автомата.
Ночь вскоре совсем затемнила лагерь. Разговор терял нить, постепенно затихал. Ребята стали разбредаться на ночлег. Люк тоже двинулся к их общей с сержантом палатке.
— Эй, Девро! — оклик заставил Люка обернуться. Сержант не глядя собирал в темноте на весу свой автомат. — А у тебя есть женщина? Там?
Девро повернулся всем корпусом, пробегая взглядом по стволу за спиной Скотта. На полянке между тем никого не осталось.
— Когда уходил — была, — наконец задумчиво повёл он бровями. — Сейчас не знаю.
Сержант поднял на него пронизывающий взгляд.
— Вернуть её хочешь? — коротко поинтересовался он, откладывая собранный автомат.
Девро сделал шаг-другой, идя по прямой, прочерченной к нему взглядом Скотта, оказавшись перед ним, пожал плечами.
— Зачем она? И другие есть.
— А не тяжело, солдат?
— Тяжело, — подтвердил Люк, кончики его губ дрогнули в несостоявшейся улыбке. Он прошёлся глазами по резким скулам и тяжёлому подбородку сержанта. — Вопрос ведь в цене.
Скотт какую-то секунду ещё пристально рассматривал его, затем схватил за плечи и резким рывком обернул так, что Люк оказался спиной у самого дерева с противоположной от лагеря стороны, не отодвинувшись, опустил руки.
Они молча стояли, голова к голове, и смотрели друг другу в глаза, соприкасаясь почти кожей, путаясь неровно отхваченными передними клочками волос, желтовато-белёсыми сержанта и потемнее, русыми, Девро. Они хорошо знали: совсем немного — и грань будет перейдена... Не сговариваясь, наклонили головы каждый направо, чуть потянулись — и столкнулись сомкнутыми губами. Едва отодвинулись, снова глянули друг на друга и сошлись уже медленнее, открываясь другому. Протянули несколько секунд, так соприкасаясь и, кажется, даже не дыша. Затем один мазнул влажной частью губы, второй в ответ чуть затянул её в себя, потом повторил. Нажатия усилились, участились, и поднялись руки, сжали чьи-то плечи, охватили чью-то талию, впились сильнее, уверенней, по-мужски...
Через несколько минут наконец они оттолкнулись друг от друга, теперь стараясь не смотреть. Молча стояли, пытаясь привыкнуть, понимая: теперь об этом уже и говорить не надо.
— Пойдём спать, солдат, — Скотт указал взглядом на лагерь. Девро кивнул, отпустив его, пошёл первым."
Всё ещё держа фотографию, бывший солдат отводит от неё глаза: его сержант даже замерший, даже с улыбкой на лице, смотрит на него слишком пристально... Всегда он смотрел так, и его взгляд трудно было выдержать с непривычки, а лицо Скотта казалось слишком жёстким. Люк так отвык от колючего цепкого взгляда сержанта за эти годы, что обжигается об него – чёрт, как в первый раз…
Но затем воспоминания толкают Девро дальше по призрачной тропе войны.
"Уже к середине января их часть была в Контуме. Американская армия захватила к тому времени все главные города Юга, но вьетконговцы не сдавались, несмотря ни на непрекращающиеся бомбардировки, ни на психологическое давление, над изощрёнными операциями которой не переставали ломать головы специалисты из Управления специальных методов войны.
А между тем война, длившаяся для США четвёртый год, изматывала, порабощала и подменяла человеческие сердца. Жестокие, привыкшие к нетерпимости и бескомпромиссности войны, американские солдаты всё меньше и меньше оставались людьми. Измывательства над живыми пленными, надругание над уже мёртвыми телами, бывшие раньше единичными случаями, становились обыденностью.
Сержант обходил стороной сам и отводил свой взвод от участившихся "допросов" и "наказаний".
Девро хорошо понимал, что это не жалость к попавшимся вьетнамцам, это защита тех, за кого сержант отвечал, и это понимание заставляло испытывать Люка смешенные эмоции. С одной стороны, ему была неприятна как таковая нейтральность сержанта к издевательствам, отвратительным его собственной натуре, и неприятно вдвойне, что подобное поведение Скотта было наиболее рациональным здесь и сейчас. С другой же Люк чувствовал затаённую радость, что ответственность за них сержанта была поставлена перед собой самим Скоттом и для него самого, что Скотт защищал _своих_, что он, Девро, входит в этот круг.
С той поры, как они вернулись в Контум с обычного разведочного прочёса, прошло несколько часов. Ребята двинулись к своим койкам, остались только такие заядлые полуночники, как Леккинс и Зерц, а сержанта носило где-то по дому у других взводов.
Люк прошёлся в небольшой предбанник с выломанной наружной дверью, весь заваленный разнокалиберной одеждой и полуиспорченным оружием. Он встал, прислонившись к косяку двери дома, в котором осела их рота, и сейчас неторопливо вглядывался в черноту вьетнамской ночи. Идти в дом, наощупь перешагивать и натыкаться на тела спящих ему теперь совсем не хотелось.
— Никак не спится, солдат? — приглушённо поинтересовались у него над ухом.
Люк пожал плечами, но не обернулся.
— Разрешите вопрос, сержант, — задумчиво вставил он в темноту порога между ними. — Что вы будете делать после?
Скотт молчал пару секунд, затем наконец произнёс:
— Зачем тебе чужая правда, рядовой? Своей разве не хватит?
Люк обернулся, он не видел глаза сержанта, но смотрел точно в них.
— Никак нет, сержант, — отломил ему Девро, — не хватит.
Даже в темноте Люк почувствовал неприятную ухмылку Скотта.
— Тогда вот тебе ответ, Девро: "после" не будет, — отбрил он и гортанно усмехнулся. — Война никогда не кончится.
— Возможно, вы ошибаетесь, сержант, — Люк прямо посмотрел в лицо Скотту, не дав тому перебить, добавил. — Вам нравится Висконсин, сержант? Вы там бывали?
— Нет, — судя по голосу, Скотт слегка нахмурился.
— А побывать не хотите?
Скотт молчал гораздо дольше, чем в первый раз. Люк решил, что зря задал свой вопрос, как вдруг его будто смёл в объятья ураган. Болезненное отчаянное сжимание губ в губы, тела в тело. Скотт задрал ему майку, впиваясь всей ладонью, пальцами в живую плоть. Когда они оторвались отдышаться, губы у обоих саднили не меньше, чем после хорошего хука в челюсть.
Девро прижал локтём сержанта к внутренней стене дома, второй отдёрнул от ширинки ремень, высунул и крепко стиснул всей широкой мозолистой ладонью его член, быстро, яростно задвигал кистью вверх-вниз. Скотт с трудом выдохнул, зацепился подрагивающими руками за плечи Девро, вонзился ртом в его шею, чтобы не вырвалось не звука.
За секунду до разрядки он отодвинул Девро, и его сперма брызнула на пол. Скотт сглотнул и резким движением притянул Девро к себе спиной. Люк дёрнулся, но рука сержанта с силой удержала его поперёк талии.
— Стой смирно, рядовой, — рыкнул ему Скотт, свободной рукой вытаскивая и обхватывая его член. Он быстро задал темп, подавляя сопротивление, и после нескольких насаживаний узловатого кулака Девро наконец дал себе расслабиться, откинувшись назад на сержанта. Скотт крепче прижал его к себе, изредка тихо выдыхая ему в ухо. Измотанный долгим воздержанием, Люк быстро кончил, пробормотав какую-то несуразицу о нечистой силе, затем очнулся. Скотт отпустил его.
Внезапно упавшая на них тишина показалась странной. Думалось, что всё вокруг должно было успеть загореться пламенем, как они сами. В этой тишине они и стояли рядом, вполоборота друг к другу, ещё горячие, неодетые. В этой тёмной тишине стиралось всё, не имеющее отношения к тому, что только что было...
Люк искоса поглядывал в сторону сержанта, методично расправляющего на себе одежду. Девро уже застегнул ширинку и ремень, но всё никак не мог найти у себя желание или необходимость уйти, а зачем оставаться здесь, он тоже не понимал.
— Эндрю... — вдруг вспомнил он имя вслух и тут же сам нахмурился своей нелепой неловкости, поглядел на Скотта.
— Да-а… Вот так и начинаются неуставные отношения, — протянул сержант у него над ухом, панибратски закидывая руку к нему на плечо и прижимая шею изгибом локтя. Люк, чувствуя, как сходит на нет внутри неловкость, хмыкнул в ответ. Вот и второй раз за последние десять минут сержант дал ему возможность ощутить себя не солдатом..."
Люк закрывает глаза от накатившей усталости — на самом деле, чтобы не видеть так давно знакомого лица, — но отложить фотографию оказывается выше его сил. Ведь он даже показал сержанту Висконсин, невольно выполнив своё обещание, вот только вряд ли сержант на что-либо смотрел, пока гнался за ним через весь штат.
"Война ли, нет, но связало их крепко. Сержант не относился к Люку как-то иначе, чем к любому из их взвода, просто помимо общих взаимоотношений, как и во всей группе, между ними был ещё один аспект. Но для самого Девро была и другая сторона: они не могли уйти от системы окончательно, чтобы не нарушить последнее хрупкое равновесие с ней, и это рознило их отношения с любыми другими.
Как и любой солдат, он надеялся вернуться на гражданку живым, а не только с фотографией на полку, а это значило, что то, что было между ним и сержантом, не могло не измениться. Люк не мог поговорить об этом со Скоттом, зная, что для того это была острая тема, но для себя решил, что – как бы там ни было – он сделает то, о чём говорил сержанту, он попробует.
— Не дрейфь, ребята, — сказал как-то Джонс. – Когда-нибудь всё это кончится. Те, кто хочет, всегда прорвутся.
— Но они-то тоже хотят прорваться, — возразил сидевший рядом Зерц.
— Верно, — указал в его сторону двумя пальцами Скотт. – Выживает не тот, кто прав, а тот, кто сильнее изнутри и снаружи. Так что у нас есть хороший шанс, солдаты.
Да, у них у всех был шанс. Люк тоже собирался воспользоваться своим."
Девро не открывает глаз. Он не смог воспользоваться тем самым шансом. Тогда, на войне он не знал, что делать с тем, что связало его с сержантом, хоть и решил всё для себя. Теперь – спустя десять лет – знает, но связи уже нет…
Ему вспоминается последнее из всей войны, как всё закончилось тогда в далёкой не нужной ему части света после трёх лет стрельбы, крови и смерти. Под закрытыми веками его взгляду уже рисуются дымящиеся от взрыва, окружённые запахом гари и палёной плоти стены Контума...
"В проклятой их поколением стране даже зима была чужой, дрянная, несуразная, с непрекращающимися ливнями. Этот ливень был для них последним…
Посчитав чужой праздник Рождества вполне обоснованным предлогом для временного затишья, американцы не предполагали, чем вдруг обернётся ночь на 30 января в 1968 году. А между тем операция "Тет" уже разворачивала свои множественные крылья над городами, окупированными армией США, и эта ошибка была тем более непростительной, что была глупой.
Они бились в темноте под хлещущим с неба дождём, и от шума ливня, стрельбы, вскриков и воплей непрерывно звенело в ушах.
Сумятица не давала сосредоточиться, ослепляющая вспышками ночь смешивала своих и чужих.
Остатки батальона с трудом отстреливались от наступающих, прячась за кордонами перевёрнутых посреди улицы грузовиков. Девро вместе со всеми оставшимися то высовывался из-за заграды, почти не целясь жал на курок, то нырял обратно под защиту машин. Он старался не допустить мысль, что шанса нет, что проклятые вьетнамцы всё равно прорвутся вперёд, к штабу, как прорвались уже через две роты до них. Отступать было практически некуда.
— Патронов нет. Ничего нет, — мрачно поделился Зерц, тыкаясь спиной в брюхо грузовика и скидывая пустой магазин. Он не смотрел на раскинувшегося, навсегда замолчавшего Тихоню Крестони, три с половиной делившего с ним место в палатке и в каждом бою прикрывавшего ему спину.
Девро, не ответив, зарядил последний магазин. Он тоже не смотрел ни на тяжело дышавшего залитого кровью Леккинса, ни на то, что осталось позади от добродушного негра Джонса. Он сосчитал те, кто ещё был в строю — меньше десятка! — затем глянул через пролёт на сержанта. Скотт мрачно словил его взгляд.
— Отступать! — крикнул он оставшимся, подскочил сам, затем развернулся к Девро. — Мы прикроем.
Тот коротко кивнул.
Они бежали последними, отстреливаясь, то и дело скрываясь в дверях и за углами попадающихся на пути домов. Ещё десять метров, ещё пять, ещё... Люк не успел додумать, сколько: плечо обожгло и сразу налило тяжестью. Он пошатнулся, накренился, чувствуя, как слабеют ноги, сделал пару шагов и рухнул на колени.
— Встать, солдат, встать! — отрывисто, едва ли не с ненавистью закричал где-то рядом Скотт.
У Девро расплывалось в глазах, но он смог различить взлохмаченную светлую голову сержанта. Тот подскочил, мощным рывком подхватил его под руку, потащил к ближайшему углу.
— Оставьте меня, сержант, — с трудом выдавил из себя Люк.
— Чёрта с два! — зло рыкнул Скотт.
Они добрались до конца дома, сержант скинул Девро у стены, с трудом уселся рядом. Только тут Люк заметил, что сержант ладонью держит левый бок.
У Девро темнело в глазах, он слабо откинулся на стену, тяжело выдохнул. Его сознание уходило...
— Не сдаваться, мать твою! — приказал ему знакомый яростный голос. — Не сметь умирать!!
Девро слабо нахмурился, изо всех последних сил пытаясь подчиниться голосу, но поглощающая темнота была сильнее.
— Простите, сержант... — с тяжело выдыхаемыми словами уходили остатки жизни. — Я... не могу...
На этом его Вьетнамская война окончилась..."
Девро открывает глаза, возвращаясь из воспоминаний.
В 1968 году всё было кончено. Так он понимал, умирая плечо о плечо рядом со своим сержантом. Люк не мог знать, что через двадцать пять лет всё продолжится… Ещё через десять лет он хочет только одного: чтобы то, что кончилось в Контуме, не продолжалось. Никогда.
Тогда, на войне, всё было правильно. Конечно, были и сомнения, и раздумья, но Люк действовал, не размышляя, верно он действует в данный момент или нет, и потому его поступки для него самого не содержали ошибок: сам ход жизни был естественным. Люк знал тогда и знает сейчас: за минуты, проведённые с сержантом, он никогда себя не упрекнёт.
Но было и другое, то, из-за чего он старается как можно реже брать старую фотографию, из-за чего хороший комбайн уже десять лет ржавеет в сарае. То, из-за чего, когда ночью начинается гроза, Девро никак не уснуть, и он выходит во двор под самый ливень, бродит, молча опустив голову, не чувствуя ни холода, ни воды, и месит сапогами грязь…
"Это те несколько проклятых дней, когда он не знал, кто он, когда действовал наугад, полагаясь на эту взбалмошную девчонку с вычурным именем Вероника, с чего-то решившую ему помогать.
Девро пропустил тот момент, когда из универсального солдата снова стал человеком. Он был просто благодарен, что нашёлся кто-то, кто поддерживает его, кто ищет вместе с ним его дом, и не думал, какую цену придётся потом заплатить.
Девро выполнял свою цель, решая поставленную задачу и убирал препятствия, мешающие решению. Он не знал, почему ещё один из их универсального взвода перестал быть оружием в руках изобретателей этой чёртовой жизни после смерти, почему преследовал его, бросая на это все доступные средства и силы. Когда девчонка закричала: "Он маньяк!" – Девро поверил, когда бывший универсал напал на его дом, Девро разозлился, когда бой под дождём шёл не на жизнь, а на смерть, Девро его убил.
Он стоял, промокший, раненый, смотрел на останки, размётанные комбайном по полю, и думал, что всё сделал правильно. А через несколько минут его скрутила и кинула в грязь, и вгрызлась в разум лавина картин, образов, ощущений. С трудом поднявшись на карачки, Люк понял, что вот теперь-то он помнит ВСЁ…
С трудом дыша, чувствуя какое-то клокотание в груди, он смотрел и смотрел, как ливень смывает кровь с лезвий комбайна. Он не замечал, что его уже много раз зовут по имени, трясут за плечи чьи-то руки… Он не понимал, что сжимает в ладонях грязь, что за горячие струи, смешиваясь с дождём, текут по его лицу. Он думал только о том, что только что убил сержанта, СВОЕГО сержанта."
Криво, зло улыбаясь, Люк ставит фотографию на полку. Проклятая дождливая ночь за долгие десять лет так и не устала стоять у него перед глазами, ни разу не утратив ни единой своей детали.
Он вспоминал её множество раз, он снова и снова проверял себя вопросами "Почему?" и убеждал себя, что там не было его вины. Не было, потому что Девро ничего не помнил тогда, ничего не знал… Но в одном он убедить себя не сумел за все эти десять лет. Он так и не смог поверить в то, что сержант, пошедший – как не раз и не два на войне — ради него ва-банк, действительно хотел его убить.
Судорога боли и злости отпускает его губы. Люк печально смотрит в глаза человеку, который разделил с ним войну, надежду, своё одиночество. Теперь уже ничего не изменить. Слишком поздно пришла мысль, что сержант Эндрю Скотт воевал последние дни своей второй жизни не со своим бывшим рядовым Люком Девро. Он воевал ЗА него…
Люк, наконец, отводит взгляд от плотной картонки с шестью улыбающимися в объектив ребятами. "Война была проиграна всеми, сержант, — тихо говорит он, стоя вполоборота к полке и почти чувствуя на себе взгляд. – Но мы оба проиграли её дважды…" | 50 |
Твоя жизнь дороже моей чести | Драма, Дружба, Насилие | Кузнечик затаился на огромном лопухе, словно прислушиваясь к посторонним звукам. Длинные толстые усы напряженно шевелились, ощупывая окружающий мир, пытаясь понять, стоит ли немедленно покинуть насиженную прохладную поверхность или можно петь дальше. Мир никакой враждебности не проявлял. Кузнечик шевельнул коленцами и вновь запел. Билл улыбнулся. Он боялся, что своим неловким движением секунду назад спугнул насекомое, но нет — оно вновь застрекотало. Парень закусил кончик ручки и закрыл глаза. Кто бы мог подумать, что сейчас под эти резкие и не всегда приятные звуки рождается новая песня.
Живи секундой
Не важно где
Не важно как
Нет, не то! И он уверенно зачеркнул написанные строки. У них с братом своя рок-группа. Все как у настоящих музыкантов: две гитары, барабанная установка. Том пишет музыку. Билл стихи. Они играют в настоящих ночных клубах. И у них даже есть поклонницы. И иногда берут автографы. Билл нахмурился и протяжно вздохнул, едва не спугнув кузнечика. И вместо того, чтобы сейчас репетировать с друзьями, он валяется на лугу в сотне метрах от лагеря и бездельничает. Конечно же, когда Георг и Густав провожали их с Томом в эту поездку, то наказали привести новый репертуар. Георг еще смеялся и говорил, что близнецы едут в творческую командировку. Вот именно над репертуаром Билл сейчас и работал, пока Том где-то носился. Том… Брат беспокоил его в последнее время. Стоило Тому достать гитару, а Биллу открыть рот, как все женское население лагеря слеталось на них, как мотыльки темной ночью на свечку. И не все были довольны таким поворотом сюжета. Особенно если учесть, что Том утром встречался с одной, в обед крутил роман с другой, а вечером целовался с третьей. Последующий день мало отличался от предыдущего, если не считать того, что девушки каждый раз были новые. А потом он, Билл, утешал рыдающих, подло брошенных братом девиц. То ли дело он — за две недели в лагере сменил всего трех девушек. И ни одну не обидел.
Билл засмотрелся на прозрачные изумрудные крылышки. Как же он красив. Кузнечик вздрогнул и исчез с листа, словно его не бывало. Рядом бесцеремонно плюхнулся Том.
— Нет, ты прикинь, какой урод! — шумно выдохнул брат. — Кусок дерьма!
Билл аккуратно засунул блокнот в задний карман шорт и повернулся к Тому.
— Черт! У тебя кровь?! — испуганно дернулся к нему.
— А? — Том провел рукой по подбородку, скривился, измазав пальцы. Вторая рука уже тянулась к месту ранения с платком. — Попал все-таки… Ерунда. Мне не больно.
— Откуда это? Ты с кем-то подрался?
— Хельмут, урод вонючий! Он мне чуть гитару не разбил, представляешь? — Том задохнулся от возмущения.
— Как? — ахнул Билл. Посягать на гитару Тома все равно, что входить в клетку к голодному льву. За свою гитару он покалечит кого угодно! Билл даже иногда сомневался, кто для Тома важнее — он или гитара.
— Хельмут сказал, что Луиза его бросила из-за меня! — Том захохотал.
— Ха! Эта жирная свинья на самом деле считал, что нравится Луизе? А ты?
— А я сказал, что больше не с Луизой, и Хельмут может забрать свою сладкую девочку обратно, она мне больше не нужна. Я ей уже попользовался.
— А он?
— А он, сказал, что вырвет мне, сучонку, ноги и оторвет яйца.
— А ты?
— А я ответил, что такому пидору как он ни одна девчонка не даст. Его судьба трахать собственного брата, потому что он такой же кусок урода, как и Хельмут. И они прекрасно будут смотреться вместе.
— А он?
— А он кинулся на меня с кулаками.
— А ты?
— А я легонько кинул его через бедро на землю. Хельмут так расстроился, что чуть не расплакался. Тогда он встал, схватил МОЮ ГИТАРУ, — прошипел Том, даже ореховые глаза почернели от гнева, — и хотел ее разбить.
— А ты?
— А я накостылял ему по шее уже серьезно. Ибо не хрен трогать мои вещи!
— А он?
— А он, видимо, задел меня локтем. Но это не страшно. Болит только немного. Девчонкам все равно нравятся мальчишки с такими боевыми ранами.
— Я уже представляю, какую ты историю придумал, — хихикнул Билл.
— Да, — протянул Том довольно. — История что надо. Кстати, я поговорил только что с Катариной, они с Хенни ждут нас вечером у дальней беседки. Ну, скажи, что я молодец!
Билл аж подпрыгнул! Он вздыхал по Хенни уже неделю, но подойти сам стеснялся.
— Давай-давай, хвали меня! — кривлялся Том, кокетливо морща носик.
— А о чем я буду с ней говорить? — перепугался Билл.
— А зачем с ней говорить? Ты не болтай, ты делом занимайся, — и он покровительственно похлопал брата по плечу. — Пошли ужинать.
Вечер прошел на удивление чудесно. И хотя девчонки держались вместе и на все красноречивые намеки Тома разделиться по парам лишь глупо хихикали в ответ, Билл был счастлив. Он говорил, не замолкая ни на секунду. Если учесть, что Том тоже постоянно травил какие-то байки об их жизни рок-звезд, то бедняжки однозначно должны были сойти с ума от восхищения.
Через час Том все-таки уговорил Катарину пойти гулять вдоль течения реки, а Билла отправил с Хенни против.
— Билл, я б… — краснея, произнесла Хенни у самого лагеря, когда они уже вернулись обратно, нацеловавшись вдоволь. И не договорила. Опустила глаза.
Билл взял ее за руку, смущенно улыбнулся:
— Давай после завтрака пойдем на речку купаться вместе?
— Ты, я, Катарина и Том? — радостно всплеснула ручками девушка.
— Ну… Том… Да, давай пойдем с Томом… — И едва слышно буркнул: — Если Том согласится.
— Я согласна быть твоей девушкой! — чмокнула его в щечку и скрылась в домике.
Он немного опешил. С одной стороны хорошо, что Хенни согласна до конца смены скрасить его существование, но Билл хотел бы сам ей это предложить. Так как-то по-мужски что ли было бы… Надо посоветоваться с братом!
Катарина вернулась в лагерь одна. Билл как раз сидел на большом валуне недалеко от ее домика и, вновь грызя кончик ручки, пытался выстроить песню. Мелодия уже звучала в голове, но была еще какой-то нестройной, а из-за этого слова больше походили на разбегающихся тараканов, чем на связный текст. Лицо Катарины Биллу не понравилось. Девчонка явно была чем-то напугана.
— Катарина, а где Том? — он осторожно просунул голову в приоткрытую дверь.
Она вздрогнула, как будто Билл ее ударил, и торопливо махнула рукой в сторону реки. В груди неприятно заныло, ладони вспотели. Странное предчувствие иголкой кольнуло в сердце.
— Катарина? Что случилось? Где Том? — Он удивился своему голосу: настолько спокойно спросил, как будто речь идет не о старшем брате-близнеце, самом близком и дорогом друге, а о постороннем человеке. Повторил, четко разделяя слова: — Где Том? Говори.
— Что вы от меня все хотите?! — истерично заорала она.
Руки и ноги похолодели. Билл закусил предательски задрожавшую губу. Мысли слились в какой-то липкий ком и не желали разлепляться. На ватных ногах он подошел к девушке, двумя руками взял ее за лицо и заглянул в глаза. Сказал так мягко, как только смог:
— Это важно. Где мой брат? Я не сдам тебя.
Она всхлипнула и совершенно негигиенично и очень неприлично вытерла тыльной стороной ладони нос. Билл заметил влажную слизкую дорожку. Поморщился.
— Знаешь, где река делает резкий поворот, где коса? Метрах в пятистах от лагеря?
Ни одним мускулом на лице он не выдал безумный испуг.
— Сколько их? — выдавил из сжавшегося горла.
— Хельмут, Марк, Себастьян и Алекс.
— Давно?
— Ну, сколько надо времени, чтобы дойти оттуда сюда?
Билл сорвался с места с такой скоростью, что дверь едва удержалась на законном месте. Хорошо, что сейчас темнеет поздно, и видно дорогу, а то по этим буеракам ночью скакать только шею ломать. Только бы успеть! Только бы с Томом ничего не случилось! Хельмут — жирный боров из какой-то очень обеспеченной семьи, их с Томом ровесник. Его братьям-погодкам Марку и Себастьяну, и их дружку Алексу — по шестнадцать. Они из старшего отряда. Билл даже думать боялся, что эти отморозки уже могли сделать с Томом. Только бы брат был жив, только бы успеть!
Он несся напролом, срезая путь везде, где возможно, наплевав, что может оцарапаться о жесткие колючие кусты, наплевав, что может провалиться в какую-нибудь яму и разбиться. Его гнало ужасное чувство страха за брата. Ведь если с Томом что-то случится, он просто этого не переживет.
В вечернем сумраке он не смог толком понять, что происходит. Видел только, что брата крепко держат, что-то говорят и иногда бьют. Низ живота неприятно затянуло, как будто бьют не Тома, а его. Сердце громко бухнулось в груди и замерло, отдавая болью куда-то под правую лопатку. Он вывалился из кустов и твердым шагом направился к компании. Билл плохо представлял, что будет делать и говорить. Но то, что он не позволит больше ударить брата ни одного раза — точно!
— Убирайся вон!!! — заорал Том на него.
Все обернулись. Хельмут стоял абсолютно довольный. Гадко ухмылялся. Себастьян еще раз с ноги ударил Тома в пах, и тот, охнув, повалился на влажный песок. Марк и Алекс выпустили неестественно задранные к верху руки. И брат ушел лицом в песок.
— Уходи… Беги… — провыл Том, пытаясь превозмочь адскую боль. — Уходи…
— Оставьте его, — строго потребовал Билл. Ничего более умного ему в голову не пришло. — Выяснили отношения и хватит. Том все понял и приносит свои извинения.
— Уходи отсюда… — всхлипнул Том.
— Погоди, Каулитц. Похоже, это ты не все понял, — улыбнулся Алекс, переступая через мычащее тело Тома. — Нам не нужны извинения. Он оскорбил моих друзей и должен за это ответить.
— Алекс, Хельмут первым начал, — не слишком уверенно произнес Билл, хотя бы просто потому, что не знал, кто начал первым. Да и какая сейчас разница? Надо что-то делать…
— То есть ты хочешь сказать, что Хельмут сам себя назвал пидором, который трахает собственного брата? — сплюнул Марк. — Это за кого ты нас принимаешь?
— Ни за кого я вас не принимаю. Том пошутил. — Билл старался придать голосу как можно больше твердости. Получалось плохо.
— Пошутил? — удивленно протянул Себастьян.
— Ты вообще понимаешь, кем обозвал нас твой брат? — приподнял бровь Марк.
Билл неуверенно кивнул.
— Пожалуйста… — попросил робко. — Он больше так не будет.
Ребята переглянулись и рассмеялись. Билл тоже растянул губы, затравленно переводя взгляд с одного на другого. Марк доброжелательно кивнул в сторону Тома, разрешая Биллу подойти. Тот не заставил просить себя дважды. В мгновение оказался рядом с братом, схватил за плечи и дернул вверх, пытаясь поднять.
— Почему ты не ушел? — с такой болью прошептал Том, что Биллу стало страшно. — Я же просил…
— Я… — но договорить Билл не успел. Сильный удар обрушился ему на спину, вышибая воздух из легких. И он распластался рядом с Томом, захрипел, в глазах сверкало от боли.
Ребята заржали.
— Хорошая идея, да, Себастьян? — гоготал Марк. — Опять-таки разнообразие!
— У меня есть предложение получше, — влез Хельмут. — А давайте один Каулитц трахнет другого?
На мгновение повисла мертвая тишина. Даже вода в реке перестала журчать, птицы и насекомые заткнулись. Хельмут хитро подмигнул братьям. Все ждали ответа Алекса.
— Вот этот, — Алекс ткнул пальцем в Билла, — вон того. Пидор… Сейчас мы тут выясним, кто есть кто.
Наверное, у Билла помутился рассудок, потому что, будучи в здравом уме, он себе ТАКОЕ даже представить не мог. Он зажмурился и затряс головой, прогоняя наваждения. Но нет, спина болела, рядом, тяжело дыша, лежал Том, тоже зажмурившийся, а рядом стояли какие-то сумасшедшие парни.
— Да, — сам с собой согласился Алекс. — Вот этот крашеный вон того.
— Охренели совсем? — рявкнул Билл, резко поднимаясь.
Марк метнулся за спину, заломил руку до хруста в суставах. Билл взвыл. А там и Себастьян грубо поднял Тома за волосы.
— Алекс, не дури, — прорычал Том. — Это подсудное дело.
— Ты моих друзей оскорбил…
— Хельмут сам виноват.
— Ты его девушку увел?
— Она сама мне на шею вешалась.
— Ну и хорошо. А мы получим удовольствие.
— Алекс…
— Каулитц, надо отвечать за слова. Ты кого пидорами назвал?
Том дернулся со всей силы, пытаясь вырваться. Он рванул так, как только смог, откидывая Себастьяна в сторону. Засветил неожиданно подвернувшемуся под руку Хельмуту хорошую оплеуху. И замер, безвольно опустив руки: Алекс ударил Билла в живот. Тот глухо застонал.
— Еще? — в упор глядя на Тома, зло бросил Марк, заломил сильнее руку, и Билл закашлялся, подавившись собственным стоном.
— Послушайте, вас оскорбил я, а не он. Отпустите Билла.
— Ответ неверный.
Еще удар.
— Что вы делаете, суки?! — Том бросился на Алекса, но Хельмут не позволил ему добраться до друзей, сбил с ног. Тут и Себастьян подоспел. Вновь рука, вцепившаяся в дреды, вновь боль в суставах…
— Начинай, — швырнул Марк Билла на землю.
Билл попятился, затряс головой.
— Он мой брат…
Удар. Сноп искр и неспособность дышать.
— Он мой брат, — выдохнул Билл.
— Ну же, ты нас задерживаешь, — пинок под ребра.
— Он мой брат! — с вызовом.
— Твой брат пидорас. А ты его сейчас будешь трахать.
— Он мой брат! — со злостью. — Я никогда не буду трахать собственного брата!
Град ударов. Уйти, провалиться, забыться. Где оно? Где это спасительное беспамятство? Том что-то кричит. Но что — не понятно за гулом в голове.
Прохладная вода в лицо. Пощечина. Обратно в реальность.
Марк сидел перед ним на корточках, брезгливо держа двумя пальцами за подбородок.
— Пойми, красавчик, ты все равно его трахнешь. Иначе мы убьем тебя.
— Убей сразу. Я не буду трахать своего брата.
— Ответ неверный.
Удар… Еще удар…
Что-то родное навалилось сверху. Знакомый голос что-то шепчет в ухо. Ударов нет. По крайней мере они больше не чувствуются. Надо собраться, рвануть с места, снести ублюдков, дать им отпор…
— Я пробовал… — бормочет Том. — Они сильнее и, их больше. Я пробовал…
— Я не буду… — почти плачет Билл. Щеки сухие. Лишь лоб и шея покрыты испариной.
— Они убьют нас… Я не могу смотреть, как они забивают тебя до полусмерти.
— Не буду.
— Если бы они били меня на твоих глазах, что бы ты сделал?
— То же самое.
— Билл…
— Нет.
— Ради нас. Ради себя. Пожалей меня, умоляю!
Билл лежал навзничь, раскидав руки в стороны. Тело невыносимо болело. В глазах туман. Он сейчас даже подняться самостоятельно не может, не то что сексом заниматься. Рядом сидит Том. Биллу не надо открывать глаза, чтобы увидеть сухие щеки и хмурый пустой взгляд своего близнеца, не надо касаться его рук, чтобы почувствовать, как сильно они дрожат и насколько холодны.
— Этак мы тут до утра просидим в этой семейной идиллии, — смеется Марк.
— Отсоси ему, — приказывает Алекс и пинком бросает Тома на брата.
Глаза Тома превращаются в две большие монеты, он хватает ртом воздух и пятится, отчаянно тряся головой. Новый удар по безвольному телу. Они застонали одновременно: Билл от резкой боли, Том от отчаянья.
— Ну! — командует Алекс. — Не заставляй меня еще раз просить.
Длинные гибкие пальцы Тома путаются в завязках на шортах. Он с силой дергает шнурок на себя, еще больше затягивая узел.
— Том… — стонет Билл, слабо цепляясь за резинку. — Не надо… Прошу тебя…
— Я хочу, чтобы ты остался жив, — ворчит Том едва слышно. — И если выбирать между моей честью и твоей жизнью, то твоя жизнь стоит дороже моей чести, поэтому к черту мою честь.
— Том… Я не смогу потом…
— Если это «потом» у нас будет.
Он дергает шорты вниз вместе с боксерами. Билл инстинктивно прикрывается. Том кончиками пальцев чувствует, как кожа близнеца становится пурпурно-красной. Он и сам сейчас такой же.
— Быстрее, — взвизгивает Хельмут в нетерпении.
Марк пинает Билла по ноге. Себастьян отвешивает Тому подзатыльник. Парень тыкается лицом в живот брата. Тяжело дышит. Еще никогда в жизни ему не было так стыдно… и противно.
— Том… — протяжно тянет Билл со слезами в голосе. — Пожалуйста, не надо, Том…
Их пальцы переплетаются. Кисти с силой сжимаются.
— Почему ты не ушел, как я просил? — в отчаянье бормочет Том, пытаясь заставить себя хотя бы дотронуться до брата свободной рукой. — Ты бы мог позвать на помощь… Ничего бы этого не было… Билл, почему ты такой глупый?
— Шевелись, урод! — Вновь пинок.
Курчавые волосы. Аккуратные яички, подтянувшиеся от холода. И никакого намека на возбуждение. Каким-то внутренним чувством Том понял, что, что бы он сейчас не делал, возбудить Билла физически невозможно. Это даже хорошо. Он аккуратно взял мягкий пенис в рот и попробовал облизать его как мороженое. Билл зажмурился и отвернулся, закрыв лицо рукой, вторая сжалась так, что Тому показалось — пальцы не выдержат, сломаются. Знакомый и одновременно незнакомый запах щекотал ноздри. Ощущение стыда накрывало с головой. Он почувствовал, что слезы вырвались из глаз. Вытер их украдкой о теплый живот брата — никто не увидит, как он плачет, никто не увидит, как ему стыдно. Предчувствия не обманули — член немного напрягся, но назвать это возбуждением было бы смешно и глупо. Том прекратил мучить брата, просто уткнулся лицом ему в пах. Пусть убьют его, Тома, но он ничего больше делать не будет.
— Херня какая! — расстроено прорычал Алекс. — Два чертовых импотента! Я сказал, что ты выебешь его, и ты это сделаешь!
Марк кинул Тома на спину. Тот попытался защититься, но получив пару увесистых ударов по ребрам, затих. Хельмут рванул на себя шорты мальчишки. Они жалобно затрещали, но с бедер соскочили.
— Нет, — шептал Том, пятясь, в глазах стояло отчаянье и дикий страх.
— Ну, давай, красавчик, твоя девушка тебя уже ждет, — захохотал Себастьян.
— Смотри, как ноги раздвинула, — подхватил Хельмут.
Марк рывком поднял Билла на ноги и подтолкнул к брату. Тот растерянно остановился, в ужасе глядя на Тома.
— Я не буду, — неожиданно твердо произнес Билл.
— Малыш, — Алекс положил ему руки на талию, голос — чистый мед. — Давай договоримся. Ты сейчас его трахнешь, и мы уходим. Если это не сделаешь ты, то это сделаем мы. Как ты думаешь, что лучше — поиметь один член брата в заднице, или четыре члена каких-то левых парней? Возможно, не по одному разу. Решайся, малыш.
Происходящее напоминало абсурдный, дурацкий, затянувшийся сон, который никак не хотел кончаться. Беззащитный Том на спине затравленно смотрит прямо в глаза брата. Четыре возбужденных придурка, жаждущих зрелища. И Билл, чей разум давно покинул охреневшую от боли и отчаянья голову. Господи, почему он такой дурак, почему не позвал взрослых на помощь, почему решил, что сможет убедить их не трогать брата, оставить его в покое?
— Нет.
— Ответ неверный, — вздохнул Марк.
Билл весь сжался, ожидая новый удар. Но его не последовало. Хотя… лучше бы ударили… Хельмут подошел сзади и пошлепал по тощей заднице. Билл дернулся и шарахнулся в сторону.
— Не трогай, жирная похотливая свинья! — заорал Том, метнувшись к Биллу и закрывая его собой. — Блядь, только дотроньтесь до него, я вас всех убью!
Они стояли спина к спине. Том умел драться. Он когда-то давно занимался карате. Билл… Билл всегда был младшим, всегда был под защитой старшего… Самое уязвимое место… Их четверо. Здоровые, взрослые, почти уже мужики против двух худеньких мальчишек. Их снесли. Просто налетели кучей, сбили с ног, подмяли. Близнецы отчаянно орали, вырывались, царапались и кусались. Но это лишь распаляло мучителей. Марк сидел сверху на Томе, одной рукой зажав ему голову, а второй заломив руку, так, что в глазах темнело от боли.
— Смотри, смотри, — приговаривал он, не позволяя пленнику отвернуться. — Смотри, что сейчас будут делать с тобой.
Хельмут вцепился в руки Билла, Себастьян держал извивающееся тело. Том принялся вырываться, но колени Марка с силой сжались на ребрах, заведенная назад рука, казалось, сейчас окончательно вырвется из суставов, а шею пережали так, что даже вздохнуть невозможно. Но Том все равно дергался. Дергался потому, что не мог терпеть, не мог смотреть, не мог выносить… Билл повернулся к нему. В глазах застыли боль и непонимание. Мольба… Беззвучная просьба о помощи. Рваные крики из приоткрытого рта…
— То…о…о…ммм…
Тонкая рука как будто тянется к нему. Пальцы подрагивают.
Том заревел раненым зверем, выгибаясь под Марком. Лицо вжали в песок. Горло сдавлено так, что сознание начало медленно ускользать. Том с трудом из последних сил, очень медленно потянулся к брату. Кончики пальцев коснулись кончиков пальцев.
— Ладно, хватит с них, — голос звучал как из-под воды. — Отпусти.
Неожиданно руки стали свободными (и он тут же судорожно вцепился в пальцы брата). Воздуху больше не требовалось никаких усилий, чтобы попадать в легкие.
— Но, Алекс! А мы не будем их трахать? — капризный фальцет.
— Хельмут, вот Каулитц правильно тебя пидором назвал. Пошли.
— А с этими что делать? — кажется, Марк.
— Очухаются, сами в лагерь приползут, куда они денутся. Зато к твоим телкам, Хельмут, они теперь точно не подойдут. Хотя… Будь я телкой, я б сам к тебе не подошел. Идемте же, там кино скоро начнется.
Хельмут еще что-то ответил, но Том не понял, — его пребольно пнули в бедро.
— Мразиииии, — последнее, что он смог произнести, прежде чем потерялся в небытие.
Когда Билл пришел в себя, на берегу были только они с Томом. Тело закоченело и страшно болело. Неловко вывернутая рука затекла и вообще не чувствовалась. Он попробовал доползти до брата, но каждое движение отдавалось такой нестерпимой болью, что Билл лишь смог сжаться в комочек и закрыть глаза. В голове какой-то туман, слышны голоса, чей-то смех. Хенни, — подумал он. — Как же я с синяками на свидание пойду?..
Это было очень плохой идеей дотащить Билла до воды. Но Том хотел смыть с брата всю грязь сегодняшней ночи. Да, смыть до того, как он придет в себя. Смыть чужие прикосновения, кровь, мерзкий песок. Если бы он был волшебником, то смыл бы еще и воспоминания… Но последнее, увы, за пределами его возможностей. Он аккуратно положил хрупкое тело на мелководье и принялся тщательно тереть его ладонями, отмечая про себя все синяки и царапины. То, что он отомстит, — можно даже не сомневаться. А то, что пострадал брат… Он аккуратно дотронулся до внутренней стороны бедер, до ягодиц. Билл дернулся и моментально зажался, протестующее закрутил головой.
— Тсссс, — прошептал ему на ухо Том. — Это я. Все хорошо.
Хотя, что тут можно назвать этим словом — не понятно. Он крепко его обнял и… наконец-то заплакал.
Близнецы вернулись в лагерь только под утро. Не касаясь друг друга. Молча. Они вообще с того момента не произнесли ни слова. Каждый был погружен в свои мысли и не хотел делиться своей болью. У Билла к завтраку поднялась температура, и его отправили в медпункт. Том куда-то исчез.
Напрасно он ждал брата, гипнотизируя дверь. Напрасно спрашивал у Хенни про Тома. Он не появился ни на обеде, ни на ужине. Да еще эта медсестра задавала глупые вопросы, когда, делая уколы, заметила на теле все те страшные синяки и ссадины, которые оставили взрослые подонки. А Билл не знал, что ей отвечать. Он вообще впал в состояние прострации и мало реагировал на внешние раздражители. Он прислушивался к себе, пытаясь понять, что происходит с Томом. А может… Может теперь он противен брату, ведь их так унизили, а Том такой гордый? Только бы он ничего с собой не сделал! Пройти через весь этот ад и потерять его… Нет! Только не это! Творческая командировка, черт бы ее побрал!
Перед самым отбоем Хенни оставила на подоконнике букетик васильков. Сказала, что Тома видели в лагере. Он был весел и много шутил. Только вот Хенни показалось, что Том какой-то нервный, дерганый, словно прячется за смехом. От сердца отлегло — даже если он теперь противен брату, то, по крайней мере, с ним все в порядке. Билл перебрался на подоконник, откуда был хорошо виден вход в лазарет, и принялся ждать. Он будет сидеть здесь до тех пор, пока брат не придет. А если он не придет, то…
Он придет. Обязательно придет.
Секунды превращались в минуты. Минуты растягивались в часы. Блокнот уже весь перечеркнут, и за неровными каракулями невозможно определить, где начинается галиматья, где заканчивается гениальная строчка. Стало холодно. Билл неожиданно понял, что Том тоже замерз. Он взял одеяло, укутался в него и отправился на поиски брата. Они должны быть вместе. К черту всё, сейчас они должны быть вместе. Или пусть он скажет ему в глаза, что не хочет больше его знать, что ненавидит, презирает. Билл просто больше не выдержит одиночества.
Том сидел на самом краю обрыва, свесив одну ногу, а вторую обхватил руками и положил подбородок на колено. Легкий прохладный ветер трепал пшеничные прядки волос, выбившиеся из дредлоков. Внизу, метрах в десяти, неспешно текла река. Вода змеилась, рябила в тех местах, где было мелко и водоросли почти доставали до верха. Но в самом глубоком месте вода оставалась безмятежно спокойной, и в этом серебряном зеркале отражался огромный диск луны. Щербатый рот словно насмехался над ним, издевался. Он так подвел брата. Не смог защитить его, оградить от боли. Перед глазами стоял его взгляд, пальцы до сих пор ощущали то легкое касание, которое позволило продержаться. И вот теперь Билл лежит в больнице с дикой температурой, избитый, раздавленный, а у него не хватает духа посмотреть брату в глаза. У него нет сил попросить прощения. Он вообще не знает, как жить дальше с ненавистью, которая, несомненно, должна заполнить душу Билла после произошедшего. Самый близкий человек на свете теперь ненавидит его, презирает, считает тряпкой. А он, Том, он такой и есть. Он не смог защитить Билла… Не смог… Черный горизонт перечеркнут розовыми нитями восхода. Уже слышен щебет каких-то ранних птах… Наверное, это очень романтично умереть вот в такое красивое утро. Потому что тогда он никогда не увидит презрения в глазах брата, не узнает холода в его словах, не будет отторжения и ненависти… Надо всего лишь… Он вздрогнул, когда на плечи опустилось что-то теплое и мягкое. Билл поправил на нем одеяло. Сел рядом, свесив ноги и зябко обхватив плечи. Совсем раздетый, в одной майке и шортах. Кожа быстро покрывалась мурашками. Том пододвинулся поближе и поделился одеялом.
Они молчали, глядя, как розовые нити постепенно превращаются в трещины. Солнце просыпалось.
— А я песню написал, — тихо сказал Билл.
Том чуть повернулся на голос.
— Когда останавливаешься, — почти шепотом и с пугающим безразличием произнес он. — Всё вокруг летит мимо тебя, И тогда Ты перестаёшь существовать... Так берись за свою жизнь, Так, как нравится тебе — Так и живи. Не важно как, Не важно где — Только бы жить. Не важно как, Не важно где — Живи секундой.
И замолчал. Лишь вода журчала под ногами. Лишь луна бесстыже таращилась с грязного почти беззвездного неба.
Прошло еще несколько безмолвных минут. На траву опускалась роса. Туман пополз по пологому берегу, пряча в молочном дыму черную траву и мелкие кустарники.
Плечи Тома неожиданно начали вздрагивать в беззвучных смешках. Билл так и сидел не шелохнувшись. Вдруг смех прорвался наружу. Том закатился так, что казалось еще немного и он свалится с обрыва.
— Я такой идиот! — откидываясь на траву, гоготал Том. — Самый распоследний идиот на свете!
Билл несколько секунд с тревогой смотрел на Тома, а потом сам захохотал, рухнув ему на грудь… Рука Тома нежно обняла узкие плечи, похлопала по спине, сильно сжала на мгновение.
Солнце просыпалось медленно-медленно. Трещины на горизонте постепенно заполнялись его желтыми лучами. Ветер легко и непринужденно носил над рекой истеричный смех, постепенно превращающийся в громкие всхлипывания…
11 июня 2007 | 74 |
Зимний сон. | AU, Ангст, Повседневность, Юмор | Учиха Мадара проснулся.
То, что вокруг что-то не так, он понял сразу. Во-первых, нигде не было его любимой оранжевой маски Тоби, во-вторых, вместо привычно-серых стен пещеры, были нежно бежевые обои с изображенными на них веточками сакуры. В-третьих, в комнате он явно был не один. Громкий храп и крепко обнимающие мужчину руки это подтверждали.
Мадара напряг память, пытаясь понять, когда он последний раз напивался так, чтобы не вспомнить, что было вчера. Оказалось, что в не обозримые шестьдесят лет. Гадая, как же все-таки он здесь оказался, а главное что это за “здесь”, Учиха решил, наконец, обернутся и посмотреть на своего, очень хотелось надеяться, что не любовника.
Сначала у Мадары пропал дар речи, потом появилось навязчивая мысль, что его дурят каким-то гендзюцу, затем он просто вывернулся из объятий цепких рук и отодвинулся к противоположной стене, пытаясь понять – то, что он видит перед собой и правда существует? Ведь на соседней подушке сладко спал Первый Хокаге Конохи, его лучший враг и любовник, Хаширама Сенджу, уже лет пятьдесят, как покойный.
— Уже проснулся милый, — хриплым со сна голосом произнес мужчина, на ощупь, хватая Мадару за край юкаты и притягивая к себе. Тот не сопротивлялся. Он всё ещё силился понять, правда ли перед ним сейчас живой Хаширама и что же это такое вчера произошло, что они сейчас так мирно лежат на одной постели. Губы Сенджу нежно коснулись его лба.
— Дара, да у тебя жар, — обеспокоено проговорил мужчина, спешно поднимаясь с кровати и натягивая халат, — Надо же, заболеть в такой день! Подожди, сейчас я принесу аспирин…
Шатен скрылся за дверью, напоследок авторитетно сверкнув полами не запахнутого халата. А Мадара сел на кровати, задумчиво рассматривая обстановку комнаты в которой ему посчастливилось проснуться.
Шкаф у дальней стенки, стол с каким-то белым монитором (сознание назойливо подсказывало, что это следует называть компьютер), большой белый ковер на полу, тумба рядом с кроватью, а на стене огромный веер из рисовой бумаги. Бежевые, в тон обоям, шторы задернуты, но сквозь тоненькую щель всё же пробивался яркий луч утреннего солнца. Юноша, качнул головой, вдруг ощутив ясное желание раздвинуть их и убедиться, наконец, в том, что это только…
— Дара! – взволнованно произнес кто-то сзади, — Ты уверен, что тебе стоит вставать?
Учиха обернулся, встречаясь взглядом с Хаширамой, и ощущая как к горлу все-таки начал подкатывать ком. Чувство на грани счастья и страха.
Шатен, тяжело вздохнул, ставя стакан с лекарством на тумбочку и заботливо обнимая Учиху за талию.
— Ну что с тобой сегодня такое? Ты будто сам не свой, Мадара, — мужчина осторожно развернул юношу лицом к себе и ласково коснулся его губ. Это стало последней каплей. Учиха не выдержал.
— Что происходит? Как я здесь вообще оказался?! – фыркнул брюнет, вырываясь из крепких объятий.
— Ты здесь живешь, — Сенджу хмуро покачал головой, будто такие вопросы были для него не впервой, — Мы живем тут вдвоем с тобой уже три года. Дара, тебя опять снились эти сны?
— Сны? – растерянно пробормотал Учиха, — Какие сны?
— Про миры ниндзя, — Хаширама устало опустился на кровать, — Про два противоборствующих клана – твой и мой. Про то, что мы дрались с тобой в какой-то… — мужчина поморщился явно что-то вспоминая, — …Долине Завершения?.. Про то, что тебе уже за восемьдесят, а я давно умер.
Мадара недоверчиво кивнул, пытаясь переосмыслить информацию. Сны? Это были всего лишь сны?
— Сенджу, — юноша осторожно придвинулся ближе к бывшему врагу, — Можешь рассказать мне подробнее? Обо всем.
История была странной, но весьма логичной и связанной.
Пять лет назад, он — Мадара Учиха, успешный выпускник экономической академии и начинающий предприниматель попал в аварию, возвращаясь домой с празднования своего двадцать первого дня рождения. Из-за сильной травмы головы он впал в кому. Пролежал в ней почти полгода, а когда, наконец, очнулся – не желал узнавать никого из родственников, Сенджу называл злейшим врагом, а родного брата Изуну считал давно умершим. Потребовались большие усилия психологов и недюжинное терпение Хаширамы, чтобы вернуть Учихе память. Но и после этого он не смог до конца поверить в настоящее. Спустя какое-то время ему начали сниться сны о тех самых “мирах ниндзя”, войнах, демонах, алых глазах и какой-то организации. Но самое пугающее, что после таких снов он долго не мог вспомнить, кто он на самом деле и все продолжал называть себя “главой клана Учиха” а то и вообще Тоби. Благо, подобные сны юноше снились не очень часто – всего раз в пару месяцев.
Мадара тряхнул головой, пытаясь переварить полученную информацию. Всё его годами укладывавшееся мировоззрение рушилось карточным домиком и вновь складывалось в причудливую мозаику у его ног. Нет Шарингана и дзюцу, нет противоборствующих кланов и вечной войны, нет предателей. Жив Изуна, никогда не знавший о Мангеке, а потому не обреченный когда-либо пожертвовать глазами ради брата. Жив Хаширама, искренне любящий Мадару в этом мире.
В мире, перевернутом с ног на голову.
Сенджу тяжело вздохнул, и решил, что сейчас, пожалуй, самым правильным будет оставить Учиху одного. Он едва осязаемо коснулся губами виска юноши, и ушел на кухню готовить завтрак.
Через полчаса, когда Мадара все-таки взвесил все плюсы и минусы и пришел к выводу, что в этой реальности все не так уж плохо, Хаширама позвал его к столу.
***
— Итадакимас! – улыбнулся шатен, разливая по бокалам “Мерло” шестилетней выдержки.
— Вино на завтрак, Сенджу? Ну ты и сноб, — хмыкнул Учиха, смеряя взглядом так же стоящую на столе тарелку с овощным салатом и аппетитно пахнущую яичницу.
— В честь праздника можно.
— Праздника?
— Ну да, — Хаширама едва заметно нахмурился, — Твоего дня рождения.
— Ах да. Точно… — брюнет кивнул, старательно делая вид, что и так это знал, — Ну, тогда за меня.
Едва он успел поднять бокал, как из коридора раздался резкий пронзительный писк. Юноша вспомнил, что это называется дверной звонок, и трижды проклял его создателя.
Сенджу лениво поднялся и пошел открывать. Мадара, на всякий случай, пошел следом.
— Доброе утро, Хаширама-сан, — жизнерадостно произнес знакомый до боли в ушах голос, но из-за спины Сенджу, Мадара так и не мог разглядеть гостя.
— Ммм, привет. Мы вас даже и не ждали, — мужчина довольно хмыкнул, чуть отходя в сторону и освобождая Учихе обзор. Тот нетерпеливо пробрался вперед и замер, едва увидев перед собой обладателя голоса.
— Изуна… — только и смог выдавить Мадара. Стоящий на пороге юноша лишь растерянно улыбнулся, убирая непослушную челку за ухо. Другой рукой он умудрялся одновременно держать увесистый пакет и ладошку отрешенно глядящего перед собой ребенка. Ребенку на вид было лет пять, и, судя по внешности, он явно принадлежал к роду Учих.
— Двадцать четыре года уже Изуна, — насмешливо хмыкнул юноша, перехватывая пакет в свободную руку, — Похоже, мы оторвали вас от важного дела.
— Не от чего особо важного вы нас не оторвали, — поспешно заверил его Хаширама, кивком приглашая пройти в квартиру.
— А готовится вы ещё даже и ни начинали, — хмыкнул Изуна, — Нии-сан, ведь если не сказать, он наверняка и не вспомнит, что у него сегодня день рождения.
Хаширама чуть напряженно улыбнулся, подтверждая, что Мадара может забыть не только о дне рождения, но и ещё много о чем.
— Нии-сан, кстати, у меня для тебя подарок. Ничего, ведь, если я его сейчас вручу? – юноша улыбаясь, глянул на брата и извлек из кармана куртки маленькую, обитую красным бархатом, коробочку. В такую вполне могли поместиться глаза, мелькнуло в голове у Мадары, и предательская дрожь вдруг охватила ладони.
— С днем рожденья, нии-сан, — произнес младший Учиха, вкладывая коробочку в руки брата. Мадаре на секунду почудилось, что пальцы у Изуны неестественно холодные.
— Что-то не так, нии-сан? — обеспокоено нахмурился юноша, глядя на растерянное лицо Мадары. Тот судорожно мотнул головой.
“Всего лишь сон” – растерянно повторил Учиха про себя, вспоминая кровавые слезы и холодное тело брата в своих объятьях. Но Изуна жив. И Хаширама жив. А значит, то, что произошло много лет назад, всего лишь дурной сон. Затяжной кошмар. Повторять это можно было сколько угодно, но поверить…
Пальцы осторожно скользнули по замку, и коробочка мгновенно раскрылась. Внутри, на расписанной китайской вязью подушечке, лежали два металлических шарика.
— Это что бы сосредотачиваться, — пояснил Изуна, — Вертишь их в пальцах и…
Мадара кивнул, пытаясь сдержать застывший у горла истерический смех.
— Почудилось… — фыркнул он, убирая подарок брата на верхнюю полку. Хаширама озадаченно посмотрел на него, но всё же решил промолчать. Где-то в подсознании, Мадара догадался, что когда-то, рассказывал любовнику и об этой чертовой истории с глазами. И, кажется, Сенджу после долго прижимал его к себе и судорожно гладил, словно маленького ребенка.
А вот Изуна явно не ожидал от брата такой бурной реакции и потому стоял, изумленно хлопая глазами, и собираясь, видимо, поинтересоваться – не сошел ли его братец с ума, за то время пока они виделись.
— Так, я голоден, как лось и намереваюсь, наконец, сесть и позавтракать! — резко заявил старший Учиха, не дожидаясь пока брат озвучит свой вопрос, и уверенной солдатской походкой направился на кухню. Хаширама тут же поддержал его идею, приглашая к столу и Изуну. Тот кивнул, усаживая ребенка на диван и принимаясь что-то ему объяснять.
— Посидишь в комнате, пока папа поболтает с дядюшкой Мадарой и дядюшкой Рамой? Ты ведь у нас послушный, Итачи? – донеслось до Мадары из гостиной, и он запоздало сообразил, почему лицо ребенка показалось ему таким знакомым.
***
-Я, собственно, зачем пришел, — улыбнулся младший Учиха, опустошая свой бокал, — Мы же собираемся устраивать праздничную вечеринку?
— Вечеринку? – озадаченно повторил Мадара, на памяти которого не было ещё не одной вечеринки, а уж тем более по поводу его дня рождения. Хотя, возможно в этой реальности все было по-другому.
— Вообще-то, мы с Мадарой собирались праздновать в домашнем кругу, — хмыкнул Хаширама, наливая всем по второму бокалу.
— Разумеется, тогда почему бы не устроить домашнюю вечеринку? Вы, я с Итачи и Тобирама-кун. Ну… Возможно ещё пару человек…
— А Тобирама нам зачем? – фыркнул старший Учиха, без особой радости вспоминая заносчивого альбиноса, который в свое время попортил ему не мало нервов. Хотя, Мадара ему в этом деле не уступил, и тоже устраивал мальчишке “веселую” жизнь. Хаширама устало вздохнул, прикрывая глаза – видимо историю об обоюдной “любви” главы конохской полиции и младшего брата Хокаге-сама, он тоже слышал не раз.
— Ну как же, нии-сан… Я уже договорился, что бы он привез нам котацу. Какой же зимний праздник без котацу? Я уже и кухню соответствующую подобрал и традиционную одежду… – бывший глава клана Учиха горько взвыл в душе, понимая, что готов уступить брату, только бы не слышать этот его растерянно-виноватый голос.
— Значит так – я сейчас собираюсь взяться за готовку, — довольно продолжил Изуна, после того как Мадара обессилено махнул рукой, давая согласия и на Тобираму, и на котацу, и на слона в юбке, если вдруг у брата решит разыграться фантазия, — Хаширама-сан, надеюсь, вы не против, что я похозяйничаю на вашей кухне сегодня. Сами то вы не справитесь, а доверять кухню нии-сан… Помню он как то пытался приготовить себе рис…
— Без подробностей, пожалуйста, — резко фыркнул Мадара, которому, вдруг, с обидой вспомнилась закоптившаяся скороварка и розовые, от ожогов руки.
— Спасибо, Изу-кун. Твоя помощь будет очень кстати, — добродушно кивнул Сенджу, едва заметно коснувшись коленки Мадары под столом. Тот в отместку ощутимо пнул его по щиколотке.
— Ладно, повара-затейники, оставляю вас один на один с плитой. Смотрите шторы не сожгите и ножичком не порежьтесь, — едко хмыкнул Мадара, покидая кухню. Что уж не говори, а готовку он и правда никогда не любил. Ни в той реальности, ни в этой, судя по всему.
***
Итачи ни чуточки не изменился, хоть и был в этой реальности гораздо младше. Во всей его осанке и поведении просматривалась будущая гениальность, пусть и не будущего главы АНБУ. Вот и сейчас, он сидел на диване, скрестив перед собой ноги, и увлечено изучал книгу. Книга была чуть ли не в половину его роста, а на обложке большими, позолоченными буквами значилось “Мифы и легенды Японии”.
— Картинки смотришь? – улыбнулся брюнет, присаживаясь рядом с мальчиком и разглядывая страницы книги. Иллюстрации в ней, и правда, были красивые – стилизованные под старинные японские гравюры.
— Читаю, — лаконично хмыкнул будущий гений, сдувая с глаз мешающую челку.
— Уже умеешь? И сколько же тебе лет?
— Пять с половиной. Вы уже девятый раз за этот год спрашиваете, дядя Мадара.
— Да? Ну, я тебя проверяю – вдруг забудешь.
— Не забуду, — мальчик моргнул и вновь заскользил взглядом по строчкам.
— А о чем книга? – Учиха нагло нагнулся над ним, пытаясь прочитать хоть пару предложений.
“…И достал он свой левый глаз и помыл его – из его очищенного левого глаза родилась Аматерасу, богиня солнца. И сказал Идзанаги Аматерасу – ты будешь править небесами. И достал тогда он свой правый глаз и помыл его – и из его очищенного правого глаза родился Цукиеми, бог луны. И сказал Идзанаги – ты будешь править ночью…”
Мадара изумленно тряхнул головой, ещё раз перечитывая строчки.
— Это про рождение Богов, — пояснил Итачи, проследив удивленный взгляд дяди. Тот кивнул, усмехаясь самому себе. Боги, глаза, техники – всё в этом мире туго переплетено с его реальностью. Вернее, с его сном…
— Ита-тян, не боишься зрение испортить?
— Ммм? – мальчик, чуть склонил голову, на секунду отрываясь от чтения.
— Не держи книгу так близко к глазам, говорю. И спину выпрями. Тебя, что, родители не учил правилам хорошего тона?
— Папа Изу почти постоянно занят, — Итачи печально вздохнул, откладывая книгу в сторону, — А мама нас бросила.
На мгновение даже Мадаре почудилось, как сверкнули алым глаза юного Учихи. Но нет – всего лишь почудилось. В этой реальности не действуют техники. А значит и о шарингане речи быть не может. Жаль…
— Но я даже не плакал… — с каким-то излишним спокойствием хмыкнул мальчик. Старший Учиха усмехнулся, вдруг ясно осознав, что в корне, реальности совершенно не различаются. И этот Итачи вырастет и станет таким же Итачи, каким его помнил Мадара. Разве только, с более счастливой судьбой.
Мальчик замолчал, вновь с головой погружаясь в чтение. Отвлекать ребенка и дальше Мадара не хотел, и чтоб хоть как-то развеять скуку, принялся разглядывать гостиную. Особыми дизайнерскими изысками она не пестрила – стены скрыты высокими шкафами, сделанными под красное дерево и заставленными огромным количеством книг, статуэток, и прочих вещей, бесполезных в быту, но выбросить которые было жалко. В дальнем углу, большой плоский экран с кнопками.
“Телевизор” – поправил себя Мадара, к которому память об этом мире возвращалась пусть и не стремительно, но с обнадеживающим постояноством. И каждое новое воспоминание заставляло его все реже вспоминать о прошлой жизни.
На одной из полок шкафа, он обнаружил катану, судя по виду совершенно новую и не разу не использованную в бою. Юноше непременно захотелось проверить её на остроту, а заодно и убедится, не ухудшилось ли его умение владеть оружием. И поскольку мысли с делом у Учих расходятся редко, он незамедлительно исполнил свои намерения.
Когда в паре сантиметров над головой у юного Итачи просвистело лезвие, он лишь с немым укором посмотрел на дядюшку и спустя мгновение, вновь вернулся к книге.
— А ведь раньше не умел драться, — скептично заметил только что вошедший в комнату Хаширама, — Ты купил катану только в прошлом году, как раз после очередного сна. Неделю не выпускал из рук, ездил за город и дрался там с воображаемыми противниками. А потом, когда к тебе вернулась память, ты даже не смог сказать, зачем её купил. Забавно, правда?
— Хочешь сказать, через пару дней я забуду о своих снах? — Учиха скривил губы, стараясь сосредоточиться и разрубить летающую по комнате моль, не задев при этом штор.
— Выходит, что так, Мадара…
— Жаль…
Выдох. Замах. Удар. Разрубленное на две части насекомое упало на ковер, заставляя Сенджу грустно вздохнуть.
— А почему ты не на кухне? Не выдержал придирок моего братца? – усмехнулся Мадара.
— Ты сам говорил, что Сенджу и Учиха на одной кухне не уживутся. Просто у него свой взгляд на готовку, и на этот его взгляд, я только зря перевожу продукты.
— У Учих на все свои взгляды, — фыркнул юноша. Ему вдруг взбрело в голову, проверить реакцию Хаширамы, и в следующую секунду на скуле шатена появилась багровая полоса.
Пропустил. Даже не заметил. Человек, который никогда не проигрывал, пропустил удар. Только радость от этого, Учиха не испытал. В этой реальности Хаширама был таким же воином, каким в той — был бы бизнесменом. А победа над безоружным врагом, это не победа, а скорее подлость.
Мужчина недовольно провел ладонью по царапине, только сейчас почувствовав неприятное жжение.
— Кончай играться, Мадара. Мне хватило сломанных ребер с первого раза.
Юноша тихо хихикнул, обнаруживая для себя ещё одно воспоминание. Ну да, а чего Сенджу ещё ожидал, когда пытался приласкать не отошедшего от комы Мадару. Хотя, вряд ли, кто-то ждал от только что очнувшегося пациента, такой силищи и прыткости.
— Чего ж ты хотел, — усмехнулся брюнет, — На моей памяти остался Сенджу – один из сильнейших воинов и мой вечный противник.
— Да, ты много об этом рассказывал. Только вот ни разу не говорил, почему мы не остались вместе.
— Не сошлись характерами, — отстраненно произнес Учиха, вспоминая, что так и не рассказал Сенджу историю о предательстве и угрозе натравить на деревню демона-Кьюби. Да и в общем-то, правильно сделал, что не рассказал. Это лишнее.
— И всё-таки, я не пойму — чем эти сны лучше реальности? – хмыкнул мужчина после некоторой паузы. Вопрос явно был риторический, во всяком случае, Мадара решил считать именно так. Потому что просто не знал, что ответить.
Катана легла обратно на полку, и вместе с ней, из памяти исчезла какая-то частичка. Кажется незначительная, вроде имени дайме страны Ветра. Но в эту секунду Мадара с горечью осознал, что не принадлежит больше тому миру. Что всё, во что он верил раньше, безвозвратно ускользает, сменяясь ценностями новой реальности. Что он теперь уже не сильнейший шиноби и воин, которому даже воздвигнут памятник в Долине Завершения, и не глава опаснейшей организации, а всего лишь обычный предприниматель, который даже не умеет обращаться с оружием. Почему-то вдруг стало нестерпимо больно и горько.
— Не волнуйся, Сенджу – через недельку я всё равно забуду о них, — кивнул он Хашираме, понимая, что через неделю ему, и правда будет всё равно. И жалеть о таких глупостях он больше не будет.
***
— И в этот чудесный зимний день я с гордостью поднимаю бокал за моего дорогого нии-сан, которому стукнуло аж двадцать шесть лет!.. С днем рождения, Мадара! – дрожащим от гордости голосом произнес Изуна, успевший уже принять на грудь вместе с Тобирамой, пока они проталкивали котацу в дверной проем. Тобирама вообще был из тех людей, для которых подготовка к празднику никогда не обойдется без бутылочки “для легкости” и пробования всех блюд “для верности”. Вслед за тостом, раздался нестройный звон бокалов. Чокался даже Итачи, которому заботливый младший Сенджу всё порывался капнуть “немного саке” в сок. К счастью, Хаширама во время дал братцу подзатыльник.
К удивлению Мадары, Тобирама в этой реальности, совершенно нормально относился к их с Хаширамой отношениям. Не порывался ужалить Учиху едким словом, и не кидался душить даже за самое ядовитое замечание. Не сказать, чтобы это привело Мадару в восторг — он привык доводить альбиноса, и получал от этого свое извращенное удовольствие. Но все же, находится в обществе Тобирамы, стало гораздо приятнее.
— А именинник должен выпить двадцать шесть рюмок подряд! — весело заметил младший Сенджу, подливая Мадаре саке, — И при этом, не закусывать!
— Ну, двадцать шесть рюмок он не выдержит, — тактично хмыкнул Изуна, — Пусть лучше сделает двадцать шесть глотков подряд из бутылки!
— Ребят, вы психи, — вздохнул Хаширама, который сам недавно подзуживал любовника съесть одновременно двадцать шесть оливок.
— Я и на рюмки согласен, — усмехнулся Учиха, — Наливайте. И держите счет.
Десять рюмок юноша умудрился ухлопать за пять минут, ещё семь тянулись уже медленнее, а на двадцатой, у быстро запьяневшего Учихи, начало двоится в глазах, и он объявил, что две рюмки за раз, пить не соглашался. Хотя собственно к тому времени остальные тоже были хороши и позабыли об обещанных “двадцати шести не закусывая”. Разве, что только Итачи, меланхолично уплетающий данго заметил, что дяде Мадаре надо бы меньше пить.
Не в силах больше удерживать равновесие, юноша навалился на Хашираму, и, наплевав к чертям, что они здесь не одни, принялся пьяно покусывать его плечо, уже через секунду с удовольствием ощущая, как чужие руки поглаживают его по спине, незаметно проникнув под юкату.
— О, похоже ребятам уже хорошо, — пьяно заметил Тобирама, толкая Изуну в бок. У того мгновенно выбило из головы всю хмель, и появилась родительская ответственность. Он не был гомофобом, но позволять видеть такое пятилетнему сыну, не собирался.
— Давай-ка пойдем, подышим свежим воздухом, а Тобирама-кун? — слегка напряженно предложил младший Учиха, подхватывая друга под локоть, — Итачи, иди, одевайся.
— Уходите уже? – без особой печали осведомился Хаширама, поднимаясь на ноги, и попутно поднимая Мадару, успевшего, уже очень удобно устроится на его плече, и потому крайне недовольного тем, что пришлось вставать.
— Угу, мы пойдем в парк кормить лебедей.
— У нас в парке нет лебедей, — со знанием дела хмыкнул Итачи, продолжая поедать данго.
— Значит белок, — пробормотал Изуна сквозь зубы.
— И белок тоже!
— Итачи!
Юный Учиха на секунду задумался, над предложением отца, взвешивая все плюсы и минусы, но решить так и не успел — сильная родительская рука сгребла его за шиворот и потащила в коридор, не особо интересуясь его мнением. Вторым под раздачу попал Тобирама, не желавший куда-либо идти, мотивируя это тем, что “праздник ещё в самом разгаре” и “пока есть саке, нет смысла уходить”.
— Ещё раз с праздником, нии-сан, — кивнул юноша, за уши, вытягивая из квартиры Итачи и Тобираму, — Мы наверно ко мне потом поедем, так что можете не волноваться, что вам кто-то помешает.
Изуна весьма недвусмысленно улыбнулся и исчез в темноте лестничной площадки, сопровождаемый слаженными ойканьями.
Оказывается, он мог быть весьма убедительным, даже без Мангеке.
Хлопнула дверь.
Запах саке и пряностей смешался с запахом пыли, а влетевший в квартиру сквозняк, неосторожно столкнул стоящую на краю полки фарфоровую фигурку гейши. Гейша упала на ковер, с грустью теряя свою фарфоровую голову.
— Да уж, с днем рождения, Мадара. А я ведь так и не подарил тебе подарок, — горячо прошептал Сенджу, обвивая талию любовника руками.
“Пожалуй, твой подарок будет лучшим…” – усмехнулся юноша, поворачиваясь к Хашираме лицом и утопая в горячем страстном поцелуе.
***
“И правда, чем эти сны лучше реальности?” – пронеслось в голове у Мадары, когда его тело осторожно уложили на кровать и принялись ласкать. Он дрожал от предвкушения, сжимая ослабевшими пальцами плечи любовника. Ему хотелось плакать, от того, что в горле до сих пор стоял этот мерзкий ком, это ощущение, что все может исчезнуть от одного неловкого движения. Разбиться тонким стеклом, и пылью осыпаться к его ногам.
Он кричал, чтобы Сенджу больнее кусал его шею, чтобы сильнее вжимался пальцами в бедра, лишь бы только чувствовать реальность происходящего.
Он зарывался в его волосы, оставлял на шее красочное ожерелье засосов, прижимался к его груди и вновь, к искусанным докрасна губам.
А ощущение горячей плоти внутри, окончательно выбило юношу из колеи. Мысли исчезли, сменившись уже давно не испытываемыми чувствами, и тело выгибалось от малейшего движения. Обе реальности смешались в голове, и было уже совершенно наплевать, на то где он и кто он, лишь бы только не исчезло из под пальцев это горячее тело. Лишь бы только не прекращалась эта прекрасная пытка. Лишь бы только вечно быть рядом с Хаширамой.
Он кончил, с особо громким и неистовым криком, чувствуя, как приятно разливается внутри него чужая сперма. А через секунду, уже нежился в объятиях Сенджу, щекоча его шею кончиком носа.
Мадара был счастлив. Счастлив, так, как давно уже не был. Хаширама не собирался никуда исчезать, а его заботливые, чуть шершавые ладони, приятно гладили плечи, и осторожно перебирали волосы юноши.
“К черту, в какой реальности я живу. Здесь есть ты, Сенджу, и это, пожалуй, важнее всего…” – с улыбкой подумал Мадара.
— А завтра мы поедем за город, и я научу тебя драться, — зевнул юноша, поудобнее устраиваясь на груди Хаширамы. Тот лишь довольно улыбнулся.
— Завтра всё решим, мой мальчик, — услышал Учиха, за секунду до того, как окончательно впал в приятную темноту.
И невысказанное “я люблю тебя”, так и повисло в воздухе. Хотя зачем говорить то, что и так ясно?..
***
Учиха Мадара проснулся.
Рядом на подушке, лежала его любимая маска Тоби, и стены были привычно-серого, пещерного цвета. Рядом с ним никого не было. Никто не обнимал его сзади и не храпел. Да и спал Мадара на одноместной кровати.
Ему вдруг стало нестерпимо холодно, но никто не поцеловал его в затылок и не принялся согревать своим теплом.
“Сон” – хрипло прошептал мужчина, ощущая, как предательски начинает пощипывать глаза, — “Все это, мне только приснилось…”
Ему хотелось закричать, переломать все вокруг, сжечь во всепоглощающем огне Аматерасу, ненавидеть свой клан и Коноху… ненавидеть весь это мир, за то, что он не такой, как тот. И себя, за то, что он до сих пор любит этого проклятого ублюдка — Сенджу…
Но Учиха Мадара не стал ничего громить и сжигать. Он просто натянул на себя любимую оранжевую маску, надел плащ и пошел к выходу из пещеры, собираясь сегодня навестить Коноху, и возможно, Долину Завершения…
“Это просто глупый зимний сон” – отстраненно произнес он, наблюдая за тем, как опускаются снежинки на спрятанные под черными перчатками ладони.
Учиха Мадара впервые в жизни, искренне жалел, что всё ещё может видеть сны… | 136 |
Видео | AU, BDSM, PWP, Групповой секс, Кинки / Фетиши, Насилие, Нецензурная лексика, ООС, Секс с использованием посторонних предметов | Наруто накинул легкую ветровку жизнерадостного оранжевого цвета, взял диски, что лежали на столике с зеркалом, и положил их во внутренний карман. Поправив одежду, он повернулся к выходу, открывая входную дверь, и крикнул во всю мощь:
- Неджи, я ушел!
Делал он это специально, зная, что Хьюга – этот напыщенный индюк с симпатичным личиком и безупречными манерами, обязательно скривится. Сбегая по лестнице, Наруто улыбался немного безумной улыбкой. Сегодня тяжелый день, но все же, он принес много интересных моментов. Один из них - Неджи наконец-то разрешил взять несколько приглянувшихся дисков из его обширной коллекции и Наруто уже предвкушал продолжение вечера. Не то что бы он любил сидеть дома, но иногда у него появлялось такое желание. К тому же выбранные диски казалось, жгли карман.
Их с Хьюгой, который был на несколько лет старше Наруто, связывали чисто деловые отношения, хотя в некотором смысле можно было сказать, что они стали хорошими знакомыми. Неджи помогал Узумаки подготовиться к вступительным экзаменам в престижнейший ВУЗ страны, в котором длинноволосый брюнет сам уже обучался. Хотя, не смотря на разгильдяйский образ жизни, оценки в старшей школе у Наруто были хорошими, но обдумав ситуацию, он все-таки решил подстраховаться, чтобы, вдруг не пройдя конкурс, совесть его была чиста осознанием того, что он сделал все возможное.
Хьюга был чересчур правильным, безумно надменным и гордым. Это иногда выводило Наруто из себя, но все недостатки сглаживались умением Неджи доходчиво и по делу объяснять, за что он и ценился, несмотря на свои заскоки.
Легкой, и немного пружинистой походкой, Узумаки прошел пару кварталов до своего дома. Зайдя в свою квартиру, он по привычке прошептал:
- Я дома.
Ответом так же привычно была тишина.
Он повесил курточку на вешалку, убрал обувь с прохода, поставив ее на специально постеленную для этого газетку. И прошел в кухню, где как всегда лежал конверт с деньгами. Пересчитав деньги, он достал несколько купюр, положив их в кошелек, а оставшиеся бумажки он сложил обратно в конверт и убрал в сумку, чтобы завтра сходить в банк и положить их на счет. Поставив чайник на плиту, он достал продукты. Сегодня будет хороший вечер, и Наруто хотел сделать сразу несколько бутербродов, чтобы не отрываться от интересующих его фильмов.
Жил он один уже больше двух лет. Так получилось, и возможно он о чем-то и жалел, но уж точно не подавал вида. Ему было семнадцать, он оканчивал старшую школу и накопил достаточно денег на обучение в университете. Жизнь била ключом и, хотя первое время одному было тяжело и не привычно, сейчас он уже мог грамотно расценивать свои возможности. Сложившаяся ситуация сделала его более рассудительным и взрослым, хотя по его виду и сложно было так сказать.
Налив чая в большую кружку, и положив бутерброды на тарелку, он направился в единственную комнату. Поставив все, что держал в руках, на компьютерный стол, он пододвинул к нему небольшое, но очень удобное кресло, в котором он частенько сидел, смотря фильмы. В связи с тем, что телевизора в квартире не было, выкручивался Узумаки использованием одного из двух компьютеров.
Сбегав в коридор, он вытащил диски из кармана и вернулся комнату, Наруто удобно устроился в кресле, раздумывая, чтобы посмотреть в первую очередь. Перед ним лежало четыре диска: «12 разгневанных мужчин», «Хороший, плохой, злой», «Список Шиндлера» и «В джазе только девушки». Выбор был тяжелым, ни один из этих фильмов он не смотрел, и желание узнать все и сразу заставляло перетасовывать боксы с дисками в руках и по несколько раз перечитывать содержания. Посомневавшись немного, Узумаки все же выбрал единственную комедию только потому, что день выдался тяжелый, и перед сном хотелось чего-нибудь легкого. Взяв в руки бокс несравненной и неподражаемой Мэрилин Монро и открыв тугую пластиковую упаковку, Наруто с удивлением обнаружил два диска. Один был на своем месте и его с легкостью можно охарактеризовать как диск с фильмом, второй же был неподписанной болванкой. Повертев в руках странный диск, Наруто закусил губу, переводя взгляд с диска в руках на диск, лежащий в боксе. Любопытство всегда было его слабой чертой, и ему было до одури интересно узнать, что же на неизвестном носителе, так как обычно болванки не вкладывали в боксы с фильмами, а хранили как минимум в отдельных упаковках, чтобы не повредить. Помучавшись немного угрызениями совести, Узумаки решил, что никто не узнает же того, что он смотрел, и вообще он глянет одним глазком и сразу же вернется к просмотру выбранного фильма. Вроде как бы и волки сыты и овцы целы.
Вложив диск в дисковод и подождав, пока компьютер прочитает его и, выбрав необходимые папки, Узумаки с любопытством лицезрел один видео файл, судя по весу смахивающий на полнометражный фильм, и одну папку со смешным название «ВкусНяшки». Придя к умозаключению, что такой правильный возможно Хьюга скачал пиратскую версию какого-то фильма, Наруто решил ознакомиться с видео. Так же возможно, что там может оказать кинофильм, который он еще не смотрел. Надев наушники, так как было уже поздно и тонкие стены не позволяли насладиться всеми возможностями звукового ряда, он кликнул мышью на файл, открывая его. Расширив плейер на полный экран, Узумаки с удивлением лицезрел черноту и ни единого звука. Потом, посмотрев на длительность записи, он нахмурился. Запись была длинной более двух часов. Может быть, это действительно какая-то пиратская версия? Наруто просто щелкнул по ленте прокрутке немного дальше от начала.
Наблюдая открывшийся стоп кадр, парень даже не уловил момента, как его рот открылся в удивлении. В его голове совершенно не укладывалась показываемая картинка. На экране был хорошо виден Хьюга Неджи, голову которого украшали неко-ушки в цвет его волос. Хьюга Неджи, который облизывал чей-то член. Лицо, смотрящее прямо в объектив камеры, было довольным, как у пятилетнего ребенка, которому дали его любимое лакомство. Рука непроизвольно дернулась, и курсор нажал на кнопку «play». Когда кадр зашевелился и Хьюга, прикрыв блестящие глаза, проводил языком по всей длине члена, после чего обхватил головку губами, в голове Наруто пронеслась мысль, что надо бы закрыть вкладку и забыть все то, что он увидел, так как просмотр home-видео не входило в его планы. Хотя видео и было снято в хорошем качестве, но все правильные мысли выветрились из головы, когда он услышал голос за кадром, такой проникновенно глубокий и одновременно очень холодный, от звука которого по спине пробежали мурашки.
- Ну что, нравится? - издевательски-снисходительный голос за кадром.
Неджи, стоящий на коленях, потерся щекой о внушительное достоинство, прикрывая глаза от наслаждения, томно улыбаясь. Немного наклонив голову, он провел языком от основания к головке, и подняв глаза, стал неотрывно смотреть в объектив камеры, иногда прикрывая глаза, обрамленные короткими, но густыми ресницами. Причмокивая, он посасывал то головку члена, то проводил по всей длинные языком, то погружал глубоко в рот, стараясь взять максимальную длину, из-за чего были слышны гортанные булькающие звуки. Он явно боролся с рвотным рефлексом. Его губы опухли от трения, рука, помогающая рту, ходила по влажному от слюны органу, накачивая его, когда Неджи на секунду отрывался, облизываясь, прикрывая свои стального цвета глаза.
- Ты смотри, ему действительно нравится!? – прозвучал хриплый мужской голос со стороны.
- И не говори, смотри какая смазливая шлюшка! – проворил третий, голос которого спокоен и в нем были слышны нотки любопытства.
Кадр плавно перешел из более крупного плана на общий, и стало видно, как сзади подошел еще один мужчина. Загорелая рука схватила за волосы на затылке, отрывая Хьюгу от посасывания члена снимавшего, и вызывая болезненное шипение, заставляя тем самым смотреть прямо в объектив. Вторую руку он поднес к лицу парня и засунул в рот несколько пальцев, заставляя сильно, аж до хруста в челюсти, открыть его. Неджи прикрыл глаза, смотря в объектив уже чуть щурясь, и начал играть языком с находящимися во рту пальцами в тот момент, когда камера медленно стала увеличивать кадр.
- Какая похотливая кошечка! Ты на него посмотри! – проговорил хриплый, немного даже грубоватый голос парня, пальцы которого сейчас облизывал Хьюга с поистине блядским выражением лица профессиональной порнозвезды.
Оператор, отойдя немного дальше, показал общий ракурс. Неджи стоял на коленях и прогибался в спине. Его полувозбужденный член висел между раздвинутых для устойчивого положения ног. Сзади него стоял парень с волосами цвета темного дерева и загорелой кожей. Рука до этого крепко державшая волосы, опустилась на один сосок, болезненно скручивая его, вызывая отклик в стройном теле стоящего на коленях парня, в виде приглушенного стона и сокращении мышц живота.
Хьюга, задрав голову, неотрывно смотрел в глаза стоящего над ним, не прекращая лизать, посасывать и покусывать пальцы, находящиеся во рту. Тихий звук поскуливания прокатился в помещении и парень сильней прогнулся в пояснице, так, чтобы своей красивой задницей потереться о ногу стоящего. Казалось, что они совершенно не обращали внимания на окружающих.
- Детка, ты же уже хочешь чего-то посолиднее, чем мои пальцы? – хрипло улыбнулся парень с темными волосами, вытаскивая свои мокрые от слюны пальцы изо рта, и вытирая их о горящую румянцем щеку, с улыбкой наблюдая, как Хьюга, закусывая губу, кивает в знак согласия.
Ракурс камеры плавно начал двигаться, показывая, как загорелый парень перемещается так, чтобы оказаться перед Хьюгой. Он расстегивает ширинку и достает свой член. Камера остановилась тогда, когда в кадре крупным планом Неджи начал работать ротиком, возбуждая своего партнера. Делал он это мастерски, явно получая удовольствие от процесса, иногда отвлекаясь от члена и играя языком с яичками или царапая загорелое бедро, стреляя блестящими глазами в камеру.
- Ох, детка, у тебя шикарный ротик, - сипло прошипел парень сверху, положив руку на затылок Неджи заставляя брать его член как можно глубже и активней.
- У него не только ротик, но и попка рабочая, - проговорил спокойный голос со стороны.
Камера медленно уменьшала зум, чтобы взять общий вид, и медленно поплыла в бок, показывая красиво выгнувшуюся спину парня на которой, как темное полотно лежали длинные волосы, и, опускаясь вниз, остановилась на аппетитно оттопыренной попке.
- И точно, Сай! Сходи в гостиную, там лежит кое- что для завершения образа, – голос за кадром был глубокий и проникновенный, в нем проскальзывали нотки веселья. Камера приблизилась так, чтобы была видна щель между двумя округлыми ягодицами. Рука, появившаяся в кадре, была с красивыми длинными пальцами. Эстетично и завораживающе, рука очертила небольшую дугу и с резким хлопком ударила по заднице, вызывая шипение у Хьюги. За первым ударом последовал второй, а потом и третий, пока оба полушария не стали приятного розоватого оттенка.
- Я думаю, наша маленькая шлюшка хочет показать, насколько она голодна, правда же? – голос за кадром был спокоен. - Ну же, киса, не стесняйся! Покажи нам.
Реагируя на слова, Неджи еще сильней прогнулся в спине, выпячивая попку, после чего, своими же руками раздвинул две соблазнительных, немного красных от недавних шлепков, ягодицы, раскрывая сжимающийся задний проход. Влажные от пота и слюны ладошки соскользнули, оставляя влажный след, и половинки сошлись, закрывая вид.
- Какая непокорная зверушка, - проговорил потрясающий глубокий голос. Последовавший за этим шлепок заставил Неджи немного податься вперед, от чего послышалось тихое шипение и тяжелое дыхание.
Хьюга опять раскрылся, показывая свое потайное местечко. Руки соскальзывали, и он впился пальцами в кожу сильнее, оставляя красные полосы.
- Какая хорошая девочка, - одна из рук оператора легла на красную ягодицу, - продолжай, не останавливайся и не стесняйся - тут все свои. Ты же хочешь большего, детка? – тихо проговорил голос за кадром.
Хьюга убрал руку с ягодицы, которую держал оператор и пальцами провел по импульсивно сжимающемуся входу, после чего вставил два пальца и, тихонько поскуливая, принялся трахать ими себя. Пальцы периодически выскальзывали, и Неджи приходилось начинать сначала. Крупный план показывал это. Камера отдалилась, и оператор убрал руку с красной ягодицы, отчего вид стал более закрытым. Но Хьюга не прекращал начатого и только на мгновение остановился, чтобы добавить еще два пальца. Кадр двинулся и плавно сменил ракурс, снимая представшую картину по кругу. Неджи стоял на коленях, трахая себя пальцами. Стоять так ему было явно трудно и он убрал руку, которая уже просто лежала на попе, положив ее на бедро парня которому делал минет. Парень держал Хьюгу за затылок не позволяя отстраниться. Красное от натуги, перепачканное слюной и слезами, лицо длинноволосого парня, бутафорские ушки которого сползли вбок. Длинный член быстро и практически полностью входил в глотку парня, отчего были слышны хлюпающие звуки с трудом подавляющегося рвотного рефлекса.
- Учиха, ну ты прям все продумал, - раздался насмешливо-спокойный голос со стороны, и камера повернулась к вошедшему слишком бледному парню с черными, чуть длинноватыми волосами, держащего в руках стеклянную пробку немаленьких размеров, на конце которого был прилеплен шикарный черный хвост.
- А ты как думал? – проговорил насмешливый красивый голос. - Наша маленькая девочка как раз готовит себя к завершающему штриху, - гортанный рык заставил камеру сместить картинку на лицо Хьюги. – Киба, не увлекайся у нас еще много времени впереди.
- У этой сучки просто шикарный рот, сложно остановиться, - прошипел парень, который с остервенением трахал Неджи в рот. Вытащив свой член изо рта парня, он провел им по щеке, размазывая вязкую прозрачную субстанцию – смесь смазки, слюны и желчи. Хьюга тяжело дышал открытым ртом, из-за чего его собственная слюна, вперемешку с желудочным соком, капала на подбородок и грудь. Влажные пряди волос прилипли к лицу, и делали парня похожим на похотливую сучку с затуманенными от желания глазами.
- Понравился тебе апперитивчик? - тихо проговорил тот, кого называли Учихой.
Хьюга, смотря шальными глазами прямо в камеру, кивнул, облизываясь, и похотливо улыбнулся, собирая с лица только что размазанную Кибой субстанцию пальцами. Камера провела плавную дугу, показывая, как Сай размазывал по пробке большое количество лубриканта.
- Детка, давай-ка прогнись! - послышался голос Кибы, который, надавив на затылок Неджи, заставлял его лечь верхней частью тела на пол и выпятить красную от шлепков попку вверх. – Закончим, так сказать образ, - хмыкнул он.
Ракурс камеры сместился так, чтобы были видны действия Сая, который смазывал задний проход Хьюги. Когда же черноволосый парень решил вставить пробку, его остановил голос Учихи за кадром:
- Сай подожди, сейчас большим ракурсом сделаю.
После чего изображение сместилось, так чтобы хорошо был виден сжимающийся и влажный от любриканта задний проход Неджи.
- Какая ненасытная киса, смотри, как призывно сжимается, - тихо проговорил Сай. - Ну что, теперь можно? – это уже человеку с камерой.
- Да, – изображение на секунду сменило резкость, и картинка стала еще более яркой.
Сай аккуратно обвел прозрачным концом пробки сжимающийся анус, оставляя влажный след и медленно начал вставлять стеклянный конец. Расширяющийся проход с темно-бордовым нутром, выглядел просто завораживающе похабно. На дальнем плане громко дышал Неджи, пытаясь расслабиться, заглушая более тихое бормотание Кибы: «…о ненасытная детка,…о потрясающая задница….». Пробка с каждым сантиметром входила все туже и, по скромный прикидкам, в самом широком месте она доходила аж до десяти сантиметров, из-за чего казалось, что они ее не смогут всунуть в такой узкий проход. Когда анус, казалось, растянулся до максимальных своих возможностей, обхватывая самую широкую часть игрушки, Неджи, с тихим шипением поддался назад, из-за чего сильные мышцы заднего прохода быстро втянули пробку внутрь и с трудом сомкнулись на узком горлышке возле широкого основания. Выглядело это потрясающе. Саске умудрился снимать так, что шикарный хвост, прикрепленный к основанию, совершенно не мешал картинке.
Плавно отойдя, камера взяла общий ракурс. Неджи стоял, задрав соблазнительную попку, из которой торчал шикарный темный хвост с белым кончиком, к верху, влажные длинные волосы прядями прилипли к спине и рукам, которые царапали половое покрытие. Его зажмуренные глаза и вырывающееся тяжелое дыхание из открытого рта говорили о том, что проникновение такой большой игрушки прошло для него не так просто. Неко-ушки норовили упасть, но Киба успел поймать их и поставить на место, аккуратно убирая волосы с красного лица и поглаживая поясницу парня.
- Хорошая кошечка, - проговорил Киба. Поглаживания перешли на пылающую после шлепков попку. Немного переместившись, загорелый парень похлопал по основанию пробки, вызывая шипение и тихий стон у Неджи, который приоткрыв глаз, выгнулся еще сильней в пояснице. - Ну же, девочка, повиляй хвостиком! – задорно продолжил он. Вставая с колен и подтянув сползающие штаны, Киба отошел немного подальше, как и Сай, проследовавший за ним.
- Действительно, покажи-ка нам, насколько ты хороша, что бы получить угощения от нас, - проговорил Учиха.
Выровняв дыхание, Неджи облизнулся и выпрямился в локтях, становясь на четвереньки. Он немного пошевелил ногами, привыкая к постороннему предмету и разминая затекшие ноги. Ягодицы при этих манипуляциях призывно двигались, из-за чего хвост, прикрепленный к пробке, покачнулся.
- Ну же, девочка, не стесняйся! Большие дяденьки тебя не обидят, - подбодрил его Киба.
Хьюга прогнулся в пояснице и немного наклонил голову, на манер игривой кошечки, медленно двинулся к Саю, открывая камере роскошный вид на перекатывающиеся при движении ягодицы и мерно покачивающийся хвост. Подойдя к черноволосому парню, Неджи прогнулся в спине. Мурлыча, потерся головой о ноги парня, делая это поистине искусно, копируя повадки представителей кошачьих. Потершись о Сая, он направился к Кибе. Потерев так же головой о штанину, он приподнялся, и по-кошачьи подняв руки, дернул и без того сползающие штаны обнажая возбужденный член парня, несколько раз быстро лизнул его и потерся щекой.
Камера приблизила изображение, показывая член Хьюги, который был возбужден, и с его кончика медленно капала смазка.
- Посмотрите, как она хочет! - проговорил Саске. – Прямо-таки течет, наша девочка. Покажи нам то, чего ты хочешь!
Камера переместилась и приблизила лицо Неджи, который смотрел сквозь ресницы прямо в объектив камеры и, улыбаясь, лизал возбужденный член Кибы. Закрыв глаза, он выгнул шею и тихо зашипел, но через секунду вернулся к прерванному занятию. Камера сделала общий ракурс, и было видно, как Хьюга медленно двигал пробкой, вытаскивая ее настолько, насколько позволяло самое узко место до широкого основания.
- Я думаю, наша сучка показала, как и чего она хочет, потому, что бы получить это, она будет вести себя хорошо. Предлагаю перейти в гостиную, - проговорил голос за кадром, после чего камера переметнулась на парней. Сай, который стоял возле двери, заворожено смотрел на то, как пробка двигается в заднице Неджи, и как тот выгибается. Благо ракурс ему позволял видеть во всех деталях, и Киба который, судя по яростному блеску в глазах, готов был начать второй раунд, который закончится далеко не минетом.
- Киба, налей нам выпить! – голос Учихи был тверд и властен. Загорелый парень только кивнул и, с видимым сожалением, отодвинув голову Хьюги от своего паха, прошел в находящуюся недалеко от него комнату с распахнутой дверью.
- Сай, надень на нашу сучку вот это, прогуляемся, - в сторону черноволосого парня полетел кожаный поводок с ошейником, украшенный металлическими клепками.
Сай четкими движениями надел ошейник и закрепил поводок, и вся процессия, снимаемая на видео, пошла в комнату. Неджи впереди на недлинном поводке, за ним Сай, иногда похлопывающий голую ягодицу Хьюги концом поводка, и вслед за ними немного сбоку Учиха с камерой. Киба уже сидел в одном из черных кожаных кресел. Здесь же находился такой же диван. Напротив был небольшой стеклянный столик, на котором стояли бокалы. Сай сел на диване. Возле его ног примостился Неджи, периодически отираясь щекой о штанину парня. Саске же, судя по движению камеры сел в свободное кресло, и поставил камеру на низкий столик, из-за чего видно было только Хьюгу и черноволосого парня.
Послышался щелчок и звук выключился.
Камера показывала, как Сай потягивает алкоголь из бокала, и как Хьюга не может сидеть спокойно и постоянно крутится у ног, хватаясь за низ штанины, выгибаясь, иногда даже покусывая коленку через плотную ткань. Черноволосый парень дернул за поводок, заставляя Неджи задрать голову и, похоже, что-то сказал, так как Хьюга, казалось, просиял и, нетерпеливо покрутив бедрами, забрался на диван, становясь боком к камере так, что было видно его болезненное возбуждение и то, как он зубами пытается безрезультатно открыть ширинку. Бросив это дело, он лизнул полувозбужденный член через ткань, с каким-то отчаяньем пытаясь добраться до вожделенной плоти.
Щелчок. Смех оглушал.
- Сай ну помоги ты ей, а то она кончит еще ненароком от своего старания, - судя по голосу, это был Киба.
Камера поднялась немного выше, показывая лицо Сая который, с какой-то фальшивой улыбочкой смотрел на действия Хьюги.
- Ну уж нет, пусть эта сучка за свое сучье поведение помучается, - тихо проговорил черноволосый парень, поглаживая грудь Хьюги и опускаясь к стоячему члену, который в ту же секунду сильно сжал, вызывая крик у Неджи.
-Ну же, вот так помурлычь для меня, - так же тихо проговорил Сай, слушая тихий скулеж длинноволосого. Хьюга, вцепившись в бедро парня, пытался вырваться из болезненных тисков, выгибаясь, двигая задницей и царапая кожу. По его щекам текли слезы.
- Сай, ну ты и садист, - смеясь, сказал Киба.
Черноволосый парень тем временем отпустил немного опавший член Хьюги и, шлепнув еще раз по ягодице, вызывая тем самым громкий вскрик, расстегнул ширинку, доставая практически полностью эрегированный член.
- Давай шлюшка, поработай ротиком, - проговорил он.
Камера придвинулась ближе, давая крупный план на мокрое от слез лицо Неджи. Сай аккуратно убирает длинные пряди волос, которые падая, закрывали обзор. Хьюга, тихо постанывая, пытается полностью взять большое достоинство Сая глубоко в глотку, иногда похабно посматривая затуманенными глазами в объектив камеры.
- О-о, давай поработай на камеру детка, - тихо проговорил Учиха.
Длинноволосый парень сделал еще несколько движений, вбирая член до основания. После чего, посмотрев в объектив, остановился на головке, посасывая ее, закрывая глаза от удовольствия, одной рукой продолжая накачивать эрекцию, или же, открывал широко рот, показывая, как он кончиком языка быстрыми движениями ласкает щель на верхушке. Хьюга явно играл на камеру, тихо причмокивая и стоная, как последняя портовая шлюха.
- Ты бы видел, Сай, какая картинка тут - залюбуешься, - проговорил Киба, наблюдая представление.
- Я думаю, хватит любоваться, а то девочка забудет для чего она здесь, - тихо сказал Сай, как будто не он сейчас возбужден до предела. Схватив Хьюгу за волосы на затылке в кулак, он направил его, так что бы парень взял его член полностью. - Ну же давай, только не говори что не твой размерчик.
Камера, приблизив на миг покрасневшее лицо Неджи, который явно боролся с рвотным рефлексом, судя по булькающим звукам, пытаясь взять полностью все достоинство. В отличие от Кибы, член которого отличался толщиной, у Сая он был хоть и не большой по диаметру, но длинный, от чего задача перед длинноволосым парнем стояла практически непосильная. Но, приноровившись, и по максимуму расслабив горло, он вобрал всю длину, и хотел было поднять голову, но Сай не дал ему это сделать. Сильно надавив на шею и не давая отстраниться, отчего Хьюга еще сильней покраснел, зажмурив глаза, делая глотательные движение, от которых было слышно, как черноволосый парень шипел сквозь зубы. Подержав так парня еще несколько секунд, Сай отпустил его, позволяя Хьюге вытащить член изо рта и отдышаться, давясь собственными слезами, слюнями и желчью.
- Какая способная девочка, - с издевкой проговорил Киба, после чего Неджи вцепился в штанину Сая и тяжело дыша, вскрикнул. Камера дернулась и приподнялась, отрываясь от болезненно скривившегося лица Хьюги.
Плавно очертив дугу, остановилась на задорно улыбающемуся в камеру Кибе. Стоял он как раз возле призывно выпяченных ягодиц парня. Камера переместилась. Было видно как загорелый парень осторожно вытаскивает пробку из заднего прохода так, чтобы она оказалась в самом широком месте, а потом с силой вводил обратно, вызывая вскрики Хьюги.
- Не правда ли завораживающее зрелище? - тихо сказал Учиха.
Киба аккуратно взялся за широкое основание и медленно потянул, из-за чего кожа вокруг ануса набухла, прежде чем выпустить из своего жаркого плена самую широкую часть пробки. Сексуальная игрушка медленно выходила из расслабленного прохода, вызывая тихое поскуливание Хьюги. Вытащив стеклянную игрушку, он провел влажным кончиком между ягодицами, задевая до конца не закрывшуюся дырку. Убрав пробку в сторону, он дал возможность камере запечатлеть, как сжимаются мышцы, возвращаясь в нормальное состояние.
- Ты смотри, как призывно она моргает, так и хочется вставить, - прошипел Киба.
- Так вставь, - хмыкнул Саске.
Немного отходя так, чтобы в объектив камеры было видно как парень, плюнув на руку, распределил слюну по своему члену. Поудобней устроившись, медленно вводит в, еще не до конца закрывшийся, анальный проход свой толстый член, отчего Хьюга прошипев что-то себе, повел бедрами, удобней устраиваясь и расслабляясь под последовавшими за проникновением яростными толчками.
- Какая у тебя жадная киса! - шипел Киба, вбиваясь в послушное тело. - Твое очко так и засасывает… блядь…
Учиха с камерой отошел, показывая общую картину. Сай откинувшись на спинку дивана, прикрыл глаза, рукой помогая держать темп отсасывающему ему Хьюге, сам же Неджи, тихо стоная, подмахивал трахающему его Кибе, который, не прекращая, говорил жутко похабные вещи про его задницу, про шлюх, девочек, и что-то нецензурно вставлял между этими словами. Звук хлопающей влажной кожи о кожу и скрип дивана завершал картину.
В особо сильных сериях толчков Неджи выгнулся тихо шипя.
- О-о-о, господи... еще…
Киба схватил его за длинные волосы, заставляя до боли прогибаться в пояснице, из-за чего Хьюге пришлось вцепиться пальцами в спинку дивана, чтобы была еще одна опора кроме ног. Сай быстро пресек эту попытку, заставляя длинноволосого парня скривиться от боли, ведь по больше части сейчас вес его тела держался на намотанных, на кулак волосах, не давая ему упасть на диван. Сай, которому открылся доступ к груди, животу и члену воспользовался ситуацией, сжав у основания ствол, готового кончить, парня.
- Кто позволял тебе говорить, сучка? - зло пошипел Сай. - Ты можешь только стонать, кричать и мяукать. И то, по разрешению.
Камера передвинулась немного вбок, после чего вернулась в исходное положение и немного приблизилась, медленно обводя сотрясающееся от сильных толчков тело.
- На, Сай, возьми, это поможет удержать девочку в узде, - проговорил Учиха, кидая черный кусок кожи, который Сай быстрым движением закрепил на основании члена Хьюги от чего последний, протестующее захныкал.
Киба ослабил хватку, позволяя парню упереться на руки. Камера двинулась ближе, показывая, как загорелый парень, вытащив свой член из горячей попки, повел им по ложбинке между ягодицами, после чего сделал с силой несколько глубоких толчков, полностью выходя и входя, вызывая у Хьюги крики. Выйдя, он похлопал его по заднице.
- Хорошая девочка, - тяжело дыша, проворил он, кивая Саю.
Камера повернулась к сидящему на подлокотнике парню, который медленно ласкал свой член, ожидая своей очереди и от чего-то улыбаясь своей странной, фальшивой улыбкой. Хьюга пытался отдышаться. Камера сменила ракурс, показывая красное лицо Неджи с жадно блестящими глазами, перед губами которого появился толстый член трахающего его минуту назад парня. Киба провел им по губам Хьюги, призывая взять в рот.
- Попробуй сучка, - тихо проговорил он, хватая парня за затылок и проталкивая в призывно распахнутый рот свое достоинство.
Хьюга, зажмурившись, принялся сосать, вызывая тихие проклятья Кибы. Камера сдвинулась, показывая Сая, который, прикрыв глаза, мерно двигался в податливом теле.
-Что-то после тебя здесь слишком свободно, - прошипел черноволосый парень, осуждающе смотря в сторону Кибы, - Ну-ка, давай исправим это.
Камера плавно двинулась, запечатлев момент, когда Киба отошел к креслам, Сай потянул поводок, который был соединен с ошейником на себя, перекрывая Хьюге кислород.
- Только не увлекайся, - проговорил Учиха за кадром.
-Не переживай, - прошипел Сай, сильней вбиваясь в хрипящее тело, - вот это другое дело, давай, детка, сожмись для папочки.
Учиха поменял ракурс, и стала видна общая картина. Хьюга, задыхаясь, хватался за ошейник, но при этом не прекращал подаваться навстречу сильным толчками партнера, Сай же, одной рукой крепко держа поводок, другой надавливая на спину, яростно вбивался в парня. Киба стоял возле окна, поглаживая одной рукой свой член, а в другой держа бокал с янтарной жидкостью.
- Идиллия мать вашу, - усмехнулся Учиха, - Сай, ты сейчас его задушишь, - рявкнул он после небольшой паузы.
Черноволосый парень сразу же отпустил поводок, отчего Хьюга упал грудью на диван, хрипло дыша и захлебываясь своими слезами. Цвет его лица постепенно стал приходить в норму, и он неясно кивнул, подтверждая свою возможность продолжать. Сай поглаживал его по пояснице и ягодицам. Он, как марионетка, позволил перевернуть себя в новую позу. Оседлав Сая, Хьюга глубоко вздохнул, осторожно введя в разработанный и покрасневший от трения анус член, после чего медленно стал двигаться, поднимаясь и опускаясь, с каждым толчком делая движения все резче и быстрей, при этом тихо шипя и постанывая.
- Садист и мазохист встретили друг друга, - судя по голосу Учиха усмехался, снимая влажную спину Хьюги поднимаясь к голове. После этих слов Хьюга оглянулся, призывно улыбаясь и сверкая затуманенными от желания глазами. Неко-ушки чуть съехали в бок и придавали ему безумно шаловливый вид.
Камера сместилась, показывая Кибу обильно смазывающего себя лубрикантом.
- Ну что, продолжим?! - ухмыльнулся парень.
Киба подходит к трахающейся парочке, и медленно вводит в анус Хьюги один палец, расширяя проход, от чего Неджи сильней прижимается к Саю, выпячивая свою соблазнительную попку и болезненно кривя красивое лицо. Ушки еще сильней съехали, волосы прилипли к потному телу. Тихо зашипев, Неджи замедлил свое движение на члене черноволосого парня, двигаясь медленно и иногда томно вертя бедрами. Учиха сместил камеру так, чтобы было видно, как Киба растягивает анальное отверстие еще шире, подготавливая парня под себя. Решив, что тот готов, он положил руки на бедра Хьюги, заставляя его остановиться и, поглаживая поясницу, стал вводить свой член, медленно и осторожно. Оказавшись внутри, он сделал пробное движение, но выскользнул из тугой попки. Во второй раз он вошел еще глубже и уже после этого, устроившись поудобней, сделал медленное поступательное движение, давая почувствовать и привыкнуть Хьюге к своему размеру в купе с размером Сая. И после одобрительно кивка начал движение, вызывая у Неджи проклятья и стоны.
Камера сместилась немного вбок, и сейчас было видно, как оба члена медленно задвигались каждый в своем темпе. Парни тихо шипели, Хьюга стонал. Мокрые шлепки и скрип дивана создавали неповторимую атмосферу разврата. С каждым толчком движения парней становились более сильными, быстрыми и напористыми, от чего Неджи уже в голос кричал. Киба иногда выскальзывал, но опять вставлял и действовал еще более агрессивно. Сай задавал то безумно бешеный ритм, то наоборот, практически останавливался.
Учиха сдвинул камеру, показывая лицо Кибы вцепившегося, как бульдог, зубами в плечо Хьюги. Сам же Неджи, распахнув широко глаза, из которых текли слезы, невидящим взглядом уставился в стену. Из раскрытого рта выходили крики, которые иногда заглушались пальцами Сая, которые тот просовывал в рот парню, не боясь быть покусанным.
- Все, я на грани, - прошипел Киба, выскальзывая из горячего тела.
Сай только кивнул, они перевернули дезориентированного Хьюгу так, что бы его попа, как и вначале вечера, была вверху. Затраханный парень тяжело дышал и инстинктивно сжимал ладони в кулаки. Камера сместилась так, что бы было видно, как Киба опять входит в еще не пришедшее в норму отверстие и начинает двигаться, просовывая вдобавок большой палец руки, и после нескольких толчков с диким криком кончает внутрь. Его сменяет Сай, которому потребовалось больше времени, чтобы выплеснуться в оргазме.
- Ну, вот сейчас мы нашу кошечку накормим, - довольно проворил Киба, подставляя к анусу неизвестно откуда взявшуюся кошачью миску и заставляя Хьюгу немного опуститься так, чтобы из расширенного, красного заднего прохода тонкой вязкой струйкой вылилась их сперма.
Камера сдвинулась к голове Неджи, которому услужливый Сай вернул кошачьи ушки, и слизал одну соленую дорожку с тяжело дышащего еще не удовлетворенного парня.
- Кошечка, ты же еще голодна? – тихо шепчет Сай на ухо Хьюге. А тот на его реплику только и может, что кивнуть, потеревшись головой о влажное бедро парня и прикрыв лихорадочно блестящие глаза.
- Тогда свежее молочко как раз восстановит силы, - с сарказмом проговорил Киба, подставляя миску ближе к Неджи, а Саю протягивая бокал с янтарной жидкостью.
- Ну же, давай киса, не стесняйся, - хмыкнул за кадром Учиха.
Неджи еще немного потерся о бедро Сая и, мурлыча, наклонился и принялся, как кошка, лакать сперму, с таким довольным лицом как будто ему преподнесли сливки с сахаром.
Наруто чуть не вырвало, он отвернулся от этого зрелища сдернув на шею наушники ,и сделал пару глубоких вдохов. У него перед глазами стояло лицо Неджи, лакающего сперму, а в наушниках тем временем парни говорили о кисках, о дырочках, шлюхах и прочем. В сознании Наруто это превратилось в один громкий гул. Он вообще не понимал, как посмотрел это видео. Оно у него, с одной стороны вызывало дикое отвращение, а с другой безумно завораживало. Проведя по лицу руками, Узумаки попытался скинуть приставшую к нему картинку. Достав из верхнего ящика сигареты, он трясущимися руками поднес зажигалку, прикуривая. Курил он очень редко, но сейчас ситуация требовала никотина. По-хорошему, сейчас бы выпить чего-нибудь покрепче, но Узумаки принципиально не держал спиртное в доме. Потушив в кой-то веки полностью выкуренную сигарету, Наруто решил, что стоит выключить данное видео. Сделав еще пару успокоительных вдохов и выдохов, он повернулся к монитору. Чтобы опять выпасть из действительности.
Хьюга лежал на спине, удобно расположившись на небольшом возвышении в комнате. Его ноги были вставлены в шелковые петли, неко-ушки лежали где-то возле головы, теряясь в растрепанных волосах. Сам же он хрипло дышал, постанывая через раз. Сквозь его стоны был слышен механический звук работающих поршней. Камера сместилась немного в сторону, показывая хитрую машину, на конце которой был установлен искусственный фаллос, которым эта машина сейчас трахала Неджи.
- Ты смотри Учиха, твое новое приобретение пришлось по душе нашей девочке, - сказал голос за кадром, после чего изображение немного запрыгало.
- Киба, аккуратнее с техникой, - послышался со стороны знакомый глубокий голос Учихи.
-А эта штука может работать быстрей? - с любопытством спросил Сай.
После чего машина стала наращивать темп проникновения, заставляя Неджи выгибаться и скулить. Его тело било крупной дрожью. Парень был на грани, и это было видно невооруженным взглядом. Камера неумело взяла крупным планом лицо Хьюги, из-за чего изображение сначала расплылось, а только потом приобрело резкость. Киба, похоже, хотел снять тело, но получилось смазанное пятно, и только когда он остановился и изменил резкость, стало видно как искусственный член быстро проникал в выгибающееся тело.
- Блин, это оказывается очень даже возбуждающе, - хрипло проговорил Киба.
После чего поднял камеру так, что можно было увидеть сидящего в кресле Сая, неотрывно и с любопытством смотрящего на чудо инженерной мысли. Совсем на мгновение в объективе оказался потрясающе красивый молодой человек с холодными темными глазами и черными, отдающими синевой, волосами, который скучающе вертел бокал в руках. Перед тем, как Хьюга забился в экстазе, камера, смазав изображение, остановила свое око на искаженном лице Неджи, сипло выкрикивающего: «Саске».
Машина, как по мановению волшебной палочки, стала замедлять свое движение, в дергающемся в оргазменных судорогах теле.
- Что б я еще раз согласился на это…
Наруто сидел, тупо уставившись в черный монитор, и думал, как ему смотреть в глаза Хьюги и не вспоминать это. Потом пришла мысль, вполне обоснованная мысль о том, что любопытство до добра не доводит. Узумаки не был наивным мальчиком, и да, ему нравились и девчонки и парни, и у него был секс и с теми и с другими. И хотя он всегда был сверху, но всегда старался уделить максиму внимания своему партнеру, не оскорблять и не унижать его достоинство. И сейчас, смотря в черный монитор, у Наруто не укладывалось в голове, как можно позволить кому-то так унижать себя. Покачав головой, он просто решил, что таких людей ему просто не понять.
Следующие две недели Узумаки не ходил к репетитору, по разным причинам откладывая встречу с Хьюгой. Стараясь переломить в себе этот видеофайл, он в какой-то момент решил для себя, что это глупо и наивно, из-за каких-то собственных предрассудков прекратить общаться с человеком. Неджи же не предлагал ему присоединиться к его клубу по интересам. Встреча прошла спокойнее, чем он ожидал, они продуктивно позанимались. Удивительным для самого Узумаки было то, что перед его взором не всплывали картинки из того злополучного видео. Уже под конец занятия Наруто решил, что забудет все, что видел, и продолжит общаться с репетитором. Единственное, что его напрягало, так это то, что ему было необходимо вернуть диски хозяину, и сейчас он не знал как поступить с болванкой. Совершенно очевидно, что Хьюга про нее забыл и можно оставить ее себе, но держать такую бомбу дома сам Узумаки не решился бы.
Уже выходя из квартиры, он столкнулся с каким-то парнем и, подняв взгляд, чтобы извиниться, Наруто встретился с холодными, черными глазами, которые Узумаки узнал наверняка бы из тысячи. И хотя он видел их всего одно мгновение, но они запечатлелись в его сознании, казалось, навсегда. Учиха Саске. У Наруто чаще забилось сердце, и прокатился жар по позвоночнику. Ему совсем не хотелось пересекаться с этим человеком, и если с пристрастиями Хьюги он как-то смирился в душе, то встреча с Учихой оставила неприятный осадок. Стараясь больше не прикасаться к этому человеку, он, тихо извинившись, обошел его и быстро спустился по лестнице, ощущая на себе тяжелый взгляд.
Взгляд, в котором на горе Узумаки промелькнули искры любопытства.
Наруто бежал до дома, стараясь заглушить в душе не осознаваемый страх, появившийся неизвестно откуда. И, уже запирая замок входной двери, Узумаки решил сделать так, чтобы больше не видеть Учиху. Возможно, это было чисто детское решение, но светловолосый парень схватился за него, как за спасительную соломинку. И даже если они где-нибудь пересекутся, он сделает все, чтобы не сближаться с этим человеком. Устало потерев переносицу, Наруто подумал о том, почему другие члены того злосчастного видео не вызывали у него такую бурю эмоций. Только Учиха Саске оставил неприятный осадок. И, даже глубоко в душе, парень не признался бы самому себе о том, что посмотреть это проклятое видео его заставил именно завораживающий голос черноволосого демона. | 1,570 |
Без названия | Hurt/Comfort, PWP, Underage, Ангст, Дарк, Нецензурная лексика, ООС, Повествование от первого лица, Юмор | Айзен победил.
Да, он все же сумел подчинить себе Хогиоку(не помню как эта хуйня называется, поправь плиз о.о) и победил. Готей 13, а точнее его остатки, на данный момент вынуждены скрываться в где-то в окрестностях между Каракурой и Токио, в гигаях Урахары Киске. В его последних гигаях.
Киске, вместе с Йоручи и Ишшином, пытались победить Сосуке. Теперь они герои.
Посмертно.
Но Готей 13 продолжает войну, хоть и партизанскими способами. Изредка шинигами делают вылазки в Уеко Мундо и, уничтожив пару десятков пустых и аррнкаров, возвращаются обратно. Чаще всего такие вылазки проходят без жертв со стороны шинигами. Но все же жертвы есть.
Шестой отряд больше никогда не увидит своего капитана. Ренджи после смерти Бьякуи неделю не выходил из дома в Каракуре. А после смерти Рукии его не видели трезвым две недели.
Четвертый отряд лишился почти всех лейтинантов. Унохана не успевает лечить раненых.
Иккаку и Юмичка погибли вместе, прикрывая отступающий Сейтерей.
Зараки Кенпачи в коме уже две недели. Одиннадцатый отряд, во главе с Ячиру, чаще других делают вылазки в Лас Ночес с намерением отомстить ублюдку Нойтре.
Орихиме лишилась обоих рук и своих способностей. Она пыталась помочь Ишшину во время его боя с Айзеном. Ишшин оттолкнул ее, тем самым спас ей жизнь. Сейчас за ней приглядывает Улькиорра, который сразу заявил на нее свои права.
Исиде отшибло память, но его способности в порядке. Но Исида не помнит ни Ичиго, ни кого либо другого. Он не помнит даже своего отца, и кто такие шинигами, не говоря уж о квинси. Сейчас он фрасьон Гриммджоу.
Чад ослеп. Он первым прибыл на место сражения Ичиго с Айзеном. Когда Сосуке намеревался перерубить юному недошинигами горло, Чад оттолкнул друга и спас ему жизнь ценой своих глаз. Сейчас он в одиннадцатом отряде и сражается со всеми наравне, несмотря на свою слепоту.
Как ни странно, но Айзен не тронул Каракуру. Возможно, он хотел вначале разобраться с шинигами, а потом уже принести в жертву целый город.
POV Ичиго
Вот уже три месяца меня, Куросаки Ичиго, держат в сырой и темной камере на нижних уровнях Лас Ночес. Да, хорошие апартаменты мне достались. что сказать.
Меня пытали. Пытали, что бы выяснить, где прячется Готей 13. Каждый раз, после пыток, я не могу нормально дышать и двигаться несколько дней...
Больно. Очень больно. В груди словно жжет огнем, сознание давно поглотила боль. Тяжело дышать. Грудную клетку словно стиснули железными тисками. Запястья болят, спина горит, разодранная до мяса.
Айзен. Ссука. Ненавижу. Чтоб ты сдох, тварь. Моль хренова. Что бы дихлофосом отравился, падла.
Я закрываю глаза. Сколько я не спал. День? Два? Неважно. Такое ощущение, как будто в глаза соли насыпали. Вроде бы я должен уже привыкнуть к такой жизни. Но не привык.
Почему меня здесь держат? не проще ли Айзену просто прочесать окрестности Каракуры?
Хотя, почему я спрашиваю? Он играется, сука. Словно в солдатики. Дожидаясь момента, когда я сдам всех друзей-шинигами с потрохами. И момента, когда я соглашусь присоединиться к Эспаде.
Не дождешься, Айзен. Слышишь? НЕ ДОЖДЕШЬСЯ!
Дверь открывается со скрипом, впуская свет от факелов. Я щурю глаза и разглядываю фигуру, стоящую в дверном проеме. Странно, это не Айзен, не Гин и даже не Тотусен. Не их очертания.
Когда мои глаза привыкли к свету, я с удивлением обнаруживаю, что это Старк. Первый Эспада подошел ко мне и дернул меня за цепь на наручниках.
— С этого дня ты на моем попечении, Куросаки Ичиго, — будничным тоном сообщает Старк.
— Что? — до меня не сразу доходит смысл его слов. Какого хрена, Айзен?!
— Что слышал, — Первый Эспада вывел меня в коридор и потащил за собой, — тебя, кстати, в другую камеру переводят. Радуйся.
Я безропотно позволил довести себя до камеры. Старк отпер дверь, затащил меня внутрь, разъединил цепи на наручниках и так же молча ушел, закрыв за собой дверь. Я огляделся.
Эта камера была намного лучше, чем предыдущая. Здесь хотя бы есть душ. И кровать. Немного поразмыслив, я решил первым делом сходить в душ.
К моему удивлению, в душевой комнате обнаружилась чистая сменная одежда. Белого цвета. Все пытаешься заманить меня на твою сторону, Айзен? Хрен тебе, пердун старый.
После душа я все же переоделся в "предложенную" одежду. Не голым мне ведь по Лас Ночесу бродить, аррнкаров пугать. Кое-как добравшись до кровати, я упал на нее ничком и сразу же отрубился.
На следующий день все снова повторяется, как по расписанию. Утром дали что-то в тарелке, именуемое едой. Затем повели к Заелю в лабораторию. Снова пытки, снова мучиться от боли внутри и закусывать губу, что бы постыдно не закричать и не выдать весь Готей. Снова царапать поверхность холодного стола, стирая кончики пальцев в кровь. Снова и снова проклинать Айзена и его приспешников. И снова желать самому себе смерти. Что бы все это поскорее закончилось.
Все закончилось раньше, чем обычно. Когда я уже был готов вырубится, как обычно, внезапно раздался голос Айзена:
— На сегодня хватит. Заель, подойди на пару слов.
Я с облегчением вздохнул. Двое аррнкаров увели меня в мою камеру. Обессилено сев на постель, я закрыл лицо руками. Сколько это будет продолжатся? До тех пор, пока не умру? Айзен уже должен был понять, что я им ничего не скажу. Или может, ему необходимо что-то другое? Но что?
Внезапно дверь распахнулась, и в камеру вошел Заель.
— Ну здравствуй, Куросаки Ичиго. — с привычной усмешкой протянул Восьмой Эспада, — тут мне приказали вколоть тебе очень неприятную дрянь, — с этими словами он подошел ко мне и с размаху вогнал шприц в мое левое предплечье, — а какую, думаю, ты сам узнаешь. Где-то через минут двадцать ты поймешь. Спокойной ночи, Ичиго.
Прежде чем я успел что-либо сказать, дверь закрылась. Меня сильно удивило то, что он назвал меня по имени. С чего бы вдруг?
Но я решил отбросить все лишние мысли и, рухнув на кровать, предался забытью, именуемое сном.
Заель бесцеремонно растолкал Старка.
— Вставай, ленивая задница, — недовольно протянул ученый, — через двадцать минут что-бы был в камере Куросаки.
— Какого черта, Заель? — пробормотал Старк, отлипая от любимой подушки, — с чего я должен идти к этому рыжему недоразумению?
— Узнаешь, когда придешь, — фыркнул Заель, разворачиваясь и гордо выплывая из комнаты Первого Эспады, — но не раньше через двадцать минут.
Старк недоуменно пожал плечами и подозвал Лилинет.
— Разбуди меня через двадцать минут.
Через двадцать минут Старк, мысленно матеря этого безумного розововолосого ученого, шел по коридору по направлению к камере Куросаки Ичиго. Тяжело вздохнув, Первый Эспада толкнул дверь камеры... что бы впасть в ступор от шока.
Раскрасневшийся Ичиго, с разметавшимися волосами, свернулся на кровати и тяжело и часто дышал. Белая курточка сползла со взмокших плеч, оголив притягательный торс. На лбу выступила испарина, а руки судорожно сжимали что-то в штанах.
Через минуту до Старка дошло, ЧТО сжимает Ичиго. И тут же ощутил себя спелым помидором — ТАК он не краснел никогда в жизни.
— Эээ... Ичиго? — Старк подошел к рыжику и развернул его к себе лицом, — Что с тобой?
Юный недошинигами попытался сфокусировать взгляд затуманенных глаз на Первом Эспаде, открыл рот, пытаясь что-то сказать, но с распаленных губ сорвался тихий стон.
— Что за дрянь вколол ему Заель, — спросил сам себя мужчина, кладя ладонь на горячий лоб Ичиго.
Ичиго подался чуть вперед и схватил прохладную ладонь Старка, едва тот убрал ее со лба.
— Старк... я... я... — бессвязно забормотал Ичиго, судорожно хватая ртом воздух.
Руки недошинигами скользнули по локтю и вцепились в плечи Первого Эспады. Ичиго принял более-менее сидячее положение, что бы обессилено повалится на кровать, утягивая Старка за собой.
— Ичиго! Что ты делаешь? — Старк попытался вывернутся из судорожных объятий рыжеволосого парня.
Но его нагло прервали, заткнув его поцелуем. Целовался шинигами неумело, но страстно. Мыча, Старк пытался разорвать эту нежелательную связь, но руки шинигами крепко вцепились в его плечи, притягивая ближе. Чуть влажный язык проник в приоткрытый рот, нагло хозяйничая там, изучая небо.
Этого Старк стерпеть не смог, тем более в штанах было так тесно, что едва в ушах не звенело. Мужчина перехватил инициативу и вторгся в рот Ичиго, изучая ввереную ему область.
Ичиго глухо застонал, подаваясь вперед и сильнее прижимаясь к Старку, недвусмысленно трясь о его бедра своими.
Стянуть с себя куртку и, отбросив ее куда-то в сторону, прижаться к столь желанному на данный момент молодому телу. С разочарованием оторваться от рта и тут же приникнуть к шее, оставив на ней багровый распускающийся цветок засоса. Спуститься к ключицам, нежно выцеловывать их, поглаживая напрягшийся пресс парня кончиками пальцев. Коснуться языком твердого соска, нежно обвести его по контуру и слегка прикусить, вырывая из юного шинигами стон, смешанный со вскриком. Чуть прихватить губами нежную кожу под соском, спускаясь все ниже. Вырисовывать языком причудливые узоры на кубиках пресса рыжего парня. И наконец стянуть с него штаны.
— У него не хило стоит — подумал Старк, рассматривая лежащего под собой парня.
Ичиго издал стон разочарования и потерся об Старка. Тот с шипением выдохнул воздух через сжатые зубы. Наспех облизав пальцы, Старк кончиком указательного скользнул по мошонке члена паренька, заставив того застонать уже в голос, и круговыми движениями начал входить в упругую дырочку.
Ичиго застонал еще сильнее и выгнулся, насаживаясь на палец. Вскоре Старк добавил второй. Наконец, не выдержав такого напряжения, да и его "орудие" требовало большего, мужчина вынул пальцы из паренька. Тот издал разочарованный вздох и подался вперед, смотря на Старка зло и нетерпеливо.
Стянув с себя трещащие по швам штаны, Старк пристроился между бедер Ичиго.
Войдя в жаркую и такую тесную глубину мальчишки, мужчина забыл обо всем. Мир сузился до размеров этой комнаты, где они были лишь вдвоем. Аррнкар и мальчишка недошинигами.
Остались лишь рваные вздохи, хриплые стоны и одно на двоих, ни с чем не сравнимое, удовольствие...
Ичиго все же принял предложение Айзена стать аррнкаром. Против всех ожиданий, он стал Нулевым Эспадой. Через несколько дней после так называемого перерождения, в Лас Ночес вторглись отсатки Готея 13 во главе с... Ичиго.
На его же сторону перешли Гриммджоу, Заель, Неллиель, Тиа и Улькиорра. Старк же все, как обычно, проспал.
Разгромив остатки Эспады, Готей 13 сумел схватить Айзена и Тоусена. Гин же скрылся, никто до сих пор не знает, где он. Лишь Мацумото иногда таинственно и счастливо улыбается.
Айзена, как и Тоусена, казнили. Все пришло в норму.
Унохана восстановила руки Орихиме, благодаря чему к девушке вернулись силы. Иноуе излечила Чада и осталась в Сейретее в качестве лейтинанта четвертого отряда. Кстати, она с Улькиоррой ждет ребенка.
Исида, на данный момент, находится в казармах четвертого отряда. Память частично вернулась к нему, он вспомнил Ичиго и своих друзей. И теперь пытается сбежать из больничной палаты, претендуя на главную роль камикадзе, ибо от Уноханы еще никто не сбегал.
Чад снова обрел зрение. Правда, он покинул Сертерей и вернулся в Каракуру.
Кенпачи пришел в себя как раз перед главной битвой. По ходу дела, у него чутье на хорошие драки. Правда, он чуть не накостылял Ичиго, когда тот заявился во временный лагерь шинигами, с просьбой помочь ему свергнуть "козла-Айзена".
Ренджи покинул шестой отряд и с тех пор его больше никто не видел. Говорят, что он видел во сне Бьякую и Рукию. Но что именно он видел, никто не знает.
Гриммджоу поднялся до Второго Эспады.
Халибел ушла в Сейретей вместе с бывшей Третьей Эспадой Неллиель.
Заель остался в Лас Ночес, как и Улькиорра, Ямми, Аарониро.
Ннойтру убил весь одиннадцатый отряд. Каждый из них не упустил случая напподать этому кретину-ложке-куну.
Ичиго, несмотря на свое место в Эспаде, стал капитаном шестого отряда. Но после всего пережитого в Лас Ночес, он был морально убит. Поэтому многим казалось, что у них появился Кучики Бьякуя намба ту.
Старк плюнул на Эспаду, Лас Ночес и Уеко Мундо, послал всех пустых к Меносу в зад и ушел в Сейретей лейтенантом Ичиго.
Воскресенье. Пять утра. Возле казарм шестого отряда.
— ИЧИГООО!!! ДАВАЙ ДРАТЬСЯ!!! — громкий рык разнесся по окрестностям, будя перепуганных жителей.
— Гриммджоу, придурок! Пять утра, — полуголый Ичиго высунулся из окна. За его спиной маячила сонная морда Старка. Тоже полуголого.
Такой тишины не было даже на кладбище. Гриммджоу с минуту глядел на сие парочку, пытаясь врубиться в ситуацию.
— Чем это вы там занимались, придурки?!
Ичиго и Старк переглянулись.
— Спим. Точнее спали, пока ты не пришел.
— В каком смысле?!
— Гриммджоу, ты в курсе, что кое-кто из нас озабоченный кошак? И это точно не я — зарычал Ичиго.
— И вообще, катись обратно в Лас Ночес, — Старк мягко обнял Ичиго за талию и утащил в середину комнаты, закрыв окно.
Еще с минуту Гриммджоу стоял с конкрейтнешем ступоре, пялясь на закрытое окно.
— ИЗВРАЩЕНЦЫ ЧЕРТОВЫ!!!
— ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!
После этого Сейретей восстанавливали целый месяц. | 111 |
М&M`s. Миссия: Россия - M&M`s :D | ER, Повседневность, Юмор | В это позднее время в аэропорту было пустынно и сумрачно.
Мелло поколупал пальцем панно из декоративного камня.
Мэтт, перекидывая сумку через плечо, застегнул куртку.
— И куда дальше? Где информатор?
— Не звонил пока что… — Нахмурился Мелло.
— Иметь дело с русской мафией, Мелло, это рисково. – Мэтт достал сигареты, насмешливо глянув на изображение перечеркнутой сигареты на стене. – А уж иметь дело с русской мафией на их территории – еще рисковей.
Мелло отвлекся от изучения поверхности панно.
— Мы не ищем легких путей, ты забыл? — задумчиво пробормотал Мелло и стал оглядывать людей в аэропорту, привстав на цыпочки. — Вот и Макс!
Мелло помахал рукой. Им навстречу шел высокий крепкий молодой мужчина, в толстой куртке, подбитой мехом и дурацкой, на взгляд Мелло, шапке с пампушкой наверху.
— Эхей! Мелло, Мэтт! — Макс по-свойски обнял разом обоих парней, от чего те значительно прифигели, они не ожидали такого приема. — Сто лет не виделись!
"Хорошо хоть, целоваться не полез, как это русские президенты делают" — подумал про себя Мелло. Судя по выражению лица Мэтта, он подумал о том же.
— Давно прилетели? – Макс белозубо улыбнулся.
— Нет, вот только. – Кивнул Мэтт.
— Поехали тогда скорее, а то к ночи -39 обещают! Это вам не Калифорния! – Макс подмигнул Мелло.
Тот скривился, обменявшись с Мэттом взглядами.
Двери распахнулись и сбивающий с ног ветер толкнул всех троих обратно, ботинки Мелло предательски скользнули.
— Тут вам даже не Москва, вы оттуда пересели? – Макс спускался по обледеневшим ступеням.
Мелло кивнул.
Лос-Анджелес-Москва-Кемерово.
И неизвестно насколько они теперь тут.
— Но сегодня я поведу! – Заявил Макс, толкнув Мэтта в плечо. – А то в прошлый раз я чуть не сдох от езды с тобой!
Информатор прошествовал к серебристому форду, открыл багажник.
— Кидайте. – Скомандовал он, кивнув на чемоданы.
С каждой секундой Мелло чувствовал, как брюки предательски липнут к ногам, как поддувает в спину под куртку. Мэтт, видимо, тоже начинал мерзнуть, он засунул руки глубже в карманы, садясь на заднее сиденье.
— Мы сейчас куда? – Мелло скинул капюшон.
— На дачу! – Усмехнулся Макс.
— А как же Крот? – Мэтт чуть приоткрыл окно, выкидывая сигарету, и тут же закрыл.
— Найдем мы Крота, куда торопиться… — Макс выруливал с парковки. – Как вы говорите… — Макс нахмурился. – Русские долго запрягают…
— Макс, нам надо в Штаты… — Поежился Мелло.
— Ой, я вам еще наше гостеприимство не показал, а ты уже домой собрался, Мелл, что за нахер? Я помню ваш веселый прием, а долг платежом красен! – Информатор вал в пол педаль газа, чуть вильнув на обледенелой дороге, «форд» вышел на трассу.
-Чувствуйте себя, как дома! — выпалил Макс, как только парни вылезли из машины.
Взору двух Лос-Анджеллеских мафиози предстал аккуратный особнячок с небольшой пристройкой рядом, вокруг были огромные сугробы, но дорожки вычищены.
— Что стоите?! Хотите жопы отморозить? — хохотнул Макс, вытаскивая чемоданы из багажника, — Пошлите в дом!
Внутри дома было тепло, что несказанно порадовало уже порядком обморозившегося Мелло. Паркет, обитые резным деревом стены, лестница с огромными перилами. Мелло повел носом — пахло чем-то вкусным, какой-то стряпней. Макс заметил это.
— Это женушка моя готовит! Она к вашему приезду специально блинов испекла, попробуете хоть! Тем более, сейчас масленица!
Мэтт неуверенно посмотрел на Мелло и последовал за ними в кухню.
На кухне, у плиты с которой дым валил как с Кемеровского АЗОТа, который они проезжали, стояла чуть полноватая женщина в фартуке. При виде мужа, она помахала ему лопаточкой, которой переворачивала эти самые блины.
— Даша, это Мэтт и Мелло, они – мои друзья из Штатов.
— Рада вам, ребята. – Улыбнулась женщина.
Мэтт кивнул, заулыбавшись, Мелло смутился: он не знал русского.
Макс бухнулся за стол, приглашая ребят жестом садиться. На столе уже стояло множество тарелок с огромными стопками тоненьких, но больших блинов, всякие добавки к ним, пара салатов.
Мелло долго наблюдал как эта самая женушка Макса доготавливает последнюю порцию блинов, потом как разливает всем горячий чай, пахнущий мятой... Он покосился на Макса — черт знает как эти русские блины жрать.
— Ты знаешь русский? Ты понял, что она сказала? – Прошипел Мэтту в ухо Мелло.
— Нет, откуда мне его знать?! – Усмехнулся Мэтт, разглядывая блины. – Эм, Макс, а можно…смокинг?
— Я сам тут так смокинг, что стен не видно. – Выглянул из коридора информатор. – Кури, сколько хочешь.
— Макс, а…Крот… — Заерзал Мелло.
— Нет, немец, ни слова о работе! – Заявил Макс. – Вы устали за перелет, вы отдыхаете.
-Ничего мы не устали! Мы прилетели сюда дела делать!
— Нет, Мелло, — Макс довольно запихал в рот целый блин, — Вот, когда я был у вас в Лос-Анджелесе, то мы играли по вашим правилам. А сейчас, когда вы на территории РФ, да еще и в таком колоритном регионе как Сибирь, будем чтить наши традиции. А они у нас...как в сказках — сначала накорми, напои, спать уложи, а потом и о делах спрашивай...
Мэтт засиял.
-О, вот это я понимаю, работа! – Дживас потер ладони и потянулся за блинами.
Мелло нахмурился.
— Дашка, водки нам! – Скомандовал Макс, наваливая разом полсалатницы в тарелку.
— Отлично командировка начинается! – Улыбнулся Мэтт, перенимая эстафетой салатницу.
Мелло безапелляционно всучили рюмку и блин. Он нервно сглотнул: он оставил теплую Калифорнию, все дела, приехал работать, ловить Крота, который мешает поставкам товара из России в США! А тут…
— За ваш приезд! – Поднял рюмку Макс.
Мелло вздохнул.
***
Русскую водку Мелло однажды уже пробовал.
Это было воспоминание из разряда "лучше бы не было", на утро после слабый желудок Мелло бунтовал активно и долго.
— А можно как-нибудь без меня? — сдавлено спросил парень, видя, что Макс и Мэтт уже подняли свои рюмки и ждуть его.
— Ты меня уважаешь?! — грозно спросил русский добродушный хозяин — Тогда пей! А потом в баню! И там еще тоже водочки с коньячком дерябнем!
Дарья что-то начала ворчать, но Макс шарахнул рукой по столу.
— Молчать, женщина!
Мелло ожидал, что женщина смутится и, разрыдавшись, убежит. Но та лишь пофигистично махнула рукой, гордо бросив полотенце на стол, и ушла, что-то бормоча себе под нос.
"М-да... Видимо это правда, что русские женщины какие-то... особенные"... — подумал Мелло и со вздохом поднял вверх руку с рюмкой.
***
После четвертой рюмки в голове блондина наступила абсолютная тьма, развеявшееся лишь на улице, когда Мелло обнаружил себя на холоде.
— Быстрее! – Макс дернул его за руку.
Мэтт быстро прикурил, вбегая в баню.
— А я первый! – Дживас показал язык Мелло, тот зло зачерпнул рукой снег и неметко киданул в хакера.
— Не выпускай пар, Мэтт!!! – Возмущенно заорал Макс. – Раздевайтесь, а я подкину дров…
Мелло нашел в предбаннике полотенца, пытаясь собраться с мыслями.
-Все, Мэтти. Я боооольше не пью… — Кель шатнулся.
— Коньяк стынет, какое «не пью»? – Рассмеялся Мэтт. – Быстрее раздевайся, Мелло! Я хочу в баню!
— Вот и иди…— Мелло запутался в брюках. Икнул. – В баню.
Мэтт быстро скинул с себя свитер и джинсы и скрылся за дверью. Мелло остался в предбаннике один. Немец лениво снял одну штанину... Почувствовал себя уставшим, сел на лавку, откинувшись головой на стену. "не пить... больше...этой русской бадяги..никогда...мой голова..." — мысли подобного содержания занимали Мелло довольно долго, пока из-за двери не высунулась русская взлохмаченная голова с багровыми щеками.
Мелло от перепуга рухнул с лавки на пол.
— Ну где же ты, босс! Мы без тебя не можем пить! Айда с нами!
Макс схватил Мелло под руку и затащил в баню. По пути Мелло все же успел расстаться со штанами и швырнул их в предбанник.
— Жааааркооо....— пробормотал Мелло, залезая на полок к Мэтту, который уже лихо разливал всем коньяк.
— Ну, брат, тебе не угодишь! То жарко ему, то холодно! — бодро, но уже пьяно отозвался Мэтт, опрокидывая еще один стопарик.
— Ты, я смотрю, уже говорить начал почти как русский... –Мелло откинул с лица волосы.
— Поддам сейчас жару, а то холодно! – Заявил Макс, потянувшись печке.
— Холодно? – Удивился Мелло.
— О! – Дживас разлохматил свои волосы. — Вот это я понимаю, в жопу ваши сауны, вот это я понимаю…. – Мэтт чуть не навернул коньяк.
-Фу-фу, я же боооольше не пью! – Отмахнулся Мелло.
— И меньше тоже не пьешь! – Властно заявил Мэтт, всучив стопку. – Мы должны испытать русский отдых!
— За стереотипы! – Взгромоздился на полок Макс, поднимая стопку.
Выпили.
И еще.
Мелло закрыл глаза. Перед ним начали мелькать красные круги и крапинки. Чувствительная кожа немца сразу ощутила, как Макс поддал жару в баньке. Голова разом потяжелела.
— Ребяяяяятаааааааа, ваааш босс велел вам пить дальше, но ему пора... — ариец аккуратно сполз на пол, встал и по стеночке направился к выходу.
— Мелл, ты куда?! — на худенькое плечо Мелло легла жилистая рука Макса. — Мы же еще даже в сугробы не прыгали!
— Прыгайте в них без меня! А то если я тут еще посижу, то в сугроб и без ваших наставлений упаду, как только ввыйдуууууу....
— Не загнись раньше времени! – Крикнул вслед Мэтт.
— Браааат! – Мелло показал жестом «окей».
Красные муравьи уже появились при открытых глазах, стало темнеть... Мелло слышал гулкие удары своего сердца. Еще пара минут и он бы точно бухнулся в обморок. Мелло сбросил с себя чужую руку и упал на колени в предбаннике. Там было значительно свежее, но все равно плохо.
С трудом натянув на себя штаны, не задумываясь о таких вещах, как ширинка на шнуровке — сейчас для Мелло это было слишком сложно — парень, пошатываясь и приговаривая: "о,mein kopf!", вышел из бани и направился в сторону дома.
— А-а-а-а! – Раздалось за спиной.
Мелло аж подпрыгнул на месте.
В сугроб влетел Мэтт, не прекращая материться, следом – Макс.
— А-а-а!! Твою мать! А! – Орал Мэтт, убегая обратно.
Мелло, борясь с кругами перед глазам, снова с трудом сфокусировал взгляд на двери дома.
***
Мэтт, паря с мороза, как печка, забрался на полок.
— А! Макс, и часто вы так себя ведете? – Дживас блаженно откинулся на бревенчатую стену.
-Ну… — Пьяно шатнулся Макс, плеснув еще воды на камни. – Когда… Когда захотим!
— Кайф! – Прикрыл веки Мэтт. – Давай быстрее допариваемся, и моемся, а то Мелло там все разворотит!
— Что ты так над ним трясешься?! – Поморщился Макс, раскосо глядя на Мэтта. – Не маленький, доберется! Дашка там, уложит его спать!
— О, это… — Мэтт отклонился вперед. – А интернет протянут?
— Какой нахер интернет?! – Рассмеялся Макс. – Тут???
— Нет, что ли, еб??? – Округлил глаза Мэтт. – А беспроводной поймает?
— Тебе не срать ли? Ты отдохни от своих мониторов! – Макс хлопнул Мэтта по плечу.
Мэтт растекся по полку.
— Завтра… — Блаженно прошептал он, принимая у Макса стопку. – Завтра налажу сеть… Выыыыйду…
— Да, выйдешь, выйдешь! Я думал, мы по бабам пойдем. А ты «сеть-сеть» — Рассмеялся информатор, отмахиваясь.
— А Дашка? – Не понял Мэтт.
— А, что, Дашка? Дашка — жена, а я звал по бабам!
Мэтт, пытаясь понять логику, всмотрелся в коньяк.
***
Путь до дома казался Мелло слишком длинным.
Но пара секунд в одних штанах на 30 градусном морозе парня отрезвили и он трусцой побежал в сторону дома.
Мелло громко хлопнул за собой дверью, стуча зубами и вереща: "Scheisse, wie kalt ist!" , дал деру в сторону кухни, там Мелло показалось, теплее всего.
Дарья из гостиной от удара двери и немецкой ругани вздрогнула и бросив читаемую книжку в угол, поспешила посмотреть, что там произошло и ломанулась в кухню вслед за пробежавшим перед ней блондинистой фурией, орущей немецкие маты.
Взору русской женщины предстал Мелло, замотавшийся в плед так, что только задница в латексе торчит, съежившийся в клубок на маленьком диване. За свои годы брака с мафиози Дарья и не такого насмотрелась.
— Вот тебя развезло, парниша! Говорила же я Максу, не стоит их, иностранцев, водкой да в баню! Вы ж дохлые все! Изнеженные! Ты почему не в полотенце пришел?
Женщина притащила Мелло свитер своего мужа, подогрела чаю, сунула таблетку.
— Ты ж немец?! Правильно! Что русскому хорошо, то немцу — смерть.
Мелло сквозь гул в голове и непрекращающуюся дрожь в ногах наблюдал за суетившейся, ворчащей на русском, женщиной. Он не мог назвать ее сильно привлекательно — слишком уж она выбивалась из калифорнийских стандартов тощей красоты. Но было в ней что-то милое... Хотя, возможно, Мелло подкупил горячий чай.
Дарья скормила Мелло еще пару блинов, густо намазанных маслом и начиненных икрой, и уложила в комнате для гостей спать. Выдав ему три одеяла.
Мелло устало забрался в них с головой, проваливаясь в сон и слыша сквозь него пьяные вопли вернувшихся Мэтта и Макса. "Вот ебн*тые, эти русские..."
***
— Мелло…
Раздалось издалека, так, будто уши заложены ватой…
«Ватой?!» — Вздрогнул во сне Мелло, резко открывая глаза.
— Мелло… — Возле дивана стоял Мэтт в растянутой, явно тоже Макса, майке. Перед собой лохматый шатен держал трёхлитровую банку. В банке болталась в такт дрожащим рукам Дживаса мутноватая белесая жидкость.
— Чего тебе, Мэтти… — Кель, прикрыв веки, зарылся в одеяла.
— Да все спят еще, а мне скучно! – Заявил Мэтт, толкая Мелло и усаживаясь к нему, отхлебнул из банки.
— Это что там? – Открыл один глаз немец.
— Рассол! — Гордо заявил Мэтт.
-А… Что это такое? – Сел Мелло.
— На словах не опишешь! – Восхищенно выдохнул Мэтт, протягивая блондину банку. – Глотни!
Мелло блаженно отхлебнул странного нектара, ощущая прохладу в груди.
-Круто! – Выдохнул он. – Надо поссать пойти… -Мелло сполз с дивана.
-А чего у тебя ширинка развязанная? – Заржал Мэтт.
— Не завязал вчера… — Отмахнулся рассеяно Мелло. – А ты куда, тварь, пялишься?
— О, кстати…. – Мэтт хлопнул себя по лбу. – Вчера ж Макс сортир в особняке сломал. – Мэтт рассмеялся. – Придется тебе, моя принцесса, поморозиться! Там сегодня ббррр!
— Я тебя ненавижу!!! – Выкрикнул Мелло, тут же пожалев, хватаясь за голову и рухнув на диван.
Мэтт молча протянул снова рассол, сочувствующе навалившись на Келя.
— Так это… Что же… — Кель непонимающе глянул на Мэтта. – Сортир на улице??? Как так-то?
— Ага! – Кивнул Мэтт. – Там найдешь возле дверей какие-то ботинки, я в них ходил.
— так ты,.. Того… — Мелло хохотнул, тут же резко хватаясь за голову. – Ты в них ходил, или на улицу?
— Дебилушка, Мелло… — Рассмеялся Дживас, придерживая голову.
Мелло тихо спустился вниз, напялил на себя первую попавшуюся телогрейку, нашел те самые ботинки, надел их и выбежал на улицу. И хотя он искренне не хотел будить хозяев, которые еще 7ой сон досматривали, Мелло не смог не издать очередного крика души, облаченного в язык Гёте и Шиллера.
Быстро сделав все дела, продолжая на бегу материться, немец залетел в дом, швыралул ботинки в угол, по пути снял куртку и живо замотался обратно в одеяла.
— Ну что.. С облегчением, чувааак! — пробормотал Мэтт, похлопывая кучу под одеялом в районе предполагаемой спины.
— Да, что-то от такой процедуры облегчения не испытал! — проворчал из-под одеял Мелло. Утренняя пробежка отозвалась в голове жутким приступом боли. — А ну, дай сюда!
Мелло резко вылез из одеял, забрал у Дживасса рассол и почти залпом допил остатки.
— Как они так живут, эти русские только?! Нажраться, потом забраться в эту адскую комнату, потом оттуда сигануть в сугроб... Да еще и толчок на улице!!!
-Каааааайффффф....— блаженно протянул Мэтт, разваливаясь на диване.
На этаже хозяев послышалась возня и затем ужасающей громкости зевание.
Мелло и Мэтт сначала решили, что Максу плохо стало... Сердечный приступ или инсульт. НЕ сорваться с места им помогло только собственное плачевное состояние.
— Мужики!!! – В комнату, потягиваясь, вошел Макс. Его лицо было довольно помятым. – Без потерь вчера?
— Как сказать. – Выдохнул Мелло, не отпуская голову.
— А я бы и повторил! – Усмехнулся Мэтт.
-Мэтью, у тебя славянских корней нет? – Макс бухнул на диван.
— А хрен знает. – Пожал плечами Мэтт, нащупав в джинсах на полу сигареты.
— По-любому есть. – Уверенно заявил Макс. – Сегодня у нас продолжение программы…
-Ч…Что? – Страдальчески простонал Мелло.
— Пара часов езды и мы у егеря Васьки. – Макс жестом попросил у Мэтта сигареты. Прикурил, блаженно выпуская дым. – А он нам охоту устроит.
— Охоту? – Поежился Мэтт. – Не люблю охоту…
— Надо, мужики, надо. – Покачал головой Макс. – Давайте, оживайте…
— Гутен морген. – Улыбнулась Дарья.
— Гутен! – Засиял Мэтт.
— Она, вообще-то, мне это сказала… — Скривился Мелло. Усаживаясь за стол.
Мэтт только усмехнулся.
— Дашка, мы на заимку! – Сообщил на бегу Макс.
— Давайте только , попридержите темп, у вас блондин загнется, еще одна такая пьянка… — Серьезно заметила Дарья, расставляя посуду.
— Не дадим! – Обнял жену Макс и рухнул есть.
***
— Мелло, быстрее! – Выкрикнул Макс.
Мелло возился с выданными ему ботинками, Кель пожалел свою одежду, и джинсы пришлось напялить из багажа Дживаса, так как из максовых он выпадал тут же.
Чуть не навернувшись с крыльца, Мелло-таки догнал Мэтта и Макса.
-Так машина же… — Махнул рассеяно в сторону «форда» Кель.
— не, не на легковухе туда добираться! – Макс прошествовал к гаражу, открыл ворота. – Вот, любуйтесь!
Потрепанный, ржавый у порожков бежевый УАЗ пыхтел, разогреваясь.
— Ух… — Усмехнулся Мэтт.
— Машина-зверь! Чудо российского автопрома! – Макс похлопал УАЗ по капоту. – Не чокаясь за автопром, кстати, надо выпить… — Вполголоса добавил он.
— Пусти за руль! – Вдруг сверкнули глаза Мэтта.
— Ну, брат… — Нахмурился Макс.
— Макс, пусти! – Потребовал Мэтт. – Где у меня еще возможность будет!?
— Черт… — Мелло пролез, цепляясь курткой о какие-то таинственные железки, висящие на стене гаража. – Мэтью, ты не водил такие автомобили!
— это не автомобиль, а УАЗик! – Рассмеялся Макс. – Держи ключ. Мелло, а ты не ухуйкай куртку солидолом…
— Что такое солидол? – Не понял Мелло.
— у меня им петли смазаны…
— Поздно. — Мелло обнаружил на куртке жирные пятна. – Сукааа….
Комфортной поездку было не назвать: Мэтт сначала не мог справиться с русским чудом автопрома, а потом напротив — научился, но от этого стало только хуже.
Подбадриваемый воплями Макса: "Какой русский не любит быстрой езды?!!!" и «Чего так медленно?!» Мэтт гнал похлеще обычного, наслаждаясь во всю снежными трамплинами. Мелло был приучен к стилю езды Мэтта, так что молча сидел и скучающе наблюдал за проносившимися сугробами, орущими им вслед через заборы бабульками и разлетающимися во все стороны воронами.
Через полтора часа такой езды вся компания приехала к какому-то охотничьему домику в лесу.
Егерем Васькой оказался мужичок лет 60 в меховом тулупе и валенках. Макс быстро представил своих друзей и лесной егерь повел парням ружья раздавать и объяснять особенности национальной охоты на зайцев.
— А, если я не зайца подстрелю? — допытывался Мелло до Васька как пятилетний мальчик, которого первый раз на охоту привели.
— Э-э-э, нет! Не надо никого кроме зайцев подстреливать!
— Ну, если я случайно?! Ну, подумаешь! Маааакс, скажи ему!
Только Макс пошел улаживать с бывалым охотником данный вопрос, как Мелло уже повыхватывал из домика все имеющееся оружие и счастливый, довольный распихивал его по своему спец-обмундированию.
В довершение картины егерь отдал немцу одну из своих шапок-ушанок с красной звездочкой-кокардой.
При виде Мелло, идущего стрелять по зайцам, Мэтт громко расхохотался.
— Ты одним видом своим нам всех зайцев в лесу распугаешь! Нет... Я серьезно...Ты похож.... – Мэтт захохотал. — На советского солдата, который ограбил вражеский стан с оружием!
Мэтт упал в сугроб от хохота.
Мелло воинственно надвинул ружьем шапку на лоб.
— Я вам тут всем покажу, как охотиться надо! — С этими словами Мелло, не дожидаясь никого, ломанулся вглубь леса.
— Мелл, подожди! — окрикнул его Макс, — Тебе же не рассказали, как из ружья стрелять!
— Без сопливых разберемся! — донеслось из-за деревьев, — Я, по-твоему, что, с оружием не справлюсь?!
— Вот тут он прааав... — Протянул Мэтт, зажигая сигарету, по-прежнему сидя в сугробе жопой, — только вот оружие вы ему напрасно дали... А то... что ему зайцы... Мелло пойдет оленей искать...
— Тут нет оленей! — с умным видом выдал егерь. — Ну... И, по правде говоря, зайцев-то тоже почти нет...
Мэтт вопросительно посмотрел на растерявшегося Макса.
— Ну... а вдруг найдем!? – Улыбнулся информатор.
— Мелло — то точно найдет...— Пробурчал Мэтт, забирая последнее ружье из арсенала и направляясь в сторону леса.
Сбивчивое дыхание, вязнущие в снегу ноги, Мэтт перекинул ружье из руки в руку, пыхнул сигаретой.
— Чтобы поймать зайца… — Шепнул он. – Надо думать, как заяц.
— Надо стать зайцем! — засмеявшись, выдал Макс.
— Ой, Мелло кого-то засек! – Мэтт увидел, как бредущий впереди блондин сиганул в овраг.
— Неужели зайца? – растерялся Макс, ускоряя ход.
Раздался выстрел из ружья.
Еще один.
И лес разорвало грохотом выстрелов из пистолетов.
— Твою мать, да, что там? – Мэтт выбежал к оврагу, замирая.
— Ублюдок, стой! – По снегу, петляя, бегал ошалевший от звуков заяц, а, следом за ним, бросив ружье возле пня, паля с двух рук из пистолетов, носился Мелло. – Стой, сука. Ты не знаешь, с кем имеешь дело!
Мэтт, задыхаясь от хохота, прислонился к березе.
— И, что делать? – Замер подоспевший Макс.
— Ждать, пока обоймы кончатся. – Дживас прикурил, блаженно с прищуром наблюдая за погоней Мелло за зайцем.
-Ты сдурел? Он же весь арсенал с собой прихватил! — выдохнул Макс.
— Едриииит мадрииит! — присвистнул Васька, возникший за спинами Макса и Мэтта — Этими обоймами можно полполка фашистского повалить! А вы его на одного зайца угробить хотите?!
-Ты только при Мелло про фашистов не говори! — усмехнулся Мэтт — Целее будешь! А то...Он у нас...сам.. Знаешь ли...ариец хренов...
Мелло тем временем расстреливал уже четвертую обойму. И, как только он потянулся за пятой, заяц скрылся.
— СТОЙ! — Выкрикнул Мелло. — Стой, маленькая ушастая кучка пушка!!! Я тебя все равно достану! — Мелло со свойственным только ему детским наивным упорством ломанулся за зайцем прямиком по сугробам, паля из пистолета в небо, видимо расчитывая, что запугает этим зайца и тот решит одуматься от побега.
За спиной немца что-то глухо упало в сугроб. Мелло обернулся. Этим чем-то оказалась подстреленная им случайно ворона.
Парень брезгливо потыкал ее дулом от ружья, убедившись, что на не будет от него убегать подобно зайцу.
— Мужики! Я первую дичь подстрелил! – Радостно заявил Мелло.
— Возрадуйтесь… — Шепнул Мэтт.
Мелло нес ворону с такой гордостью, будто она была, минимум, глухарем.
— Все изнахратил… — Покачал головой егерь. – Хана патронам. Макс, с тебя новый арсенал.
— Так, какие вопросы-то! – Развел руками Макс.
— Пойдем в избушку, я вас своей наливочкой угощу… А то подмерзнете, иностранцы
***
Наливочки было совсем «чуть-чуть», поэтому она кончилась к ночи.
— Мэтти, ой… Мэтти… — Мелло повис на хакера. – как … Как ты поведешь?
Макс прошествовал к УАЗику, рухнул на заднее сиденье и засопел.
— Волшебно я поведу! – Выдал, сопя, Мэтт.
— Удачи вам, ребята! – Помахал рукой егерь. – Приезжайте! А то мне, деду, скучно…
Мэтью помахал в ответ и, загрузив Мелло на пассажирское сиденье, начал хлопать по карманам.
-Чего потерял? – Спросил егерь.
Мэтт показал жестом, будто он прикуривает сигарету – жест, понятный без перевода.
Василий кивнул, удаляясь на миг и, вернувшись, вложил в руку Мэтта стопку пачек.
— Хороший ты мужик, Мэтью! – Заявил егерь.
— Спасибо, спасибо! – Закивал Мэтт.
Уселся за руль, раскрыл руку: «Луч» гласила русская надпись.
Мэтт хмыкнул, доставая сигарету, прикуривая.
УАЗик взревел, срываясь с места, отъезжая от заимки.
— Мэтти!!! – Улыбаясь, завопил с пассажирского сидения Мелло.
— Проснулся, что ль? – Вздрогнул от неожиданности Мэтт.
— Мэттии… — Мелло все так же улыбался. – А мне этот охотник конфет дал! – Немец, хвастливо открыл карман. – Вот!
— Клево! – Кивнул Мэтт, выбирая дорогу.
— ой, а Макс-то где!? – Подскочил Мелло. – Забыли???
— Да, сзади спит…. – Отмахнулся Мэтт.
Второе утро в российской глубинки началось для Мелло менее драматично.Похмелье было несильным, банка рассола была изъята у спящего Мэтта, санузел в доме починен. Счастливый Мелло в джинсах Мэтта спустился в кухню — ему жутко захотелось блинов.
Хозяйственная Дарья уже тоже не спала и была у плиты. Сопоставив факты, Мелло пришел к выводу, что она заводит новую порцию теста. Сегодня женщина была более раздражительной и похоже куда-то торопилась, постоянно поглядывая на часы.
Увидев Мелло, стоящего в проеме дверей, Дашка изменилась в лице, просияв. На ломанном английском, объяснив Мелло, что ей срочно нужно уехать, тесто уже готово и надо постряпать блинов. Мелло на свою голову кивнул, что было воспринято хозяйкой, как знак того, что Мелло постряпает их. Радостно и больше жестами объяснив, как и что нужно делать, русская женщина наградила Мелло фартуком и выбежала из кухни собираться.
Надежды на то, что она вернется, пропали у Мелло, как только он услышал шум отъезжающего форда, за рулем которого сидела резко похорошевшая хозяйка дома.
"Мда... теперь за хозяйку я... — мрачно подумал Мелло, разглядывая розовые рюши на себе — Ну и ладно! Я что, с какими-то блинами, не справлюсь что ли?!".
Тесто в посудине выглядело аппетитным даже в неготовом виде. Мелло не удержался и как маленький сунул туда палец и облизал. "Несладко!" — сморщился парень и полез в шкаф за сахаром. Но в кухонном арсенале Дарьи Мелло нашел нечто более притягательное — какао! Выбухав половину пачки в тесто, Мелло стал гордо перемешивать свое блюдо.
— Твою мать... – Сдавленно раздалось сзади.
Мелло обернулся: в одних брюках в дверном проеме стоял лохматый и удивленный Мэтт с незажженной сигаретой и нетбуком в руке.
— Я, что, проспал момент, когда сделал тебе предложение и ты теперь готовишь мне, нарядившись в фартучек? – Выпалил хакер.
От вилки, брошенной в него, он ловко увернулся и уселся на стул, включая нетбук.
— Рот закрой. – Прошипел Мелло. – Я, вообще-то, пытаюсь что-то полезное сделать!
— Где Макс?
— Уехал за продуктами. – Успокаиваясь, помешал черпаком тесто Мелло. – И Дарья куда-то уехала. А я пеку блины.
— Ты пытаешься печь блины? – Уточнил Мэтт.
-Нет, Дживи, я именно ПЕКУ блины.
Мелло хотел было рисануться перед Мэттом и перевернуть блинчик не лопаткой, а ловко подкинуть на сковородке, как делают шеф-повара, но вышло не совсем — блин перевернулся наполовину и мятым комком упал обратно на сковородку, которую Мелло только что чуть не уронил себе на ноги.
Дживас за столом прыснул смехом.
— Ай да поооовар!!!!
— Кончай ржать, скотина! Это ты все сглазил просто! — Мелло не выдержал и швырнул в Мэтта недопекшимся комочком со сковородки.
Комочек прилип к стене.
Мэтт отлепил его, придирчиво рассмотрел.
— Какая кака... — Он выкинул комочек в урну, метко попав.
Словив момент, когда Мэтт наклонился к нетбуку,, Мелло метко зарядил ему комком сырого теста прямо в лоб.
Мелло заливисто заржал, наблюдая, как тесто капает с лохматых волос
— Твою мать, барби! — Мэтт подскочил, ударяясь коленом о столешницу, вытирая рукой волосы. — Ты чего творишь?
Тесто грустно капнуло с рыжеватых волос хакера прямо на клавиатуру нетбука.
— Мэтт, лучше и не пытайся со мной воевать! Кухня — моя территория, — Мелло все еще хохоча, обхватил руками тазик с тестом — и все оружие у меня! Так что капитулируй, мой тебе совет!
Мэтт прищурился, вытер тесто с челки.
-Ох..Меллушка... Как прикажешь... — Мэтт подошел к холодильнику, начал там возиться. Мелло почти обиженно продолжал обнимать тазик, как вдруг,
ШЛЁП!
Кетчуп плавно стекал по лбу Келя.
-Ой, черт, — Рассмеялся Мэтт, — Сам не ожидал так метко попасть!
-МЭТТ!!! Ты рыжая подлая тварь! — Мелло начал оттирать кетчуп со лба фартуком. — Ну ты напросился! — зачерпнув полную ладонь теста, Мелло метко и с силой швырнул в почти увернувшегося Дживаса. Почти — потому что тесто хоть и не попало Мэтту в голову и грудь, но зато оставило огромное пятно на его штанах.
-Фак, Мелло! Это мои последние штаны!!!
— Ааххахах! Ну, все, будешь в -30 по Сибири голожопым бегать!
— Ты на меня глянь, я, как хер пойми в чем! — Мэтт с досадой протянул руку к холодильнику.
— Не двигайся... — С улыбкой прошептал Мелло, зачерпывая половником тесто.
-Ага... буду я блондинку в фартуке слушаться, сейчас, черт... — Мэтт, надув губы, залепил в плечо Мелло куриным яйцом.
— Ай! — Подпрыгнул Мелло. — Больно!
-Мэтт, хватит портить остатки продуктов на вверенной мне территории!
— Ага, вы тут с Дашкой, я смотрю, бабий клуб организовали! Отчаянные домохозяйки! — хмыкнул Мэтт, изучая холодильник на предмет новых снарядов, — во она тебе и спецодежду выдала — парень кивнул на фартук.
-Ты кого сейчас бабой назвал, человек с обделанными штанами!? — Мелло решил не мелочиться и в лучших традициях русских детишек на Ивана Купала, выплеснул всем тестом в Мэтта.
Мэтт был в тесте весь. От кончиков ресниц до босых ступней.
— Убью — Тихо пообещал Мэтт, хватая Мелло за плечо, но, не рассчитав, поскользнулся на тесте и вместе с блондином навернулся на пол.
Протестующее звякнул таз.
— Нажрались блинов... — Мечтательно протянул Мэтт, облизывая палец.
— Убраться помоги! – Оставляя стопами следы из теста, Мелло убежал к хозяйственному шкафу.
-Уууууу.... Говорил я тебе, Дашка, не лучшая это идея была, попросить Мелло блины стряпать... — присвистнул, неожиданно вернувшийся Макс с женой. — Хорошо, что мы еще тортов в холодильнике не оставили, а то они бы сейчас в американских традициях их друг другу на морды понамазали...
Дарья что-то снова поворчала и вытурила всех голодных мужчин из кухни и принялась убираться.
-Из-за тебя, умник, мы остались без завтрака — пробурчал Мэтт, доставая из пакета с продуктами какую-то булку.
-Из-за меня?! Офигел, что ли совсем?! Я наоборот нас накормить хотел!!!
-Тише-тише! Брэйк! — вмешался не менее голодный Макс, — не хватало еще того, чтобы вы нам гостиную разгромили. Не боитесь! В этом доме никто голодным не останется! — Хозяин гордо вытащил из пакета ведерко с уже замаринованным мясом. — Айда на улицу шашлыки готовить!
— Мы когда уже будем Крота вычислять? – Недовольно заявил Мелло.
— Фартук сними, а то ты слишком милый для киллера. – Усмехнулся Мэтт.
— Мэтт, что за дерьмо ты куришь? – Макс увидел в руках Мэтта пачку «Луча».— Ты где его нашел? Быстро на улицу, а то сейчас Даша нам наваляет, что мы болтаем, а не мясо готовим!
— Дашка? наваляет? нам? Да что за бардак у вас в России творится! — присвистнул Мэтт.
— Это не бардак... Это... русские бабы такие... суровые. — Ворчал Макс, разжигая костер в мангале.
Мелло, с утра возомнивший себя до одури хозяйственным, методично нанизывал мясо на шампуры.
— А я в этом году не лепил снеговика. – Вдруг выдал Мелло.
Макс удивленно приоткрыл рот.
-******ый стыд. – Закрыл лицо рукой Мэтт. – Немец, ты последние крупицы брутального облика просрал сейчас.
-Да, нет, почему же! – Улыбнулся Макс. – Я еще год назад понял, что вы неплохие и очень человечные для нашей среды.
-Так, шашлыки я на шампуры надел, так что вы тут жарьте, а я пошел восполнять пробелы этого года. — Мелло натянул рукавицы покрепче и пошел к ближайшему сугробу.
Мэтт покрутил у виска и махнул рукой, мол, что с Мелло поделаешь...
Немец начал медленно скатывать максимально ровный шарик из снега. Затем другой.
— Мэтт, притащи морковку! — окликнул Мелло, не отворачиваясь от своего снежного детища.
-Макс, притащи мне морковку! — попросил шатен Макса.
-Даш, морковку вынеси!
Через минуту, сопровождаемая русской руганью, из форточки первого этажа вылетела морковка, едва не попавшая Максу в затылок, но Дарья видимо промахнулась и морковка врезалась в плечо Мэтта и упала на снег. Парень подобрал ее и понес к снеговику.
— Куда ты ему ее вставлять собрался? – Покосился Мэтт.
— Все, как сопливый подросток шутишь… — Язвительно ответил Мелло.
-Не, я серьезно спросил. – Мэтт разглядывал снеговика. – Это самец или самка?
— А что? – Обиженно сжал губы Мелло.
-Если это мужик, спешу тебя расстроить, он похож на снежную бабу…
— Ты бы не лез со своими замечаниями, а то сам станешь на снежную бабу похож! — прошипел Мелло угрожающе и вставил морковку в область носа снеговика.
Немец отошел на пару шагов, чтобы лучше рассмотреть свое творение и резко обернулся к Мэтту.
— Дай сюда! — Мелло резко содрал с друга полосатый оранжевый шарф, — ему он больше пойдет!
— Ты охренел?! Снеговикам не нужны шарфы! А мой мне очень даже нужен!
— Это не твой, а Макса, это раз. И снеговичок стал намного симпатичнее с шарфиком, все же должно быть эстетичным. Это два!
— А еще он у тебя белый, как Ниар, это три! — бросил Мэтт, застегивая куртку теплее.
— Сам ты Ниар! НЕ смей так про моего снеговика говорить!!! Ты, ничего в своей жизни не породивший! — Сузил бирюзовые глаза Мелло.
— А те пара десятков программ-взломщиков не в счет? – Ухмыльнулся Мэтт.
— Мужики! Харэ орать! Мясо готово!
Эта спасительная фраза заставила обоих парней забыть и о снеговике, и о шарфике.
— Я тут подумал… Зачем нам вообще Крота искать??? — Выдал Мэтт, снимая зубами с шампура мясо.
— Ты не думай. Я за тебя буду думать. – Отрезал Мелло.
Дживас показал Келю язык.
— А хорошо тут у вас, Макс… — Вдохнул Мэтт воздух. – Свободно как-то…
-Мэтт, у тебя точно русские корни — со смехом выдал Макс.
Из кармана куртки хозяина дома заиграла мелодия. Он ловко выхватил мобильник, отошел и, не снимая варежки, нажал на кнопку связи.
Мелло и Мэтт не слушали, о чем он говорил, и увлеченно жевали мясо.
-Хорошие новости, ребята. Крота больше нет. – Заявил Макс с непонятным выражением на лице.
-То есть? — Мелло моментально забыл про мясо.
-Ну...проблем от него было слишком много...— Макс почесал затылок через шапку, — все...Сняли его с бизнеса. Да и вообще кхммм...сняли.
-Это не просто хорошие новости...-пробормотал Мелло откладывая шашлык в сторону и забегав глазами в поисках чего-то, — это ОТЛИЧНЫЕ новости! Где бутылка?! Мэтт, нааааааливай! Последний раз напьюсь водки и все! больше никогда.
-Никогда-никогда??? – Хитро покосился Мэтт.
— да! Никогда! А то я такой…эм…странный, когда напьюсь! – Усмехнулся Кель.
— Дашка! Иди к нам! – Завопил Макс. – Тащи водку!
Дарья, кутаясь в пуховик, вышла, держа в руке бутылку .
— Макс, а ты ведь холостяк был год назад? – Спросил Мелло.
— Ага... Потом уже Дашка встретилась. – Ответил информатор, улыбнувшись Даше. Та была в хорошем расположении духа, несмотря ни на что. Она поняла, что муж не поедет «на дело». А это радовало ее больше чего либо.
— Так вот, ждем вас в Калифорнии. – Пригласил Мелло.
— Кстати, да! – Хлопнул Мэтт по спине Макса. – С тебя ответный визит! А не как в прошлый раз – по делу.
-Да, когда… — Пожал плечами Макс. – Дела…Опять дела.
— Разгребай. – Заявил Мелло. – И приезжайте.
— Обещаю. – Вдруг кивнул Макс.
Чокнулись. Выпили. Чокнулись.
-Ой… — Мелло вытащил из кармана мятую конфету. – А откуда это?
Мэтт расхохотался.
THE END :D | 151 |
Аве Мария | ER, Hurt/Comfort, Ангст, Драббл, Драма, Нецензурная лексика, Повествование от первого лица, Смерть основных персонажей, Упоминания наркотиков, Эксперимент | У тебя глаза, как у сиамской кошки. А под ними круги коричневато-горчичные. Почки больные, значит.
И я ложусь на бок, попадая проколотым ноющим ухом на синий сгиб локтя, и смотрю, как ты в свете ночника перелистываешь просвечивающие ломкие страницы книги. Пальцы у тебя нервные совсем, мнут края, под ногти уголки загоняют, иногда, когда сиамские глаза за стеклами очков без оправы становятся задумчивыми, мягкие подушечки прилипают к губам — постукиваешь ими по розовому, нежному, мнешь. Такой принципиальный — тратишь деньги на книги, отказываясь читать в интернете, а в итоге что там зрение портить, что тут... Свет мне вырубишь и в кресло свое — шмыг, в книгу очками. А я ни разу еще не заснул, пока ты не дочитаешь. Этот ранний отбой, в общем-то, бесполезен, но — принципиальный, я же говорю. А потом ты размазываешь свои светлые волосы по подушке рядом, и меня сразу придавливает могильная плита сна. Раз — как в обморок.
Вообще все это напоминает мне добровольное заключение. Сам приковал к своей ноге ядро, теперь ни шагу без него — без меня, то есть. А ведь учился, работал. Теперь заочник. А я твои деньги просираю. Семейное распределение обязанностей, вот так вот. Но ядро день ото дня ржавеет и чувствует себя все хреновей, хотя каждое утро кашляет и клянется, что все скоро станет, как раньше, будет светить весеннее солнце, а мы сидеть на набережной и как слепые плечами касаться, боясь растерять чужое тепло. Но ты ж не дурак, милый, видишь, я — пуф — и сгорю скоро. Совсем. И кажется мне вот так, что я — старое больное Солнце. Не свечу почти, толком не грею, но умру — и пизда всему живому в моей системе. В тебе живому.
Хорошо, что настоящему Солнцу не страшен героин. А то умерли бы в один день, как в дерьмовой сказке.
В голове заевши крутится "Аве Мария". Хрен знает, почему. В сущности, крутится только само "А-аве Мари-и-я", да и то с уклоном в песню из Титаника, потому что больше я ни слова не помню. На прошлой неделе крутилась из "Пёрл Харбор". С моим больным мозгом можно на плееры не тратиться. А я, кстати, пел раньше. И тебе пел. Не соловей, конечно, и не золотой голос России, но тебе нравилось. Когда-то для меня это было самым важным. Потом — не самым. Потом вообще не важным, а теперь, кроме тебя, героина и обрывков песен, у меня ничего больше нет.
Ты ведешь плечом, зеваешь, закрывая узкой ладонью рот, и я с трепетом жду, что вот сейчас ты загнешь уголок книги и придешь ко мне. И избавишь меня, да, черт возьми, избавишь от этих мыслей, образов, от неотрывного наблюдения за тобой, от ноющего уха и пульсации крови в руках. От "Аве Марии" голосом Селин Дион. Закроешь сиамские глаза и все, блаже-енство.
Нет, не загнул. Почесал шею и перелистнул страницу, мудак. А мне без тебя плохо, о-ой как плохо. И ухо дырявое будто сильнее болеть начало. После каждой нашей ссоры, каждой твоей обиды и моего крика я беру катетерную иглу и шью себе уши. У меня уже восемь проколов. Конечно, тебя приводит в ужас то, как я праздную "день засранца", поэтому мы практически не ругаемся. До героина я был профессиональным пирсером. После героина я профессиональное говно. Но ты меня, наверное, все равно любишь. Все-таки. Все еще. Даже святые говно не любят, наверное, ты все-таки идиот.
Занавеска на открытом окне колышется, и дождем пахнет. И тобой. И сладковато-тошнотворным чем-то, вроде запаха разложения. Это, наверное, от меня. А занавеска колышется, и с ней окно колышется, и комната тоже. Я смотрю на тебя — и ты колышешься, и ночник, и книга. Снова что-то с глазами, видимо, но я уже привык — либо глюки, либо во мне умирает что-то еще. А я думал, больше нечему, ан нет — нашлось. Внезапно душит волна паники — не хочу ослепнуть, у меня же глаза твои сиамские есть, и руки эти нервные, и губы, и волосы, и книги дурацкие — отнимут, и останутся мне одни песни из фильмов в погасшем мозгу. Дышу ровнее, успокаиваюсь, да только не ровнее выходит, а глубже, глубже, глу-убже, как будто в воздух, словно в воду, погружаюсь с каждым вдохом. Заливаю им легкие. Плохо мне.
Ты словно чувствуешь что-то, поднимаешь от книги голову, смотришь на ворох одеял и пледов, в которые я затарился. Пристально смотришь, тревожно, глаза голубые щуришь. Глаза у тебя, милый, какие глаза у тебя... Может, я ебанутый, но косоватость эта, миндалевидность, вытянутость инопланетянская — сексуальная она, будоражащая, цепляет и скручивает внутри. И зачем мне наркота нужна была, когда глаза твои были — на них крепче, чем на иглу подсесть можно, такие они. Я по тебе руками — и закрыть их не давал, просил на меня смотреть, губами тебя метил, полировал всего, кожу молочную с воздухом глотал, а ты смотрел, и блядски, и нежно, и выжигал на мне этот взгляд ненормальный, и не телом — взглядом на меня подавался, наваливался, подминал. Сковывал им и трахал до изнеможения. Казалось весною — от одного взгляда твоего кончить и умереть можно одновременно. Сижу на паре, далеко сижу, а ты словно бы в окно, да не в окно — на меня пялишь, раскрываешь меня глазами. Было время, я дурным становился от одного звука имени. Не любовь — гипноз, приворот, сумасшествие.
Задумался, успокоился, и ты снова в книгу утыкаешься. Будем — я слепой и ты слепой. Ты от книг, а я от наркоты. Книги твои — они ж тоже наркота, только от них еще не умер никто, кажется. Наверное. Хотя нет, чувствую, уже не будем. Уже дотянуть бы, пока ты в кровать вернешься. Сжать запястье тонкое и впервые в жизни уснуть бояться. А ну как умру — а ты руку не вытащишь из пальцев моих? Или забьюсь в агонии и сломаю ее тебе? Это из меня дьявол героинский выходить будет. Отомстит тебе за то, что я еще долго тяну, что с перебоями, с затишьями, но бьется пока. У меня для него свое топливо, голубое, кошачье.
Буква за буквой, строчка за строчкой... В глазах стоит: в детстве в храм ходил, ну, в божий, там свечи стоят. Смотрю я на эти свечи, а они плавятся, плавятся, и там, где огонь меньше, там фреска со святым красками гореть перестает. И ощущение, что вот умирает кто-то, как эта свечка, и то ли в ад все, то ли кусочек святости, яркости этой с ним отлучается. Черт его... Хотя раз черт, то ад все-таки. Ну, мне-то святость не светит, мне моя при жизни досталась. Вон, сидит, святость, очки на кончик носа сползают. Трет страницы несчастные между пальцев, движением таким, как, знаете, о денежках намекают. Смотрю я и кажется — не о денежках, а о времени он. Как песок мой перетирает, последний, чувствую. Хранилец жизни моей, мать его.
— Иди сюда, — не выдержав, зову и сам своего голоса ужасаюсь. А он замирает так на середине, потом медленно книгу закрывает, кладет на столик низкий. Снимает очки и кладет на закрытую книгу. А я смотрю во все глаза и кажется мне, что-то не так он сделал. Он ко мне подходит, и садится на кровать, даже одежду не снимает. Я пытаюсь перевернуться, чтобы в лицо посмотреть, и вдруг понимаю — он уголок не загнул. Все. Нет уголка.
Опускается рядом теплое и само меня переворачивает, нервными своими руками гладит, успокаивает. А меня трясет, как при экзорцизме — крупной дрожью, и пот на висках выступил, спина вся в испарине, каждая клеточка тела трясется. Я запястье его поймать хотел, потом вспомнил, нежно только пальцами погладил тонкие косточки у основания ладони.
— Милый, — выдохнул, и дрожь отпустила. Мандраж ушел, а в глазах сиамских — вот-вот за край перельется. Что ж ты... Я думал, ты сильный, справишься. Куда ж ревешь, идиот, по кому ревешь? Тут уже ничего и не осталось...
— Тише, тише. Смотри на меня, хорошо? — повторяешь слова мои, привычные, но голосом надтреснутым, а из розовых влажных уголков так и хлещет... И пальцами мне ладонь разглаживаешь.
— Я когда-нибудь... И весна... А ты... — шепчу я, черт пойми, что шепчу, а ты же все понимаешь, все-все слышишь. — И глаза твои...
— Не вздумай меня там забыть, мудак, ладно? — жалобно-то как, господи. Внезапно понимаю, что боли в ухе не чувствую. — У нас все еще будет...
— Все еще будет... — эхом откликаюсь я и смотрю в свои, любимые, сиамские.
Весь съежился, зажмурился, схватил все-таки за запястье, страшно же.
"Аве Мария" — вспомнил я вдруг.
Вспомнил и умер. | 40 |
Правило №1 | BDSM, PWP, Underage, Драббл, Изнасилование, Стёб, Юмор | Это утро ничем не отличалось от обычных утр Тсуны. Реборн как всегда разбудил его в стиле Вонголы. Завтрак тоже не удался. Впрочем как и обычно. Ламбо съел завтрак И-пин, а в то время, как Тсуна отчитывал Ламбо за плохое поведение, Реборн уже получил удовольствие от его завтрака. Отчитывая Реборна, Тсуна случайно заметил часы, и обнаружил, что до звонка осталось 10 минут. Тсуна тут же встал на колени и начал умолять Реборна, чтобы тот выстрелил в него пулей посмертной воли.
— Нет! – сказал киллер, попивая чашечку эспрессо.
— Ну пожалуйста, Реборн!
— Леону лень.
— Не сваливай всю вину на Леона! Это тебе лень!
— Не важно. В любом случае, добираться будешь сам.
— Аааа!!! 5 минут! Я побежал! – завизжал Тсуна и выбежал из дома.
— Истеричка... – чуть смеясь, сказал Реборн.
Подбежав к школе, ворота были закрыты. Едва Тсуна развернулся, чтобы пойти домой, как сзади послышался: «Камикорос!*»
Сменив пару цветов на лице (посинел, побледнел, позеленел…) Тсуна-таки решился обернуться и успел подстроить щенячьи глазки. Стоявший за ним Хибари, увидев Тсуну, тут же убрал свои тонфа и открыл ворота.
-Спасибо, Хибари-сан! – радостным возгласом сказал Тсуна, и возвращая своему лицу нормальный цвет, тут же услышал:
— Что ты тут делаешь? Почему ты не в классе? Ты хоть понимаешь, что нарушил правило номер…— Глава Комитета посмотрел в свою записную книжку – один! (от автора: это не значит, что он не знает все правила наизусть, так просто пафоснее хД) Иди за мной.
Вернув себе цвет лица гейши, Тсуна последовал за Хибари. Поняв, куда ведёт его Глава, Тсуна начал принимать такие же цвета лица, как Гокудера при виде Бьянки.
Посадив Тсуну на диван, Хибари спросил его: «Тебе чай, или кофе?»
От неожиданного вопроса, Тсуна почувствовал себя, как на минном поле: одно неправильное движение, и ты взорвёшься.
Сильно дрожа, Тсуна сказал:
— Ч-чай, пожалуйста…
После сказанного, мальчик зажмурил глаза, в ожидании, что будет дальше.
Хибари заварил чай, налил его в две чашки и одну из них дал Тсуне. От того, что его руки тряслись, Тсуна с трудом сделал несколько глотков, но не выдержал, и выронил чай на пол. Чай расплескался по полу, запачкав ковёр.
Тсуна чуть не взорвался на минном поле, ведь Хибари собирался сказать «Забью до смерти», но запнулся и расплывшись в хитрой улыбке сказал: «Затрахаю до смерти!»
Тут он подошёл к Тсуне и начал расстёгивать у себя ширинку. Из-за штанов показался большой и упругий член. Глава ДК взял голову Тсуны. Его длинные пальцы запутались в волосах «жертвы». Кёя начал выдвигаться вперёд, навстречу рту виновника.
— Не используй зубы. – грозно сказал Хибари.
— Уху… — простонал Тсуна.
Четыре мучительных минуты молодому Вонголе пришлось терпеть, но вскоре вкус в его рту переменился. Кёя вытащил свой орган со рта Тсуны, а тот, даже не подозревая, что это, проглотил сперму.
— Ты хоть знаешь, что я кончил?
Услышав эти слова, Тсуна слегка подавился.
-Я хотел тебя отпустить, но мой половой орган встал ещё выше (куда уж выше?? хДД) и это значит, что ты никуда не денешься.
Увидев коробочку облака, Тсуна ужаснулся. Из своего оружия насильник достал наручники. Не успел Тсуна моргнуть, как наручников стало две пары. Хибари взял руки Тсунаёши и приковал их к наручникам. Второй частью наручников он сковал небольшую решётку, которая находилась неподалёку от дивана. (и откуда она там??? хДД)
Расправившись с руками, Хибари взялся за штаны парнишки.
«О нет, он увидит мои трусы с сердечками! И угораздило мне одеть их сегодня? Да ещё и Реборна просил выстрелить пулей…Какой же я…Ай!» — мысли Савады развеял толчок, за которым последовал второй, третий…
«Не думал, что путь становления мужчины настолько суров…» (Челябинск хДД)
Тсуна взял себя в руки, но одну деталь всё-таки упустил. Как только Кёя помимо оттрахивания начал онанировать маленький член Тсуны, тот сильно застонал и почти сразу же кончил.
— Ты что, никогда не дрочил? – напрямую спросил Глава Комитета.
Савада-младший ничего не ответил, он только стонал от удовольствия. «Видимо, нет» — про себя подумал Хибари и тут же почувствовал, что скоро кончит, по этому начал двигаться в 5 раз быстрее. Кончив внутрь, он медленно вывел свой пенис из маленького анала Тсуны, вытер его и надел штаны.
Сняв наручники со своей жертвы, он дал Тсуне несколько влажных салфеток, а сам сел спиной к нему. Надевая штаны, Тсуна пробормотал себе под нос: «если бы я не забыл свои пилюли дома, мы бы ещё посмотрели, кто из нас семе!»
«Ты хочешь ещё?» — спросил Хибари, посмотрев на его член.
— Какой-то он у тебя непропорциальный…Ешь побольше морковки.
— Да кто он такой, чтобы указывать мне, Самому Вонголе Дейчимо! – очередные бурчания заглушил звук ремня, который он застёгивал.
После секса.
Тсуна пришёл к 3-му уроку, за что его отчитали учителя.
3-й урок.
— Савада-сан, почему вы не садитесь?
— Да так…как-то не хочется… *а что я могу сделать!?*
— Ну раз уж так, тогда решите задачу № 7…
— Киии!!!! Пожалуй, я сяду…
(А вы хотите нарушить правило № один???) | 103 |
"До чего доводят игры на публику" | PWP, ООС | Дэн не редко замечал странности за Томом. Особенно в последнее время. То Фелтон всем и каждому рассказывает, как пытался уговорить Дэна на французский поцелуй во время съемок в Малфой-Мэнор. То в одном из интервью, когда его спросили: «Ты бы хотел общаться с Дэном более тесно? – тот ответил: я бы не возражал». Против какого именно тесного общения не возражал бы Том, Редклифф так и не понял. Отчего-то думать о Фелтоне в том самом смысле было смешно. Действительно, Том – гей, это нелепо. Том - гей, которому нравится Дэн – вообще абсурд. Но, тем не менее сейчас, на вечеринке, которую устраивала Эмма, Том не сводил с Редклиффа взгляд. Дэн поначалу даже подумал, что у него что-то не так с лицом или одеждой, но потом вспомнил компрометирующие слухи.
Том смотрел. Спокойно сидел на диване со стаканом пива и следил за каждым движением Редклиффа. Дэн даже начал почесываться от этого взгляда и наконец, решился.
— Том, привет, — широко улыбнулся Дэн и сел рядом с Фелтоном.
— Привет, — кивнул Том и отхлебнул пива, оставляя белую пенку усов.
— У тебя… э-э-э, — начал Дэн и показал на верхнюю губу.
Том медленно высунул кончик языка и облизал пенку. От подобного жеста Дэна повело. Тут же представился этот самый язык на… да, там. Член заинтересованно дернулся, а Том снова отпил из своего стакана. Белая пенка была тут как тут.
— Что, снова, да? – улыбаясь, спросил Фелтон, а Дэн кивнул. – Уберешь?
Вопрос поверг Редклиффа в шок.
Убрать?
Как?
Чем?
Рука сама потянулась к томовым губам. Указательный палец осторожно ткнулся в уголок рта, проехался чуть в сторону. Видимо, Том побрился перед самой вечеринкой – кожа была гладкая, но немного раздраженная.
Все происходило до ужаса медленно, ну или так казалось Дэну. Медленно палец прошелся до середины губы, медленно пресловутый розовый язык коснулся подушечки и все окончательно замерло.
Редклифф тяжело задышал и попробовал убрать руку, но запястье тут же перехватили и потянули обратно.
Вокруг был полумрак. Некоторые танцевали, за столом, над которым находилась единственная сейчас включенная лампа, играли в карты на желание. Дэну играть было не нужно, его желание сидело перед ним и непристойно облизывало палец. Член в тесных джинсах уже болезненно ныл. Хотелось трахаться. Нещадно.
— А ты видел комнату Эммы? – спросил Дэн первое, что пришло в голову, и убрал, наконец, пальцы от чужого рта.
— Нет, — лукаво улыбаясь, покачал головой Том, а Редклифф вспомнил, как Эмма совсем недавно рассказывала, что Том и Джейд заходили к ней в гости. Как они два часа просидели в сети, как пили чай.
Редклифф поднялся первым. Ноги почти не держали, сердце бешено подпрыгивало в предвкушении.
До комнаты Эммы они так и не добрались – толкнули первую попавшуюся дверь. Комната оказалась кабинетом, но рассмотреть все как следует Дэну не удалось, да если честно – и не хотелось. Едва на двери щелкнул замок, Редклифф потянулся к Тому. Том не возражал, хотя поцеловать себя так и не дал. Дэн отчетливо видел, как загорелся яркий румянец на щеках Фелтона, как Том переминался с одной ноги на другую. Он явно занервничал. Причем, занервничал сильно, поэтому Дэн не стал настаивать. Невесомо коснулся чужой щеки и собрался уже покинуть кабинет, как его поймали за руку.
— Дэн, я просто… — услышал Редклифф и понимающе качнул головой.
— В первый раз? – Том смутился еще больше, но все же выдохнул «да».
И Дэн решил взять ситуацию в свои руки. Он медленно прошелся по пуговицам на рубашке Тома, раздвинул полы, пальцами очертил каждую родинку на чужой груди. А Фелтон совершенно не знал, куда деть свои руки и остервенело покусывал нижнюю губу. Это было настолько возбуждающим, что Редклифф немного перевел дыхание и дотолкал впавшего в ступор Тома до стола, развернул. Вставить хотелось сию секунду, но Дэн героически держался.
Кожаный ремень приятно скользнул в руку, пальцы ловко справились с пряжкой, дальше на пути к желанному встала пуговица, потом замок. Сейчас все казалось каким-то странным. Дэн совершенно не мог поверить, что это происходит, что это не сон, что прямо перед ним, оперевшись руками о стол и, выгнув спину, стоит Том. Только руку протяни и можно погладить его по узкому заду. И Дэн протянул.
Фелтон дернулся резко, видимо не был готов к тому, что Редклифф будет поглаживать по ягодицам.
— Тише, — жарко шепнул Дэн и сжал ладонь, ногтями впиваясь в кожу. – Расслабься. Ты ведь хотел пообщаться со мной поближе?
— Да, — выдохнул Том и попытался расслабиться.
Дэну хотелось всего и сразу, но он не спешил. Медленно кружил широкой ладонью по бледным полушариям, пощипывал, пока не услышал отчетливое «ну же».
Напряженный выдох сам вырвался из горла.
Сначала были пальцы. Слюна не лучшая смазка и все приходилось совершать с большим усилием. Один палец, два, засадить глубже, раздвинуть в стороны. Все было чудесно, но Дэн уже начал отчетливо понимать, что вставить сегодня не сможет. Фелтон явно не был к этому готов – постоянно сжимался, оборачивался и закусывал ребро ладони. Редклифф судорожно вздохнул и другой рукой потянулся к чужому паху. Сердце колотилось, словно заведенное. Смотреть на свои пальцы в чужой заднице, было невозможно – лишь от этого зрелища можно кончить. И еще… вставить хотелось просто катастрофически. Хотя бы чуть-чуть, совсем немного…
Внутри было тепло и до ужаса тесно, крышесносно и потрясающе. Дэна хватило буквально на пару минут.
— Том, прости, — свистящим шепотом извинился Редклифф, вытаскивая член из шипящего Фелтона.
— Черт, — морщась, простонал Том и повернулся. Эрекция немного спала, но Редклифф решил довести начатое до конца.
— Я помогу, — кивнул Дэн и сжал ладонью чужой член.
Как оказалось, кончал Фелтон бурно. Ногтями цепляясь за чужие плечи, притягивая партнера к себе, что-то шепча. Тяжелое дыхание отдавалось от стен, врезалось в уши, забиралось в мозг. Том выглядел возбуждающе… кожа на груди, пошла красными пятнами, а русые волосы растрепались. Он был таким отзывчивым и жадным до ласк, что Дэн лишь подивился, а потом вздрогнул, когда в кулак выстрелило спермой.
Приводили себя в порядок молча. Том упрямо пялился в пол, пока застегивал брюки и рубашку.
— Том, все нормально? – участливо поинтересовался Дэн.
— Да, все хорошо, — улыбнулся Фелтон полу, а потом ужом скользнул к двери. – Увидимся, — и скрылся в коридоре.
— Вот до чего доводят игры на публику, — покачал головой Редклифф и запустил руку в волосы, размышляя о том, согласится ли Том принять его завтра у себя или нет. | 243 |
Он в вечности останется ребенком. | Ангст, Дарк, Нецензурная лексика, Психология, Смерть основных персонажей, Философия | 24 мая 2010 год! Это самая страшная дата в моей жизни. Ровно в семь утра мне позвонила его бывшая девушка, сказала, что его больше нет! Я естественно перепугалась, надеясь, что это просто неудачная шутка я позвонила его отцу, который долгое время являлся другом моего отца. Нет! Он сделал это! Быстро натянув на себя первое, что валялось на грязном полу, я вылетела из квартиры, предварительно оставив еще спавшей маме записку о том, что его нет. «Что делать?» думала я быстрыми шагами несясь в верх по до слез ненавистной улице. Я позвонила лучшей подруге вся в слезах, она спокойно спала у себя дома, но поняв, что произошло вылетела ко мне на встречу. В истерике я бежала к ней попутно звоня папе, он уже знал. «Это не может быть правдой!» кричали мысли у меня в голове. А правда как я могла поверить, если той же ночью я разговаривала с ним по телефону и все вроде бы, было хорошо. Вроде бы. Мчась, по нечего не подозревающему городу с двумя подругами я ждала звонка своего папы. «А ведь он может жив! Я знаю, папа позвонит и скажет, что он в больнице и с ним все в порядке!» опять утешающее твердили мысли. Сидя на площади моего родного города, я курила одну за одной сидя уже с одной подругой. «Нет, не плачь! Ты помнишь, как он говорил нельзя сразу думать о плохом!». Я уже не плакала и просто ждала, пока позвонит папа. Голова не варила, а глаза пекли от слез и требовали отойти в царство Морфея. Подруга яро кричала что этого не может быть! От бессилия я просто кивала головой. Старый, дряхлый самсунг завибрировал в моих руках, на экране высветилось «Папуля». Подняв трубку я услышала голос сестры.
«-ты где?»
Дрожащим голосом спросила она.
«-На площади, а вы где?»
«-Возле морга.»
Где-то минуту я молчала, сами понимаете, что можно сказать в этой ситуации? Медленно наворачивались слезы и я понимала, что на той стороне трубки сестра слышит как я всхлипываю, пытаясь сдержать истерику.
«-Значит его больше нет?»
«-Да»
Горячие слезы медленно катились по щекам, а в моем теле будто медленно разливался яд по каждой вене. Взяв за руку не высокую, миниатюрную девушку, которая являлась моей подругой, я помчалась в Валевский переулок, там был морг. Первый день был по-настоящему тяжелым и не для одной меня. Весь день приходилось общаться с людьми, которых я не знала, да и честно говоря, не очень, то и любила. Из его смерти они устроили цирк! Это был просто какой то флеш-моб! Я не плакала потому, что злилась не могла выносить эту гребаную игру на публику малолеток которые его даже не знали. Какую же тупость они морозили, это было сложно выдержать. «Я уйду за ним!», «Почему он, а не я?!», «Зачем он это сделал?» как можно было такое говорить, да еще и не имея никакого актерского таланта?! Сборище ослов! Зачем, он это сделал?! Зачем, блядь? А затем, что его окружали такие остолопы как вы! Он был не обычным, он видел мир по-другому, он видел всю его грязь и не умел от этого защищаться! Кто-то сказал, что самоубийцы слабые люди. Слабые?! А вы попробуйте затянуть петлю на шее и прыгнуть, чтоб вам нахуй разорвало ваш позвоночник! Я не решилась, и думаю каждый из нас, понимает почему. В первую ночь после его смерти я не спала. Всю ночь я тупо пялилась в потолок и время пролетело настолько быстро, что я не заметила как наступило утро. Утро медленно перешло в день, а я все еще не выспавшаяся моталась по городу не чувствуя не капли сонливости. И опять эти люди и вся прочая хрень. Третий день, его я помню до самых мельчайших подробностей. Еле-еле найдя в своем шкафу, что-то черное я вылетела на улицу. Меня уже ждали парни, которые должны были нести гроб, я должна была провести их к моргу. Вот они стоят все в черном, с цветами и венками. Я понимала, что вот этот день он уже здесь и сейчас и я никуда не могла деться. Немного поплутав в пространстве утренних улиц, мы все-таки дошли до морга. Вон там стоит моя сестра я так рада была ее видеть, человек которого я безудержно любила! Все время мы стояли в сторонке и курили. Никто из нас не мог поверить, что это все на самом деле. Сначала мы с сестрой как-то держались не плакали, но начав вспоминать его. Его живым, слезы покатились сами собой. Тогда к нам подошел папа, он впервые в жизни сказал, что любит нас. Может для кого-то это покажется мелочью но для меня это было нечто необъяснимое ведь я всегда считала, что кто-кто, а мой папа не испытывает никаких чувств, кроме похуизма. Купив блок сигарет мы с сестрой все еще стояли в сторонке редко перекидываясь короткими фразами с собравшимися около морга ребятами. Мы сели в маршрутку которая должна была везти нас на кладбище. Я была спокойна, абсолютно спокойна, мои слезы полились с новой силой, когда я поняла, что из морга только, что выехал катафалк и мы начинаем двигаться за ним. Всю дорогу я плакала, ведь я видела эту чертову машину, в которой лежит его тело. Приехав на кладбище, я не поверила своим глазам, человек двести стояло под палящим солнцем и ждало только его. Доехав до места его захоронения, я начала морально готовиться папа вручил мне его портрет и сестре кепку мы должны были стоять около гроба с этими вещами как самые близкие. Когда из машины вытащили гроб, я услышала десятки дешевых всхлипов. Меня это начало бесить, и я просто опустила голову. Мои глаза сразу наткнулись на его бледное, бездыханное тело, разом все мои иллюзии разрушились. Все это не могло быть сном или дурацкой шуткой! Вот, он передо мной мертвый и холодный! Я чувствую этот холод и цепкие когти смерти даже не касаясь его. Все начали прощаться я держала тот портрет и смотрела на его лицо, на спине и плечах висели девочки которых я не знала и громко ревели, дико действуя мне на нервы. Я не выла, не впадала в истерику и не падала на колени, как делали это остальные. Они пытались хорошо играть, но они слишком увлеклись и стали переигрывать. Я стояла с абсолютно каменным лицом не выражающим эмоции слезы казалось жили собственной жизнью и наверно тогда они решили сыграть в бушующую реку. Тогда я попрощалась с ним, он был таким холодным и каменным, что на мгновение я испугалась. Он никогда не был таким и для меня, это было невыносимым! Выпив пару стаканов водки, я села на пол и закурив сигарету со слезами на глазах начала думать. «Мы все эгоисты. Мы плачем не потому, что ему плохо без нас, а потому, что нам плохо без него. Мы думаем только о себе. А ведь, он не умер это лишь тело, оболочка или грязь как я люблю говорить. Его душа вечна, а значит он жив.» Резко поднявшись на ноги, я немного оступилась из-за головокружения. Побежав по кладбищу и раздав тупым малолеткам успокоительное я почувствовала, как кто-то схватил меня за руку. Я увидела перед собой некогда радостную рыжую девушку. Это была его бывшая которую я очень любила, но с которой по неким причинам поссорилась. Она попросила не отпускать ее и я держала. Сейчас мне хотелось извиниться перед ней за то, что послала ее но наверное было не время. Когда все закончилось, я не спеша провела ее к маршрутке, которая должна была вести нас на поминки. Она вдруг начала улыбаться и показывать на мою руку там сидела ярко голубая бабочка, она немного попорхала по нашим рукам и улетела прочь. Мы долго сидели в маршрутке и ждали пока все соберутся вся вера в человечество улетучилась в тот момент, когда начали выяснять кто ему был ближе и кто так сказать достоин присутствовать на поминках. Как же это было противно, аж блевать хотелось! Я не вмешивалась, честно говоря, мне было насрать на это кривомордое быдло! На поминках я смотрела на его портрет, он был будто волшебный, его глаза были направлены на меня и его бывшую. Мне было жаль ее ведь, она по-настоящему любила его. Я начала кормить ее чем только можно ведь было ощущение, что она упадет в голодный обморок. Собрав в себе все силы, я кинула пару забавных фраз и увидела на ее лице улыбку. Я была очень рада этой улыбке, она успокаивала сердце. После шумной поездки домой я наконец-то прилегла отдохнуть. Я закрыла глаза и полностью расслабилась, я пыталась собрать все мысли воедино. 9 дней, 40 дней эти чертовы поминки, а я до сих пор не верила. Никто не верил. Он снился мне так часто, что я потеряла счет этим снам. Через некоторое время я собралась духом и начала жить, как раньше, если можно так сказать. Жить как раньше не получалось ведь я сама сильно изменилась из тихой, доброй девочки я превратилась в агрессивную психопатку с похуистическим уклоном. Прошел год, за это время произошло столько нового и интересного, но его нет рядом и поэтому это не кажется уже на столько бомбезным. Я писала ему письма и всегда читала их когда приезжала к нему на могилу. Не прошло и дня, что б я не вспомнила его. Все веселые моменты и неловкие я помню все! Мне до сих пор хочется поговорить с ним, узнать его точку зрения на счет всего происходящего. Прошел год я хочу его видеть, я хочу его слышать, я хочу чувствовать, что он рядом, но все, что мне остается это смотреть на портрет над его могилой.
«У всех нас есть одно общее. Мы все когда-то родились и можем умереть в любую минуту. Никаких свидетельств существования загробной жизни у нас нет. И точно так же, нет доказательств того, что мы просто сгинем, подобно памяти о человеческой смертности.
Если ты хочешь, чтобы люди оплакивали твою смерть, скажи им, что с таким же успехом они могут оплакивать и твоё рождение. Оба этих события неизбежны.» | 6 |
Австралия - M&M`s :D | ER, Групповой секс, Повседневность, Юмор | Шатен тоскливо затянулся, стоя перед окном.
— Доктор Маршал?
Парень спешно потушил сигарету, выкинул в окно окурок.
В дверях ординаторской показалась молодая кардиолог.
-Полли. – Улыбнулся шатен.
— Вы опять курили в стационаре? – С неудовольствием заметила Полли.
— Я бросаю, Полли. – Усмехнулся шатен.
-Мэтью, вы должны понимать, вас сюда всего неделю, как перевели, а вы уже…. – она брезгливо поморщилась. – Курите, задерживаете листы, у вас на столе бардак. Я уже молчу о той истории с медсестрами, Мэтью.
Мэтт переступил с ноги на ногу.
Да, Мелло пожалеет о том, что затеял этот маскарад и отправил его, Мэтта, в Сидней.
Где-то здесь, в этой клинике, прятался Макс Джонс, Бостонский киллер.
И найти его — было делом чести для Лос-анджелесской мафии.
— Я завтра вам все отчеты отдам, Полли, только не злитесь, иначе вы становитесь слишком прекрасной. – Улыбнулся Мэтью.
Кардиолог покраснела, с шумом положила стопку папок на стол и вышла.
Мэтт сел, пошевелил пальцем мышку.
«Мои сообщения (1)» — Мелькнуло на странице.
— Неужто? – Усмехнулся Мэтт.
Отправитель: Chocolate Mello
Тема сообщения: прием, полосатая задница!
Пффф...
Да,Мелло умел с первых строчек расположить к себе человека.
Текст сообщения: Эй! Я не могу до тебя дозвониться даже по Иридиуму! Что за ерунда?! В какой дыре ты засел, что даже ни сотовая, ни спутниковая связь не ловит?! Решил связаться с тобой по твоему излюбленному методу.
Нравится моя страничка?
Неважно, впрочем, к делу!
Ты там устроился?! С работой проблем не возникло?! Объект обнаружен?! Быстро отчитайся мне! Не получу ответ через 20 минут — твоим железякам дома — кранты!
— Я не буду врать, я не скучал. – Хохотнул Мэтт себе под нос, хрустнул пальцами и принялся набивать ответ.
Отправитель: Stalker Jee
Тема сообщения: хай, шоколадные мозги!
Текст сообщения: У меня тупит спутниковый телефон. Ничего, почти привык, постоянно на связи с Джефферсом, без него бы я ни одной бумаги не заполнил.
Следов Макса нет, ты уверен, что он вообще в Австралии?
Иди нахер, я никуда не тороплюсь! Тут чудный коллектив, в основном женский =Р
Мэтт нажал «отправить» и улыбнулся.
Да, неделю притворяться врачом – это не так просто.
Зато он уже взломал все базы – это было проще простого! – но вот следов Макса не было нигде.
Будто он уже давно был на том свете.
Хоть и среди тех, у кого был негативный эпикриз, Джонса не значилось.
Глупо было полагать, что Макс прячется под своим именем, но Дживас знал его в лицо.
Зная, что Мелло отвечает на сообщения далеко не реактивно, Мэтт от скуки полез все же посмотреть, что этот латексный придурок себе за страничку создал.
Ну, да...
Мелло же решил «не палиться», поэтому на аватарке у него красовался его, прости Господи, пресс. Половину фотографии занимал этот его дурацкий массивный ремень с крестом, две его руки в перчатках небрежно и низ от жилетки, который едва-едва прикрывал живот.
"Мда...Девочки, наверное, кипятком писают — усмехнулся Мэтт. — Интересно, кто его фотал... Не Босс ли?.."
Поймав себя на мысли, что он сидит и пялится на живот Мелло, Дживас быстро ушел на свою страницу, обновил ее.
Мои сообщения (1).
О, надо же! Почти быстро!
Отправитель все тот же. Тема без изменений.
Текст сообщения: Джефферсу привет! Помню, как он мне гайморит лечил... Хороший мужик! Макс по-любому в Австралии! Передо мной на столе лежат фотки, как он на самолет с простреленной рукой садится. Так что ищи лучше!!! С Френки говорил?
Раз, уж ты там, загляни к венерологу — проверься! =) =) =)
Мэтт усмехнулся, отвечая.
Текст сообщения: Ты борзей, да не очень-то, детка) Я ищу его, мне самому хочется в ЛА обратно. Передам привет, я Френку еще не звонил, он еще не вернулся в Сидней.
Кель, что за аватарка? Совсем без меня заскучал? ;)
Похохатывая, Мэтт встал, включил чайник, нашел в столе пакетик кофе 3-в-одном, задумавшись.
Где ему еще искать Макса?
Он перерыл все.
Вообще все.
Неделя – это даже много для такого задания.
Но его не было.
Мэтт даже бродил по этой огромной больнице, просто уже глазами ища знакомое лицо, что говорило о том, что Дживас почти готов был сдаться или, что еще хуже, попросить у Келя помощи.
Покурив в окно и заварив себе кофе, Мэтт снова вернулся за компьютер.
За окном стремительно темнело.
Мои сообщения (2).
Какие мы нетерпеливые, герр Кель.
Текст сообщения: Без тебя я не скучаю, не надейся, детка. Дома никто не курит, не сидит перед компом. Подружек в гости вожу, фотаюсь! Так что ты можешь не торопиться. С делом только закончи, а то босс мне яйца крутит из-за тебя! Надо ему тоже посоветовать страничку создать — будем тебя вместе терроризировать! =D
Аватарка у меня отличная! А ты там, что, кровью весь монитор от нее залил, да?))))
— Идиот. — Мэтт не смог сдержать улыбки и открыл второе сообщение.
Текст сообщения: ДЖИВАС!!! Сука, не игнорируй меня! Почему ты не отвечаешь так долго?! Я уже 2 шоколадки сгрыз, пока ждал!
Дживас захохотал, снял с шеи фонендоскоп, и его пальцы замелькали над клавишами.
Отправитель: Stalker Jee
Тема сообщения: хай, шоколадные мозги!
Текст сообщения: Ты ведешь себя, как только что дорвавшийся до Сети подросток. Попытайся все же дозвониться. Скайпа нет. А мне на твой пресс параллельно и пох, Кель ;) Конечно, настоящая мужская аватарка =)
Мэтт подумал, помешивая горячий кофе, и тут же кинулся набирать еще одно сообщение.
Текст сообщения: Зайка, прости! Ты ради меня ее ставил? *О*
— В это же время. Лос-Анджелес —
Мелло чувствовал себя немного Мэттом, сидя на кровати с ноутбуком на коленках. В городе ангелов ярко светило солнце и шел третий час дня, но для Мелло это было утро. Поэтому он сидел в одних боксерах, замотанный в одеяло и барабанил по клавиатуре сообщения.
Текст сообщения: Не ловит телефон! Или ты с первого раза не понял!? Скайп... Нет, скайп не хочу даже… Иди работай, пупсик! А то уволят тебя, а задание не выполнено.
Вернешься в ЛА, Босс тебя на шнурки пустит.
=*
«Сообщение отправлено».
Мелло почувствовал, как по спине пробежались тонкие, порядком холодные, пальчики. Парень вздрогнул, но не обернулся.
— Ме-е-елло... Хватит уже сидеть с этой железякой — капризный голос за спиной. Переигрывает. Явно. – Ну, обрати уже на меня внимание...
Мелло снова почувствовал себя Мэттом.
— Детка, у меня сеанс связи с Австралией. А, если тебе скучно — можешь принести мне кофе с шоколадкой. Если не настолько, собирайся и топай домой. Я занят.
— Сидней. —
Мэтт прочитал сообщения, снова улыбнулся.
Текст сообщения: Я рад, что мне никто еще не ухуйкал халат шоколадом. Мелло, я в тебя верю, если кончатся презервативы, они в комоде, в отделе с футболками. Отбой. Я работаю, в отличие от тебя, причем очень много!
«Сообщение отправлено».
Дживас открыл свернутое окошко игры, огляделся, взяв на мушку шарахающегося в кустах мутанта и начал наступление.
Тем не менее, он помнил — ему предстояло узнать сегодня у медсестры из отделения травматологии про Макса Джонса.
Что ж…
Он приложит все усилия, чтобы узнать.
А сейчас, после игры, его ждут бумаги.
Или, после игры опять будет игра.
***
Дживас засиделся заполночь, отделение затихало, он вернулся в ординаторскую, которую занимал один.
Около часа ночи в дверь постучали, она приоткрылась.
-Мэтти? – Тихо позвала медсестричка. Как раз та, у которой в прелестной светлой головушке могла храниться информация о Бостонском киллере.
— Николь! – Дружелюбно улыбнулся Мэтью, вставая.
-Я обещала тебе сюрприз. – Томно произнесла медсестра. — Я с подружкой.
Дживас приблизился к двери, открывая ее, впуская вторую – темненькую.
Да, план с добычей информации чуть меняется.
Умножается на два, можно сказать.
А с умножением у Дживаса все было в порядке.
— Милости прошу. – Криво улыбнулся он, закусывая сигарету.
Девушки переглянулись.
Щелкнула дверь ординаторской, запираемая на замок изнутри.
***
-Доктор Маршал! – Сильный стук в дверь.
Мэтт сонно открыл глаза.
На одном плече лежала светлая голова, на втором – темная.
Кушетки пришлось сдвинуть.
В дверь пробарабанили.
-Николь, Николь… — Тихо позвал Мэтт, привставая.
Девушка проснулась, мгновенно сев.
-Доктор Маршал?! – Строгий женский голос из-за двери.
Мэтт встал, застегнул джинсы, наблюдая, как девушки в панике ищут халаты, растащил по углам кушетки.
— Быстрее! – Шепнул он, открывая шкаф.
Девушки, пища и толкаясь, сдерживая смех, забрались вовнутрь.
— Тссс... – Подмигнул Дживас, закрывая дверь, быстро застегнул нижнюю пуговицу халата, кинулся к двери.
На пороге стояла разъяренная кардиолог Полли МакМиллан.
— Доктор Маршал, что вы себе позволяете?!
Очаровательные бровки взметнулись вверх.
— Я спал… — Виновато развел руками Мэтт.
— Я вам принесла истории. Через полчаса рапорт. – Полли прошествовала к столу, бросила бумаги поверх нетронутых вчерашних. – Ночью происшествий не было? – Строго спросила она.
-Нет, все спокойно. Попечатал, прошелся по отделению, спать лег. – Улыбнулся Дживас.
-Хорошо, доктор Маршал. – Полли опустила глаза, увидела под кушеткой ремень. Стремительно краснея, отвела взгляд, заметив под столом скомканную полосатую футболку. – Не было, говорите?
— Ни одного. – Подмигнул Дживас. – Кофе, мисс МакМиллан?
Как только Полли ушла, девушки выбрались из шкафа. Мэтт встретил их с довольной усмешкой и посоветовал им вернуться на свои рабочие места.
— До вечера! — пропела Николь и скрылась за дверью вместе со своей подружкой.
Мэтт хрустнул шеей и, подумывая о том, что стоит бросать мафию и переводиться в больницу, пошел проверить почту.
Мои сообщения (13).
"Ух, ничего себе! Видимо Келю ночью было совсем скучно…"
Первые несколько сообщений были примерно такого содержания: «LHI OYewh hjpdp980 0##!:jp[['f ipul o t8toh;piJLJ!!!!!»
Мэтт стал читать дальше, ища ответ на то, что за компьютерные заклинания отправил ему Мелло.
Тема сообщения: МЭТТ! ЭТО НЕ Я! ЧЕСТНО!
Текст сообщения: Мэтт! У меня тут...небольшой коллапс случился...Ты только сразу не психуй, ладно?
Мэтт скрипнул зубами и открыл следующее сообщение.
Текст сообщения: Это она виновата! Я забыл свой бук у босса и мне пришлось вчера ночью за твоим сидеть... А тут она как придет со своим горячим шоколадом! А он на клавиатуру – херак! — и упал! И все растеклось! Ну, я ж не дурак — я все вытряс, вытер, а клавиатура всякую фигню печатает!
Но ты не переживай, я больше ее к нам домой водить не буду!
Как дела, солнышко? =*
Мэтт нервно достал сигареты:
— На неделю его оставил… Сука, Кель… Уже баб водить кинулся.
Тема сообщения: Готовься к компенсации, дрянь!
Текст сообщения: Пока я тут работаю, не покладая рук, ты, герр Кель, всякой херней там страдаешь? =*( Я в гневе! Я скоро все брошу в жопу и вернусь домой! Сам бы летел да притворялся доктором, барби! Сколько мне еще Макса искать? Я не уверен, что он тут был, а то, что он сейчас тут – вообще вилами по воде писано. Все, я пошел на рапорт. А ты сейчас купишь мне новый бук. Хотя, нет, не покупай, а то он по дороге куда-нибудь упадет. Я тебя знаю.
Чмоки-чмоки, принцесса! =*
Мэтт покрутился на кресле, прикуривая.
Новое сообщение.
Текст сообщения: Ага, знаю я, как ты работаешь не покладая рук и всего остального... А к венерологу все-таки сходи, пупсик. Не привези из Австралии сифилис в качестве сувенира на память.
Не целую. =D
— Сука! — ругнулся Мэтт и решил не отвечать на сообщение, хлопнув крышкой бука, пошел создавать видимость того, что он работает.
Главное — не забыть фонендоскоп.
Обедать Мэтт отправился в компании тех двух медсестер, Полли и еще какого-то незнакомого ему доктора.
Дживас ковырял салатик, даже не вспоминая о Максе, как зазвонил телефон.
«Номер неопределен».
Мэтт нажал на кнопку связи.
— Да?
— Дживас! — Психованное шипение в трубку. Весьма знакомое шипение, которое норовило перейти на ор и затем на ультразвук, — Ты скотина! Значит, когда я со своего мобильника звоню, ты, сука, трубку не берешь! А, когда из почтового отделения…
— Мелло?! — Мэтт прикрыл рукой трубку, замечая, что все его "коллеги" с удивлением за ним наблюдают. За ним и орущей трубкой. — Зачем ты мне звонишь?! Я работаю!
— Работаешь?!?! И снова не покладая рук!? — взвился Кель — Не слышу характерных томных стонов на фоне! Заведи себе новую подружку, или и она у тебя там сдохла?! Какого хера ты не отвечаешь на мои сообщения, ублюдок?!
— Эм, Мелло. Привееет! – Расплылся в наигранной улыбке Мэтт, поглядывая на Полли и на доктора. – Сто лет не слышал тебя! Как там наше отделение? – Он прикрыл трубку рукой, шепнув собравшимся за столом. – Коллега мой из Штатов.
— Отделение?! Босс хочет произвести твою кастрацию! Сейчас как раз думает с анестезией, или ну ее нахрен! И к слову, меня потом тоже! — орал Мелло — Ты хоть что-то сделал по делу?! Тебя туда не повышать демографическую ситуацию в Австралии отправили!!!
— Да-да, — Закивал Мэтт, прижимая крепче трубку, но, кажется, Николь все же расслышала пару слов. — Пока я еще не получил данных анализов...
— Каких анализов? – Не понял сначало Мелло. — Башку свою на инстинкт самосохранения проверь, ублюдок! –Возмущенно прошипел он. — Чтобы к вечеру мне отчитался о том, что выяснил. И упаси тебя твой Гиппократ, чтобы в отчете не было указано местонахождение Макса! По сети, я на почту больше не пойду тебе звонить, понял меня?!
— Хорошо! Созвонимся, друг, поцелуй женушку от меня и деток. – Заулыбался Мэтт, заметив одобрение на лице Полли.
— Зад мой шоколадный поцелуй! Скотина! – Фыркнул расстроено Мелло.
Мэтт,стараясь не выдать себя, углубился в свои мысли: Мелло орет.
Все эти крики Мелло – всего лишь реакция на общее напряжение, нависшее сейчас.
Пусть орет.
Это фигня.
Мэтт был единственным на свете, для кого это была фигня, ведь даже Босс напрягался.
Но, тут дело такое, Мэтью сам хотел найти Макса: он расстрелял кортеж напарника Босса.
И лишь чудом в этом картеже не оказалось машины с Мелло и Мэттом, они забыли дома куртку и вернулись.
Впрочем, куртке теперь они были обязаны жизнью, а вот наказать Макса хотелось.
Мэтт, вернувшись в свой кабинет, сел, нахмурившись, и, покуривая, начал снова и снова лазить по базам — и этой больницы, и других.
-Ничего, ублюдок, ни одного следа не оставил…
Мэтт упал на стол, вздохнув, обреченно постучал лбом по столешнице.
— Мэтти… — Донеслось из-за двери.
Мэтт встал, грубо шваркнув креслом о стену, резко открыл дверь, кивнул медсестре, здороваясь.
— У тебя проблемы, Мэтти? – Тихо спросила она, скользнув на кушетку.
Мэтт с сожалением поглядел на девушку: еще не хватало, чтобы симпатию она к нему проявлять стала.
-Да, Николь, у меня проблемы. – Грубо ответил Мэтт, вернувшись к ноутбуку.
-Я могу тебе помочь? – Помолчав, предложила она.
— Я не знаю. – Мэтт откинулся, потерев переносицу, смахнул пепел в стакан с уже десятком окурков.
-Мэтти… — Напугано позвала медсестра.
Мэтт встал, вытащил из стола фото, подал девушке.
— Это брат моего друга. – На медсестру с фото смотрел Макс Джонс. – Он должен был лежать в этой больнице. Я не могу найти его.
-Он… У нас в отделении такого не было. – Грустно проговорила Николь.
-Жаль. – Холодно ответил Мэтт, садясь и отворачиваясь к окну.
Николь встала, подошла к Мэтту, оплела его шею руками.
— Она тебе нравится? – Улыбнувшись, спросила Николь, кивнув на фото знаменитой актрисы, красующееся на рабочем столе экрана.
— Талантливая. – Пожал плечами Дживас.
— А у нее пластических операций куча . . . – Николь запустила острый и горячий язык в ухо Мэтью.
-Точно! – Мэтт вскочил, вырываясь из рук медсестры, и, смахнув развевающимся халатом со стола бумаги выбежал из ординаторской, набирая номер Мелло.
«Связь прервана» — Заявил женский голос в трубке.
— Да она и не была, мать вашу! – Прокричал Мэтт, видя, как Николь обиженно покинула ординаторскую. Он достал второй телефон, хваленный спутниковый Иридиум, набрал номер.
— Да. – Сонно на том конце.
— Френк, мне нужен анализ ДНК человека по имени Макс Джонс. Срочно. – Резко выдохнул Мэтт. – Надеюсь, он остался в базах полиции.
-Мэтью, это ты что ли? – Непонимающе пробубнил Френк.
— Срочно, Френки. – Мэтт сломал руками сигарету. – Срочно. Вышлешь файлы на мою почту…
-На которую? – Зевнул сонный Френк.
— На основную. – Выдохнул Дживас, возвращаясь в ординаторскую, открывая список френдов в социальной сети и находя там пользователя Chocolate Mello.
Открыв окошко сообщений, Дживас замер, гипнотизируя экран.
На почту, спустя 20 минут и 4 сигареты, Френк прислал чудом сохранившийся в базах полиции анализ ДНК Макса.
Мэтт спешно застучал по клавишам.
-Сосни, Джонс, я тебя нашел! – Радостно прошипел Мэтт.
«Совпадений 100 %» — и на экране светлело досье на пациента с совершенно другим именем и лицом.
Этот пациент лежал в отделении пластической хирургии после 4 перенесенных операций.
Отправитель: Stalker Jee
Тема сообщения: нет темы
Текст сообщения: Я нашел Джонса. Он изменил внешность. Еще лежит в стационаре. Мне его кончить?
Мэтт нажал на «отправить» и задумался, ожидая ответа.
Он знал, что Мелло онлайн и бесится от того, что дело тормозится, но он обязательно сейчас начнет орать, что Дживас его оторвал от чего-то.
Тема сообщения: Хвала небесам! Наши яйца спасены!
Текст сообщения: Он скоро выписывается?! Если нет, то пока понаблюдай, может, узнаешь от него какую-нибудь интересную информацию. Так. Завтра! Все завтра! Я сейчас занят!
п.с. Мэтт, как ограничить список лиц, которые мне сообщения пишут? Девчонки... надоели уже своим "привет, красавчик, как дела?"! Я не могу перестрелять их виртуально!
Мэтт рассмеялся, чуть успокаиваясь.
Тема сообщения: Хвала небесам! Наши яйца спасены!
Текст сообщения: Ок, я его возьму под колпак завтра. Когда выписывается – не знаю пока.
П.с. не ври, сука, что тебе только девчонки пишут. ;)
Текст сообщения: Не вру, в интернете столько извращенцев! Приедешь, отследим и кастрируем их! Все. Я пошел. Меня ждут.
Текст сообщения: Ок, теперь слушай, как установить приватность…..
Объяснив Мелло эту тонкость, Мэтт, встал, отвернулся к окну и принялся курить.
У него была хорошая память на лица, и завтра он в этом убедится, найдя в отделении пластики лица «нового» Джонса, чье фото красовалось сейчас на дисплее.
— Только, если Джонс помнит твое лицо, Дживас, то ты сам пополнишь ряды пациентов этого храма медицины… — Хмуро сказал сам себе Мэтт.
***
— Доктор Маршал! Доктор Маршал! — настойчивый стук в дверь.
Ох,уж эта настырная Полли!
Эту ночь Мэтт провел в раздумьях и за стрельбой в мутантов. Мед. сестрички сегодня трудились — говорят, было много пациентов ночью. Поэтому Мэтт под утро досыпал лицом в клавиатуре, когда Полли пришла его будить.
Ленивой походкой, парень пошел открыть ординаторскую.
— Доктор Маршал! К нам поступил пациент, идите и осмотрите его. — Строгий тон и любопытный взгляд, наверняка опять ищет элементы одежды по ординаторской.
— Полли, детка, давайте этим займется кто-нибудь другой. У меня много работы. — хакер Дживас в роли доктора Маршала, проводящий осмотр больного… Это был крах. И уже неделю этот кошмар повторялся. Никакого диагноза, кроме какого-нибудь банального ОРВИ, он бы не поставил.
— Нет, пациент как раз по вашей специальности, а больше осмотреть его некому. — Полли начала легонько и ненавязчиво выталкивать Мэтта из ординаторской. — 413 палата. Отделение пульмонологии.
— А, что там?
Работница больницы посмотрела на Мэтта, как на полного осла. Что еще может быть в отделении пульмонологии?!
— Пациент просит провести полный его осмотр, я по жалобам заметила подозрение на бронхит. Идите, работайте!
Мэтт шел по коридору, халат развивался вслед за новоиспеченным пульмонологом.
413 палата.
Помявшись перед дверью и накидав в голове кучку общих фраз для больного, Мэтт вошел.
-Добрый день. – Поздоровался Мэтью.
— Доктор, мне кажется, у меня бронхит! – Новенький пациент лежал замотанный в одеяло с головой, голос был подозрительно знакомым, — А все потому, что одна полосатая скотина, которая со мной живет, слишком много курит!!!
Мэтт приоткрыл рот.
Крикнуть :"Вот и ты, сучка крашенная!" мешало лишь то, что палаты в отделении были двухместные.
Мэтт, стараясь сдержать усмешку, достал ручку и присел на стул возле кровати.
-Ну-ну, диагнозы тут ставят врачи. — Мэтт все же усмехнулся. — На что жалуемся?
Мелло, выполз из одеяла, довольно расплылся в улыбке, сел на кровать и сложил руки перед собой как примерный пациент.
— Доктор, у меня от запаха сигаретного дыма в носу все зудит, горло болит и дышать тяжело! У меня все волосы табачным дымом провоняли! Чем вы посоветуете мне покалечить курильщика в семье?
— Эм.. — Замялся Мэтт. — Ну, калечить никого не стоит. Кашель у вас есть? Гемотрансфузии, туберкулез, краснуху , болезнь Боткина переносили? – Почти уже заученно спросил он.
— Нет, я вообще очень здоровый все это время был, пока полосатый курить не начал! А еще — Мелло осекся на своего соседа по палате, которым оказался 70-тилетний старичок, парень приложил руку ко рту — От него воняет, и я хочу отдельную палату, где мы с вами, доктор, сможем остаться наедине.
Мелло кокетливо поправил Мэтту воротник халата.
Дедуля это заметил.
— Развели тут гомосятину — проворчал он и перевернулся на другой бок.
Мэтт зажал рот, сдерживая смех.
— Мэтт, я его сейчас тоже покалечу. — Хорошее настроение Мелло враз исчезло.
Мэтт старался не заржать.
Он приложил указательный палец к губам, жестом попросив Мелло не возмущаться.
-Мистер… — Мэтт покосился на подставную медицинскую карту, лежащую на тумбочке Мелло. — Вольфф, мы можем это решить. Раздевайтесь, я вас послушаю. – Подмигнул Келю шатен.
Кель сверкнул глазами.
— Давайте, а то в клизменную не успеете. – Мэтт трясся от хохота
— Доктор, я не совсем идиот, легкие с этим никак не связаны. — Мелло встал с кровати, — Ну что, мне под музыку раздеваться или так?
Мелло подмигнул, теперь довести деда было делом принципа.
— Ну, знаете, состояния разные бывают, иначе, зачем тогда в пульмонологии клизменная? — Мэтт готов был уже сейчас вылететь из палаты и расхохотаться, так его веселило поведение Келя. — Нет, так раздевайтесь. — Мэтт встал, криво усмехнувшись и прикладывая ледяной фонендоскоп к ребрам Мелло.
Мелло дернулся от холода металла, с усмешкой наблюдая, как Мэтт делает вид, что "выслушивает шумы".
-Повернитесь спиной. — Попросил Дживас.
-А, еще, доктор, кроме кашля, у меня всепоглощающее чувство одиночества... -С наигранной жалобностью проговорил Мелло.
Мэтт усмехнулся из-за плеча Келя.
-Назначим вам успокаивающие. После личной беседы подберем. — Сделав голос чуть тише и ниже, произнес хакер.
Дед, не выдержав, вскочил.
-Да, что у вас за врачи такие!
-Дедуля, а вы не нервничайте, а то вам тоже успокоительное пропишут! — рассмеялся Мелло и принялся что-то писать на клочке бумаге. Закончив, он сунул бумажку Мэтту и подтянулся к уху — ---— Подложи это в историю болезни деда.
Мэтт развернул листок и прочитал "Доктор! Старый хрыч прячет сигарет под матрасом, а ведь ему нельзяяяя... доброжелатель". Доктор Маршал сдавлено хохотнул, прикрывая рот рукой, как бы невзначай взял полистать историю болезни пожилого пациента и сунул туда записку Мелло.
— Ну, док, идемте!
Мелло уже был у дверей. Мэтт последовал за ним.
— Ябеда. – Буркнул Мэтт, быстро глянув на Келя. – Идем. – Он быстро свернул по коридору налево, спустя 5 минут он уже стоял на балконе, прикуривая.
— Привет хотя бы сказал, Дживас. – Усмехнулся Мелло, спустя минуту молчания.
— Ты мне объясни, просто приехать и найти меня – не в твоем стиле? Надо обязательно притвориться больным? Кстати, я рад тебя видеть, Кель, как это не прискорбно признавать. –Мэтт навалился на перила, запрокинув лицо.
— Это неспортивно, а так...смотри как эффектно пациент Вольфф ворвался в доселе тихую (потому что отсутствующую) работу доктора ... как там тебя? — Мелло пригляделся к бейджику — Доктора Маршала! И, кстати, я тебе не рад и я сюда приехал потому что Босс рвет и мечет! Где он? ты его кокнул?! я сам его пристрелю!!
-Нет, я еще не успел сходить в отделение пластики, ко мне положили нового пациента. – Скривился Мэтт.
— Так пошли блин вместе уже!
Мелло сорвался с места, но Мэтт дернул его назад.
-Мистер Вольфф, вы в пижаме идти изволите? — рыжий нагло заржал.
Мелло зло шикнл на хакера.
— Ты в каком отделении засел?
— Кабинет рядом с отделеним кардиологии, 5 этаж. Переодевайся и вали ко мне, я тебе досье на него покажу, понял?
— Я как тебя найду? — Повысил голос Мелло.
— Как сюда незаконно лечь — ты же придумал. Вот и ординаторскую найдешь.— Мэтт, развернувшись, вышел с балкона, хлопнув на ветру халатом.
Мелло вышел следом и пошел переодеваться.
Непривычно было видеть Мелло в обычных джинсах, которые он стащил из шкафа Мэтта, и свитере с высоким воротом.
Поднявшись на 5-ый этаж и подрулив к первой же медсестре, Мелло узнал местонахождение ординаторской новенького рыжего доктора.
Медсестра проводила взглядом блондина с багажной сумкой, и, опомнившись, отправилась по своим делам.
***
— Заходи. – Мэтт стоял возле чайника . –Кофе, чай?
— Хваленное сербское гостеприимство, Мэтти? -Усмехнулся Мелло, кидая сумку на кушетку.
— Ну, и иди ты нахер. – Развел руками Мэтт, налив кофе лишь себе, и удаляясь к ноутбуку.
— Дрянь ты ехидная. – Обиженно покачал головой Кель, сам наливая себе кипятка. – Что там с Максом?
-Вот он. – Мэтт повернул ноутбук к Мелло.
— Это не…
-Теперь это – Макс. – Улыбнулся Мэтт, отхлебнув кофе. – ДНК совпало.
Мелло некоторое время разглядывал изображение периодически морщась и покачивая головой.
— Вот хитрожопый ублюдок! Думал мы тебя, гнида, не найдем?! Ха! — разговор Мелло с Мэттом плавно перерос в разговор Мелло с мнимым Максом и норовил перейти в разговор Мелло самого с собой, — Я знал, что мы тебя вычислим! Ты мне за все ответишь!
— Кель, прием. — Помахал руками Мэтт. — Что мы будем делать? Согласись, будет любопытно, если вдруг погибнет пациент отделения пластической хирургии и в этот же день уволится по собственному совсем новенький пульмонолог...
Мелло призадумался.
— А ты не можешь ему какого-нибудь яда подсыпать, чтобы он через недельку, но стопудово сдох? а мы как раз уже в ЛА будем праздновать его похороны!
-Ну, я как бы временно доктор. — Усмехнулся Мэтт, кивнув на бейджик.
-И ты хочешь сказать, что не можешь подсыпать яда?
-Подсыпать... — Поморился Мэтт. -Ты, как в 19 веке. Я про инъекции... Но, ведь Боссу будет приятнее, если мы ему притащим Макса живым? Как думаешь, детка?
-Тогда накачивай его всякой мозготуманящей фигней, я разыграю спектакль будто я его давний друг и увожу его в ЛА, потому что в этой больнице не врачи, а какие-то полосатые придурки. и все! ну не гениально ли?
-Да-да… — Кивнул Мэтт, нахмурившись.
-Ты за неделю какой-то другой стал. – Заметил Мелло.
— Это Сиднейский воздух так влияет. – Отмахнулся Мэтт.
— Пф — фыркнул Мелло, — сколько мест уже сменили и не влияло... Так, покончим с этим скорее и скорее вернемся в свой город бомжей, проституток и лучшей мафии! Я уже приготовил 2 комплекта документов, придется Френку позвонить, чтобы и на Макса сделала быстро корочки, раз мы его живьем везем. Кстати, Джи... Новый Квейк вышел недавно. — Кель улыбнулся — Это тебе стимул.
— Я его уже прошел. — Улыбнулся Мэтт. — Буду старый, куплю в Австралии дом. — Мечтательно вдргу добавил Дживас.
— Мэтт, ты тут что, влюбился или башкой с лестницы упал? Так завязывай с этим, а то я буду психотерапию на тебе с Максом изучать, медикаментозными методами! Давай, поднимай задницу и пошли работать! — Мелло подбадривающе и с издевкой захлопал в ладоши, — Дом он себе в Австралии купит... – Кель нашел в глубинах сумки пистолет, затолкал за ремень.
-Халат надень – проблем меньше будет. – Посоветовал Мэтт.
Мелло залез в шкаф, нашел один из чистых халатов, взялся за ручку дверей, и его чуть не шваркнули ей.
Кель отпрыгнул.
— Доктор Маршал! – В кабинет влетела Полли. – Ой. – Она заметила Мелло, — здравствуйте.
-Мисс МакМиллан, это наш коллега из Штатов, доктор Смит. — Выпалил Мэтт.
Мелло зло зыркнул на Мэтью: тот, похоже, заигрался в этот весь маскарад.
— Приятно познакомится! – Заулыбалась Полли. – Вы по чему специализируетесь?
— Я… Я… -Заикал Мелло.
-Он у нас психиатр. –Гордо заявил Мэтт, вдруг чуть изменившись в лице, залез в шкафчик. Что-то положил в карман, сигареты, наверное.
— Как здорово, доктор Смит! – Полли явно флиртовала с Мелло.
Мелло надулся.
-Да-да, выслушивать продуктивный бред пациентов – явно мое призвание.
-Доктор Смит, а вы… — Защебетала Полли.
— Полли, милая моя, мы пойдем, нам пора. – Улыбнулся лучезарно Мэтт.
-А, понятно, что ж, увидимся! – Кивнула Полли.
Мелло шагнул к выходу.
Полли изменилась в лице.
-Чт…Что это? – Она замерла, бледнея, указывая на пояс Мелло.
Кель опустил глаза и увидел заткнутый за ремень пистолет, поднял глаза на девушку.
Мэтт среагировал быстрее, доставая из кармана салфетку, заранее смоченную клофелином, и рванув на себя Полли.
Она сдавленно закричала, ударила несколько раз Мэтта, обмякая, удерживаемая лишь его руками.
Подобные методы Мелло не использовал в качестве устранения лишних людей.
— Австралия тебя портит, чертов хиппи! — психанул Мелло — Пулю в лоб и все проблемы!
Мэтт аккуратно уложил Полли на кушетку.
— А ты переводишь гособеспечение! – Возмутился Мелло. -Вот потом кому-нибудь этой фигни не хватит, а все из-за того, что ты..
-Ой, заткнись, барби! — Мэтт выволок Мелло из ординаторской, — Пошли, работа ждет! — передразнил он Мелло.
Как только парни завернули в отделение пластической хирургии, они сразу поняли, что что-то не так. Это было ясно по паре-тройке черных тонированных иномарок во дворе больницы. Из палаты, в которой лежал Макс слышался очень шумный спор, больные в коридоре выглядели впечатленными.
— Тааааак, — Мелло чуть-чуть приоткрыл дверь и подглядел, что там происходит.
А картина была следующая: Макс лежал в своей кровати, а по бокам от него стояло два громилы с пушками, направленными в голову Макса.
-Мэтти, у нас проблемы.
– Да, вижу, вижу. – Усмехнулся Мэтт, скользнув к медсестре, погрязшей в бумагах. – Мисс, мы из Интерпола. – Шепнул хакер. — Сейчас здесь будет происходить задержание особо опасного преступника. Без паники, но обеспечьте нам коридор.
Медсестра резко кивнула, встала, на удивление быстро сориетировавшись, увела из коридора мужчину с повязкой на лице.
-Мелл? – Поднял брови Мэтт, доставая оружие.
Мелло эффектно достал берету, но тут же завел руку с оружием за спину.
-Не будем раскрывать все свои карты сразу, устроим маленький сюрприз нашим гостям.
Усмехнувшись, Мелло резко вошел в палату. Мэтт последовал за ним.
— А что это мы здесь делаем? — Мелло приблизился к кровати с Максом, который при виде "спасительного доктора" стал радостно улыбаться и что-то щебетать, — Время тихого часа,а вы орете как ненормальные. Непорядок!
— А мы, доктор, родственники — ухмыльнулся один из громил, — Вопросы важные решаем. На счет наследства.
— Да, док, вы бы...вышли, дали бы нам все обсудить. — второй подошел к Мелло и сунул ему в карман пачку стодолоровых купюр и шепнул на ухо — двигай отсюда, целее будешь.
Мэтт, поняв взгляд Мелло без слов, ударил локтем одного из громил в нос. Второй выстрелил в Мэтта, Мелл выстрелил в него, прошибая предплечье. Алая кровь всплеском разлетелась во все стороны.
Макс вскочил, вжимаясь в стену.
Мэтт, тяжело дыша, держал на мушке первого, с разбитым лицом, второй крутился на полу, убаюкивая простреленную правую руку.
Макс вжлася в стену еще сильнее.
-Кто вы? — Выдохнул он.
— Два супергероя, которые днем прикидываются врачами, а ночью спасают мир от всяких ублюдков — ухмыльнулся Мелло, дергая прифигевшего Макса за локоть, — Пошли, и не пищать, делай вид, будто бы мы с тобой хорошие друзья.
Сложно было создать видимость того, что ничего не произошло, когда на все крыло были слышны выстрелы.
— Мэтт, веди нашу лапушку в машину, — Мелло нагнулся и поднял ключи, выпавшие из кармана одного из посланных братков, кинул Мэтту. — А я тут приберусь немного. И скажи, чтобы больные не переживали, у нас просто методы лечения такие.
Мэтт кивнул, вывел Макса из палаты и повел к запасному выходу, за спиной в палате послышались несколько выстрелов и шумный бег Мелло. Парень пробежал мимо них.
— Ты куда, идиот?! Выход тут! – Кивнул Дживас.
— Сам идиот! – Мелло, не оборачиваясь, побежал в направлении ординаторской.
Через 5 минут Мелло влетел в машину, где уже устроились Дживас и Макс в багажнике. Одной рукой парень сжимал папку бумаг и ноутбук.
— Вот ты дебил полосатый! Убежал и документы все свои там оставил! Молоток Дживасс!
Мэтт молча завел машину и погнал в направлении аэропорта.
— Кстати, Мэтт, кто такая Николь?
Мэтт, округлив глаза, покосился на Келя.
-Да-да, кто такая Николь? — Улыбался Мелло, повторяя вопрос.
— Знакомая. — Буркнул Мэтт, прикуривая. — Машина шла ровно, у «братков» Макса был неплохой автомобиль.
— Ммм... Знакомая, да... — Улыбнулся снова Мелло.
— А чего ты спрашиваешь?
— Да, ничего.. — загадочно отмахнулся Мелло, — просто я на нее наткнулся в ординаторской, она прибежала с нашатырем к Полли, Спросила, почему МакМиллан в обмороке и где же доктор Маршал, и не занят ли он сегодня вечером, а то ей помощь нужна...В перевязочной — Мелло ехидно ухмыльнулся — Но я ей сказал, что тебя загребла полиция, и я – один из копов. Бедная девушка... Сколько разочарования ты принес в ее маленький мирок!
— Заткнись, Кель . — Вдруг выдохнул Мэтт.
-Мэтью? — Мелло даже замер на пол-пути к шоколадке. — Ты чего?
— Просто заткнись. — Попросил Дживас уже дружелюбнее. — Сейчас садимся на самолет и в Штаты. А потом я напьюсь. Я устал за эту неделю.
-Пф, какой нежный… Устал он. – Фыркнул Кель.
Мелло откусил от плитки кусок и принялся проверять подставные документы и звонить Френку. Тот пообещал успеть на ближайший рейс подвезти паспорт для Макса.
Главное теперь было — довести Макса в Лос-Анджелес и передать шестеркам Босса.
-Дживас? — Вдруг резко напрягся Мелло. — Ты ранен?
Мэтт усмехнулся, опустив глаза. На халате темнели пятна крови.
-Какая забота, я сейчас по сценарию должен трагично обнаружить у себя в пузе дыру? — Рассмеялся нервно Мэтт. — Не моя кровь, Мелл.
Небольшие проблемы, возникшие в Аэропорту, решили банальные деньги.
Кортеж Босса уже ждал парней в Лос-Анджелесе, когда самолет заходил на посадку.
Мэтт передал сопротивляющегося и обозленного Макса Джонса из багажника в руки бритоголового бугая, из «отдела зачистки», ему передали его Додж, намекнув, что необходимо проверить клапана.
***
Дживас прикурил, глядя, как кортеж отъехал.
-Надеюсь, в очередную «командировку» мне нескоро. – Повел плечами Мэтт, присаживаясь на капот.
— Я бы все равно не вскрыл все эти базы, что удалось тебе. – Блаженно прищурился Мелло, глядя на закат.
-Опа! – Хохотнул Мэтт. – Это сейчас, что было? Признание моей небесполезности?
— Считай — это было признание твоей небезнадежности, как аванс. – Тряхнул головой Мелло.
***
Утро следующего дня
— Кель, где моя лазерная любимая мышь, твою мать! — Проорал Мэтт, проводя обыск возле компьютера. -Кель! Б***ь, где она?!
— Глаза разуй! — Крик из спальни.
-Хер на тебя! — Добавил зачем-то Мэтт, взяв ноутбук со стола и завалившись с пивом на диван.
— О-оу! – Раздался звук пришедшего сообщения ISQ.
~Choco -Mell ~ 11:45
Мэтти, я хочу шоколадку, но мне лень встать, принеси пожалуйста
=*
Мэтт хотел сначала крикнуть, но потом принялся набивать ответ.
~ Jee ~ 11:45
А еще чего тебе не завернуть?
~Choco -Mell ~ 11:46
Ну Мээээтт! Ты же все равно уже встал! А я в кровати еще и мне тут слишком хорошо. Ну, будь зайкой, принесиии!
Мэтт, вздохнув, поплелся на кухню.
-Мелло... — Он вошел в комнату Келя. — А что мне за это будет? — Хакер помахал шоколадкой.
— Слушай, Мэтт, это ты с фермы мои помидоры скомуниздил, а?! — проигнорировав вопрос, Мелло забрал шоколадку и продолжил увлеченно тыкаться в компьютер. — Я ж тебя за это в реальности напинаю!
-Эм... — Мэтт нахмурился. — Какие помидоры?
-А яйца кто унес?! — Мелл поднял возмущенное лицо от ноутбука.
— Какие яйца? — Мэтт в смятении пялился на Келя.
— Мои честно выращенные яйца!!! – Блондин всплеснул руками. — Я из-за них ночей неделю недосыпал! Тупая курица! Неужели она не смогла о них позаботиться?!
— Ты в "веселого фермера" играешь, что ли? — Дошло до Мэтта, но быстро заглянул на экран.
По экрану бегали курицы, сновали коровы, зеленела ботва…И звук игры был отключен, вместо этого играл очень знакомый трек группы Lacrimosa, что придавало готичности небольшой ферме.
-Ну... — протянул Кель, хрустя шоколадкой, — Заведи будильник, мне через 3 часа урожай баклажанов надо собрать, пока никакая сука не сперла! И вообще, Мэтт, ты же крутой хакер — скачай моей ферме защиту! Забор с колючей проволокой, стаю доберманов и кучку братков с дробовиками!
Шатен заржал.
— Хорошо-хорошо, все сделаю, как прикажешь. – Мэтт вышел и буркнул себе под нос. — Заодно прогресс игры посмотрю и убежусь, чем ты тут неделю занимался, Кель…
THE END :D | 105 |
Шалости | PWP, Групповой секс, ООС, Повседневность, Романтика | Слишком необычные ощущения, когда кто-то ждет и когда есть куда возвращаться. И даже нудная работа охранником в школе казалась Такео чем-то необычным и захватывающим. Да, конечно, ему нельзя было держать в своих руках свою пушку, но и не было причины, в общем-то.
Один минус в проживании у Франкенштейна - так это розовые тапки в комплекте с фартуком в цвет и грязные тарелки, оставленные детьми, которые налетали на дом директора каждый день, словно катастрофа местного масштаба, оставляя за собой горы мусора и раздраженного хозяина. Одно радовало, что не только Ему и М-21 приходилось надраивать посуду, но даже чистокровные Ноблес — как Регис и Сейра — занимались домашним хозяйством. Разве что Тао по-прежнему разыгрывал из себя шута.
— Знаешь, Такео, а я себя чувствую практически нормальным человеком, — Тао откинулся на спинку компьютерного стула, расплываясь в довольной улыбке. – Домашняя пища, мягкая постель… в DA-5 такого не было, да, Такео?
Парень, к которому обращались, сидел за столом и чистил пистолет, который ему любезно презентовал блондин. Отложив оружие, он повернулся к компьютерщику, который как всегда не мог усидеть на одном месте. Тао то подавался вперед, что-то быстро печатая своими паучьими пальцами на клавиатуре, то откидывался назад, сдергивая кофту с одного плеча и начиная теребить растянутый рукав, то крутился на стуле. Одним словом, пытался привлечь внимание своего напарника.
— Ну, чего ты так на меня смотришь? Мне всегда было уютнее вдали от горячих точек… Ты по этому тоскуешь?
Такео, дождавшись пока Тао отвернется, тихо подошел со спины, проводя пальцами по изгибу плеча, которое он так удачно оголил. Парень вздрогнул и повернул к нему голову.
— Тао, а ты как всегда слишком много говоришь, — Такео наклонился к хакеру, коснувшись его губ своими, заставляя его зардеться. – Мне здесь уютнее, по крайней мере точно знаешь, что никакой безумный ученый тебя не высосет.
— Угу, не считая нашего домовладельца, да?
***
После расправы с Айрис стало слишком уж до подозрения спокойно. Слишком спокойно для таких людей как Тао и Такео, привыкших постоянно находиться в нервном напряжении. Единственные минуты уединения для них были после миссий, когда Такео заходил к Тао, опутанному проводами, и они расслаблялись, словно подростки, лаская тела друг друга, пытаясь как можно теснее прижиматься, и целовались, но к более решительным действиям не решались перейти. Оружие Организации не имеет право на личную жизнь.
А сейчас в их тесную компанию из двоих человек втиснулся еще и М-21. Он не поддавался на провокации и безумные идеи Тао, старался не участвовать в шумных играх детей, а лишь молча наблюдал или мыл с Такео посуду. Даже в лаборатории Франкенштейна он спокойно лежал, позволяя делать с собой любые эксперименты, и пялился в потолок. Менялся он разве что ближе к полнолунию. Он начинал дергаться, постоянно оглядываться во время работы и надолго запирался в своей ванной, так что невозможно было туда попасть.
***
— Как насчет того, чтобы принять душ? – Такео вошел, снимая с себя пиджак. После школы пришлось ему и компьютерщику сходить с Сэйрой за продуктами и единственное, что сейчас хотелось — расслабится.
— Я уже почти там! – хакер вприпрыжку рванул к ванной, попутно стягивая со своего худого тела одежду.
— Тао! Ты когда-нибудь дождешься! – откинув пиджак, он рванул за брюнетом и тут же врезался в него. – Эй, что стряслось?
Снайпер выпрямился, заглядывая через плечо напарника, и оторопел. В душевой кабинке стоял М-21, упираясь одной рукой в стену, а второй лаская свою плоть. И при этом он был настолько поглощен процессом самоудовлетворения, что не заметил вошедших. Тао попятился, упираясь спиной в грудь стрелка.
— А я-то думал, чем он столько времени в ванной занимается…
Видимо последние слова были произнесены слишком громко, так как М-21 резко развернулся, уставившись на парней горящими глазами. В нем определенно что-то изменилось. Движения были более стремительны, так как он слишком быстро сдернул с вешалки полотенце и обернул вокруг бедер.
— Вас стучаться никто не учил, ребятки… хотя меня этому никто тоже не учил…
Казалось, М был несколько обескуражен происходящим. Голос был сбивчивым и неуверенным, а лица не было видно за влажными волосами, спадающими на него, но Такео мог биться об заклад, что видит там румянец, а своим глазам он доверял на все 100%.
— Просто… мой организм странно себя ведет в полнолуние…
Седовласый бубнил себе под нос, словно нашкодивший ребенок, а стоящие у двери парни тем временем переглянулись, закрывая за собой дверь.
— А я думал, ты считаешь нас своими друзьями, — Тао подошел к мужчине, касаясь его щеки пальцами. – Если бы ты рассказал раньше, мы бы смогли помочь тебе… ммм… более эффективно. Да, Такео?
— Без сомнений, Тао, — снайпер тем временем зашел за спину М-21, обвивая стройное сильное тело руками, проводя ими по груди. – Мы же твои друзья.
— Что вы делаете… мы же парни… это неправильно! – эти слова из уст модифицированного звучали настолько неуверенно, что даже ни на секунду не остановили действия парочки.
Тао склонил голову так, чтобы можно было коснуться губ товарища, не поднимая его лица. Все равно уже никуда не денется из их с Такео объятий, а подразнить лишний раз не смог себе отказать. Поэтому, убрав с лица влажные волосы, он игриво провел кончиком языка по шраму на лице у М-21 и прикусил нижнюю губу.
— Просто расслабься и получай удовольствие!
Тао потянул М-21 к себе за затылок, целуя уже более требовательно. Как и ожидалось, мужчина делать этого не умел, да и на ком учиться? На М-24? По рассказам Франки тип обладал далеко не модельной внешностью. Но братик Тао научит… плохому. Тем временем Такео не отставал, так как краем глаза увидел, что полотенце с бедер оборотня упало, и ощутил как между их бедрами втиснулась изящная рука хакера, начиная ласкать и без того затвердевшую плоть.
М-21 пытался что-то сказать, но хакер предотвращал эти попытки поцелуями. Он пытался оттолкнуть того, но снайпер перехватил руку, заводя назад и толкая в сторону стены.
— Советую тебе подержатся за что-нибудь…
Наконец М-21 дали возможность не только дышать, так как Тао перестал сминать его губы поцелуями, но и более-менее двигаться, так как рука снова получила свободу. Правда из-за жара в паху и из-за того, что снайпер удерживал его в слегка наклоненном положении, приходилось упираться руками в стену. А он и не подозревал, что в этом худом парне столько силы.
Тао скользнул вниз, уходя из поля зрения М-21, но тут же давая о себе знать, обхватывая губами головку его члена, дразня ее языком. Заставляя несчастного мужчину поскуливать, слишком уж необычные и некомфортные были ощущения. Но определенно приятными. Тем более руки Такео сейчас блуждали по спине и ягодицам, заставляя прогибаться под ними и тихо постанывать.
— Тебе придется немного потерпеть, М-21. Но потом будет приятнее… намного приятнее, чем сейчас, — ощущения холодных, влажных пальцев проникающие через колечко мышц, приносящее боль, пришло раньше, чем он успел отреагировать. Осталось, только облокотившись о стену локтями, прикусить запястье, невольно подаваясь вперед, тем самым толкаясь возбужденной плотью в горячий рот Тао, который с готовностью его принимает.
Ощущения в паху определенно сглаживали дискомфорт внутри него, тем более со временем, когда мышцы начинали расслабляться, а Такео все плотнее прижиматься к нему обнаженной грудью (и когда он успел раздеться?), становилось все жарче, а и без того затуманенный мозг отказывался работать. Немного погодя взамен пальцам пришел отвердевший член снайпера. Он вошел без предупреждения, предполагая, что М-21 запротестует и откажется в последний момент, но тому было уже до лампочки. Он лишь дернулся, застонал и сжал мягкие на ощупь волосы хакера, который уже и сам успел возбудиться и, стоя на коленях, ласкал себя, периодически отвлекаясь от М-21, чтобы выразить удовольствие в виде стона.
Вся эта необычная ситуация возбуждала слишком сильно. Всего какой-то час тому назад они с трудом могли назвать друг друга друзьями, а теперь стали любовниками. Касались разгоряченных тел друг друга, двигались в одном только им известном ритме, пытаясь доставить друг другу удовольствие. И как завершения этого были стоны и сперма, пачкающая лицо и живот Тао и стекающая по внутренней стороне бедер, М-21.
Потом они лежали в огромной ванной Франки, обнявшись и практически не разговаривая друг с другом. Больно все это смущало, чтобы вести светские беседы, но давало умиротворение и чувство безопасности.
— А вы, ребятки, как я погляжу, стали ближе друг к другу? – Франкенштейн и Рей сидели, попивая чай, а Регис, Такео и М-21 убирались после очередного нашествия детей. – Но будьте так любезны закрывать дверь в следующий раз… И ничего не пачкать…
Мужчины у раковины зарделись, опуская головы, а Тао, пряча глаза под челкой, расплылся в довольной улыбке. | 737 |
Subsets and Splits